Текст книги "Зоя"

– Вообще-то, – заговорила Аида, – Тамара описывала мне вас, как «ветреную, неразборчивую в связях особу, легкомысленную, но добрую». Извините, цитирую ее слова. А мне вы не кажетесь ни ветреной, ни тем более неразборчивой в связях.

От такого неожиданного откровения Зоя чуть не выронила чашку.

– Признаю́, – досадливо поморщившись, сказала Аида, – излишняя прямолинейность вряд ли может считаться моим достоинством. Каждый раз наступаю на одни и те же грабли. Извините, Зоя, если я вас обидела.

– Вы меня не обидели, – успешно справившись с потрясением, пожала плечами та. – Меня немного беспокоит, на основании чего Тамара могла сделать такие выводы обо мне.

Аида заинтересованно посмотрела на Зою, по-птичьи склонив голову набок.

– А почему вас это беспокоит? Если вы ничем не скомпрометировали себя, то и переживать вам не из-за чего. Но даже если и случился когда-то какой-то конфуз, это не повод терзаться всю жизнь! – уверенно заявила она.

– Вроде как репутация моя незапятнанная… – задумчиво протянула Зоя.

– Тогда тем более не придавайте этому значения! Тут, знаете ли, тоже такие дела творятся…

Зоя навострила уши.

– …И Тамара ваша далеко не ангел, – продолжала Аида, – и сестра ее. Врать не буду – точно не знаю, что здесь происходит, но, на мой взгляд, им обеим есть что скрывать.

– Почему вы так считаете? – очень осторожно, чтобы не отбить у соседки словоохотливость, спросила Зоя.

– Потому что Николай постоянно в отъезде, а Тамара с сестрой, пока его нет, какими-то темными делишками занимаются. Почтовым ящиком активно пользуются. В наше-то время разве молодые люди в него заглядывают? Если только изредка. А Тамара постоянно, чуть ли не в одно и то же время бегает проверять.

– А что в ящике?

Аида замялась и принялась крутить в руках чашку.

– Я не знаю, – наконец решилась она. – Я как-то хотела заглянуть, но ящик был заперт. А в другой раз Тамара, видно, забыла его закрыть, но внутри ничего не оказалось. Мне кажется, что этот ящик для них, для Тамары и ее сестры, я имею в виду, как средство связи. Типа передатчика. – Аида понизила голос: – Мне кажется, я несколько раз видела Тамарину сестру возле этого ящика. Она что-то туда клала.

– Зачем?

– Вот и я задала себе этот вопрос! Почему нельзя было передать это что-то Тамаре в руки?

– И вы нашли этому какое-нибудь объяснение?

– Нашла, – торжествующе заявила Аида. – Они что-то скрывают от вашего брата, потому что он как раз был дома, когда я видела Тамарину сестру.

– Ее зовут Анна. А больше никого подозрительного вы не видели? – спросила Зоя.

– Нет.

Зоя видела, что готовность Аиды делиться наблюдениями тает на глазах, а сама женщина находится на грани того, чтобы пожалеть о своей болтливости.

– Буду с вами откровенна, – начала Зоя с фразы, которая, по ее мнению, должна была немного успокоить совесть Аиды, – за те несколько дней, что я нахожусь в этом доме, я тоже пришла к выводу, что здесь что-то не так.

Не торопясь возвращаться к этой теме, Аида потянулась к кофейнику и вопросительно взглянула на Зою. Та одним глотком допила остывшее какао и подвинула к женщине пустую чашку. Колеблясь, Аида медлила, с преувеличенной аккуратностью разливая напиток.

– Может быть, вы видели кого-то постороннего, приезжавшего сюда? – предприняла еще одну попытку Зоя.

– Я не настолько хорошо знакома с Тамарой и Николаем, чтобы определить, кто здесь посторонний, а кто нет, – наконец заговорила Аида. – Но я уверена, что один человек, приезжавший сюда несколько раз, вряд ли был другом семьи.

– Какой человек? Мужчина?

– Да. У него красивая иностранная машина темного, может быть, черного цвета. Марку не знаю – совершенно не разбираюсь в них. Я видела его два или три раза летом. Он приезжал поздно, ближе к полуночи. И в те дни, вернее, ночи Николая не было дома.

