Текст книги "Из Парижа в Бразилию по суше"

Глава 3

Берега Аляски, бывшей Русской Америки, были основательно изучены офицерами русского флота. Здесь побывали также экспедиции Лаперуза, капитана Кука и Ванкувера[93]93
  Ванкувер Джордж (1758–1798) – английский мореплаватель, участник второй и третьей экспедиций Джеймса Кука (1772–1779), в 1790–1795 годах руководил кругосветной экспедицией, исследовавшей тихоокеанское побережье Северной Америки.


[Закрыть]. Позднее там высадился капитан Мак-Клур[94]94
  Мак-Клур Роберт Джон (1807–1873) – английский полярный исследователь, в 1848–1853 годах участвовал в поисках экспедиции Джона Франклина, в 1850–1852 годах прошел через Берингов пролив в Северный Ледовитый океан, открыл остров Банкс и проливы, в том числе названный его именем, в 1853–1854 годах совместно с английской экспедицией Э. Белчера вышел на санях к мысу Баффина, завершив открытие Северо-западного прохода из Атлантического в Тихий океан.


[Закрыть], отправившийся на поиски сэра Джона Франклина, а совсем недавно тщательнейшее исследование этого края предпринял француз Пинар. Однако вплоть до 1865 года никто, кроме русского морского офицера по фамилии Загоскин[95]95
  Загоскин Лавр Алексеевич (1808–1890) – русский морской офицер, внесший значительный вклад в изучение Аляски, в 1842–1844 годах руководил исследованиями в районе залива Нортон и Коцебу, в бассейнах рек Юкон и Кускокуим.


[Закрыть], не проникал в глубь Аляски.

Хотя торговцы пушниной и агенты «Компании Гудзонова залива» продвинулись дальше других в центральные области Аляски, они не собирались публиковать отчеты о своих открытиях и находках. Поэтому географическая наука довольствовалась описаниями приграничных областей этой обширной территории площадью около миллиона пятисот тысяч квадратных километров, омываемой на севере водами Северного Ледовитого океана, на западе – проливом и морем Беринга, на юге – Тихим океаном и граничащей на востоке с Английской Америкой[96]96
  Английская Америка, или Английская Северная Америка – здесь: общее название Канады и Ньюфаундленда (ныне – провинция Канады), входивших в состав Британской империи.


[Закрыть].

Текст договора о приобретении Аляски Соединенными Штатами Америки свидетельствует о том, что вместе с ней от России отходили также острова Диомида, где благополучно завершился первый этап путешествия из Парижа в Бразилию по суше, остров Святого Лаврентия, остров Нувивок, архипелаг Прибылова, состоящий из островов Святого Павла и Святого Георгия в Беринговом море, Алеутские острова, отделяющие Берингово море от Тихого океана и образующие цепь, протянувшуюся полукругом между полуостровами Аляской и Камчаткой, остров Кадьяк, остров Ситка, остров Адмиралтейства и архипелаги Короля Георга и Принца Уэльского, расположенные вдоль западных берегов Аляски, омываемых Тихим океаном.

Что же касается внутренних районов полуострова Аляска, то относительно их долгое время документальные источники практически отсутствовали. Но после двух неудачных попыток, в 1858 и 1864 годах, соединить Америку с Европой при помощи телеграфного кабеля, проложенного по дну Атлантики, американская компания задумала связать Новый Свет со Старым при помощи наземного телеграфа, проведя его, соответственно, по территории Русской Америки и подключив к кабелю, проходившему по дну Берингова пролива. Соответствующие изыскания, начатые в 1865 году, позволили талантливому, обладавшему недюжинной эрудицией художнику господину Фредерику Вимперу восполнить эту лакуну. Правда, в результате прокладки трансатлантического кабеля, успешно завершившейся десятого августа 1866 года, потребность в наземной телеграфной линии на Аляске отпала, однако для науки открытия господина Вимпера имели огромное значение, и посему в 1868 году в Лондоне были опубликованы весьма своеобразные по форме и содержанию труды этого ученого, проиллюстрированные рисунками, выполненными им же самим.

