Текст книги "Политическая наука №2/ 2018"

Политика и политическое пространство2828
  О политическом пространстве см.: [Кучинов, 2016 b; 2016 c; 2017].


[Закрыть]

В теоретическом плане для нас крайне интересны идеи А. Лефевра, изучавшего пространство как метафору в обществознании. Его учение можно было бы применить к исследованию политического пространства. Он пишет (выделения авторские): «Понятие пространства связывает между собой ментальное и культурное, социальное и историческое. В нем воспроизводится сложный процесс: открытие (новых, неведомых пространств, континентов или космоса) – производство (пространственного устройства, характерного для каждого конкретного общества) – создание (произведений: пейзажа, города с его монументализмом и убранством). Это процесс эволюционный, генетический (т.е. имеющий генезис), но подчиненный единой логике – общей форме синхронности, ибо любой пространственный механизм основан на соположении в сознании и на физическом совмещении элементов, чью синхронность производим мы…» [Лефевр, 2015, с. 11].

Интересно также, что А. Лефевр предлагает обнаруживать такие аспекты пространства как пространственная практика, репрезентации пространства и пространство репрезентации. Пространственная практика включает «в себя производство и воспроизводство, отведенные места и пространственные множества, присущие каждой общественной формации, обеспечивающей последовательность и относительную связность. Применительно к социальному пространству и отношениям каждого члена данного общества со своим пространством эта связность предполагает одновременно определенную компетенцию и определенную перформацию» (курсив автора. – А. К.). Репрезентации пространства связаны «с производственными отношениями, “порядком”, который они устанавливают, и тем самым – со знаниями, знаками, кодами, “прямыми” отношениями». Пространства репрезентации предлагают «сложную (кодированную или нет) символику, связанную с потаенной, подпольной стороной общественной жизни, а также с искусством, которое в данном случае можно определить не как код» [Лефевр, 2015, с. 47].

Попытаемся применить эту теоретическую схему к анализу политического пространства. Открытие политического пространства – некоторые интеллектуальные поиски альтернативных принципов общественного развития, производство – процесс конкуренции проектов и решений, создание есть их воплощение в жизнь. Практику политического пространства можно изучить через производство политического пространства посредством компетенций и перформаций. Репрезентация политического пространства может быть рассмотрена как знаковая система, участвующая в его производстве. Пространство репрезентации политического пространства может рассматриваться как некоторая его рефлексия, «взгляд со стороны» на само себя посредством знаковой системы. По нашему мнению, это – весьма важная деталь при институционализации политического пространства, поскольку без самокритичности оно может быстро утратить суть.

Мы считаем, что в обществах, где есть политика, рефлексивность [см.: Archer, 2000; 2007; 2003; Caetano, 2015; Conversations… 2010] конкретных людей и институционализация рефлексии очень развиты, обществу важно «смотреть на себя со стороны». В этом случае подражание является преимущественно осознанным и осмысленным, а отчуждение человека и свойства авторитарной личности не сильно выражены.

Акторы – участники политического пространства – преимущественно ориентирующиеся на общее благо политики, участники политического процесса, общественники и граждане, гражданские и некоммерческие объединения. Интеллектуалы чувствуют себя свободными и ответственными, имея возможности творить экономику, политику и право этого общества.

При недополитике политическое пространство лишь формируется, знаковые системы скорее всего имеют качественно иное содержание, чем при политике.

Дополитика и зона власти

Если этимологию понятий «поле» и «пространство» мы уже рассматривали ранее [Кучинов, 2016 b], то этимология [Этимологический словарь… 2010; Online etymology dictionary] слова «зона» связана, так или иначе, с ее «закрытостью», «ограниченностью», в отличие от «просторности», «неограниченности» поля и пространства.

Важнейшая черта дополитики – отсутствие политики, экономики и права как автономных сфер общественной жизни. Наблюдается синкретизм этих сфер, их «прото-» версий. Это – некая «меристемная клетка», из которой могут образоваться, но и в отличие от биологических меристем, могут и не образоваться, политические, экономические и правовые «ткани».

