Текст книги "Дворец утопленницы"

Глава 8

Незадолго до полуночи ее разбудил шум в палаццо. Открылась дверь, что-то оглушительно грохнуло. Фрэнки резко села на кровати. Это уж точно не геометра, разве только он заблудился спьяну и, вместо того чтобы пойти домой, явился сюда. Впрочем, вряд ли такое возможно. Мария давно ушла домой – жила она, как выяснилось, на острове Бурано, – а Фрэнки по-прежнему понятия не имела, по какому номеру в Италии полагается звонить в чрезвычайной ситуации.

Она несколько раз моргнула, вглядываясь в темноту. Села в постели, осмотрелась в поисках хоть чего-то, годившегося для самозащиты, – и тут внизу снова раздался грохот.

На этот раз ближе.

Она опустила ноги на пол и, мысленно проклиная деревянные половицы, отзывавшиеся скрипами и стонами на каждый шаг, стала подбираться к камину – точнее, к старинной кочерге, которую приметила на перепачканных золой каменных плитах.

Снизу, постепенно приближаясь, зазвучали приглушенные голоса.

Фрэнки схватила кочергу и, занеся ее над головой, медленно двинулась к двери.

Кто-то приближался к спальне – в тишине отдавались шаги, гремела кованая лестница.

Прежде чем она успела как следует приготовиться, собраться с духом, дверь распахнулась, на пороге возникла тень…

И незваный гость прыснул со смеху.

Комнату залил яркий свет, Фрэнки на мгновение ослепла.

– Я понимаю, что со мной не всегда просто, дорогая, но разве это повод для убийства?

Снова раздался смех – густой, глубокий и такой знакомый, что у Фрэнки екнуло сердце.

На нее, скрестив на груди руки, лукаво глядела Джек.

– Ты меня напугала до полусмерти, – сердито, но с невольной улыбкой сказала Фрэнки, садясь на кровать рядом с подругой – как была, в одной ночнушке.

Она до сих пор дрожала и не выпускала из рук кочергу, точно сомневаясь, не появится ли повод пустить ее в дело. Что до Джек, та была одета совершенно как всегда, то есть безупречно: идеально выглаженный костюм в клетку, на руках перчатки коричневой кожи. Трудно было поверить, что в Венецию она сошла не со страниц модного журнала, а с трапа набитого пассажирами самолета.

Самолета (это слово Фрэнки мысленно произнесла со всем презрением, на какое была способна), в который Джек села, не удосужившись даже предупредить о своем приезде.

– Мы честно старались не шуметь, но вылезти из гондолы среди ночи – задачка не из простых, – рассмеялась Джек. – Как и найти гондолу, если уж на то пошло.

– Мы? – переспросила Фрэнки, тут же решив, что имеет полное право на нее разозлиться. Мало того, что напугала до полусмерти, так еще и явилась не одна.

– Да, мы, – ответила та, поджав губы.

– Не знала, что он тоже приедет, – солгала Фрэнки.

– Дай сюда эту штуку. – Джек выхватила у нее кочергу с таким видом, словно готовилась к рукопашной. – И не ври, все ты знала.

Пришлось сдаться. Никому, кроме Джек, она не простила бы подобного тона, и обеим это было прекрасно известно. Фрэнки тяжело вздохнула.

– И где же он запропастился?

Джек вернула кочергу на законное место у камина.

– Леонард? Наверное, готовится ко встрече с тобой – ищет, чего бы выпить покрепче.

Фрэнки откинулась на подушки.

– Неужто я настолько жуткая мегера?

– Чудовищная. И не делай вид, будто сама не в курсе. – Джек улыбнулась. – За это я тебя и люблю. Давай-ка надевай халат и пойдем вниз, выпьем втроем.

– Ночь на дворе, – возразила было Фрэнки.

– Никакая не ночь, всего лишь поздний вечер, – парировала Джек, направляясь к двери. – К тому же я тебя знаю. Если сразу не выйдешь поздороваться, всю неделю будешь дуться и прятаться от нас обоих.

– А я ей говорил, давай подождем до утра, – сообщил Леонард, едва они шагнули в гостиную.

