Текст книги "МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева"

Несколько раз казалось, что споры между Примаковым и американцами выходят за рамки обычной полемики. Происходило это из-за Ирака и сербской провинции Косово. Это две горячие точки, которыми Примакову больше всего пришлось заниматься в роли министра.

Совет Безопасности ООН решил в 1991 году лишить Ирак оружия массового поражения: уничтожить его запасы и средства производства. ООН сформировала международную команду инспекторов, которые должны были перевернуть всю страну, но найти запасы этого оружия и места, где оно производится. С ядерным оружием и ракетными установками было проще всего. Их нашли сравнительно быстро. Но химического и биологического оружия, а также установок для его производства оказалось так много и иракцы их так тщательно скрывали, что работа инспекторов ООН растянулась на годы. С самого начала было решено, что, пока они не закончат работу, санкции с Ирака не снимут.

Пока великие державы выступали единым фронтом, Саддам Хусейн терпел. Когда министром иностранных дел стал Примаков и выяснилось, что между Россией и Соединенными Штатами возникают противоречия, Саддам немедленно этим воспользовался. Он стал заявлять, что инспекторы ООН занимаются шпионажем и их нужно выгнать из страны. Соединенные Штаты и Англия сразу же заговорили, что заставят Саддама подчиниться силой. С их точки зрения, самый убедительный аргумент для Саддама – это воздушный удар по военным целям в Ираке.

Примаков не только не поддержал американцев, но и резко возразил. Он сделал все, чтобы не допустить военного удара по Ираку. Примаков фактически взял на себя обязанности посредника между Ираком и Соединенными Штатами.

Борис Ельцин обратился с личным посланием к Саддаму Хусейну. Тот прислал в Москву своего давнего соратника вице-премьера Тарика Азиза. Тарик Азиз прилично говорил по-английски и выглядел по-профессорски, он представлял Саддама перед внешним миром. Азиз был исключением в окружении Саддама. Он христианин и не принадлежал к правящему в стране клану Тикрит. Возможно, именно поэтому он уцелел в кровавых чистках. Он президенту не соперник. Христианин никогда не станет в Ираке человеком номер один. Саддам не подозревал Тарика Азиза в том, что он попытается его свергнуть. Вероятно, это единственный человек, которому он доверял. Тарик Азиз – глаза и уши Саддама Хусейна. Евгений Примаков говорил, что Азиз высокопоставленный посыльный, а не человек, которому доверено принимать решения. Тем не менее, чтобы подчеркнуть серьезность российского подхода, его принял сам президент Ельцин.

Предложение Примакова состояло в том, что Ирак не мешает инспекторской группе работать, а взамен Россия добивается постепенного снятия санкций. Логика Примакова состояла в том, что иракцев надо не только наказывать, но и поощрять. Ведь большую часть работы инспекторы сделали, значит, можно смягчать санкции против Ирака. Иначе иракцы не видят никакого смысла в сотрудничестве с ООН.

После переговоров с Тариком Азизом Примаков предложил министрам иностранных дел Англии, Франции, Америки и Китая (то есть постоянным членам Совета Безопасности ООН) срочно собраться в Женеве. Государственный секретарь Соединенных Штатов Мадлен Олбрайт поломала все свои планы, чтобы вовремя прибыть в Женеву. Российский план был принят. Примаков показал, что способен урегулировать сложнейший международный кризис.

Но раньше времени снимать санкции Соединенные Штаты и Англия не хотели. Они считали, что Саддам прежде должен выполнить все до единого требования ООН. В январе 1998 года Саддам Хусейн вновь потребовал убрать всех инспекторов ООН. И российская дипломатия опять занялась иракскими делами.