Представляется, что теоретические разработки А. Лефевра для описания пространства применимы и к зоне власти, и к зоне насилия. Эти «зоны» тоже можно «открывать», «производить», «создавать»; в процессе производства этих зон тоже есть практика зоны, репрезентации зоны и зона репрезентации. Однако при неизменной теоретической схеме содержание знаковой системы зоны власти будет совершенно иным. Эта мысль, на самом деле, не очень новая; в учении Х. Арендт уже были указания на то, что политика основана на принципе общего блага, экономика – на принципе эгоистической выгоды, а также, что политика возможна лишь при разрушении всех «дополитических» форм регулирования.

При дополитике наблюдается совершенно иное качество рефлективности людей, а также слабая институционализация рефлексии. Институты, задачей которых является попытка «посмотреть со стороны» на социум, – малочисленны, в основном принадлежат власти либо ей противостоящим лицам без достаточных ресурсов. В дополитических социумах подражание далеко не всегда бывает осознанным и осмысленным, личность подавляется, имеет место выраженное отчуждение человека. Наличествуют проблемы, описанные такими авторами, как Т. Адорно [Адорно, 2012] (авторитарная личность) и Э. Фромм [Фромм, 2015 a; 2015 b; 2015 c] (ценности потребления, «бегство от свободы» и др.). Они, по сути, писали про проблемы дополитических социумов.

Акторы – участники зоны власти – преимущественно «начальники», функционеры, не интересующиеся наблюдатели, «послушные» и те, кого там не понимают, – «фрики» и «чудаки», стремящиеся как‐то ее улучшить. Зона власти стремится не афишировать свою сущность, а выглядеть подобно политическому сообществу, поэтому ей требуются персонажи для соответствующего «фасада» разного рода «квази-»: квазиобщественники, квазиграждане и квазигражданские, квазинекоммерческие объединения. Это также «допущенные» интеллектуалы, которым власть доверяет; они даже могут развивать право, политику и экономику, но при этом не чувствуют себя столь же свободными и ответственными, как в случае политики.

Антиполитика и зона насилия

К введению этих терминов нас подтолкнули результаты пилотного опроса 2017 г. о проблемах политики и власти. В ходе интервью и заполнения анкеты часто приходилось слышать о желаниях респондентов решить многие проблемы, прибегая к насилию, «уголовному» (за пределами права) преследованию и даже к применению смертной казни. Как следствие, мы допустили существование еще одного явления и соответствующей ему системы институтов со своей знаковой системой.

«Анти-» в термине «антиполитика» означает ярко выраженную противоположность всем рассмотренным нами чертам политики. При антиполитике никакие принципы политики не работают, любые попытки их применения уничтожаются на корню. Скорее всего, те случаи, которые в истории мысли называли «тоталитаризмом», в нашей типологии окажутся случаями явления антиполитики. Наличие в каком-либо обществе антиполитических принципов является лучшей предпосылкой для терроризма.

П.А. Кропоткин справедливо, на наш взгляд, считал насилие не соответствующим «естественному состоянию» человека, а, напротив, извращением природы социального [Мордовцев, Мамычев, Безматёрных, 2016; Conteh-Morgan, 2004; Tilly, 2003]. По его мнению, насилие не естественно, а наблюдается в случаях, когда людям не хватает знаний о том, как действовать ненасильственно [Кропоткин, 2011, с. 77]. Но отношение к знанию – непростая проблема: случаи, когда люди что‐то не знают и пытаются узнать – совсем не то же самое, когда люди, не имея знаний, отказываются от познавательной деятельности и сопротивляются познанию нового. Проблема враждебного отношения к знанию существует в России, что в какой‐то мере проливает свет на наличие в России насилия определенного качества.

Для антиполитических социальностей характерны проблемы с рефлексивностью и с институционализацией рефлексии. Здесь мало кому нужны институты, способные «посмотреть со стороны» на «общество», поэтому их, чаще всего, нет. Обычно этим интересуются немногие представители народа «снизу» («диссиденты», «враги народа» и т.п.), обрекая себя на самые серьезные проблемы.

