Текст книги "Милая мятежница"

Глава 24

Уильям видел, как улыбка на лице Элизабет сменилась звериным оскалом. Сжав кулаки, она направилась к мужу.

– Мать приближается, и, судя по всему, настроение у нее далеко не блестящее. Уж лучше нам уйти отсюда, – сказала Ларк, взглянув на Стоука.

– Стой где стоишь, Голубка. Она вовсе не на тебя злится.

– А на кого же?

– На меня.

Элизабет налетела на мужа как ураган. Устремив на него сверкающий от ярости взгляд, она закричала:

– Как ты посмел привести эту женщину сюда?

Пронзительный вопль Элизабет достиг самых отдаленных уголков замка, отразился от стен и эхом прокатился над замкнутым пространством внутреннего дворика. Люди, находившиеся во дворе, разом смолкли, и вокруг воцарилась мертвая тишина.

– Прошу тебя, Элизабет, – пробормотал Уильям, озираясь. – Люди же смотрят.

– Не смей называть меня Элизабет! Не марай моего имени своим лживым языком!

– Сейчас я все тебе объясню.

– А что тут объяснять? Я так и знала, что ты продолжаешь встречаться с этой… этим… – Элизабет ткнула пальцем в Кармию и выпалила: – С этим чудовищем! То-то у меня душа все время была не на месте! – Она ударила себя в грудь, и из глаз ее брызнули слезы.

– Ты ошибаешься, миледи, – проговорила Кармия.

Элизабет повернулась и взглянула на нее.

– Неужели ты думаешь, что я поверю тебе? Такие, как ты, не заслуживают доверия!

– Если ты думаешь, что мы с Уильямом встречались, то сильно ошибаешься. За последние несколько лет мы с ним и словом не перемолвились!

– Это ложь! А ты – лгунья! Слышишь? Лгунья! – Элизабет бросилась на Кармию.

Уильям попытался было ухватить жену за шлейф, но шелк выскользнул у него из пальцев. В следующее мгновение Элизабет налетела на Кармию, и обе женщины рухнули на каменные плиты дворика.

Элизабет билась насмерть: царапалась, кусалась и норовила ухватить соперницу за горло. За все годы, что Уильям прожил с женой, он не видел у нее таких вспышек ярости. Уильям направился к дерущимся женщинам, надеясь разнять их, но тут Кармия перевернула Элизабет на спину и, навалившись на нее всем телом, прижала к земле.

Элизабет тяжело дышала и смотрела на Кармию, проливая злые слезы.

– Ты победила, – сказала она наконец. – Слезай с меня.

– Это ты победила, миледи. Все у меня выиграла. Я завидовала тебе каждый день, каждый час своего существования на протяжении многих лет. Ты получила все, что было мне в этой жизни дорого. Я так хотела оказаться на твоем месте, хоть на часок…

– Зря, выходит, завидовала. Она-то меня никогда не любила. Как я ни старалась заслужить ее благосклонность, ничего у меня не вышло. Не ценила моих стараний! Все делала мне наперекор. Ты ее мать, тебе и следовало ее воспитывать… – Элизабет едва не задохнулась от рыданий.

Уильям посмотрел на дочь. Ларк, вцепившись дрожащими пальцами в руку Стоука, слушала исповедь Элизабет.

Наконец-то она обо всем узнала. Уильям перевел дух. Тяжкое бремя лжи, свинцовым грузом лежавшее у него на сердце в течение многих лет, уже не так давило ему грудь. Впрочем, стоило Уильяму взглянуть на дочь, как у него заныло под ложечкой. Ларк, белая как полотно, стояла неподвижно, как статуя. На ее лице жили одни только золотистые глаза, и теперь они с осуждением смотрели на него. Восторг, вспыхивавший прежде у нее во взоре всякий раз, когда она видела отца. Сменился холодом и отчужденностью.

– Прости меня, Голубка, – пробормотал Уильям. – Я много раз собирался тебе обо всем рассказать, но мне не хватало духа.

