Текст книги "Моя любимая – Кикимора. Сказки для взрослых"

Как из царевны сделать лягушку

Всем известно, что в обычные дни люди не особенно любят ходить в заповедный лес, да еще поодиночке, совсем, как в бани в неурочный час, потому что натворят чего-нибудь, насобирают на свои головы неприятностей, а потом и расплачиваются за беспечность свою.

Совсем другое дело праздники, особенно праздник Купалы, тут уж только ленивый, да безногий не заглянет сюда, чтобы если не цветок волшебный найти– цветок один, а их много, то хотя бы повеселиться от души да с духами пообщаться.

Заглянул и Иван царевич, младший сын царя Гороха на праздник в заповедный лес.

И не просто так заглянул, а, вспомнив сказку, которую ему еще в детстве рассказывали, решил он себе невесту отыскать тут, и не простую, а чародейку настоящую, чтобы братьям своим нос утереть. Коли он третий в семье и до трона царского ему так просто вряд ли дойти, то пусть поможет ему волшебница, которую он осчастливит тем, что в жены возьмет, а что была чародейкой в лесу дремучем, а станет царевной во дворце, да еще и он ей достанется в целости и сохранности, как настоящий подарок судьбы.

Такое вот скромное, впрочем, обычное желание было у царевича.

Вот и отыскал он в кладовке лук старый, с которым еще дедушка его хаживал, да говорят то ли царевну в лягушку превратил, то ли наоборот из царевны лягушку сделал.

Плохо слушал царевич сказку, не внимательно, но для себя решил, что сначала надо вступить в драку, вернее на поиски чародейки отправиться, а потом уж разбираться из кого и кого творить стоит. Вдруг какой зверь поможет, да подскажет что и как делать надо.

Только и кот Баюн в праздничную ночь не дремал.

Стоило ему внимательнее взглянуть на пришельцев и сразу ясно становилось, кто из них и чем дышит. А уж у царевича все вообще на лице написано было, Велес его хитростью обделил, зато глупости, как и полагалось третьему сыну, дать с лихвой.

– За лягушкой пришел, – сразу же про себя решил кот ученый, почесал лапой за ухом, вспомнил, сколько пришлось с дедушкой его возиться, когда он вот так вот получил почти даром чародейку, а потом только и делал, что глупости совершал, создавал трудности в их счастливой жизни и преодолевал их умело.

– Не стоит повторяться, – про себя решил кот, возжелавший роль Серого волка– помощника царевича сыграть. Чего только в чудесную Купальскую ночь не случается, когда коты себя волками ощущают.

Только в отличие от волка ни коня он есть не собирался, ни воровать для него ни птицу, ни девицу, ни тем более оборотнем становиться да чужих царей морочить. Обойдется и без таких жертв новый царевич.

Нет, он решил предупредить грядущие трудности, чтобы они и народиться не успели.

А потому незаметно и привел он царевича к избушке Яги, где даже в такой праздничный день, кострами расцвеченный, не много было охотников время провести. Все стороной обходили это место, и необычная тишина и покой тут царили – границу между мирами всегда уважали и люди и духи, и даже боги не особенно часто тут появлялись.

Да что там, кроме царевича и кота вообще никто туда носа не сунул.

– А что, здесь меня чародейка дожидается? – спросил царевич, который уже успел выложить коту, кто он такой и зачем сюда явился.

– Здесь тебя Яга дожидается, – ответил кот, досадуя на то, что он такой тупой да упертый, что, наверное, одно и то же, но кот все-таки эти два понятия разделил.

– А на что мне Яга, я на ней жениться не собираюсь.

– А то она за тебя замуж собралась! – расхохотался кот.

Царевич не понял, собралась за него Яга замуж или нет, говорил кот хотя и по-человечески, но как-то туманно, потому он и задумался очень глубоко.

– Да успокойся ты, Велес напрасно сватался, а тебе уж тут точно ничего не светит.

– Ну и ладно, мне молодая чародейка нужна, царевич я все-таки.