– Он заходил внутрь? – спросила Зоя.

– Заходил. Он звонил в домофон у калитки, и Тамара его впускала.

– И долго он там находился?

– Не знаю. Утром, когда я просыпалась, его машины уже не было.

– Номера машины вы не видели?

– Нет. Улица узкая, и автомобиль всегда был припаркован параллельно тротуару, боком к моему дому, понимаете?

– А мужчину этого разглядели? – с надеждой спросила Зоя.

– Не особо, – призналась Аида. – Фонарей-то у нас здесь – раз-два и обчелся. Рост выше среднего. Наверное, стройный, но присягнуть не смогу… С пустыми руками – без цветов или какой-нибудь еще романтической атрибутики. – Она сделала большой глоток какао. – Я вовсе не утверждаю, что жена вашего брата и этот мужчина делали что-то предосудительное. При всей странности поведения обоих.

– Что вы! – воскликнула Зоя. – В том, что вы рассказываете, нет ничего такого! У вас есть факты. Почему бы вам не поделиться ими со мной?

– Вероятно, в чем-то вы правы, – согласилась Аида. – Дело еще в том, что, если бы Тамара не пыталась выставить вас в невыгодном свете, я бы, скорее всего, была лояльнее по отношению к ней и, может быть, даже была на ее стороне. Но так как те характеристики, которые она дала вам, не имеют ничего общего с реальностью – во всяком случае, мне так кажется, – я не вижу никаких причин, почему бы мне следовало быть за нее, а не против.

– Спасибо за поддержку.

– Да что вы… – отмахнулась та. – К тому же Николай – ваш родной брат, а я, признаться откровенно, симпатизирую ему. Он производил на меня хорошее впечатление и всегда оправдывал мои по-соседски скромные ожидания. Может быть, я наговариваю на Тамару, но раньше, до этого лета, ничего такого за ней не водилось.

За разговорами женщины засиделись допоздна. Тактично оставив скользкую тему Николая и Тамары, они продолжили беседу, по очереди перебрав все традиционные светские темы: погода, культура, литература. Когда они попрощались, уже совсем стемнело.

– Чудо!.. – раздался за спиной до боли знакомый голос.

Зоя оцепенела, отказываясь верить своим ушам. Дыхание перехватило, все тело пробрала дрожь. Ошибки быть не могло: никто и никогда не называл ее так, кроме единственного человека – Кренделёва, просто потому, что ни у кого из ее знакомых не было жены по имени Зоя. Это «Чудо» было результатом трудного мыслительного процесса изворотливого ума Кренделёва, придуманным им блестящим выходом из положения, чтобы лишний раз не тревожить свою совесть и в неудобные моменты не вспоминать о жене. Когда Кренделёв подшучивал над Зоей, он называл ее «Чудо в перьях», а в порыве нежности – просто «Чудом».

Оглушенная, Зоя стояла, как истукан, не оборачиваясь: вдруг, если она обернется, Кренделёва там не окажется!

– Мы так давно не виделись, – услышала она. – Посмотри на меня…

Она была на грани обморока. Сделав глубокий вдох и задержав дыхание на пару секунд, Зоя на выдохе резко развернулась повернулась кругом и оказалась в буквальном смысле лицом к лицу с Кренделёвым. Он стоял очень близко, почти вплотную к ней, так что она чувствовала едва уловимый запах его лосьона после бритья.

«А у меня даже брови не выщипаны!» – пронеслась у нее в голове совершенно не соответствовавшая драматизму ситуации мысль.

Расправив плечи и широко расставив ноги, словно капитан на палубе, Кренделёв неподвижно стоял спиной к тусклому свету уличного фонаря. Почти все его лицо оставалось в тени.

«Постарел», – с горечью отметила Зоя, разглядывая заметные даже в полумраке морщинки.

Молча глядя в глаза, они продолжали стоять близко друг к другу. Неожиданно для себя Зоя взяла лицо Кренделёва в свои озябшие ладони и поцеловала.

Он не дрогнул. И вообще никак не отреагировал на Зоин порыв: не оттолкнул ее, но и не ответил ей. И даже если испугался, виду не подал.