– Теперь я и так все знаю. – Ларк повернулась и быстрым шагом пошла через двор.

Люди молча расступались перед ней.

Уильям хотел броситься за дочерью, но Стоук остановил его.

– Я сам ее догоню.

Уильям видел, как могучее плечо Блэкстоуна раздвигало толпу. Хотя Ларк была по-прежнему в кольчуге, двигалась она на удивление быстро и намного обогнала Стоука. Когда он пересекал двор, она уже скрылась за бревенчатой конюшней.

«И почему я не открыл Ларк тайну ее рождения раньше? – подумал Уильям. – При других, более благоприятных обстоятельствах?»

Помоги ему, Боже! Всю свою жизнь Уильям, в сущности, только этого и боялся – лишиться обожающих, восторженных взглядов дочери. И вот что из всего этого вышло: он не сомневался, что с этого дня Ларк возненавидит его.

Размышления Уильяма были прерваны громкими стенаниями Элизабет. Она все еще лежала на сером булыжнике дворика и рыдала, закрыв лицо руками. Наклонившись, чтобы помочь жене подняться, Уильям почувствовал, что глаза у него тоже на мокром месте. Он очень надеялся, что после того, как решающее объяснение состоится, на его душу и на души его близких снизойдет благодатный покой. Однако Уильям опасался, что испытания только начинаются и худшее – впереди.

Ларк пряталась за стеной стойла. Она сидела на земле, прислонившись спиной к бревенчатому срубу, и, обнимая руками колени, смотрела прямо перед собой невидящим взором. Девушка была бледна и так несчастна, что у Стоука перехватило горло.

– Не подходи ко мне, – сказала она, даже не взглянув на него.

– Я пришел узнать, не могу ли чем-нибудь тебе помочь.

– Чем, интересно, ты мне поможешь? – отчужденно спросила она и посмотрела на мужа пустым, равнодушным взглядом. – Мне не нужны твои утешения. Прошу тебя, оставь меня в покое. Ты и так уже причинил мне достаточно зла, принудив меня к браку и лишив тем самым единственной возможности обрести счастье – выйти замуж за Эвенела.

Молча выслушав ее обвинения, Стоук пошел прочь. Повернув за угол, он неожиданно наткнулся на старую Марту, которая со словами «милорд мой добрый» схватила его за руку.

– Прошу тебя, не сердись на Ларк! Сегодня она пережили потрясение, – взмолилась старуха, заглядывая в его потемневшее от гнева лицо.

– Это было ударом для всех, – бросил Стоук и прошел мимо.

Покачав головой, Марта свернула к конюшне. Горе Ларк обычно переживала в одиночестве. Однако, стоило старухе бросить на девушку взгляд, как она поняла, что случившееся – тяжкий удар судьбы для ее питомицы.

– Уходи, Марта. – Ларк откинула голову и уперлась затылком в бревенчатую стену, все так же уставившись в одну точку.

– Никуда я не уйду. – Марта подошла к девушке и погладила ее по голове.

Как только рука старухи коснулась ее волос, Ларк не выдержала: ее губы задрожали, а из глаз потоком хлынули слезы. Марта, гладя ее, приговаривала:

– Бедняжечка ты моя…

Ларк обхватила ноги Марты и зарылась лицом в ее юбки.

– Ах, Марта, ну почему отец не поговорил со мной раньше? Ведь все эти годы Элизабет мне просто житья не давала. В детстве я пыталась, как могла, ублажить ее, но у меня ничего не получалось. А все потому, что она ненавидела меня. Если бы знать, что я не ее дочь, тогда все можно было бы понять. Да, он с самого начала должен был мне сказать все. Ведь они вечно из-за меня ссорились. Ну почему никому из них не пришло в голову сказать мне правду?

Ларк сотрясалась от рыданий. Старуха хотела успокоить ее, но поняла, что слова не помогут и надо дать возможность Ларк выплакать свое горе.

Когда наконец рыдания прекратились, Марта вытерла лицо своей воспитанницы фартуком. Она проделывала это бессчетное число раз, когда Ларк была маленькой – правда, в те годы стирала с ее личика грязь, а не слезы.

