Текст книги "Моя любимая – Кикимора. Сказки для взрослых"

Пробрались в княжеский погреб, да и признались ему в том, что это из-за них стала Соловьиха поэтессой.

– Волчонка спасать надо было, – говорил чертенок, и копытами от расстройства перебирал, – а тут она волхва услышала и дух этот в нее вселился, так остановиться и не может.

– Да не казни ты себя, как-нибудь все наладится, – успокаивал Илья чертенка, – какой —нибудь враг нападет, тогда князь обо мне и вспомнит, и освободит. А потом глядишь, ее и Ний приберет.

– Не приберет, – ответил чертенок, ему не хотелось, чтобы Илья тешил себя напрасными надеждами, – она там уже не была, оттуда и отправили, а говорят, что два раза не умирать.

Пригорюнился богатырь, надежды на спасение умирают последними, а эти прямо и померли сразу в душе его. Что тут еще поделать.

Так потом все и было, когда были схватки, песни Соловьихи смолкали, но стоило только воинам вернуться с победой или поражением домой, как все начиналось с начала.

Терпел князь, терпел, саму Соловьиху не трогал, она уверяла, что ее волхв сюда послал, он ее и охраняет. Волхва князь побаивался сильно. А вот Илья снова оказывался в погребе княжеском.

Зато в заповедном лесу все было спокойно, черти порядок наводили, никто больше не хотел из волков собак делать, и в редкие лунные ночи они могли послушать настоящие песни Волхва.

Но пел он так редко, что они долго ждали, когда же зазвенит над лесом, миром и небом эта песня, в которой и свет и тьма, и радость и боль – все настоящее.

Только люди никогда этих песен не слышали, они заглушались воем и плачем и свистом Соловьихи. Успокоить и заставить ее замолчать было невозможно, вот и маялись бедные, ошибки совершали разные. Но ведь на всех волхвов не хватит, кому —то и просто стихоплеты достаются.

А что —какая песня —такая и жизнь….

Люди, вы звери.

Сказка для одной доброй бабушки, которая хотела из волчонка

сделать своего верного пса.

Все совпадения случайны…

 
Я глупый волчонок, пришедший из дивного леса,
Меня Василиса однажды легко приручила,
А после украла тихонько одна Поэтесса,
И спрятала бабка, на цепь вдруг меня посадила.
– Ты будешь собакой, мое охраняй вдохновенье,
Пугай моих злыдней, они одолели внезапно
И вой на луну, напишу я поэму последнюю.
Сижу на цепи, она пишет и воет с азартом.
 
 
И вдруг в тишине пролетает куда-то ворона,
И там Соловей мне поет, разорался повеса,
И смотрит Старуха во мраке, легко, удивленно
И снится мне тайно огонь заповедного леса.
Явился вдруг черт, а чертей она очень боится,
И стал он пугать, и рычать, обомлела старуха.
Он цепи порвал, вместе с ним я тогда растворился,
И больше ни слуху о бабке суровой ни духа.
 
 
Мне черт говорит: – Несмышленый и глупый волчонок,
Влюбился в царевну, и что из любви получилось?
И только луна все взирала на нас удивленно
И раны от цепи чертенок и ведьма лечили.
А после мы шли по тропе заповедного леса,
Туда, где у озера снова была Василиса.
– Куда ты девался, – спросила устало принцесса, —
Тебя я искала, наверное, ты заблудился.
 
 
Не стал говорить я девчонке о злобной старухе,
Я знал никогда мне не стать ее верной собакой,
И только в лесу заповедном я радостно слушал
Веселые сказки, огонь там мерцает во мраке.
И что вам сказать, о беспечные люди, вы звери,
И ваши поэты бывают всех прочных страшнее,
Я глупый волчонок, но вам никогда не поверю.
В лесу покусаю, сюда приближаться не смейте…
 

Красавица и злой старик

Карачун и Снегурочка. Славянские сказы

В древности в декабре вместе с Волком-метелью и Медведем -бураном в мире появлялся злой -презлой старик Карачун, грозный бог, помощник Кащея, который не мог перенести того, что останется он навсегда старым и немощным. И убедился Злодей, что ни одна девица юная никогда его не полюбит, вот и лютовал с каждой зимой все сильнее и сильнее, ведь младше с годами он не становился.

