Текст книги "Верные. Книга 1. Когда исчезли все люди"

Глава 15
История Гизмо

Мост и волки скрылись из виду. Трое друзей лежали на животах на мокром ящике и смотрели, как мир неспешно проплывает мимо них.

Течение реки замедлилось, утих и рёв воды – теперь он уже не оглушал. Деревянный ящик мягко покачивался на волнах и медленно поворачивался вокруг себя, позволяя путешественникам обозревать всё вокруг.

Солнце только что перевалило за полдень, под его лучами шерсть собак быстро прогрелась и высохла. По ярко-голубому небу безмятежно плыли облака. И всё было бы прекрасно, если бы Макса не тревожил один вопрос: как им теперь выбраться на берег?

И всё же лучше сидеть здесь, на ящике, чем оказаться в волчьих утробах.

– О-о-охх, – застонал Крепыш, перевернулся на спину и уставился в небо. – У меня всё болит. Никогда в жизни я столько не бегал. И не буду! Больше мы не станем играть в догонялки со стаей волков, верно, верзила?

Макс со вздохом поднял голову – у него тоже всё болело – и посмотрел на своего друга:

– Обещаю, что постараюсь впредь избегать встреч с волками.

– Ну-у, так мы всё веселье пропустим! – Гизмо обошла Макса и села рядом с растянувшимся на спине Крепышом. Она свесила голову с края ящика, потом шлёпнула лапкой по воде. – Не могу поверить, что мы плывём по реке! Это гораздо интереснее, чем сворачивать постели.

Макс повернулся к маленькой терьерше. В Анклаве он большую часть времени проводил с Брамсом, Зорки и несколькими другими крупными псами и так много работал, что, когда приходило время ложиться спать, у него не было настроения общаться с болтливой маленькой собачкой.

Но Крепыш, очевидно, сразу проникся к ней симпатией. Даже сейчас Макс замечал, что его похожий на сардельку друг смотрит на Гизмо счастливыми глазами.

Макс решил, что подумает о возвращении на берег позже, склонил голову к Гизмо и сказал:

– Слушай, Гиз, ты говорила, что твои люди тоже пропали? Ты вообще из этих краёв?

Гизмо сидела и вертела головой, разглядывая деревья и дома, иногда появлявшиеся на обеих берегах реки.

– Хмм, – произнесла она через некоторое время. – Нет. Вернее, я так не думаю. Я потеряла своих людей задолго до того, как уехали все остальные.

Крепыш перевернулся на живот и спросил:

– Правда? Я не знал.

Гизмо повесила голову и уныло опустила заострённые ушки.

– Я сама виновата, – сказала она. – Мои люди брали меня с собой, когда ездили в лес. Мы катались в длинной узкой машине, они называли ее Дом-на-Колёсах. Всё было так ново и восхитительно, и я бегала повсюду, всё обнюхивала, скакала по кровати – это было так весело! Мужчина, который женился на вожаке моей стаи, – его звали Роберт, – разозлился и сказал моей Энн, чтобы та посадила меня в переноску.

Крепыш зарычал:

– В переноску? Вот ещё! Я этого не терплю. Интересно, а людям понравилось бы, если бы их запихнули в тесную клетушку и понесли неизвестно куда? Могу поспорить, это не пришлось бы им по вкусу. Совсем.

– И что случилось потом? – спросил Макс Гизмо.

Маленькая терьерша задумчиво смотрела на деревья: ящик как раз повернулся, и её глазам открылся лесистый берег.

– Мы встали на стоянку, Энн пришла и выпустила меня из переноски. И я подумала: «О, мы в лесу! Ура!» Мне страшно захотелось пойти и всё обследовать. Одно из окон было открыто. Когда Энн отвернулась, я прыгнула на полку под окном и выглянула наружу. Я увидела деревья, и там была белка! И она убегала!

Макс кивнул:

– Невозможно устоять перед убегающей белкой.

– Ты тоже так считаешь? – сказала Гизмо, глядя на Макса. – Ну, я не могла удержаться. В те дни я была сама не своя до белок – поискать ещё таких сумасшедших. Я выскочила в окно и побежала в лес. Мы с белкой здорово поиграли в догонялки, а потом она забралась на дерево. Я, правда, просто хотела поговорить с ней, – обычно белки меня любят, когда мы знакомимся ближе, – но эта затрещала на меня, потрясая кулачком, бросила мне в голову несколько орехов и спряталась в дупло. Тут я повернулась, чтобы бежать обратно к своему Дому-на-Колёсах и Энн, но наткнулась на дорогу. Там было множество машин, все они ехали медленно, а моего дома не было видно.

