Текст книги "Вестник смерти"
Автор книги: Леонид Зайцев
Жанр: Героическая фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
Глава 18
По всему было видно, что Генри готовится к решающему штурму. Лагерь напоминал разворошённый муравейник – царила, на первый взгляд, беспорядочная суета, что было далеко от истины. Уж если кто и может упорядочить броуновское движение и подчинить его своим целям, так это только военные.
Мне хватило минуты наблюдения, чтобы вникнуть в логику происходящего и плавно влиться в процесс. Подхватив из рук обтекающего потом механика тяжеленный танковый аккумулятор, я донёс его и поставил рядом с остальными, уже расположившимися стройными рядами, вызвав, правда, изумление на лице гальваниста, ни разу за свою службу не видевшего солдата, который бы в одиночку таскал танковый аккумулятор.
Я совершенно не боялся, что кто-либо заинтересуется новым лицом в этой суматохе, ибо ещё не прошло и суток, как в потрёпанные ряды армии герцога Генри влились свежие силы моего знакомого полковника, нанятого раннее Стивеном Монтгомери. Солдаты просто не в состоянии были успеть запомнить все новые лица. А вот тот один из немногих, кто хорошо меня запомнил по нашей продолжительной встрече, сейчас и был мне нужен.
Спрашивать было опасно. Это выдало бы меня. Любой из солдат знает, где, чья палатка находится, а я не смог бы назвать даже своего имени. Поэтому, продолжая работать вместе со всеми, я попутно сканировал взглядом всё окружающее пространство, пока не обнаружил знакомое лицо.
Схватившись одной рукой за низ живота, второй я махнул соратникам, с которыми только что грузил боезапас в самоходную установку, и побежал в сторону туалетов. А, затерявшись среди всеобщей суеты, сделал петлю и встретился со своим знакомым лицом к лицу.
– Привет, Пит! – Подмигнул я ему. – Надеюсь, клаустрофобией страдать не начал после пары часов в тесном сундуке?
У денщика подкосились ноги, и мне пришлось изобразить встречу старых друзей с тесными объятиями, чтобы не дать ему упасть.
– Пит, что б тебя, – яростно шептал я ему на ухо, продолжая улыбаться всем окружающим, – мне необходимо встретиться с полковником! Приди же в себя, если не хочешь спровоцировать здесь массовую бойню!
Наконец, ноги полковничьего денщика окрепли, хотя ужас так и не покинул его глаз. По крайней мере, теперь я мог перестать его обнимать, вызывая насмешки окружающих.
– Вы? Здесь? – только и смог произнести Пит, видимо потрясение, вызванное моим внезапным появлением, всё ещё до конца не прошло.
– Да, я! И я здесь! Пит, поверь, раз уж я не убил тебя в прошлый раз, то и теперь делать этого не собираюсь, – втолковывал я старому служаке, – отведи меня к своему хозяину и никто не пострадает, поверь мне.
Наконец сознание Питера окончательно прояснилось. Он более-менее уверенно кивнул, оглянулся по сторонам и достаточно твёрдой походкой направился в самый цент лагеря, призывным жестом руки предложив мне следовать за ним.
Палатка полковника располагалась в двадцати метрах от штабной. У входа скучал часовой, выводя носком своего ботинка замысловатые фигуры на песке, которым были посыпаны дорожки между штабом и резиденциями старших офицеров. Пит ловко юркнул внутрь, а я остался ждать снаружи, придав себе беспечный вид, но, не забывая внимательно смотреть по сторонам и запоминать каждую мелочь, достойную внимания.
Не прошло и минуты, как из-за брезентового полога показалась голова денщика, кивком приглашающая меня войти.
Внутри временного пристанища несостоявшегося нового правителя бывших земель покойного герцога Стивена царили духота, смешанная с запахом горящих стеариновых свечей. Сумерки, отступали от этих самых свечей, горевших по обоим краям стола, за которым восседал сам хозяин, перебирая какие-то бумаги.
– А я, признаться, сперва не поверил Питу, когда он доложил о вас, – покачал он головой, внимательно, как мне показалось, всматриваясь в моё лицо. – Вы на редкость смелый человек. Как вы сюда проникли? Я не слышал тревоги.