– Никогда не прощу отцу! Почему он молчал?

– Знаешь, Ларк, если тебе не хватит мужества и благородства простить отца, значит, я дурно воспитала тебя. – Марта грозно нахмурилась. – И нечего на меня глазищами зыркать! Сэр Уильям не только твой отец, но и очень добрый человек. Он не хотел причинять тебе боль!

– Но ведь причинил же!

– Он тебя любил, и как любил! Больше всех своих детей. Даже больше сыновей, а ведь ты внебрачная дочь, не забывай об этом. Да, ты права, он должен был тебе рассказать, но не смог. Люди не железные, у всех есть свои слабости. А слабости надо прощать.

– Но ведь ты знала обо всем! Почему же не рассказала мне об этом?

– Не моего ума это дело.

– А Элизабет? Уж она-то не пожалела бы меня, если бы знала обо мне что-нибудь эдакое. Прямо так в лицо и залепила бы: ты, дескать, такая-то и такая-то! Так я по крайней мере раньше думала…

– Стыдно мне тебя слушать, девочка. Да как ты смеешь говорить подобное о хозяйке!

– А что такого? Ведь она не моя мать.

– Да, не леди Элизабет родила тебя на свет, но настоящей твоей матерью была именно она, а уж никак не та шлюха в красном. И не смей говорить мне, что я не права! – Марта покачала перед носом у Ларк морщинистым пальцем.

– Не так она со мной вела себя, не как мать.

– Много ты понимаешь… Может, думаешь, не любит она тебя? Коли так, значит, ты у меня совсем уж глупая. Тебя же вечно дома не было, а она сидела у очага, платья тебе шила… Кстати, я часто заставала ее за шитьем в слезах. За тебя она, между прочим, переживала.

Ларк почувствовала, что в горле у нее встал комок.

– Чего это она?

– А ты сама как думаешь?

– Даже не знаю, что и сказать. У меня с Элизабет никогда отношения не складывались, хотя я очень старалась сблизиться с ней. Поначалу, во всяком случае. Вот я и решила, что она не любит меня.

– То-то и оно, что хозяйка любит тебя. В этом-то вся и штука. Любит, а любить не хочет, потому как знает, кто ты такая и кто твоя мать. Это ее больше всего и изводит.

– Что-то я не слишком во все это верю.

– Это уж как тебе больше нравится. Но в один прекрасный день ты поймешь, что я права. Я тебе еще одну вещь хочу сказать, тоже не слишком приятную. Ежели ты своего мужа и впредь будешь изводить, то он, помяни мое слово, сбежит от тебя. Видела я графа после того, как ты его прогнала. Зловещий у него был вид, ничего не скажешь.

– А мне все равно! Он принудил меня с ним под венец идти. И он не любит меня. Просто хочет сделать своей пленницей до конца дней.

– Думаешь, я в эту чушь поверю? Да ни за что на свете…

– Я правду говорю. Я тайком залезла к нему в мастерскую и разузнала, что там и как. А он испугался, что я буду об этом болтать, вот и женился на мне – чтобы рот мне закрыть.

– Если ты и впрямь так думаешь, стало быть, ты глупее даже своих братцев-близняшек. Но я сейчас не о том. Ты-то сама любишь его?

– Не люблю, – отрезала Ларк.

– Ты с Мартой разговариваешь, детка, а не с какой-нибудь деревенской дурочкой. Да я нутром чувствую, кого ты любишь, а кого нет. Но тут я тебе вот что скажу: если ты питаешь к нему нежные чувства, поскорее поставь его об этом в известность. Хватит свое сердечко-то оберегать. Если и дальше будешь себя вести как неразумное дитя, все обернется таким образом, что покушаться на твой душевный покой будет некому. Ясно же, что мужа твоего сильно обидела какая-то женщина. И ему, чтобы полюбить другую, тебя то есть, время требуется. А главное, он хочет убедиться, что его тоже любят – чтобы снова впросак не попасть. И на меньшее он не согласен, ты уж мне верь. Впрочем, что-то я слишком уж разболталась, а ведь это дело прежде всего тебя касается. Ты у себя в душе покопайся. Глядишь, на все вопросы ответы и найдешь, причем без всякой подсказки. А я больше ни словечка не скажу, хватит. Тебе, Ларк, давно уже пора своим умом жить… – Марта пошла прочь, оставив Ларк одну разбираться в своих душевных проблемах.

