Текст книги "Казачья доля: воля-неволя"
Автор книги: Лариса Шкатула
Жанр: Исторические приключения, Приключения
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)
Глава тридцать девятая
Утром его разбудила Алена Романовна, чем нимало смутила Семена. Он привык сам подниматься рано, но, видимо, дальняя дорога, долгий разговор с атаманом, и пару стаканов первача, которые он с Рябоконем выпил, оказали свое действие.
– Заспался, – сказал он виновато.
– Это ничего, ваше дело молодое.
– Какое ж молодое? Мне скоро двадцать шесть стукнет.
– Это мне скоро пятьдесят стукнет, – тихонько рассмеялась женщина, – а тебе только двадцать шесть исполнится… Савва Порфирьевич уже уехал…
– А как же…
– Тебя Уля сопроводит. Верхами поедете. Атаман разрешил ей Серого взять – поглядим, говорит, какие нынче казаки пошли! Так что, берегись, устроит она тебе гонку…
Семен поспешил к выходу.
– Но позавтракать ты все равно успеешь, – остановила его домоправительница, – садись за стол и поешь, не спеша.
Но от такого известия у него даже аппетит пропал. Как ни вкусны были блины с жирной густой сметаной, а из-за стола выйти он все же поспешил.
Нужно было проведать Щирого, посмотреть, как конь перенес вчерашнюю дорогу, как чувствует себя в чужой конюшне? Он даже мысленно рассердился на хозяина. Какие-такие скачки на усталом коне?
И еще успел подумать: зря он не взял в поездку Лорда – так назвала Люба одного из бывших царских жеребцов. Наверное, это ей строитель посоветовал. Иначе, откуда сестре знать такое слово?
Этот бы полетел, как ветер!.. Но Семен тут же себя укорил: разве он приехал сюда для того, чтобы доказывать взбалмошной девчонке, какой он хороший наездник? А Лорд ему слишком дорого обошелся, чтобы скакать на нем на большие расстояния. Так породистого коня запалить можно.
Ульяна вышла из дома в надетых под юбку шароварах, какие он видел на турецких и горских женщинах, и в мягких чувяках1717
Легкая кожаная обувь
[Закрыть]. Эта будет скакать не в дамском седле, не сидя боком, как женщины-аристократки, а так, как положено наезднику-мужчине.
В седло она не села, взлетела, шагом вывела коня со двора, и тут же сжала ногами его бока, крикнув Семену.
– Догоняй!
Хоть он и был готов к тому, что предстоят скачки, а все же несколько мгновений промедлил. Не думал, что его нежданная соперница окажется такой прыткой.
Поняв это, девушка нарочито придержала коня и лукаво улыбнулась.
– Догонишь, поцелую!
И опять помчалась, как ветер.
«Ладно! – мысленно подхватил вызов Семен. – Ты сама так захотела!»
Но, как бы он ни был в себе уверен, а догнать Ульяну оказалось не очень просто.
Он приник к крупу Щирого, шепнув ему: «Ну давай, дорогой, поднажми!» И Щирый тоже понесся следом за девушкой-наездницей. В голове Семена стучало в такт копытам: «Догоню – поцелует! Догоню – поцелует!»
Так они оба будто стелились по степи, но, видно, Серый оказался конем какой-то особой породы, потому что в скорости ему Щирый явно уступал. В какой-то момент Семен даже перестал подгонять Щирого, понял, что все это зря. Эх, вот бы ему такого коня, как Ульянин! Вот с кем хотелось бы поработать!
Не догнал. Стыдно кому сказать: девчонка его, как говорится, обскакала!
Но потом неожиданно Ульяна остановила коня, поджидая его. Как будто враз скачка ей надоела. Как и ощущение того, что она победила.
Молодые люди долго ехали, едва ли не соприкасаясь крупами лошадей, но Ульяна неожиданно придержала коня, ожидая, пока Семен подъедет. Сама взяла его за шею и, прикоснувшись, опалила горячими губами.
– За то, что ты не подумал сдаваться, а собирался биться до последнего, даже понимая, что победить меня не сможешь. Да и мало кто сможет, имей хоть десяток Георгиев!
