Текст книги "Битва за кристаллы любви. Том 2"

Эпилог

Рэйм опять метался по гостиной, как неприкаянный. От волнения он не находил себе места. Отец и Грэйд облюбовали одну из беседок в саду и о чем-то оживленно разговаривали. Он видел их в окно и злился, что они столь спокойны, в то время как он в прямом смысле сходил с ума от страха за жену.

Воспоминания вернули его в такой же день, только четыре года назад. Тогда он тоже носился по этой же гостиной из угла в угол. Несколько раз порывался на второй этаж, но его решительно и настойчиво возвращали назад с одной и той же ненавистной фразой:

– Тебе к Астрэйе нельзя.

Он слышал ее стоны и крики – и вновь мчался к ней, требуя пропустить его к жене. И не понимал, почему не может быть рядом с ней в такой ответственный момент, как рождение их ребенка. Но обе матери были непреклонны, и ему пришлось подчиниться. Не ломать же дверь! Однако его душа была там. Он хотел разделить с любимой боль, которая сотрясала ее хрупкое, нежное тело, обнять её, утешить… И вот она опять стонет и кричит, а он беспомощно закрывает руками уши, чтобы не слышать этого.

Тогда тоже казалось, что сердце не выдержит такого напряжения, которое длилось почти сутки. Рэйм думал, что этот ужас ожидания не закончится никогда. Он настолько был измотан физически и эмоционально, что даже не обрадовался, когда мама принесла белый свёрток и, любовно заглядывая в него, сказала:

– Милый, у тебя сын.

Он услышал эти слова спиной, когда уже мчался через три ступеньки к Астрэйе, но пропустил мимо ушей, поскольку единственной мыслью в его голове была мысль о жене. Он вскочил в комнату, в которой суетились служанки, убирая все, что было необходимо для роженицы, и первую, кого он увидел, была Эйрин. Она сидела рядом с кроватью и, держа руку дочери, плакала.

Рэйм перевел взгляд на лицо жены, которое показалось ему слишком белым, и с криком раненого зверя бросился к ней. От неожиданности Астрэйа приподнялась на локте и посмотрела в его сторону. Он упал на колени перед ее кроватью и уронил голову ей на грудь, всхлипывая от рыданий.

– Любимый, что случилось? – услышал он мягкий голос и почувствовал, как ее пальцы скользнули в его густые длинные волосы.

– Я подумал… я подумал, что потерял тебя, – наконец выдавил он из себя слова, о которых даже боялся думать. Когда я увидел Эйрин и тебя такую бледную, мой разум помутился от горя.

– Это я виновата, – укоряя себя, сказала Эйрин. – Я напугала тебя. Откуда же тебе было знать, что я плачу от счастья. Мало того, что я вновь обрела дочь, так у меня теперь есть еще и внук. Ты видел своего сына?

– Как он тебе? – спросила Астрэйа, не пряча гордости в глазах. – Красивый, правда?

Рэйм виновато отвел взгляд от жены, которая застыла в ожидании ответа. Долго он молчать не мог и ему пришлось сказать правду:

– Я его не видел. Все мои мысли были с тобой. Я так о тебе переживал, что…

Астрэйа взяла его руку в свою и тихонько сжала:

– Со мной все хорошо. Видишь, я уже улыбаюсь.

Боковым зрением Рэйм увидел, что Эйрин освободила стул и направилась к выходу, но в дверь вошла Элиана, неся на руках внука.

– А вот и твой папа. С дедушками ты уже познакомился, а теперь познакомься с ним, пока не уснул, – говорила она внуку нежным голосом. – Посмотри на него своими синими глазками.

И вложила сверток в руки сына. От напряжения Рэйм замер, боясь пошевелиться. Спина и шея затекли, но он продолжал сидеть, не производя ни единого движения.

– Расслабься, – сказала Астрэйа, хохотнув. – Эта кроха ничего тебе не сделает.

– Я боюсь сделать ему больно своими неуклюжими руками, – ответил Рэйм. – А вдруг он начнет плакать?

– Положи его рядом со мной, – попросила она.

Он сразу привстал на стуле и положил сверток под руку жене.