– Они тебя просто оставили? – спросил Крепыш.

Гизмо покачала головой и тихо сказала:

– Я не знаю. Энн всё время ласкала меня и играла со мной, иногда и Роберт тоже, когда не был занят. Они любили меня. Они уж точно позвали и поискали бы меня, прежде чем уехать. Думаю, они просто не заметили, что я убежала, а потом было поздно.

Макс вспомнил картинку из телевизора – медленно ползущие по дорогам машины – и спросил:

– Давно это случилось?

– Наверное, несколько лет назад, – задумчиво проговорила Гиз.

– Ты уверена? – усомнился Макс. – Может, это случилось несколько недель назад? Когда исчезли все люди?

– Я вполне уверена, – поразмыслив, ответила Гизмо. – Ну, ведь все собаки говорили, что их бросили хозяева, не таская никуда в переносках. А я шла и шла, и вокруг было много людей. До недавнего времени. Не пойму, что с ними со всеми приключилось…

Макс собрался было задать Гизмо ещё один вопрос, как вдруг в стенку ящика что-то громко ударило. Ящик закачался, грозя скинуть собак в воду, а потом закрутился в обратном направлении и неторопливо направился к восточному берегу реки.

– Что это было? – тявкнул Крепыш, дрожа и цепляясь когтями за крышку ящика.

Макс посмотрел на реку и увидел блестящий чёрный камень, который торчал над поверхностью бурой воды. Свесив голову с края ящика, пёс обнаружил вмятину на его стенке. К счастью, деревяшки не проломились.

– На камень наскочили, – пояснил Макс и лёг обратно на крышку ящика. – И кажется, теперь мы знаем, как добраться до другого берега!

Гизмо радостно завиляла хвостом, печальные воспоминания о потере хозяев мигом развеялись при виде близящегося восточного берега.

– Ура! Мне нравится вода, но на земле есть еда.

– Ох, еда, – простонал Крепыш и снова перевернулся на спину, обнажая бледный живот. – Я понимаю, верзила, почему нам пришлось оставить тележку, но… о-о-о… все эти шарики, которые нам теперь никогда не достанутся…

– Не беспокойся, Крепыш, – сказала Гизмо. – Я не один год прожила на подножном корму без всяких проблем. И мы все тоже сможем прокормиться.

– Как именно ты это делала? – спросил её Макс.

– Иногда это были подачки, – ответила Гизмо и склонила голову набок, вспоминая прежнюю жизнь. – Некоторые добрые люди, когда видели меня, гладили по головке и давали что-нибудь из своей еды. Все меня любили. Передо мной ведь невозможно устоять. – Она замолчала и облизнула лапку. – А иногда во дворе какого-нибудь дома можно найти еду в собачьей миске, но тут надо проявлять осторожность: ведь пёс, которому она принадлежит, может быть рядом и погонится за тобой. – Она захихикала. – Это очень забавно, когда они бросаются в погоню, сидя на цепи, и цепь дёргает их назад.

– А когда люди исчезли? – спросил Макс.

Сведя пушистые брови, Гизмо задумчиво произнесла:

– Ммм… сперва я не заметила, что люди исчезли. Я жила по большей части в лесу и, помню, слышала, как едут и едут машины по дороге. А потом однажды машины перестали ехать. Я вышла на дорогу, чтобы проверить, не оглохла ли, и тут встретила… – Глаза её затуманились. – Веймарскую легавую.

– Веймарскую легавую? – переспросил Макс.

Гизмо мечтательно кивнула:

– Ну да, веймарскую легавую. Его звали Гюнтер. Во время своих блужданий я встречала и других собак, но ни одна не была так очаровательна и харизматична. Это была любовь с первого взгляда. Или, скорее, с первого обнюхивания.

В этот момент Крепыш резко приподнял голову:

– Любовь? Ты… ты любила этого пса?

Гизмо со вздохом обратила взор к небесам:

– Он был крупнее меня…

– Не понимаю, в чём тут прелесть, – проворчал Крепыш.