Джек метнула в его сторону сердитый взгляд.

– Предатель. Не было такого.

– Ты как здесь вообще оказался? – спросила Фрэнки, устроившись с ногами на одном из диванов. И сделала вид, что не заметила, как уставилась на нее Джек.

– И тебе не болеть, – поприветствовал ее Леонард, поставив на ближайший столик полный стакан.

– О, премного благодарна, – с нарочитой учтивостью отозвалась Фрэнки, а когда Джек возмущенно фыркнула, тайком ему подмигнула.

– Вы двое в могилу меня сведете, – заявила Джек, усаживаясь на второй диван и скидывая туфли.

– Возможно, зато с нами не соскучишься. – Фрэнки, смеясь, поднесла стакан к губам. Только Леонард делал «негрони» ровно так, как ей нравилось – побольше вермута, поменьше всего остального. Как-то раз он даже спросил, почему бы ей в таком случае не пить вермут неразбавленным, но в ответ получил лишь укоризненный взгляд. Хотя, если говорить начистоту, идея была неплохая.

С Леонардом ей было непросто, но общая любовь к Джек свела их вместе. Мало-помалу Фрэнки смирилась с его присутствием, пусть и не с жуткими кардиганами, к которыми он питал необъяснимую слабость, – вот и сегодня на нем был типичнейший экземпляр, с замшевыми вставками и узорчиком зигзагами. Так или иначе, Леонард любил Джек, это было видно невооруженным глазом, а Джек, по причинам, остававшимся для Фрэнки загадкой – тем более неразрешимой оттого, что подруга была на добрых несколько дюймов выше мужа, – отвечала ему взаимностью. Поначалу Фрэнки была страшно уязвлена, что ее променяли на такого несуразного коротышку, но в конце концов не устояла перед его очевидной преданностью Джек.

– Итак? – Джек сверлила ее таким пристальным взглядом, точно намеревалась просверлить дыру.

Фрэнки лишь вздернула брови:

– Да?

– Мне что, клещами из тебя все вытягивать? Рассказывай, как ты?

Леонард как бы невзначай повернулся к ним спиной, явно пытаясь, отметила про себя Фрэнки, создать хотя бы иллюзию разговора один на один.

– Я в порядке, – ответила она и добавила, уловив сомнение в глазах Джек: – Честно. По крайней мере, была в порядке. А потом вы вломились ко мне среди ночи, и меня чуть удар не хватил от страха. – Она было засмеялась, но вышло как-то бесцветно, неубедительно.

– Время-то еще детское, – в своей обычной шутливой манере отозвалась Джек. – Но мне правда жаль, – продолжила она тихо, не отводя взгляда, – если я тебя напугала. – Она пристально смотрела на Фрэнки, ища чего-то в ее лице, пока та не отвернулась.

– Как добрались? – спросила она, чтобы переменить тему.

Джек выдержала короткую паузу, давая понять, что ее так просто не проведешь, а затем ответила:

– Скучно. Не думаю, что ты захочешь про это слушать.

– Вот и зря, – с улыбкой ответила Фрэнки. – Обожаю скучные истории на ночь, отлично помогают заснуть.

Джек рассмеялась, и тревога, сквозившая в выражении ее лица, начала понемногу отступать. Фрэнки на мгновение умолкла, не решаясь заговорить снова, опасаясь опрометчивым вопросом, который вертелся на языке, испортить едва завязавшуюся беседу, но все же, не дав себе времени передумать, рискнула:

– Но лучше расскажи мне, чем ты была так занята в Лондоне.

Джек с Леонардом переглянулись. Вот оно, подумала Фрэнки. Так и знала, что-то здесь нечисто, благотворительность и семейные неурядицы ни при чем, обычными отговорками Джек не отделаться – не в этот раз. Леонард кашлянул, прочищая горло.

– Фрэнки, дорогая, когда у тебя будет свободная минутка, нам нужно поговорить.

– Хорошо, – осторожно отозвалась она. – А сейчас мы разве не этим заняты?

Леонард ненадолго замешкался.