По-прежнему шел дождь. На темной шерстяной ткани пальто Кренделёва блестела россыпь дождевых капель. Со всей нежностью, которую только могла испытывать, Зоя коснулась влажных губ Кренделёва и поцеловала его еще раз, а потом еще и еще.

«У дождя нет вкуса. Так странно», – думала она, торопливо целуя лицо и губы Кренделёва, покрытые холодными каплями.

Спустя мгновение Зоя очнулась. Она отняла ладони от лица Кренделёва и отпрянула. В ее серых глазах плескался страх вперемешку со стыдом. Она не верила, что могла совершить такое, и казалась себе отчаявшейся, а оттого – донельзя несчастной.

– Как ты здесь оказался? – еле слышно спросила Зоя, во все глаза глядя на Кренделёва.

– У тебя руки совсем холодные, – вместо ответа своим волшебным грудным голосом проговорил тот. – Садись в машину.

Зоя посмотрела ему за спину и тут только увидела автомобиль, припаркованный у обочины. Наверное, Кренделёв поджидал ее давно, только Зоя даже не заметила его, когда вышла от Аиды.

– Ты машину купил… – Она попыталась сдвинуться с места, но ее словно парализовало.

Кренделёв взял ее за руку, неторопливо подвел к машине и усадил на переднее сиденье. Бережно захлопнув дверцу, он с присущим ему достоинством обошел автомобиль спереди, сел за руль, вставил ключ в замок зажигания и повернул его. Двигатель тут же заработал: взмахнули, стряхивая с лобового стекла дождевые капли, дворники; зашумела, нагнетая тепло в салон, печка. Все еще не пришедшая в себя Зоя сидела, как изваяние, глядя в одну точку перед собой.

– Чудо, – тихо позвал ее Кренделёв, и она вздрогнула и смущенно поглядела на него.

Немногословный Кренделёв некоторое время смотрел ей в глаза, словно гипнотизируя, так что она не могла отвести взгляд, а потом вдруг подался всем телом вперед и так же, как четверть часа назад она, порывисто поцеловал ее.

Зою словно током ударило. Перед ее глазами взрывались сотни фейерверков, почти таких же, какие она не раз видела на День города, только намного ярче и красочнее.

Кренделёв был серьезен и настойчив и с напором продолжал целовать ее. В какой-то момент Зоя почувствовала, как она, словно пушистый одуванчик, подхваченный теплым ветерком, взмывает ввысь и становится абсолютно невесомой. От переполнявших ее эмоций она уткнулась лицом в грудь Кренделёва, вдыхая запах его парфюма и ощущая мягкую шерстяную ткань дорогого пальто и шелкового кашне.

– Поедем? – прижимая ее к себе, спросил Кренделёв, губами касаясь Зоиных волос на макушке.

– Куда? – еле слышно спросила Зоя.

– Куда-нибудь. Куда скажешь.

Никакие титанические усилия не могли помочь Зое выдавить из себя еще хоть слово. Ее мысли тоже превратились в пушистые одуванчики, готовые оторваться от стебелька и полететь в разные стороны. Она подняла глаза и беспомощно посмотрела на Кренделёва.

– Поедем ко мне, – решительно сказал тот, по-прежнему крепко прижимая Зою к себе.

Услышав это, Зоя запаниковала.

– Куда – к тебе? На работу? – взволнованно спросила она, дернувшись, но Кренделёв мягко удержал ее.

– Нет. Не бойся. Сейчас увидишь, – сказал он и переключил рычаг автоматической коробки передач в режим движения.

Стараясь скрыть волнение, Зоя прильнула к Кренделёву, устроившись так, чтобы непременно обнимать его и в то же время не мешать управлять автомобилем. Положив правую руку на плечо Зое, Кренделёв одной левой выкрутил руль, круто развернулся и направил машину к выезду из тупичка.

Это был первый раз за все годы их знакомства, когда Кренделёв проявил инициативу. До этого момента организатором всех их нечастых встреч была Зоя. Она предлагала – Кренделёв любезно соглашался. Зое категорически не хотелось смотреть на ситуацию под каким-либо другим углом: она знала, что будет выглядеть жалко. Так, будто она, поступившись своей гордостью, бегает за Кренделёвым. Для себя она давно придумала объяснение: ей позволено быть лидером, и Кренделёва, уставшего от бремени ответственности на работе и в семейной жизни, устраивает такое положение вещей, и он наверняка благодарен Зое за это. Ее было трудно обвести вокруг пальца, но с Кренделёвым она была готова обманывать сама себя – так ей было проще заткнуть ту черную дыру, которую он, вероятнее всего, даже не подозревая об этом, давным-давно выжег в Зоином сердце.

