Текст книги "Из Парижа в Бразилию по суше"

– Проклятие! – сильно побледнев, проговорил Жак в отчаянии. – Они же вместе с боеприпасами в ящиках с двойными стенами, завинченными болтами! Чтобы открыть их, нужен специальный ключ!

– Разбей топором один из ящиков.

– Но от удара все взлетит на воздух.

Внезапно олениха в первой упряжке, где оставалось только двое животных, жалобно закричала, когда на нее опустился кнут каюра. Через сотню метров остановились и вторые нарты. Наконец олени, впряженные в третьи нарты, заразившись примером своих сородичей, тоже улеглись, проявляя упрямство и своенравие. Всего пятьсот метров отделяли беглецов от островов – единственной надежды на спасение.

К счастью, у казаков происходило то же самое: обессиленные олени падали один за другим. Преследователи, выскочив из саней, кинулись в сторону скал, выступавших изо льдов. Впереди, злобно вопя, с карабином в руках и без шубы, которую он сбросил, чтобы легче было бежать, несся есаул, и весьма скоро он был уже у саней, брошенных беглецами. Сами же друзья, тяжело дыша, укрывшись за крутыми скалистыми выступами, приготовились отражать атаку из револьверов.

– Как бы этот проклятый не воспользовался нашими нартами! – закричал Жюльен. – Честное слово, так и есть! Олени пошли!.. Послушайте, Алексей, попросите у Шолема топор. Я решил во что бы то ни стало открыть ящик с оружием, даже если и подорвусь. Хочется все-таки доставить себе удовольствие разрядить обойму в этого идиота!

– Если старик канадец может вам чем-то помочь, не стесняйтесь. Я к вашим услугам, – прозвучал рядом спокойный голос, растягивавший слога на манер крестьян из Нижней Нормандии.

Путешественники, удивленные не меньше, чем если бы они услышали, как белый медведь запел «Боже, храни королеву!», резко обернулись и увидели огромного роста мужчину с добродушным выражением лица и широко открытым в улыбке ртом.

– Разрешите представиться, перед вами Жозеф Перро, родом из Квебека, в Канаде. Я к вашим услугам – вместе с моими братьями Эсташом и Малышом Андре… Эй, ребятки, сюда… Эсташ! Малыш Андре!

Тотчас подкатили на лыжах два богатыря, в меховых одеждах, с винтовками за плечами.

– Мы просто охотники, – пояснил Жозеф. – Когда я услышал, что вы разговариваете на нашем языке, у меня заныло под ложечкой.

Шестеро мужчин крепко пожали друг другу руки.

– Спасибо, друзья! – поблагодарил Жюльен. – Охотно принимаем вашу помощь! Вшестером мы побольше доставим хлопот мерзавцам-казакам.

– Казакам? – переспросил Жозеф спокойным голосом. – Уж не собираются ли они запугать настоящих французов? Мы им сейчас такое устроим, этим ненасытным кровопийцам!..

Олени, тащившие нарты с есаулом, трусили медленной рысцой. Офицер, не шелохнувшись, сидел в гордом одиночестве и даже перестал покрикивать на животных. За ним, поотстав на пятьсот метров, следовали пешком солдаты.

Перро поднялся во весь рост, зарядил карабин и, стоя на фоне белой от снега скалы, оглушительно закричал:

– Эй, ты!.. Эй, человек!

Сани продолжали двигаться.

– Стой! – приказал великан.

В ответ – молчание.

– Стой! Не то я пристрелю тебя, как боровую дичь!

Есаул был по-прежнему недвижим, как статуя.

Канадец опустил ружье и заключил:

– Раз ни рукой, ни ногой не шевелит, значит, он скорее всего мертв…

Олени, подойдя к людям, остановились, но есаул так и не сменил своей позы.

Жюльен, держа револьвер наготове, приблизился к нартам, взял офицера за руку и сразу же в ужасе отступил. Глаза бывшего томского исправника побелели, лицо, все в мелких морщинах, застыло, как камень, на облупленных губах запеклась кровавая пена, пальцы, за которые ухватился француз своей рукой в меховой рукавице, не имели кожного покрова, словно их обварили кипятком. Было ясно: убил есаула холод.

