Текст книги "Рыба, кровь, кости"

«Чтобы объяснить все как следует, мне придется рассказать тебе о последней ночи, которую Арун Риверс провел в Лондоне… О, я и сама была безумна в ту ночь. Мысль о ней почти невыносима. Мои собственные дневники показывают женщину, которую я не узнаю, столько тайн она хранит даже от себя самой. Снова и снова я спрашиваю себя, почему я решила выйти замуж за Джозефа, человека из этой странной, загнивающей семьи, человека, чей разум извратился и обратился на себя самое из-за его отца, из-за трагических обстоятельств смерти его матери и сестры. Но теперь я могу лишь догадываться о том, чем руководствовалась эта женщина; возможно, она верила, что ее любовь сможет изменить характер человека, развернуть весь ход его жизни. Я узнала, что детские раны продолжают беспокоить нас всю жизнь, словно сломанная нога, кости которой плохо срослись и вынуждают нас прихрамывать при ходьбе.

В оправдание того, что я собираюсь тебе поведать, я могу сказать лишь, что со временем я стала считать своего мужа чудовищем. Я следовала за ним на самое дно, видела те ужасные вещи, которые он фотографировал. Изнасилованных женщин, утонувших женщин. Все более и более жуткими они становились, эти снимки, которые я позднее уничтожила. Я была измучена его безумием, боялась за себя и детей. А потом, как тебе известно, появились все эти сообщения в газетах об ужасах Уайтчепела и даты, которые в точности соответствовали нашим ежемесячным визитам в Лондон. А в последнюю ночь… в последнюю ночь, когда я увидела его в саду, с окровавленными руками и одеждой… в ту ночь я взяла пистолет и совершила тот поступок, который пытаюсь искупить уже столько лет. После такого деяния как могла я считать себя подходящей матерью для детей, что у меня уже были, не говоря уже о том, которого носила в себе?

Не ты один пострадал из-за того, что я совершила. Мой страшный поступок стоил мне любви других моих детей – и любви Аруна, в конце концов. Ходили дурацкие слухи об «индийском докторе», замешанном в уайтчепельских убийствах, ведь люди знали, что Арун лечил некоторых нищих обитателей этого квартала, так же как лечил Джозефа. Я умоляла Аруна бежать от сплетен и мести, для которой он стал бы легкой мишенью. Он не хотел оставлять свою жену и детей, но я обещала ему, что у них всегда будет кров. И он уехал, вернулся в Индию и взял свое прежнее имя.

Я знаю, он сомневался в том, что двигало мною в ту ночь; думаю, он умер с этими сомнениями. Арун настаивал на том, что Джозеф не был жестоким человеком. Больным, да, психически неуравновешенным, безусловно, – возможно, потому, что Джозеф заставлял себя смотреть на такие вещи, от которых другие отворачивались; Джозеф сам вверг себя в преисподнюю, а потом снова попытался выбраться наружу. Отец сказал бы, что мы с Джозефом заплыли в Бокка Тигрис – Пасть Тигра и не смогли найти обратную дорогу. И если я ошибалась насчет Джозефа, как считал Арун, то почему убийства прекратились после смерти моего мужа?

О, но когда я вижу, каким прекрасным человеком ты вырос, я понимаю, что эта история, связавшая жизни трех человек, история, которая началась в одном саду и закончилась в другом, все-таки не могла быть напрасной. Ты должен верить, что я любила тебя больше всех моих детей, возможно, из-за твоего собственного доброго нрава, а возможно, в память о той любви, что я питала к Аруну Риверсу, который так и не узнал, что ты был его сыном».

– За этим вы проделали весь свой путь? – спросила миссис Риверс.

– Кажется, да, – ответила Клер.

Подумать только, а ведь она оставила Эдем, чтобы избавиться от всех этих костей и мелодрам! Но сказала ли Магда правду? Где был Арун, когда она убивала Джозефа, закапывала его?

– Ужасная история, – пробормотал Риверс.