Отныне Аляска заняла достойное место в географической науке. Были выправлены координаты Юкона, великой реки Аляски, чье устье некоторые картографы помещали на 70°30′ северной широты и около 162° западной долготы, то есть в Северном Ледовитом океане, в то время как в действительности она впадает в Берингово море на 63° северной широты и 166° западной долготы, или на семь градусов южнее и на четыре градуса западнее, чем предполагалось ранее.

Ошибка эта тем более достойна сожаления, что Юкон, название которого пока еще мало кому известно, – одна из крупнейших рек мира. Соперник могучих потоков, орошающих Азию и обе Америки, он не уступит им ни в ширине, ни в протяженности. Сопоставимый по первому показателю только с гигантской Миссисипи и значительно превосходящий в этом отношении Ориноко, Юкон в двухстах метрах от своего устья достигает ширины трех километров. А еще дальше он и вовсе разливается столь вольготно, что берега его совершенно теряются из виду. Здесь река образует лагуны шириной более двух лье, усеянные бесчисленными островами.

Столь же поражает воображение и протяженность Юкона. Отряд по прокладке телеграфной линии, пройдя вверх по реке расстояние в 650 лье, что составляет общую длину Ориноко, все еще находился более чем в шестистах километрах от ее истока. Каждый приток Юкона равен по своей протяженности крупной европейской реке.

Окидывая взором этот гигант, протекающий по необъятным просторам, равным целым государствам, начинаешь понимать ту наивную гордость, которую он внушает обитающему по берегам его коренному населению. Так, индейцы, вне зависимости от того, из верховий они или из низовий, к какому племени принадлежат и сколь далеко проживают друг от друга, – все эти племена пастоликов, примосков, индижелетов, т-китсков, невикаргу, танана – людей буйвола, нуклукайетов, биршей – людей березы, коюконов, коч-а-кучинов – людей крысы, ан-кучинов или татанчок-кучинов, – с гордостью заявляют: «Мы не дикари, мы – индейцы Юкона!»

И раз уж нам представилась такая возможность, то мы воспользуемся ею и, помимо вышеупомянутых, назовем еще ряд племен, обитающих на Аляске и представляющих краснокожую расу во всей ее красе[97]97
  В примечании к парижскому изданию этого романа Л. Буссенар указывает, что население Аляски в описываемый им период составляло примерно 75 тысяч туземцев и метисов и три тысячи белых.


[Закрыть]. Это и луше, проживающие за Полярным кругом, в устье реки Маккензи, и такалли, или карриер, и кутани, и нагаилы, и кольютчес, населяющие острова Ситка и Королевы Шарлотты, и атны, встречающиеся по берегам Медной реки, или Купер-Ривер[98]98
  В примечании к парижскому изданию этого романа Л. Буссенар пишет: «Берега Купер-Ривер, или Медной реки, столь же богаты медью, как и южные берега озера Верхнего. Там можно обнаружить медные плиты длиной тридцать, шириной – семь-восемь и толщиной – два метра». Озеро Верхнее, в США и Канаде, входит в систему Великих озер.


[Закрыть], и северные эскимосы, миролюбивые и безобидные люди, с которыми луше ведут яростную войну, и жители Порт-Кларенса, изученные Норденшельдом, и чукчи с мыса Принца Уэльского.

Но и этот перечень племен северо-запада Америки, увы, слишком краткий! Однако мы, к сожалению, не сможем продолжить далее рассказ о нравах и обычаях местных жителей, несомненно, весьма увлекательный, ибо пора уже возвращаться к нашим героям, с которыми мы расстались в форте Нулато во время неожиданного взлета воздушного шара, унесшего Жака Арно в поднебесную высь. Мы надеемся, что читатель простит нас за краткость приведенного описания, скромной целью которого было дать представление о стране, где начинаются новые приключения парижанина, путешествующего вокруг света, и где наш новоявленный воздухоплаватель поднялся в воздух.

Известно, что регулировать высоту подъема воздушного шара можно, в частности, путем увеличения или, наоборот, уменьшения веса балласта. Бывает, что шар, удерживаемый на земле балластом столь же прочно, как и мощным швартовом, легко поднимается в воздух, стоит только убрать несколько граммов груза. В этом случае наполняющий оболочку воздух лишь ненамного легче балласта. Поэтому, зная о ста килограммах капитана Андерсона, нетрудно представить, с какой скоростью Жак Арно устремился ввысь. Из-за значительной разницы между плотностью нагретого воздуха в монгольфьере и плотностью атмосферного воздуха, температура которого едва достигала трех градусов выше нуля, путешественник буквально в одно мгновение оказался на высоте около тысячи пятисот метров над уровнем моря.

