Текст книги "МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева"

Джордж Буш-старший предложил Горбачеву отправить в Персидский залив советский воинский контингент – хотя бы чисто символический. Американские и русские солдаты, сражающиеся вместе, произведут очень сильное впечатление, говорил Буш Горбачеву. Казалось, и это возможно. Но советский президент все-таки не решился. Объяснил, что память об Афганистане не позволяет ему отправлять советских солдат сражаться за границами родины. Хотя дело было в другом: советские политики чувствовали себя неуютно. Они никак не могли решить: ту ли сторону они поддержали? Немалая часть советских людей не видела в поведении Саддама Хусейна ничего зазорного и не считала возможным «предавать» союзника.

Саддам охотно играл в дипломатические игры. Это позволяло ему оттянуть время в надежде, что все устанут и займутся другими проблемами. Иракцы маневрировали, надеясь поссорить Москву с Вашингтоном. Министр иностранных дел Ирака Тарик Азиз говорил, что его войска вот-вот уйдут из Кувейта, но Саддам и не думал этого делать. Горбачев принимал Азиза, терпеливо спрашивал: какие у вас есть реальные предложения? Азиз жаловался, что против Ирака устроен заговор. Но с гордым видом заявлял, что Ирак не боится ни американцев, ни мировой войны. Упрекал Горбачева за то, что он говорит на одном с американцами языке.

Совет Безопасности ООН предъявил Саддаму ультиматум: или он уходит из Кувейта, или его уберут оттуда силой. Горбачев организовал в Женеве еще одну встречу Бейкера и Азиза. Американцы требовали безоговорочного вывода войск из Кувейта. Тарик Азиз высокомерно отказался принять письмо Буша Саддаму Хусейну.

Иракцы все еще не верили, что американцы решатся нанести удар и что Советский Союз поддержит военную операцию. Советский Союз был нужен Ираку, как и всему арабскому миру, в качестве поставщика оружия и противовеса Соединенным Штатам. Идеологического сотрудничества с арабским миром не получилось. Коммунистические идеи там отвергались, коммунистов убивали или бросали в тюрьмы, на что руководители КПСС старательно закрывали глаза. Потом уже арабские страны увидели, что экономические советы Москвы ведут их в пропасть, а долларов Советскому Союзу самому не хватает.

Горбачев до последнего момента надеялся предупредить боевые действия. Всех уговаривал повременить, доказывал, что Саддам Хусейн сам уйдет из Кувейта. Заместитель министра иностранных дел Александр Белоногов рассказывал журналистам:

– В 2 часа 30 минут ночи 7 января я был разбужен звонком из МИД. Мне сообщили, что министр иностранных дел Александр Бессмертных узнал по телефону от Бейкера, что в течение часа начнутся военные действия… Горбачев велел нашему послу в Ираке Виктору Посувалюку срочно встретиться с Саддамом. Если бы это было сделано, то наша страна оказалась бы в очень некрасивом положении. Мы выдали бы чужую государственную тайну. Помогло то, что передача шифровок занимает время. Когда шифровку получили в Багдаде, война уже шла. Но Горбачев имел неосторожность выступить по советскому телевидению. Выражая сожаление, что началась война, он сообщил, что дал указание нашему послу в Багдаде предупредить Саддама. Во время пресс-конференции, которую мы проводили вместе с Виталием Игнатенко, на нас обрушились вопросы: «Почему СССР предал интересы США, выдав время начала операции? Ведь американцы, англичане и другие рискуют жизнью…» Я был в неловком положении…

17 января на семь утра Горбачев назначил в Кремле совещание, его помощники собрались еще раньше. Министр обороны маршал Язов доложил, что происходит в Персидском заливе. Язов сразу сказал, что американцы Багдад брать не будут. Это им не нужно.

Американская авиация совершила в общей сложности сорок тысяч боевых вылетов. Несколько раз самолеты поднимались в воздух в надежде уничтожить самого Саддама. Но ничего не получилось. Саддам Хусейн был безумно осторожен. Он не пользовался ни телефоном, ни радио, чтобы американцы не запеленговали его местопребывание. Никто не знал, где он проведет следующую ночь. Каждый вечер его охрана готовила сразу шесть домов, и только в последнюю минуту он сам выбирал место для ночевки. Иногда, когда его охватывал приступ страха, он предпочитал поспать в хорошо охраняемом и комфортабельном автобусе где-нибудь на обочине пустынной дороги.