– И я рад вас снова видеть, полковник, – любезностью на любезность ответил я, стараясь говорить полушепотом, ибо брезентовые стены палатки слишком слабо препятствуют распространению звука. – Никакой тревоги не было, и, если вас это беспокоит, никто из солдат в этот раз не пострадал никаким образом.
– Приятно слышать. Но как же вам тогда удалось?.. Хотя какая мне разница… – Офицер слегка приподнял бровь и повернул голову в сторону денщика, – Пит, выйди и поболтай с часовым, – приказал он, – солдату совсем не обязательно слышать, о чём мы станем говорить с нашим гостем. А вы присаживайтесь, – предложил он мне, указывая на грубый табурет у стола. – Я внимательно слушаю вас.
Ему бы в театре играть, подумал я, такой характерный типаж. Даже глазом не моргнул. А ведь знает, что то, о чём пойдёт речь, затронет с одной стороны его честь, а с другой его совесть. Выбор предстоит не из лёгких.
Мы проговорили около часа. При этом Пит периодически заглядывал в палатку, и с той же периодичностью был посылаем вон. И я остался доволен результатом. Полковник желал попасть домой не меньше любого солдата. Да и нанимали его, как верно заметил один из патрульных, гонять местных стражников, для которых арбалет являл собой совершенство военной техники. А не для того, чтобы сражаться с равным по силе и техническому обеспечению противником ради сомнительных интересов Генри Монтгомери.
– Генри обречён в любом случае, – подытожил я, – останусь я в живых, или нет. Так или иначе, вы получите свою плату и вернётесь на Землю либо через портал герцогини, либо через портал самого короля. Гарантии я вам озвучил.
– Вы сильно рискуете, – покачал головой полковник, – Генри заплатит мне втрое против оговоренного, если я донесу ему суть и предмет нашего разговора.
– А я не ограничиваю ваших возможностей, – улыбнулся я, – только лишь предупреждаю о возможных последствиях.
Полковник долго изучал меня взглядом, толи прикидывая весомость моей почти не завуалированной угрозы, толи стараясь запечатлеть в своей памяти прижизненный облик авантюриста, идущего по своему жизненному пути под руку со смертью.
– Хотел бы я иметь хотя бы взвод таких солдат, – произнёс он, – считайте, что вы меня завербовали. Я дам знак, когда герцог соберётся покидать штабную палатку и обеспечу остальное, коль вам не жалко свою голову.
На этой оптимистической ноте я покинул логово старого вояки. Дело оставалось за малым – дождаться темноты – любимого времени суток воров, грабителей и вестников смерти!
Пит по приказу своего командира провёл меня через весь лагерь, демонстрируя недостатки наёмной армии, и в итоге привёл меня к туалетным кабинкам как к месту, где можно было дождаться темноты! Я бы воспринял подобное, как насмешку, если бы не осознавал правильности такого выбора.
Глава 19
Много раз мне доводилось слышать расхожее мнение о том, что самое трудное в жизни – это ждать и догонять. Однако для вестников смерти умение выжидать входило в набор основных качеств и воспитывалось путём долгих тренировок. Помню, как однажды в моей прошлой жизни, в родном мире, мне вместе с ещё дюжиной вестников пришлось почти двое суток простоять по шею в смердящем болоте. Оно кишело разными прожорливыми тварями. Но в нужный момент мы внезапно появились в тылу войск Таррайского союза и уничтожили их штаб вместе со всем старшим командным составом. Это в результате привело к блестящей победе сепаратистов-кирренийцев, которые и прибегли к нашим услугам.
Скрываться несколько часов в кустах позади туалета да ещё с подветренной стороны, конечно, не идет ни в какое сравнение с двумя сутками в болоте, но тоже положительных эмоций не вызывает. Хотя, это действительно было самым безопасным местом в лагере.
