Текст книги "Милая мятежница"

Глава 11

Ларк увидела в дверях конюшни силуэт человека. В тусклом свете луны его лицо походило на темную маску, а плечи казались необъятными – куда шире, чем на самом деле. Если бы Ларк не знала, кто стоит перед ней, она поклялась бы, что это Голиаф.

– Ну и куда ты, скажи на милость, собралась?

– Если тебе так уж важно это знать, скажу: хочу убраться отсюда куда угодно, только бы оказаться подальше от тебя.

– Тебе никогда не удастся удрать от меня, пока я сам этого не захочу.

Ларк одарила Стоука презрительным взглядом, а Балтазар, понюхав воздух, двинулся к непрошеному гостю, и тот сосредоточил внимание на волке.

– Как ты узнал, что я в конюшне?

– После того как твой отец заявил, что ты не хочешь присоединиться к нам, я незаметно покинул зал и направился в твою комнату. Знал, что у тебя не хватит терпения слишком долго сидеть взаперти, – и, как видишь, оказался прав.

Показав Балтазару кусок мяса, Стоук швырнул его за дверь.

– Убирайся отсюда и поищи свою поживу во дворе, волчище!

Зверь самым бессовестным образом потерся о бедро Блэкстоуна, позволил погладить себя, после чего выбежал из конюшни и скрылся в ночи.

Неожиданно двери конюшни захлопнулись, и они оказались в кромешной темноте.

– Итак, на чем мы остановились? – прозвучал низкий голос.

– Ни на чем. Я сию же минуту уезжаю. – Ларк много бы дала, чтобы выскользнуть за дверь, но, во-первых, знала, что она заперта, а во-вторых, не представляла, как к ней пробраться в темноте. Зато она кожей ощущала на себе взгляд Стоука.

– Теперь, когда ты целиком в моей власти, я не отпущу тебя.

Ларк сделала шаг назад:

– Тебе никогда не говорили, что у тебя есть что-то общее с ночным кошмаром?

Она отступила еще на шаг, и тут солома, покрывавшая пол конюшни, предательски захрустела. Девушка вздрогнула и инстинктивным движением положила ладонь на рукоять кинжала.

– Ничего не имею против того, чтобы являться к тебе по ночам, – отозвался Стоук.

– Зато я имею.

До ее ушей донесся едва слышный шорох сена.

– Уходи, – бросила она, сжимая рукоять кинжала. Сердце у нее неистово колотилось.

– Уйду, когда мы завершим начатое.

– Ничего мы с тобой не начинали…

– Быстро же ты забыла, как трепетала в моих объятиях после того, как я спас тебе жизнь. Я мог бы взять тебя тогда прямо на скале, прежде чем нам помешали Роуленд и твой брат. Или вчера ночью. Забыла уже, какое удовольствие тебе доставляли мои прикосновения? Я-то все помню…

Не успела Ларк возразить, как Стоук продолжил:

– Не смей этого отрицать, иначе снова осквернишь свои уста ложью. Позволь мне доказать, что я прав. Дай мне дотронуться до тебя.

– Нет. Я обручена с Эвенелом. – Ларк сжала кулаки и отступила в чернильную темноту конюшни. – Стой там, где стоишь, иначе, клянусь, тебе не удастся выйти отсюда живым.

– И ты, и я – мы оба знаем, что это только пустые слова. Угрозы в твоих устах звучат как приглашение к любви. – Он сделал еще шаг к ней.

Стоук ступал тихо, как дикий зверь, но Ларк чутко ловила каждое его движение. Сделав еще шаг назад, она наткнулась спиной на дверцу стойла. Дверная скоба впилась ей в тело, и девушка поморщилась.

– Еще раз говорю тебе – стой там, где стоишь, – звенящим от напряжения шепотом произнесла она, выставив перед собой кинжал и начиная круговой обходный маневр вдоль стены.

– И не подумаю. Я желал тебя с того самого дня, когда мы впервые встретились. Мне не терпелось сорвать с тебя одежду и почувствовать, каково твое тело на ощупь. Мне хотелось узнать вкус твоих губ, коснуться твоих грудей, погладить влажную плоть у тебя между ногами…

– Прекрати…

Помимо воли Ларк, слова Стоука вызвали во всем ее теле горячечный озноб.

– Предупреждаю тебя в последний раз: не смей приближаться ко мне!