Слова девушки показались ему обидными. Военная награда – между прочим, за храбрость! – это тебе не бирюльки. И сказала-то как – Георгии! Понятно, отцовская балованная дочка! Привыкла, что ей все можно. Отец – атаман, вот ей и боятся противоречить.
Такими словами он пытался потушить огонь, загоревшийся у него в сердце. И все же, как она красива! Семен ехал рядом, посматривая на изящный девичий профиль. Небольшой прямой нос с тонкими ноздрями, выбившийся из-под косынки русый локон. Черные занавески ресниц, мягко прикрывающие глаза.
Нельзя ему на нее смотреть, нельзя! И не смотреть нельзя.
Сколько угодно можно твердить себе: просватанная она, просватанная, этим пожар в сердце не потушить! Все равно тебе ее не получить. И зачем его сюда Иван Федорович послал?!
Ульяна тоже притихла, искоса посматривая на него. Так незаметно и подъехали к стану, где располагались в большом количестве конюшни, несколько ближе к дороге стояла хата, в которой, надо думать, сидел сам атаман со своими заместителями и ветеринарами.
Атаман между тем стоял на крыльце и о чем-то разговаривал с небольшого роста худым человечком в фуражке, который, выслушав его, отдал честь, как будто служил в войске.
Савва Порфирьевич спустился навстречу молодым людям.
– Ну, как Серый? – поинтересовался он, потянув коня к себе за поводья и ожидая, пока Ульяна спрыгнет.
– Молодец!
Семен ничего не говорил.
– А ты, казак, чего насупился?
– Так, ничего, – буркнул тот.
– Если вы таких коней разводить задумали, так они уже вот, готовы, хоть сейчас на скачки.
– На скачки? – удивился Семен. – Но мы хотим поставлять лошадей армии.
Между прочим, это он только сейчас придумал. Но а зачем еще разводить породу специально для казаков?
– Армии? Вон как замахнулись! Надо еще подумать, открывать ли вам наши секреты.
За столом под деревянным навесом с деревянными лавками сидели трое каких-то людей и ели жареную картошку.
– Будешь? – спросил его Рябоконь.
– Буду! – сказал Семен, не позавтракавший, как следует. Отчего-то он злился и на атамана, и на его дочь, потому надеялся, что за столом к нему не станут приставать с вопросами и дадут возможность спокойно все обдумать.
– Катря, покорми нашего гостя! – крикнул Савва Порфирьевич, и Семен увидел невысокую плотного сложения женщину, которая не сразу была им замечена, стоявшая за довольно высокой белёной летней печкой.
– Садись, мил-человек, – улыбнулась женщина. – Картошка – во рту тает. Правда, Леон?
– Правда, – белозубо улыбнулся в ответ молодой человек примерно возраста Семена, – и сказал с явным акцентом. – Меня зовут Леон, я француз.
– И мне картошки, теть Катя, я тоже хочу! – нарочно прохныкала Ульяна.
– И тебя покормлю, – кивнула женщина, – знаю-знаю, пол-ложечки!
Но положила девушке на тарелку лишь чуть меньше, чем Семену.
– Семен на меня сердится, – сказала Ульяна сидящим, – я ему предложила скакать наперегонки.
– Это на Сером-то? – спросил мужчина постарше и доверительно сказал Семену. – Рядом с Серым у вашего коня не было никаких шансов.
Он вышел из-за стола и оглядел Щирого.
– Да и зачем на службе такой конь, как Серый? Он капризный. Его нужно кормить сеном да овсом, это аристократ. А мы вам, Семен, другого коня выведем. К тяготам привычного.
«Вот и я о том же, – подумал Семен. С удивлением, взглядывая на третьего мужчину, с небольшими раскосыми глазами. – Это же, наверное, калмык! Мне говорили, что они разводят коней вместе с донскими казаками».
На войне ему приходилось встречать калмыков на военных сборах – те сидели в седлах, как влитые, и ни в чем не уступали казакам: ни в выездке, ни во владении шашкой.
