Текст книги "Милая мятежница"

Глава 12

Стоук отодвинул в сторону ветку и выбрался на открытое место. При каждом шаге изображенный у него на тунике дракон, казалось, взмахивал крыльями. Глаза Стоука зловеще поблескивали на бледном лице, что придавало ему сходство с мертвецом. Бинты, которые наложила ему на рану Ларк, наискось пересекали левое плечо, а прилипшие к одежде пожухлые прошлогодние листья напоминали бурые пятна засохшей крови.

Облегчение, которое испытала Ларк в первую минуту, сменилось острым желанием бежать. Однако ужасный взгляд графа приковал ее, и она стояла, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой.

Стоук при ходьбе слегка пошатывался, но упорно шел в ее сторону. Гримаса боли, исказившая его черты, придавала ему особенно зловещий вид.

Ларк вдруг захотелось броситься к нему, поддержать, как-то помочь, но красные злые уголья, тлевшие в глубине его глаз, мигом избавили ее от этого желания.

Он приближался.

Она – шаг за шагом – отступала.

– Проваливайте! – гаркнул Стоук, обращаясь к слугам, стоявшим рядом.

Девушка облизнула пересохшие губы. Перед ее мысленным взором неожиданно предстали страшные сцены повешения и четвертования. Впрочем, глядя на лицо Стоука, нетрудно было прийти к мысли, что он придумал для нее куда более изощренную расправу. Сглотнув, Ларк сделала еще шаг назад, поскользнулась – и полетела в ров.

Сразу же наглотавшись зловонной жижи, она отчаянно заколотила по грязной воде руками и ногами, но вдруг обнаружила, что вода доходит ей всего до колен. Отплевываясь, она поднялась на ноги и, обмирая, вскинула вверх глаза.

Стоя на краю рва, Стоук наблюдал за ней с видом палача, раздумывающего, как ему лучше казнить свою жертву.

– Похоже, ты не слишком рада видеть меня?

Зловонная жижа, которой наглоталась Ларк, отчаянно просилась наружу, и девушку начало рвать. Ее рвало до страшной сосущей пустоты под ложечкой, до боли в ребрах и черных мушек в глазах. Когда все закончилось, она перевела дух, разогнулась и воскликнула:

– Пресвятая Дева Мария знает правду! Я не хотела причинять тебе зла. Ты не должен был приближаться ко мне. Я же говорила – держись от меня подальше!

– Да что ты? А вот твое тело и губы говорили об обратном… Но я недооценил тебя. Твою двуличность, хочу я сказать. Но подобной ошибки я больше не сделаю.

До слуха девушки донесся собачий лай, который, с каждым мгновением усиливаясь, приближался к замку. Стоук посмотрел в сторону леса. Прошло несколько минут, и она услышала громовой голос лорда Уильяма:

– Да будет благословенно небо! Вот он стоит живой у замкового рва!

У ног Стоука скоро собралась целая свора собак. Обступив его кольцом, они непрестанно лаяли и виляли хвостами.

Уильям, Роуленд, братья Ларк, Эвенел и Гован подъехали ко рву и остановились, сдерживая лошадей. Эвел, обнаружив – к огромному своему удивлению, – что Блэкстоун жив, невероятно обрадовался и расплылся в улыбке, как именинник. Роуленд и Гован, указывая на окровавленные бинты, стягивавшие плечо Стоука, о чем-то оживленно переговаривались и кивали головами. Эвенел держался в отдалении и хмурился. Казалось, вся эта сцена вызывала у него недоумение, которое только усилилось, когда он увидел стоявшую по колено в воде Ларк.

– Бог ты мой, какая вонь! – Гарольд перегнулся в седле и взглянул на Ларк сверху вниз.

– Да уж, – иронически обронил Седрик. – Более того, кажется, сегодня вода во рву воняет больше, чем обычно.

– Ты чего туда забралась, сестричка? – поинтересовался Гарольд. – Искупаться захотелось?

– Хватит зубоскалить, – строго сказал Уильям и посмотрел на дочь: – В самом деле, что ты там делаешь, Ларк?