А однажды столкнулся он с вечно юным и прекрасным Колядой и совсем рассудок потерял, глядя на сильного и красивого юнца. Тогда и стал он жестоко мстить молодым и красивым.

Горе было любому, особенно молодому парню, оказавшемуся у него на пути, начинал он всех корчить, ломать, и превращать в ледяные глыбы, а потом хохотал дико, видя, что он мертвы были, а он все еще живой и грозный.

Чтобы спасти молодых парней от лютой расправы, богиня любви Лада сотворила прекрасную Снегурочку, и отправила ее на землю, чтобы остановить Карачуна в лютой злобе и мстительности его.

Снегурочка была принесена в жертву грозному старику.

И забыл он о зверствах своих, как только красну девицу увидел, да обнял ее покрепче.

От страха и ужаса растаяла Снегурочка в его ледяных руках. Но злоба Старика куда-то испарилась. Он ждал новую Снегурочка, верил, что она обязательно появится.

Поняли славяне как усмирять его надо, и каждый год, когда являлся Карачун снова, приносили они ему в жертву самую прекрасную из девиц.

Она исчезала навсегда, больше никто и никогда не видел ее, но зато зимы становились теплыми и ласковыми, а Карачун стал превращаться в доброго деда Мороза, каждая новая жертва согревала его ледяное сердце, оно таяло, и однажды стало добрым и ласковым…

Карачун исчез навсегда.

Только страх перед грозным стариком остался, и до сих пор иногда таким вот Карачунам в жертву приносят самых прекрасных и юных девиц, на всякий случай, чтобы он не вспомнил о злобной своей сущности и не начал морозить всех подряд, особенно молодых и красивых парней.

Старики смиряют свой пыл и не творят зло в объятьях юных красавиц.

А девицы, принесенные в жертву? Ну, а что девицы, должен же кто-то пожертвовать собой, чтобы остальным было светло и тепло в этом мире.

Наверное, тогда и возникла поговорка о том, что не надо родиться красивой, а лучше счастливой… Тогда все будет по-другому, а за красоту порой расплачиваться приходится…

 
Карачун ревел, зверея,
над безбрежностью равнин
он метался, не посмеет
Появиться ни один
Добрый молодец во мраке,
Призывая ураган
Свирепел в жестокой драме
Исполин и истукан.
 
 
Только Лада колдовала
Где-то в серых небесах,
И Метелица вздыхала:
– Потерял совсем он страх.
Старость, как беда большая,
Заморозит всех, кто жив,
Карачун ревел, терзая
Всех, смирение забыв.
 
 
Только где-то в чистом поле
Вдруг Снегурочка взошла
На престол, не слышно боле
Воя, как она смогла
Усмирить его, шальная,
И умерить грозный пыл.
Дед Мороз во тьме шагает,
Про свирепость он забыл.
 
 
Дарит детям свет и радость,
И добро его пленит,
Больше в поле не осталось
Тех метелей, и летит
На огонь душа, немея,
Страсть владеет нами вновь.
Заморозить не посмеет
Он надежду и любовь.
 
 
Улыбнется в небе Лада,
Так и будет каждый год,
Все красиво, нежно, ладно —
Карачун Снегурку ждет.
Белой лебедью над полем,
Опускается она,
Жертва всем живым, не боле
Усмирит Карачуна…
 
 
И смиренный не посмеет
Он морозить этот мир.
И над ним Снегурка веет
Снегом ласковым своим.
Старость– это злая доля.
Только знает злой старик,
Где —то в белом, снежном поле
Дева стройная парит.
 
 
И тогда он зло забудет,
Нас оставит у огня.
– Что ж, пока живите, люди,
Есть Снегурка у меня.
Я лечу в ее объятья,
Это все в последний раз,
Страсть и нежность в белом платье
Защитит от смерти вас…
 
 
Если же не отдадите
Деву злому старику,
Берегитесь, берегитесь,
Всех в метели увлеку.
Только льдины и сугробы
Оставляя на пути.
Чтоб спастись еще попробуй
Мне Снегурку привести…
 
 
И вели к нему девицу,
Злую долю не кляня,
Пусть он пьет и веселится,
Не лишая нас огня.
И она, в объятьях тая,
Обреченная на боль,
Все смотрела, умирая,
Снова жертвуя собой….
 