Ирак выпустил несколько ракет по территории Саудовской Аравии и Израиля. Саддам Хусейн надеялся, что Израиль не выдержит и нанесет ответный удар и тогда это будет война Ирака против ненавистного еврейского государства. Но американцы уговорили израильтян не отвечать ударом на удар. Тем более что советские ракеты СКАД, состоявшие на вооружении Ирака, не причинили Израилю особого ущерба.

Жена и маленький сын Бессмертных все еще оставались в Вашингтоне, а он занимался войной в Персидском заливе. Прилетев 26 января 1991 года в Вашингтон, он не заглянул в здание посольства, к семье, а сразу отправился на встречу с Государственным секретарем Бейкером.

Горбачев и Примаков надеялись хотя бы уберечь Ирак от наземной операции. 12 февраля, когда город бомбили, в Багдаде Примакова тепло принял Саддам. Они обнялись. Евгению Максимовичу продемонстрировали следы разрушений от бомбардировок. Иракское телевидение снимало каждый шаг советского гостя, эти кадры с помощью американской телекомпании Си-эн-эн увидел весь мир. Примаков уговаривал Саддама заявить об уходе из Кувейта, тогда боевые действия сразу прекратятся. Евгений Максимович осуждал действия американцев:

– Бойня должна быть прекращена. Я не говорю, что раньше война не была оправданна, но ее затягивание не может быть оправданно ни с какой точки зрения. Целый народ гибнет.

Горбачев предлагал свое посредничество, на советском самолете доставил в Москву иракского вице-премьера Тарика Азиза. Саддам и Азиз говорили, что готовы вывести войска поэтапно, если будут выполнены все их условия и ООН отменит все санкции. Горбачев предложил: пусть Ирак пообещает вывести войска, тогда он уговорит Буша прекратить бомбардировки. Ответ из Багдада последовал через два дня – обращайтесь со своими предложениями к американцам. Саддам все еще не понимал, что его ждет. Впрочем, страдания страны его не беспокоили. Напротив, чем больше людей погибнет, тем лучше: злее будут. Саддам выступал по телевидению со словами, что он никогда не капитулирует.

Но американцы не хотели позволить ему вывернуться из этой ситуации с почетом и избежать наказания. Буш предъявил Саддаму ультиматум: за неделю вывести войска. Иракский президент ультиматум игнорировал. 24 февраля в Персидском заливе началась наземная операция. Бессмертных поручил отделу печати МИД выразить сожаление по поводу того, что «возобладала тяга к военному решению и упущен реальный шанс на мирное урегулирование».

Но надо отдать должное Горбачеву и Бессмертных – они не стали занимать особую позицию и противопоставлять себя мировому сообществу. Это дало возможность освободить Кувейт от оккупации и избавить мир от страха перед ядерным и химическим оружием Ирака. Выяснилось, что, вообще говоря, интересы СССР и США на Ближнем Востоке не противоречат друг другу, потому что обе страны заинтересованы в сохранении там мира и стабильности, в решении всех конфликтов политическими средствами.

За два дня иракская армия была практически уничтожена. Спасаясь от неминуемой катастрофы, униженный Саддам капитулировал. Разрушение страны его не беспокоило. Он испугался, что его собственные генералы, спасая себя, уничтожат его.

В ночь на 27 февраля советского посла в Багдаде Виктора Викторовича Посувалюка пригласили в министерство иностранных дел Ирака. Посувалюк, блистательный дипломат, умница, интеллектуал, был знатоком Арабского Востока. Очень веселый, остроумный, азартный и доброжелательный человек с широким кругозором, он сочинял стихи, писал песни. Во время войны в Персидском заливе, в часы бомбежек Виктор Викторович не отчаивался, не терял бодрости духа. Он получил тогда орден Красного Знамени. Потом Посувалюк возглавлял ближневосточный департамент министерства, стал заместителем министра иностранных дел России, а в 1999 году он после тяжелой болезни безвременно ушел из жизни, не дожив и до шестидесяти лет…

Виктор Посувалюк оставался единственным каналом связи Ирака с внешним миром. В Министерстве иностранных дел его просили срочно передать американцам: Ирак уже начал вывод войск из Кувейта, Ирак принимает все резолюции ООН и гарантирует выплату Кувейту компенсации за нанесенный стране ущерб. Джордж Буш-старший и его команда добились своего.