Стоук громко рассмеялся. Напуганные Деболт и Тенсендур заржали и беспокойно забили копытами в своих стойлах. Воспользовавшись моментом, Ларк отступила в пустующее стойло.

В то же мгновение Стоук бросился вперед и обрушился на нее всей своей тяжестью. Пальцы ее, сжимавшие рукоять кинжала, дрогнули, и оружие едва не выскользнуло из рук. Возблагодарив Бога и всех святых, что этого не произошло, она стиснула рукоять кинжала и попятилась. Она отступала до тех пор, пока не споткнулась и не упала навзничь на груду сваленной в углу стойла прелой соломы.

– Когда же ты наконец поймешь, что мне угрожать бесполезно?

Стоук нежно коснулся подбородка Ларк, а потом провел пальцем по ее пухлой нижней губке. От этих прикосновений у нее перехватило дыхание.

– Я уже все поняла. Теперь позволь мне подняться.

Тело Стоука продолжало давить на нее, однако это была приятная тяжесть.

– Нет, прежде я хочу доказать тебе, что лгать и упрямиться нехорошо. – Его горячее дыхание обжигало ей щеку. – Впрочем, мне нравится твое упрямство. Оно заставляет бурлить мою кровь так, как она никогда еще не бурлила из-за женщины.

– В таком случае мне хотелось бы оказаться тишайшей женщиной на свете, – пробормотала Ларк, чувствуя, как ее снова захлестывает жаркая волна желания.

– В тебе много всего намешано, но тихоней тебе не стать, как бы ты ни старалась. – Стоук коснулся ее рта губами.

Власть его губ была так велика, что девушка содрогнулась. Казалось, еще немного, и она перестанет сопротивляться.

«Я не принадлежу ему», – твердила она про себя те же самые слова, которые говорила Эвенелу, когда тот расспрашивал о ее отношениях со Стоуком.

В панике растерявшаяся Ларк выпростала из-под соломы руку с кинжалом, размахнулась и вонзила клинок в спину Стоуку.

Он вздрогнул, застонал, пробормотал: «Чтоб тебя черти взяли!» – и вдруг обрушился на Ларк всей массой своего тела, придавив ее, словно глыбой, к соломенной подстилке.

Остановившимся взглядом она взирала на дело рук своих, не в силах поверить в то, что совершила. Тело Стоука давило на Ларк все сильнее, ей стало трудно дышать, и она, собрав все свои силы, спихнула его с себя. Оказавшись на свободе, Ларк некоторое время лежала рядом со Стоуком, с шумом втягивая в себя воздух.

Тут Ларк подумала, что он, возможно, еще жив. Она, зажмурившись, дотронулась до него. Когда ее пальцы коснулись холодной стали кинжала, она инстинктивно отдернула руку. Правда, потом, проведя рукой по груди Стоука, Ларк была вознаграждена за смелость: она почувствовала, как его грудь вздымается и опадает.

– Господи, он жив! Благодарение Пресвятой Деве, – пробормотала девушка, нащупывая торчавшую из спины Стоука рукоятку кинжала. Закрыв глаза, она потянула кинжал на себя. Клинок вышел из тела с чавкающим звуком, а по пальцам и ладони Ларк потекла кровь. Она тут же отшвырнула кинжал.

Зажимая ладонью рану Стоука, свободной рукой она оторвала подол своей рубахи, вытащила хранившийся у нее в сапоге маленький кинжальчик и разрезала материю на полосы. Изготовив таким образом подобие бинтов, она быстро и умело забинтовала рану, пропустив концы бинтов у Стоука под мышкой и стянув их в тугой узел у него на плече. Закончив работу, она перевела дух, присела рядом с раненым и прислушалась.

Тот сделал вдох, больше похожий на стон, а потом вдруг затих.

– Нет, ты не умрешь, – пробормотала Ларк, – ты просто не имеешь права умирать… Эй, ты слышишь меня? – Склонившись над Стоуком, она коснулась жилки у него на шее.

Биения не было.

– Не смей умирать! Ты слышишь меня, ну-ка, сейчас же начинай дышать!

Ларк шлепнула Стоука по затылку, затем сделала это еще раз – уже сильнее.