Никто не любил Саддама Хусейна, и в российском Министерстве иностранных дел – неофициально! – всякий сказал бы, что его режим – несчастье для Ирака. Но если американцы считали, что рано или поздно от Саддама Хусейна удастся избавиться, то Примаков и его арабисты были уверены в обратном. Всякое давление на Ирак только укрепляет его позиции, поэтому надо смириться с существованием иракского диктатора…

Переговоры с иракцами продолжались несколько недель. Удалось договориться. Инспекторы вернулись в Ирак. Но в последних числах октября 1998 года все повторилось. На сей раз президент Клинтон, потеряв терпение, был полон решимости наказать Саддама Хусейна. Примаков опять пытался воздействовать на своих иракских друзей. Саддам держался до последнего. Он разрешил инспекторам ООН вернуться только тогда, когда срок американского ультиматума истекал и американские бомбардировщики с крылатыми ракетами на борту уже были в воздухе. Клинтон отдал приказ вернуть их. Но Клинтон предупредил, что в следующий раз он ударит по Ираку без предупреждения. Так и произошло 17 декабря 1998 года, после того как Саддам Хусейн в очередной раз помешал инспекторам ООН работать. Соединенные Штаты и Англия три дня обстреливали Ирак крылатыми ракетами, в налетах участвовала и авиация.

Американцы и англичане пытались уничтожить заводы по производству химического и биологического оружия. Удар был нанесен также по командным пунктам армии, по казармам республиканской гвардии – элитным частям Саддама Хусейна и по его дворцам, на строительство которых ушло, кажется, все богатство страны. После войны в Персидском заливе Саддам построил сорок восемь президентских дворцов на сумму два миллиарда долларов. Это дворцы с водопадами, искусственными озерами, похлеще Версальского дворца. Считалось, что удар по Ираку не имел никакого военного смысла, что Саддам Хусейн этому только рад. Это не так. Это был тяжелейший удар по самолюбию Саддама Хусейна, который с отчаянием видел, как крошится его военная машина и рушатся его любимые дворцы. Россия необыкновенно резко реагировала на удар по Ираку. Президент Ельцин и премьер-министр Примаков не пожалели резких слов, и впервые за многие годы из Вашингтона и Лондона были отозваны российские послы.

Примаков пришел в Министерство иностранных дел с лозунгом: надо остановить расширение НАТО. Это Примаков и Служба внешней разведки первыми забили тревогу: Североатлантический блок приближается к границам России! Разведка еще в 1993 году опубликовала открытый доклад «Перспективы расширения НАТО и интересы России». Мнение Примакова резко разошлось с мнением тогдашнего министра иностранных дел Андрея Козырева.

– Президенту внушают, что существует заговор против России, что страна со всех сторон окружена врагами, – жаловался Козырев. – Я пытался сделать так, чтобы ручеек информации, поступающей из МИД, отличался от этого потока, но потерпел поражение.

Андрей Козырев считал, что специальные службы дают президенту искаженную информацию. В Службе внешней разведки с ним не согласны.

– Примаков хотел предупредить Запад и сказать: вот вы хотите расширяться, так учтите, что это не всем нравится, – рассказывала пресс-секретарь Службы внешней разведки Татьяна Самолис. – Я не думаю, что разведка действовала из желания что-то сделать вопреки мнению Министерства иностранных дел. Я сама слышала от Евгения Максимовича много комплиментов в адрес Козырева, когда о нем заходил разговор. И вообще – Примаков не тот человек, который капает на коллег…

Козырев в бытность министром внушал президенту: не надо слишком далеко заходить и возрождать в лице НАТО образ врага, потому что потом все равно придется с НАТО жить и партнерствовать. А разведка говорила о том, что приближение Североатлантического блока к границам опасно для России.

– Разведка выполняла свои обязанности – сообщала то, что думают ее аналитики, – говорила Татьяна Самолис. – Естественно, они могут быть правы или не правы. Президент сам говорил, что у него одиннадцать источников информации. Президент сделал выбор в пользу разведки. Я бы на месте МИД обижалась не на того, чья точка зрения возобладала, а на того, кто ее воспринял. Мне не совсем понятно, почему они обижались на Примакова, а не на президента…

О приеме в НАТО восточноевропейские страны стали просить практически сразу после того, как им удалось выйти из-под опеки Москвы. Президент Билл Клинтон всерьез задумался о расширении НАТО в апреле 1993 года во время открытия в Вашингтоне Музея холокоста. Пока не начались выступления, воспользовавшись минуткой, Вацлав Гавел и Лех Валенса, президенты Чехии и Польши, буквально зажали Клинтона в угол и стали убеждать принять их страны в НАТО.