– Я имею в виду, нам с тобой, наедине. По поводу той истории в Лондоне.

– А-а, – в растерянности выдохнула Фрэнки.

– Ты только не волнуйся. – Губы Леонарда растянулись в некоем подобии ободряющей улыбки. – Ничего серьезного, обещаю.

О чем шла речь после этого, Фрэнки почти не понимала. Очевидно, что Леонард солгал: если уж ему потребовалось разговаривать с глазу на глаз – а такая перспектива, надо полагать, ни у кого из них восторга не вызывала, – значит, дело и впрямь серьезное. Ну и пусть, сказала она себе, взглянув на подругу. Джек приехала. Нечего киснуть. Допив остатки «негрони», она подняла бокал, намекая, что не прочь повторить, и снова присоединилась к разговору.

Через некоторое время Леонард отправился спать, а Джек, пообещав не засиживаться долго, осталась в гостиной с Фрэнки. Они допивали последнюю порцию виски, прижавшись друг к другу под кашемировым покрывалом, на которое Фрэнки наткнулась во время очередной уборки в палаццо.

– Господи, ну и стужа здесь, с ума сойти можно, – жаловалась Джек, хотя Леонард незадолго до ухода развел в камине огонь. – Успела забыть, как холодно бывает в Венеции. – Она поплотнее закуталась в покрывало. – Как тебе здесь, нравится?

– В Венеции? Я, вообще-то, уже бывала на континенте. Еще девчонкой.

– Знаю, но в юности все кажется прекрасным. Я не раз возвращалась в места, о которых с детства хранила самые радужные воспоминания, и обнаруживала, что не все так чудесно, как мне помнилось. Порой до слез разочаровывалась.

– Пока что, – сказала Фрэнки, осушив стакан, – я под впечатлением.

– Brava! – воскликнула Джек. – Знаешь, годы идут, а Венецию я люблю не меньше прежнего, особенно осенью, несмотря на собачий холод и вечно заледеневшие пальцы. Отчасти виню в этом Генри Джеймса.

– Я в школе обожала «Крылья голубки», – вздохнула Фрэнки.

– Как же иначе. – Джек прищурилась. – Хотя подозреваю, что не бедняжке Милли ты сочувствовала.

– Вот еще, – возмутилась Фрэнки. – Кейт рискнула всем ради любимого мужчины, а в итоге ничего не вышло, потому что он оказался сентиментальным дурачком, влюбленным в призрак. Даже имени его не помню, так он меня раздражал.

– «Мы никогда не будем такими, как прежде»![29]29
  Финальная реплика романа «Крылья голубки». Пер. О. Чумичевой.


[Закрыть] – провозгласила Джек, вытянув одну руку в сторону, а вторую прижав к сердцу. – Или как там было?

– Что-то вроде того, – расхохоталась Фрэнки.

Лежа в постели, прислушиваясь к звукам, доносившимся снизу, Фрэнки улыбалась. На душе теплело от мысли, что друзья рядом, что она не одна. Впрочем, в последние дни одиночество не казалось таким уж острым – благодаря Гилли. Несмотря на некоторую нарочитость в поведении девушки, волей-неволей приходилось признать: в ее компании как минимум не заскучаешь. Если уж на то пошло, прошлым вечером, ненадолго изменив собственной сварливой натуре, Фрэнки даже смогла получить немалое удовольствие.

Этой осенью ее удивляла не только Венеция.

Она удивляла сама себя.

Глава 9

Утром, спустившись на кухню, Фрэнки обнаружила, что стол ломится от всевозможной выпечки: бриошей, буранского печенья в форме буквы «S», крапфенов, а над всем этим изобилием, в роли хозяюшки, только что доставшей противень из духовки, стоит Джек в фартуке.

– Твоих рук дело? – вздернув брови, спросила Фрэнки. – Ты что, сходила в пекарню с утра пораньше?

– Да, сходила, – сухо отозвалась Джек, снимая фартук и разглаживая ей одной заметную складку на юбке-карандаше. – Представь себе, я и на такое способна.

– Кто бы сомневался. – Фрэнки села за стол и потянулась за бриошью. – А значит, ты наверняка в курсе, о чем твой муж так жаждет со мной поговорить.