– Зачем же он сбросил шубу? В ней мороз не загрыз бы его, – прокомментировал Жозеф эту страшную внезапную смерть.

Жюльен, держа револьвер наготове, приблизился к нартам

Казаки, увидев, что их командир попал к противнику в руки и что беглецы уже не одни, благоразумно повернули назад, чем несказанно обрадовали стоявших у скалы шестерых мужчин, которые на это и не надеялись.

Тело есаула положили в расщелину, и канадцы, вкатив огромный камень, закрыли ее. Затем, достав из нарт провизию, друзья с охотниками оказали честь продуктам, подаренным профессором Норденшельдом.

– Ну а теперь, господа, – начал Жак, с удовольствием кусая печенье, размоченное в горячем чае, – я предложил бы отложить доверительные рассказы о наших странствиях. Надо побыстрее добраться до Аляски: ведь предположительно здесь все еще как бы продолжается территория Сибири. Вздохнем же мы свободно лишь после того, как преодолеем оставшуюся сотню метров, завершающую первый этап нашего путешествия из Парижа в Бразилию по суше.

Часть вторая
По Северной Америке

Глава 1

– Итак, господа, разве я был не прав, когда твердил весь прошлый месяц: «Вам не уехать отсюда ни завтра, ни через неделю, ни через две»?

– Вы были абсолютно правы, капитан!

– И я еще всякий раз добавлял: «Держу пари, что придется задержаться в форте Нулато до середины весны!»

– Увы!..

– Как, неужели пребывание здесь столь нестерпимо для вас?! Впрочем, в любом случае отправляться сейчас в путь – чистейшее безумие… Даже местные жители не осмеливаются зимой покидать свои жилища.

– Вы неправильно истолковали восклицание нашего друга, – заметил второй собеседник. – Ваше гостеприимство, капитан, выше всяческих похвал. Комнаты, в которых мы живем, удобны, питание, несмотря на суровость здешних условий, превосходно, а миссис Андерсон заботится о нас, словно родная сестра.

– Сердца наши, равно как и желудки, преисполнены благодарности, – вставил третий собеседник.

– Не преувеличивайте! Если бы это было так, вы не стали бы спешить в дорогу. Ведь в этакую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выгонит.

– Просто мы не привыкли к праздному времяпрепровождению, да и до Бразилии далеко.

– Не буду спорить, – согласился капитан, – но разве моя вина, что дождь льет как из ведра, а порывы ветра так сильны, что ломаются рога у оленей!

– Но, капитан, – возразил собеседник, – что мешает нам воспользоваться последними морозами и на санях пересечь эту проклятую реку, чтобы побыстрее добраться до Британской Колумбии?

– Господин Арно, многие ваши соотечественники любят повторять, что во французском языке не существует слова «невозможно». Но и они не решились бы на такое, оказавшись под сто пятьдесят пятым градусом тридцатой минутой западной долготы и шестьдесят четвертым градусом сорок второй минутой северной широты, у ворот форта Нулато, на правом берегу реки Юкон, когда суровая зима никак не желает уступать свои права весне. Вы согласны со мной, господин Богданов?

– Да, капитан. Боюсь, что любая попытка покинуть форт в ближайшие дни окажется бесплодной, – ответил тот, кто пытался правильно истолковать возглас «увы», вырвавшийся у Жака Арно.

– И, может быть, даже смертельной, – добавил Жюльен де Клене, третий собеседник, который выражал благодарность от имени «желудков» путешественников. – Послушай, Жак, будь благоразумен и не дуйся зря, словно капризный ребенок, на изменчивую природу, хотя именно из-за нее приходится торчать тут вот уже четвертую неделю. Ураганы, бури, метели… Что за безумный танец отплясывают стихии!.. Однако сегодня не так холодно. Вслед за снегом полил дождь, и ртутный столбик в термометре показывает выше нуля. Подобный скачок температуры особенно опасен. Не так ли, капитан?