Послесловие

Вот и сегодня, когда вижу юную красавицу рядом со стариком, вспоминается прежде всего старинные предания о принесенных в жертву красавицах, чтобы усмирить злодеев.

Впрочем, сегодня они порой сами себя приносят в жертву по каким-то только им одним понятным причинам, а потом упорно уверяют нас, что счастливы, ничего другого им не нужно, пусть уверяют, только кто же им, несчастным поверит…

Снежные страсти Метелица и Коляда

МЕТЕЛИЦА И КОДЯДА Славянские сказы

 
Метелица-медведица
проносится и бесится.
Никто еще не встретился,
лишь волк бураном вертится.
Как намела сугробами
Снегов постели белые.
Ты сладить с ней попробуй-ка,
С такою снежной девою.
 
 
И даже Велес прячется,
Ему совсем не хочется
Узнать ее чудачества.
Он знает, чем закончится.
Падет в ее объятия,
Оледенеет в ярости.
И Ладины заклятия
Их не спасут, ведь ясно же.
 
 
Ей дайте парня смелого,
Тогда она уляжется
Под покрывало белое,
– Но мертвым он окажется.
И не нашлось охотников
С Метелицей потешиться.
И ни князей, ни воинов,
Ни пахарей, хоть вешайся.
 
 
И все-то заморозила,
И все пути заснежила.
А вроде не уродина.
Такой казалась нежною.
И вдруг летит над тучами
Сугробы принижаются,
И молодой, и лучше всех
С Метелью обнимается.
 
 
Куда же ты, красавец мой,
Остановись, суровая.
Но в поле под немой Луной
Побудь ты с ней хворобою.
Твори свои заклятия,
Она распоясалася,
– Нагой в моих объятиях
Метель со мной осталася.
 
 
Когда заснула дивная,
С лихвой она натешилась,
Запели ветры гимны ей,
И вдаль умчались светлую.
И юношу отважного
Все в песнях звездных славили.
О, Коляда, как радостно,
Что нас она оставила.
 
 
Приносят угощения,
И ждут тепла и радости.
И обручен с метелями
Наш Коляда, и сладости
Вкушают люди, празднуя,
Немой зимы смирение.
Метелица-проказница
Забыла пыл горения…
 
 
К нему стремится белая,
И все теплей все ласковей,
И что же с ней поделаешь?
А кот расскажет сказку ей.
И серый волк в завьюженных
Сугробах тонет, грезится
Огонь ему за вьюгою
И Велес ясным месяцем
 
 
Над миром заметеленным
Плывет, зовет на праздники,
И все еще не верится,
И так устало дразнится.
Там молодость со зрелостью
Над миром нашим сходятся,
И что б она ни делала,
Но страсть не заморозится…
 

Тамерлан и Царь-девица

Летописцы в том году записали, что грозный Тамерлан (Тимур), дошел

до стен Москвы, постоял перед ней, и, не вступая в сражение, повернул

коня в другую сторону.

До сих пор историки спорят и гадают, почему так случилось, ведь после смерти Дмитрия Донского правил юный князь Василий, разгромить которого грозному воителю не составляло никакого труда, но почему же он повернул коня и не стал сражаться?

Коня на скаку остановит

И уведет воителя в шатер

Сага о Царь-Девице

 
Идет хромец к столице обреченной,
И мечется в отчаянье Москва.
Князь Дмитрий мертв, Василий* удивленно
Для воинов все подобрал слова.
И ждет разгрома юный князь, в тумане
Мерещатся воителя полки.
И лишь Владимир** князя не обманет:
– Мы будем биться, хоть дела плохи.
 
 
Легко сказать – навстречу Тамерлану,
А он сильнее будет, чем Батый,
Идут полки, растаяли в тумане
Былые страхи, русский богатырь
Не отступал, но как же с ними биться,
И вот тогда печальная Москва
Отправила к Тимуру царь-девицу,
Княжна София*** с ним в ту ночь была.
 
 
Не знал никто, ни наши, ни чужие,
Как эту ночь он проводил без сна,
Молилась в келье снова Евдокия****,
Но истомила дева, и она
Осталась только призрачной наградой,
Не вышел из шатра в тот день Тимур,
Все грезилась в потоках звездопада
Славянка непокорная ему.
 