Девушка беспомощно пожала плечами:

– Поскользнулась и сорвалась в воду. Случайно.

– Держи… – Отвязав от сбруи кожаный повод, Уильям бросил его дочери, после чего переключил внимание на Блэкстоуна: – Где ты все это время пропадал, милорд? Ведь мы, разыскивая тебя, прочесали всю округу…

– Кто-то ударил меня кинжалом и оставил в лесу умирать. Придя в себя, я блуждал в полной темноте среди зарослей и пытался отыскать дорогу. Потом снова потерял сознание. Пришел в себя только недавно и побрел к замку.

– Непонятно, почему тебя не нашли собаки, – удивился Эвенел.

– А ты знаешь, кто тебя ударил? – Роуленд обращался к Блэкстоуну, но смотрел на Ларк.

– Лица этой ядовитой твари я не рассмотрел.

Ответ Стоука поразил Ларк.

Стоук смотрел ей в глаза, казалось, целую вечность. Девушка поняла, что, прежде чем отомстить, Стоук решил основательно помучить ее.

Не выдержав этого взгляда, Ларк опустила глаза и отступила к Тенсендуру. Ей хотелось, чтобы между ней и Стоуком появилась хоть какая-нибудь преграда, а этот огромный боевой конь обеспечивал отличное прикрытие от его пронизывающего взгляда.

Заметив эту молчаливую дуэль, Уильям наклонился к Блэкстоуну и негромко спросил:

– Надеюсь, твоя месть поразит истинного виновника, а безвинный не пострадает?

– О, можешь не сомневаться. Я накажу только того, кто виноват.

Эти слова были предназначены для ушей Ларк и отозвались в ее душе острой болью. Между тем Тенсендур, почуяв вонь, исходившую от Ларк, фыркнул, забеспокоился и стал пятиться, невольно лишая девушку защиты.

Уильям похлопал коня по шее, сказал: «Стой спокойно, не балуй!» – после чего обратился к дочери:

– Видишь, даже лошадь волнуется, так от тебя смердит. Сходи к озеру и выкупайся.

– Хорошо, отец. – Девушка направилась к озеру.

– И еще, Ларк! – крикнул ей вдогонку отец.

– Слушаю?

– Сожги это платье! Очень тебя прошу.

Пока Ларк шла к озеру, Стоук не сводил с нее глаз, и она, почувствовав на себе его взгляд, невольно ускорила шаг.

«Когда же он начнет мне мстить?» – думала она.

Ожидание мести было хуже самой мести, и Ларк не сомневалась, что Стоук отлично об этом знает. «Он не будет спешить, он будет наслаждаться. Как говорится, месть – это блюдо, которое надо есть холодным».

Девушка горько улыбнулась и пошла дальше, чувствуя, как тошнота вновь подкатывает к горлу.

Уильям наблюдал за тем, как его дочь неверным шагом направляется к озеру, как кающаяся грешница. С девчонкой определенно творилось что-то неладное, и Уильям забеспокоился. Повернувшись к Блэкстоуну, он заметил, что тот смотрит вслед Ларк хищными глазами ястреба, выслеживающего добычу.

В этот момент Стоук слегка покачнулся, и Роуленд, соскочив с лошади, поддержал его.

– Сможешь дойти до замка? – озабоченно спросил он.

– Смогу. А потом уеду домой.

Уильям обменялся взглядами с Гованом и нахмурился:

– Ты что же, и вправду намерен покинуть нас?

– Ты правильно понял. Свадьбу придется отложить, пока я не разыщу негодяя, который ткнул меня кинжалом. – Стоук снова хищно взглянул на Ларк и добавил: – Разумеется, я оплачу все убытки, которые понесло ваше семейство, потратившись на приготовления к свадьбе. И прошу извинить за причиненное беспокойство.

– Беспокойства-то особого не было, но ты верно заметил: моя супруга основательно опустошила наш денежный сундук, поскольку хотела, чтобы к свадьбе было куплено все самое лучшее, – пробормотал Уильям.

– Не сомневайся – я наполню его снова.