Перед Зоиными глазами плыли залитые дождем пустынные улицы и дома, мимо которых мчал Кренделёв. От волнения она почти не разбирала дороги. Но когда, проехав чуть ли не полгорода, Кренделёв свернул с проспекта недалеко от ее дома и поехал точь-в-точь по маршруту 359-го автобуса, в Зоиной затуманенной голове начали всплывать обрывки воспоминаний.

Пока она, внутренне сопротивляясь и боясь поверить, что все происходит наяву, строила догадки, куда же все-таки они едут, Кренделёв сбавил скорость и повернул с освещенной редкими фонарями улицы в узкий – две машины едва разъедутся – темный переулок. С одной стороны тянулся металлический забор, за которым почти вплотную стояло какое-то мрачное здание, напоминавшее школу, а с другой – несколько многоэтажных жилых домов, обнесенных одной оградой. Потерявшая дар речи Зоя наблюдала, как Кренделёв остановил машину, пошарил рукой в ящичке слева под рулем и выудил маленький пульт. Нажав на кнопку и дождавшись, пока откроются створки автоматических ворот, Кренделёв заехал во двор и притормозил, проверяя, закрылись ли они. Потом он убрал пульт на место, проехал немного вглубь двора, припарковал автомобиль на свободном месте, заглушил мотор и посмотрел на Зою.

«Грицевца, 13/3. Грицевца, 13/3», – снова и снова звучало у нее в голове.

Зоя попыталась взять себя в руки и размышлять здраво. Да, она видела перед собой дом, в котором в квартире Светланы, теперь уже бывшей сослуживицы, когда-то давно провела незабываемые майские выходные с Кренделёвым. Да, Кренделёв припарковался именно у второго подъезда, где была расположена та квартира. Но ведь рядом с этим домом стояли еще два или три других, а незанятых мест для парковки было не так много… Зоя не знала, как сложилась дальнейшая судьба Светланы: та уволилась из редакции примерно через полгода после Первомая, и следы ее затерялись. Она вполне могла сменить место жительства или вообще переехать в другой город, регион или страну.

– Идем, – негромко проговорил Кренделёв, не дав Зое достроить цепочку логических умозаключений.

Он вышел из машины, открыл дверцу с ее стороны и вывел дрожавшую всем телом Зою на свежий воздух. Крепко придерживая ее за талию, Кренделёв поставил автомобиль на сигнализацию и потянул Зою ко второму подъезду.

«Хорошо, что хоть глаза мне не завязал, – еле передвигая ватными ногами, усмехнулась она про себя. – Я бы в обморок упала от такого сюрприза».

Кренделёв открыл ключом дверь подъезда, и они вошли внутрь. С того Первомая ничего не изменилось – та же светлая плитка на полу, те же выкрашенные краской приятного персикового цвета стены, те же бетонные лестничные пролеты. Зоя шагнула было к лифту, все еще надеясь, что путь их лежит в другую квартиру, но Кренделёв уверенно повел ее к лестнице и по ней – на второй этаж.

Оказавшись перед знакомой дверью, Зоя находилась на грани истерики с потерей сознания в перспективе. Ее одолела такая слабость, что Зое казалось, будто она почти парит над бетонной лестничной площадкой, несмотря на то, что Кренделёв добросовестно поддерживал ее одной рукой.

Поковырявшись в замке, Кренделёв распахнул входную дверь, пропуская Зою вперед, но та была не в силах даже пошевелиться. Улыбнувшись уголками губ, он правой рукой покрепче подхватил Зою за талию и, как манекен, занес в прихожую.

Потрясение, которое Зоя испытала от внезапной встречи с Кренделёвым, вкупе с эффектом дежавю и взбудораженными воспоминаниями были ничем по сравнению с теми эмоциями, которые охватили ее, едва она очутилась в квартире. Позабыв о присутствии Кренделёва, Зоя, держась руками за стены, прошла в кухню, а потом и в жилую комнату, включая по пути свет.