– Говорю же тебе, не смей умирать! Останься со мной! Уверена, тебе не хотелось бы покинуть этот мир, не овладев мною! Что ж, возможно, теперь я этого и заслуживаю… Я не стану теперь тебя винить, если ты даже и сделаешь это! Ты не умрешь! – повторяла она, отвесив раненому оплеуху. – Не умрешь, слышишь?

Потом Ларк снова дотронулась до жилки у него на шее. И снова ничего – даже самого легкого биения.

– Ты не имеешь права умирать! Ведь Элен любит тебя, и все считают, что вы скоро поженитесь. Прошу тебя, не оставляй меня с таким грехом на совести до конца жизни! Ты не имеешь права подвергать меня такой пытке!

Туг она замолотила кулаками ему по груди.

– Эй, ты слышишь меня? Открой глаза! Сейчас же!

Стоук не шевелился.

Ларк рухнула на солому, и из ее глаз потекли горячие злые слезы.

Ее затошнило. Она встала на колени, согнулась в три погибели и извергла из себя то немногое, что успела съесть в этот вечер. Потом начала раскачиваться из стороны в сторону, стеная и содрогаясь всем телом. Господь свидетель, Ларк не хотела убивать его, она просто испугалась… Не Стоука, а той власти, которую, как ей казалось, он над ней возымел. Пресвятая Дева! Ведь Стоук спас ей жизнь! А она даже не сказала ему спасибо.

И теперь уже не скажет… Никогда…

– Ларк, где ты там?

Услышав шепот Эвела, девушка замерла, но потом, когда заскрипела дверь конюшни, отозвалась:

– Я здесь.

– Открой дверь!

– Ты один?

– Один, но скоро сюда придут.

Слова Эвела вывели ее из ступора и заставили действовать. Кое-как поднявшись с колен, Ларк на непослушных, будто деревянных ногах направилась к воротцам конюшни и дрожащими руками отодвинула запоры, задвинутые Стоуком.

Эвел вошел, как только она отперла одну створку.

Встретившись с ней взглядом, он скривился:

– Я заметил, как Блэкстоун вышел из зала и поднялся в твои покои, но тебя там уже не было. В моем распоряжении всего несколько минут. За мной вечно таскается Роуленд. Я попросил Виру задержать его, а сам удрал.

Ларк бросилась к брату и повисла у него на шее.

– Ты должен помочь мне, Эвел!

Тот высвободился из ее объятий и удивленно посмотрел на нее.

– Царица небесная! Что с тобой случилось, Ларк? Ты меня чуть не задушила…

– Я убила его.

– Убила? Кого?

– Черного Дракона.

Эвел прищурился:

– Никого ты не убила. Прибереги свои шуточки для близняшек. У нас нет времени зубоскалить.

– Это не шутка. – Ларк вцепилась в куртку брата. – Выслушай же меня наконец! Я и вправду убила его.

Эвел округлившимися от изумления глазами уставился на сестру. Между тем Ларк схватила его за руку и повлекла за собой в глубь конюшни.

– Пойдем, я покажу тебе.

– Господь Вседержитель! Куда ты меня тащишь? Не желаю я этого видеть!

Пока Ларк тянула брата к телу Стоука, Деболт и Тенсендур снова пришли в волнение и забили копытами в стенку стойла. От этого звука Ларк вздрогнула, что не укрылось от взгляда Эвела.

– Да перестань же, Ларк, это всего лишь лошади.

– Легко тебе говорить… А я вот никак не могу отделаться от ощущения, что на меня вот-вот набросится призрак Блэкстоуна.

– Только не надо преувеличивать…

– Я не преувеличиваю… – тут Ларк на мгновение потеряла дар речи, поскольку наткнулась на обутые в высокие сапоги ноги Стоука, торчавшие из дверей пустого стойла. Она дернула брата за рукав и прошептала: – Вот он, видишь? Мертвее не бывает.

Эвел нагнулся и в тусклом свете луны увидел тело на куче соломы.

– Бог ты мой!.. – Он разинул рот и замолчал, а Ларк начала объяснять ему, что произошло.

– Я не хотела убивать его. Просто, когда он навалился на меня, я испугалась… А потом вспомнила, что у меня в руке кинжал, ну и… – тут голос ее дрогнул, и она замолчала – и так все было ясно.

– Тебе придется рассказать отцу о том, что ты натворила.

– Да не могу я… Что он подумает обо мне, узнав, что я ударила Черного Дракона кинжалом между лопаток? Трусости он мне никогда не простит.