Ошеломленный столь неожиданным поворотом событий, не имевшим ничего общего с тем, что ему доводилось пережить ранее, Жак под отдававшиеся звоном в ушах изумленные крики, среди которых можно было разобрать и отчаянные вопли друзей, продолжал с невероятной быстротой подниматься в поднебесье, и скоро собравшиеся внизу окончательно потеряли его из виду. Ослепленный лучами солнца, отважный аэронавт сидел на корточках на дне корзины и, зажав между коленями кувшин с жиром, попытался обрести свойственное ему хладнокровие. Однако единственное, что ему удалось сделать, – это только съежиться, чтобы стать как можно меньше, хотя бедняга и сам не знал, к чему подобные ухищрения. В столь неудобном положении он и замер, утратив от испуга способность не только действовать, но и мыслить.

Подъем был ужасен. Жаку казалось порой, будто шар уже не поднимался, а, напротив, с головокружительной скоростью падал вниз. И тогда он, охваченный смертельным страхом, словно ему предстояло скатиться в бездонную пропасть, сжимался еще сильнее. Странное падение снизу вверх! Подобные ощущения можно испытать только в кошмарном сне.

Но постепенно скорость подъема стала замедляться и наконец шар, покачиваясь, завис в воздухе.

Сохрани Жак присутствие духа и имей он барометр, он бы определил, что подъем окончен: те, для кого полеты на аэростатах – дело привычное, знают, что без соответствующих приборов трудно установить, поднимаешься ты или опускаешься, поскольку только изменения ртутного столбика могут сообщить точные данные. Но Жак, отправившийся в полет столь неожиданно, во время предварительного испытания шара, не располагал подобными физическими приборами. Да и корзина не была подготовлена к полету: в ней не находилось ни балласта, ни провизии. Наш герой даже не знал, в порядке ли клапан, устроенный наверху монгольфьера. Единственное, чем он обладал, – это небольшим стальным четырехлапым якорем с когтистыми крюками на концах, который, вместе со швартовом, чудом удержался на внешней стороне корзины. Ситуация, малоприятная для профессионального воздухоплавателя, для человека, совершенно чуждого трудному искусству управления воздушным шаром, становилась просто катастрофической.

Резкие толчки корзины вывели в конце концов Жака из оцепенения и помогли ему обрести обычное хладнокровие – чувство, непременно сопутствующее первопроходцам и редко покидавшее нашего путешественника. Просунув голову через шелковые веревки, крепившие корзину к сетке шара, он уверенным взором окинул летательный аппарат.

– Однако, – задумчиво произнес он, – я вроде бы лечу… – И действительно, аэростат быстро мчался над землей. – Шар движется, словно поезд по железной дороге. Странно, не чувствуя ни малейшего колыхания ветерка, я вижу, как предметы внизу подо мной проносятся с неслыханной скоростью… Домишки под деревьями, кажущиеся отсюда такими приземистыми, – это стремительно убегающий от меня форт Нулато. Широкая, капризно извивающаяся зеленоватая лента, поблескивающая на солнце, – это Юкон… самая большая река Аляски… мой Рубикон, через который я и в самом деле перешел столь необычным способом, невзирая на преждевременный ледоход и не нарушив установленного мною правила – никогда не подниматься на борт судна, ни большого, ни маленького… Пейзаж, открывающийся из окон этой неожиданной обсерватории, весьма любопытен, и я воистину могу считаться первым, кто его увидел… Бескрайняя горная цепь с заснеженными вершинами, вровень с которыми я плыву, – вероятно, горы Юкона… Не исключено даже, что я поднялся даже немного выше их… Река, текущая вдоль горной гряды с востока на юго-запад, – это Шагелок… Черт возьми, скорость шара все возрастает, и я неумолимо лечу вперед… К счастью, меня несет на юго-восток, в направлении, избранном для нашего путешествия через Северную Америку… Однако, как бы ни был удобен такой способ передвижения, пора бы и остановиться… Друзья, наверное, уже волнуются, а раз цель достигнута, то пора поискать какой-нибудь способ опуститься на землю… Как все-таки жаль, что в маленькой клетке, где я скорчился, словно голубь на жердочке, со мной нет Жюльена и Алексея… Сеанс воздухоплавания слишком уж затянулся: позади осталось изрядное расстояние!.. Интересно, что они там подумали о моем столь неожиданном отлете?.. Индейцы, живущие в этих краях, наверняка бы испугались неожиданного появления огромного круглого шара, похожего на дневное светило!.. И все равно, не опасаясь за свою репутацию человека скромного, я откровенно заявляю, что горжусь этим маленьким изобретением, которое, хотя и не запатентовано, вполне могло бы занять достойное место в ряду себе подобных… Однако довольно слов. Время идет, набегают все новые и новые километры, а посему пора, выбрав благоприятное для приземления место, нажать на тормоз, или, точнее, открыть клапан, чтобы выпустить горячий воздух.