– Вот и одно только слово, что царевич, – кот злился все сильнее.

Баюн давно не был таким дерзким и хамоватым даже, но царевич любого из себя выведет, хотя обидеться на него царевич не успел. Яга все слышала, как всегда, да и вышла к ним.

– Вот царевича тебе приволок, – сообщил он, словно бесценный это был дар, а не пустой да напыщенный парень.

– Да уж вижу, что не Ярилу.

– Ярила где-то с русалками развлекается, и этому чародейку подавай, – кот решил без лишних слов объявить, что собственно ему надо. А что долго разговоры вести, пусть сразу знает и думает, что с ним делать надо.

– Жениться-то не напасть, только как бы женатым не пропасть, – задумчиво размышляла Яга.

– А что это я пропасть должен, наоборот может жена мне поможет трон батюшкин заполучить, – выпалил царевич, его тут в лесу на откровения потянуло вдруг.

– Может, и поможет, – согласилась Яга, – да и дело это не особенно хитрое, только ведь потом сам все попортишь, помяни мое слово, у вас в роду только так и было всегда.

– Может, и было, а со мной не случится, – упрямился царевич, словно с нянькой своей, а не Ягой разговаривал. Ничего не боялся царевич, потому что был он еще непуганый совсем.

Яга переглянулась с котом, и ни грамма доверия не было у них к царевичу, вот какие странные советники у него оказались и помощники еще те, но серого волка что-то тоже нигде не было поблизости.

И тогда выпалил наш Иван:

– Ну если ты так сомневаешься, Старая, то дай мне кота в советники, пусть он руководит мною, а я царством.

Кот ожидал чего угодно, только не такого. Он оторопел даже от заявки такой

– А с какого это перепугу я к тебе в советники пойду, мне и у Яги хорошо советником быть.

Над лебединым озером повисло молчание тягостное, только что гром в небесах не ударил, так напряженно все было в те минуты.

А потом и царевич и кот услышали голос Яги.

– Его век не такой длинный, ты и ко мне успеешь вернуться, – насмешливо говорила Яга, сделав вид, что она парня поддерживает.

– И не подумаю, – запротивился кот, – от Дуная убежал, от Лешего убежал, от Велеса смотался, чтобы у простого царевича, третьего в роду советником стать да никогда в жизни ни за какие коврижки, не уговаривай даже.

От такого отпора очень царевич расстроился, сел и заплакал перед озером лебединым.

А кот с Ягой стали думать, что же с ним дальше делать.

Кот был настроен решительно, если бы сил у него побольше было, он бы просто столкнул царевича в то самое озеро, чтобы не мучился долго, или черта попросить? Только черти куда-то запропастись в тот момент.

Яга же решила, что для начала его можно поучить немного, а утопить никогда не поздно. Вдруг из этого что получится.

– Будет тебе чародейка, только хватит реветь, как дите малое, – заявила она

Царевич вмиг встрепенулся. Прислушался.

– Только послушай меня внимательно, да не так, как ты сказки в детстве своем слушал, а ладом послушай. Мужики они ведь что, они на две половину делятся, одни из лягушки любой царевну сделаю, да такую, что залюбуешься, а другие из царевны лягушку. Это уже на что способен.

– Это как? -удивился царевич, и даже кот прислушался.

– А вот так, получил дедушка твой в нашем лесу от Доли лягушку в жены, и что?

– Удавился наверно, с горя, жена -лягушка, – наивно произнес царевич.

– Да нет, здесь он тебя в рассудке своем обошел, женился на ней, убедился в том, что не та она за кого себя выдает, красавица, умница и чародейка оказалась, – с досадой говорил кот, – его уже наивность царевича доставать начала. Это у Яги терпение ангельское, а он первым дергаться начал.

– А как мне среди лягушек царевну найти, – сразу стал перебивать их Иван.

– Ты искать-то обожди, дослушай хотя бы старую историю, чтобы снова на те же грабли не наступать.