Я отыскал оставленный мною в зарослях мешок с провизией и немного подкрепился. Запах домашнего сыра оказался столь ядрёным, что с лёгкостью перебил все остальные, так что поел я, можно сказать, во вполне комфортной атмосфере. Запивая пищу, я ограничился лишь несколькими глотками вина, чтобы голова оставалась ясной, а чувства не притупились. Ночь предстояла тяжёлая. Именно сегодня всё должно было закончиться для этого мира, а может, и для меня самого, если в своих расчетах я допустил какую-нибудь ошибку. Солнце уже садилось за горизонт. Наступили сумерки. А я всё уговаривал себя, убеждал, что абсолютно точно просчитал действия каждого актёра этой маленькой трагедии и спрашивал, что ещё мне нужно сделать…
Между тем лагерь постепенно затихал. Смолк рёв танковых моторов. Прекратились крики сержантов, считавших, по всей видимости, что солдат понимает только ту команду, которую ему проорали, и желательно над самым ухом. Каждые несколько секунд в воздух взлетали осветительные ракеты, а в сторону балки, по которой я пробрался сюда, прошёл довольно большой отряд для ночного усиления караулов. Генри боялся!
Как же надо желать денег, а главное – власти, подумал я, чтобы продолжать идти напролом, несмотря на то, что все твои расчёты и надежды рассыпаются в прах, а за спиной, уцепившись костлявыми пальцами в твою шею, сидит смерть! Отец оказался живым. Сестру – прямую наследницу – устранить не удалось. Столицу, в которой находится вожделенное завещание, захватить не получается. Да ещё вестник смерти идёт по следу. Будь Генри хоть чуточку нормальным и трезвомыслящим, давно бы сдался на милость Монтгомери-старшего и покаялся бы в своих прегрешениях. Авось старик перед смертью и простил бы. Либо бежал в один из далёких миров, благо средства ему это позволяют. И там затаился бы на ближайшие годы. Но он продолжает, как баран, ломиться в закрытые ворота, непонятно на что надеясь и увлекая за собой в преисподнюю десятки и сотни душ.
Я посмотрел на часы: было уже двадцать три часа десять минут – через двадцать минут я должен у штабной палатки ожидать сигнала полковника. Это был ключевой, и, надо признать, самый опасный пункт моего плана. Я очень надеялся, что полковник не подведёт меня и сделает всё так, как мы с ним договорились. Он, разумеется, наёмник и работает за деньги. Но, как мне показалось, я довольно убедительно объяснил ему преимущества перехода на сторону леди Изабелл и её отца, а значит и мою. Вскоре мне предстояло самому в этом убедиться.
Бесшумной тенью скользя между рядами палаток, я направился к назначенному месту. Сквозь плотный брезент до меня долетали обрывки фраз, невнятное бормотание, а порой нервный смех солдат, отходящих ко сну. Для многих из них эта ночь может стать последней, если мне не удастся убрать Генри Монтгомери, и он завтра с рассветом бросит их на штурм города. Им бы сейчас молиться о моей удаче, подумалось мне, а они даже не подозревают о моём присутствии.
До штаба я добрался на пять минут раньше назначенного времени благодаря тому, что днём хорошо запомнил его расположение и изучил все возможные подходы к нему. Последние метры до выбранного мною места засады мне пришлось проползти, чтобы не попасться на глаза двум часовым, охранявшим вход. Устроившись в неглубокой ямке за стволом одиноко растущего дерева, я стал ждать. По нашей договорённости полковник должен был выйти первым непосредственно перед герцогом и, пропустив того, вернуться обратно в палатку, где под любым предлогом на полминуты задержать остальных офицеров. Этого времени мне бы хватило. А дальше полковник должен был уже действовать сам, хотя и по согласованному нами с ним плану. Кое-какую организационную работу, надеюсь, он успел провести за то время, пока я отсиживался за туалетом.
Ночь стояла чудесная – на небе ни облачка, отчего полная луна и густо усыпавшие небосвод мерцающие звёзды освещали землю не хуже уличного фонаря. Это было мне на руку, ибо при таком освещении не промахнёшься. В общем, всё складывалось один к одному и как нельзя лучше, однако какое-то нехорошее предчувствие тревожило меня. Я привык доверять своей интуиции, но теперь уже не оставалось времени для того, чтобы проанализировать сигналы, подаваемые подсознанием, и понять, от чего именно они предостерегают. Часы показали ровно половину двенадцатого. Я весь напрягся, сжался, как пружина, готовый выскочить из засады в любую секунду.