– …И у него была мягчайшая серая шерсть. О, а какой акцент! Он сказал мне, что его привезли из Европы. Представляете?

– Никогда о таком месте не слышал, – хмуро отозвался такс.

– Крепыш, не перебивай. – Макс укоризненно ткнул такса носом в бок.

– Очевидно, Европа – это какое-то совсем другое место за океаном и собаки там говорят не по-нашему. Гюнтеру пришлось учиться лаять по-другому, чтобы разговаривать с местными собаками, и он освоил этот навык сам. – Гизмо снова вздохнула. – Он был такой умный.

– Был? – уточнил Макс. – Что с ним случилось?

Опустив уши и хвостик, Гизмо посмотрела вдаль, на волны реки, нёсшие друзей всё вперёд и вперёд.

– Сначала то же, что с тобой и другими, – тихо проговорила она. – Люди бросили его запертым в доме с полной миской еды. Но еда кончилась, и ему пришлось выбираться наружу, а потом он тоже решил искать своих людей. Тут мы с ним и встретились и решили идти вместе. Нам пришлось рыться в мусорных кучах в поисках еды. А мусора было много, потому что грузовики, которые его увозят, больше не приезжали. Иногда нам удавалось вкусно поесть. Пока однажды мы не наткнулись на волка – он нацелился на ту же банку, что и мы. Мы предложили ему разделить еду, но он… – Гизмо заскулила и резко сглотнула. – Ну, он решил съесть меня. Гюнтер встал на мою защиту, и они подрались. О, каким рыцарем проявил себя Гюнтер! Верный друг, он вступился за мою честь. Сцепившись, они клубком укатились в лес. Было темно, и я ничего не видела, но потом всё стихло, и, когда я пошла посмотреть, что случилось, там никого не было…

– Ты не думаешь… – тихо проговорил Макс.

Гизмо отвернулась:

– Я не знаю. Это осталось тайной.

– Печальная история, – пробормотал Крепыш. – Не люблю такие.

– Через несколько дней я случайно нашла Анклав – там было столько еды и такие удобные лежаки для сна! Мне было очень грустно из-за Гюнтера, и я решила остаться в Анклаве. Это было в самом начале – тогда пудель Мизинчик ещё не спятил и его приятель Трезор не убежал, рассорившись с ним. Я надеялась, что Гюнтер объявится, но этого не случилось. И когда сегодня утром я почуяла волчий запах, то подумала, может быть, как-нибудь…

Голосок Гизмо стал едва слышным. Крепыш раскрыл пасть, будто хотел что-то сказать, но вместо этого прошёлся вразвалочку по ящику и ткнулся носом в бок Гизмо.

– Надеюсь, это не покажется неуважением к Гюнтеру, – тихо сказал Макс, – но ты упомянула приятеля Дэнди Когтя, который убежал после ссоры. Вероятно, это случилось тогда же, когда Анклав покинула и моя подруга Мадам. Ты знаешь, куда они пошли?

Гизмо склонила головку:

– Ну, Дэнди Коготь ужасно разозлился, так что другие собаки старались не говорить на эту тему. Но я слышала, что Трезор хотел отправиться в какое-то другое место, получше, чем поляна рядом с маленьким городишком. Туда, где больше собак. Хотя я не знаю, куда они пошли.

– Ну ладно, – кивнул Макс, пряча досаду. – Я уверен, мы что-нибудь разузнаем.

Пёс положил голову на лапы и тут вдруг заметил, что ящик перестал вращаться. Он вообще больше не двигался. Глянув вниз, Макс увидел, что их плавучее средство прибилось к вязкому берегу.

– Ого, – тихо удивился он. – Мы пристали к земле.

Гизмо глянула на лабрадора, потом высунула из пасти язычок и подчёркнуто бодрым тоном сказала:

– О! Отлично! Получилось!

– Наконец-то! – гавкнул Крепыш, спрыгнул с ящика и пошлёпал к берегу, утопая в мягкой илистой жиже по самый живот. Лапы у него почти целиком покрылись грязью. – Ух, гадость какая!

Макс тоже соскочил с ящика, за ним – Гизмо. Оба оттолкнулись сильнее и приземлились дальше. Крепыш откинул назад голову и завыл в темнеющее небо, с трудом вытягивая лапы из вязкой грязи:

– Помогите! Я тону, верзила! Земля хочет проглотить меня!