Но царевич уже приглядывался к лягушкам, которые прыгали в траве, пытаясь между делом среди них царевну отыскать.

Кот пришлось царапнуть его хорошенько, чтобы внимательнее был.

Наконец он снова вроде слушать начал. Только не надолго хватило его.

– Тут и зажили они долго и счастливо, – подсказал он коту, – эту часть сказки он хорошо запомнил, пропуская все остальное.

– Если бы так, наш царевич, узнав, что не должен запретов нарушать, и шкуру лягушки до срока сжигать нельзя, угадай с трех раз как поступил?

– Попробовал сжечь ее? – догадался царевич, тут все они одинаково мыслили, родственники все-таки.

– Да что там пробовать, уничтожил, в золу обратил, вот и лишился всего, что имел.

– Бедняга, – снова пригорюнился царевич

– А по-моему так дурень настоящий, – не выдержал кот, – он был не особенно терпелив с такими вот учениками, и дивился тому, как это Яга все еще спокойствие хранила, а не дала ему в лоб хорошенько для того, чтобы не лягушек разглядывал, а думать начал хоть немного.

Она же только загадочно улыбалась и смотрела на эту парочку со стороны.

– Не обзывай царевичей, он ведь хотел, как лучше.

– Да, конечно, как лучше, вот и потопал потом свою царевну спасать за тридевять земель.

– И спас? – царевич тоже был нетерпелив, тут они с котом два сапога пара.

– Спас -то спас, только ему такой же глупый серый волк помогал, они друг дружку наши, а тебя сразу предупреждаю, никакого серого волка не получишь, один пойдешь туда, не знаю куда, когда подвиг его повторить захочешь.

Еще глубже задумался царевич. Теперь он припомнил сказку ту старую и только убедился в том, что хотя кот и язвительный и противный, но именно так он все и рассказывал, как в сказке было.

Кот же теперь уже молча на царевича смотрел и пытался угадать, что же тот решил про себя. Надо сказать, что для кота ученого это была непосильная задача, он видел только, что лягушек тот больше не разглядывает.

– Ты так договоришься, что он и жениться не захочет, – попрекнула кота Яга, понимая, куда тот клонит.

– Не велика потеря для лягушек, – заявил Баюн самодовольно.

Они снова к гостю своему непрошенному повернулись.

– Ну и что ты надумал, откажешься шкуру жечь, или как?

– Да нет, боюсь, что забуду про все клятвы да обещания, соблазн шибко велик все-таки.

– Так что жениться вовсе не будешь? – не отставал от него кот.

– Батюшка все одно заставит, это мне тоже не годится, а женюсь-ка лучше я на простой девице, царевне какой-нибудь, зачем мне чародейка, пусть за ними другие царевичи бегают.

И с этими словами поблагодарил он вежливо Ягу и кота, и отправился прочь, едва попрощавшись.

– Ну и чего ты добился? – спросила Яга у кота, лягушка не станет царевной, волку делать нечего, со скуки выть начнет ночи напролет, девица безродная царевной станет.

– Я хотел как лучше, – не унимался кот, – откуда мне было знать, что он такое решение примет.

– А ты у нас вроде ученый.

– Да только он непредсказуемый. На таких царевичей никакой учености не хватит.

– Уж какие народились, других у нас все одно нет.

В это время появился Ярила, на руках он бережно нес чародейку, которая в эту ночь сбросила лягушечью шкуру.

– Еще не легче, – аж подпрыгнул на месте кот, – от царевича едва избавились, сам бог страсти появился, да с той же лягушкой, интересно, что он из нее сделает.

– Ну в эту ночь ничего особенно страшного не случится, а там видно будет, – успокоила кота Яга.

Ярила улыбнулся и подмигнул кот.

Яге показалось, что эти двое в сговоре были, и не случайно он царевича подальше отправил.

За ночь с богом любая чародейка любого царевич отдаст, не задумываясь, так может и сама Лягушка уговорила кота царевича на Ярилу поменять?