– Еще бы! Ведь Юкон может вскрыться с минуты на минуту. Слышите отдаленный грозный треск? Это он борется со сковавшим его льдом.

– Ледоход!.. – быстро проговорил Жак. – Ледоход!.. Никто об этом не подумал. Значит, он начинается уже завтра, а я все еще здесь…

– Между прочим, мы тоже здесь, да еще и под проливным дождем, от которого, к счастью, нас защищают костюмы и накидки с капюшоном, сшитые из тюленьих желудков, – заметил Жюльен.

– Речь идет не о вас, а обо мне!..

– А что ты? Чем ты лучше нас?

– Да ничем, просто я должен уехать.

– Мы тоже. Но сейчас хотели бы вернуться в форт. Тем более что сегодняшняя вылазка – одна из каждодневных, совершаемых нами с целью разведать обстановку, – оказалась не только бесполезной, но и значительно более огорчительной, чем обычно.

– Вернуться в форт!.. Опять в форт! Черт побери, когда же я наконец попаду на другой берег!

– Как уже сказал капитан, пока это невозможно.

– Подумай, что ты говоришь, несчастный! Или ты решил дождаться, когда река вскроется… и начнется этот проклятый ледоход? Так мне же тогда придется ждать следующей зимы… Или, может, ты задался целью заставить меня пересечь на лодке стремительный поток шириною в две тысячи метров?..

– В две тысячи восемьсот, – уточнил капитан.

– Ни за что не стану переправляться по воде! Я привык путешествовать только по тверди земной! Вспомни, Жюльен, ты же обещал доставить меня в Бразилию по суше… Дал слово – держи его!

Треск льда стал столь грозен, что заглушил ответ Жюльена. Казалось, будто полсотни артиллерийских орудий при поддержке огня пехоты вели нескончаемую пальбу.

– Капитан, – произнес Жак в один из моментов затишья, – прикажите дать мне санки с небольшим запасом провизии. Пока есть время, я на свой страх и риск попытаюсь перебраться на тот берег, где и буду ждать окончания ледохода, когда ко мне смогут присоединиться друзья.

– Нет, сударь! – сурово ответил капитан. – Я не желаю стать виновником вашей гибели.

– Что ж, хорошо, тогда я пойду пешком.

– Мы вас не отпустим, даже если для этого придется применить силу.

– Ну это мы еще посмотрим!.. О, видите! – торжествующе воскликнул Жак. – Эти люди не французы, но и они изменят ваши представления о слове «невозможно».

В самом деле, спутники Жака заметили приближавшуюся к ним упряжку из дюжины собак, тащившую за собой легкие нарты. Судя по всему, двое бесстрашных ездоков, сидевших на санках, были полны решимости пересечь огромную реку, невзирая на страшный шум и треск льда. Оставалось до заветного берега, где стояли наши друзья, уже метров пятьсот, и смельчаки всячески торопили собак, которым ощущение смертельной опасности словно придавало новые силы.

– Безумцы! – вздохнул капитан.

– Пусть безумцы, – согласился Жак. – Зато вместо того, чтобы спокойно сидеть на том берегу, куда я так хочу попасть, они пытаются перебраться сюда…

– И идут навстречу собственной гибели!

– Не преувеличивайте! Спустя четверть часа они уже будут здесь. Я переговорю с ними, и самое большее через полчаса они переправят меня на тот берег.

Однако его постигло жестокое разочарование.

Из-за быстрой смены температуры в состоянии реки произошли существенные изменения, и, в частности, толщина льда резко уменьшилась. Юкон яростно пытался разбить свой ледяной панцирь. Ледяная кора под давлением воды постепенно вспучивалась, и под этим перекрытием бесновались в буйном водовороте стремительные течения. Внезапно толстый ледяной покров содрогнулся. Ломавшиеся льдины грохотом своим напоминали канонаду на поле битвы. По ледяному куполу, словно молнии, побежали во все стороны трещины и в одно мгновение избороздили всю его поверхность, давая выход воде, вырвавшейся наконец из заточения и взорвавшейся бурными фонтанами.