Однако минуты шли, а из палатки никто не появлялся. Часовые откровенно зевали и отмахивались от ночной мошкары. Сменить их должны были ровно в полночь. Было бы крайне неудачно, если смена совпадёт с выходом герцога. Тогда у входа одновременно столпится полдюжины военных, а это оказалось бы весьма некстати. Вероятно, совещание, предшествующее генеральному штурму, затягивалось. Я решил, что беспокоиться по такому пустяку не стоит, ведь совещание – не урок в классе и не обязано заканчиваться строго по расписанию.
Часы показывали двадцать три сорок восемь, когда полог штабной палатки раздвинулся, и свет изнутри осветил пятачок, на котором часовые тут же дружно встали по стойке смирно. В проёме появилась тёмная фигура. Невозможно было узнать, кто это, пока человек не вышел наружу под лунный свет. Тут я с облегчением вздохнул, ибо это был полковник. Он бросил взгляд в мою сторону, хотя и не мог разглядеть меня в моём укрытии, а затем обернулся и правой рукой придержал полог, выпуская наружу того, кого я так долго ждал.
Генри Монтгомери вышел из палатки, расправил плечи и огляделся по сторонам.
– Заработались мы сегодня, полковник, – произнёс он, – поторопите, пожалуйста, господ офицеров, а я пока подышу ночным воздухом. Сутки предстоят тяжёлые, но, надеюсь, принесут нам удачу.
– Так точно, ваше высочество, – согласился полковник и вернулся обратно в палатку.
У меня было не более тридцати секунд. А Генри стоял так беспечно, словно уже больше не боялся покушения, или слишком доверял хорошо продуманной системе охраны своей базы. Пружина, до сих пор сжатая во мне, бесшумно распрямилась, и я бросился к своей цели, сжимая в руке трёхгранный боевой кинжал, способный при достаточной силе удара пробить даже бронежилет. В то же мгновение где-то совсем рядом прозвучал выстрел, или мне это уже почудилось, потому что одновременно со звуком в моём мозгу взорвалась сверхновая звезда. Она вспыхнула и тут же погасла вместе с моим сознанием.
Глава 20
Изощрённая пытка. Кто-то поместил наковальню внутри моего черепа и теперь равномерно ухал по ней пудовым молотом. Было так больно, и так сильно мутило, что я не сразу смог осознать того факта, что всё ещё жив. Но инстинкт сработал за меня, и внешне я не подавал никаких признаков жизни, стараясь одновременно, как можно быстрее полностью прийти в себя. Постепенно память возвращалась, а молотобоец в моём мозгу, наконец, закончил свою работу.
Должно быть, это была пуля, выпущенная снайпером, точно знавшим, когда и откуда я появлюсь. Спасибо ему хотя бы за то, что целил не в глаз. Глаза у вестников отнюдь не бронированные, как кожа и кости. Только вот где я теперь нахожусь?
Дождавшись полного восстановления сознания и памяти, я позволил себе открыть глаза и оглядеться.
Я сидел в кресле у дальней стены штабной палатки. То, что это штаб, я определил по обилию карт, приколотых простыми заколками к брезенту по всему периметру. И я был закован в кандалы. А собственно, чего я ожидал? Пленившие меня люди наверняка знали, что никакие верёвки меня удержать не смогут, а наручники можно легко открыть канцелярской скрепкой. Вот кандалы – это другое дело – их заклёпывают, а к заклёпкам ключа не подобрать.
Теперь пришло время обратить внимание на группу людей, стоявших прямо передо мной, но только сейчас начинающих обретать конкретные очертания. До этого момента все они казались мне простыми тёмными пятнами на молочной занавеси разума.
Прямо передо мной, широко расставив ноги, и заложив руки за спину, стоял Генри Монтгомери. Где-то за его спиной, скрываясь среди множества любопытных, маячил своим камуфляжем полковник, явно стараясь не попадаться мне на глаза.