Вышло, пожалуй, с места в карьер, но что поделать, Джек нечасто теперь застанешь одну. Фрэнки до утра ворочалась в постели, гадая, что у Леонарда к ней за дело – теперь-то, когда савойское недоразумение давно в прошлом. А Джек наверняка расколется, стоит только надавить.

Но та лишь протянула Фрэнки чашку кофе.

– Понятия не имею, честное слово. Своих клиентов он со мной не обсуждает.

– Даже если речь о твоей ближайшей подруге?

– Тем более если речь о ней, – ответила Джек, глядя ей в глаза. – Поговори с ним сама, Фрэнки. Чем дольше тянешь, тем сильнее нервничаешь.

– Знаю.

– Пообещай мне.

– Обещаю.

Джек жестом указала на ее запястье:

– Намазала бы чем-нибудь.

– Да я мазала. – Фрэнки потянула за рукав кимоно, чтобы скрыть вздутые красные пятна от комариных укусов, державшиеся уже несколько недель. – Никакого толку.

– Не знала, что у тебя такая сильная аллергия.

– Я и сама не знала, но здешним комарам я, видимо, пришлась по вкусу.

– Хорошо еще, болота осушили после войны, хотя бы малярии можно не бояться.

Повисшая пауза могла бы показаться вполне непринужденной, но Фрэнки чудились в ней отголоски того жуткого вечера в Лондоне. Про себя она злилась на Леонарда, вздумавшего ворошить прошлое, которое она так отчаянно старалась забыть. Впрочем, не его это вина. Такая у него работа – сообщать о любых новостях. Что, если та женщина передумала, решила все-таки подать в суд? От одной мысли кровь отлила от лица.

– Фрэнки?

Поймав на себе пытливый взгляд Джек, она попыталась улыбнуться:

– Все в порядке. Я знаю, что ты обо мне беспокоишься, но я правда неплохо проводила время, пока тебя не было. – И добавила, рассчитывая перевести разговор в другое русло: – Накануне вашего приезда, между прочим, ходила в оперу.

Джек глотнула кофе.

– Сама по себе?

– Нет, с одной девушкой, Гилли. Я тебе про нее рассказывала.

– Это не та, с которой вы то ли были, то ли не были знакомы раньше?

– Она самая. Кстати, домой я вернулась едва ли за час до того, как вы вломились. Подумала даже, не соседи ли наконец-то пришли знакомиться.

Джек эта невинная шутка явно насторожила.

– Фрэнки, я же говорила…

– Да-да, говорила, – перебила ее Фрэнки. – А я тебе говорю, что Мария ошибается – в соседней квартире точно живут. Скоро сама все увидишь. И будешь вынуждена признать, что я права. – Она встала и потянулась к буфету. – А теперь давай я тебе покажу одну штуку, которой научилась у итальянцев. – Вытащив с полки бутылку, она щедро плеснула самбуки в кофе сперва себе, а затем Джек.

Та с сомнением поднесла чашку к губам.

– Анис, – сообразила она через пару мгновений. – Знаешь, не так уж плохо. – И сделала еще глоток, на этот раз куда охотнее. – Как новый роман, двигается?

Перед глазами у Фрэнки возникла стопка исписанных листов, растущая день ото дня, и она замешкалась, сомневаясь, стоит ли о ней упоминать. Но затем лишь дернула плечами – врать подруге она не хотела, но и правду сказать не решилась. Пока не время, еще слишком рано.

– Ты у нас за Гарольда сегодня?

– Не переживай, вдохновение вернется, – заверила ее Джек, макая в кофе буранское печенье. – Просто нужно набраться терпения.

Фрэнки стиснула зубы.

– Все вы так говорите, а потом начинаете спрашивать, долго ли еще терпеть.

– Это потому что мы тебя любим и волнуемся, – поморщившись, отозвалась Джек.

– Даже Гарольд?

– Вы с ним сто лет вместе. Я уверена, он хочет одного: чтобы ты как следует отдохнула, ни о чем не переживала и с новыми силами вернулась к работе.