– А теперь открой уголок пеленки и посмотри, какого красавца мы произвели на свет.

Рэйм уже более смело приоткрыл пеленку и встретился с сине-голубым, как у мамы, взглядом своего сына. Этот взгляд в одно мгновение проник в его душу и пленил сердце, которое наполнилось острой нежностью, вызвавшей слезы умиления у него на глазах. Глядя на своего черноволосого сына, что-то ищущего маленькими, словно розочка, губками, Рэйм почувствовал, как любовь мощной волной наполнила его без остатка. Он наклонился над женой и припал к ее сладким губам.

– Спасибо, любимая, за сына. Он очень красивый и похож на тебя.

Астрэйа звонко засмеялась, а потом, обняв мужа за шею, сказала:

– Пока можно сказать, что у него от меня только цвет глаз, а от тебя цвет волос. Вот и все. Так что будем считать, что он похож исключительно на себя самого. И как мы его назовем?

Рэйм растерянно посмотрел на жену.

– Наверное, у тебя уже есть какое-то предложение по этому поводу?

– Есть. Думаю, будет справедливо, если нашего первенца назову я.

– Согласен. И какое имя ты выбрала нашему сыну?

– Алэйр.

– Алэйр – радостный, счастливый, – произнес Рэйм, словно пробуя имя на вкус. – Мне нравится. Очень нравится.

– Вот и славно, – улыбнулась Астрэйа – Я знала, что оно придется тебе по сердцу.

– Любовь моя, я дал себе зарок, что больше ты не будешь проходить через эти муки и боль, -прошептал Рэйм, осыпая легкими поцелуями лицо жены.

– А я уже обо всем этом забыла, – не согласилась с мужем Астрэйа. – Ты у меня мужественный и сильный. Если что, выдержишь…

Они бы и дальше продолжили свой неспешный семейный разговор, если бы не малыш, который сначала недовольно сморщился, покраснел, а потом закричал во всю мощь своих легких.

Рэйм сначала растерялся, а потом его смех наполнил комнату:

– Сразу видно, что в мир пришел настоящий мужчина.

– Да, он недоволен, потому что голоден. Позови маму: она подскажет, что мне делать. Ведь я еще такая неопытная, – виновато прошептала Астрэйа, склоняясь над сыном.

Эти воспоминания яркими вспышками промелькнули у него в голове, и Рэйм улыбнулся, но тут снова услышал крик жены, приглушенный расстоянием, которое их разделяло, и сердце сжалось, а потом задрожало в волнении. Он остановился и закрыл глаза, пытаясь успокоиться.

Погрузившись в себя, Рэйм не услышал, как в гостиную вошла няня с Алэйром. Он осознал это лишь тогда, когда почувствовал, что его ногу обняли детские ручонки. Посмотрев вниз, он увидел затылок с черными кудряшками. Наклонившись, подхватил сына на руки и прижал к груди, целуя теплую розовую щечку.

– А что ты тут делаешь? – спросил он малыша.

– Пришел, чтобы помочь тебе. Няня сказала, что тебе сейчас трудно.

Рэйм засмеялся, подбросив сына вверх.

– Не знал, что у меня есть такой хороший помощник.

– Так тебе уже легче? – с надеждой просил Алэйр. – Значит, я правильно сделал, что пришел к тебе, хоть няня меня и не пускала. Но я ее не послушал.

– Да, спасибо, сынок. Даже не знаю, чтобы я без тебя делал.

Малыш, не скрывая гордости за самого себя, вскинул свою черноволосую головку точь-в-точь, как его мама, и на Рэйма посмотрели ее синие, словно сапфир, глаза.

Они не успели продолжить свой мужской разговор, как в гостиную вошла Элиана со счастливой улыбкой на лице. Он не успел ничего спросить, как она сказала:

– У тебя, Рэйм, дочь, а у тебя внучек – сестричка.

– Девчонка, – разочарованно протянул Алэйр, – и что я буду с ней делать? Я же просил, чтобы мама родила мне братика.

– Не девчонка, а принцесса, – поправил его Рэйм и вопросительно посмотрел на мать.