Проводив няньку взглядом, девушка снова спрятала лицо в ладони и разрыдалась. Она так ушла в свои страдания, что не заметила стоявшей неподалеку Эббы, которая, укрывшись за невысоким стожком, следила за каждым ее движением. Когда Марта удалилась, Эбба, скривив губы в зловещей ухмылке, вышла из-за стожка, обогнула конюшню и быстро направилась к жилым покоям замка.

Выплакавшись, Ларк вновь появилась во дворе. Чтобы не демонстрировать всем свой покрасневший нос и припухшие глаза, она старалась держаться в стороне от разодетых придворных и жалась к каменной стене, наблюдая за пробегавшими мимо слугами. Время от времени она оглядывала двор, надеясь увидеть Элизабет или Уильяма, но ни их, ни Марты нигде не было.

Ларк решила, что это к лучшему. Вряд ли она смогла бы сейчас взглянуть в глаза отцу или Элизабет: слишком свежа еще была нанесенная ей рана.

Мужа во дворе Ларк тоже не обнаружила. Между тем слова Марты о Стоуке произвели на нее впечатление, хотя она пока не отважилась бы открыть ему сердце и признаться в любви.

Ларк поежилась. Мысль о том, что ее сокровенные чувства и мысли станут достоянием другого человека, не слишком радовала ее.

Марте легко распространяться на эту тему. Ей-то бояться нечего. Ее сердцу ничто не угрожает.

– Ларк! Ларк!

Девушка обернулась и увидела Элен, направлявшуюся к ней. Подбежав к сестре, она воскликнула:

– Где ты была, Ларк? Как только мать мне рассказала обо всем, я отправилась разыскивать тебя. – Заметив красные, опухшие глаза сестры, Элен всплеснула руками: – Представляю, каково тебе сейчас. Если бы я только знала!

– Ничего, переживу. Я даже рада, что все открылось. Теперь я по крайней мере знаю, отчего Элизабет всю жизнь ненавидела меня. – В эту минуту Ларк подумала, что ей уже больше не придется называть Элизабет матерью.

– Мне нужно сказать тебе одну важную вещь. – Элен с покаянным видом прижала руки к груди.

– Что, еще одна кошмарная семейная тайна? Сказать по правде, мне с лихвой хватило того, о чем мне сообщили отец и Элизабет.

Ответом на язвительное замечание Ларк были слезы. Они струились у Элен по щекам и капали с подбородка.

– Ну, что там у тебя? – Ларк посмотрела в глаза сестре.

– Я ужасная, невероятная лгунья! – Элен обняла Ларк. – Ты никогда, никогда мне этого не простишь!

– Не волнуйся, прощу. – Ларк отстранилась. – Давай, выкладывай.

Элен отвела взгляд в сторону.

– Я все время лгала тебе. Чуть ли не всю жизнь.

– Бог ты мой! Что же ты скрывала от меня? Только не говори мне, что у матери был роман с менестрелем, а потому ты мне не сестра даже по отцу!

– Это было бы еще ничего. На самом деле все обстоит гораздо хуже.

Ларк вцепилась в плечи Элен.

– Ну, в чем дело? Говори!

– Это касается Эвенела. Мы не должны допустить, чтобы Блэкстоун бился с ним на ристалище.

– По той причине, что ты все еще любишь лорда Блэкстоуна? Ты за него боишься, не так ли?

Ларк ощутила укол ревности. Она не желала знать Стоука, пока он не полюбит ее и не научится ей доверять, но и уступать его Элен тоже не входило в ее планы.