 
Он постоял тогда перед Москвою
В отчаянье и повернул коня.
Владимир и Василий меж собою
Переглянулись, тишину кляня,
Им все казалось, будто буря грянет,
А появилась радуга любви.
Растаял где-то Тамерлан в тумане,
Князья остались в тишине одни.
 
 
– Уходит он, – твердили обреченно
И радостно усталые полки.
И это все из-за лихой девчонки,
О, Господи, помилуй и спаси.
Княгиня Софья в монастырь молиться
Отправится, забыв кошмар, туман,
И слышит сказы там про царь-девицу,
Ей снова снится грозный Тамерлан.
 
 
Ее Москвы не тронуть обещает,
Он страстен был и нежен в эту ночь.
И лишь звезда Тимура ослепляет,
Так победила Витовита дочь…
Ни муж и ни отец, – никто не знает,
Она в могилу тайну унесет.
И хмурый князь, пируя, намекает,
Что от кошмара чудо их спасет…
 
 
Когда мужчины дать отпор не в силах,
Когда беда нависла над Москвой,
Она опять в тумане проносилась.
И уводила в пропасть за собой,
И тот, кто победит в кровавой битве,
Сдается ей, волнуясь и шутя,
И пусть творят легенды и молитвы,
Царь деву победить им всем нельзя.
 
 
Наполеон мечтает о Марысе,
И Тамерлан грустит во тьме ночной.
Напрасно тучи черные нависли,
Он с ней сражался снова, не с Москвой..
И воеводы говорят о чуде,
И хмурится устало юный князь.
Не верит, что сражения не будет,
Воитель уходил во тьму, смеясь.
 

* князь Василий – сын Дмитрий Донского, великий Московский князь

** князь Владимир Храбрый – дядя князя Василия, князь Серпуховской, герой Куликовской битвы

*** княжна Анастасия (в крещении София) дочь литовского князя Витовита, жена князя Василия

**** княгиня Евдокия, жена князя Дмитрия, мать князя Василия, дочь Суздальского князя

Любовь великодушнее, чем смерть. Мой викинг

Эпилог романа «Королева-пленница»

 
В тумане дремлют страсти и страданья,
Тоска живет на кончике пера,
А где-то в небе саги и преданья.
И старый викинг дремлет у костра.
Он видит поле отшумевшей битвы,
Конунга бесноватые глаза,
И повторяет саги, как молитвы,
Валькирия зовет его назад.
 
 
А на соломе умереть так жутко,
И молча пропасть жизни перейти,
Огонь померк, и прошлое, как шутка,
Но кто же с ним пытается шутить?
Неужто Локи разглядел внезапно?
Иль Тору снова воины нужны?
Костер погас, с немыслимым азартом
Бросается он к пропасти войны.
 
 
А там король Гаральд и снова битва,
В реальности иль все-таки во сне?
Дружина бриттов будет нынче бита.
Но что ж опять валькирия ко мне?
Она спешит, она зовет куда-то,
– Не ты ль хотел не на соломе смерть?
– Конечно я, не велика утрата,
Но сагу мне о битве не допеть.
 
 
– Споешь в Вальхалле про былые битвы,
Да собирайся, сколько можно ждать.
Я ухожу и вижу бриты биты,
Мы победим, меня ведет Гаральд.
О, мой конунг, не мой, немой я вижу,
И все-таки в сиянии небес,
Земля все дальше, а Вальхалла ближе,
Прощай, страна снегов, я выжил здесь.
 
 
Я жил и дрался, большего не надо,
Мой мир угрюм и холодна жена.
А что мне снится? Там, за снегопадом,
Там в Киеве славянка есть одна.
О, эта страсть и ненависть, и вера,
Все в дивном синем взгляде сплетено,
Меня оставит ль дивная химера,
Она пьянит сильнее, чем вино.
 
 
Что попрошу у Одина? Забаву,
Пусть змей его несет ее ко мне.
Ни власть не надо, ни земную славу,
Я без Забавы лишь горю в огне.
И усмехнулся бог ее грозящий
Все в мире уничтожить и спалить.
А мне бы страсти только настоящей,
И без Забавы не хочу я жить.
 
 
Что Один обещал ему не знаю,
Но он смирил молниеносный пыл.
И вот она пришла ко мне босая,
О, как я счастлив в эту пору был.
Лебедушка и Ладушка, Забава,
Меня легко уводит от пиров.
Да что мне власть, и почести и слава,
Когда в объятьях умереть готов.
 