Тетка Катря подала им с Ульяной картошку, и девушка стала с удовольствием ее уплетать. Впрочем, как и Семен.
– Атаман говорит, вы с Кубани? – между тем обратился к нему француз. Несмотря на акцент, он довольно сносно говорил по-русски.
– Кстати, Леон, я забыл сказать, – подошел к ним атаман, – тебе повезло: у Семена как раз та фамилия, о которой ты у нас спрашивал.
– Вы – Гречко? – радостно поинтересовался Леон, ставя ударение на последнем слоге.
– Гречко, – поправил его Семен.
– Простите, мы всегда ударяем последний слог… А как звать ваш папа?
– Михаил.
– По-нашему, Мишель. Мама мне говорила. Вы не знаете, ваш папа был когда-нибудь во Франция?
– Вроде, был.
Леон посмотрел на него сияющим взором, словно готовясь тут же заключить в свои объятия.
– Неужели, это он? Нет, слишком большая удача. Приезжает человек с такая же самая фамилия, да и папа Мишель. У вас много людей с такая фамилия?
– Много!
– И Мишель – тоже не один?
– Ясное дело.
– Жаль… Я мог бы сказать: здравствуй, брат!.. Нет, вы не думайте, я не хотел ничего от папа. Но… посмотреть, обнять. У меня совсем не осталось родня.
– Вы тоже интересуетесь коннозаводчеством?
– Нет, я интересоваться… история! Казаки – последние рыцари Земля. Я мог бы написать книжка, чтоб об этом знать весь мир. Европа не хотеть знать казак. Боится.
Он снисходительно фыркнул.
– Маленький пугают: смотри, придет казак, страшный, бородатый, и утащит тебя к медведям, если не будешь кашу кушать…
– Вот как!.. Только казаки тоже разные бывают.
– О чем я и говорю, – подошел к ним атаман. – Не в обиду тебе, Семен Михайлович будь сказано, у нас говорят: не верь хохлам, за рубль продадут! Потому, Мишель, тебе лучше свой папа искать в донских землях.
Семен мог бы ответить в том же роде, как говорят про донцов, но не стал продолжать эту скользкую тему. Савва Порфирьевич был намного старше его по возрасту, и не полагалось молодому казаку дерзить пожилому. Особенно при восторженном Леоне, который только что говорил насчет рыцарей.
Семен прежде об этом не задумывался. То есть, он порой слышал, как казаки сами себя называли лыцарями, но он думал, это всего лишь шутка. А тут еще Рябоконь со своими подначками. И он не удержался.
– Зато много вы найдете кубанских казаков, чтобы в доме жены поселялись? А у донцов – это обычное дело, водворчеством называется. Так что, имейте это в виду, господин историк!
– Нет-нет, только без ссор. Главное, казаки между собой должны мирно жить. Одно неоспоримо: и кубанские, и донские защитники христианская вера, как рыцари Европа…
– А почему вы, Леон, все-таки здесь, среди тех, кто разводит лошадей?
– Слушайно. Мы знакомиться в Англия с атаманом. И вместе приехать сюда. Но у Савва Порфирий нет знакомых Мишель Гречко…
– Хорошо, я обязательно спрошу у своего отца, бывал ли он во Франции и где. Как зовут вашу мать, и откуда она?
– Из Марсель. Ее звали Флоранс. Она умереть.
– Поговорили? – заторопил их Савва Порфирьевич. – Найдешь ты, Леон, своего отца. Поедешь к Семену в Млынку и там поищешь.
– Папа, можно и я пойду с вами? – вынырнула откуда-то Ульяна. Может, общалась с теткой Катериной?
– Иди-иди, маленько погуляешь перед свадьбой. Потом муж не разрешит тебе по степи скакать, как мальчишке.
– А ты, папочка, будто радуешься этому!