Санки очутились на краю только что отколовшейся от основного массива льдины длимой метров двадцать. Некоторое время неведомая сила удерживала этот островок в горизонтальном положений, пока под неумолимым напором воды он, словно гигантский рычаг, не взметнулся вдруг резко вверх и не замер на несколько секунд в строго вертикальном положении. Взлетевшие вместе со льдиной нарты, оказавшись на короткое время как бы вне действия закона притяжения, застыли между небом и землей на высоте более десяти метров. А затем и люди и упряжка рухнули в зияющую бездну, и льдина, завершив круговое движение, с тяжелым всплеском легла на воду гигантской надгробной плитой.

Трое друзей застыли в ужасе и, не в силах произнести ни слова, с болью в сердце созерцали ледяную могилу, поглотившую двоих несчастных, которым они ничем не могли помочь.

– Ну вот, господин Арно, – нарушил скорбное молчание капитан, – надеюсь, этот жуткий урок поубавил у вас упрямства?

– Да, сударь, действительно жуткий урок, и я вынужден отступить перед жестокой стихией.

– Вы убедились, что и речи быть не может о скором отъезде?

– Увы! – вздохнул путешественник.

– Вернемтесь же в форт, – предложил капитан. – Это лучшее, что можно сделать сейчас. А там, потягивая горячий грог, мы придумаем, как примирить ваш ужас перед водным пространством со страстным желанием поскорей уехать отсюда.

Полчаса спустя после трагического события, ставшего причиной последующих необычных приключений Жака, все четверо уже удобно сидели перед камином в доме начальника фактории. Избавившись от эскимосских костюмов и закутавшись в теплые шерстяные пледы, путешественники наслаждались приготовленным в изобилии напитком, пытаясь забыть страшную драму, невольными свидетелями которой они стали.

Расположенная двумя градусами южнее залива Нортон, в том месте на побережье Берингова моря, где река Юкон, проделав предварительно извилистый путь с востока на север, свободно несет свои воды на юг, фактория Нулато в течение долгого времени прозябала под владычеством русских. Процветать же она стала лишь с той поры, когда правительство Американских Штатов купило у России Русскую Америку, именуемую теперь Аляской[84]84
  В примечании к парижскому изданию этого романа Л. Буссенар сообщает, что Аляска была продана Россией 18 октября 1867 года за семь миллионов долларов, или 37 910 тысяч франков.


[Закрыть].

Преуспеянию Нулато, как, впрочем, и других факторий на Аляске, – например, Святого Михаила, Колмакова, Святого Николая, Адамса, Уналаклика, Юкона, Александра, – с первого же дня после присоединения этой области к Соединенным Штатам способствовала деятельность могущественной американской «Пушной компании» из Сент-Луиса. Это промышленное сообщество, вечный соперник знаменитой английской «Компании Гудзонова залива», организовало на новоприобретенной территории фактории, ставшие центрами пушной торговли, и получало солидную прибыль от своих клиентов – в основном эскимосов, индейцев и чукчей.

Смена хозяев осталась практически незамеченной местными жителями. В Нулато по-прежнему было множество лавок с дешевыми товарами, которые они выменивали на меха. Как на ярмарке в Нижнеколымске, так и на землях, охваченных коммерческой деятельностью «Компании Гудзонова залива», меновой единицей являлась выделанная либо невыделанная шкура – сперва бобра (вот уже двадцать лет, как этот грызун встречается все реже и реже), затем – бизона. После успешной охоты индеец или траппер обычно приходит в одну из таких факторий. Там он получает от агента столько деревянных фишек, во сколько бизоньих шкур можно оценить результаты его труда, и тут же, на месте, обменивает их на порох, топоры, свинец, ножи, ружья, одежду и прочие товары.

Форт Нулато, построенный некогда для отражения нападения индейцев, невзирая на годы и суровые капризы климата, все же выглядел вполне грозно. Территория его была обнесена частоколом из глубоко вкопанных в землю толстенных, высотою в шесть метров бревен, скрепленных тяжелыми поперечными брусьями. Ограда образовывала большой прямоугольник с сооруженными по углам квадратными бастионами с бойницами и шатровыми навершиями. В центре форта стоял добротный трехэтажный дом с натянутыми на рамы тюленьими пузырями вместо стекол: здесь размещались комендант и старшие торговые агенты. Остальную площадь занимали склады мехов и товаров для меновой торговли, жилища рабочих, хранилище боеприпасов и маленькая часовня, в которой за отсутствием миссионера капитан каждое воскресенье сам читал обитателям фактории Библию.