Одной из конституирующих основ антиполитики является неосознанное неосмысленное подражание, дефицит критического мышления. Такие проблемы, как авторитарная личность, отчуждение личности, ценности потребления, «бегство от свободы», кажутся не самыми серьезными на фоне всеобъемлющего насилия и тотального запугивания населения.

Акторы – участники зоны насилия – преимущественно руководители определенного качества (типа «вождей»), обеспечивающие процесс, (квази)государственный аппарат, «государственная машина», в негативном смысле радостная «масса», их поддерживающая, а главное – «враги», не важно – внешние и (или) внутренние. Зона насилия никогда не стремится показывать свою сущность и имеет так называемые «фасадные институты» и «фасадных персонажей». Чаще всего это – «успешные из народа». Дополитические квазиобщественники и квазиграждане в антиполитике заменены «государственной машиной» и послушной массой. Квазигражданские, квазинекоммерческие объединения дополитики заменяются при антиполитике (около)государственными организациями соответствующего профиля.

Возможные перспективы изучения случая России

С позиций дискурс-анализа очевидно, что при политике и разных формах квазиполитики существуют понятия, описывающие присущие им явления. Подход, при котором посредством рассмотрения используемых понятий ведут исследования в социологии и политической науке, уже существует [см.: Бикбов, 2016; Ильин, 1997; Инфраструктура свободы… 2013; Хархордин, 2011]. Однако, насколько нам известно, ни одна из существующих работ не отвечает в полной мере на вопросы, поставленные в наших исследованиях.

Мы обратили внимание на то, что как в обыденной речи, так и в пилотном опросе используются специфические выражения, иронично или юмористически отражающие суть ряда процессов, протекающих в России. Они составляют некоторый дискурс, важный для «деконструкции» происходящего. Это очень специфический эмпирический материал.

Мы обратились к сайту «Луркоморье» [см.: Луркоморье], представляющему корпус текстов с соответствующим дискурсом. Качество данного эмпирического материала определяется тем, что он формируется любыми желающими людьми в тех понятиях, которые они используют спонтанно, без смысловых и стилистических ограничений. Разные статьи (как правило, с юмористическим и ироничным содержанием о проблемах сегодняшней России) оказываются связанными ссылками, позволяя исследовать связь концептов в массовом сознании.

Мы начали работу со страниц с понятием «распил», которое использовали респонденты нашего пилотного опроса. Понятие обыденного языка «распил» может существовать только в дополитике, поскольку означает расходование средств, полученных от государства благодаря наличию власти, что само собой предполагает сращивание производственных и властных отношений. Авторы «Луркоморья» считают это явление «делом серьезным» не только для страны, но и для мира, что затушевывает их понимание российской специфики. Они пишут, что в «распиле» участвует, в какой‐то мере, каждый – как среди «быдла», так и «небыдла».

Словом «быдло» авторы, по сути, иллюстрируют проблемы российских людей, лишенных гражданских принципов. «Быдло» неспособно посмотреть на себя со стороны, склонно к следованию авторитарным лидерам (ссылка ведет на страницу про И.В. Сталина, дискурс о котором касается его человеконенавистности и «эффективности», это сочетание иронично), агрессии, потреблению, «рабскому менталитету». Последнее описывается как следствие отсутствия демократии (при этом над «суверенной демократией» авторы иронизируют) и является фразой, «объясняющей все и сразу».

Авторы указывают на склонности «быдла» к сверхценным идеям вроде «тонких вибраций» (ссылка на страницу «астрал»), «невидимой руки рынка», «светлого коммунистического будущего», «шлаков» (имеются виду методы нетрадиционной медицины вроде уринотерапии), «еврейского мирового заговора», «генно-модифицированной отравы», «вредного излучения», «плана Путина», индивидуальных сверхценных идей (ссылка на страницу «синдром поиска глубинных смыслов»). Авторы указывают, что «быдло» живет в «этой стране», но России на сайте соответствуют три страницы «эта страна» (используется как понятие для показывания проблем России вроде описанных у Н.В. Гоголя и М.Е. Салтыкова-Щедрина), «Рашка» (как понятие для иронии) и «Россия» (более абстрагированное от первых двух смыслов). Интересно понятие «показуха», синоним потемкинских деревень, как специфически российское явление.