 
Да не умру, все это где-то было,
И смерть опять смогу ли повторить?
И вдруг она о доме загрустила,
Рыдает, ничего не говорит.
Смеется Локи, яростный проказник,
Тор хмурится, ему ли не понять.
И только миг – той страсти дивной праздник
Порадовал в Вальхалле и меня.
 
 
– Веди ее туда, куда хотела…
– Ты разлюбил? – Люблю еще сильней.
– Так в чем тогда, о, глупый викинг, дело,
Забудь про все, навек останься с ней.
– Я не могу, когда любовь страдает,
Пусть снова смех там радостно звенит.
И он Забаву яростно хватает,
И что-то Тору тихо говорит.
 
 
А что со мной? Я слышу смех и знаю.
Что там она спокойно и светла,
И только в ночь, когда костры сияют,
Смотрю, как встрепенулась, отошла,
И смотрит в небо, что-то вспоминая,
Меня ли или Тора, как мне знать.
Любовь насильно сроду не бывает,
И пусть я буду верить и страдать.
 
 
И только бы Забава там смеялась,
И ведала, что в тишине ночной,
Есть странный викинг, сумасшедший малость,
Но ласковый, и верный ей одной.
Живи и смейся, Ладушка Забава,
Я буду в небесах тебя беречь,
И пусть смеется Локи мой лукавый,
Любовь великодушнее, чем смерть.
 
 
Я нынче стал сильнее и спокойней,
Я позабыл о призрачной жене.
И может я славянки недостойный,
Но в сердце нож —она живет во мне,
И на рассвете землю озаряя,
И на закате вижу этот лик,
Бежит она ногая и босая
В прохладу вод от пленников своих.
 
 
И радуюсь, ее опять заметя,
И зная, что соперников там нет,
Высокая любовь сильнее смерти,
Любовь великодушнее, чем смерть…
 

Новогодние сны кота Захара

Сказки 21 века

Тихо было в большом и уютном доме, гости обитали где-то в других местах, хозяйка – Алина, сидела за компьютером и упорно сочиняла свой очередной роман о каком-то древнем князе. Кот Захар прислушивался порой, когда она читала главы, но ничего в этой седой древности не понимал.

Коты тем и отличались от людей, что не интересовала их никакая история, да еще такая древняя, какой толк копаться в такой глуши, когда там не прогуляешься и ничего изменить невозможно. Но Алина придерживалась иного мнения, и сколько он себя помнит именно об этих князьях, только и думала, они ей были дороже настоящих людей, например его хозяина, который когда-то и принес своей жене серого дымчатого котенка от своего друга. Сколько воды с той поры утекло даже по его кошачьим меркам.

Захаром его назвала она, так звали какого-то противного дворника. Евгений не возражал, он всегда соглашался на все, что она предлагала, вот и досоглашался.

Но не стоит перед праздником о грустном. Впрочем, немалую грусть и тревоги нес и сам праздник – стремительно наступал год собаки. Если с петухом Захар еще мог как-то мириться, то с собаками у котов всегда были очень большие проблемы. А если вспомнить, что и в другие года Алина к собакам была более чем благосклонна, то, что об этом говорить? О грядущем?

Но он жил у нее, как орудие мести и напоминание о бывшем муже. Хотя, вероятно, мужей бывших не бывает, по крайней мере, у такой дамы как его хозяйка. Когда они расходились – для Захара это было самое большое горе в его кошачьей жизни, она и сказала злорадно:

– А твой любимый кот останется со мной, хочешь ты этого или нет.

Трудно сказать, чего хотел этот полковник, но перечить он ей, как всегда, не стал. Может, надеялся, что следом за котом, и он вернется назад, на свое недавно законное место. На это же надеялся и сам Захар. Но вскоре он убедился в женском коварстве – возвращать своего бывшего мужа назад Алина не собиралась.

Но и кота он не забрал, даже когда убедился в том, что пути назад для него нет. Так кот потерял любимого хозяина, остался с писательницей, сделавшего его оружием мести, и готовился к году собаки.