Прежний президент Джордж Буш-старший не прислушался к их пожеланиям. Билл Клинтон, который всего три месяца находился в Белом доме, был более внимателен к восточноевропейским гостям. Советник президента по национальной безопасности Энтони Лэйк и Государственный секретарь Уоррен Кристофер в принципе против расширения НАТО не возражали. Министерство обороны не хотело тратить на это деньги, а Строуб Тэлботт, главный специалист Государственного департамента по Советскому Союзу, предупреждал, что это разгневает Москву.

После нескольких месяцев размышлений американцы решили осторожно двигаться вперед. В январе 1994 года Клинтон заявил, что в принципе НАТО будет расширяться, но это вопрос будущего. Когда в Брюсселе собрались лидеры стран блока, восточноевропейские государства испытали большое разочарование: были отвергнуты заявки всех, кто мечтал вступить в Североатлантический блок.

Соединенные Штаты не хотели злить Россию. Западная Европа не желала брать на себя обязанность охранять молодые демократии ни от России, ни друг от друга. И тем более выкладывать фантастические деньги на приведение восточноевропейских армий и их вооружений (советского образца) в соответствие с натовскими стандартами.

Польше, Венгрии и Чехии предстояло в ближайшие три года изведать все муки ревности и оскорбленного национального достоинства. Они с горечью убедились в том, что ни для Западной Европы, ни для России, ни тем более для Соединенных Штатов отношения с Восточной Европой не принадлежат к числу приоритетных. Главным партнером Запада оставалась Россия, и Запад понимал, как важно показать русским, что никто не пытается их изолировать.

От имени Бориса Ельцина лидерам некоторых стран Запада было направлено секретное письмо с протестом против расширения НАТО. В разговорах за закрытыми дверьми российские дипломаты говорили западным партнерам, что расширение Североатлантического блока приведет к усилению антидемократических сил внутри России. До поры до времени это действовало. Американские политики соглашались с тем, что от России военная угроза не исходит, что восточноевропейские государства нуждаются не в модернизации армии, а в развитии экономики. И стремиться им нужно не в НАТО, а уж скорее в Европейское сообщество.

Но все еще только начиналось. В Соединенных Штатах живет двадцать один миллион выходцев из Восточной Европы. Они стали бомбардировать Белый дом телеграммами с требованием впустить Польшу, Чехию, Венгрию в НАТО. Это серьезная сила, когда речь идет о выборах. А как раз приближались президентские выборы. Когда Клинтон баллотировался в первый раз, он говорил, что внешняя политика его не интересует, он займется улучшением жизни американцев. На вторых выборах он уже охотно рассуждал о своих достижениях в мировых делах. Ему нужен был громкий предвыборный лозунг. В Белом доме его придумали:

– Рейган разрушил Берлинскую стену, Буш объединил Германию, а Клинтон объединит Европу.

Главное состояло не в предвыборной стратегии Клинтона. Принято говорить, что НАТО расширяется. Но правда жизни состояла в том, что это восточноевропейские страны буквально ломились в НАТО. Они требовали, чтобы их приняли. Ни у американцев, ни у европейцев не было оснований говорить им «нет».

В штаб-квартире НАТО в Брюсселе можно встретить представителей трех основных профессий: дипломатов, которые стараются молчать, военных, которые говорят то, что им велели сказать, и разведчиков, которые говорят то, что приятно услышать собеседнику. Гостям из Москвы все обитатели штаб-квартиры НАТО повторяли одно и то же:

– Мы меньше всего хотим, чтобы Россия воспринимала расширение Североатлантического блока как вызов. Мы очень озабочены тем, чтобы Россия не оказалась в изоляции. Но что же нам делать, если страны Восточной Европы просят их принять?