– Конечно, радуюсь. Наконец-то моя дочь станет настоящей женщиной, матерью семейства…
Ульяна, дернув плечом, быстро пошла вперед, словно не хотела больше общаться с отцом. Но при этом она метнула в Семена такой взгляд, что он даже споткнулся. Никогда прежде женщина не имела над ним такой власти. Ему даже на мгновение стало не по себе: надо ведь будет рано или поздно отсюда уезжать. Как же ему прожить без женщины, которая так завладела его сердцем и душой?
Глава сороковая
Потянулись будни. Нет, скорее, помчались. Семен просыпался чуть свет, и работал наравне со всеми конюхами в огромном табуне почти до захода солнца.
Частенько подле него останавливался атаман, посмеиваясь.
– Что ж, я, пожалуй, переменю свое мнение о кубанцах. Мне говорили, что они – лежебоки.
– А донцы?
– И среди донцов встречаются, – нехотя согласился Савва Порфирьевич.
Семен не понимал, для чего тот его задевает. Хочет посмотреть, насколько его гость выдержан. И не поведется ли на его уколы?
– А чего ты перестал ко мне приезжать? – спросил он однажды Семена.
– Так чего зря ездить туда-сюда? С голоду и здесь не помрешь…
– Это точно, я своих людей кормлю хорошо.
– Тогда чего волноваться?
– Да, Алена Романовна все меня укоряет. Мол, ты нарочно его из дома выгнал, чтобы Ульяну не смущал. Кто ж так с гостями обращается! Что о нас кубанцы подумают?!
– Кубанцы занимаются тем, что учатся коней разводить. Им не до обид.
– Но обида все-таки есть.
Рябоконь прищурился.
– Алена права, я тебя побаиваюсь. Ты – хлопец гарный, девичья погибель. Я видел, как Юлька на тебя поглядывает. Зацепил ты ее. Ну, да недолго ей о чужих парнях печалиться. Через две недели свадьба. Думаю, из-под венца ты ее не украдешь?
Он расхохотался.
А что было в этом смешного? Семен отвернулся, чтобы атаман не увидел ярости в его глазах. Неужели он думает, что Семен настолько плох, что не достоин его дочери?.. Той, которая снится ему каждую ночь.
Его оправдывало лишь то, что Ульяна была просватана. Семен до сих пор даже не поинтересовался, за кого? Да какая разница!
У него появилось желание, уехать. Он посмотрел – мало чего нового увидел. Кубанские казаки так же ухаживают за лошадьми. Некоторые и новые породы выводят. Конечно, не с таким размахом. И потом… Чего он с бароном Шпигелем не стал встречаться? Побоялся, что тот не захочет раскрывать секреты простому казаку?
В общем, Семен занимался сейчас ничем иным, как находил все новые и новые причины для того, чтобы уехать. Разве что, жеребят прикупить, как просил его о том Иван Федорович. Корму на два дня… Но, если уж на то пошло, за жеребятами атаман может и кого другого отправить. Да не одного. Пригнать в Млынку такой небольшой табунчик…
Эти мысли Семен как гвозди вколачивал в свой мозг: не думать об Ульяне, не думать! Кони – вот что важное. А чужие невесты – они не для него!
Вечером он, как обычно, разместился на сеновале, решив для себя: завтра уедет! Если станичный атаман спросит его, почему так рано вернулся, Семен придумает что-нибудь. Например, что он уже всему научился и не хочет терять время, а пора ему начать заниматься собственным делом.
А когда спросит его о том же Савва Порфирьевич, скажет… Ну, что ему уже пора, и он приедет еще как-нибудь.
Не спалось. Кто-то проскакал в отдалении. Видно, вернулся конюх с дальних пастбищ. Туда, куда они поехали в самый первый день вместе с Рябоконем и его дочерью.
Помнится, тогда они вчетвером, – с ними поехал еще и ветеринар, по всему человек опытный, много в коннозаводчестве понимавший, – остановились на взгорке, чтобы посмотреть на огромный, пасшийся в долине табун.
Ветеринар – звали его Алексей Афанасьевич – тогда сказал Семену.
– Смотри, парень, и запоминай. Когда еще такую красоту увидишь!
За то время, что Семен с ним общался вечерами, он узнал о разведении лошадей, пожалуй, даже больше, чем увидел.