В глубине души Фрэнки знала, что так и есть.

– Мог бы тогда хоть ненадолго оставить меня в покое. Почему бы всем не оставить меня в покое?

Джек не ответила, и стороннему наблюдателю могло бы показаться, что она всего лишь задумалась, взвешивая слова подруги, но Фрэнки знала ее слишком давно, чтобы в это поверить.

– Ну что еще? – огрызнулась она.

– Начинаю думать, что это было ошибкой. – Хмурясь, Джек поставила чашку на стол и отложила печенье.

– Что было ошибкой? – спросила Фрэнки, заранее догадываясь, какой ее ждет ответ.

– Да все это. Ты в палаццо, совсем одна. Надо было тебя уговорить остаться в Лондоне или отправить куда-нибудь к людям, за тобой ведь глаз да глаз, стоит отвернуться – а ты уже заблудилась в неведомых закоулках своего разума.

Фрэнки с облегчением заметила, что, хотя лицо Джек не просветлело, уголки ее губ слегка приподнялись.

– Пожалуй, ты права, одиночество мне не на пользу.

Это была всего лишь шутка, она надеялась развеселить подругу – ждала, что та сперва улыбнется, по своему обыкновению склонив голову набок, а затем рассмеется густым гортанным смехом, который всегда напоминал Фрэнки о прошлом, о Лондоне, о далеких днях, когда жизнь еще не казалась такой невыносимо серьезной штукой.

Но та только покачала головой:

– Нет, не на пользу.

Наступившая пауза была совсем не похожа на те, что возникали в их беседах раньше. В тишине Фрэнки невольно помрачнела, выпрямилась и огляделась по сторонам, будто надеясь увидеть то, что молчало в комнате вместе с ними.

– Куда мы, черт возьми, идем, Фрэнки?

Вместо ответа она вышла из палаццо и с пустой бутылкой в руках направилась к Кампо Санта-Мария Формоза. Джек, пересекая площадь, без умолку ныла, как ей тяжело на каблуках, как болят ноги, как здесь холодно, как мокро, чем одновременно смешила и нестерпимо раздражала Фрэнки.

– Пришли, – объявила она, когда кампо и мост через канал остались позади, и, открыв дверь в один из магазинчиков в тесном переулке, жестом пригласила Джек следовать за ней.

Глаза не сразу привыкли к полумраку. Когда они вошли, продавец за прилавком тихонько поздоровался:

– Buongiorno[30]30
  Доброе утро (ит.).


[Закрыть].

Фрэнки кивнула в ответ – в этом сфузо[31]31
  Здесь: магазин разливного вина (ит.).


[Закрыть] она оказалась далеко не впервые, но на глазах у подруги предпочитала лишний раз не коверкать итальянские слова. Скользнув взглядом по ряду винных бочек у дальней стены, она поставила свою бутылку на прилавок и коротко озвучила заказ:

– Pinot nero. Grazie[32]32
  Пино-нуар. Спасибо (ит.).


[Закрыть].

– Вы только посмотрите на нее, – со смехом в голосе прокомментировала Джек, – ни дать ни взять коренная венецианка.

Продавец тем временем подошел к бочке в самом углу, повернул деревянный вентиль, и из крана полилась багрово-красная жидкость. Наполнив бутылку, он проворно вытер ее тряпкой и протянул покупательнице.

– А ты как думала? – улыбнулась Фрэнки, расплачиваясь.

Они направились к небольшому парку, за которым Венеция, казалось, заканчивалась – или, во всяком случае, заканчивался сестьере Кастелло, – а водная гладь простиралась далеко вперед, не скованная ни стенами, ни мостами. Фрэнки обнаружила этот парк почти сразу после приезда и наведывалась сюда всякий раз, когда ей требовалось убедиться, что мир не ограничивается лабиринтом улиц и каналов, в который заточили себя венецианцы. Выйдя на знакомую широкую аллею, она указала на ряд скамеек, вдали за которыми маячили очертания оранжереи. До берега и парка было рукой подать.

– Господи, какой холод! – поежилась Джек, садясь.