Никто не сомневался в том, что один из ее поклонников, некоторых из которых она называла старыми друзьями, принесет ей дорого щенка (о дворнягах здесь никто и не думал, да он и не потерпел бы никакого приблудного пса, только породистого, если уж страдать, то за дело). А так как поклонников было много, и кто-то из молодых да ранних готов был погреться в лучах ее славы, и, самое главное, увековечить себя на страницах творений. Кто о том не мечтает, правда некоторые о том орут, а другие молчат, то и собак могло оказаться несколько – беда никогда не ходит одна. Тогда все пропало. В прямом смысле, если это будет щенок пита, как только они подрастают, то свои бойцовские качества именно на котах и отрабатываю, он и сам был свидетелем одного из таких фильмов ужасов, который в реальности, а не на экране происходил. В том, что он будет порван на мелкие лоскутки, сомнения не было, ему даже сон такой снился не раз, как только речь о Питах заходила.

И в переносном смысле все пропало для него, если это будет какой-нибудь шарпей паршивый, с которым она будет носиться, как с писаной торбой. Плакаты с этими псами, похожими на гармошки, висели повсюду. Сначала, разглядывая их, Захар даже собак в них не признал, было впечатление, что шкура у них уже наполовину отвалилась, но в последний момент еще каким-то чудом удержалась. Он искреннее не понимал, как можно любить такое чучело. Потом одного такого ее подруга привела, и он сверху с книжной полки видел, что шкуры на нем на самом деле многовато, но она не так страшно висит, и как-то все-таки держится. Но этот был будущий чемпион, может ее скотчем, где закрепили. Чего только люди для своих собак не придумают, просто диву даешься.

Захар уговаривал себя не поддаваться заранее панике, но легко быть спокойным, когда тебе ничего не грозит. Петуха можно было придушить и зажарить к обеду, с собакой такой номер не пройдет.

Когда перед новым годом к ней заглядывали гости, Захар внимательно их разглядывал, и пытался угадать, кто из молодых и старых дарований, а ей нужны были только таланты, остальным к ним путь заказан, и совершит это гнусное дело – подарит собаку его хозяйке. Он же их оценивал только по одному критерию, кто из них если не любит, то хотя бы уважает котов, и, следовательно, терпеть не может собак, а значит, и подарок принесет другой, более полезный, или хотя бы бесполезный, но не такой жуткий. Такие парни может, и были, но она их в упор не замечала, а потому и для него они были бесполезны.

В пылу своих нешуточных забот Захар выбрал высокого и добродушного Олега. И к своей кошачьей радости убедился в том, что тот любит котов, или просто подлизывается, чтобы переманить сначала кота, а потом и его хозяйку на свою сторону. Если бы он знал, что и сам Захар дорог ей только как орудие мести бывшему мужу, может, изменил бы свое отношение к нему. Но Олег ни о чем, не ведал, а правда часто бывает горька.

В одном только убедился проницательный кот – этот парень любит его хозяйку беззаветно и безответно. Сколько их уже остались где-то за чертой их квартиры, а он все время появляется. И когда Олег садится к роялю, то начинает сначала с «Баллад» Шопена, а на прощание всегда играет ей «Лунную сонату», да так хорошо, что кот давно запомнил ее от первой до последней ноты, а вот номера «Баллад» все время путает, с цифрами у него вообще часто возникают проблемы.

Вот и на этот раз Олег с интересом смотрел на юную знаменитость, которая появилась у нее со своей скрипкой, и, наверное, он и на самом деле не был бездарен, но с момента его появления Захар возненавидел все скрипки в мире, это было настоящим испытанием для его кошачьих нервов. Но кроме музыки, было еще что-то, что с первыми ее звуками, вызывало неизменную тревогу. Высокий, худой, белобрысый, с голубыми глазами Влад был жутко талантлив. Но как он смеет врываться в их жизнь, ни о чем не заботясь?

Захар сразу заметил, что этот парень больше всего любит музыку и себя в этой музыке, больше чем его хозяйку, не говоря уж о самом коте, тут ему ловить было точно нечего. Но еще страшнее было другое – он только о каком-то огненном шарпее и говорил, что без него и дом не дом, и только этот пес принесет настоящую удачу. А она, готова была и крокодила, не только шарпея, из его музыкальных пальцев (руки у него были красивыми, этого не мог отрицать даже сверкавший ненавистью Захар) получить.

