Текст книги "Моя любимая – Кикимора. Сказки для взрослых"

Кто кого перехитрит

Летописи волчонка Глеба, его лапой писано

Когда была прочитана последняя страница летописи, духи и звери на зимовье отправились, кот Баюн оказался во дворце царя Гороха.

Говорят, что пошел он туда сам, своими лапами, только второй ворон уже прилетал из дворца царя и твердил, что умаялся кот с царем, или царь с котом, и никак расстаться не могу.

– Он его в плену, что ли держит? – удивилась Яга, – она помнила, как недавно кот и от Дуная и от царя сбежал.

– Да вроде и не держит, но что-то с котом нашим случилось странное, сам на себя он совсем и не похож.

Яга и сама ничего понять не могла, когда в воду глядела, ни живой, ни мертвый кот, все вокруг него носятся, а он ни лапой, ни хвостом не шевелит.

Царь сначала серчал, а потом отправил за лекарями разными, чтобы кота на лапы подняли, он понимал, что тут весь мир против него поднимется, и обвинят его в том, что он кота Баюна уморил. Даже страшно подумать, что потом начнется. Ведь жизни своей без кота они никак представить себе не могли, таким необходимым для всех сделался Баюн.

– Царь Батюшка, да с чего ты взял, кот – тот бессмертный, сам знаю, сто раз слышал? – твердил, как заведенный, царский советник

– Не знаю, что ты там слышал, но иди и посмотри, он на последнем издыхании, и если мы его не спасем, то худо нам будет, а тебе первому голову снесу, чтобы не мешал и глупости не говорил.

Советник испугался, ушел в сторону, чтобы чего доброго головы не лишиться из-за кота, пусть они без него разбираются. Когда кот Баюн рядом, то никакие разумные советы не помогут, а неразумных ему давать не хотелось.

Стали появляться лекари иноземные, и свои знахари, всех собрал царь Горох, чтобы кота на лапы поднять.

Первый лекарь заявил, что кот мертв и развел руками.

Царь велел его в темницу бросить в ярости, но кот от этого не ожил, лежал, едва – едва дышал, и издалека было видно, что он лапы протянул. Вот какая осень наступила. Серый волк тайком во дворец пробрался, чтобы посмотреть, что у них там с Баюном сделалось, и кто виноват.

– Баюн, ты чего это?

Кот тайком открыл один глаз, и тут же его прикрыл, так волк ничего от него и не добился.

Василиса явилась среди ночи, отправила волка подальше, чтобы и его не лишиться. Сильно волк расстроился, все он близко к сердцу принял.

– Я сама с ним побуду, он у нас уже один раз замерзал, теперь помирать решил, и что только с этим котом делать?

Кажется, Баюн от обиды и дышать перестал, – какая противная девчонка, а он думал, что она рыдать по нему будет, она ни во что не верит, как царский советник, по которому давно погреб плачет, а вот лекаря жаль, не хотел его Баюн обманывать, так просто вышло. Но уж если притворяться, то притворяться, другого ничего ему не остается больше.

И вдруг тьма пала на дворец и ту залу, в которой умирающий кот лежал, и две огромные лапы потянулись за Василисой. Царевна ничего не видела, все кота попрекала за то, что он голову им морочит, а сам живее всех живых.

Кот заерзал на месте, он все прекрасно видел. А лапы громадные, когти на них стальные, откуда только такое чудовище взялось. Да еще именно сейчас, когда он умирающего из себя изображает и ничем царевне помочь не может, это что же за напасть такая?

И когда уже готовы были лапы сомкнуться на Василисиной талии, как вскочил кот, как зашипит, и на одну из лап и бросился со всего маха, словно и не кот, а тигр это был.

– Ты что совсем сдурела, всех чудовищ собрала, ведь утащит и имени не спросит, где нам тебя потом искать? От кого спасать прикажешь?

Василиса оглянулась и завизжала так, что все стражники тут оказались, но та самая лапа схватила кота и поволокла куда-то. А про царевну чудовище видно совсем забыло, вот оказия какая случилась.