– Но ведь тело-то найдут, стало быть, отец все равно узнает об убийстве. А уж он-то не успокоится, пока не выяснит, кто это сделал. К тому же, когда до короля Ричарда дойдет слух, что Блэкстоуна убили, он обязательно пришлет сюда кого-нибудь расследовать это дело. Если тебя выведут на чистую воду, то, весьма возможно, повесят. Блэкстоун-то, говорят, один из ближайших друзей Ричарда.

– Ничего не будет, если отец не узнает, что это сделала я.

– Все равно он докопается до правды, и тогда об этом узнают все.

– Конечно, узнают, если ты будешь об этом орать – вот как сейчас, – прошипела Ларк.

– Но как спрятать концы в воду? Что-то я ничего не могу придумать.

– Для этого мне понадобится твоя помощь.

Эвел отстранился от сестры:

– Ты что же, хочешь втянуть в это дело меня?

– На кого же мне еще, кроме тебя, надеяться?

– Даже не проси. – Эвел отступил на шаг.

– Прошу тебя, Эвел, помоги мне! Или ты уже забыл, как я спасла тебя от дикого вепря? Он, между прочим, распорол бы тебе клыками живот. А когда ты пролез в спальню леди Джейн? Кто, вспомни, увел тогда стражу от дверей опочивальни? Кроме того, это я помогла тебе соблазнить леди Кэтрин, согласившись сыграть роль твоей якобы помешанной сестры, нуждающейся в женском участии…

– Хорошо, хорошо… – Эвел помахал перед носом у Ларк рукой, чтобы остановить поток воспоминаний. – Думаю, ты успокоишься только в том случае, когда нас обоих повесят за содеянное.

– Благодарю тебя, Эвел!

Ларк бросилась к брату, чтобы обнять его, но тот отстранился:

– Твои сестринские ласки не заставят меня одобрить то, что ты совершила. Сразу скажу: твои действия не вызывают у меня ничего, кроме ужаса и омерзения. Повторяю, нас обоих могут повесить! Я соглашаюсь тебе помочь лишь потому, что в прошлом ты не раз выручала меня из беды. Но уж после этого прошу меня просьбами такого рода не обременять. Я и пальцем не пошевелю, чтобы тебя выручить…

– Ладно, ладно, больше я ни о чем тебя не попрошу. Помоги мне только покончить с этим делом. – Девушка нагнулась и ухватилась за сапоги Стоука. – Иди сюда, хватай его под мышки, мне нужно взгромоздить его на спину Деболта. Мы должны избавиться от Стоука прежде, чем его хватятся.

– А куда ты собираешься увезти тело?

– Там посмотрим.

Эвел вывел жеребца из стойла, после чего помог Ларк уложить тяжеленное тело Блэкстоуна на спину лошади. Девушка крепко примотала кожаными ремнями тело графа к коню и накинула сверху попону. После этого они с Эвелом вывели лошадь из конюшни. Эвел вел Деболта под уздцы, а Ларк наблюдала за внутренним двориком замка. Когда дозорный на башне отвернулся, они пересекли внутренний двор и никем не замеченные вышли из ворот. Потом перебежали через дорогу и устремились к лесу. Ни брат, ни сестра не обмолвились даже словом, и тишину нарушали лишь звуки их шагов и тяжелый топот копыт Деболта. Когда они вступили в лес, Ларк ощутила запах влажной земли и прелой листвы и пару раз отмахнулась от комаров. Девушка всегда любила запахи леса, но знала, что с нынешнего дня они станут для нее ненавистными, поскольку вечно будут напоминать ей о содеянном.

Наконец Ларк не выдержала и прошептала:

– По-моему, хватит уже лезть в чащу. Ты как думаешь, а? – Взглянув на тело, она добавила: – Прежде чем его здесь найдут, вороны успеют склевать его до костей.

– А мне вот кажется, что даже если бы мы переправили труп на корабле в Ирландию и утопили у берега, все равно это было бы слишком близко. Но поскольку корабля у нас нет, придется ограничиться лесной чащей.

Эвел подошел к лошади и начал распутывать кожаные ремни.