– Я вовсе не Блэкстоуна имела в виду, начав этот разговор. Дело в том, что я люблю Эвенела. И всегда любила его, с того самого дня, как он объявился в Сент-Вейле.

Ларк приоткрыла рот от изумления.

– Прости меня, Ларк. Я не хотела этого. Это получилось… само собой! Ведь Эвенел всегда был такой добрый и благородный…

Ларк вдруг расхохоталась. Она все смеялась и смеялась, не в силах остановиться. Из глаз у нее текли слезы, а тело конвульсивно вздрагивало.

– Что с тобой, Ларк? Тебе плохо? Прости меня, если сможешь… И перестань смеяться. Твой смех пугает меня. Хочешь, я приведу лорда Блэкстоуна? – Элен повернулась, чтобы уйти.

Ларк схватила ее за руку.

– Подожди, – пробормотала она, давясь от смеха. – Не надо звать Блэкстоуна… Он станет надо мной насмехаться, а мне бы этого очень не хотелось… Но почему ты не рассказала мне обо всем раньше, Элен? Ведь только тебе я по-настоящему доверяла.

– Я не могла, Ларк. Боялась обидеть тебя. И Эвенел тоже боялся, потому и молчал. Но он хотел все тебе рассказать. Клянусь.

– Правда, хотел? В таком случае Эвенел очень удачно скрывал это желание. – В голосе Ларк прозвучала горечь.

– Хотел, но я упросила его не делать этого. – Элен понурила голову.

– Ну и сколько же времени продолжается ваш роман?

– Мне кажется, я любила его всю свою жизнь. Что же до Эвенела… Хм… По его словам, он осознал, что любит меня, лишь после того как предложил тебе выйти за него замуж. Во всяком случае, Эвенел признался мне в любви только год назад.

– Только год назад? – нахмурилась Ларк.

– Пойми меня. Мы с Эвенелом ничего специально не затевали. Помнится, в тот вечер он зашел в сад, чтобы пригласить меня на ужин. Я оступилась, а он подхватил меня. Мы поцеловались, и… – Элен смутилась и замолчала.

– Стало быть, ты позволила бы мне выйти замуж за Эвенела, зная наверняка, что он не любит меня? – изумилась Ларк.

– Увы, я так и поступила бы. Чтобы не причинять тебе боли. Я же знала, что ты любишь его. – На глаза Элен навернулись слезы. – Я готова была отказаться от Эвенела, лишь бы не сделать тебе больно.

– Но почему Эвенел так настаивает на поединке? Он же не любит меня. С какой стати ему рисковать жизнью? Не для того же, чтобы защитить мою честь?

– Он ненавидит лорда Блэкстоуна, и причина тому простая ревность. Эвенел думает, что я испытываю к графу нежные чувства. Более того, ему ненавистна даже мысль о том, что я была невестой Блэкстоуна. Ну и еще – Эвенел любит тебя… хм… как сестру, а потому хочет отомстить Блэкстоуну за то, что он с тобой сотворил.

– Не бойся за Эвенела. Кажется, я уже придумала, как спасти его.

Отослав Элен к Эвенелу, Ларк пошла искать покои Кармии. Остановившись возле комнаты куртизанки, Ларк постучала.

– Не желаю никого сегодня видеть, – отозвалась Кармия.

– Даже собственную дочь?

Послышались шаги, лязгнул засов, и дверь распахнулась. В дверном проеме стояла неизвестная, в сущности, Ларк женщина, которая, как недавно выяснилось, произвела ее на свет. Глаза у Кармии покраснели и чуть припухли – видно было, что она плакала. Она легонько коснулась плеча девушки.

Ларк невольно попятилась, хотя сама не знала почему. Потом поняла: эта женщина отвергла ее, поэтому ей не хотелось, чтобы та прикасалась к ней.

Кармия, казалось, угадав причину замешательства дочери, убрала руку и печально посмотрела на нее.

– Может, все-таки войдешь? – наконец спросила она.

Комната у Кармии была небольшая. В ней стояли два стула у очага, кровать и сундук в углу. Кармия указала на стул.