– Однако, – задумчиво произнес он, – я вроде бы лечу…

Сказано – сделано! Жак отцепил якорь от корзины, и тот плавно поплыл в воздухе, словно паучиха на конце своей нити. Затем аэронавт поневоле широко открыл клапан и стал терпеливо ждать, пока аэростат коснется земли.

Шар медленно начал опускаться, и через некоторое время воздухоплаватель отметил не без удовольствия, что предметы на равнине стали увеличиваться в размерах, – свидетельство того, что монгольфьер покидал верхние слои атмосферы.

Но скоро радость уступила место удивлению, а затем и страху: чем ниже опускался Жак, тем с большей скоростью двигался шар. Деревья, холмы, ручейки, овраги летели словно искры от костра: взор путешественника ни на секунду не успевал задержаться ни на одном объекте. В эту минуту он едва ли помнил о том, что так убегает горизонт, когда мы смотрим на него из вагона быстро мчащегося поезда, не будучи в состоянии отделаться от впечатления, что это не мы движемся, а предметы за окном.

Скоро подобное беспрерывное мелькание стало не на шутку беспокоить Жака.

Чтобы лучше понять его ощущения, вспомним, что, выглядывая из окна несущегося на полной скорости поезда, видишь, как убегают назад выстроившиеся вдоль железнодорожного полотна телеграфные столбы, в то время как находящиеся вдали предметы, наоборот, устремляются навстречу тебе, отчего и возникает представление, будто они вот-вот столкнутся с поездом.

Спустя какое-то время все предметы закружились в невообразимом хаосе, приобретя причудливые очертания и объемы. Невозможно было ничего распознать, и бедный навигатор[99]99
  Навигатор – здесь: воздухоплаватель.


[Закрыть] почувствовал, как тошнота подступает к горлу. В висках, словно стянутых железным обручем, застучала кровь, лоб покрылся испариной.

– Черт побери! – воскликнул он, пытаясь сопоставить эти симптомы с теми, что неизменно предшествуют недугу, одного лишь упоминания о котором он так страшился. – Ошибки быть не может: у меня самая настоящая морская болезнь!.. Выходит, так на роду написано, никуда мне от нее не деться!.. Не лучше было бы тогда подождать еще немного и просто переправиться через Юкон на лодке?.. Такое путешествие было бы и короче и безопаснее!.. Тем более что теперь я не могу приземлиться, не рискуя сломать себе шею… Проклятый шар движется со скоростью более двадцати лье в час, а у меня нет даже специального каната, чтобы с помощью его смягчить удар корзины о землю, которого моей клетушке никак не выдержать при данных обстоятельствах… Пора снова подниматься, и как можно скорее… К счастью, сильный ветер несет меня в нужном направлении… Впрочем, поспешим закрыть клапан и подождем, что будет… Ураган скоро кончится… Когда я отправился в это путешествие, ветер дул со средней силой, сейчас же он – как при хорошей грозе, хотя на небе ни единого облачка!.. Но это меня не особенно волнует… С моим запасом масла я, пожалуй, достаточно долго смогу удерживать шар в состоянии полета.