– Мне очень жаль, что пришлось втянуть в это дело тебя, – сказала Ларк, помогая брату стащить тело с лошади и уложить его на траву. – Но ты не волнуйся. Даже если труп найдут до того, как вороны исклюют его до неузнаваемости, всегда можно сказать, будто Блэкстоуна убили какие-то негодяи и отволокли его тело в лес, чтобы скрыть следы преступления.

– Возможно, Роуленд решит, будто мы вместе с этими вымышленными негодяями и прирезали Блэкстоуна. – Эвел нервно дернул плечом и добавил: – Хватит строить домыслы, Ларк, очень тебя прошу.

Эвел подхватил с земли пригоршню опавших листьев и бросил их на тело графа. Потом нагнулся, сгреб целую охапку пожухлой листвы и засыпал тело. Ларк помогала брату, но всякий раз, когда ее пальцы касались мертвого опавшего листа, ей казалось, что она прикасается к коже убитого. Заставить себя взглянуть на лицо Стоука она так и не смогла. Только когда с работой было покончено и граф скрылся под холмом из пожухлых прошлогодних листьев, Ларк бросила взгляд на место его упокоения и закусила губу.

– Пойдем, уже пора. – Эвел взял ее за руку.

– Может, стоит прочитать над ним отходную молитву?

– Я бы посоветовал тебе молиться о спасении собственной души – да и моей тоже.

Вскочив на коня, Эвел помог сестре сесть сзади. Ларк закрыла глаза и начала возносить молитвы Богу и всем святым, умоляя их спасти брата в случае, если дело раскроется. Потом она прижалась влажной от слез щекой к спине Эвела.

На следующий день в большом зале замка витала атмосфера тревоги.

Ларк исподтишка наблюдала за тем, как ее мать нервно ходит перед огромным камином. К леди Элизабет временами присоединялась Элен, и тогда женщины мерили шагами пространство перед камином вместе. Иногда Элен начинала тихо плакать, и ее приглушенные рыдания ранили сердце Ларк, как острые стрелы. Она не могла изгнать из памяти тот роковой удар кинжалом, который нанесла в спину Стоуку, – и это было хуже всего. Она с радостью ткнула бы кинжалом себя, если бы это помогло ей вернуть Стоука к жизни.

Когда тихий плач Элен сменился стонами, леди Элизабет обратилась к дочери:

– Прошу тебя, Элен, перестань плакать! Ты проливаешь слезы вот уже несколько часов. Это невыносимо! Предупреждаю, будешь реветь – сляжешь в постель с лихорадкой. Тебе что, этого хочется?

– А вдруг с ним что-то случилось?

– Ничего с ним не случилось.

– Но он исчез! А я слышала, как его люди говорили, что на его жизнь было совершено уже несколько покушений. Что, если на него напали убийцы? – Элен снова залилась слезами.

Леди Элизабет переключила внимание на Ларк.

– С тех пор как исчез лорд Стоук, ты стала слишком молчаливой. Скажи, ты слышала что-нибудь о покушениях на жизнь лорда Стоука?

– Да так, говорили кое-что… – пожала плечами девушка.

– Что именно?

– Я слышала, что его пытались убить раз десять, не меньше.

– Жаль, что ты не сказала нам об этом раньше, – заметила леди Элизабет.

– Извини, мама.

– Поздно теперь извиняться. Впрочем, я не виню тебя. Вернее, виновата не только ты. Лорд Стоук сам должен был поставить нас в известность об этом. Ведь были и другие претенденты на руку Элен. Лорд Ловингтон, к примеру. Теперь же, после того как Элен отвергла его предложение, он, вероятно, и не взглянет на нее. Но что же теперь делать? Вдруг с Блэкстоуном действительно что-то случилось, а я уже пообещала всем нашим соседям пригласить их на свадьбу…

– Боже мой, – бормотала между тем Элен, захлебываясь от слез, – бедный Стоук! Чует мое сердце, что больше я не увижу его…

Элизабет коснулась плеча дочери.

– Не предавайся отчаянию, дитя. Все так или иначе устроится. Возможно, Стоук жив, ну а если нет – что ж, ты у нас прехорошенькая и найдешь себе нового жениха. Впрочем, сейчас я подумываю о том, что хорошо было бы выдать замуж хотя бы Ларк. Мы основательно потратились, готовясь к свадьбе, и эти деньги не должны пропасть зря.

– Ты, надеюсь, шутишь? – Ларк устремила на мать изумленный взгляд.