Василиса бросилась за ними.

– Остановись, – вопил кот, – он еще пожалеет, что меня украл, а с тобой потом возиться придется, где мы тебя искать будем? Оставайся дома, а я сам как-нибудь спасаться буду.

Баюн сам погибал, но Василису все-таки спасал, вот и пойми этого кота.

Волк схватил Василису, чтобы и ее не утащили вместе с котом, она вырывалась и вопила, что хотя кот и плут страшный, но его надо спасать, а чудовище убить следует, чтобы котов не воровало, и людей и зверей не пугало, разлетались тут, спасу от них нет никакого. Стражники метались, как угорелые, да только лбами стукались, ничего у них не получалось, все из рук валилось, а ноги и вовсе подкашивались.

№№№№

Царь Горох пробудился, когда от чудовища и кота и следа не осталось, да и волк успел – спрятался, а Василиса рыдала, сидя на ковре в полном одиночестве.

– Кот помер? – обреченно спросил царь.

– Его украло чудовище, когда он меня спасти хотел, – сквозь слезы отвечала Василиса, а меня волк задержал, вот я и не смогла его спасти.

Она еще что-то говорила, но чем больше говорила, тем меньше ее можно было понять и разобрать, о чем она там лепечет.

– Но зачем чудовищу мертвый кот? – все еще ничего не понимал царь.

Как серый волк во дворце оказался – это царя не волновало, словно волки у него тут тоже все время жили. А ведь наказывал и близко не пускать… Какая непоследовательность страшная.

– Да живой он, живой, он притворялся.

– А раз притворялся, то правильно сделали, что украли, – топнул ногой царь, – в другой раз не будет нас дурачить, еще ученый называется. Лжец такой же как черт Странник, а то и еще хуже, черт хоть глуп как старый пень, а этот ученым себя величает, гад такой.

– Да как это правильно, может он и дурил нас, но он такой забавный, без него теперь от скуки помрем, и зима никогда не кончится.

Василиса злилась на батюшку и ревела все сильнее.

№№№№№№№№

Кот, Горыныч и Яга сидели перед озером и смотрели на холодную воду.

Они видели все, что происходит во дворце.

– Ну что, добился своего, все из-за тебя переполошились, как ребенок малый, только и хочешь, чтобы все вокруг тебя носились, – упрекала кота Яга

– Да не верил я, что Василиса из-за меня переживать станет. А смотри как рыдает-то, убивается…

– А то, что волка чуть не сцапали, лекарь в темнице сидит, советник чуть головы не лишился, и Горыныча пришлось в чудовище переколдовывать – это ничего, главное, чтобы убедиться, что Василиса из-за тебя слезы лить станет?

Кот тяжело вздохнул.

– Ладно, сам разбросал камни, сам пойду их собирать, – согласился кот.

– Сиди уж, надо все по-другому сделать, – махнул лапой Горыныч, он на кота давно не обижался, хотя чаще других ему за Баюна попадало.

– Опять обман? – удивленно спросила Яга, – ей хотелось, чтобы кот пошел, повинился, признался перед всеми обманутыми. Но видать один обман порождает другой и ничего с этим не сделать, сколько не бейся, будет только хуже, хотя казалось, что хуже некуда

Но Горыныч свистнул волка:

– Неси им кота, скажи, что едва у чудовища отбил.

– Я не буду Василису обманывать, – заявил волк, – потому что я ее люблю, а тех, кого мы любил, не обманывают.

Яга гордилась своим волком, другого ответа она от него и не ждала.

Горыныч махнул лапой:

– Все самому приходится делать, потом из-за вас честных, белых и пушистых, я и стану настоящим чудовищем. Можешь меня не расколдовывать. До чего доброго и великодушного змея довели, ироды…

Горыныч перевязал один глаз из шести, на средней шее пластырем лопух наклеил, одну из лап перевязал, схватил кота, да и полетел во дворец. А больше ничего ему и не оставлялось делать. Как кашу заварил, так ее и расхлебывать придется.