В квартире ничего не изменилось – ни отделка, ни обстановка. Даже мебель стояла на тех же местах, как и несколько лет назад. Квартира словно застыла во времени, и Зое показалось, будто она ушла отсюда только вчера.

Самообладание постепенно вернулось к ней, и, выйдя обратно в прихожую, Зоя посмотрела на свои ноги и ахнула:

– Я даже не разулась!

Терпеливо дожидавшийся, пока Зоя осмотрится, Кренделёв рассмеялся, наконец снял пальто и кашне и повесил их на плечики в гардероб. Зоя последовала его примеру и тоже сняла ветровку и кроссовки, украдкой поправив завернувшийся на животе свитер и окинув взглядом Кренделёва. Он, как всегда, был одет модно, с иголочки: безупречно выглаженная белоснежная с красно-синим до хруста накрахмаленным воротничком и такой же планкой рубашка с запонками и строгие темно-синие брюки, заметно зауженные к щиколоткам, с красным кожаным ремнем в тон рубашке.

В ярком свете люстр Зоя обнаружила, что Кренделёв не только постарел – под глазами появились мешки, а вокруг глаз – «гусиные лапки», – но и поправился: на округлившемся лице стали выделяться щеки и даже намек на второй подбородок; на равномерно худом, если не сказать щуплом, туловище в области груди и живота прибавились лишние килограммы, даже на Зоин более чем субъективный взгляд ничуть не придавшие Кренделёву мужественности.

– Чувствуй себя как дома, – входя в кухню, сказал Кренделёв и тихо добавил: – Здесь все осталось так, как было тогда. Я не стал ничего менять.

Зоя не спеша проследовала за ним. Присев на краешек стула, она наблюдала, как Кренделёв достает из холодильника вино, а из кухонного шкафчика – бокалы.

– Надеюсь, ты никуда не торопишься? – Он вполоборота повернулся к Зое. Его ухоженные пальцы замерли в воздухе с занесенным над бутылкой штопором.

Зоя отрицательно покачала головой, и Кренделёв удовлетворенно улыбнулся:

– Это здорово.

Воцарилось молчание. Кренделёв откупорил красное вино, наполнил бокалы и один протянул Зое. Так же молча они переместились в жилую комнату и уселись на разных концах большого дивана, обитого крепкой материей, напоминавшей лен, цвета молочного шоколада: Зоя – боком к Кренделёву, инстинктивно сгруппировавшись и поджав под себя ноги, а тот, наоборот, – расслабленно откинувшись на мягкую подушку и вытянув длинные ноги.

«Красноречиво», – с тоской подумала Зоя. Между ними всегда была и оставалась пропасть. Два высоких берега, два обрыва над широкой бурлящей рекой, расстояние между которыми никогда не сокращалось ни на йоту.

– Как ты живешь без меня? – первым нарушил молчание Кренделёв, и Зоя вздрогнула от неожиданности.

«Как в песне! – подумала она, чуть не подавившись вином. – А из песни слов не выкинешь… Что же ответить?..»

Простой на первый взгляд вопрос вызвал у нее серьезные затруднения. Зоя могла бы дать волю старым обидам и разочарованиям и ответить: «Так же, как раньше „c тобой“», – или продемонстрировать свою гордость и сказать что-нибудь наподобие: «Намного лучше, чем если бы с тобой», – или попытаться поставить Кренделёва в тупик и просто спросить: «А ты?», но разум все-таки возобладал над чувствами, и Зоя ответила:

– Стабильно. Работаю в «Зауралочке». В свободное от работы время пишу стихи. Весной велик купила, катаюсь…

– Мне нравились твои стихи…

– Да? – невольно встрепенулась Зоя. – А ты помнишь?..

– Конечно, помню, – улыбнулся Кренделёв, – я же читал.

– А, ну да. – Она смущенно опустила глаза. – А у тебя что нового? Там же работаешь?

– Да, – кивнул он, – в «Вестнике района». Пытаюсь расти в профессиональном плане, строить карьеру.

– Получается?