Если бы Жак вспомнил, на какой высоте расположен форт Нулато, он бы нашел удовлетворительное объяснение такому феномену, как возрастание скорости ветра по мере подъема шара. Фактория на берегу реки разместилась в довольно глубокой долине Нижнего Юкона. На юге, параллельно левому берегу, протянулась небольшая горная цепь высотой до восьмисот метров, известная под названием Юконских гор. Южные склоны ее сменяются чередой горных плато, плавно переходящих в плодородную, упирающуюся в Аляскинский хребет долину, раскинувшуюся на значительной высоте над уровнем моря. Отметим также, что Центральное плато бывшей Русской Америки, протяженностью в двести и шириной – в сто пятьдесят лье, берущее начало у Скалистых гор, спускается к Бристольскому заливу, в то время как земли между Юконом, Северным Ледовитым океаном и Беринговым проливом представляют собой низменность. И, поднимаясь на высоту полутора тысяч метров из низины, где, словно на дне огромного карьера, пристроилась фактория, шар неизбежно попадал в сильное воздушное течение, никак не ощущавшееся обитателями Нулато.

Ураган, успокоившийся в нижних слоях атмосферы, наверху бушевал с такой силой, что скорость движения аэростата, образно говоря, уже не поддавалась измерению. Отсутствие же облаков объяснялось тем, что северный ветер, пролетая над абсолютно сухими полярными льдами, не мог напитаться водяными парами, и поэтому гонимые им воздушные массы оставались совершенно прозрачными.

Столь же чисты и прозрачны и воздушные массы, гонимые памперо – страшным ураганом, рождающимся в Андах и беспрепятственно пересекающим две сотни лье аргентинской пампы, или пампасов, перед тем как обрушиться на прибрежные города Атлантики. Поскольку в аргентинской пампе никогда не бывает дождей, памперо – абсолютно сухой ураган. Он опрокидывает дома, выкорчевывает деревья, разбивает стоящие у причалов корабли, – в общем, повсюду производит ужасные опустошения, но небо при этом остается безоблачным, а солнце сияет все так же ярко.

Жак закрыл клапан, и вскоре монгольфьер снова набрал прежнюю высоту, где нашему путешественнику более не грозила смертельная опасность внезапного приземления. Хотя скорость полета аэростата возросла, достигнув своего предела, Жак чувствовал себя отнюдь не дурно. Увлекаемый воздушным течением, шар быстро и ровно скользил в поднебесье, составляя со своим пассажиром как бы единое целое, и, глядя на них со стороны, можно было бы смело сказать, что теперь они оба дружно летели вперед. Правда, головокружение, вызванное хаотическим движением объектов на земле, сменилось сонным оцепенением, с которым воздушный навигатор попытался было бороться, но безуспешно. Пустившись в путь после легкого завтрака и не имея с собой ни крошки съестного, Жак философски рассудил, что пора последовать мудрой пословице: «Сон – та же еда». Закутавшись в шубу, он свернулся клубком и тотчас заснул, уткнув нос в колени.

Сон его, несомненно долгий, внезапно был нарушен резким толчком и яростными криками, раздавшимися снизу.

Жак с удивлением открыл глаза, и первое, что он увидел, был монгольфьер, потерявший добрую половину наполнявшего его воздуха, ибо генератор теплого воздуха прекратил работать. Окинув быстрым взором окрестности, молодой человек заметил, что впереди, насколько хватало глаз, высилась отвесная горная гряда, чьи заснеженные вершины ярко пылали в лучах заходящего солнца. Аэростат, по-прежнему влекомый ветром, постепенно опускался и через несколько минут должен был коснуться земли. Внизу, куда ни кинь взгляд, простирались раскидистые темные кроны могучих елей, среди которых то там, то здесь, словно хлопья снега, клубились густые дымы от многочисленных костров, разнося по воздуху запах смолы.

По мере того как шар приближался к земле, крики становились все сильнее. Жак свесил голову через борт корзины и в страхе отпрянул. Ватага краснокожих, гроздью повисших на канате якоря, яростно тянула монгольфьер к себе, в то время как остальные их соплеменники прыгали и размахивали руками, потрясая луками, томагавками и даже ружьями.

– Индейцы! – испуганно пролепетал путешественник. – Индейцы!.. Но где же я?.. Едва ли эта горная цепь – Аляскинский хребет… Ибо трудно представить, чтобы я удалился от форта Нулато более чем на двести лье… Друзья мои!.. Дорогие мои друзья!.. Увижу ли я вас когда-нибудь?