Макс, посмеиваясь про себя, подошёл к таксу, схватил его зубами за шкирку и вытащил из топи. Он отнёс друга на берег и опустил на траву.

– Природа! – подвывал Крепыш, облизывая себя, чтобы счистить грязь. – Терпеть не могу!

– Где мы, как ты думаешь? – спросила Гизмо Макса.

Тот окинул взглядом окрестности. За спиной у них текла река; она была гораздо спокойнее, чем под мостом, где они наткнулись на ящик, но всё равно несла свои воды достаточно быстро и оставалась опасной. Дальше к северу вдоль берега, в той стороне, откуда они приплыли, виднелись одни только деревья. А вот к югу лес отступал от берега, и ниже по течению виднелся мост со следами шин, какие Макс видел рядом с брошенной на шоссе машиной.

– Умираю с голоду, – заявил Крепыш, сплёвывая комочки грязи. – Сейчас я готов даже в мусорной куче порыться, хотя предпочёл бы обойтись без этого. Ну, вы сами понимаете. – Оглядевшись вокруг, такс повесил уши. – Но мы, кажется, застряли в какой-то глухомани.

Макс принюхался. Ветер дул с востока и нёс с собой пыльный, грязный запах. Лабрадор ощущал его всего раз в жизни, когда родители вожаков его стаи везли их через место, полное домов высотой до самого неба, где не было ни кустика травы – только бетон и асфальт.

Человеческий город. Он намного обширнее, чем поляна Анклава, и собак там наверняка значительно больше.

– Тут недалеко город, – сообщил своим друзьям Макс и направился вдоль берега к ближайшей поляне. – Могу поспорить на что хотите, но Мадам и старый приятель Дэнди Когтя пошли туда. – Не в силах сдерживать восторг, пёс яростно замахал хвостом. – Может быть, они встретили там людей!

– Ого! – обрадовалась Гизмо, поставив уши торчком. – Город! Там точно много еды и мест, где можно спать.

– Еда?! – пролаял Крепыш. – Постель?! Люди?! Я – за! – Только что отчищенные от грязи лапки так и замелькали: такс бросился вперёд, обогнав Макса.

– Может быть, там, в этом городе, не просто какие-то люди, – предположила Гизмо. – Может, там твои люди, и Мадам нашла их, и, может быть… если мои ещё не забыли меня…

– Не тревожься, – подбодрил её Макс, пока они рысцой бежали рядом, – даже если мы не найдём твоих людей, вожаки моей стаи или стаи Крепыша с радостью возьмут тебя к себе.

– Ты думаешь? – не поверила Гизмо и посмотрела вверх, на Макса, очень серьёзными маленькими глазками.

– Определённо.

– О да! – включился в разговор Крепыш, радостно оглядываясь на Гизмо через плечо. – Уверен, вожаку моей стаи понравится такая общительная собака, как ты. И по ночам мы сможем спать бок о бок в моей собачьей постели, чтобы было теплее!

– Может быть! – отозвалась Гизмо. – А может, у меня будет собственная постель. Вот было бы здорово!

– Ага, – согласился Крепыш, однако уши у него при этом слегка обвисли. – Собственная постель – это тоже хорошо. Конечно! – Посмотрев вперёд, он добавил: – В любом случае мы найдём себе пищу и место для ночлега. Меня уже утомило это путешествие. Я почти готов согласиться на переноску, а это о чём-то говорит.

Прохладный ветер лохматил шерсть на спине Макса; глаза пса вновь устремились к мосту. Они втроём перебрались на другую сторону реки, оставив позади один мост, – но впереди есть другой, так что волки без труда одолеют водную преграду.

План по спасению Анклава предполагал, что они уведут волков, пустят их по своему следу. Пока они плыли на ящике, Макс расслабился и отвлёкся на разговоры, позволил себе думать о других вещах. Однако теперь он почти слышал за спиной завывания преследователей, а потому сказал:

– На самом деле, Крепыш, я не думаю, что мы избавились от опасности.

– Неужели?

Макс покачал головой:

– Волки не оставят нас в покое. Нам нужно оторваться от них как можно дальше.

– Значит, нам придётся ещё пробежаться? – возбуждённо виляя хвостиком, спросила Гизмо.

– Ещё пробежаться? – заскулил Крепыш. – У-у-у…

– Боюсь, что так, – сказал Макс. – Или так, или…

– Закончить, как Гюнтер, – заключила Гизмо.