Нет, в лесу определенно творились какие-то чудеса и чародейства, а как без них, ведь Купальская ночь была в разгаре, и страсти просто бушевали тут.

Три ночи страсти

Фея была доброй. Она увидела лягушку, вспомнила сказку, и решила сделать ее царевной. И царевич тут же нашелся. Он появился в тот момент, когда дева выходила из воды, оглядывая удивленно свое прекрасное тело, не в силах поверить в то, что чудо совершилось. А потом она увидела царевича, взглянула в эти изумрудные глаза и влюбилась раз и навсегда. Эта была единственная и неповторимая, и очень печальная любовь. Потому что самого главного еще не сказала фея лягушке, ставшей на миг царевной, что длится ее колдовство будет только три дня и три ночи. А потом она снова станет лягушкой и вернется в свое болото, и никакой царевич не найдет и не расколдует ее. Такая вот странная у нашей доброй феи получилась сказка. Она только училась колдовать, и училась не особенно хорошо, а потому не знала многих очень важных вещей.

Фея посмотрела на влюбленных и отошла в тень. Пока она одна знала страшную тайну и решила, что расскажет о ней царевне завтра. Может быть, после ночи страсти ей будет не так горько узнать страшную правду.

Фея была легкомысленна. Ей очень нравилось повелевать чужими судьбами.

И в тот момент она в смятении и исчезла.

На следующее утро она встретила девушку, когда та ждала своего царевича на том самом месте, где они впервые встретились – ей просто некуда было пока идти. И фея рассказала ей обо всем. А потом она смотрела как рыдала царевна. И ей больше нечего было сказать. И снова пришлось поспешно исчезнуть.

– Это даже хорошо, – думала фея, – что рыдать ей осталось только два дня, мы еще и со своей царевной несмеяной не знаем что делать. Царь уже всех женихов извел, а рассмешить ее никак не могут. Если их будет в одном царстве две, это уже больно много, что о нас люди подумают. Фея ушла. Она больше ничем не могла помочь бедняжке и оставаться рядом с несчастной царевной не хотела.

А та, оставшись одна, вытерла слезы, и подумала:

– У меня еще осталось целых два дня и две ночи, это не так мало. Ведь самое главное не то, сколько ты жил, а то, как ты прожил это время.

Она весело рассмеялась и бросилась в объятия царевича. И он радовался, что сделал свою любимую такой счастливой. Как же они любили и как были счастливы. Когда он отправился к ней на четвертое свидание, то прихватил с собой обручальное кольцо и твердо решил, что сделает ее своей женой. И неважно, что будет говорить отец и братья. Он третий сын, и вряд ли станет наследником трона. А значит, может жениться на той, которую любит. И пусть ему не достанется трон, зато он будет самым счастливым и любимым из царевичей. Каково же было его удивление, когда он нигде не нашел свою любимую. И когда уже сбился с ног и отчаялся, ворон рассказал ему о том, что произошло. Он слышал разговор с феи с царевной, и знал страшную тайну. – Этого не может быть, – только и шептал царевич. Но понимал, что все так и есть, как говорит мудрый ворон.

– Фея сама бы тебе сказала о том, но она просто трусливо убежала, – каркнул ворон на прощание. Он считал, что царевич должен знать правду, или лягушка попросила его о том. Ей не хотелось, чтобы он думал, будто она не любила, а обманывала его и только притворялась влюбленной.

– Но царевна, почему она мне ничего не сказала? – спросил он удивленно – А зачем, ведь ты ничего для нее не сможешь сделать. И ты был бы самым несчастным в мире. А тогда ты был с ней самым счастливым. Разве этого мало? Ничего не ответил царевич и поплелся домой, не разбирая дороги.

Берегини и сам Леший часто потом видели его бродившим около болота.