– Странно, почему она так долго не говорила Уильяму, что он ее сын, сын Аруна, – сказала Клер старику. – В конце концов, если уж на то пошло, ей и не нужно было сообщать ему об этом. Или вам.

Что если Уильям Флитвуд был ребенком не Аруна, но Джозефа? Что если Арун вовсе не был так невинен, как настаивала Магда? Люди всегда стараются выставить свои действия в лучшем свете, даже в собственных дневниках. Как же узнать истину? Самая передовая компьютерная программа, со сложными графиками, показывающими точную ректальную температуру и температуру окружающей среды, сравнивающая ее с весом тела, одежды, влажностью, – даже она может определить время смерти лишь в пределах пяти часов и двенадцати минут; и она не может сообщить вам мотив или определить меру поступкам, совершенным сотню лет назад. Клер пришла к выводу, что история представляет собой слабо натянутую сеть, а то, что выскальзывает через нее и уплывает, и есть истина.

– Она перенесла несколько менее серьезных ударов за несколько месяцев до того, который унес ее жизнь, – объяснил Риверс, – достаточно, чтобы у нее появилось предчувствие смерти. До тех пор мы все считали ее бессмертной. Думаю, она хотела успеть очистить моего деда от всех возможных подозрений относительно его действий во время убийств и исчезновения Джозефа.

– Даже в Индии люди слышали о Джеке Потрошителе! – увлеченно заявила его жена. – Я всегда жадно следила за всеми теориями. Вы знаете, все больше стали говорить об этом индийском докторе как возможном подозреваемом. – Тут же, без всякой паузы она спросила, не выпьет ли Клер еще чашечку чаю, прежде чем возвращаться в Калимпонг.

– Спасибо, не откажусь, – ответила девушка. – Чай с этих плантаций?

– Эта дрянь! – фыркнула миссис Риверс. – Калимпонг никогда не славился чаем. Мы пьем дарджилингский «Каслтон» второго сбора. Лучшее, что здесь есть!

С чаем они съели еще немного черствого печенья, подававшегося на тарелках веджвудского фарфора с выщербленными краями, а потом мистер Риверс проводил Клер вниз мимо ухмылявшегося черепа. Пожимая девушке руку у двери, он заявил, что счастлив был познакомиться с нею.

– Обязательно заходите снова, мисс Флитвуд, как только окажетесь в наших краях. Миссис Риверс не шибко любит гостей – из-за своих суставов, понимаете, но… для семьи у нас всегда открыты двери.

Вместе они вгляделись в почти непроезжую дорогу, протянувшуюся за верандой, и задумались о малой вероятности еще одного случайного визита.

Сидя между Беном и Джеком в самолете, уносившем их в Лондон, Клер вспоминала тот образ, мистера Риверса на его веранде, – наложенный путем двойного, тройного экспонирования на изображения затерянных рек, одно за другим, а за ним маячили все жители тибетской деревни с их призрачным лесом и великий голубой занавес Гималаев, который растворялся в утреннем свете, как на картинах Тернера. «Земля растворяется в свете», – записала Клер; то говорил ее собственный голос, не Магдин, а новый голос, обретенный в пейзаже неизменных горизонтов: «В Японии это назвали бы „заимствованным видом“: когда удаленная сцена специально помещается внутрь снятого крупным планом изображения садовых насаждений. И куда бы я ни отправилась, что бы ни сделал Джек, этот заимствованный вид будет частью меня».

IV. Микроэлементы
Сад Салли

1

Все могло сложиться для Клер иначе, если бы Дерек Риверс не исчез вместе с женой в декабре, вместо того чтобы продолжать «помогать полиции с расследованием» убийства Салли. Если бы Дерек был здесь и подтвердил ее рассказ о том, что Джек занимался торговлей наркотиками (при условии, что он действительно подтвердил бы его), Клер, возможно, не устояла бы перед искушением позволить Баррету открыть посылку из Тибета, передать ответственность за будущее своего родственника в чьи-нибудь чужие руки. Теперь же исповедь Джека, которая опередила ее на три недели, лежала запечатанной на столе поверенного – этакая скрытая бомба замедленного действия. Оба родственника, сидя в офисе Баррета, не отрывали от нее взглядов, вцепившись в ручки своих стульев под орех, словно пара враждебных друг другу сфинксов.