Герцог так мило улыбался, словно мы встретились на светском приёме и готовы были обменяться парочкой приличных, но ничего не значащих фраз, как это принято в обществе. Но глаза его светились от удовольствия, что, в общем-то, было понятно, ведь редко кому из жертв удавалось поймать охотника. И теперь он наслаждался моментом.
– Вот вы и очнулись! – радостно сообщил он мне очевидный факт. – Правда, я ожидал, что это произойдёт быстрее. Но, как видно, поспать мне сегодня всё равно не удастся, так что время у нас есть. Как видите, не только вы умеете считать на несколько ходов вперёд и устраивать засады, – Генри противно хохотнул, – но и мы кое-чего можем.
– Как? – едва смог произнести я, ибо язык ещё плохо слушался, а во рту было сухо, словно в пустыне.
Улыбка на довольном лице Монтгомери стала шире. Он упивался своей властью над жизнью беззащитного пленника.
– Ты стареешь, вестник, – покивал он головой, – стареешь! Ведь вестники всегда работали в одиночку и не оставляли в живых тех, кто мог запомнить их в лицо. А ты? Набрал себе слуг, спишь с клиенткой, доверился моему офицеру, которому я плачу за преданность очень большие деньги! Да-да! Я всё знаю и о вашей встрече в замке бедняги Стивена, и о сегодняшней встрече, на которой вы обсуждали план моего убийства.
– Сволочь, – прохрипел я.
– Ну почему же? – притворно удивился герцог. – Просто преданный своему работодателю человек, отказавшийся рубить сук, на котором сидит. Кстати, за его преданность, я позволил ему лично заковать вас! – Генри так и прыгал с «ты» на «вы» и обратно, что выдавало крайнюю степень нервного возбуждения.
Подняв руки ближе к глазам, я осмотрел свои оковы. Что сказать, полковник постарался на славу, ни одной заклёпки не пропустил. На ногах, по-видимому, то же самое. Что ж, ему зачтётся, если я каким-то образом останусь живым. И я посмотрел на полковника, который тут же опустил глаза, не желая встречаться со мной взглядом.
– Как, – всё ещё с трудом произнёс я, – вы вообще узнали?
Генри чуть не подпрыгнул от радости, словно всё время ждал этого моего вопроса. Больше всего происходящее сейчас начинало напоминать спектакль. Но я же хотел драмы? Я её и получил в полном объёме. Вот только, как бы узнать, который теперь час?
– Я же уже сказал, вестник, – продолжал веселиться Генри, – что ты постарел! Не стоит доверять свои секреты слугам! Давайте его сюда, – велел он двум крепышам с сержантскими нашивками на рукавах.
Через несколько секунд к моим ногам швырнули огромный куль, при ближайшем рассмотрении оказавшийся новым лордом Монтгомери, владельцем всех окрестных земель и поселений, ранее бывшим попросту Бобом.
– Узнаёшь? – поинтересовался герцог.
Боб заворочался, что меня очень обрадовало – он, по крайней мере, жив. Откуда-то из недр лохмотьев, в которые превратилась его дорогая одежда, возникло лицо с ярко выделяющимся распухшим носом и двумя набухшими чёрной кровью мешками под глазами. Бедняге явно досталось по полной программе.
– Боб не хотел говорить, хозяин, – едва слышно прошептал бывший стражник, – но Боба били, сильно и долго. Боба заставили.
– Прости меня, Боб, – что-то дрогнуло в моём сердце при виде истерзанного слуги, – за то, что подверг тебя такому испытанию. Ты всё сделал правильно.
– Убейте их, хозяин, – всё так же шепотом взмолился парень. – Это не люди, это звери в человеческом обличии!
Генри нервно рассмеялся и, пнув Боба ногой по рёбрам, приказал своим сержантам оттащить его в дальний угол и не спускать с него глаз.
– Теперь понимаешь, каким ты оказался ослом? – ехидно поинтересовался у меня герцог. – Ты остался совсем один! Смотри: первый слуга, пригретый тобой, стал твоим врагом, второй тебя предал, твоя женщина сбежала, а твой союзник оказался моим верным псом! А ты сам сидишь передо мной с пересохшим горлом, в кандалах, которые не в силах разорвать даже ты. Кстати, – обратился он к своим офицерам, – дайте ему попить, он мне ещё нужен.