– А я тебе говорила, – рассмеялась Фрэнки.

Забрав у нее бутылку, Джек сделала внушительный глоток.

– Но вообще тут очень красиво. Спасибо, что показала.

Они посидели в тишине, глядя на воду, по очереди отпивая вина. Первой заговорила Джек:

– Я так рада, что ты здесь хорошо устроилась, Фрэнки. Прости, что без конца мучаю тебя расспросами, но после всей этой истории я не знала, что и думать. А ты тут, оказывается, в опере бываешь, знакомства заводишь. Чтобы ты да вышла в свет с кем-то кроме меня или Гарольда – я уж и не помню, когда такое было в последний раз. Не знаю, то ли радоваться, то ли ревновать.

– Было бы к кому ревновать, – сказала Фрэнки. – Я эту девицу и выношу-то с трудом. Тебя ей ни за что не заменить.

– Приятно слышать. – Джек снова поднесла к губам бутылку. – Но, если серьезно, я тобой горжусь.

– Да брось, – отмахнулась Фрэнки, пихнув ее плечом.

– То, что произошло тогда… – осторожно продолжила Джек.

– И поминать не стоит. В «Бримли-хаус» я только и делала, что об этом говорила, а теперь… – Она глубоко вдохнула, чувствуя, как легкие заполняет густой венецианский воздух. – Хочу забыть.

– Забыть?

– Перевернуть страницу, – пояснила Фрэнки, угадав беспокойство на лице подруги. – Оставить все это в прошлом.

– Я просто волнуюсь.

– О чем? – спросила Фрэнки, прекрасно зная ответ.

– Что у тебя… – Джек запнулась, точно испугавшись собственных слов.

– Крыша поедет? – договорила за нее Фрэнки.

– Ну… в общем, да. Хотя я бы выбрала другое выражение.

– А с этим что не так? Подумаешь, слегка оскорбительное, зато очень точно передает смысл. И потом, ты меня знаешь. У меня шкура толстая. – Она растянула губы в улыбке.

Прошло несколько мгновений, прежде чем Джек улыбнулась в ответ:

– Ага, как у слона. – Она отвернулась, обвела взглядом сперва лагуну, затем убегавшие вдаль аллеи парка. – Знаешь, я понятия не имела, что в Венеции столько зелени, – сказала она и потянулась за бутылкой.

Возвращались уже после заката – зима приближалась, и солнце садилось все раньше. Колокола церкви Санта-Мария Формоза загудели в сумерках, возвещая поздний час. Кампо почти обезлюдело, лишь хозяева кафе складывали стулья, готовясь закрываться на ночь, да какой-то старик гулял с собакой – пес радостно плескался в луже у питьевого фонтанчика.

Джек указала на церковь и, шаловливо опустив голову на плечо подруги, спросила:

– Знаешь, почему ее так назвали?

– Понятия не имею, но наверняка за этим стоит какая-нибудь похабная история.

Джек рассмеялась.

– В каком-то смысле. Давным-давно, не помню когда, – ты знаешь, даты у меня в голове не держатся, – одному священнику явилась женщина, Мария, разумеется («Разумеется», – подхватила Фрэнки), и наказала построить церковь.

– И? – вскинув бровь, спросила Фрэнки.

– И описал он эту женщину весьма занятным образом. – Джек махнула рукой в сторону церкви: – Санта-Мария Формоза.

Фрэнки нахмурилась:

– Чего я не понимаю?

– Итальянского языка, надо думать. «Formosa» по-итальянски значит… гм… «пышногрудая».

Состроив серьезную мину, Фрэнки кивнула:

– Пышногрудая Мария. Какой занимательный факт.

Хохот Джек прокатился по пустынной площади, перепугав редких прохожих, на них стали оборачиваться – кто с любопытством, а кто и с негодованием. Впрочем, ни Джек, ни Фрэнки этих взглядов не замечали. Все еще смеясь, они под руку зашагали к палаццо, где Леонард уже ждал с горячим ужином: спагетти с оливковым маслом, анчоусами, чесноком и перцем чили, а в кухне было по-настоящему тепло, как и должно быть дома.