Текст книги "Политическая наука №2/ 2018"

Идея введения шкалы для образного описания эмпауэрмента появилась в ходе изучения автором движения родителей московских дошкольников (преимущественно матерей) под условным названием «За качественное питание в детсадах». Движение возникло в январе 2012 г. в результате прихода новых поставщиков продуктов питания в детсады Москвы, выигравших тендеры московского правительства. За этим последовало появление некачественных продуктов и резкие изменения в меню. Родители объединились через форум «Материнство», который способствовал привлечению внимания своих посетителей к этой проблеме через размещение анонса новой темы форума на главной странице сайта. Сообщения в теме «Питание в детсадах» за период с 27.01.2012 г. по 12.12.2012 г. оставили 807 пользователей, количество сообщений (постов) – 34 134. Форум «Материнство» по состоянию на 2012 г. был одним из наиболее высокорейтинговых форумов в сети Интернет, ориентированным на матерей. Создание офлайн-сообществ участницами форума – редкое явление, даже отдельные встречи офлайн редки. Тема «Питание в детсадах» стала исключением. Основная активность движения пришлась на 2012 год, было проведено три уличных акции протеста, десятки встреч с сотрудниками Департамента образования Москвы, Мосгордумы, Общественной палаты РФ, надзорных организаций в сфере питания, написаны сотни обращений в органы власти. Форум оставался местом для обсуждений и координации движения на всем протяжении его существования. Для изучения движения автор использовала методы компьютерной лингвистики (при анализе высказываний на форуме) и включенное наблюдение [Мирясова, Кутузов, 2017].

Отметим, что проблема была воспринята как актуальная прежде всего теми родителями, дети которых были чувствительны к качеству питания (например, склонные к аллергии), либо придающими большое значение питанию как таковому. При этом подавляющее большинство обеспокоенных родителей либо только знакомились с информацией на форуме, либо оставили в теме от одного до нескольких десятков сообщений (активность пользователей распределилась по закону Ципфа) (рис. 1).

Рис. 1

Распределение активности по пользователям (по закону Ципфа)

Анализ изменения числа постов, оставленных разными пользователями, показывает, что в январе-феврале 2012 г. через общение на форуме сформировалась группа активных участниц движения (25 человек), которые занимались сбором и анализом информации, отвечали на сообщения новых посетителей и выступали с предложениями определенных действий. Часть из них (около 12 человек) регулярно участвовали во встречах офлайн. Но подавляющее большинство участниц оставались на форуме непродолжительное время, их сообщения касались преимущественно здоровья собственных детей и состава меню, а не проблемы в целом (это показывает лингвостатистический анализ текстов постов посетителей темы «Питание в детсадах») (рис. 2).

Рис. 2.

Ключевые слова активисток и остальных посетителей темы по результатам лингвостатистического анализа текстов сообщений на форуме «Материнство»

Уровень эмпауэрмента очевидно был достаточно высок у тех, кто оказался в группе активных участниц движения (7–10 баллов по предложенной выше шкале). Этот вывод был сделан на основе следующих соображений.

Данные включенного наблюдения говорят о том, что ни одна из активисток на момент возникновения движения не была сотрудницей каких-либо НКО, занимающихся проблемами детей, и не была активистской уже существовавших на тот момент неформальных родительских объединений. То есть активизация в движении «За качественное питание в детсадах» не была ни для кого из них рутинной формой поведения (и не была связана с профессиональной деятельностью), а значит, требовала высокого уровня эмпауэрмента. Возможно, у некоторых активисток форума был некоторый опыт публичной активности, но они к нему прямо не апеллировали.

Более того, в большинстве случаев активистки форума были одиночками или лидерами небольших групп в своих детсадах, которых остальные родители либо поддерживали умеренно (соглашались поставить подпись под обращением, принять участие в посещении кухни с целью проверки продуктов), либо не поддерживали совсем (например, не желая конфликтовать с руководством детского сада), поскольку качество питания было ценностью, разделяемой всеми в разной степени.