Иногда рядом с ним появлялась добрая фея, но она так не решилась к нему подойти и во всем признаться. Наш царевич все-таки стал царем. Он дождался своего часа. И издал первый Указ, который удивил всех его подданных. В этом Указе запрещалось убивать лягушек и причинять им какой -то вред. И сколько не гадали его министры и придворные, они никак не могли понять, почему это он так чудил. Эту тайну старый царь унес с собой в могилу. Свет на нее могла пролить добрая фея, вечно юная и прекрасная. Но и она никому не сказала ни слова. Но это было единственное его чудачество, а в остальном он был обычным царем, не лучше и не хуже других. Только не было у него своей царицы. Он все ждал ту, единственную, надеялся на чудо, но так и не смог дождаться.

Такой грустной оказалась сказка.

 
И в том тумане, где тонули чувства,
И мысли вырывались из объятий,
Я знала, что меня он не отпустит.
И я ждала рассвета, как проклятий.
Но он молчал, еще не понимая,
Что нынче ухожу я навсегда.
Что эта ночь, прекрасная такая,
Последняя. Темна была вода
 
 
И так прохладна, снова я лягушка,
И нет царевны, чары снять невмочь.
Целует он, а я печально слушаю.
Шуршанье листьев, и дыханье ночи.
О чем царевич говорит в тревоге,
Какие песни слышит он вдали.
Меня к болоту уводили ноги.
И в мире больше не было любви.
 
 
И там, в тиши сидят мои подружки.
Довольные и жизнью и судьбой.
И нечего терять, они лягушки.
Их принцы не водили за собой.
А мне лихая фея подарила
Всего три ночи, думала смогу
Я счастье испытать, и полюбила
И знала, что спокойно убегу.
 
 
– О, дорогая, ты о чем-то плачешь, —
Он спросил вдруг. – Не ведаю сама.
Болотная тоска, и обозначен
Лишь тиной черной век мой, кутерьма.
Но нет, не стоит, это все пустое,
Вдали сияла мутная луна.
И эту ночь побуду я с тобою.
И растворюсь в немых объятьях сна.
 

Единственная ночь

 
Той ночью звезды падали с небес,
И в озере тонули без следа.
И мир в тумане медленно исчез
Остались только неба и вода.
И ночь была волшебной– блеск огня,
И страсти, и мерцание костров,
И вдохновенье, окрылив меня,
Несло на крыльях вдаль иных миров.
 

Все было прекрасно в небесных чертогах – никаких особенных волнений, после того, когда Ний и Змеи вернулись в царство тьмы. Все надолго успокоилось. И только среди богов происходили какие-то странные, а порой и грустные истории.

Но никакой беды бы не случилось, если бы бог Семаргл – первый из страстных и огненных созданий не захотел по земле прогуляться.

Тайные, даже ему неведомые желания теснились в душе его, полыхало пламя страсти, еще никак не проявившееся, но уже толкавшее его куда-то на землю. Сны снились такие, что дух захватывало, и так хотелось пылкому богу, чтобы сбылись они поскорее, и пусть он сгорит дотла, но испытает это чудо– соединения с любимой.

И сам он дивился тому, что с ним такое твориться могло. Только ночью промелькнул он на полыхавшей во тьме колеснице своей, спрыгнул на землю и велел вознице появиться к рассвету.

– Не смей меня искать и тревожить раньше, не вернусь назад, пока не отыщу ее.

Но кто она была он и сам не ведал, во сне она обнимая и обволакивая его ласками, все время ускользала, словно бы и не было ее рядом. Тайна и злила, и пугала и волновала Семаргла.

Прошелся по заповедному лесу огненный бог, то тут, то там первые костры загорелись от прикосновения его. Но он не замечал этого – в первый раз по земле шагал, и все новым и необычным казалось.

Тогда и всполошились духи лесные, – где это видано, чтобы огонь расхаживал по владениям их, и захотели они от него поскорее избавиться, пока беды не случилось.