А в России расширение НАТО многими воспринималось как непосредственная военная угроза: «Враг уже у Смоленска!» Зачем еще Западу понадобилось сохранять НАТО – после роспуска Варшавского договора, – как не для того, чтобы разрушить сильную Россию? Еще в 1991 году лидеры НАТО заявили: «Угроза полномасштабного нападения действительно исчезла…» Но безопасность европейских государств еще не гарантирована. Существует опасность региональных, малых войн. Известно, например, что Турцию и Грецию, которые находятся в постоянном конфликте, от войны удерживает только их членство в Североатлантическом блоке. НАТО ставит перед собой задачу предотвращать конфликты и преодолевать возникающие кризисы.

Многие члены НАТО – это сравнительно небольшие страны, которые вне блока чувствовали бы себя уязвимыми. Североатлантический блок гарантирует, что входящие в него страны не начнут воевать друг с другом. И что ни одна из этих стран не рискнет без общего согласия на кого-то напасть. НАТО обеспечивает стабильность и безопасность в Западной Европе. Те, кто не считал расширение НАТО катастрофой, говорили, что опасность исходит вовсе не от Запада. Почему мы видим опасность там, где ее нет, где находятся вполне цивилизованные страны?

К тому же Россия поссорилась со странами Центральной и Восточной Европы, оказавшимися в роли пешек в игре великих держав. Сколько времени они добивались от натовцев, чтобы те их приняли? А их держали в очереди, мурыжили – в том числе и по просьбе Москвы. Они мечтали вступить в НАТО, как Золушка хотела попасть на бал, считая, что там она встретит своего принца. Они считали, что НАТО – это тот клуб, в котором их ожидает принц. Наконец они получили входной билет, руки дрожат от радости, и тут появляется некто и говорит: а я вас не пущу…

Всякий русский скажет, что включение в НАТО наших бывших союзников по Варшавскому договору, приближение блока к нашим границам однозначно плохо. Почему плохо? А вот на этот вопрос все отвечают по-разному, в зависимости от политических взглядов, темперамента, исторического опыта и осведомленности в мировых делах. Противники НАТО говорят о нарушении баланса в обычных вооружениях, о появлении американского ядерного оружия в опасной близости от российской территории, о новом разделе Европы, при котором Россия остается на континенте в одиночестве, и вообще о нарочитом нежелании считаться с мнением России, что воспринимается как очевидное унижение…

В более серьезной дискуссии выясняется, что расширение НАТО не создает для России военную угрозу: во-первых, Москва располагает достаточным количеством ядерного оружия, во-вторых, только люди, от природы наделенные болезненной фантазией, способны предположить, что благополучные европейцы ввяжутся в большую войну. При этом почти все соглашаются, что блок НАТО, как таковой, и натовские страны сами по себе жаждут налаживания партнерских отношений с Россией – вплоть до создания постоянно действующего механизма консультаций между НАТО и Россией.

Так почему же Россия так решительно настроена против расширения Североатлантического блока?

Ответ следует искать в сфере политической психологии. Это следствие давнего недоверия к Западу, помноженного на невероятную обиду на Запад, на американцев. Суть этой обиды можно выразить одной фразой: «С нами не считаются!» С Советским Союзом считались, потому что боялись его, а с новой Россией не считаются, потому что нас не боятся. В прежние времена НАТО не посмело бы принять в свои ряды какое-то восточноевропейское государство, если бы оно чудом обрело свободу принятия решений…

Прежний страх западного мира перед Советским Союзом льстил немалой части российского общества. Неосознанное раздражение из-за изменившегося места в мировой политике и есть психологическая основа протеста против расширения НАТО. Когда вокруг расширения НАТО началась дискуссия, в нее радостно включилось множество людей, которые заскучали было после окончания противостояния Восток – Запад. Спор из-за НАТО, можно сказать, вернул их к жизни. Вновь понадобилось все, чему они научились в советские времена.

Информационные потоки в России вновь подавали окружающий мир в конфронтационном ключе. И руководители страны, и просто читатели многих газет получали информацию о том, что никто не желает сильной и процветающей России, что наши друзья не такие уж друзья, что наши партнеры на самом деле пекутся только о своем интересе. В Москве искренне полагали, что, если Запад говорит о партнерстве, он должен делать все так, как желает Москва. Никто не думал о том, что есть национальные интересы восточноевропейских стран, которые хотят идти по пути преуспевших западноевропейских государств и вступать во все европейские структуры просто потому, что это им выгодно. И есть национальные интересы стран НАТО, которые хотят партнерства с Россией, но не хотят и не могут отталкивать от себя небольшие государства Центральной и Восточной Европы. НАТО не закрытый блок и изначально было открыто для новых членов.