– Астрейа чувствует себя хорошо, – поспешила она успокоить сына, – так что можете ее навестить.

Рэйм с малышом на руках поспешил в спальню, где свершилось очередное чудо. Его любимая лежала на чистой постели, а рядом с ней, как и в прошлый раз, сидела Эйрин, вот только она не плакала, а держала в руках завернутую в пеленки внучку, пристально разглядывая ее.

Увидев Рэйма, она сказала:

– Подойди сюда и посмотри, какую красавицу тебе подарила жена.

– У неё тоже родинка-звёздочка на шее, так что счастьем она не будет обделена, – добавила Айара с улыбкой любящей матери.

Он поставил сына возле кровати, а сам взял в руки дочь. Она спала. Её красное сморщенное личико в обрамлении золотистых вьющихся волосиков не было эталоном красоты, но, когда она открыла свои зеленые, словно изумруды, глазки, показалась ему самой красивой малышкой на свете. Из-под пеленки появился крохотный кулачок, который раскрылся, и маленькие пальчики с розовыми ноготками попытались схватить его палец, которым он прикасался к её щечке. Рэйм почувствовал, как они цепко всё же обхватили его.

– А наша принцесса своего не упустит, – сказал он, смеясь, – вон какая хватка.

Он поднял глаза на жену, которая не сводила с него своих счастливых глаз.

– Ну что скажешь? – спросила она, затаив дыхание.

– Красотка, каких свет не видывал. Настоящее чудо, – ответил он, садясь рядом.

– Значит, так и назовём – Алэйн. Ведь чудо – оно и есть чудо.

Рэйм позвал сына, чтобы он посмотрел на сестренку.

– А что на нее смотреть? Девчонка – она и есть девчонка, – ответил он, скопировав маму, чем вызвал смех родителей.

Гордый, что развеселил их, Алэйр забрался на кровать к маме и улёгся, обняв ее своей мягкой ручонкой за шею.

Рэйм, отдав малышку Эйрин, попытался было его забрать, но Астрэйа остановила, подняв руку:

– Пусть лежит. Он соскучился за мной, а я за ним.

– А я? – воскликнул нарочито обиженно Рэйм. – Я тоже соскучился и хочу к тебе.

– Тогда ложись с другой стороны, – сказала Астрэйа. – Куда же мне деться от своих мужчин, которые меня никак не поделят?

Рэйм, недолго думая, притулился с пустого края кровати и прижался к тёплому телу жены. Она пахла свежестью и тем тонким ароматом, который был присущ только ей и который сводил его с ума.

– Спасибо, любовь моя, за дочурку. Я так хотел, чтобы вторым ребенком у нас была девочка. И как ты умудрилась смешать в наших детях всё, что присуще каждому из нас?

– Ну так мы же с тобой единое целое, поэтому, какая разница, что у наших детей цвет глаз поменялся местами.

Спустя какое-то время малышка закапризничала и ее принесли к маме, а Алэйра пришлось отправить к няне. Рэйм остался с женой и смотрел, как она уже со знанием дела приложила дочурку к груди, которая недовольно чмокала губками, теряя сосок, а потом, вновь ухватив его, затихала. Но, поскольку молока в груди еще не было, малышка недовольно отпихнулась и стала обиженно плакать. Рэйм взял ее у жены и отнес к кормилице, которая ждала в соседней комнате, а сам тотчас вернулся.

Наконец они остались одни, и Рэйм крепко обнял Астрэйю, прижав ее к себе.

– Я чуть не умер, ожидая, когда ты родишь, – прошептал он, целуя любимую в шею. – Я люблю наших детей, но тебя люблю больше. Ты моя жизнь, её смысл, её суть.

Астрейа на это ничего не ответила, поскольку Рэйм услышал тихое, спокойное дыхание заснувшей жены, его Любви, его Судьбы, его Звезды.

Вечером вся семья собралась за праздничным столом, за которым царило праздничное настроение. Особенно радовались внучке Хэдриан и Элиана, так как в их роду прежде рождались одни мальчики, и вот с появлением Астрэйи эта генетическая особенность нарушилась.