Из этого дискурса напрашиваются интереснейшие выводы.

Идеал «небыдла» – быть «против» и внешние атрибуты престижа – проблемный, в силу того что не касается внутренних качеств человека, не говоря уже об отсутствии не только политической, но любой заметной дифференциации. В жизненных ситуациях внутренние человеческие качества оказываются более значимыми, но наличная социальность их не приветствует и всячески подавляет. Стремление «быть против» нельзя абсолютизировать и идеализировать, поскольку оно наблюдается не только ныне, но и пронизывает всю российскую историю. Иногда ситуативно необходимо «быть за», но неформальные нормы этому препятствуют и просто запрещают, что ведет к сильнейшей дезинтеграции.

Если не весь сайт, то очень большая его доля – бесконечная ирония над человеческим незнанием, отказом от познавательного интереса в угоду каким‐то сверхценным идеям и рутинам, подчас внешне престижным. У россиян, возможно, нет желания спорить друг с другом и что‐то узнавать. Именно поэтому фразы «Рабский менталитет» и «Вы просто ненавидите все русское» авторы «Луркоморья» рекомендуют использовать в полемике для того, чтобы закончить спор и как бы «заткнуть рот» оппоненту. Но здесь обозначена важнейшая проблема: такая «аргументация» стала систематической в России последних десятитетий.

При ознакомлении с «Луркоморьем» обнаруживается, что знание о политике и – шире – обществознание у россиян сильно ограничено, что, очевидно, не позволяет воплотить какую-либо благодетель в жизнь и, напротив, способствует воспроизводству имеющейся неблагоприятной социальности.

Под словом «астрал» обычно понимается некоторое сверхестественное состояние, в которое погружается человек в стремлении «ухода от реальности». Нетрудно заметить признания многих людей в таком желании, достаточно много профилей в социальных сетях со странными описаниями и аватарами, показывающими «уход от реальности» в какую‐то «игрушечную», заведомо не существующую социальность. Представляется, что в этом выражается растущая неудовлетворенность нынешней социальностью, своего рода экзистенциальный кризис. В условиях незнания люди «уходят от реальности» не через поиск каких‐то способов преодоления этого кризиса, а просто «закрывая глаза» на него. Столь же инфантильно и «игрушечно» люди начинают воспринимать актуальную социальность, теряя самокритичность и все больше уходя в социальную и политическую инфантильность.

Чтобы проследить динамику упоминаний некоторых терминов, мы обратились к сервису «Гугл тренды»2929
  Режим доступа: https://trends.google.com/trends/explore (Дата посещения: 09.02.2018.)


[Закрыть] (таблица 2).

Обнаруженная динамика позволяет прийти к выводу, что в России последнего десятилетия вряд ли происходило сколько-нибудь отчетливое формирование политического пространства – из-за общественно-политического незнания россиян и их нежелания знать, устойчивой инфантилизации, приверженности сверхценным идеям и культу авторитарного сознания, систематического «ухода от реальности» в «игрушечную» социальность при росте неудовлетворенности этой социальностью, взамен которой абсолютное большинство ничего не может предложить ввиду низкой гражданской и политической компетентности.

Таблица 2

Тенденции частоты упоминания некоторых понятий с 2004 г.

Нельзя, однако, исключать то, что президентская избирательная кампания 2018 г. и сами выборы президента России – на фоне противоречивых экономико-социальных процессов могут оказаться точками бифуркации в новейшей истории страны.

Список литературы

Адорно Т.В. Исследование авторитарной личности. – М.: Астрель, 2012. – 474 с.