– Садись, прошу тебя.

– Спасибо, я постою.

– Позволь тебе все объяснить.

– Да что объяснять-то? Я уже знаю правду.

– Я хотела оставить тебя при себе. Правду говорю, хотела. – В золотистых, почти таких же, как у Ларк, глазах Кармии блеснули слезы. – Но я твердо знала: только под опекой Уильяма ты сможешь стать настоящей леди. Что я, проститутка, могла предложить тебе? Вечные скитания от замка к замку, от одного двора к другому? Нет, такой жизни я для тебя не желала.

– Я благодарна тебе за это. В противном случае я не узнала бы своего отца, и это стало бы величайшей потерей в моей жизни.

– Уильям – чудесный человек. Если бы только он любил меня… Но все, увы, ограничилось одной-единственной ночью, которую мы провели вместе. Тогда он приехал ко двору один – его жена осталась дома с маленьким ребенком. Уильям – очень интересный мужчина, и я, что греха таить, воспылала к нему страстью. В тот вечер он основательно выпил, и мне удалось заманить его к себе в постель…

Ларк подняла руку, желая оградить себя от дальнейших излияний.

– Ты чертовски привлекательна, лорд Блэкстоун отлично понимает, какая драгоценная жемчужина досталась ему. Плохо, что твои достоинства оценил не только что твой муж. Тобой заинтересовался еще один человек – лорд Тревелин.

– Лорд Тревелин? – Ларк изобразила удивление. – Что ты знаешь об этом человеке?

– Я давно знакома с лордом Тревелином. Это храбрый рыцарь и галантный кавалер. Он неотразим, особенно в тех случаях, когда хочет завоевать сердце женщины. Ко мне он особых требований не предъявляет, ну я и рада. – Кармия улыбнулась, давая понять, что отношения с лордом Тревелином у нее довольно близкие и не лишены человеческого тепла. – Но почему ты спрашиваешь меня о нем?

– Потому, что он кузен лорда Блэкстоуна.

Ларк догадывалась, что Кармия вряд ли сообщит ей что-либо порочащее Тревелина. Ее так называемая мать определенно находилась под обаянием этого человека, что было не удивительно.

– Скажи, ведь ты пришла ко мне по какому-то делу? Так что же тебе от меня надо?

– Мне нужна твоя помощь.

– Моя помощь?

– Ну да. Завтра на турнире. Я тебе щедро заплачу.

Кармия побледнела от негодования.

– Ты оскорбляешь меня! Своей дочери я могу оказать помощь безвозмездно.

– Прости, что я заговорила о деньгах.

– Прощаю. – Кармия улыбнулась.

Излагая Кармии свой план, Ларк вглядывалась в глаза этой женщины. Ее преследовала мысль, что она видит перед собой свое отражение. Правда, Кармия была значительно старше и на ее лице лежала печать прожитых лет и выпавших на ее долю испытаний. Тем не менее сходство было поразительным. Ничего странного, что Элизабет терпеть не могла свою приемную дочь: изо дня в день перед ней маячили черты Кармии, запечатлевшиеся в облике Ларк и постоянно напоминавшие Элизабет об измене мужа.

Ларк вздохнула. У нее из памяти не шли слова Марты: «Леди Элизабет была строга с тобой, потому что любила тебя. В этом-то вся и штука. Любила, но любить не хотела, поскольку знала, кто ты такая и кто твоя мать. Это ее больше всего и изводило».

– Я, пожалуй, пойду. – Девушка бросила прощальный взгляд на Кармию и вышла.

Пересекая двор, Ларк вспомнила еще одно высказывание старой служанки: «Если ты питаешь к мужу нежные чувства, поскорее поставь его об этом в известность». Ларк ускорила шаг. Она хотела разыскать Стоука и попросить у него прощения за то, что прогнала его, когда он пришел утешить ее.

– Очень мило, очень…

Ларк замерла и вскинула глаза. Перед ней, широко улыбаясь, стоял лорд Тревелин.