Население форта состояло из пятидесяти мужчин, сорока женщин и восьмидесяти детей, однако собирались в этой крохотной крепости все вместе они крайне редко. Основные профессиональные группы были представлены мелкими служащими компании, складской охраной, кузнецами, плотниками, охотниками. По национальной принадлежности здешние обитатели делились на американцев, англичан, канадцев и многочисленных метисов. Столь разнородное сообщество проживало в обстановке доброго согласия, что в немалой степени объяснялось отеческим управлением капитана Андерсона, пользовавшегося всеобщим уважением, ибо добродушие и сердечность соединялись в нем с твердостью, столь необходимой для поддержания разумного порядка.

Однако не думайте, что воинское звание «капитан» наделяло начальника фактории правами военного коменданта и побуждало его устанавливать дисциплину, как в армии. В час опасности простые охотники и скромные служащие сами брались за оружие и становились на время солдатами, но лишь затем, чтобы, отразив нападение, снова вернуться к мирной жизни. В ту эпоху, когда «Компания Гудзонова залива» откупила у русского правительства монополию на пушную торговлю в Русской Америке, существовал обычай присваивать всем управляющим факториями звание капитана. С тех пор как данная территория стала собственностью Соединенных Штатов, обычай сей закрепился, и теперь любой управляющий американской факторией именуется капитаном. Так его величают и коренные жители этих мест, и охотники, доставляющие пушнину, и непритязательные поселенцы. И в силу этого Андерсон лишь унаследовал звание, носившееся его предшественниками в Нулато с незапамятных времен. Впрочем, канадцы, метисы и индейцы охотно называли его и хозяином. Подобное дружеское обращение весьма во французском духе, и оно, как и многое другое, сохранилось в Северной Америке значительно дольше, чем французское владычество.

Господин Андерсон – начальник фактории, капитан и хозяин – был превосходным человеком. Примерно пятидесяти пяти лет, он, чистокровный американец, отличался поистине шотландским гостеприимством, прекрасным образованием и необычайной сердечностью, что делало его общество чрезвычайно приятным.

Удобно устроившись в большом кресле-качалке в непривычной для европейца, но излюбленной каждым янки позе, – откинувшись на спинку сиденья и положив вытянутые ноги на каминную решетку, – капитан Андерсон, осушив стакан горячего грога, пытался убедить Жака Арно переправиться через Юкон по воде. Однако тот и слышать не желал об этом, предпочитая скорее добраться до истоков реки, нежели сесть в лодку.

Разместившись в таких же, как и хозяин, креслах, хотя и не в столь экстравагантной позе, Алексей Богданов и Жюльен де Клене, дымя сигарами, с улыбкой слушали диалог Жака Арно и капитана Андерсона. В сотый, если не более, раз их рассеянный взор падал на американский герб – распростершего крылья орла, удерживавшего в когтях девиз «epluri bus unum»[85]85
  Один из многих (лат.).


[Закрыть], и на вычурный щит с головой горностая на серебряном поле и лазурной лисой, упиравшейся лапами в песчаный холм с девизом «cutem acutus tollet acuti»[86]86
  Обретший шкуру избегает тягот (лат.).


[Закрыть], – старинную эмблему «Компании Гудзонова залива», помещенную господином Андерсоном рядом с национальным символом Соединенных Штатов в память об англичанах.

Жак рассыпа́лся в жалобах на зиму, так не вовремя кончившуюся, и на весну, так рано начавшуюся:

– Никогда бы не подумал! Я был уверен, что в этом арктическом краю зима длится до конца июня, но сейчас – лишь конец апреля, а на реке уже ледоход!

– Ваши утверждения, – ответил капитан, – справедливы для Сибири, но не для Америки.