– А о чем вы думаете, Ульяна Саввишна? – обратился к задумавшейся девушке Семен.
– Думаю, почему я мужчиной не родилась! – с неожиданной тоской вымолвила девушка.
– А чем тебе так плохо в девках? – поинтересовался уязвленный атаман.
– Тем, что я на всю жизнь должна принадлежать кому угодно, только не самой себе.
– Вон как! – презрительно скривился ее отец. – Ты недовольна тем, как женщины от века живут? В революционерки иди!
– Пошла бы, – усмехнулась Ульяна, – да ведь догонят и домой вернут!
– Уж в это не сомневайся! – бросил Савва Порфирьевич, посылая коня вперед.
Алексей Афанасьевич сидел в седле с непроницаемым видом, словно его это ничуть не интересовало.
– Вы давно знаете семью Рябоконь? – спросил его как бы между прочим Семен.
– Давно, – незаметно вздохнул он. – Я знал еще Варвару, мать Ули. Она свою красоту дочери передала. Да вот только, и эта краса зазря погибнет.
– Почему – зазря?
– Потому, что ее будущий муж только богатством и славен.
– Разве этого мало? – нарочно спросил Семен, чтобы подвигнуть ветеринара на еще большую откровенность.
– Для умной женщины – мало. Ей нужен человек любящий. И, знаете, порядочный.
– Хотите сказать, Савва Порфирьевич отдает дочь человеку непорядочному…
– Нет, ничего такого я не хочу сказать… Но я знал Варвару…
– И того человека, которого она любила?
Интуитивно подсказал Семен.
– Можно сказать, и так.
Ветеринар молча повернулся и ушел в темноту.
Семен пошел спать, но только зря провозился, пытаясь заснуть, не получалось. Он вышел наружу и взглянул в звездное небо: оставляя огненный след, упала звезда, но ему даже нечего было загадать. То, чего он хотел, было неосуществимым.
Ульяна подошла так тихо, что он услышал ее лишь в последний момент.
– Ульяна Саввишна, это вы!
– Перестань! – сердито шепнула она. – Забыл, мы уже друг друга на ты называли.
– Вы приехали с отцом, в ночное?
– Отец спит в своей хате, в станице, – сухо сказала она.
– Алена Романовна…
– Тоже спит. Хочешь еще про Барсика спросить?!
Невозможно, в его душе зародилась надежда, как Семен от нее не отмахивался.
– Я не понимаю, чего ты сердишься?
– Сержусь, потому, что время дорого.
– Свадьба, говорят, через две недели?
Семен хотел вернуть Ульяну, да и себя, на землю.
– Через три дня! Отец нарочно тебе сказал, чтобы ты не вздумал…
– Чего я могу вздумать?
Она выдохнула со всхлипом.
– Скажи, я тебе люба?
– Люба! – взволнованно проговорил Семен. – Еще как люба!
– Тогда увези меня отсюда.
– Как… увези? – он подумал, что ослышался.
– Так, домой к себе увези. У тебя есть дом?
– Есть. Я живу с сестрой и братом… Но ты же понимаешь, нас догонят!
– Я взяла Серого, у тебя – свой конь неплох, а еще нам понадобятся два заводных… Ты сможешь увезти их из табуна?
– Наверное, смогу.
–Тогда пойдем, возьмем их с Курая, это такое небольшое пастбище в балке, оно как раз ближе всех к шляху. Лошадей – их там не больше тридцати – сегодня один Степан охраняет.
– Почему – один?
– У Вовки Лаштованного жена заболела… моя лучшая подруга, – Ульяна едва заметно усмехнулась, – вот он домой и поскакал. У нас никогда ничего не случалось… лошадей ни разу не воровали, вот никто и не ждет. Кони двух-трехлетки, объезженные.
Больше Семен ни в чем не сомневался. Это что же получается, девушка храбрее его?
Некоторое время молодые люди вели коней под уздцы, а уже отойдя подальше, поехали верхом. Ульяна знала, куда ехать, и потому Семен просто скакал рядом. Не доезжая с полверсты они спешились, привязали лошадей у какой-то рощицы и дальше передвигались чуть ли не ползком.