Бессмертных согласился с американским проектом резолюции Совета Безопасности ООН, которая требовала от Ирака уничтожения оружия массового поражения. Пока Саддам Хусейн этого не сделает, сохраняются политические и экономические санкции, и Ираку запрещено продавать нефть.

На время работы Бессмертных министром пришлось удивительно плодотворное сотрудничество СССР с Соединенными Штатами и вообще с Западом. Горбачев и Бессмертных исходили только из реальных интересов собственного государства. Это был момент, когда все идеологические и даже психологические стереотипы отошли на задний план. Казалось, действительно открывается эра разумного сотрудничества с Западом, когда Советский Союз и Соединенные Штаты смогут проводить единую политику.

Конечно, и у Бессмертных возникали конфликты с военными. Он старался их улаживать в более спокойной манере, чем его предшественник, хотя ситуации бывали сложные. Например, когда президент Буш пожаловался Горбачеву на очевидное нарушение Договора об обычных вооружениях. В соответствии с договором советские вооруженные силы подлежали сокращению. Чтобы ничего не сокращать, Генштаб мигом перевел три сухопутные дивизии вместе с большим количеством танков в состав морской пехоты, которая ввиду своей малочисленности договором не учитывалась.

Горбачев спросил мнение министра. Бессмертных не колеблясь сказал, что это откровенное надувательство и так с американцами играть нельзя. Благодаря его усилиям 31 июля 1991 года в Москве президенты Михаил Горбачев и Джордж Буш-старший подписали первый Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений.

До и после Бессмертных министры увлекались политикой, иногда уместно, иногда нет. Бессмертных был первым на посту министра иностранных дел не политиком, а чистым дипломатом, который ничем иным в жизни не занимался. На его долю досталась черновая дипломатическая работа – реализовывать те декларации, которые произносились до него.

– Пока я был заместителем министра или первым замом, – рассказывал Бессмертных, – я занимался очень широким кругом вопросов, в основном ключевых, и хотя все-таки были зоны, где основные направления мне были ясны, но от профессионалов я отставал. Поэтому, занимаясь тем или иным вопросом, я приглашал профессионалов.

– Откройте маленький секрет, – спросил я Александра Александровича. – К переговорам вам готовили справки по всем проблемам, которые могут возникнуть на переговорах. Вы действительно в состоянии были все проштудировать и запомнить?

– Для министра всегда готовится обширный «разговорник». Там написано, что и когда нужно говорить, включая необходимые формулы вежливости. Учитываются все возможные повороты беседы. К «разговорнику» прикладывается обширный справочный материал – история любого вопроса от Адама и Евы. В общей сложности это пятьсот – шестьсот страниц. И все это нужно знать, потому что такого материала вполне достаточно для ведения переговоров.

Кстати говоря, некоторые министры просто шпарят по бумажке. В этом нет ничего страшного. Это лучше, чем, забыв собственные планы, отступать от заявленной позиции. Тем более что тематика дипломатических переговоров иногда носит крайне сложный характер, особенно когда речь идет о стратегических вооружениях, о военном космосе. Дипломаты приглашали к себе создателей такого оружия – они натаскивали переговорщиков. Так что современная дипломатия требует серьезной подготовки, и надо иметь перед собой необходимые материалы.

– Я понимаю, что жизнь министра иностранных дел – это сладкая каторга. Министр должен тщательно подготовиться к переговорам. Но где взять на это время?

– Можно закрыться в кабинете, но не надолго, потому что в мире постоянно что-то происходит. Работа министра отягощена тем, что все, что происходит, отражается на его жизни – что-то взорвалось, где-то кто-то перешел границу, всем этим надо заниматься. Когда на переговоры надо куда-то лететь, это большое благо. Особенно хорошо, если летишь в Америку. Все десять часов в самолете идет интенсивная подготовка, плюс еще съедается ночь. Так и воспитываются совы. Я в последние годы меньше четырнадцати часов в день не работал. Домой приезжал к полуночи.

– Может ли на переговорах партнер задать вопрос, которого нет в вашем «разговорнике» и к ответу на который вы не готовы?