Крепыш остановился, развернулся и посмотрел на своих приятелей. Наверное, он хотел заспорить, однако, увидев уныло опущенные уши и хвост Гизмо, лишь согласно кивнул.

Солнце село за деревья на противоположной стороне реки, небо окрасилось в лиловый вечерний цвет. Макс стоял на страже, а его друзья лакали речную воду. Путешествие пока шло куда труднее, чем он предполагал. И теперь у него прибавилось забот: нужно было не только отыскать Мадам и своих людей, но и оберегать Крепыша и Гизмо. Ведь, как бы то ни было, он взялся за них отвечать.

Глава 16
Дом на углу

Три собаки совершали пеший бросок в ночи – сначала через лес, затем по пустырям и грунтовым дорогам. Они часто останавливались передохнуть, потому что, хотя и выпили воды, сколько влезло, пустые животы бурчали: хотелось есть. Однако долго стоять Макс не позволял.

Уши он постоянно держал востро: не выслеживают ли их волки? И постоянно принюхивался: ему всё время мерещился в воздухе их неприятный мускусный запах.

Однако, насколько Макс мог судить, волки потеряли их след. Может, они вообще бросили погоню. Может, решили вернуться в магазин, к запасам шариков или, что хуже, к Анклаву.

Об этом пёс старался не думать.

Когда солнце начало всходить над горизонтом, трое друзей уже едва переставляли лапы. Они вышли на дорогу в два раза шире той, что вела через соседний с Анклавом городок. Она поднималась на высокий холм. У Макса слипались глаза, Крепыш спорил о чём-то сам с собой, но так тихо, что слов было не разобрать.

Только Гизмо как будто сохраняла бодрость и не теряла бдительности. На своих коротких лапках она бежала трусцой впереди двух друзей, высоко подняв голову и вертя мордочкой из стороны в сторону; уши терьерши стояли торчком, а маленький розовый язычок игриво высовывался из пасти.

– Обедать хорошо мясными, – бубнил Крепыш, будто сам не замечал, что разговаривает вслух. – Куриные – отличная закуска. Можно попробовать смешать их. Тогда получится новый вкус. Некоторые оставить сухими и хрустящими, а часть смочить водой, чтобы сделать помягче. Да, это было бы вкусно, очень вкусно.

– Ты это о чём? – спросила через плечо Гизмо.

– Наверняка о шариках, – фыркнул Макс. – Это же Крепыш, как ни верти.

– Но-но! – отозвался такс. – Глядите, ещё обижусь. Меня интересует не только еда, верзила. Я не простой пёс. У меня сложные эмоции.

– Угу. Ммм, – хмыкнул Макс. Он на ходу клевал носом и видел смутно даже при бившем в глаза утреннем свете.

– О! Эй, ребята! Идите-ка сюда, взгляните!

Услышав оживлённое повизгивание Гизмо, Макс немного встряхнулся. Проморгавшись, он разглядел терьершу: та подскакивала на вершине холма, где подъём наконец заканчивался. Гизмо бодро виляла обрубком хвоста.

Макс со стоном прибавил шагу, Крепыш изо всех сил старался не отставать. Оказавшись рядом с Гизмо, Макс понял, чему она радовалась.

На горизонте вырисовывался силуэт города.

Макс помнил, как проезжал через него, но ни разу не видел его таким: когда сидишь на заднем сиденье машины, вообще мало что видишь. Одно дело – быть среди домов, подпирающих крышами облака, и совсем другое – разглядывать издалека эти сверкающие зеркальные громады, которые взметнулись ввысь и скребли верхушками рассветное небо.

Оранжевый свет восходящего солнца бил в стеклянные стены гигантских зданий, отражался от них, и они искрились. Вокруг зеркальных небоскрёбов теснились дома поменьше, но вблизи наверняка тоже огромные. Здания опутывал лабиринт улиц, кое-где виднелись зелёные точки – вероятно, деревья. Или скверы?

Макс остановился позади Гизмо и разинувшего пасть Крепыша, который во все глаза таращился на город. С такого расстояния трудно было определить, есть ли на улицах движение. Идущие люди, едущие машины или хотя бы птицы – хоть бы какое-то отличие этого города от покинутых маленьких городков и ферм, которые попадались им на пути.