– Вы хотите забрать это обратно, мисс Флитвуд?

Когда Баррет протянул ей посылку, проехавшую полсвета, она почувствовала, что той стороне ее лица, которая была обращена к Джеку, стало жарко. Вероятно, в эту самую минуту он раздумывал, насколько мог доверять ей, и как долго.

– Нет, – ответила она, – пусть останется у вас.

Поверенный взял в руки второй пакет, письмо Клер, в котором она отказывалась от своей части поместья Эдем в пользу Джека. Про себя она называла это изгнанием нечистой силы, – кажется, так делают, когда кто-то одержим? Изгнание, единственный выход в их общей истории об одержимости, обладании и отказе от права владения. Теперь она понимала, что, должно быть, чувствовал ее отец.

– Ваше предложение весьма необычно, мисс Флитвуд. Вы так не считаете, Джек?

– Мы вообще необычная семья, Фрэнк. – Джек вытягивал из себя слова с выражением человека, вынужденного свидетельствовать вопреки требованиям здравого смысла.

– Вы же сами мне так сказали, когда я пришла сюда в первый раз, мистер Баррет, – вставила Клер.

– И все-таки вот так взять и отказаться от наследства… – Баррет поспешно добавил: – Конечно, это очень щедро.

Я стремлюсь к иному прошлому, мысленно произнесла Клер, а вслух спросила:

– Все законно, правда? Вы сказали мне, что я последняя женщина в роду.

– Если вы откажетесь от своих прав, собственность автоматически перейдет к следующему наследнику мужского пола. – Баррет кивнул в сторону Джека. – Навсегда.

Значит, на мне все и закончится, подумала Клер, сбрасывая с себя всю вину, которую Магда намеревалась передать своим наследницам.

– И вы попытаетесь добиться согласия попечителей на то, чтобы сдать мне в аренду дом Риверсов, раз они уехали?

– Я постараюсь сделать, что смогу. Учитывая ваше происхождение и щедрость в передаче основной собственности, да еще и с одобрения мистера Айронстоуна… не вижу никаких оснований для возражений с их стороны, разве только Риверсы вернутся.

Слоняясь по брошенному дому Риверсов в первое утро после приезда в Эдем, Клер не нашла ничего, что указывало бы на возможность скорого возвращения его хозяев. Дом номер один в поместье Эдем был пуст, за исключением обычных обломков потерянных жизней: старых программок, дешевого плеера, внутри которого все еще была кассета «Лучшее» Тома Джонса, нескольких пар грязных мужских трусов в углу шкафа. О том, что Риверсы исчезли, она узнала от Толсти и Мустафы, которые также сообщили ей, что подозреваемый в убийстве, которого она опознала, в январе предстал перед Королевской прокурорской службой, но его отпустили из-за какой-то неуточненной формальности. Теперь его больше не могли привлечь к суду, во всяком случае за это преступление. Местная газета выдвинула предположение, что ключевые свидетели попросили о сохранении анонимности, а когда прокурорская служба отказалась предоставить ее, полиция заявила, что не может обеспечить их безопасность. Еще один неубедительный исход, как и все, связанное с убийством Салли.

Клер и Джек вместе спустились на лифте из офиса Баррета, в молчании вышли на улицу; каждый из них был поглощен собственными надеждами и обидами. Ее родственник заговорил первым:

– Ты ведь понимаешь, что теперь, случись с тобой какая-нибудь неприятность, этот пакет откроют, и меня могут обвинить, даже если…

– Какая-нибудь неприятность, Джек? Хорошее слово. Что значит «неприятность» – убийство? Попаду под автобус? – Полушутя она добавила: – Тогда, я думаю, в твоих интересах следить, чтобы меня случайно не ударило насмерть током от тостера, а?

Джек сухо ответил, что самодовольство ей не идет.