– Есть такая примета – когда хочешь сыграть две свадьбы за раз, ничего у тебя не получится, – вздохнул Уильям и посмотрел на Эвела.

Тот сделал вид, будто не расслышал слов отца. Уильям снова обратился к Блэкстоуну:

– Я на тебя не в обиде. Ясное дело, ты не можешь жениться, зная, что твоя жизнь в опасности.

– Мне тоже не совсем понятно, какого черта ты решил венчаться, если знал, что кто-то хочет убить тебя, – заметил Эвенел.

– Черт, мне нужна была жена, но теперь я вижу, что и в самом деле поступил легкомысленно. Прежде чем жениться, мне следовало разделаться со своими врагами.

– Элен будет в отчаянии! – воскликнул Эвенел. – Не уверен, что после этого тебе удастся вновь завоевать ее расположение. Даже при всем твоем богатстве!

Блэкстоун мрачно посмотрел на Эвенела:

– Я поговорю с ней и все объясню.

– Ничего это тебе не даст. Она рыдала не переставая, когда ты исчез. Теперь же, если ты расскажешь Элен о покушении на твою жизнь, уж и не знаю, как она примет это известие. Думаю, ничего хорошего это не сулит – ни тебе, ни ей.

Уильям заметил, как огромные руки Блэкстоуна сжались в кулаки, и двинул вперед Тенсендура, чтобы встать между ним и Эвенелом и предотвратить возможную ссору.

– Думаю, Элен все поймет как надо, – сказал Уильям. – Она умеет прощать. Теперь же я прошу вас прекратить этот разговор. – Он выразительно посмотрел на Эвенела, призывая того придержать язык.

Эвенел ответил Уильяму горящим взглядом, хотел было что-то сказать, но передумал, дернул за повод своего коня и поскакал к подъемному мосту.

– Подожди! – Эвел пришпорил коня и последовал за женихом Ларк.

– Эвенел еще очень молод, – проговорил Уильям с видом человека, которому вдруг пришла в голову блажь поразмышлять вслух.

– Точно, – отозвался Блэкстоун. – Но мне в общении с юнцами недостает терпения. – Он обратился к Роуленду: – Ну пошли, что ли?

Блэкстоун тяжело оперся о плечо друга, и они побрели к подъемному мосту. Уильям посмотрел ему вслед и впервые заметил огромное кровавое пятно, расплывавшееся на повязке у него на спине.

Гован подхватил поводья боевого жеребца Роуленда и, поравнявшись с Уильямом, пробормотал:

– Что-то не нравится мне все это… Чего-то в этой похлебке не хватает.

– Правды не хватает, вот чего, – отрезал Уильям. – Ты бинты на нем видел? Какой, скажи, дурак сначала воткнет человеку в спину кинжал, а потом перевяжет его? Не сам же Блэкстоун себя перевязал. Рана такая, что он до нее не дотянулся бы.

– Может, его какой-нибудь виллан из деревни перевязал?

– Он ни слова не сказал о том, что кого-то встретил. И еще, что-то непонятное происходит между Ларк и графом. Ты, часом, не заметил?

– Надо быть болваном, чтобы не заметить этого. – Гован устремил взгляд на Ларк, которая к тому времени уже подошла к опушке леса. – Слушай, а тебе не приходило в голову, что это она ударила его кинжалом?

– Не знаю, так ли это, но будь уверен, я ее об этом спрошу – и в самое ближайшее время. Но если это Ларк ударила его, – продолжал Уильям, – для этого, должно быть, имелась веская причина. Надеюсь услышать от нее и об этом тоже.

– А что ты будешь делать, когда леди Элизабет узнает о том, что граф раздумал жениться?

В этот момент со стороны внутреннего двора замка послышался пронзительный вопль.

Уильям посмотрел на своего старого друга.

– По-моему, она уже узнала об этом. Придется в полном порядке, не нарушая строя, отступить к деревне. Теперь у нее истерика, а у меня нет ни малейшего желания присутствовать при этом. Препоручаю Элизабет твоим заботам, старина. Я же вернусь в замок на закате.

Уильям пришпорил Тенсендура и поскакал по дороге к деревне. Пять гончих мгновенно снялись с места и помчались за ним.