Было ещё очень рано: все предметы отбрасывали длинные тени, над землёй клубился туман. Поэтому сказать что-то точно было трудно. Максу чудилось какое-то движение, но это могло оказаться лишь игрой воображения. И даже если сейчас никакой жизни в городе нет, то не исключено, что он оживёт позже.

– Так вот, значит, он – город. Да, верзила? – проговорил Крепыш и уселся рядом с Максом. – Ты полагаешь, где-то поблизости находится океан, у которого мы видели людей в телевизоре?

– Я не знаю, – признался лабрадор. – Но там много зданий. Мы наверняка найдём себе еду, пока ищем наших людей и Мадам.

– О-ох, шарики! – пролаял Крепыш, потом откашлялся и задрал мордочку вверх. – Ну, я имел в виду, что там, вероятно, найдётся и что-нибудь другое, приятель. Многое другое, что интересует меня в жизни.

Гизмо поскакала вперёд, глянув через плечо на Макса и Крепыша.

– Пошли, ребята! – тявкнула она. – Мне не терпится туда попасть!

– Я не уверен, что мы так уж близко, – вздохнул Макс. – Эти дома огромные. Вероятно, до города ещё много миль.

– Так куда нам идти? – завыл Крепыш. – Может, отдохнём наконец среди деревьев? Разве мы ещё не оторвались от волков?

Макс огляделся. К северу от них тянулось открытое пространство, соединявшееся вдали с полосой леса. К югу – почти то же самое, хотя тут имелся забетонированный кювет. Он вёл к большой бетонной трубе, которая скрывалась под землёй и шла параллельно дороге.

Дальше к востоку вдоль шоссе деревья уступали место маленьким улочкам, вдоль которых выстроились…

Дома. Оранжевые и жёлтые, квадратные, они стояли впритык один к другому и были похожи на кубики, в которые иногда играли вожаки стаи Макса.

– Человечьи дома! – пролаял пёс. – Мы можем отдохнуть в одном из них. Но сперва…

Макс спустился в кювет у обочины дороги; ступать по нему было неприятно, бетон под лапами был твёрдый и шершавый. Понюхав дно кювета, пёс сделал несколько шагов вперёд и заглянул в бетонную трубу. В ней стояла вода, а далеко впереди, там, где труба заканчивалась, был виден свет – выход.

– Крепыш! – позвал друга Макс, и его лай эхом прокатился по трубе. – Гизмо! Идите сюда!

Терьерша мигом слетела с дороги, пробежала по траве и оказалась рядом с Максом.

– Что тут? – спросила она.

– Думаю, это отводит с дороги воду, – ответил Макс. – Но для нас важнее, что с помощью этой трубы мы собьём волков со следа.

– Ты хочешь, чтобы мы проползли по этой грязной жиже через тёмный туннель? – спросил Крепыш, с сомнением трогая лапой застоявшуюся в трубе воду. – Я понимаю, тебе это нетрудно, верзила, но мне придётся погрузиться в эту грязь по самое горло!

Гизмо снова первой побежала вперёд и ступила в воду. Она скакала, осыпая всё вокруг брызгами, и хохотала:

– Как здорово! Ты ведь не боишься воды, а, Крепыш? После того, как мы храбро переправились через бурную реку?

Макс приподнял бровь и ткнул такса носом в бок:

– Да, Крепыш, ты же не дашь Гизмо повода считать тебя трусишкой?

– Кого? Меня? – оторопело спросил такс. – Это я-то боюсь воды?! Никогда! Я обожаю воду! Живу только ради того, чтобы барахтаться в мутной, покрытой листьями и кишащей бактериями воде! – Высоко подняв голову, Крепыш гордым маршем прошествовал к трубе, ступил одной лапой в воду и резко отпрыгнул назад. – Ух, дайте мне сперва привыкнуть к холоду.

– Само собой, – сказал Макс и посмотрел назад, на лес по другую сторону шоссе. – Давайте-ка, прежде чем нырять в трубу, оставим для наших приятелей-волков ложный след.

Три собаки выбрались из кювета, пересекли шоссе и побежали к лесу. Там Макс велел всем остановиться, покататься по траве и справить нужду, если у них таковая имеется, чтобы стая сердитых волков почуяла запах издалека.