– Такое бывает очень редко. Как правило, переговоры прогнозируются на 100 процентов. Кроме того, современная дипломатия исходит из того, что мы не станем друг другу ставить ловушки. Обычно, наоборот, принято заранее предупреждать партнеров – мы намерены предложить к обсуждению такие-то проблемы. Тем не менее может возникнуть вопрос, к которому вы не готовы. Лучше ничего не выдумывать и дать ответ позже. Импровизационная дипломатия – это минное поле. Одно неосторожное слово вам будут припоминать десятилетиями. И сменивший вас министр пострадает из-за того, что вы что-то напортачили. Ей-богу, разумнее честно признаться: не знаю!

Есть и другая сторона дела – если дипломат начинает сочинять какие-то ходы, он тем самым может ненамеренно дезинформировать собеседника, а это просто опасно. В современной дипломатии нельзя обманывать. Можно промолчать, обманывать нельзя. Это твердое правило – на переговорах нельзя врать. Об этом обязательно станет известно – и министру всегда будут тыкать в нос, что он однажды соврал.

Историю о том, как нашему послу в США Анатолию Добрынину прислали телеграмму с указанием заявить президенту Кеннеди, что советских ракет на Кубе нет (притом что американцы их уже сфотографировали), и как то же самое твердил министр Андрей Громыко, поминают и по сей день.

Министры, конечно, очень откровенны в личных разговорах, отмечает Бессмертных. Один другому скажет на ухо то, что не произнесет публично. Но только в том случае, если твердо знает, что партнер не разгласит конфиденциальную информацию. Между министрами должно быть доверие даже в том случае, если они ни о чем не договорились, если они придерживаются противоположных точек зрения.

Иногда, правда, применяется такая стратегия: во время встречи один на один внезапно поставить перед коллегой-министром вопрос, к которому тот не готов. Обычно это делается в тех случаях, когда имеют дело с импульсивным и амбициозным человеком, новичком в дипломатии, который органически не способен признать, что он чего-то не знает. Или в надежде сыграть на самолюбии министра, если он любит прихвастнуть: вот, дескать, что я могу, я способен на то, на что не способны другие.

Бывали министры, которые вызывали у дипломатов страх: не пообещает ли неопытный министр сгоряча на рыбалке, на охоте или в бане что-то такое, что нанесет ущерб интересам страны? Но объятия и поцелуи не должны вводить в заблуждение. Политики никогда не перестают быть политиками. Душевных порывов на таких встречах не бывает. Опасения насчет того, что, расчувствовавшись, министр может совершить необдуманный поступок, безосновательны. Министры держат себя в руках. И заранее знают, до какого рубежа они могут отступать, чтобы добиться нужного компромисса. А даже если у министра и вырвется неосторожное словечко, практических последствий это иметь не будет. Официальный представитель МИД сразу же опровергнет это заявление, скажет, что министра не так поняли.

Последствия такой попытки взять партнера на пушку весьма плачевны: между двумя министрами, а следовательно, между двумя государствами исчезает доверие, отношения ухудшаются. Только дилетанты думают, что умный дипломат должен давать каждой стороне разное объяснение мотивов своих действий. Надо, разумеется, уметь воздействовать на собеседника, добиваясь нужного результата, но более тонкими методами. В этом и заключается дипломатическое искусство. Скажем, на переговорах с арабами нельзя показать свое разочарование, скептицизм, недовольство. Надо демонстрировать дружелюбие и оптимизм, даже если переговоры идут ко дну.

Переговоры – это в значительной степени шахматная игра. Дипломат должен уметь играть в шахматы, если не умеет – не многого добьется. Дипломат мыслит так же, как шахматист, просчитывает все вероятные повороты дискуссии, чтобы добиться нужного результата. Надо уметь воздействовать на своего собеседника, убеждать его в выгодности твоего предложения, но в этом и заключается искусство дипломатии.

Готовясь к переговорам, говорит Бессмертных, выстраиваешь логическое древо, предусматривая все возможные повороты в беседе. И надо понять самое главное: вам нужно достичь своей цели, а вашему партнеру – своей. В результате достигается компромисс. Сломать партнера – это не дипломатия. В этом отличие дипломатии от шахмат: для нас победа – это когда обе стороны довольны. Причем переговоры могут быть очень откровенными. Вы прямо говорите – наша позиция такая-то, и собеседник так же откровенно объявляет свою позицию. Очень важно в начале переговоров точно изложить свою позицию. «Ну и если уж говорить о нашей внутренней кухне, – признается Бессмертных, – то скажу: на фоне полной откровенности и искренности можно изложить позицию с завышенными требованиями, чтобы потом чем-то пожертвовать».