Глава 4

– Вперед, Эсташ, Перро, Малыш Андре! Вперед, ребятки! Поспешим!.. Время не ждет… Пора в путь-дорогу!

– Едем, хозяин, едем, – спокойно ответил Жозеф, чьи энергичные движения являли разительный контраст с его медлительной речью.

– Сани готовы?

– Да, хозяин.

– А провиант?

– Упакован и надежно увязан.

– Отлично!.. А оружие?.. Боеприпасы?..

– Вы же знаете, мы, охотники, скорее забудем надеть штаны, чем взять ружья…

– Знаю, дети мои! Отважные, как львы, вы будете мне добрыми помощниками.

– Черт побери, вы что же, хозяин, сомневались, что мы сделаем все, чтобы найти нашего бедного приятеля, которому вдруг взбрело в голову удрать отсюда по воздуху?

– Так я рассчитываю на вас? Вы ведь не вернетесь в форт без известий о нем?.. Без хороших известий, правда?

– Будьте уверены! Положитесь на нас. Слово Перро!

– Слово Эсташа!

Ватага краснокожих, гроздью повисших на канате якоря, яростно тянула монгольфьер к себе.

– Слово Малыша Андре! – громогласным эхом отозвался следом за старшими братьями и третий богатырь.

– Помните, в течение всего того времени, что вы проведете в походе, вам будет начислена двойная плата. Кроме того, получите также право на часть добычи.

– Что ж, спасибо, хозяин. Однако, не хочу вас обидеть, едем-то мы вовсе не из-за денег, а по велению сердца. Хотя, честно скажу, таких хозяев, как вы, надо поискать! Мы, я и двое моих ребят, дали слово отправиться на поиски нашего земляка и найти его во что бы то ни стало. А раз уж и вы дали нам «добро», большего нам и не надо, мы всем довольны. Не так ли, ребятки?

– Довольны, как северные олени по первой оттепели!

Приход Жюльена и Алексея, полностью экипированных для длительного путешествия, прервал напутствия, с которыми обращался к охотникам капитан Андерсон, хозяин Нулато.

С тех пор как непредвиденный случай в мгновение ока разлучил Жака с друзьями, прошло двадцать четыре часа. И за это время произошли кое-какие события, предшествовавшие описанной выше сцене.

Мучимые тревогой за судьбу незадачливого аэронавта, Жюльен и Алексей жаждали всей душой как можно скорее отправиться на его поиски. Но для этого им прежде всего необходимо было найти способ перебраться через Юкон, ставший мощной преградой между ними и их улетевшим другом. Привыкнув за время пути преодолевать различного рода препятствия, Жюльен и Алексей были готовы к предстоящим трудностям, но широкая река, несшая бесформенные глыбы пористого льда вперемежку с гигантскими стволами деревьев, сводила на нет все их планы. Не страх удерживал их от новой попытки переправиться через реку, а лишь естественное стремление избежать верной и бессмысленной гибели.

Но сдаваться они не собирались. И, вместо того чтобы окончательно примириться с создавшимся положением, Жюльен и Алексей решили спустить на льдины байдару – туземную лодку из смазанных салом оленьих шкур, натянутых на каркас из китового уса, что придает суденышку исключительную легкость. Они надеялись перебраться на другой берег, волоча лодку по льдинам и вплавь, лавируя среди ледяных торосов, пересекая промоины.

Глыбы льда, двигавшиеся со скоростью десяти километров в час, ломали и увлекали за собой могучие деревья, выворачивали целые участки берега. Сколь бы ни были велики предметы, встречавшиеся им на пути, они запросто сносили их, создавая хаотические нагромождения, возвышавшиеся, словно холмы, пока, подмытые стремительным течением, не рушились внезапно с ужасающим грохотом.

Смельчаки, десятки раз рискуя быть раздавленными льдами и видя, что их хрупкую лодку в любой миг мог унести бешеный поток, вынуждены были в конце концов вернуться на берег, поразив даже бывалых обитателей фактории совершенной ими отважной попыткой переправиться на тот берег Юкона.