– Скорее да, чем нет. Ездил недавно на курсы повышения квалификации в Москву.

– Здорово! – искренне порадовалась Зоя. – И как?

– Ты же знаешь, как эти курсы обычно проходят, – чуть снисходительно улыбнулся Кренделёв. – Все ради галочки, для отвода глаз. А так как я до этого в Москве ни разу не был, то две недели в свое удовольствие ходил по музеям и гулял по столице.

Зоя вежливо рассмеялась.

– А у тебя как в твоей «Зауралочке»?

– Знаешь, – подавив тяжелый вздох, сказала Зоя, – по моим представлениям, все должно было быть по-другому. Даже с моими весьма умеренными амбициями и реально оцененными возможностями. Как-то не торопятся меня поощрять за добросовестный труд, инициативность и все такое.

– Конечно, – хохотнул Кренделёв, – я тоже рисовал в воображении гораздо более стремительный взлет. – Он вдруг посерьезнел. – Но как есть, так есть. Кстати, кроме работы в газете, я еще консультант в пресс-службе администрации города.

– Молодец!

– Я решил не разрывать отношений с администрацией, – продолжал Кренделёв. – Вдруг пригодится в жизни. Газета газетой, а муниципальная служба – это дело такое, – многозначительно изрек он и сделал пару глотков из своего бокала. – В любом случае, кое-каких результатов мне удалось достичь. Например, жилье ведомственное дали от газеты. Машину вот купил.

Слушая его, Зоя заскучала. Они не общались довольно долго. За это время Зоины взгляды на жизнь претерпели существенные изменения, которые сама она объясняла взрослением, и на многие вещи она теперь смотрела по-другому. Кренделёв же неприятно удивил ее тем, что продолжал говорить теми же фразами, что и несколько лет назад.

«Кренделёв, – огорченно думала Зоя, – дорогой… тебе почти тридцать шесть, ты взрослый человек… Но ведь я все это уже слышала давно… Может, не стоит тешить себя напрасными надеждами, что то, что не оправдало ожиданий и не принесло тебе пользы, когда-нибудь все-таки пригодится? Мне бы совсем не хотелось видеть, как ты бьешься лбом в закрытую дверь. Пятнадцать лет упорного труда, но что взамен? Конечно, ты молодец. По меркам среднестатистического гражданина, ты добился многого, но… Ведь это далеко не предел твоих мечтаний! Уж я-то знаю. Твоя настойчивость и упорство – это хорошо, но, кажется, не тот случай. Если бы только я могла тебе чем-нибудь помочь…».

Пока Зоя уныло размышляла о буксующем на месте Кренделёве, тот закончил свой монолог и замолчал.

– У тебя вроде бы есть ведомственное жилье. А эта квартира откуда? – спросила Зоя.

– Ведомственное есть и здесь, в третьем микрорайоне, и там, где я работаю. А эту купил.

– Зачем?! – изумилась она.

– Ностальгия, – смутился Кренделёв и, пытаясь сгладить неловкость, улыбнулся. – Сначала просто вспоминал, как мы тут с тобой…

Он не договорил, но Зое не нужны были детали: она и так покраснела до корней волос.

– А потом вдруг подвернулась возможность купить эту квартиру, – как ни в чем не бывало продолжал он, – чем я не преминул воспользоваться. Удачно все сложилось.

– Давно?

– Года полтора назад, – наморщил лоб, напрягая память, Кренделёв.

Зоя отпила еще вина для храбрости, покрутила в пальцах бокал и спросила бесцветным голосом:

– Где твоя жена?

– Здесь. Я имею в виду, в городе. Как и прежде, живет своей жизнью в квартире, которую предоставила редакция, – дернул плечом Кренделёв. – Она сама по себе, я сам по себе. Об этой квартире ей ничего не известно. Это, как говорится, мой маленький секрет, – усмехнулся он.

– Почему она не поехала с тобой? – подавив удивление, спросила Зоя. – Или ты наконец вернулся сюда насовсем?

– Нет, продолжаю жить на два города. Она говорит – и всегда говорила, ты же знаешь, – что там нет для нее работы. – Он помолчал, задумавшись, и неуверенно продолжил: – Черт его знает, может, там действительно нет условий для ее проживания, а может, дело вовсе не в этом. Как бы то ни было, со стороны все это выглядит странно, да?