– Что было для вас новым на посту министра? Ведь вы к тому времени уже проработали в МИД тридцать четыре года?

– Новым для меня было общение на высшем уровне – с королями, президентами, премьер-министрами, многие из которых были выдающимися личностями. Я привык к общению с западными лидерами, а у восточных лидеров иная манера ведения переговоров. На Востоке надо еще уметь читать знаковые письмена на лицах, которые кажутся непроницаемыми. Меня смутило, например, что японцы, когда я говорил, закрыли глаза. Спят, что ли? Нет, они закрыли глаза, чтобы очень внимательно слушать. Мнимоспящий японец – бдительный японец.

– Есть дипломаты-революционеры, которые все меняют, и дипломаты-консерваторы, которые избегают серьезных перемен. Вы себя к какому типу относите?

– Революцию в дипломатии делают амбициозные люди. Они очень опасны. Стремясь пересесть в кресло повыше, они злоупотребляют своими полномочиями, такой дипломат может дров наломать и привести к катастрофе. Могут быть революционные перемены, но только в том случае, если и у партнера происходят какие-то серьезные изменения.

Профессиональные дипломаты понимают, что эта работа началась до того, как они тоже ею занялись, и будет продолжаться после них. Внешняя политика состоит из бесконечного количества маленьких, крохотных инициатив, улучшений, поправок, которые удается внести в общий, неостановимый поток мировых событий. Во внешней политике не может быть внезапных, блестящих решений, которые все наладят, разрешат. Дипломатия – это долгая, многоходовая, хитрая игра.

Бессмертных – американист по специальности и профессии, он понимал значение Соединенных Штатов в мировой политике. Но он был человеком широкого кругозора.

– Когда я стал министром, то через какое-то время заявил, что мы чрезмерно много занимаемся Северной Америкой, – говорит Бессмертных. – Я тогда предложил обеспечить нашу страну поясом дружественных государств. Получилось, что мы дружим с США, а вокруг нас страны, с которыми масса неурегулированных проблем. А мы через них перепрыгиваем. Речь шла не о том, чтобы доказывать собственную значимость, скандаля с Америкой, а о том, что давно пора обратить внимание на соседей, занять свое место в Европе, установить новые отношения с Восточной Европой, которая обретала самостоятельность.

Нелепо говорить, что Шеварднадзе отдал Восточную Европу. Да ее никто не взял! Она долго сама не могла решить, с кем ей идти. А наша дипломатия вела себя неправильно. Даже потом, пытаясь помешать расширению НАТО, наши дипломаты вели переговоры с Америкой, с Западной Европой, с кем угодно, только не с самими восточноевропейскими странами. Мы в Восточной Европе наломали столько дров… Здесь виноваты все поколения советской дипломатии. Впрочем, отношениями с восточноевропейскими странами занимался не МИД. Взгляд на Восточную Европу был чисто идеологический, а не прагматический.

Бессмертных не раз говорил о том, что российская дипломатия склонна к декларативности. Это наглядно проявилось, когда решали, как быть в связи с расширением НАТО:

– Мы на первых порах все свели к «не допустим!», «не позволим!», полагая, что этого достаточно. Было упущено время, и мы почти загнали ситуацию в тупик.

И еще министру пришлось заниматься сложнейшей территориальной проблемой с Китаем – это шесть тысяч километров границы, о которой надо было договариваться. В мае 1991 года Бессмертных удалось подписать с китайцами соглашение о границе. Никто не знал, что процесс демаркации растянется на многие годы.

Бессмертных подготовил первые поездки советского лидера в Японию и в Южную Корею, что привело к заключению дипломатических отношений с Сеулом. И в том же 1991 году Горбачев впервые участвовал во встрече семи наиболее развитых стран в Лондоне.

Наконец, Александр Александрович занялся Ближним Востоком. Он был первым советским министром, который побывал в Израиле. Он понимал, что советская дипломатия ничего не сможет сделать, если не вступит в переговоры с Израилем. Горбачев сказал министру, что арабские друзья будут шуметь. Бессмертных хладнокровно ответил президенту:

– Михаил Сергеевич, все будет нормально. Только что прошла война в Персидском заливе, и те, кто мог бы шуметь, утратили свои позиции.