– Знаешь, кражи в офисах поверенных не такое уж неслыханное дело, – сказал он, роняя семена сомнения и уходя прочь широким шагом, окружив свою узкую, словно сошедшую с полотна Гойи фигуру клубами сигаретного дыма.

Она решила, что с его стороны это было весьма смелое замечание, учитывая, что ничто не мешало ей вернуться обратно в контору Баррета и заставить его вскрыть пакет. Но в конце концов, Джек всегда был игроком. Разве он не поставил на ее молчание и не выиграл? Чем еще ему оставалось рисковать? Как бы то ни было, они стали своего рода заговорщиками, сообщниками: их объединила история, которую они рассказали сначала Бену, а потом ЮНИСЕНС, об исчезновении Ника и Кристиана. И я ведь не знаю точно, что рассказ Джека – неправда, подумала Клер. От тибетских властей не поступало никаких сообщений о пропавших людях. Ничего больше нельзя было сделать, разве что вызвать международный скандал.

Различные попечители и поверенные потратили довольно много времени на канцелярскую работу, прежде чем наконец утвердили передачу Клер дома Риверсов – и она с радостью его приняла, несмотря на жившие там воспоминания о Салли.

– Я как пересаженное растение, которое успешно видоизменилось, приспособилось и приобрело защитную окраску, – сказала Клер Мустафе. Она больше не была перекати-поле, неуловимой изгнанницей, подобной зеленому цвету акварели.

И Джек тоже. Он без колебаний упаковал большую часть пыльных реликвий Эдема и убрал в кладовку, быстро заменив их элегантной мебелью, такой же вытянутой, как и он сам. Потом, вскоре после переезда, он бросил свою работу в ЮНИСЕНС, чтобы предпринять еще одну попытку вырваться на свободу, уйти от прошлого. Айронстоун принял предложение от телепродюсера, который прочитал об экспедиции «Ксанаду» в научных журналах и попросил Джека провести небольшой цикл научно-популярных документальных программ. Развеять для широкой публики мифы, окружающие генетику, – таково было вкратце основное содержание передач. Посетив съемку первых двух выпусков – об опасностях генетически модифицированных продуктов, возможности существования гена, отвечающего за склонность к насилию или гомосексуальность, – Клер должна была признать, что они совсем неплохи. Ей отрадно было видеть, что, получив собственную долю Эдема, ее родственник начал потихоньку терять вид отчаявшегося каторжника. Единственное, что его теперь тревожило, как признался Джек во время нетипичного для него порыва откровенности, было то, что Дерек Риверс мог в один прекрасный день разыскать его и попытаться шантажировать.

Разумеется, Клер не ожидала, что они с Джеком смогут стать друзьями, – это было невозможно, пока тот пакет оставался в сейфе Баррета, но долгое время им и вправду удавалось общаться со сдержанной учтивостью. Джек даже проявил терпимость, наблюдая за тем, как Клер решительно преображала главный сад, и это пробудило в девушке обнадеживающую, хотя и немного идеалистичную уверенность в том, что, сменив окружение своего родственника, она на самом деле смогла изменить его характер; эта уверенность подкреплялась последней записью в ее дневнике, заключительным реестром в реестровой книге.