Отчаяние сдавило друзей своими железными когтями. Со страхом думая о том, какая участь ждет их товарища, они хранили мрачное молчание, прерываемое лишь проклятиями капитана Андерсона. Этот милый человек, невольно ставший причиной катастрофы, то и дело оглашал воздух яростными воплями. Он проклинал свою неловкость, посылал к дьяволу все воздушные шары, а заодно и воздухоплавателей, клял свою полноту, и все это в столь живописных выражениях, что при иных обстоятельствах они, несомненно, вызвали бы веселый смех.

Неожиданно Перро, вот уже несколько минут внимательно вглядывавшийся в небо, прервал сокрушенные стенания своего начальника:

– Успокойтесь, хозяин! Да и вы тоже, месье.

– А в чем дело, Перро? – спросил Жюльен, в сердце которого затрепетала робкая надежда, ибо он полностью доверял опыту канадского охотника.

– Сейчас узнаете, земляк! Дело в том, что этот ледоход вовсе и не ледоход.

– Однако, мне кажется…

– Не обижайтесь, но дайте сперва мне договорить. Я хотел сказать лишь, что это не настоящий ледоход… Понимаете?

– Нет.

– Это же так просто! Ветер, вот уже две недели дувший с юга, этой ночью сменился северным ветром. Так что бедного нашего месье вместе с его шаром унесло в сторону Английской Америки. Ну и, конечно, из-за полярного ветра температура понизилась. Доказательство тому – льдины: они становятся все глаже и глаже. Этой ночью, уверен я, будет так же холодно, как и в самый разгар зимы. Мороз скует реку, и пусть я больше никогда не убью ни оленя, ни сохатого, если завтра Юкон не станет ровным, словно поле.

– Вы уверены в том, мой храбрый Перро?

– Точно так же, как и в том, что мы все когда-нибудь умрем. А посему не теряйте времени! Собирайтесь без лишних слов и не медля отправляйтесь в путь. Будь я посмелее, я бы попросил нашего хозяина месье Андерсона разрешить нам составить вам компанию. Ведь мы – это три верных сердца, три пары крепких рук. И к тому же у каждого из нас – нарезной карабин самого лучшего качества… в этой стране вовсе не лишний… В общем, мы смогли бы неплохо вам послужить!

– Перро, – взволнованно произнес капитан, расчувствовавшись при виде столь трогательной преданности, – вы и ваши братья – известные храбрецы! Делайте, как считаете нужным, предоставляю вам полную свободу действий… К сожалению, я не могу сопровождать вас и лично искупить свою вину.

– Примите от нас слова благодарности! Все будет как надо! Поработаем за четверых – за себя и за вас, хозяин!

– Спасибо, отважные мои друзья! – отозвался Жюльен, тепло пожимая крепкую руку Перро. – Я с радостью принимаю ваше предложение и от всей души выражаю вам признательность и как друг Жака, и как ваш соотечественник-француз!

На следующий день предсказания канадца сбылись почти с математической точностью. Температура ночью резко упала до минус пятнадцати. Ледяные глыбы, тут же остановившись, смерзлись друг с другом, бесновавшаяся только что река умолкла, и в лучах восходящего солнца перед обитателями форта вновь предстал закованный в зимнюю броню Юкон. При такой погоде переправиться на другой берег не составляло никакого труда.

Руководство экспедицией, отправлявшейся на поиски Жака Арно, взял на себя Перро. Он решил двигаться днем и ночью, ибо ветер мог унести аэростат довольно далеко.

Как уже рассказывалось в начале главы, участники похода получили последние наставления капитана Андерсона, после чего Жюльен и Алексей сердечно простились с хозяином Нулато, – впрочем, прощание их, в силу обстоятельств, было кратким. Затем спасатели разместились в трех санях, каждые из которых тянула упряжка из двенадцати сильных собак.

Перро в качестве проводника ехал на передних нартах. За ним следовали Жюльен и Эсташ, а завершали кортеж Алексей и Малыш Андре.

Когда приблизились к реке, канадец прежде всего проверил прочность нового льда и, лишь убедившись в его надежности, издал резкий свист – сигнал, привычный для собак, и те с громким лаем, сопровождающим обычно отъезд собачьих упряжек, весело понеслись вперед.

– Смелей, мои песики!.. Вперед, зверюги! Вот вам прекрасный случай разогреть лапы! И если будете умниками, то сегодня вечером каждая из вас получит на ужин по куску оленины весом в добрых два, а то и три фунта!