№№№№№

Царь и Василиса встречали его на площади перед дворцом.

– Чего это к нам Змей летит, надо воинов поднимать, – заявил царь.

– Да это же Горыныч, израненный, наверное, совсем головы свои потерял из-за твоих непутевых героев, вон сколько желающих с ним сразиться, с Огненным никто биться не хочет, всем Горыныча подавай. Наверное, кота будет требовать, знаешь, как он его любил, а где мы его возьмем?

Но тут они уже успели разглядеть в лапах Горыныча кота Баюна.

– Насилу отбил его у какого-то залетного Дракона, разлетались тут всякие, совсем обнаглели, – услышали они голос с небес.

Горыныч врал, не моргнув глазом. Но его слова заглушил визг Василисы.

– Ты все-таки спас его, я всегда говорила, что с нашим Змеем кот не пропадет.

Но царь Горох радость Василисы не разделял. Кто знает, кота вернет, на что он ему нужен, а Василису и прихватит, нет, надо быть осторожным и внимательно следить за тем, что тут творится.

Тут воины по его знаку и появились. Такие воинственные, оружием бряцают, хоть сейчас в схватку идти готовы.

– Вот и делай добрые дела, – тяжело вздохнул Змей, покружился он с котом в лапах, да и назад в лес повернул.

Кот успел только Василисе лапой помахать и воздушный поцелуй послать.

Был кот и Змей, и как будто корова языком слизала, хорошо, что убедиться успели, что он жив и невредим, и то радость.

Так все и закончилось в ту осень, что там было на самом деле, кто кого и от кого спас, это так и осталось тайной заповедного леса, но главное, что все были живы и здоровы, остальное все – сказки кота Баюна.

А для того, чтобы хорошую сказку написать, много чего случиться должно.

№№№№№№№№№№

Волчонок Глеб учился сочинять сказки, а так как учителем у него сам кот Баюн был, то первая сказка про кота оказалась, и получилась она довольно забавной, хотя кот Баюн не совсем рад был этому, но что вышло, то вышло

Леля-отравительница

Разные происшествия случались в заповедном лесу. Вот и на этот раз у них снова была непрошенная гостья.

В избушке Яги появилась дочь Велеса Снегурочка. После Лиха она казалась самим совершенством, такая добрая, нежная и хрупкая, что только любоваться бы ею, но она была так взволнованна и несчастна, что Яга оторопела, и она умоляла оставить ее здесь на какой-то срок.

– Позвольте мне побыть с вами, не отсылайте меня назад, -только и повторяла она, но ничего больше не говорила.

Все духи гадали о том, что с ней могло произойти, но она хранила молчание и только готова была разрыдаться, они от нее отступились, боялись, что она растает. Это таким странным показалось многим из них, что ничего они больше понять не могли, как ни старались.

Но что могло испугать дочь Велеса и где он сам? Этого сначала даже вездесущая Яга никак не могла понять. Туманно и пусто было ее озеро– ничего там не отражалось. А ей хотелось знать о том, какая опасность и девушке, и им, приютившим бедняжку, грозит.

Но время шло, а ничего они выяснить так и не могли, как ни старались.

Черти рассказали, что они встретили грустного Леля на полянке, он ищет свою любимую, и мелодии у него такие жалобные, что русалки рыдают, а Пан прибежал из леса мертвых, и диву дается, как может такой юный и прекрасный Бог такую музыку играть.

– Лель ее ищет, – говорил черт Яге, а ты долго будешь ее прятать?

– Пока не узнаем, что ей грозит. Раз она не говорит, то что-то очень серьезное., – размышляла Яга. Черти озабоченно молчали.

Это было понятно и так.