Рэйм держал на руках заснувшего сына, не желая отдавать его няне. Он чувствовал себя счастливым человеком. Его любовь к жене не только не утихала, но еще больше разгоралась с рождением детей. Ему с ней было настолько хорошо, что иногда становилось страшно от мысли, что эта жизненная идиллия может в какой-то момент закончиться или произойдет событие, которое омрачит это ощущение безграничного счастья.

Конечно, он прогонял эти мысли, но, глядя на Грэйда и Эйрин, в памяти занозой оставалось воспоминание о том горе, которое постигло их, когда они пребывали в уверенности, что их маленькая дочь утонула. Так что быть застрахованным от подобных случайностей невозможно, поэтому Рэйм дорожил каждой минутой, проведенной с женой и сыном. Теперь он будет также дорожить каждым мгновением, проведенным с Алэйн – его маленьким чудом.

Что и говорить, его жизнь складывалась удачно во всех отношениях. В тридцать два года он стал членом Совета Мудрейших, будучи самым молодым из них. Это доверие он получил от антамурийцев несмотря на свой возраст, что ко многому его обязывало. К его мнению прислушивались даже те из Мудрейших, которые были вдвое старше него.

Единственное, что продолжало его серьезно волновать, – это взаимоотношения с младшим братом. Они по-прежнему были далеки друг от друга и, несмотря на его собственные попытки, Эйдж не шел на сближение. Рэйм видел, что этот раскол между ними болезненно сказывается на родителях, особенно на матери, но изменить ничего не мог. Разговор по душам, как и встреч наедине со старшим братом, Эйдж избегал, прячась за ничего не значащими и ни к чему не обязывающими отговорками.

Со стороны семейная жизнь Эйджа и Диэнны выглядела размеренной и спокойной. Казалось, их удовлетворяют отношения, которые сложились между ними, если бы не одно «но». Рэйм не раз замечал в глазах брата тоску на семейных праздниках, которые он с женой посещал, но быстро уходил, сославшись на какие-то серьезные причины. По-видимому, чувствовал себя неуютно в обстановке душевной гармонии, которая царила в семье старшего брата.

Да и отсутствие детей, которых Диэнна категорически не хотела, считая беременность уродством, Эйджа удручало. И хотя он сам об этом никогда не говорил, Рэйм видел, какое удовольствие доставляет ему возня с Алэйром. Он питал очень нежные чувства к своему племяннику, поэтому находил самые разные причины, чтобы самому прийти в родительский дом в отсутствие отца и старшего брата и поиграть с ним. Алэйр платил ему ответной любовью, обожая своего дядю, чего нельзя было сказать о Диэнне, которую он сторонился.

Его дружба с Эйлом, Гардэном и Амэстосом крепла год от года. За пять прошедших лет все они распрощались с холостяцкой жизнью, став не просто мужьями, а отцами своих семейств. После похода за Локонами Венеры в их тесный дружеский круг органично влились Кальяс и Агнар, с которыми они периодически встречались то в Антамурии, то в их странах.

В памяти всплыли события давно минувших дней, когда Эйл, радостный и окрыленный, вернулся из Флории, получив разрешение родителей Росалии на его брак с ней. Свадьбу, по желанию девушки, назначили на один день со свадьбой старшего брата, который женился на Леите. Рэйм и Астрэйа были приглашены разделить с ними это значимое в их жизни событие.

Но прежде, чем отправиться вместе с женихом и друзьями во Флорию, Рэйм написал прошение Никэтору, чтобы Эйлу, который внёс большой вклад в поиск Талисманов Любви, в качестве награды выделили один из улыбчивых домов в пятом районе столицы, который стал свадебным подарком для молодой супружеской пары. К тому же Рэйм поспособствовал тому, что Эйла, как очень способного мага природных стихий, взяли преподавателем в академию Магии и Чародейства. Так что после женитьбы он занял достойное место в антамурийском обществе.

Рэйм улыбнулся, вспомнив, как он и Астрэйа получили два приглашения от Кальяса и Эйла на одну свадьбу в виде свернутых зеленых листьев с печатью. Конечно, у них даже мысли не появилось пропустить её, хотя для этого предстояло ехать во Флорию. Если бы не Астрэйа, они бы все четверо воспользовались обручами мгновенного проявления, а так пришлось плыть всем вместе на корабле, но это того стоило.