Она пока сама не догадывалась, но кота не проведешь, у него нюх на такие дела классный, она не подозревала, как любила этого странного парня, и не только из-за скрипки, скрипачи к ним в дом не заглядывали до сих пор, исключительно только пианисты.

– Я знаю, Захар, – говорил ему Олег, когда они оставались одни, – сердцу не прикажешь, он и на самом деле гений, в этом она не ошиблась. Но она могла бы меня всему научить и столько радости принести, хотя теперь это уже нереально, но я не хочу тебя оставлять, да и ее тоже.

Захар хотел ему сказать о том, что пианисты уходят и приходят, а он остается, так же и Олег должен оставаться, но он промолчал, домашний кот – это не то же самое, что молодой мужчина, ему еще труднее ужиться с соперником, чем ему с щенком, который скоро тут появится наверняка.

– Купи ей мостино, – предложил кот, – и она забудет этого белобрысого скрипача, только ты должен опередить его.

Он гордился тем, что мог выдать одну из тайн своей хозяйки, а почему бы и нет, это псы остаются верными, а ради хорошего человека можно и нарушить какие-то дурацкие правила.

И ради Олега он готов был терпеть противную и злорадную собаку у себя в доме.

– А ты хоть представляешь, сколько он стоит. Да мне надо банк ограбить.

– Банк не стоит. Но какой же дурак за псов такие деньги требует, – не скрывая досады, спрашивал Захар.– На мой взгляд, так это их хозяева должны платить тем, кто у них собак этих забирает.

Но Захар предвзято относился к собакам с самого начала, и потому там все было не так, как ему того хотелось.

Все эти встречи и беседы происходили в последних числах декабря, когда все ожидали пришествия нового года.

№№№№№

Самые худшие прогнозы сбывались. Вечером 31 декабря – Захар понимал, что он запомнит этот миг навсегда, гений пришел с очень красивой корзинкой в руках, а за пазухой у него торчала противная морда рыжего шарпея.

Щенок оглядывался вокруг, и обрадовался тому, что они оказались в тепле, и он может освободиться от своего плена.

Но и Алину и Сальери (так Захар называл этого типа), веселило даже то, что шарпей помял его классный костюм и покарябал грудь, через дорогой шелк рубашки. Если бы это сделал Захар или какой-то другой кот, то наш Сальери в лучшем случае выбросил бы его на мороз, а в худшем бы придушил и тогда все равно выбросил. Но так как это был не кот, а рыжий паршивец, то они улыбались, и Алина нежно прижимала к груди свое пакостно сокровище.

Может он и принесет ей удачу в этом году, в чем у Захара были большие сомнения, но бедняге Олегу не на что было больше особенно рассчитывать, даже банк уже грабить бесполезно, да и мостины, наверное, на дороге в новогоднюю ночь не валяются, он, скорее всего, безнадежно опоздал.

– До свадьбы заживет, – услышал кот голос своей хозяйки, когда она смазывала зеленкой царапины на груди музыканта, и надо было признать, что тело у парня было красивым, может, для этого он и обнажился.

Он так странно на нее взглянул в тот миг, что она смутилась. И вдруг приблизилась, и сама поцеловала его – он на такое наверняка бы не решился. А потом началось то, что он видел уже не раз. Эти двое забыли не только о старом коте, но и о новом щенке. Наверное, для парня это было все внове, и он навсегда запомнит этот новый год.

Захар пошел взглянуть на щенка, но тот уже растянулся на бархатной подстилке в просторной корзине, и не наблюдал за тем, что происходит вокруг.

Захар прохаживался мимо него и глубоко задумался, как ему выжить в год собаки, да еще рядом с собакой, которая вырастет быстро в огромного пса, и он сможет его одной лапой прихлопнуть и живым весом задавить. Сам-то он давно расти перестал, и хотя был котом в меру упитанным, но средних размеров, даже по кошачьим меркам, а с собаками и сравнивать него.

А в придачу к собаке был еще этот парень, вокруг которого витала тайна, и понять его до конца он никак не мог – хорош он или плох, кто же его разберет.

Но то, что пока для Сальери кота не существовало, неоспоримый факт, а Захар был слишком горд, чтобы навязываться в друзья к гению. Так и комплекс неполноценности недолго заработать.