Незнакомец в форме с погонами капитана подал мне кружку, наполненную доверху вином. Гремя цепями кандалов, я вцепился в неё и жадно припал губами к её краю. Но глотал я медленно, позволяя влаге, как следует смочить язык и гортань, а себе, выкраивая время на размышления. И всё-таки, который теперь час?
– Не понимаю, – после вина говорить стало легче, – чего ты меня сразу не убил? Ты же знаешь, что если я окажусь на свободе, то тебе до самого конца жизни придётся ходить оглядываясь. Может я и постарел, но кодекса вестников ещё никто не отменял. Ты приговорён и умрёшь.
– Вот именно поэтому я и приказал взять тебя живым, – было очень заметно, что Генри сильно нервничает. – Изабелл использовала тебя и бросила. Так? А я хочу предложить постоянную работу для тебя и всех оставшихся вестников! Знаю, что вы все сколотили большие капиталы и вполне обеспеченны, но я бы платил вам просто баснословные деньги за преданную службу!
– Мы уже служили одному землянину, – усмехнулся я, – желаешь повторить его судьбу? Так попроси своих офицеров – они тебя бесплатно на кол посадят!
– Смешно, – как-то уныло согласился Генри, – но, ты, наверное, чего-то недопонимаешь. Ты не в замке Стивена, и помочь тебе некому, а сбежать в кандалах не удастся. Я могу приказать тебя расстрелять в любой момент. Твой единственный шанс – пойти мне навстречу. Заметь, я даже не прошу тебя сказать мне, где искать мою сестрёнку. Когда я захвачу столицу, она уже будет бессильна. Я заставлю старика составить завещание в мою пользу!
Вот же неугомонный, подумал я, как в одной семье с такой умницей, как Изабелл, мог вырасти этот монстр, готовый переступать через жизни родных людей ради власти и денег? Но меня продолжал мучить ещё один вопрос: сколько же сейчас времени?
– Эй, полковник, – позвал я, отыскав офицера в компании штабных, – который час?
– Без четверти три, – глухо отозвался мой бывший союзник.
– Торопишься? – усмехнулся Генри. – На тот свет всегда успеешь, лучше поразмысли над моим предложением.
Люблю переговоры, ибо они помогают тянуть время. Я ещё не был уверен – удастся ли выпутаться из ситуации и остаться при этом живым, но время однозначно работало на меня.
– Ты же должен понимать, что такое решение требует согласия всех вестников, – сообщил я, – а связаться с ними, сидя закованным в кандалы в твоей штабной палатке, я не могу.
– Не держи меня за полного глупца, – попросил герцог, – ты назовёшь посредника, и я отправлю человека с посланием. А ты пока подождёшь здесь.
Снаружи послышались какие-то звуки. Пока их мог слышать только я. Однако, как ни странно, насторожился и Генри, видимо, в стрессовой ситуации и обыкновенный человек становится гипертрофированно чувствительным.
– Что это? – спросил он, обращаясь сразу ко всем.
– Что случилось, ваше высочество? – поинтересовался один из офицеров.
– Снаружи что-то происходит, – заявил Генри, – пошлите людей проверить караулы. Я так увлёкся этим вестником, что совсем забыл про папашу. А со старика станется устроить какую-нибудь пакость.
Те два здоровенных сержанта, которые приволокли Боба, подхватили винтовки и покинули палатку. Теперь в брезентовом помещении оставались я, герцог, до полусмерти избитый Боб и несколько офицеров.
– Полковник, – произнёс я,– по-моему, пора!
Генри вздрогнул, будто его ударило током, оглянулся.
– Что за фокусы? – завопил он, когда я встал и стряхнул с себя кандалы.
Маленькие деревянные грибочки, окрашенные в чёрный цвет, которые я принёс с собой из замка, прекрасно имитировали заклёпки, однако легко разваливались при малейшем усилии. И деваться герцогу теперь уже было некуда.