Свадьба была абсолютно флорийской и, по мнению Астрейи, она являла собой торжество легкости, изящества и волшебства. Она проходила на поляне возле весело журчащего по камешкам ручья, который создавал ей природный музыкальный фон.

Стоял чудесный летний день, насыщенный солнцем в яркий полдень, когда проходил ритуал венчания, и легкой прохладой вечером, когда праздновалось это событие. Белые и серебряные цвета свадьбы удивительно ярко смотрелись в окружении зелени и деревьев, украшенных нитями с прозрачными крупными бусинами, которые переливались под солнечными лучами, создавая блики. А само ритуальное место утопало в живых цветах.

В самом его центре наклонили две ветки так, что они создали своеобразную арку, с которой свисали тонкие нити с лепестками белых роз, под которыми молодые пары принесли друг другу клятвы, а двое жрецов призвали духов скрепить их. Потом молодожены обменялись венками и кольцами, надев их на указательные пальцы левой руки, и сделали глоток медового напитка из общей чаши. В этот день им ничего другого не требовалось, кроме благословения родителей, горячего сердца и верной руки.

Обе невесты были прелестны. Росалиа выглядела сказочным созданием в наряде, который был будто соткан из летней прохлады и тончайших лепестков. Белый цвет платья с неброскими серебряными узорами в свободном стиле подчеркивал все достоинства её женственной фигуры. Она отказалась от корсета, предпочтя легкость, натуральность, слегка рваные края и спадающий с плеч шлейф.

Леита была в длинном небесно-голубом платье из струящейся ткани, необычайно изящно вышитой золотыми нитями, которые воссоздавали контуры лесных цветов и листьев. Свадебный наряд также отличался легкостью, воздушностью и мягкими природными линиями.

На голове у девушек были одеты венки из живых цветов, а в руках они держали букеты с большим количеством зеленых веточек. От украшений обе отказались, оставив лишь пояса, являвшие собой тонкие шедевры из драгоценных металлов и камней: у Росалии – из серебра и бесцветных бриллиантов, а у Леиты – из золота и светло-голубых сапфиров.

Женихи тоже выглядели соответственно невестам: на Эйле поверх белых брюк и рубашки была надета серебряная накидка, а Кальяс был полностью одет в светло-голубой костюм.

Вся свадебная церемония была пропитана природным спокойствием и умиротворённостью, преклонением перед законами жизни всего живого. Даже воздух казался не прозрачным, а живым и цветным с вкраплениями серебряных и нежно-голубого цвета крапинок и точек, перемещающихся вокруг тел новобрачных. Но главной на этом празднике жизни была любовь, которая горела немеркнущим светом в их глазах, распространяя на всех свое чудодейственное сияние.

Свадьба Гардена и Алтхэи состоялась в замке его родителей Ад-Гур по всем законам антамурийского общества, а на свадьбу к Амэстосу и Алесте пришлось отправляться в Тапионию. Она проходила на поляне в той же священной дубовой роще, что и у них с Айарой, поскольку тогда она выходила за него под этим именем. Словом, их холостяцкая четверка магов в одночасье стала женатой. Вот так необычно закончился их поход за Талисманами Любви. Помимо Локонов Венеры, они нашли в нём вторые половинки своих сердец, соединив их между собой крепкими узами любви.

Сейчас у всех них подрастают дети: у Кальяса и Амэстоса первыми родились дочери, а у и Эйла, Гардэна и Агнара – сыновья. Сыну Агнара и Грайи они стали вторыми родителями, пройдя посвящение по тапионийскому обычаю. Ксандр родился на полгода раньше, чем их собственный сын Алэйр, который был на столько же старше Вэлена, сына Эйла, и на восемь месяцев обогнал в рождении Вэйда, сына Гардэна, что не помешало им образовать в новом поколении очередную четвёрку друзей.

Сараир спустя год после их разговора в беседке Агнара все же женился на Рукии, убедившись в том, что в его сердце вспыхнула негасимым пламенем любовь к этом милой женщине. Они в Астрэйей присутствовали на свадьбе правителя Мунаввара, где их пути жизни вновь пересеклись в Хайвардом, который рассказал о жизни в замке Холдор.