Арендт Х. Vita activa, или О деятельной жизни. – СПб.: Алетейя, 2000. – 437 с.

Аристотель. Сочинения: В 4 т. – М.: Мысль, 1983. – Т. 4. – 832 с.

Бикбов А.Т. Грамматика порядка. Историческая социология понятий, которые меняют нашу реальность. – 2‐е изд. – М.: ИД ВШЭ, 2016. – 430 с.

Гидденс Э. Устроение общества: Очерк теории структурации. – 2‐е изд. – М.: Академический проект, 2005. – 528 с.

Граждане и политические практики в современной России: Воспроизводство и трансформация институционального порядка / Отв. ред. С.В. Патрушев. – М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2011. – 318 с.

Гражданское и политическое в российских общественных практиках / Под ред. С.В. Патрушева. – М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2013. – 525 с.

Джей М. Добродетели лицемерия: О лжи в политике. – М.: Канон+: РООИ «Реабилитация», 2015. – 352 с.

Ильин М.В. Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических понятий. – М.: РОССПЭН, 1997. – 432 с.

Институциональная политология: Современный институционализм и политическая трансформация России / Под ред. С.В. Патрушева. – М.: ИСП РАН, 2006. – 590 с.

Инфраструктура свободы. Общие вещи и Res Publica: Коллективная монография / Под ред. О. Хархордина, Р. Алапуро, О. Бычковой. – М.: Издательство Европейского университета, 2013. – 352 с.

Кропоткин П.А. Взаимопомощь как фактор эволюции. – М.: Редакция журнала «Самообразование», 2011. – 254 с.

Кучинов А.М. Подходы и методики для исследования текстов и дискурса в политологии: Опыт классификации // Полис: Политические исследования. – М., 2016 a. – № 5. – С. 80–96.

Кучинов А.М. Политика и ингибриторы политики: Интеграция неоинституционализма, семиотики и дискурс-анализа // Время больших перемен: Политика и политики: Материалы Всероссийской конференции РАПН, Москва, РУДН, 24–25 ноября 2017 г. / Под ред. О.В. Гаман-Голутвиной, Л.В. Сморгунова, Л.Н. Тимофеевой. – М.: РУДН, 2017. – С. 219–220.

Кучинов А.М. Феномен и возникновение политического пространства // Спектр социального – 2016: Сб. статей / Под ред. В.А. Зотовой. – М.: РГГУ, 2016 b. – С. 100–106.

Кучинов А.М. Явления и вещи политического пространства // Россия в условиях новой политической реальности: Стратегия и методы развития: Материалы Всероссийской научной конференции РАПН, Москва, РАНХиГС при Президенте РФ, 25–26 ноября 2016 г. / Под ред. О.В. Гаман-Голутвиной, Л.В. Сморгунова, Л.Н. Тимофеевой. – М.: Проспект, 2016 c. – С. 160–161.

Лефевр А. Производство пространства. – М.: Strelka press, 2015. – 432 с.

Луркоморье [сайт]. – Режим доступа: https://lurkmore.co/ (Дата посещения: 09.02.2018.)

Макиавелли Н. Государь: Избранные сочинения. – СПб.: Вита Нова, 2016. – 334 с.

Массовая политика: Институциональные основания / Под ред. С.В. Патрушева. – М.: Политическая энциклопедия, 2016. – 286 с.

Мирясова О.А. Сасовское экологическое движение как пример локальных институциональных изменений. – Режим доступа: http://www.isras.ru/files/File/conferencii/ 2016/1480424930_Miryasova_25_11_RAPN.pdf (Дата посещения: 09.02.2018.)

Мордовцев А.Ю., Мамычев А.Ю., Безматёрных Т.А. Насилие и властные институты в российской политико-правовой реальности // Территория новых возможностей: Вестник Владивостокского государственного университета экономики и сервиса. – Владивосток: ВГУЭиС, 2016. – Т. 8, № 4. – С. 18–26.

Муфф Ш. К агонистической модели демократии // Логос. – М., 2004. – № 2 (42). – С. 180–197.