Остальные посетители темы «Питание в детсадах» либо обладали средним или низким уровнем эмпауэрмента, либо эта проблема не имела для них существенного значения. Включение в деятельность движения лиц с низким эмпауэрментом по принципу «коллективного поведения» (под давлением группы) было невозможно, поскольку участницы форума представляли собой «добровольное» объединение родителей (в отличие от «принудительного» объединения в случае родительского сообщества в одной группе детского сада или в одном детском саду).

В течение 2012 г. власти Москвы и поставщики постепенно вносили коррективы в меню и организацию поставок продуктов, но они отказались удовлетворить главное требование движения – вернуть традиционный способ организации питания, когда все блюда готовились на кухне детского сада из натуральных продуктов. В декабре 2012 г. количество сообщений в теме форума «Питание в детсадах» существенно сократилось. Пять из 25 активисток движения продолжали участвовать в обсуждениях в 2013–2016 гг., в основном отвечая на вопросы родителей, столкнувшихся с проблемами питания в детсаду впервые. Сложившаяся сеть горизонтальных взаимодействий и форум как место коммуникации стали основой для нового этапа протестной самоорганизации родителей дошкольников в 2016 г., когда власти Москвы директивно вернули в детсады ужины за счет сокращения объема продуктов, выделяемых на полдники. Но масштабы активности были существенно меньше по сравнению с 2012 г.

В исследованиях социальных движений нередко под мобилизацией понимают «мобилизацию ресурсов», но в данном случае мы говорим о мобилизации как вовлечении граждан в общественную или политическую активность. Если рассмотреть более детально механизмы мобилизации, мы можем выделить три «группы влияния», которые предпринимают усилия по мобилизации граждан: 1) постоянные акторы протополитического поля (гражданские или политические «предприниматели»); 2) функционеры «зоны власти»; 3) граждане-акторы из ближайшего окружения индивида. Кроме того, изменения в условиях жизни или определенные события могут иметь мобилизующее значение для индивида сами по себе.

Политические «предприниматели» ставят своей целью продвижение «в массы» идею альтернативного политического проекта (в терминологии М. Вартофского – автономного воображаемого мира). Они могут быть как убежденными сторонниками этого проекта и стремиться к трансформации политического порядка, так и использовать его для приобретения значимых позиций в «зоне власти», а также менять свои цели в процессе борьбы за власть и оспаривания сложившегося статус-кво. Несмотря на общепризнанную аполитичность (и низкую компетентность в политических вопросах) российских граждан, в массовых опросах значительная часть из них отмечает приверженность той или иной системе взглядов. Очевидно, что за выбором определенной политической идентичности может стоять очень поверхностное представление о ее идеологической сути, тем не менее «иметь политические взгляды», интересоваться политикой, обсуждать политические темы не является маргинальным поведением в современной России5050
  Согласно данным ВЦИОМ, в августе 2016 г. проявляли интерес к политике 67% граждан России [Пресс-выпуск… 2016].


[Закрыть]. И, как известно из политической истории, нередко основным мобилизующим фактором участия значительных групп граждан в политической жизни становились не испытываемые лишения, а ценности и идеи. Деятельность политических «предпринимателей» способствует формированию политического поля, даже если они не получают поддержки в форме политического участия или политического действия граждан, поскольку политические дискуссии – это необходимое, хотя и недостаточное условие существования политического поля.

Функционеры «зоны власти» подходят к мобилизации граждан исключительно утилитарно, используя широкий набор средств (от подкупа до использования базовых потребностей людей в коммуникации, причастности к значимым событиям и т.д.). Цель функционеров – вовлечь граждан в политические мероприятия в роли пассивных статистов (или в роли участников, заведомо согласных действовать в рамках готового сценария). Функционеры не обладают собственной волей, будучи своего рода функцией от задач «зоны власти». Побочным (и для них нежелательным) результатом их деятельности (в том числе, деятельности по формированию идеологических предпочтений) может быть возникновение субъектности у тех, кого они мобилизовали. В качестве примеров такого рода «издержек» можно привести появление «излишне активных» сторонников независимости Донбасса, которых стали опасаться власти после их возвращения из зоны боевых действий, или возникновение в результате кампании депутата Госдумы Натальи Поклонской против фильма «Матильда» организации «Христианское государство – Святая Русь», которая прибегла к поджогам и угрозам физической расправы. Для «зоны власти» субъектность граждан и их объединений в принципе явление нежелательное.