Повсюду сновали черти, посланные в разные места Федором. Один из них добрался даже до дворца Лели, дочери Лады и вечно юной красавицы, покровительницы всех влюбленных. Хотя туда его никто не посылал, и никому на ум не пришло бы как-то это с гордой красавицей связывать, но куда только черти не доберутся, когда их на волю выпустили, вот и этот шустрым очень оказался.

– Странная она какая-то, -сообщал черт Федору, на блюдце все смотрит и с ним разговаривает, а то ей отвечает, что в мире появился кто-то, кто прекраснее, чем она. И что это значит?

Леший еще раньше Федора догадался о том, какая беда грозит Снегурочке, и отправился к Водяному:

– Ей сынок грустный Лели не помощник, не стоит даже связываться с ним.

– А ты против богини идти собрался? – поинтересовался водяной.

Леший промолчал, он не хотел словами кидаться, но понимал, что ее больше никто остановить не сможет, если ни они сами. Они решили, что надо вернуть Кота Баюна, который был у Горыныча. Это он прихватил его у Лешего, так ему сказки понравились, да и коту Горыныч приглянулся, вот и совершили они вместе путешествие в горы. И там пока он и оставался, да и возвращаться назад не особенно собирался, это сразу видно.

– Если наш Баюн с богиней не справится, то мы и подавно, – говорили они, и стали ждать чудесное животное, которое усыпить может любого, и Лелю в два счета, пусть хоть на что-то дельное сгодится, а потом про свои подвиги сказку чудную сочинит. Духи не хотели признаваться, что скучно им стало без славного кота. Так во второй раз вернулся он в заповедный лес.

Кот по дороге притворно возмущался, но он радовался, что они о нем вспомнили, он для них стал необходим.

– Вы меня от любимого Змея забрали, надеюсь, дело стоит того, – слышали они его голос, и уверяли его, что дело еще как этого стоит.

Но когда он в заповедный лес вернулся, то и про змея в тот же миг позабыл, столько здесь всего интересного было. А в Снегурочку кот влюбился с первого взгляда. Такой славной она ему показалась. И он решил, что грустила она только до его появления, а раз он тут радоваться и веселиться станет от души.

Да и вообще здесь он привык быть в центре внимания.

Он узнал о том, что придется в поединок ему с самой богиней любви вступить, и должен он проявить чудеса храбрости и сноровки при этом. Но и это не особенно испугало кота, а даже вдохновило на новые подвиги. Он и порадовался, что пригодится может, когда-то богатырь пленил его, но разве не способен он на многое и теперь?

– Если вторая так же юна и прекрасна как эта, – мурлыкал кот и уже представлял себе, как он станет любимым животным богини любви, и какие там чудесные истории у него на глазах будут рождаться.

Однако не все было так, как он в начале полагал.

Но они все вместе увидели сгорбленную старуху, которая брела по их лесу, озираясь по сторонам. Яга рядом с ней казалась просто красавицей. Как же и кто посмел так обмануть кот– вот что его больше всего волновало.

Первым не выдержал кот.

– Если это она, то я возвращаюсь к Змею, он может быть и занудный, но не такое чудовище. И зачем только вы меня со Змеем разлучили, да к этому пугалу притащили?

Он вопил так, что любого мог бы до слез довести, если бы кто-то прислушивался к его сетованиям. Но не было таких.

– Ты бы помолчал лучше, -говорил ему бес, потому что твоя болтовня всем только навредить может.

И он на самом деле замолчал, потому что услышал ее шипение:

– И ты тут, паскудник, все собрались.

Кого она так ненавидела, беса или кота понять было невозможно – скорее всего обоих сразу. И если это была богиня любви, то понятно, что в мире этом что-то странное творится, необъяснимое и непонятное.

Кот первым бросился к ней и вцепился в лохмотья, которыми было прикрыто ее тело. Она оторвала его и швырнула в сторону. Он стрелой взлетел на дерево и рухнул сверху прямо на нее. Она едва отпрыгнула в сторону.

Духи внимательно следили за тем, что происходит. Но Леший преградил ей дорогу, устыдившись того, что они все сбросили на одного кота,, а сами только смотрели на то, что происходит вокруг.