♦ ♦ ♦

Весна 1991-го: эпифит, эпифиз, эпигенез

Сад теперь принадлежит всем в поместье Эдем; что-то вроде общинного участка, посвященного Салли, Нику, Робину, Аруну и всем прочим потерявшимся семенам. Достаточно уже взглянуть на наш сарай – корпус рыболовного траулера 1930-х годов, с Гебридских островов, подаренный Перси, бывшим шотландским рыбаком, владельцем «Лови на опарышей». На траулере, который йоркширский друг Джека покрыл тростниковой крышей, все еще написано его гэльское имя «Карн Ду»; Перси объяснил мне, что оно означает «темная пирамида, пирамида из камней», которую возводят как надгробный памятник или наземный ориентир. То, что приведет тебя домой через суровые и опасные моря, говорит мистер Банерджи, который по-прежнему ждет возвращения Ника. Вокруг пирамиды дедушка Ника посадил рапс, потому что он дешевый и яркий, а еще из него получается хороший перегной; я же обнаружила, что особая разновидность декоративной капусты, которую я выбрала за красоту двухфутовых побегов ее весенних цветов, также отвлекает тлей от других посадок. Контуры наших насаждений указывают на границы между семейными участками: полоска мистера Банерджи, например, почти полностью отведена зеленым травам (зелень – это единственное, что бенгальцы любят больше, чем рыбу). Толстя, что удивительно, оказался суровым борцом с сорняками; его тыквы, кукуруза и бобы в строгом порядке выстроились в характерном для земельных наделов Вест-Индии глубоком слое мульчи, который нарушает только Рассел, время от времени зарывающий какую-нибудь косточку. Слизни под запретом. В сырую погоду Мустафа выводит своих племянников и племянниц с корзинами, чтобы они собирали улиток и относили их на кладбище Милл-Хилл. Миссис Патель и миссис Уайтли разводят растения в основном на собственных подоконниках, ну а я – архитектор, отвечающий, так сказать, за кости сада. Толстя помогает мне применять новые способы прививки для лучшего роста. Вместе мы придумали самую впечатляющую особенность нашего сада, то, что Джек называет моими «изувеченными» фруктовыми деревьями: стволы гималайской дикой яблони мы вплели в кольцо живой изгороди, предотвращающей весеннее выгорание посевов, а еще черенковали саженцы дикой горной вишни, превратив их в устойчивые к действию ветра силуэты наподобие скульптур Джакометти.[56]56
  Джакометти Альберто (1901–1966) – швейцарский скульптор и живописец, известный чрезмерно вытянутыми по вертикали скульптурами с почти нарушенными пропорциями.


[Закрыть]

Кажется, у меня действительно есть особая способность поддаваться игре воображения. Например, с костью пальца ноги Аруна. Вместо того чтобы отдать ее на анализ ДНК, выяснить, является ли этот скелет из Тибета частью меня, я составила коллаж из косточки и снимков места захоронения – напоминание обо всех историях, которые представлялись мне выдуманными, а оказались правдой. Тератолог в процессе становления, так зовет меня Бен, и кто знает, что может статься? Стоит только прислушаться хорошенько, и деревья могут заговорить. Может, потому я так сильно верю в то, что мой эпигенетический эксперимент на Джеке сработает (хорошие слова, все эти «эпи»: в названиях химических элементов «эпи» обозначает мостик между атомами в молекуле). Права я или ошибаюсь, но это лучшее, что я могу сделать. Всякая попытка придумать иной план только возвращает меня к элементам, которые я обнаружила, раскопав мой семейный компост:

Арун Риверс

Джозеф Айронстоун

Магда Флитвуд

Герой?

Мученик?

Убийца?

Мученик?

Убийца?

Святая?

Рыба, кровь или кости?

Какой порядок верный? Что каждый из них дал мне, Клер Флитвуд, Джеку или Салли? Как далеко назад нужно зайти, чтобы обнаружить ту самую стволовую клетку? Эта мысль потрясла меня, когда я изучала пригоршню удобрения «Рыба, кровь, кости» (которое весьма живо напоминает Робина после кремации – пара фунтов однородной, похожей на песок массы, ради приличия называемой прахом). Прочитав список компонентов на коробке удобрения, я узнала, что наряду с небольшим количеством магния, кальция и серы в нем также содержатся примерно одинаковые части азота для стимулирования роста зеленых побегов, фосфора для получения рассады и крепкой корневой системы, а также калия, который способствует появлению цветов. Понятия не имею, как это все разлагается. На деле же, я смотрю на это вот так: в каждом из нас есть немного Джека (как узнала Магда), и кто скажет, какого Джека винить? Никто не может исследовать, как влияет на нас его присутствие или отсутствие. Во всяком случае, пока не может. Определение видов всегда было трудным делом, так объяснил Бен, когда сообщал мне о ходе работы с маками, которые ему удалось вырастить из найденных мною возле Цангпо семян. Он напомнил мне, что ботаники, вроде Линнея, отличали один вид от другого по таким признакам, как, например, наличие у растений односемянного плода или мясистых ягод. И такой подход был неверен, как зачастую доказывает наша способность устанавливать последовательность генов. Растения из Азии, дающие ягоды, могут оказаться близкородственными экземплярам из Северной Америки с односемянными плодами, причем те самые виды, на примере которых первоначально доказывалось отличие двух родов. В случае с нашим маком цветы первого урожая «зеленого Цангпо» оказались скорее серыми, и они были однолетними: растения отцвели один раз и умерли, не дав семян. Но у нас все еще есть вторая жестянка, та, которую Вал нашел возле скелета Джозефа. С этими семенами мы будем осторожнее. В конце концов, чтобы понять, исчез ли какой-либо вид, судить об утраченном, надо сперва точно знать, что он существовал:

От кого: «Друзья Земли»[57]57
  Международная экологическая организация.


[Закрыть]

Кому: Клер Флитвуд

Тема: Список исчезающих видов растений, занесенных в Красную книгу

Abronia umbellata Lam. ssp. acutalata, сем. никтагиновых, народные названия: розовая песчаная вербена; пурпурно-розовая песчаная вербена: Британская Колумбия, Орегон, Вашингтон

Acacia kingiana Maiden amp; Blakely, сем. бобовых: Западная Австралия

Acacia murruboensis Maiden amp; Blakely, сем. бобовых: Новый Южный Уэльс

Acacia prismifolia Ε. Pritzel, сем. бобовых: Западная Австралия

Acacia volubilis F. Muell, сем. бобовых: Западная Австралия

Acalypha rubra Roxburgh, сем. молочайных: о-в Святой Елены

Acanthocladium docken F. Muell, сем. сложноцветных: Новый Южный Уэльс, Южная Австралия

Achyranthes mangarevica Suesseng, сем. амарантовых: о-ва Туамоту

Acianthus ledwardii Rupp, сем. орхидных: Новый Южный Уэльс

Acmadeniabaileyensis I. Williams, сем. рутовых: Южная Африка – Капская провинция

Acmadenia Candida I.Williams, сем. рутовых: Южная Африка – Капская провинция

Adenia natalensis W.J. de Wilde, сем. страстоцветных: Южная Африка – Наталь

Agalinis stenophylla Pennell, сем. норичниковых, народное название: узколистная ложная наперстянка: Флорида

Amperea xiphoclada (Sieber ex Sprengel) Druce var. pedicellat R. Henderson, сем. молочайных: Новый Южный Уэльс

Amphibromus whitei С. Ε. Hubb., сем. злаковых: Квинсленд

Anacyclus alboranensis Esteve Chueca amp; Varo, сем. сложноцветных: Испания (о-в Альборан)

Angraecum carpophorum, сем. орхидных: о-в Реюньон, Маврикий

Angraecum obversifolium Frapp., сем. орхидных: о-в Реюньон, Маврикий

Anthurium leuconeurum Lemaire, сем. ароидных: Мексика

Arabis sp. 2, сем. крестоцветных, народное название: резуха: Юта

Argentipallium spieen (F. Muell) Paul G.Wilson: Тасмания

Argyreia soutteri (Bailey) Domin, сем. вьюнковых: Квинсленд

Argyrolobium splendens (Meisn.) Walp., сем. бобовых: Южная Африка – Капская провинция

Argyroxiphium virescens Hillebrand var. virescens, сем. сложноцветных, также Argyroxiphium forbesii H. St. John; народное название: дерн: Гавайи

Armeria arcuata Welw. ex Boiss amp; Reut., сем. свинчатко-вых: Португалия

Artemisia insipida Vill., сем. сложноцветных: Франция (юго-западные Альпы)

Asclepias bicuspis Ν. Ε. Br., сем. ластовневых: Южная Африка – Наталь

Aspalathus variegata Eckl. amp; Zeyh., сем. бобовых: Южная Африка – Капская провинция