Потом по своим следам они вернулись к кювету и трубе. Гизмо впереди, за ней Крепыш, замыкающим шёл на полусогнутых Макс – в таком порядке друзья зашлёпали по холодной стоячей воде. Она хлюпала между пальцами Макса, подушечки лап шаркали по шершавому дну трубы. Чем дальше они продвигались, тем выше становился уровень воды, так что Крепышу пришлось высоко задрать морду и всё равно временами он фыркал и отплёвывался. Верхний свод трубы покрывал слой подсохшей грязи, там ползали пауки и другие насекомые, но стоило собакам отойти от входа, в трубе сгустилась такая тьма, что жуков и пауков стало не видно – слышалось только шуршание их торопливых лапок. Звуки падающих сверху капель эхом разносились по трубе; гулкое эхо перемежалось всплесками воды под собачьими лапами. Что-то склизкое налипло на шкуру Макса; ему было очень тесно в трубе; он был зажат, как в ловушке, и начал сомневаться, так ли уж хороша была его идея. Похоже, даже Гизмо перестала получать удовольствие от игры в воде.

Терьерша перешла на бег, Крепыш поддержал её – таксика даже не пришлось об этом просить. А Макс не мог бежать – он ведь шёл по трубе на полусогнутых, едва не полз. Конечно, он двигался медленнее маленьких собак, но заставлял себя не сбавлять хода.

И наконец лабрадор выбрался из трубы, пробежался по другому забетонированному кювету и оказался на лугу со слегка переросшей, но всё равно очень приятной ярко-зелёной травкой, тёплой и мягкой.

Крепыш и Гизмо яростно отряхивались, брызгаясь во все стороны грязной водой из сточной канавы. Макс, увидев своих всклокоченных друзей, едва не расхохотался. Хотя сам-то он, наверное, выглядел не лучше после всех тягот их путешествия.

– Мы молодцы! – протявкала Гизмо. – Это было… интересно.

– Ну да! – гавкнул Крепыш. – «Интересно» – самое подходящее слово. Я рад, что снова вижу солнце и траву. Привет, трава! А ну расступись!

Такс повалился на землю, стал кататься по траве и тереться о неё всем телом. Он закрыл глаза от удовольствия, выставил брюшко на солнце, и как раз в этот момент в животе у него громко заурчало.

– О-ох! – заскулил Крепыш. – Шарики! Вкусные, чудные шарики! Зачем мы вас оставили?!

Макс тем временем озирался, пытаясь понять, где они оказались, и обнаружил, что совсем рядом от них, метрах в тридцати, стоит трёхэтажный дом. Он был окрашен в цвета восходящего солнца – жёлтый, как сливочное масло, и кремово-оранжевый. Местами, особенно на углах, краска облезла, и из-под неё виднелась потемневшая древесина. В окнах висели тонкие кружевные занавески, но они были кое-где сорваны с прищепок, а за ними в комнатах царила тёмная неподвижность.

Дом стоял на углу, где от шоссе отходила в сторону боковая улочка. Вдоль неё тесно, почти стена к стене, приткнулись друг к дружке с десяток одинаковых строений. Это выглядело странно: свободного пространства между домами в пригородах и в маленьком городке рядом с Анклавом было гораздо больше, и все домики всегда были разные. Но здесь все дома были одной высоты, одинаковой формы, кирпичные или окрашенные в одни и те же цвета, перед каждым – небольшой газончик.

Ни в одном окне не горел свет, во дворах было пусто, как в том маленьком городке, – ни машин, ни людей. Птицы не сидели на проводах или под окнами и не будили утренним пением сонных людей.

Одинаковые, похожие на коробки дома стояли заброшенные. Ещё одна безлюдная улица.

– Ну что же, дома рядом, – объявил Макс, стараясь скрыть грусть в голосе. – Не поискать ли нам тут еду и место для ночлега?

– Меня уговаривать не надо! – пролаял Крепыш, вскакивая на лапы.

– Погодите, – сказала Гизмо. Она стояла напряжённая, уши торчком, глаза бегали из стороны в сторону. – Вы ничего не чувствуете? – спросила она.

Макс ещё раз обвёл взглядом улицу:

– Ты о чём?

– За нами… следят.

Как только Гизмо произнесла эти слова, шерсть на холке у Макса вздыбилась, по спине до самого хвоста пробежала дрожь. Он бросил взгляд назад, на трубу, опасаясь, что волки разгадали их трюк и в любой момент могут показаться оттуда.