Гован проследил взглядом за удалявшимся в клубах пыли всадником. Тем временем со стороны замка донесся еще один вопль – громче прежнего. Гован тяжело вздохнул, понурился и повернул коня к замку.

Прошло несколько часов, прежде чем Ларк почувствовала, что окончательно пришла в себя и может вернуться домой. И не просто вернуться, но и предстать перед Черным Драконом. Она вошла в большой зал, но там никого не оказалось. Шаги девушки эхом отдавались под сводами, когда она обходила дубовые столы, скамьи и кресла. Все это время ее взгляд настороженно шарил по сторонам – встречи со Стоуком Ларк все-таки боялась и хотела по возможности отдалить ее.

Послышались шаги, и Ларк обернулась.

– Ах, Марта! Как тихо ты вошла! – воскликнула девушка. – Что ты ходишь здесь, вынюхиваешь?

Марта остановилась с подносом в руках и задрожала от негодования.

– Ничего я не вынюхиваю. Просто хочу отнести еду твоей матери и леди Элен. С тех пор как граф уехал, они обе не встают с постели.

– Граф уехал? – изумилась девушка.

– Да, леди Ларк, уехал. Сказал, что не женится до тех пор, пока не найдет того, кто пытался его убить. Я-то не виню графа, но вот хозяйка приняла все слишком близко к сердцу. Сначала вопила как сумасшедшая, а потом легла в постель и не желает подниматься. Только стонет так, будто у нее зубы болят. Я, правду сказать, в таком состоянии леди Элизабет еще не видела. К тому же она все время спрашивает, где хозяин и леди Ларк – ты то есть.

– Думаю, она все-таки хочет выдать меня замуж. Несмотря ни на что.

– Похоже на то! – Марта задумчиво поджала губы. – По крайней мере разговаривала она только с лордом Эвенелом.

– Что ж, если матери так уж этого хочется, я выйду за Эвенела. Господь свидетель, я слишком редко ублажала ее. Может, и отец успокоится, выдав меня замуж.

– А по-моему, леди Ларк, выходить замуж, чтобы ублажать не себя, а других, просто глупо.

– Я тоже своего не упущу.

В голосе Ларк не хватало уверенности, и Марта, почувствовав это, пристально на нее посмотрела. Она явно что-то хотела сказать по поводу ее брака с Эвенелом, но, по-видимому, передумала и произнесла совсем другое:

– А сходи-ка ты, девушка, да поговори со своей сестрицей. Она все еще рыдает. Уж боюсь, как бы с ней не приключилось какой-нибудь хвори.

– Хорошо, поговорю.

Ларк никак не могла взять в толк, отчего Элен так сильно привязалась к Стоуку. Он, как считала Ларк, совершенно не подходил сестре. Огонь и вода – вот что такое они были. К тому же она не сомневалась, что Стоук, женившись, стал бы немилосердно тиранить хрупкую и нежную Элен, у которой, конечно же, не хватило бы сил противостоять ему.

Оглядев пустынный зал, она спросила:

– А куда подевались все остальные?

– Близнецы направились в деревню, чтобы посидеть с хозяином за кружкой эля.

Теперь Ларк наконец поняла, почему братья так торопились и даже не затеяли с ней привычной ссоры. Близнецы, как и Уильям, очень любили эль, а еще им нравились пухленькие дочки хозяина постоялого двора, с которыми они надеялись скоротать время. И все это не стоило бы им ни гроша. Как всегда бывало в подобных случаях, за все удовольствия платил отец.

Тяжелая поступь входившего в зал человека возвестила женщинам о том, что вернулся Уильям. Ларк взглянула на отца. Глаза у него стеклянно блестели, а лицо налилось кровью. Впрочем, походка у него была твердая, а нос не отливал синевой. Значит, отец был не слишком пьян.

При виде дочери его зеленые глаза вспыхнули. Он нахмурился:

– Надо поговорить, Ларк.

То, что отец назвал ее по имени, не обещало ничего хорошего. Ларк сразу поняла, что разговор предстоит серьезный.