– Почему бедный мой Жак не подождал еще день! – вздохнул Жюльен.

Наступило тридцатое апреля 1879 года. Вновь ударившие морозы моментально покрыли ледяной коркой верхний слой снега, растопленный было преждевременной оттепелью. Гололед необычайно благоприятствовал путешественникам. Собаки бежали резво, увлекая за собой легко скользившие по твердому насту сани.

Перро вел маленький отряд на юго-восток, предполагая, что именно в этом направлении улетел шар. Не забывал он и расспрашивать встречавшихся им в пути индейцев о некоем объекте, летевшем по воздуху. С туземцами канадский охотник объяснялся на шинуке – своеобразном языке, вобравшем в себя лексику французского, английского и местных индейских языков и по своей структуре схожем с языком сабир, употребляемым на алжирском побережье и в странах Леванта[100]100
  Левант – общее название стран, прилегающих к восточной части Средиземного моря – Сирии, Ливана, Египта, Турции, Греции, Кипра и Израиля.


[Закрыть].

Благодаря обостренному чутью и умению подмечать все необычное, что обусловлено кочевым образом жизни, понуждающим к постоянной борьбе с окружающей природой, краснокожие, разумеется, не могли не заметить огромный, несшийся с большой скоростью шар. Его неожиданное появление глубоко взволновало индейцев племени т-кидски, обитавших по берегам реки Шагелук, текущей по южным склонам Юконских гор и впадающей в реку Юкон немного ниже миссии, основанной посланцами епископальной церкви[101]101
  Епископальная, или англиканская, церковь – одна из протестантских церквей (протестантизм, наряду с католицизмом и православием, – одно из трех основных направлений христианства).


[Закрыть]. Простодушные дети природы, разумеется, не имели ни малейшего понятия о том, что такое монгольфьер, и испытывали невероятные трудности, отвечая на вопросы канадца. Перро спрашивал их о большом желтоватом шаре, перемещавшемся по воздуху, а индейцы убеждали его, что видели луну, летевшую по небу среди бела дня. Но она, вероятно, была больна, ибо отличалась землистым цветом, не сияла, как обычно, и в довершение выглядела какой-то обрюзгшей.

В языке шинук не было подходящих слов для обозначения воздушного шара, и охотник напрасно упражнялся в перифразах. Его старания во многом напоминали старания того миссионера епископальной церкви, который, отправившись однажды проповедовать Евангелие индейцам, начал свою проповедь такими словами: «О дети леса!..» К несчастью, толмач не сумел найти подходящего выражения, и клирик был несказанно удивлен, услышав дословный перевод его торжественного обращения: «Nyou tenass copa stick!..», что означало: «Множество человечков, живущих среди стволов деревьев!..»

Обладая недюжинным запасом терпения, Перро наконец более или менее понял из наивных ответов индейцев т-кидски, что они решили, будто луна удрала, а канадский охотник Перро из форта Нулато отправился ловить беглянку! Опытный траппер, решив слукавить, не только не стал разубеждать своих собеседников, но, напротив, еще более укрепил их в этой мысли, не без основания надеясь, что подобная новость быстро облетит все соседние племена, и Жак Арно, в случае необходимости, сумеет воспользоваться преимуществами, связанными с его важным положением служителя, оберегающего планету, сбежавшую со своей орбиты.

Действительно, на необъятной территории Русской Америки, вплоть до самых отдаленных ее уголков, любые новости распространяются с необычайной скоростью. Это объясняется тем, что для местных жителей совершить дальний переход, особенно зимой, не представляет никакого труда. За несколько часов аборигены покрывают такие расстояния, что нам остается только изумляться. Например, бросит корабль якорь в Сен-Мишеле, что в бухте Нортона, и уже через восемь – десять дней об этом становится известно в шести-семи окрестных племенах.

Кстати, так же быстро разносятся новости и среди аборигенов Австралии. Когда прибитый штормом кит застревает посреди коралловых рифов и остается лежать на подушке из морских водорослей, весть об этом бежит словно огонь по пороховой дорожке, и голодные туземцы, предвкушая поживу, прибывают отовсюду, чтобы расправиться с горой мяса.