– Ты не пойдешь туда, – заявил он.

Она дернулась, яблоко упало из ее рук, и трава вокруг него почернела. Духи невольно расступились, так странно было на все это смотреть теперь

– Вот что для нашей гостьи принесла богиня влюбленности, – кричала Кикимора.

Она искренне возмущалась коварству такой красивой особы, и прежде считала ее виновницей всех своих бед, а теперь и подавно.

Она заставила его замереть. Леший больше не шевелился. Произошло замешательство, никто не знал, что им делать дальше. И тогда Снегурочка сама вышла к ней навстречу. Она оказалась храброй девушкой, да и не хотелось ей, чтобы напрасно страдали те, кто ее приютили и были к ней так добры. Неизвестно, чем бы это закончилось, но между ними встал Велес. Где он был до сих пор, откуда пришел этого не мог сказать никто, но он остановился перед ними, и еще больше скривилась мнимая старуха.

– Вот мы и встретились, красавица. Они мне ничего не сказали, но я догадался о том, что могло произойти. Моя дочь краше тебя, но главное, у нее никогда не будет такого каменного сердца.

Он замолчал и улыбнулся.

Сколько ненависти было во взоре богини любви.

– Уходи и не смей появляться, – потребовал он.

И она ему подчинилась. Ей ничего не оставалось, как только раствориться в воздухе.

Снегурочка бросилась к отцу своему, духи разошлись по своим домам, а они еще долго говорили о том, что же с ними со всеми в это время случилось.

– Почему ты молчала, думаешь, я испугался бы ее, какие глупости порой совершают наши дети.

Но они уже покинули заповедный лес, хотя опасность не исчезла вовсе, но вряд ли Леля скоро придет к ним.

Неисправимый лгун

Чертей много и они бывают разными. Но таких брехунов и фантазеров, как черт Стас еще поискать надо было. Впрочем, он один заменял всех в заповедном лесу. Сначала слушали его невероятные рассказы духи с интересом, но потом, когда поняли, что правды там с Гулькин нос, отвернулись все от него. Кому нравиться быть обманутым, да еще так нагло. А потом, что только со Странником не делали, ничего не помогало.

Уже и на остров Буян забрасывали хвастуна, но и оттуда его быстро возвернули назад, и снова никому в заповедном лесу не давал он покоя, и что только с ним не делали. Давал он страшную клятву, что врать и хвастаться перестанет, да легко дать клятву, а как трудно ее бывает выполнить.

И снова начинается. Как только хлебнет дурманной сурьи, вместо того, чтобы просветлиться и мудрым стать, начинает он рассказывать о том, как с самим Даждьбогом Кощея освобождал, а с Велесом воровал жену Перуна. И опасались черти, что услышит речи такие Велес и поддаст им хорошенько, а про Перуна и говорить нечего, все спалит дотла, когда узнает, что о старом и самом больном ему так нагло какой-то черт напоминает. Недаром гонялся с молниями своими Перун за чертями. Как только где увидит в чистом поле, так молнию свою в него и швыряет.

И для богов горькая тема о Диве и Велесе и сыне их Яриле была запретной, а для чертей и подавно, но разве Странника, что-то остановить может?

И когда лопнуло их терпение, и на праздники он напился больше, чем положено, и начал свои страшные сказки вещать, не выдержал Федор, не стал Перунова гнева дожидаться, и обрушился на него.

И не дослушал он правдивую историю о том, как был он близок с Царевной– Лебедью, и она бросила Михаила-богатыря, только для того, чтобы со странником одну ночку провести.

– Она сама за мной бегала, это не я в нее влюбился, отбиться от нее не мог, как ни старался, – взахлеб рассказывал он, улыбался и сам искренне верил своим бредням.

Помолчал немного, и все вокруг молчали, не зная с какой стороны на них молния упадет, а потом и продолжил.

– И ничего в ней нет такого особенного, – твердил он, – не пойму я, что все они за ней носятся, баба, как баба, да еще такая холодная.