– Присядь, Ларк. – Уильям взял дочь за руку и подвинул ногой ей стул. – Мне нужно перемолвиться с тобой словечком.

– Сразу говорю, это я виновата. – Ларк почувствовала, как тяжкое бремя греха, давившее ей на грудь на протяжении многих часов, стало легче.

– Ты признаешь свою вину, а ведь даже не знаешь, о чем я собираюсь вести речь. – Уильям с любопытством посмотрел на дочь.

– Знаю и могу повторить: это сделала я.

– С каких это пор ты научилась читать мысли? – Уильям вопросительно выгнул бровь и наклонился ближе, чтобы увидеть глаза дочери.

– Не нужно быть прорицательницей, чтобы понять: ты имеешь в виду лорда Блэкстоуна и то, что с ним случилось. В третий раз тебе говорю: это сделала я.

– А я-то надеялся, что ты будешь все отрицать. – Уильям откинулся на спинку стула и провел рукой по золотистым, начинавшим седеть у висков волосам. – Впрочем, о чем это я? Уж кому-кому, а мне следовало знать, что отцу ты лгать не станешь.

– Ты прав, отец. Не стану. Просто не смогу.

– Вот почему я всегда испытывал к тебе особые чувства. – Уильям коснулся подбородка Ларк, и глаза его увлажнились.

– Прости меня, отец. Я не хотела наносить ему удар в спину.

Тот опустил руку.

– Да я, собственно, и не ставлю тебе это в вину.

– Не ставишь? Как так?

– Да вот так. Не ставлю. – Глаза Уильяма потемнели. – Ведь он тебя домогался… Скажешь, нет?

Ларк кивнула, и щеки у нее запылали.

– Его прикосновения не вызвали у тебя отвращения, не так ли? Тебе вдруг захотелось отдаться ему, ты запаниковала, осознав это, и ударила его кинжалом.

– Откуда ты все это знаешь? – изумилась Ларк.

– Видишь ли, знание человеческой природы – как мужской, так и женской – мне не чуждо. Так уж вышло, что я вижу тебя, Голубка, насквозь. Странно, как ты до сих пор этого не поняла. – Уильям улыбнулся.

– Точно, должна была понять. Но согласись, мысль о том, что кто-то, пусть даже родной отец, знает тебя лучше, чем ты сама, смутит кого угодно.

– Правду сказать, я лучше знаю те твои качества, которыми ты схожа со мной. И хорошие, и дурные.

– У тебя нет дурных качеств, отец.

– Глупости, дурные качества есть у каждого человека, просто ты любишь меня и поэтому закрываешь глаза на мои недостатки, – ухмыльнулся Уильям. – Так же, как и ты, я упрям – особенно когда речь заходит, так сказать, о делах сердечных.

– Я не вполне понимаю тебя.

– Когда-нибудь поймешь. – Уильям устремил взгляд на полыхавшие в камине поленья и замолчал.

Видя, что отец не склонен развивать эту тему, Ларк взяла инициативу в свои руки.

– Если ты имеешь в виду маму, то я никогда не понимала, почему ты женился на ней.

– Я взял Элизабет в жены из-за денег и земель, которые давали за ней в приданое. У меня не было за душой ни гроша. Ведь я был младшим сыном барона, а отец ничего мне не оставил, поскольку, кроме меня, у него было еще пятеро сыновей. Большая часть семейного достояния перешла к твоему дяде Эдгару. – Уильям пожал плечами – дескать, ничего не поделаешь, так судил Господь. – Кстати, мне и в голову не пришло интриговать против братьев в надежде выпросить что-нибудь у отца. А потому я всегда считал, что, женившись на Элизабет, поступил мудро.

Ларк, выслушав признание отца, сидела тихо как мышка. То, что он рассказал, предстояло основательно обдумать.

– Что же до матери… – продолжал Уильям. – Я знал, что у нее несносный характер, но, Бог мой, она была красива, а кроме того, я чувствовал в ней страсть под стать моей. Будь она холодной как рыба, я никогда бы на ней не женился – даже при всем ее богатстве. У меня были знакомые леди, так что выбрать жену не составило бы труда.