– Это ваше личное дело, – сухо ответила Зоя и попыталась смягчить отчетливо прозвучавшие в ее голосе стальные нотки: – Разве кто-то знает наверняка, где проходит грань между странным и нормальным? Люди сами определяют для себя пределы допустимого.

Кренделёв, помедлив, молча кивнул, осушил свой бокал и, встав с дивана, пошел в кухню налить еще. Зоя не двинулась с места. Вскоре он вернулся с полным бокалом в одной руке и бутылкой в другой.

Зоя внимательно рассматривала его. Ей, как никому другому, и, может, даже лучше, чем его жене, было видно, как сильно Кренделёв устал.

– Знаешь, Чудо, я – как загнанная лошадь, – словно прочитав ее мысли, признался он, вновь усевшись на диван. – Постоянно куда-то еду, иду, бегу. Всё и везде нужно успеть, вечная спешка. Конечно, движение – жизнь, но я не прочь иногда сделать передышку.

Зое хотелось слушать его голос бесконечно – неважно, что он говорил, – поэтому она не проронила ни слова, лишь, как и прежде, посмотрела на него понимающим взглядом. Кренделёв замолчал, но Зоя чувствовала, что он взял паузу и собирается с мыслями, чтобы что-то сказать, и ждала, не сводя с него глаз.

Кренделёв придвинулся ближе и молча вытянул вперед руку со слегка наклоненным в Зоину сторону бокалом. Верно истолковав его призыв, Зоя легонько чокнулась с ним и, помедлив, отпила немного вина.

– А помнишь… – заговорил Кренделёв, но запнулся, будто у него от волнения пересохло в горле. – Помнишь тот Первомай? – откашлявшись, все-таки закончил он начатую фразу. – Или давно забыла? – Он с надеждой взглянул на нее.

Эти вопросы застали Зою врасплох. Чувствуя, как на нее снова накатывает улегшееся было волнение, и в пальцах появляется дрожь, она опять запаниковала. Сделав вид, что смакует вино, Зоя наклонилась над бокалом, на самом деле пытаясь прийти в себя. Кожей почти ощущая его пристальный взгляд – Кренделёв ждал и намерен был дождаться ответа, – Зоя робко подняла глаза и еле слышно ответила:

– Помню.

Вряд ли Кренделёв действительно сомневался, что Зоя ответит иначе.

– Так давно это было… – с искренним сожалением покачал он головой, – но я тоже все помню.

– Все могло сложиться по-другому, – тихо сказала Зоя и испугалась: она не планировала озвучивать эту мысль, много лет не дававшую ей покоя.

А Кренделёва от этих слов буквально подбросило вверх на диване. Он вскочил как ужаленный и, взъерошив обеими пятернями свои коротко стриженные волосы, несколько раз быстро прошелся взад-вперед по комнате.

– Не могло, Чудо, не могло! – в отчаянии воскликнул он.

Она изумленно посмотрела на него.

У Кренделёва был годами отработанный способ выходить из неудобных или неловких ситуаций. Стоило ему почувствовать, что разговор поворачивает не в то русло или становится опасным для него, Кренделёв тут же прибегал к проверенному методу – начинал отшучиваться. Он делал это так правдоподобно и непринужденно, что у собеседника почти не оставалось шансов припереть его к стенке. Кроме того, Кренделёв был не глуп, мыслил в нужном направлении и прекрасно знал, чего именно от него ждут. Поэтому у него всегда был запасной вариант для маневра: отшутиться или сказать то, что от него хотят услышать. Пусть даже оправдать ожидания Кренделёв мог, только солгав. Привыкшая к этому, Зоя впервые увидела другую реакцию и была поражена тем, что он, оказывается, уязвим гораздо больше, чем она всегда думала.

– Думаешь? – смогла лишь недоверчиво спросить она.

– Я не думаю, я знаю! Все было предопределено!

От этих слов Зое стало нехорошо. Если бы она услышала такой ответ три-четыре дня назад, не задумываясь, рассмеялась бы Кренделёву в лицо и велела не преувеличивать и не нагнетать атмосферу. Но сейчас, когда выяснилось, что Артём знал о Кренделёве, Зоя не спешила с выводами.