Но не успели туда броситься, как появилась перед ним богиня ночи Купальница. Она молода и прекрасна была, только что Мрак едва от нее ушел, а уже и огонь перед ней появился. И видела она, как суетились остальные, его завидев. Но так захотелось ей в объятиях огненного бога побывать, что только их и видели, увлекала она его подальше в горы, кокетливо за собой маня., и Стрибог умчал их подальше. Повелитель всех ветров понимал, что ему больше всего от Рода и достанется, если еще Семаргл побудет тут да лес заповедный спалит.

Он спросил на всякий случай у Купальницы, не обижает ли ее Семаргл, но та только рассмеялась звонко, и эхо по горам покатилось. Он умчался прочь, не желая видеть того, что происходить будет. А они, не в силах сдерживаться и бросились друг к другу, радуясь, что все их оставили.

Как они метались, догоняя друг друга, как догнал и опалил ночь Семаргл, потом Баяны песни распевали самые чувственные, да такие, что захотелось и Велесу что-то подобное испытать. А он был самым страстным из всех и яростным, тогда и родился у него Ярило, и подарил он миру страсть неуемную и всепоглощающую. За это и был с небес на землю сброшен, но не особенно печалился, стал он здесь богом всего земного, и только над Перуном, в небесах метавшимся, посмеивался.

Но история бога Огня грустной оказалось. Поднялся он в назначенный час на небеса – на земле всегда было ему опасно оставаться, только на короткий миг и вырывался он сюда, и уносился туда снова. А Купальница на земле осталась. Да не одна, в назначенный срок, после всех страстей, с Семарглом пережитых, родились у нее близнецы. И сына Купалой назвала она, а дочку Костромой.

Еще в те времена говаривали, что когда близнецы на свет белый появлялись, то надо было ждать беды, не только среди людей, но и среди богов такое стряслось.

Но матерью она оказалась беспечной, и черная птица, посланная Нием, похитила мальчика. Не мог ей бог Тьмы простить того, что она отказала ему, а в объятья огня бросилась. Только дочь осталась у нее Кострома, и сколько не искал его Семаргл, сколько Ночь сама не металась, все напрасно, исчез Купала, словно его и не было.

Даже к Ладе– богине любви обращалась с мольбой, но та только усмехнулась и ничего не сказала ей, с Богом Тьмы, который и без того на нее был зол, она ссориться не хотела, ведь никому он не подчинялся, и всякого от него можно было ждать.

И оставил бы Ний Купалу навсегда во Тьме, но даже он Мокашь ослушаться не посмел, ведь было написано в Книге Судеб, что вернется он в мир, который покинул когда-то и эта ночь будет самой счастливой в жизни людской, и будут сходится там один раз в честь его возвращения Отец его, которому на землю спуститься позволено, и мать. И великие чудеса могут происходить в такую ночь.

Но не бывает радости без печали. Было и другое в той книге отмечено, то, о чем даже Берегини – помощницы богини Судьбы говорить не могли, да и не хотели особенно.

А случилось это в момент возвращения из другого мира Купалы. Бросился он в тот мир, о котором не помнил, ничего не знал, но от этого он ему еще прекраснее казался. И такие там красавицы встречали его в эту ночь и улыбались ему, что огонь, который отец в душе его зажег, только ярче и ярче загорался. Никто не мог заснуть в такую ночь. И среди встречавших Купалу была и красавица Кострома – гордая и непреступная. Ни за кого она замуж не собиралась, не человек, а бог ей нужен был. Не могла Леля терпеть такого, и решила она несносной девице отомстить, и невидимая рука сорвала с ее головы и бросила в воду венок, который вместе со всеми плела себе Кострома..

И все она сделала для того, чтобы именно этот венок Купала и взял в руки, а потом еще улыбалась загадочно.

Кострома и опомниться не успела, как увидела, что нет венка на голове у нее. Но он в руках юноши прекрасного был. И, спрыгнув на берег, тот стал спрашивать у девиц его окруживших, кому этот венок принадлежит.