Граждане-акторы из ближайшего окружения индивида являются важной мобилизующей силой в современной России, поскольку степень доверия граждан высока только к узкому кругу родственников, друзей и коллег. В частности, исследования социологов о механизмах вовлечения в волонтерские движения говорят о том, что наличие среди родственников или знакомых гражданина волонтеров существенно повышает вероятность его участия в волонтерских акциях. Опросы социологов участников протестных акций 2011–2012 гг. показали, что многие из них пришли туда с друзьями.

Социальные движения как акторы протополитического поля

Как уже было сказано выше, одной из гипотез нашего исследования является отсутствие в России поля политики и существование протополитического поля, возможности развития которого в полноценное поле сдерживаются «зоной власти», а также рядом институциональных ограничений. Граждане в момент обретения субъектности «перемещаются» из «зоны власти» в прото-политическое поле, которое не может быть названо в полной мере политическим в силу локального характера возникающих в нем политических явлений. При этом протополитическое поле постоянно ослабляет «зону власти», пробивает бреши в ее монополии на принятие решений и ставит под сомнение легитимность существующего порядка.

Примером возникновения локального протополитического поля может послужить ситуация в Сасовском районе Рязанской области в 2008–2009 гг. [Городские движения России, 2013]. В это время там действовало движение «За экологическую безопасность г. Сасово и Сасовского района», которому, несмотря на узость поставленных целей, удалось на время изменить традиционную конфигурацию политических сил и подорвать влияние «зоны власти». В 2008 г. местные жители добились проведения референдума о строительстве химического завода и приняли участие в предвыборной борьбе за пост главы Сасовского района. Поддержавший экологов кандидат победил на выборах. Несмотря на то что на референдуме 92% жителей проголосовали против размещения химического завода на территории района, его строительство продолжилось. Поэтому в районе началась массовая протестная мобилизация, которая продолжалась около года и завершилась переходом в стадию судебного противостояния.

Потенциальная экологическая проблема района для усиления эффекта была переведена местными активистами в экономическую плоскость (в ходе кампании была поднята тема экономического ущерба собственникам сельхозпредприятий и работникам этих предприятий из-за строительства завода). Экологи добились того, что в ходе предвыборной борьбы на выборах главы района конкурировали два проекта: промышленного и сельскохозяйственного развития. До этого власть в Сасовском районе функционировала по типичному кликовому принципу: отделения политических партий были встроены в административную систему, независимых общественных организаций или движений не существовало, победитель на выборах главы района был известен заранее. Возникшее «снизу» экологическое движение в 2007–2009 гг. вернуло к жизни политическую конкуренцию, стало на время политической силой локального уровня, получило поддержку населения, многих экономических акторов района и даже частично доступ к материальным ресурсам муниципальных организаций. Идентичность движения строилась на идее защиты «малой Родины» от «наступления чужаков», что было возможно благодаря регистрации собственников химического предприятия в другом регионе.

Институционализации политической конкуренции в Сасовском районе препятствовало давление, идущее с более высоких уровней власти, а также неполитический по сути характер движения. Активисты не ставили своей целью каких-либо системных изменений. Потребность в них они ощущали только через оценку своих возможностей влиять на принятие решений. Возмущение на локальном уровне не могло изменить конфигурацию всей системы, стремление областных властей восстановить статус-кво не позволило изменениям институционализироваться. Изначально выступавший под экологическими лозунгами новый глава района вынужден был отказаться от активной поддержки движения через год после выборов из-за озвученных ему угроз возбуждения уголовных дел за принятые решения в бытность заместителем главы.