– Странно! Но почему, скажите, пожалуйста?

– По той простой причине, что на одной и той же широте, но в разных районах мы не можем иметь одинаковых климатических условий.

– Как же так! Когда мы прибыли сюда и постучались в эту гостеприимно распахнувшуюся дверь, разве не достигал мороз на улице тридцати пяти градусов? И неужели ваша температура смогла бы похвастать перед сибирской тем, что она лишь на несколько градусов выше нуля?

– Я этого не утверждаю, и, однако же, зима у нас гораздо короче, чем в Сибири. Сама растительность по обе стороны Берингова пролива достаточно ярко свидетельствует о различиях в климате: на американском берегу – лес вплоть до мыса Принца Уэльского, а на сибирском на той же широте – лишь мхи и лишайники…

– Ну это уж слишком! Хотя ваши соотечественники и принадлежат к людям, для которых нет ничего невозможного, однако и им не под силу создать и установить гигантский калорифер, чтобы обогреть весь край и вырастить леса на мерзлой почве тундры. Ни за что не поверю!

Хозяин так расхохотался, что кресло под ним запрыгало.

– Мы научились прекрасно обогревать паром наши города, – ответил он, отсмеявшись, – но до изменения климата на планете нам еще далеко. Впрочем, будущее покажет. Разница же температур, вызывающая у вас такое удивление, обусловлена самой природой.

– На мое несчастье! – вздохнул бедный Жак, которого одна только мысль о необходимости пересечь водное пространство шириной чуть ли не в три тысячи метров повергала в уныние.

– Все очень просто, – продолжал хозяин. – Известно, что в толще водных масс, покрывающих земной шар, образуется множество мощных течений, которые неизменно придерживаются вполне определенного направления и в этом отношении мало чем отличаются от рек, теснящихся в отведенных им берегами руслах.

– У меня весьма смутные представления обо всем этом, так что я послушал бы вас с большим интересом.

– Нагретые тропическим солнцем водные массы, влекомые течением из Южно-Китайского моря в северные районы Тихого океана и проходящие по пути через два моря – Японское и Берингово, становятся источником тепла как для земли, так и для атмосферы.

– Согласен. Но почему тепло это распределяется так неравномерно по двум столь близко расположенным друг к другу берегам? Капризы дамы природы?

– Данное явление объясняется несколькими причинами. Если теплое течение, натолкнувшись на глубоководные хребты Алеутского желоба, пролегающего между Азией и Америкой, устремляется к берегам Нового Света, то холодные воды Северного Ледовитого океана, скапливающиеся в северной воронке Берингова пролива, направляются вращением Земли к правой стороне впадины, если смотреть на нее с севера, и в силу этого следуют в основном вдоль азиатского берега, не смешиваясь с теплыми водами по причине их неодинаковой плотности. Таким образом, в водах Берингова пролива имеется два течения: одно – холодное, другое – теплое, – и климат побережья, омываемого первым, естественно, более холодный, нежели на берегу, омываемом вторым, теплым, течением. Вот, сударь, и весь секрет калорифера, согревающего Аляску и вызывающего ледоход на ее реках на два месяца раньше, чем в Сибири.

– Благодарю вас, мне все ясно, и я безутешен. Но, дорогой мой капитан, и вы, милые мои спутники, запомните хорошенько: пусть льды и торосы держат меня в плену, пусть тепло и стужа плетут свои заговоры, дабы заставить меня спуститься на воду, пусть законы самой природы обернутся против меня, мне наплевать! Я готов ждать следующей зимы, чтобы переправиться по льду! Готов построить мост или подняться вверх по реке к ее истокам! Готов, наконец, потратить десять лет, чтобы добраться отсюда до Бразилии – пешком, на лошади, на телеге, на локомотиве или на воздушном шаре! Но я ни за что не переправлюсь через Юкон по воде!

– Простите, вы действительно готовы лететь на воздушном шаре? – решил уточнить капитан.

– Да! Хотя идея эта и безумна…

– Не так безумна, как вы думаете, поскольку я мог бы помочь вам.

– У вас есть воздушный шар?

– Да, сэр.