Проблема состоит в нежелании наших политиков и широкой публики посмотреть на НАТО иными глазами и увидеть, что существование блока выгодно России. Прежде всего, блок ограничивает политические и военные амбиции своих членов, сдерживает гонку вооружений на континенте. Бог знает, какие страсти кипели бы в Европе, если бы не Североатлантический блок!

При этом НАТО сильно изменилось за последние годы. Боевой потенциал серьезно сократился. Мощные силы передового базирования, которые готовы были встретить Советскую армию на границах, отведены и расформированы. НАТО расслабилось. От большой и дорогостоящей армии перешли к небольшим, мобильным формированиям быстрого реагирования. Если говорить коротко, то в истории с НАТО Россия необдуманно жесткой риторикой загнала себя в угол. Это была ошибка. Опасность больше не грозит России с Запада. Причины для тревоги и беспокойства надо искать на других азимутах.

Американцы скептически отнеслись к аргументам российских политиков. Они не считали, что расширение НАТО изолирует Россию, а все военные аспекты предлагали обсудить и решить полюбовно. Что касается внутриполитических последствий, то тут американцы и вовсе недоумевали. Тогдашний глава правительства Виктор Черномырдин публично признал, что включение Венгрии или Польши в блок НАТО не опасно для России. Он сказал, что опасность состоит в том, что ультранационалисты станут обвинять президента и правительство в неспособности остановить НАТО.

Для нас это не аргумент, отвечали американцы. Обязанность президента и правительства, в частности, состоит в том, чтобы помогать общественному мнению сформировать правильное понимание ситуации. Если премьер-министр понимает, что прием Венгрии и Польши в НАТО не вредит безопасности России, то почему бы не сказать об этом своим согражданам? Вместо этого президент и правительство присоединяют свой голос к хору националистов, фактически занимают с ними одну и ту же позицию…

У Москвы были два варианта политики в отношении НАТО. Первый: занять непримиримую позицию, свернуть отношения с Западом, начать вооружаться и искать новых союзников. Например, звучал призыв создать анти-НАТО, то есть союз государств, которые бы противостояли Североатлантическому блоку. Хотя трудно представить себе, с кем можно было бы создать анти-НАТО. Государства, входящие в СНГ, сразу же отказались. Китай тем более давно заявил, что ни в какие блоки и союзы входить не станет. Второй: возражая против расширения НАТО, развивать с блоком партнерские отношения.

Первый вариант Примаков отверг. От разрыва отношений с Европой и Америкой и попыток реанимировать военно-промышленный комплекс больше всего пострадала бы сама Россия. Пропагандистская атака на Запад в надежде, что он сам откажется от идеи принять в НАТО новые страны, не сработала. Надо было начинать переговоры в надежде выторговать максимально выгодные условия.

Когда в Москве началась кампания по борьбе с расширением НАТО, я побывал в Брюсселе, где беседовал с послом Виталием Чуркиным, который занимался и отношениями с Североатлантическим блоком. Он был удивлен:

– Почему у нас дома такие пессимистические настроения? Неверно утверждать, что с Россией никто не считается. Во-первых, считаются. Во-вторых, нельзя же в самом деле полагать, что все обязаны поступать так, как мы того захотим! Нужно высаживаться в Брюсселе, забираться в любую щель и вживаться. Причем натовцы этого хотят. Дело за Москвой, где никак не могут решить, что делать. Дипломатия должна быть активной, наступательной. Дуться просто нелепо. Что это за прецедент в мировой дипломатии – обижаться на весь свет?

Основная претензия к НАТО: вы с нами не консультируетесь! Да как же с нами будут консультироваться, если мы сами не создаем этот механизм консультаций, не создаем климат доверия. Но это улица с двусторонним движением. Если мы хотим, чтобы в Брюсселе знали и учитывали нашу точку зрения, то должны быть готовыми в той же мере учитывать позиции НАТО.