Расступились они, не скрывая своего разочарования. Можно было и обмануть Незнакомца, да себе дороже, что потом будет и представить трудно. Не стали они этого делать, не могли и не хотели.

Так и оказался в один миг Купала перед Костромой. И пошел к ней вместе с венком. А она уже и не упрямилась так, потому что как только взглянула на него, так и поняла, что в нем вся жизнь ее. Никого прежде не любила она, но час ее пробил.

– Видно, боги так того желали, – услышала она голос, а в нем звучала музыка

 
И отрешившись от земных сует,
И растворяясь в призрачных мирах,
Мы видели и звезды и рассвет.
И продолжалась в вечности игра.
И были боги юные мудры,
И были девы тайные прекрасны,
В такую ночь стихии мы верны,
И торжествует жизнь, и смерть безгласна.
 

Так потом пели об этой ночи влюбленные, но в тот момент, когда Купала встретил Кострому, и страсть оказалась неодолимой и произошло самое страшное из всего, что могли подарить им боги.

Забыв обо всем и обо всех, они оказались в объятиях друг друга, и знали, что раз венок оказался в его руках, то должен он быть с ней и в эту ночь и всегда, и жениться должен.

Но никому никогда неизвестно, что происходит на самом деле, чего хотят от чад своих боги, на что они нас толкают.

Рад был такому выбору Купала, радовалась и Кострома, особенно после того, как в свете луны все совершилось, и первая страсть великолепна, с ней ничто сравниться не может, да не много радоваться им пришлось.

Где в это время Купальница была, куда она укрылась, или не позволили ей вмешаться, кто знает, только после ночи ворвалась она к Семарглу на небеса и рассказала ему о том, что с их детьми произошло. А Берегиня уже Костроме обо всем рассказывала.

Та не поверила сначала, ведь знала от Лады самой, что не может брат мужем стать, не должно так быть. Но Берегиня не шутила, это от Болотницы такого ожидать можно было. И когда та, как, всегда подслушав их разговор, захохотала дико на весь лес, подтверждая, что случилось непоправимое, бросилась к ней Кострома, чтобы наказать злобную деву, но больше никто ее не видел в этом мире.

Так появилась русалка в заповедном лесу, – самая печальная и молчаливая из всех, и если другие рассказывали о том, как их обманули и бросили, как клятвы нарушались, то она всегда молчала, потому что ее любимый ни в чем не виноват был, он просто не ведал о том, что творилось.

И когда зажгли той ночью костер, и Купала понял, узнал от отца своего, что же произошло, куда его любимая исчезла, он так рассвирепел за то, что отец не остановил их, да и бросился в огонь, ни о чем больше не думая, да и сгорел в неравной борьбе с пламенем.

Но Лада потом говорила, что не собирался он жить в этом мире в одиночестве, потому сам и оказался там, а Семаргл даже спасти его пытался, да ничего у него не вышло.

Когда узнала русалка о том, что случилось с ее братом и любимым ее, то и вовсе говорить перестала. Никто никогда не слышал ее больше. Только цветы она рассыпала в память о Купале.

А он возвращался один раз в году в этот мир, чтобы взглянуть на других влюбленных, тех, кого не обманули боги и позволили любить и быть вместе– они безумцы, но счастливые безумцы, им дано слишком многое, но разве многие могут сохранить этот чудный дар.

А потом, когда расходятся влюбленный в укромные места, он бродит по лесу в одиночестве (ни одна земная дева больше не может увлечь Купалу), и ищет Кострому. Но ни разу за все время не появлялась молчаливая русалка перед ним, потому что слишком грустная это история, а ночь так прекрасна. Но порой, укрывшись в ветвях дерева – русалки выбираются на землю в это время, она издалека смотрит на Купалу, но не плачет, потому что не хочет, чтобы боги, так с ними поступившие, видели ее слезы. Да и ночь эта такая прекрасная.

 
И ночь была волшебной – блеск огня,
И страсти, и мерцания костров,
И вдохновенье, окрылив меня
Несло на крыльях вдаль иных миров.