Там никого не было. Но всё равно кто-то следил за ним – теперь Макс это ясно ощущал. Снова повернув голову к улице с одинаковыми домами, лабрадор наконец увидел их.

Их были десятки на доме, что стоял на противоположной стороне дороги; они устроились в водосточных канавках, примостились на перилах, смотрели из окон сквозь кружевные занавески и прятались на клумбах среди цветов. Макс вообще не заметил бы их, приняв за скульптуры, которыми украсили дом, если бы одна из них не шевельнула хвостом.

Кошки.

Уловив движение одной, Макс почувствовал, что другие тоже слегка подрагивают, как охотники, поджидающие добычу. Они были серые и чёрные, белые и рыжие, пятнистые и разноцветные. Большинство – крупные и гладкошёрстные. Некоторые – молодые, гибкие. Несколько толстых, но явно сильных. Миндалевидные глаза – жёлтые, зелёные, карие и голубые – напряжённо следили за вторгшимися в кошачьи владения собаками.

– Видишь их? – тихо прорычал Макс.

– Ещё бы, – шёпотом отозвалась Гизмо.

– Что? – гавкнул Крепыш, подходя к Максу и глядя в ту же сторону, что и лабрадор. – Я не вижу ниче… Ого! Ну и ну. Проехали.

Кошки задвигались. Одна спрыгнула с крыши, где их собралось больше всего, на перила крыльца и приземлилась упруго и точно, не покачнувшись. Она не сводила глаз с собак. Хвост сердито ходил из стороны в сторону, будто грозя псам: мол, только попробуйте лапой двинуть.

– Не уверен, что они нам рады, – нервно заметил Макс.

– В обычной ситуации я сказал бы: кому какое дело до кошачьих чувств, – отозвался Крепыш. – Я всегда гоняюсь за кошками! – Глядя на Макса широко раскрытыми глазами, он добавил: – Но тут их и правда слишком много.

– Может, поищем какую-нибудь другую улицу? – шепнул Макс друзьям. – Тут столько кошек, они здесь хозяева, а у нас забот и так хватает.

Гизмо, вытаращив глаза, воззрилась на своих друзей.

– Ну вы даёте, ребята, – фыркнула она. – На вас не угодишь. Это же просто кошки. А кошки меня любят. Могу поспорить, они даже поделятся с нами едой, если мы их вежливо попросим. Кто знает, сколько времени нам придётся искать её в другом месте. Надо только представиться.

– Погоди, Гиз… – начал было Макс.

Но отважная терьерша уже пересекала улицу – голова гордо приподнята, уши торчком, язык озорно высунут из пасти.

– Привет! – гавкнула Гизмо, и её голос эхом прокатился по пустынной улице. – Я Гизмо! Надеюсь, мы вас не потревожили.

Кошки не ответили. Они молча смотрели на Гизмо, всё быстрее водя из стороны в сторону хвостами. Одна кошка, сидевшая на крыше, худая, но крупная, с серой спиной и белым животом, закатила глаза и развязной походкой удалилась, всем своим видом давая понять, что ей неинтересно.

Макс и Крепыш осторожно перешли дорогу и встали в нескольких шагах от Гизмо, которая уселась на краю лужайки.

– Простите, что вторгаемся без приглашения, – продолжила терьерша, – но мы были в пути всю ночь и надеялись отдохнуть где-нибудь здесь.

Из травы прямо перед Гизмо послышалось шипение, потом к первой кошке присоединилась вторая. Две кошки помельче – кот, весь чёрный, кроме пятнышек на лапах и около носа, и кошка, серо-коричневая, с чёрными полосками, – двинулись вперёд.

– Вам тут не место, – выпалил чёрный кот. Он прыгнул к Гизмо, но остановился совсем рядом – очевидно, пытался припугнуть её. Терьерша склонила голову набок и радостно пыхтела, высунув язычок.

– Да! – поддержала товарища полосатая кошечка и махнула в воздухе лапой. – Это место только для кошек! Мы не хотим видеть здесь собачье племя!

Остальные кошки, сидевшие на доме, забеспокоились. Многие встали и принялись потягиваться, выгибая спины. Некоторые начали ходить взад-вперёд. Макс сглотнул. В любой момент кошки могут кинуться на них, а ведь это грозная армия. Зубы и когти у них что надо.