– Стало быть, ты женился без любви, – озвучила Ларк мысли, не дававшие ей покоя с тех пор, как она заметила странные отношения между родителями.

– Не преуменьшай значения желания и страсти. В браке это очень важно.

– Но страсть и любовь – разные вещи.

– Да, это так. Но страсть – неразрывная составляющая любви. Поэтому не думай, что я не люблю твою мать. Временами она бывает невыносима, но если бы Элизабет – не дай, конечно, Бог – завтра умерла, я бы скорбел об этой потере до конца своих дней. Мне приходилось совершать поступки, о которых я потом долго сожалел, но женитьба на твоей матери к их числу не относится.

Ларк верила, что отец говорит правду. Он регулярно навещал жену в опочивальне. Даже в тех случаях, когда Уильям отправлялся на постоялый двор, чтобы избежать очередной склоки с Элизабет и пображничать, доступным женщинам не удавалось соблазнить его. Когда они очень уж ему досаждали, предлагая свои услуги, он награждал их шлепком по заднице.

Пока Ларк молчала, обдумывая сказанное, Уильям вдруг проговорил:

– Никогда не мог взять в толк, что ты нашла в Эвенеле. Признаться, это вовсе не тот мужчина, какого я пожелал бы тебе в мужья.

– Кого же ты хотел видеть моим мужем, отец?

– Ну… скажем, того же Блэкстоуна или кого-нибудь, похожего на него.

– Прошу тебя, не говори мне о Блэкстоуне. Кто угодно, но только не он.

Слова Уильяма до такой степени разбередили чувства Ларк, что она на мгновение даже прикрыла глаза.

– Но я люблю Эвенела. – Голос Ларк предательски дрогнул.

– Сильно сказано. Вот только не знаю, достаточно ли ты любишь его, чтобы посвятить ему всю жизнь. – Уильям обнял дочь за плечи. Она открыла было рот, чтобы возразить, но отец поднял руку, призывая ее к молчанию. – Хватит болтать, лучше поразмысли хорошенько над тем, о чем мы с тобой говорили. Если не передумаешь, через неделю пойдешь под венец с Эвенелом. Но если изменишь свое мнение, я, так и быть, приму на себя гнев матери и свадьбу расстрою. Уж лучше несколько дней слушать ее вопли, нежели жить потом с ощущением, что позволил своей дочери принять неверное решение и тем самым обрек ее на мучения.

Ларк, благодарно улыбнувшись отцу, прижалась к нему и поцеловала в щеку.

– Я подумаю, отец, обещаю тебе.

С этими словами она поднялась и вышла. Следующая неделя должна была стать в ее жизни решающей.

Прошло шесть дней и ночей. Седьмая ночь была особенно мучительной. Стоило Ларк смежить веки, как ей начинал сниться страшный сон.

Будто Эвенел стоял в саду, а у него над головой сияла луна. Ларк шла по тропинке ему навстречу, а он простирал руки, намереваясь заключить ее в объятия. Ларк тоже протягивала к нему руки, но что-то мешало ей прикоснуться к Эвенелу. Она изо всех сил старалась приблизиться к нему, он уже находился от нее на расстоянии нескольких дюймов… Бесполезно… Некая темная сила стояла между ними и не давала им соединиться…

Неожиданно чья-то шершавая ладонь зажала ей рот, и Ларк в ужасе пробудилась. Реальность оказалась еще страшнее сна. Прежде чем девушка успела открыть глаза, кто-то засунул ей в рот кляп и, грубо встряхнув, перевернул на живот. В лопатки Ларк впилось чье-то колено, не давая подняться и оторвать лицо от подушки. Потом ей завели руки за спину и стянули их кожаными ремнями.

Сделав отчаянное усилие, она ухитрилась повернуть голову, но увидеть насильника ей так и не удалось. В следующее мгновение на Ларк накинули мешок, который отгородил ее от мира и сковал тело. Потом чьи-то сильные руки подхватили ее за талию, подняли в воздух и перекинули через твердое, как скала, плечо.

Казалось, явилась темная сила из ночного кошмара, чтобы завладеть Ларк.