– Первая рота, взять под контроль парк техники! Вторая рота, третья рота, блокировать жилой сектор, – доносились до нас команды унтер-офицеров, – Четвёртая рота, разоружить караулы! – Подготовленный нами с полковником план начинал действовать.
Передо мной стоял совершенно обалдевший Генри Монтгомери. Если он и пытался что-то сказать, то, видимо, слова застревали в его горле и не могли вырваться наружу. Его взгляд метался между кандалами, лежавшими у моих ног, полковником, который, наконец, вышел из-за спин растерянных офицеров и стонущим в углу Бобом.
– Кто пытал моего слугу? – ледяным от бешенства голосом спросил я.
– Генри задавал вопросы, – ответил полковник, – я ничем не мог помочь.
– Я вас и не виню, – огрызнулся я, – кто его бил?
– Те два сержанта, которые только что вышли, – подобострастно сообщил один из офицеров и тут же спрятался за спины товарищей.
– Те два покойных сержанта, – небрежно произнесла Изабелл, неожиданно даже для меня появившаяся в палатке. – Привет, братец, – кивнула она в сторону окаменевшего герцога.
Следом за ней, затянутой в облегающий красный костюм, расшитый золотыми геральдическими львами, выгодно подчёркивающий все изгибы её прекрасной фигуры, в палатку вошли все девять вестников смерти, оставшихся в живых за четыре десятилетия жизни в безумном мире под названием Земля.
– Борис, – обратился ко мне один из них, – ты не прав. Нас и так осталось мало! Как ты мог скрывать от братьев племянницу?
Нашёл место для объяснений, разозлился я, тут того и глядишь, Генри скроется. Вон, уже присел на корточки и приготовился ползти.
– Кальвин, – как можно мягче ответил я, – у нас ещё будет время для взаимных претензий. Давай, для начала закончим здесь.
Изабелл кошачьей походкой подошла ко мне, прижалась к моему телу и впилась в мои губы долгим и страстным поцелуем.
– А я и не знала, что тебя зовут Борис, – произнесла она, изнасиловав мои губы, – ты знаешь, а тебе очень подходит это имя!
Полковник, который очень неуютно чувствовал себя в окружении десяти вестников смерти, запросился на волю.
– Пожалуй, мне надо идти, – сообщил он мне, – проведаю солдат, пока там стрельба не началась. Нам же не нужна междоусобица!
– Идите, полковник, – кивнул я, – спасибо за содействие! И моё почтение вашему снайперу, вот уж мастер! Завтра с вами и вашими людьми полностью рассчитаются и отправят на Землю. Очень прошу, не забывайте в этом мире никакого оружия, мин, или гранат. А послезавтра забудьте вообще о существовании этой планеты.
– Всегда к вашим услугам, – произнёс старый воин, – и всё же, – с сожалением вздохнул он, – как бы я хотел иметь в своём распоряжении хотя бы взвод таких солдат!
И полковник покинул штаб, а за ним гуськом вдоль стены потянулись остальные офицеры. Угроза столице перестала существовать.
– А с этим что? – спросил Кальвин, наступив сапогом на спину попытавшегося уползти герцога Генри. – Как я понял, это и есть тот самый Монтгомери? Конечно, это твой приз, но, если тебя смущают родственные связи, то отдай его мне. Он умрёт быстро и почти безболезненно.
– Пусть идёт, – решил я, – на Земле ему уже не бывать, если он не желает провести остаток своих дней на каторге. Здесь, в этом мире ему тоже ничего не светит, ведь его предали даже высокооплачиваемые наёмники, а крестьяне с удовольствием – сам проверял! – вздёрнут его на ближайшем дереве! Деньги! Деньги мы у него конфискуем.
Я слишком разговорился, и даже не успел заметить, как Генри, выхватив из рукава короткий кинжал, бросился к Бобу, беззащитному, как младенец. Избитый, переживший пытки, парень не мог сопротивляться, и герцог успел раз пять ударить его в грудь и шею, прежде чем я, превозмогая жуткую боль в голове, настиг его, воткнув свой нож ему под лопатку. Вот только Боба это воскресить уже не могло…
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