– Нет, разумеется. С какой стати?

– Не можешь же ты всерьез говорить о моем браке с Эвенелом, в то время как жених Элен лежит, возможно, где-нибудь в придорожной канаве и умирает?

– Не вижу в этом ничего предосудительного.

Элен поднялась с кресла и выбежала из зала, оглашая воздух рыданиями.

– Посмотри только, что ты наделала!

– Это не я, а ты. Разве можно говорить о смерти жениха в присутствии невесты? Это бессердечно!

Двери большого замкового зала распахнулись, и послышались громкие возбужденные голоса. В зал вошли лорд Уильям, Эвел, близнецы и Эвенел.

Уильям опустился в кресло и в изнеможении откинулся на высокую спинку. Ларк еще не видела отца таким встревоженным и утомленным. Он выглядел куда старше своих лет и уже не казался таким несокрушимым и могучим, как прежде.

Элизабет сразу же кинулась к нему:

– Ты нашел его, мой дорогой?

– Нет, – взглянув на супругу усталыми покрасневшими глазами, сказал Уильям. – Хотя мы искали его чуть ли не всю ночь. Черт! Я и не знал, что леса бывают такими дремучими. Попадались места с такими густыми зарослями, что и человеку не пройти, а лошади и подавно. Я отозвал людей, когда понял, что нам его не найти.

– А где люди лорда Стоука?

– Все еще там, ищут. Отказались возвращаться. Кстати, всем нам было бы хорошо сейчас поесть и выпить эля.

Все, кто пришел с Уильямом, уселись за стол.

– Пойду позову слуг. – Элизабет вышла из зала.

Уильям оперся локтями о стол и опустил массивный подбородок на ладони. Гован наклонился к нему и о чем-то шепотом заговорил. Ларк услышала шаги и вскинула глаза. К ней направлялся Эвел. Его голубые глаза возбужденно поблескивали. Усевшись рядом с ней в кресло, он прошептал:

– Слушай, я сейчас такое тебе скажу, что у тебя глаза на лоб вылезут от удивления.

– В чем дело?

Эвел огляделся.

– Труп исчез.

– Не может быть… – Двойняшки обернулись и посмотрели на сестру, и Ларк поняла, что произнесла эти слова слишком громко. Тогда она тоже заговорила шепотом: – Ты, наверное, ошибся.

– Ничего подобного. Я как раз проходил мимо того места, где мы оставили его. Говорю тебе: труп исчез!

– Может, его зверь какой утащил?

– Тогда это был очень большой зверь. Стоук-то тяжеленек. Нет, это не зверь.

– Тогда кто же?

– Откуда мне знать? Чувствую только: что-то здесь не так.

Во второй половине дня Ларк стояла у края замкового рва, наблюдая за тем, как трое слуг забрасывают невод в зацветшую грязную воду. В ров сбрасывали и сливали все отходы и нечистоты, включая экскременты из нужников, поэтому стоять рядом со рвом и наблюдать за его чисткой было не самым приятным на свете делом.

Ларк, однако, считала, что эти тяготы, а также все последующие, какие задумали бы возложить на нее близнецы, ниспосланы ей во искупление ужасного преступления.

Время от времени она начинала расхаживать по краю рва. Ветер шелестел в кронах дубов, перебирая последние листья. Этот звук возбуждал в Ларк тягостные воспоминания о том, как они с Эвелом забросали тело Стоука пожухлой листвой. Но было еще хуже, когда ветер стихал и наступала мертвая тишина, сводившая Ларк с ума.

В периоды затишья она беспокойным взором обозревала дорогу, ведущую от замка в раскинувшийся за ней лес. В любой момент из леса могли выехать Уильям и его люди, ведя в поводу лошадь с бездыханным телом Стоука.

Тут Ларк снова вспомнила слова Эвела о том, что труп Стоука исчез.

«Куда же подевалось тело? – спрашивала себя девушка. – Что, черт возьми, с ним приключилось?»

Внезапно один из слуг, находившихся поблизости от Ларк, что-то крикнул. Она посмотрела на него. Слуга указывал в сторону леса. Второй вскинул вверх руки и побледнел. Ларк проследила за взглядом первого, и у нее перехватило дыхание. Она беспомощно поднесла руки к горлу и, испытывая неимоверное облегчение, увидела, как из леса на дорогу выходит Стоук.