Активисты экологического движения, приобретя опыт участия в общественной деятельности, сформировали запрос на институциональные изменения в структуре государственной власти: государство (надзорные инстанции, суды) должно выполнять функцию независимого эксперта и арбитра между населением и бизнесом. Фактически речь шла о приведении в соответствие реальности с нормативным смыслом институтов. Но этот запрос не мог быть удовлетворен в силу отсутствия заинтересованности в этом у государства и недостаточности ресурсов у экологического движения. Суды принимали решения в пользу собственников завода до тех пор, пока общественная кампания не изменила расстановку сил.

К случаю Сасовского экологического движения может быть применена идея Д. Норта о «тропе зависимости». Установление новых правил обычно более затратно, чем следование старым. Даже если новые институты потенциально могут быть существенно эффективнее старых, для их изменения требуются ресурсы, и если их недостаточно, то изменения не состоятся, т.е. сложившаяся институциональная среда препятствует изменениям. Институты часто создаются и продолжают работать в интересах тех, кто занимает позиции, позволяющие формировать правила [North, 1990, p. 16].

Институциональные изменения, вызванные деятельностью экологического движения в политическом пространстве Сасовского района, носили временный характер. Нарушенное институциональное равновесие, при котором принципы «зоны власти» являются доминирующими, а муниципальные власти лишены субъектности и являются только частью административного аппарата региональных властей, было восстановлено в Сасовском районе в течение примерно двух лет.

Если посмотреть на процесс функционирования протополитического поля на микроуровне, через участие индивида в политике, может быть полезна метафора мерцающего протополитического поля, поскольку включение граждан и их объединений в политические события носит для большинства из них временный характер. Представим социум как множество граждан, расположенных на огромном поле (сгущения на нем определяются силой социальных связей); тогда можно сказать, что в отдельных местах социума время от времени «загорается» протополитическое поле, которое с течением времени «гаснет».

Например, индивиды могут оказаться в поле протополитики, поскольку те или иные события они начали интерпретировать как политические или сегмент реальности, в котором они находятся, приобрел политическое измерение в силу определенных событий. Так, многие жители Крыма оказались вовлечены в политические события весной 2014 г. не по собственной инициативе. Политический по сути выбор – обратиться ли за российским гражданством, остаться ли жить в Крыму – должен был сделать каждый.

Еще одна визуализация протополитического поля возможна через представление социума как набора регулярных (повседневных, рутинизированных) социальных и экономических отношений (взаимодействий), по которому проходят волны (возникают «пятна») отношений политических. При этом определенные сегменты этого поля остаются устойчиво политическими (благодаря деятельности политических предпринимателей) и пытаются подорвать монополию «зоны власти», где доминируют административные отношения.

В рамках существующего в России политического порядка социальные движения нередко приобретают политическое измерение, поскольку они оспаривают право «зоны власти» на абсолютное доминирование. В тот момент, когда конфликт с властью исчерпан (или, например, приобрел административный характер, т.е. активисты согласились перейти к его урегулированию в рамках существующей расстановки сил и перестали оспаривать властные полномочия), движение утрачивает политическую составляющую. При этом формально политические институты могут иметь политическое измерение или не иметь – в зависимости от их реального содержания. Негативный имидж «политики» в сознании граждан («грязное дело») приводит к тому, что активисты социальных движений, как правило, категорически отрицают свою политическую роль, тогда как власти нередко ставят ее им в вину с целью дискредитировать движение в глазах населения.

Функционеры «зоны власти» используют традиционные приемы легитимации существующего политического порядка (гражданская война и хаос как единственная альтернатива, стабильность как ценность, «страна в кольце врагов» и т. д.) и давно известные способы борьбы с оппонентами: от создания псевдополитических и псевдогражданских структур до ограничения свободы слова и репрессий. В «зоне власти» по определению невозможна реальная конкуренция политических проектов; кроме функционеров, обеспечивающих ее работу, в ней действуют только экономические акторы, для которых хорош тот порядок, который позволяет наиболее эффективно извлекать экономическую выгоду. «Зона власти» реагирует крайне враждебно на любые реальные политические инициативы, но предотвратить дискуссии и гражданскую активность в протополитическом поле она не может.