Новые слова и значения: Словарь-справочник по материалам прессы и литературы 90‐х годов: В 3 т. / Под ред. Т.Н. Буцевой, Е.А. Левашова. – СПб.: Дмитрий Буланин, 2014.

Пастухов В. Мы живем в «дополитическом» государстве! / АПН: Агентство политических новостей. – Режим доступа: http://www.apn.ru/publications/article17284. htm (Дата посещения: 09.02.2018.)

Патрушев С.В. Кликократический порядок как институциональная ловушка российской модернизации // Полис: Политические исследования. – М.: ИС РАН, 2011. – № 6. – С. 120–133.

Платон. Государство. Законы. Политик. – М.: Мысль, 1998. – 798 с.

Тённис Ф. Общность и общество: Основные понятия чистой социологии. – М.; СПб.: Фонд Университет: Владимир Даль, 2002. – 451 с.

Хархордин О. Основные понятия российской политики. – М.: Новое литературное обозрение, 2011. – 328 с.

Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. – М.: АСТ, 2015 a. – 621 с.

Фромм Э. Бегство от свободы. – М.: АСТ, 2015 b. – 287 с.

Фромм Э. Иметь или быть? – М.: АСТ, 2015. – 317 с.

Шмитт К. Понятие политического. – СПб.: Наука, 2016. – 568 с.

Экспертное обсуждение концепции конституирования политического поля и политического пространства в России / Под ред. С.В. Патрушева, Л.Е. Филипповой. – М.: ФНИСЦ РАН, 2017. – 73 с. – Режим доступа: http://www.isras.ru/files/File/ publ/Expert_discussion_18_10_2017.pdf (Дата посещения: 09.02.2018.)

Этимологический словарь современного русского языка: В 2 т. / Сост. А.К. Шапошников. – М.: Флинта: Наука, 2010. – Т. 1. – 584 с.

Archer M.S. Being human: The problem of agency. – Cambridge: Cambridge univ. press, 2000. – 323 p.

Archer M.S. Culture and agency: The place of culture in social theory: Revisited edition. – Cambridge: Cambridge univ. press, 2004. – 351 p.

Archer M.S. Making our way through the world: Human reflexivity and social mobility. – Cambridge: Cambridge univ. press, 2007. – VII+343 p.

Archer M.S. Realist social theory: The morphogenetic approach. – Cambridge: Cambridge univ. press, 1995. – 354 p.

Archer M.S. Structure, agency and the internal conversation. – Cambridge: Cambridge univ. press, 2003. – 370 p.

Burns T.R., Flam H. The shaping of social organization: Social rule system theory with applications. – L.: SAGE, 1987. – 432 p.

Caetano A. Defining personal reflexivity: A critical reading of Archer’s approach // European Journal of Social Theory. – L.: SAGE, 2015. – Vol. 18, Issue 1. – P. 60–75.

Conteh-Morgan E. Collective political violence: An introduction to the theories and cases of violent conflicts. – N.Y.; L.: Routledge, 2004. – 329 p.

Conversations about reflexivity / Ed. by M.S. Archer. – L.; N.Y.: Routledge: Taylor&Francis, 2010. – 265 p.

Darwin Ch. The origin of species. – L.: John Murray, 1859. – 502 p.

Mouffe Ch. On the political. – Abingdon; N.Y.: Routledge, 2005. – 144 p.

Mouffe Ch. The democratic paradox. – L.; N.Y.: Verso, 2000. – 143 p.

Mouzelis N. Modern and postmodern social theorizing: Bridging the divide. – Cambridge: Cambridge univ. press, 2008. – 311 p.

Online etymology dictionary [Website]. – Mode of access: http://www.etymonline.com (Accessed: 11.11.2017.)

Rosenvallon P. Democracy past and future / Ed. S. Moyne. – N.Y.: Columbia univ. press, 2006. – 294 p.

Tilly Ch. The politics of collective violence. – Cambridge: Cambridge univ. press, 2003. – 286 p.