И надо было вляпаться в такую историю. Олег в тот вечер не предвиделся, никто его ласкать и гладить не собирался. Но кот готов был пожертвовать собой, зная, как его любимцу будет тяжело наблюдать за всем, что тут происходит.

И вдруг Захар стал мечтать о том, что придет его хозяин, увидит его плачевное положение и заберет его с собой. Но самое смешное и состояло в том, что ему вовсе не хотелось отправиться в тот дом. Ему лучше было тут, даже при наличии музыканта и его бесценного пса. Он скрипку готов был терпеть, и его вторжение тоже, но только бы не менять места жительства.

Там же его ждало одиночество, разные противные сомнительные девицы, и гулянки, когда он наверняка даже покормить кота забудет. Нет, Захар собирался отстаивать свое право в этом доме до конца.

Из спальни раздались первые аккорды музыки. Это была «Лунная соната». Захар сначала даже и не понял, что за рояль сел скрипач. А потом он должен был признать, что играет он лучше всех, хотя признать такое коту было нелегко.

Очень недурственно мог он бить по клавишам. Захар за свою жизнь пианистов наслушался и мог отличить золото от подделки с первых нот.

Кот готов был признать, что Алине больше всего нужна была музыка и любовь такого юного и одухотворенного создания. И это ее идеал – голубоглаз и светловолос, и высок. Хотя если присмотреться, то вовсе не все так идеально будет – и глаза у него почти такие же зеленые, как и у самого Захара. Он не знал, радоваться ли ему или огорчаться от такого открытия

Кот на всякий случай заглянул в спальню. Не мерещится же ему музыка. Не мерещилась. Сальери (или Моцарт) склонился к роялю.

Хозяйка стояла сбоку, облокотясь на черное его крыло, не отрываясь, смотрела на него. Захар понимал, что если она еще не любила его по-настоящему, то это случится в ближайшее время – на это у него был крутой нюх. Но откуда взялась такая напасть, как эти двое могли встретиться и разглядеть друг друга?

Он вспомнил поэта, от которого за версту все время воняло самогоном. Тот был ну очень настойчив, когда прорывался к ней. И напрасно объяснял ему Захар, что поэтам здесь совсем ничего не светит, пока еще музыканты и художники не перевелись на белом свете.

Правда, Захар подозревал, что тому просто надо было где-то, как бездомному псу, переночевать. Только когда тот порывался остаться, он так зашипел и выгнул спину, защищая свой дом и свою хозяйку от всех бродяг и странников, а до этого он три раза умудрился упасть с книжной полки на его лысину, и попадал точно в цель, что Алина рассмеялась и произнесла на прощание:

– Хорошо, хорошо, Захар, ты меня убедил, он нам совсем не нужен, пусть ищет себе приют в другом месте.

Но тогда она была разумна, не то, что теперь. И тогда был единственный раз, когда она прислушалась к его советам. Хотя там все было очевидно и без его стараний. Но обычно влюбленные женщины слепы всегда, а с Сальери и ему не за что было особенно зацепиться. Пахло от него французским одеколоном, он был обаятелен и упрям как сто котов вместе взятых, что еще надо для того, чтобы покорить ее сердце. Легко расправиться с бездарным поэтом, но почти нереально с Музыкантом. И Захар вовсе не хотел зарабатывать себе славу отравителя Сальери. И никогда в свой жизни он не брался за проигрышное дело.

И парень немного устал, одинок и печален, не Олег конечно, но не так и плох. А ведь он старался быть справедливым, даже к врагам. «Лунная соната» к тому времени завершилась. Она снова приблизилась к нему, вдохновенная и такая восторженная, кот мог свидетельствовать в суде, что никогда ее прежде такой не видел.

А потом они обнимались так, как будто прощались навсегда. И на этот раз Захар точно знал, чем закончатся такие объятия, и пошел взглянуть на щенка, пока ему никаких неудобств не доставлявшего. Тот по-прежнему беззаботно дрых. Ему понравился дом, судя по всем, ничто не вызывало беспокойства. Хотелось укусить его хорошенько, покарябать его лощеную шкурку, чтобы он не был так красив. Но ради собственного спокойствия Захар не стал этого делать, ведь это было мелочно, и кроме признания собственного бессилия перед несмышленым щенком он ничего не добьется, тогда придется не куриц есть с ее руки, а самому мышей ловить, а это вовсе не входило в его планы.