Когда ждешь беду, она рана иди поздно является, последние, самые дерзкие и самые лживые его признания и эти слова ветер донес до самой Лебеди. И она потребовала от Ния, чтобы он наказал болтуна.

– Да как смеет он говорить такое. И спроси его, скажет: она меня не правильно поняла, да разве я приблизилась бы к нему, если бы он и был самым последним чертом в мире, и тогда в сторону его не посмотрела бы.

Ний уверял ее, что Страннику никто никогда не поверит, а она никак не успокаивалась и на своем стояла, видно задел он ее за живое. Тогда махнул рукой Ний– не в первый раз ему было с чертями разными возиться, и пообещал, что больше ничего она не услышит такого ни о себе, ни о других. Лебедь успокоилась, она знала, что Ний всегда свои обещания исполняет.

Послушал черт Федор дерзкие речи хвастуна и понял, что надо что-то предпринять, он уже давно неприятности не только на свою, но и на их головы собирает, и не хватало им только потопов да землетрясений новых.

Не успел еще черт Федор и предпринять что-то, как налетел черный вихрь, закружил его и загнал в старую кривую осину. Только очнулся Странник, а весь он скован и в дерево это намертво врос.

Всем известно, что именно осина всегда считалась самым нечистым, и самым опасным для духов деревом, именно осиновыми колами прокалывали и колдунов и упырей, именно она и хранила их, и становилась тюрьмой для душ неприкаянных.

Вот и Ний не нашел ничего лучше, как только схватить черта Странника и живьем его в той осине и замуровать, и пикнуть он не успел, и позвать на помощь не сумел.

Сначала он почувствовал, что скорее жив, чем мертв, и стал утешать себя тем, что легко отделался. Но скоро понял, что ничего хорошего в заточении его нет, не то что вырваться, и пошевелиться он не может. И стал черт неразрывен со стволом дерева, врос в него, и чувствовал он, как оно живет и о чем думать может. И чем больше он прислушиваться, тем лучше понимать это стал. Казалось ему, что лапы его ветками стали, и теперь на ветру шевелятся, а на них листья колышутся, ствол был его телом, а ноги вместе с копытами и корнями в землю ушли. Какое странное это было ощущение. И только скрипеть да листьями на ветру шелестеть теперь он и мог.

– Ничего, -услышал он голос мудрого ворона, усевшегося где-то на верхнюю ветку дерева, – ты их и на самом деле так достал, что никакого нет терпения. Постой немного один в чистом поле, может и поймешь, что и как дальше делать. Не может черт столько врать и так лукавить, особенно среди своих. Никто не говорит, что всегда и всем правду говорить надо, но куда это годится, ты сам вспомни, хоть одно слово правды за всю жизнь ты сказал кому-то. Вот то-то и оно. И что с тобой теперь делать прикажешь?

Нечего было сказать Страннику в оправдание, он понимал – ворона не проведешь и лучше молчать, пока еще хоть в осине жить можно, хотя какая эта жизнь?

– А что будет потом, – пролепетал Странник.

Его вдруг осенила страшная догадка, он мало что о деревьях знал, да и узнать особенно не стремился, но ведь век их кончается, они исчезают с лица земли.

– А кто его знает, но с Лебедью тебе точно не бывать, и даже Кикимора не тебя любит, со Стасом она помирилась вроде, – успокаивал его, как мог ворон.

– Но не бойся, на дрова тебя колоть не станут. Люди никогда такими дровами печи не топят и в костер их тоже не бросают.

И он понял, что останется от него несколько никуда не годных поленьев, которые валяться где-то будут в чистом поле, да еще пенек старый, на него какой-нибудь черт усядется на солнышке погреться.

И так горько, так тоскливо стало на душе у него, что хоть вой. Ужас дикий и только. Ветер гнул осину, того и гляди сломает, но она упорно противилась ему.