Политические предприниматели из среды оппозиции более изобретательны в способах делегитимации режима, к которым они прибегают. Собственно креативность, актуальность и привлекательность формы и содержания посылаемых «месседжей» – главные их ресурсы. Одним из наиболее успешных приемов является демонстрация разрыва между декларируемыми властью принципами функционирования системы (правовое и социальное государство) и реальностью (антикоррупционные проекты Навального являются одним из примеров). Не имея доступа к наиболее влиятельному СМИ – телевидению, политическая оппозиция активно использует Интернет и социальные сети. «Зона власти» реагирует на это усилением контроля за общением в Сети и криминализацией этой сферы [Доклад, 2018].

За локальными политическими инициативами и социальными движениями «одного требования» (акторами в протополитическом поле) стоят определенные представления об общем благе, что создает предпосылки для реальной политической борьбы. Общими требованиями акторов протополитического поля являются универсализация действующих норм и создание условий для участия граждан и их объединений в принятии решений, т.е. по сути деконструкция «зоны власти». При этом подавляющее большинство не ставит под сомнение базовые конституционные принципы организации общества (разделение властей, верховенство права, представительная демократия и т.д.). Наиболее сложным вопросом для активных граждан является способ перехода к желательному будущему. Одним из главных препятствий для демократических преобразований является политическая культура «неучастия» и отсутствие у российских граждан навыков согласования интересов и преобладание авторитарных подходов во внутригрупповом взаимодействии.

Список литературы

Айвазова С.Г. Эмпауэрмент // Тенденции и проблемы развития российской политической науки в мировом контексте: Традиция, рецепция и новация / Отв. ред. О.В. Гаман-Голутвина, С.В. Патрушев. – М.: Политическая энциклопедия, 2018. – С. 445–463.

Пресс-выпуск № 3186: Политика – на повестке дня / ВЦИОМ.–2016. – Режим доступа: https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=115830 (Дата посещения: 3.02.2018.)

Городские движения России в 2009–2012 годах: На пути к политическому / Под ред. К. Клеман. – М.: Новое литературное обозрение, 2013. – 544 с.

Доклад международной правозащитной группы «Агора» «Свобода интернета 2017: Ползучая криминализация». – Режим доступа: https://meduza.io/static/0001/Agora_Internet_Freedom_2017_RU.pdf (Дата посещения: 5.02.2018.)

Климова С.Г. Профсоюзы как форма субъектности наемных работников // Россия реформирующаяся: Ежегодник – 2004 / Отв. ред. Л.М. Дробижева. – М.: Институт социологии РАН, 2004. – С. 273–290.

Мирясова О.А., Кутузов А.Б. Лингвостатистический анализ текстов активистского форума «Материнство» // XVIII Международная Апрельская научная конференция НИУ ВШЭ, Москва, 11–14 апреля 2017 г. – Режим доступа: https://events-files-bpm.hse.ru/files/_reports/EFA4D208-2D25-4634-AA71-145BD1BBC5D9/%D0%B4%D0%BE%D0%BA%D0%BB%D0%B0%D0%B4%20%D0%92%D0%A8%D0%AD%20%D0%B0%D0%BF%D1%80%D0%B5%D0%BB%D1%8C%202017.docx (Дата посещения: 1.02.2018.)

Нечаев В.Д. Когнитивные революции и институциональные изменения // Полис: Политические исследования. – М., 2002. – № 5. – С. 6–19.

Турен А. Возвращение человека действующего. Очерк социологии. – М.: Научный мир, 1998. – 204 с.

North D. Institutions, institutional changes, and economic performance. – Cambridge: Cambridge univ. press, 1990. – 164 р.