Вийвека полностью самоустранилась от колдовских дел, заявив всеправителю, что за долгие годы верной службы его роду заслужила спокойную старость. Йерк не стал возражать, поскольку отношения между ними вконец испортились. Свейр вернулся в замок после того, как Глава Совета убедил его, что никакой угрозы для его жизни со стороны всеправителя нет. Он не стал ему объяснять, почему, но его слова оказалось достаточно, чтобы придворный маг покинул гостеприимный дом Алвиса, колдуна Мунаввара, где обрел временный приют, и вновь поселился в своих покоях. Вскоре жизнь его изменилась, так как он женился на Айне, дочери поварихи вайердов. Брак по всем меркам был неравным, но чувства между ними оказались сильнее придворных предубеждений.

Йерк стал еще более властным, жестким, непримиримым и раздраженным. Не находя душевного успокоения, он постоянно пропадает на приисках и рудниках, проводит много времени в пещерах, где хранятся его сокровища.

О том, что в его жизни была девушка, к которой у него вдруг вспыхнули чувства, он напрочь забыл, но след от них, по всей видимости, в его сердце все же остался, поскольку Йерк часто поднимается в круглую башню, где пятнадцать лет провела Айара, и стоит там возле окна, глядя на унылый пейзаж. О чем он думает, не ведомо, но возвращается оттуда грустный и задумчивый.

– С ним рядом круглосуточно находится потомок волков – суоменлапинкойр с белой шерстью, – с грустью в голосе сказал Хайвард.

– Всеправитель после того, как остался без тебя, – обратился он к девушке, – почему-то сразу же забрал малыша к себе и больше с ним не расстаётся. Его привязанность к нему безгранична.

– И объяснима, – сказал тихо Рэйм, испытав сочувствие к всеправителю Мракоты, хотя он в нем, по всей видимости, не нуждался.

Услышав, что Рэйм называет жену Астрэйа, Хайвард очень удивился этому, и ей пришлось поведать ему свою грустную историю, в которой Вийвека сыграла свою роковую роль. Добрый старик пришёл в негодование от такого коварства, но изменить прошлое было не в его силах, а потому он просто обнял молодую женщину за плечи и, поцеловав ее в волосы, попросил прощение за то, к чему не имел никакого отношения. Однако так поступить он счел своим долгом, поскольку нес моральную ответственность за все, что происходило в замке Мракоты, несмотря на то что не знал о похищении. В своё время Вийвека сказала ему, что Йерк приютил девочку по доброте душевной. И хотя в глубине сознания он не верил в это, копаться в этой истории, окруженной тайной, Хайвард не счел нужным…

Рэйм тряхнул головой, избавляясь от воспоминаний, которые нахлынули на него светлой волной из прошлого. С любовью посмотрев на сына, мирно и безмятежно спящего у него на руках, он встал и, минуя ожидавшую няню, поднялся в спальню Алэйра и уложил в кровать, накрыв легким одеялом. Затем зашел в спальню и постоял возле кроватки, где посапывала совсем недавно родившаяся дочь, потом сел на стул возле кровати и долго смотрел на любимую женщину, которая видела какое-то доброе сновидение, отражавшееся легкой улыбкой на ее прелестном лице.

В душе царили мир, покой и блаженство, а в сердце любовь – единственная вещь, которую он щедро дарил жене, детям, родителям, и все же ее оставалось в нём еще очень много.

Пять лет, прожитых вместе с Астрэйей, помогли ему осознать, что любовь – это не тогда, когда она делает для него этот мир чудесным, а тогда, когда они творят его вместе с ней – единственной женщиной, без которой он не мыслил своей жизни. И главное, что он понял благодаря ей, – нельзя ставить точку там, где сердце ставит многоточие.

– Спи, любовь моя, – прошептал он, вставая, и бросил исполненный обожания взгляд на женщину своей судьбы, подумав, что нет на свете музыки слаще, чем звук ее голоса, когда она говорит ему: «Любимый…».