Судьба свела Зою с Артёмом через два с лишним года после знакомства с Кренделёвым. В отличие от многих людей Зоя верила в совпадения и не считала, что ее встреча с Артёмом была кем-то спланирована, например, Кренделёвым. Для этого не было повода.

Зоя растерянно тряхнула головой: она упустила нить рассуждений и уже не понимала, где и какую видела связь между собой, Кренделёвым и Артёмом.

Ее замешательство дало Кренделёву пару минут на раздумья, и когда Зоя отогнала прочь запутавшие ее рассуждения, успевший полностью успокоиться Кренделёв вновь сидел на краю дивана и смотрел на нее.

– Ты в порядке? – в духе американских фильмов участливо спросил он.

– В полном, – заверила его Зоя.

– А помнишь, у тебя было пианино? – вдруг сказал Кренделёв.

– Рояль, – не удержавшись, поправила Зоя. – Он и сейчас есть.

– Да? Ты вроде хотела его продать…

Зоя удивилась такому странному повороту разговора, но виду не подала и спокойно сказала:

– Что ты! Это же трофей, привезенный после войны отцом моей тетушки! Нет, ты меня с кем-то спутал. Я никогда не хотела его продавать и не продам, – твердо сказала Зоя.

– А я бы на твоем месте его сразу продал. За него наверняка можно получить неплохие деньги.

Услышав это, Зоя вздрогнула и непонимающе посмотрела на Кренделёва. В ее глазах читался вопрос: «Ты серьезно?!»

– Шутка! – воскликнул он, заметив ее реакцию. – Наверное, я и правда что-то перепутал, – улыбнулся Кренделёв. – И правильно, не продавай. Храни, как память. Он с годами только дороже становится.

Зоя продолжала недоуменно смотреть на него. Ее удивляло все: и неожиданный выбор темы для беседы, и странные вопросы насчет продажи рояля, и как будто неподдельное непонимание Кренделёвым истинной ценности инструмента для Зои.

– Где-то у меня были орешки… к вину не помешают… пойду поищу, – смущенно пробормотал он и вышел в кухню.

Чувствуя неприятный осадок, Зоя думала о том, насколько, оказывается, всегда был далек от нее Кренделёв, если он даже не способен разделить с ней трепетное отношение к памяти о подвиге советского народа (и тетушкиного отца в частности). И дело даже не в том, что Зоя до такой степени щепетильно относилась к трофейному роялю, просто в этот момент он отчасти послужил катализатором для просветления Зоиного сознания.

А еще просветлению сознания поспособствовал внезапно включившийся экран мобильного телефона, опрометчиво оставленного Кренделёвым на диване. Экран был большой, пятидюймовый, и яркий, поэтому Зоя в мельчайших деталях разглядела на заставке лицо с нежностью улыбавшейся в объектив Курносой Коротышки.

И тут Зою накрыло. Все действительно было предопределено с самого начала. И никакой ностальгии.

Сошедшее на Зою озарение не только открыло ей глаза на Кренделёва, но и по-настоящему освободило ее от него. Зоя физически почувствовала, как из груди испаряется трепет, близкий к благоговению, который она столько лет испытывала к Кренделёву, и как его место прочно занимает чувство, очень похожее на безразличие. Боясь спугнуть диковинные ощущения, Зоя вдруг поняла, насколько ей стало легко. Словно вся эта неразделенная любовь к Кренделёву, долгие годы многотонной плитой придавливавшая Зою к земле, треснула и развалилась на куски. Он так и не стал ее бывшим, но всегда был в прошлом и не мог быть ни настоящим, ни будущим.

Зоя ликовала. Наконец то, о чем она так долго мечтала, случилось: Зоя исцелилась от Кренделёва! Теперь она может начать жизнь с чистого листа, и уж Кренделёву точно не будет там места. Вполне вероятно, и Артёма она в свою новую жизнь приглашать не станет, но насчет него Зоя еще хорошенько подумает.

В приподнятом настроении Зоя допила вино и, пристроив пустой бокал на широком диванном подлокотнике, беззаботно улыбнулась вернувшемуся из кухни с красивой хрустальной вазочкой, полной миндаля, Кренделёву.