Asplenium fragile К. Presl. var. insularis С. Morton, сем. асплениевых: Гавайи -

Aster blakei (Porter) House, сем. сложноцветных, народное название: астра Блейка: Нью-Джерси

Astiria rosea Lindl., сем. стеркулиевых: Маврикий

Astragalus kentrophyta A. Gray var. douglasii Barneby, сем. бобовых, народное название: астрагал Дугласа: Орегон, Вашингтон

Astragalus pseudocylindraceus Bornm., сем. бобовых: Турция Astragalus robbinsii (Oakes) A. Gray var. robbinsii, сем. бобовых, народное название: астрагал Роббинса: Вермонт

Badula ovalifolia A. D. С, сем. мирсиновых: о-в Реюньон Barlena natalensis Lindau, сем. акантовых: Южная Африка Begonia cowellii Nash, сем. бегониевых: Куба (Гранма)

Bertiera bistipulata Bojer ex Wernh., сем. мареновых: Маврикий

Beyeria lepidopetala F. Muell., сем. молочайных: Западная Австралия

Bidens eatonii Fassett var. major, сем. сложноцветных, народное название: череда Итона: Коннектикут

Bidens eatonii Fassett var. simulans, сем. сложноцветных, народное название: череда Итона: Коннектикут

Bidens heterodoxa Fernald amp; St John var. monardaefolia, сем. сложноцветных: Коннектикут

Blutaparon rigidum (Robinson amp; Greenman) Mears, сем. амарантовых: Галапагосские о-ва (Сантьяго)

Bonania myrcifolia (Griseb.) Benth. amp; Hook., сем. молочайных: Куба (Гуантанамо)

Botrychium subbifoliatum Brackenr., сем. ужовниковых: Гавайи

Brachycome muelleri Sonder, сем. сложноцветных: Южная Австралия

Brachystelma glenense R. A. Dyer, сем. ластовневых: Южная Африка – Оранжевая провинция

Bromus brachystachys Hornung, сем. злаковых: Германия

Bromus interruptus (Hackel) Druce, сем. злаковых, народное название: костер прерывистый: Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии (юг и восток Англии)

Bulbophyllum pusillum Thouars, сем. орхидных: Маврикий

Bulbostylis neglecta (Hemsley) С. В. Clarke, сем. осоковых: о-в Святой Елены

Bulbostylis warei (Torr.) С. В. Clarke, сем. осоковых, народное название: осока мохнатая Вара: Северная Каролина

Byttneria ivorensis Hall, сем. стеркулиевых: Кот-д'Ивуар

Caladenia atkinsonii Rodway, сем. орхидных: Тасмания

Caladenia brachyscapa G. W. Carr, сем. орхидных: Виктория

Caladenia pumila R. Rogers, сем. орхидных: Виктория

Calamagrostis nubila Louis-Marie, сем. злаковых, народное название: вейник: Нью-Хэмпшир

Calanthe whiteana King amp; Pantl., сем. орхидных: Индия – Сикким (Чунгтанг)

Caliphruria tenera Baker, сем. амариллисовых: Колумбия

Calocephalus globosus M. Scott amp; Hutch., сем. сложноцветных: Западная Австралия

Calochortus indecorus Ownbey amp; M. E. Peck: Орегон

Calothamnus accedens T.J. Hawkeswood, сем. миртовых: Западная Австралия

Calothamnus blepharantherus F. Muell., сем. миртовых: Западная Австралия

Campanula oligosperma Damboldt, сем. колокольчиковых: Турция

Caralluma arenicola Ν. Ε. Brown, сем. ластовневых: Южная Африка – Капская провинция

Carex aboriginum M. E. Jones, сем. осоковых, народное название: индийская долинная осока: Британская Колумбия, Айдахо

Carex repanda С. В. Clarke, сем. осоковых: Индия – Мегхалая (Черрапунджи; Шиллонг)

Carmichaelia prona T. Kirk, сем. бобовых: о-в Южный (Новая Зеландия)

Cassytha pedicellosa J. Weber, сем. лавровых: Тасмания