Ворон молчал, а Странник с ужасом думал, что он ничего не знает о деревьях, как -то в свое время не особенно слушал рассказы старших. Но тут снова голос ворона раздался:

– Когда засохнешь, нарубят из тебя кольев и будут ими протыкать колдунов да злыдней всяких, чтобы не смогли они подняться и шататься после смерти своей. Вот и будешь в вонючем болоте гнить, а что еще остается?

Каркал он все это с серьезным видом, но любой бы почувствовал издевки страшные.

Не выдержал черт и завизжал от ярости, может, ворон и издевался над ним, но что-то подобное он и сам слышал об осиновых деревьях.

– Но разве не заслужил ты этого? – спросил у него ворон, – доброе дело для мира сделаешь, упыри не будут шататься да пугать всех.

В это время новый порыв ветра налетел на дерево, и оно готово было свалиться, переломившись пополам.

Ворон не слышал, что ответил ему черт, заточенный в дерево, он полетел прочь, надоело ему с ним говорить. И направился он к дубу, а на осине всегда чувствовал себя не особенно уютно, что уж про такую непогоду говорить. Но он оставался вольной птицей, ему легче чего прожить.

Уныние и страх охватило душу черт странника, он вдруг ясно понял, что единственное, что умел – это говорить, и развлекать, а порой раздражать мир своими рассказами-небылицами. Когда он был лишен любимого занятия, и стоял одиноко в чистом поле, то даже самому себе ненужным и одиноким и несчастным показался, да таким, что хоть волком вой, хоть вороном каркой, но уже никто слушать не станет, а ведь как замечательно все совсем недавно было.

И показалось ему, что даже это дерев старое хочет от него избавиться, выкинуть его, только не может оно этого сделать, вот и мается, и скрипит протяжно да жалобно.

И только скрипнуло старое дерево в ответ., но пока еще устояло. Сорока потом утешала его, говорила, что недолго ему тут куковать осталось. Оно давно засыхать стало, и век его к концу подходит.

Но, узнав такое, решил Странник вырваться из своего заточения, чего бы это ему не стоило. Как хотелось ему еще по земле побродить, на небеса взглянуть, и среди чертей оказаться. А главное, он точно знал, что не станет больше врать и придумывать ничего не будет. Он рвался, да так яростно, так неистово, что в разные стороны дерево шататься стало. Казалось, еще немного, и он освободится от плена.

И возможно это ему удалось бы, только в тот момент тучи набежали с разных сторон, гром ударил, и попал он прямо в ту самую осину.

Последнее, что он успел заметить, какой-то промокший черт бежал прямо к осине. Вот его раскат грома и молния и настигли.

Правда, тот успел откатиться в сторону. Но дерево загорелось ясным пламенем.

Оно полыхало еще какое-то время, и дождь не мог загасить его никак, хотя ливень был очень сильный.

Обгорелый черт потом долго отмокал в своем омуте и зализывал раны, и рассказывал остальным, какого он страха натерпелся.

В то время Ний уже успел поведать духам, что в осине их Странник остался.

– Вот думаю еще, освобождать его, или навсегда пусть скрипит с деревом этим?

Он ждал от них ответа, но черти напряженно молчали. Им было жаль немного странника, но как только они вспоминали о том, что он тут же начнет рассказывать им свои небылицы, так от жалости и следа не оставалось больше.

Они не решились спросить грозного бога, в какой именно осине оставался непутевый черт, чем меньше знаешь, тем крепче спишь.

И Федор подумал о том, что вероятно Странник так там и остался, он то выбраться не смог бы.

И черти, когда кому-нибудь из них хотелось соврать или приукрасить какие-то события, почему то вспоминали полыхавшую в чистом поле осину, и точно знали, что и для них это плохо кончится, а потому вовремя замолкали и языки прикусывали – не стоило искушать судьбу особенно.

Но такие истории с осинами случались и прежде и потом. Даже по дубам порой бил Перун, а что уж про осины говорить, лучше не попадать в такие переделки, целее будешь.