– Лошади меня знают, – шепнула ему Ульяна, – я еще вчера им морковки привозила.
Она передала в руки Семена торбу.
– Здесь сбруя. Сможешь взнуздать?
– Смогу.
– Давай! Я в случае чего отвлеку.
Но сегодня был их день. У костра Семен видел прикорнувшую фигуру конюха, и потому, взнуздав, он спокойно вывел из табуна, нарочно не выбирая, просто двух крайних лошадей. Тут уж, как повезет!
Ульяна перехватила у него повод одной из лошадей.
– Молодец.
Коснулась его щеки. Но времени на нежности не было.
На этот раз вели всех четверых лошадей в поводу, пока не отошли так далеко, что сторож у костра уже не услышал бы стук копыт, и только тогда поскакали.
– Рано нынче светает, – сказала ему Ульяна, – времени у нас немного. Но пока отец разберется, что я дома не ночевала, пока к стану доскачет, пока калмыков в дорогу снарядит… Помогай нам Бог!
И началась скачка. Хорошо, что на дворе стояла весна. Хорошо, что дороги подсохли, и можно было передвигаться по ним, не рискуя попасть в яму с водой. Хорошо, что у них с собой были лошади, на которые можно пересесть.
Ворвались молодые люди в станицу в половине четвертого ночи.
– Куда теперь? – спросила Ульяна, наконец, выказав тревогу в голосе.
– К батюшке! – крикнул Семен. – Езжай за мной.
Конечно же, отец Ипполит спал крепким сном, как и все станичники, и сразу не сообразил, чего от него хотят. Вначале, пытался от казака отмахнуться.
– Дождитесь утра!
– Не можем мы ждать.
– А я не могу среди ночи службу справлять!
– Тогда я пойду сейчас и спалю церковь! – взревел Семен.
Батюшка взглянул в налитые кровью глаза. Вот ведь как его разбирает! Говори, не говори, слов увещевания и не услышит.
Впервые за все время, что стояла эта церковь, никак не меньше полусотни лет, слова венчания звучали здесь среди ночи. Разбуженный в неурочное время служка моргал глазами, как филин среди яркого дня, но привычно исполнял службу, помогал батюшке в венчании.
– … Венчается раб Божий Семен рабе Божьей Ульяне…
Посланные в погоню калмыки ворвались в станицу, когда Семен и Ульяна рука об руку выходили из церкви.
Послесловие
Атаман станицы Казачьей писал письмо императору Александру III.
«Ваше императорское величество! Обращаюсь к вам с нижайшей просьбой: не допустите, чтобы восторжествовало дело неправедное, незаконное. Казак станицы Млынской, Гречко Семен Михайлович, обманом увез мою единственную дочь в свою станицу, где, без моего благословения, с нею обвенчался… А недавно я узнал, что сей казак, к тому же, бывший каторжник, и посмел украсть лошадей, принадлежавших Вашему величеству!..»
Конечно же, Савва Порфирьевич Рябоконь не думал, что ему ответит лично император, но он надеялся, что в его канцелярии найдутся умные, порядочные люди, которые дадут ход его письму. Ответа не было так долго, что он уже и не ждал его получить.
Удивлению Саввы Порфирьевича не было предела, когда письмо ему доставили. И не просто письмо из канцелярии, от самого императора, написанное им лично!
«Любезный Савва Порфирьевич! Я понимаю твой гнев, и сам гневаюсь вместе с тобой: украсть у атамана единственную дочь! Такие у меня казаки, ничего не боятся! Мне доложили, что недавно казачка Ульяна Гречко родила великолепного мальчишку, которого назвали Саввой, в честь дедушки. Еще мне доложили, что Семен Гречко всерьез вознамерился вывести новую породу лошадей, которые прославят Россию. Думаю, что и внуки твои, родившиеся от настоящего казака, тоже когда-нибудь прославят Россию. Как говорят в ваших местах, не журысь, все будет хорошо!»
Письмо венчала царская печать с орлом.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
