Текст книги "Девять жизней кошки. Мифы и легенды"

Китайцы очень верят в то, что кошка приносит удачу своему владельцу. Живую картину того, сколько несчастий навлекла эта вера на бедное животное, можно найти в книге «Душа Китая»:

«В половине лавок кошки в ошейниках и на цепи, рвутся и мяукают, большинство выглядят измученными, так как чем старше кошка, тем большую удачу она приносит в старозаветном Китае. И кошка – одушевленный (и не бессловесный) носитель удачи в Китае – почти делит гордое место с богом домашнего очага в каждом китайском деревенском доме. Так как бог домашнего очага и занимается домашним очагом, он не обращает внимания на более серьезные дела. Собаки бродят по всему Китаю, но кошка должна сидеть на цепи. Собаки бегают свободно, и почему бы и нет, так как китайская собака кусает только чужаков и попрошаек, а кошка всегда должна находиться в ошейнике и сидеть на цепи. Так как удача может уйти вместе с кошкой и, в отличие от нее, больше не вернуться. Чем старше и страшнее кошка, тем больше и надежнее удача, которую она привлекает. Если котятам и могут дать некоторую вольность в передвижениях и играх, то кошкам более солидным и более старшим редко предоставляется какая-либо свобода вообще. Но века подобного обращения не усмирили кошек в Китае ни в малейшей степени, и они возместили это нелепейшее ограничение в передвижении жесточайшей и безостановочной свободой речи. Они вопят все время в едином громком, пронзительном, нестройном унисоне возмущенного протеста».

Но и в Китае каждая кошка возвещает не только о приходе удачи. По мнению Дулитла, китайцы – единственный народ в мире, который с неприязнью относится к приближению черной кошки, считающейся предвестием болезни или бедности.

Приобретя теперь некоторое понятие о важной роли кошки в качестве амулета и талисмана, мы не удивимся, обнаружив, что те, кто применяет ее способности и свойства в магии, белой или черной, иногда вынуждены обращаться к заговорам, чтобы обрести столько кошек, сколько им нужно для достижения цели.

«Канджере мэгэзин» («Журнал чародейства»), издававшийся в 1791 году, приводил пример заклинания, собирающего и развлекающего кошек. «На молодую луну соберите траву кошачьей мяты и высушите ее на солнце. Соберите вербену в 8 часов и сушите ее только на заходе луны. Подвесьте обе травы в сетку в удобном месте, и, когда одна из кошек учует запах, она криком оповестит всех других в округе, и они будут кричать и бегать, скакать и подпрыгивать, чтобы достать сеть, которую следует подвесить или поместить так, чтобы они не смогли ее достать, иначе они раздерут ее на мелкие кусочки». Около Бристоля есть «поле кошек», названное так из-за большого количества этих животных, которые собираются вместе благодаря этому приспособлению.

И снова важность кошки, играющей роль амулета, объясняет ту настойчивость, с которой принявшая ее семья убеждает ее первой войти в дом, куда она переезжает, и в дело идут даже заклинания, если она отказывается это сделать добровольно.

А обычай намазывать лапки кошки маслом, чтобы заставить ее поселиться в новом доме, распространен среди всех классов и сегодня. Старинный шотландский писатель бросает новый свет на некоторое сходство, существующее между кошками и королями, делая следующее сравнение:

«Но разве вы не мазали свои ступни маслом или ладони своих рук? По моему мнению, этот старинный обычай помогает новому королю в королевстве: так же как и нет более надежного способа заставить кошку поселиться в доме, намазав ей лапы таким же манером».

И отсюда понятно, что наши предки верили, что кошка и король равным образом воцаряются в своих чертогах с помощью этого очень мощного обряда!

Глава 31
Символика кошки и мыши

Мы уже видели в других главах, что кошка – это эмблема как Солнца, так и Луны, а также многих божеств, которые олицетворяли эти сияющие светила. А сейчас мы рассмотрим связи кошки с традиционными жертвами: крысой или мышью, как они представлены в сонарной и лунарной мифологии.

С эзотерической точки зрения мыши символизируют серые облака, которые кошка – Солнце или Луна – рассеивает своими проворными лапами-лучами; или в игривом настроении, то скрытом, то выдаваемом внезапным прыжком, разрушает у них иллюзию свободы, ловя их.

Но эзотерически мышь, или крыса, или птица (взаимозаменяемые образы) бывает человеческой душой, независимо от того, является ли она в сером призраке, бродящем в ночи, или все еще воплощает в себе высшее начало. Это проиллюстрировано Беарингом Гоулдом, который в 1872 году писал: «Приношения крысам и мышам все еще преобладают среди крестьянства в некоторых частях Германии, если верить Гриму и Вульфу». Он продолжает объяснение и пишет, что «крысы и мыши повсеместно считаются священными животными» и что «среди скандинавских и тевтонских народов они слывут воплощением душ умерших».

Многие легенды, отражавшие это верование, сохранились в тевтонской мифологии. Типичен следующий пример из Прастория. В Саафелде в Тюрингии однажды жила служанка, которая заснула, пока ее подружки лущили орехи. Как только это случилось, сидевшие рядом с ней девушки заметили, что у нее изо рта вылезла маленькая красная мышка, убежавшая в открытое окно. Мужчина, который был в их компании, стал трясти заснувшую девицу, но никак не мог разбудить ее, тогда он отнес ее без чувств в другое место. Вскоре мышка вернулась туда, где заснула девушка, и стала бегать по комнате, как бы пытаясь отыскать ее. Но когда она так и не смогла найти ее, исчезла, и в тот же миг девушка умерла.

Мысля эзотерически, кошка, незримо присутствующая, когда ее не ожидают увидеть, безжалостная и меткая, видящая в темноте, конечно же стала замечательной идеограммой Великого охотника.

Миф о Троаде рассказывает о жителях Сминты, поклонявшихся Аполлону за то, что он избавил их город от мышей, которые наводнили его (Овидий, «Метаморфозы»), Именем Сминтеан воспользовались зоологи в качестве названия вида небольших грызунов, а Ланг предположил, что титул бога может по праву звучать как «Мышь Аполлон» или «Аполлон, бог мышей». Один из вариантов этого мифа повествует, что Аполлон освободил Фригию от нашествия мышей. Как бог совершил этот подвиг, не сообщается, но Беаринг Гоулд предложил ключ к пониманию этого сказания. Его предложение состоит в том, что Аполлон заворожил грызунов звуками своей волшебной лиры, так же как Пестрый Волынщик выманил крыс из Гамелина своей неземной музыкой. Музыка бога солнца или Волынщика – это непреодолимый зов смерти, а горы, в которые идут эти души, слышавшие мистический напев, – могила. Пословица напоминает нам, как гора рождает мышь. (Parturiunt montes, nascitur ridiculus mus[38]38
  Рожают горы, а родится смешная мышь (лат.).


[Закрыть].) Из смертной темноты матки извергаются тени серых мышей или призраков, бродящих в полумраке астрального мира. На них охотится Кошка-Луна, хилое отражение Солнца, сверкающее сквозь иллюзорную ночь до тех пор, пока не взойдет Кот-Солнце. Теперь он не походит на заплатанного Волынщика, он сам воплощение своей Славы и Мощи. Он прыгает и поглощает в Себя самого те отдельные души, которые так долго скрывались от Него. Рассвет кроваво-красен, так как достигнуть этого превращения можно лишь с помощью жертвоприношения отдельных душонок. Но где конец так величав, кто будет возмущаться средствами для его достижения?

Три крысы вешают кошку, не выражающую никакого беспокойства. Фрагмент резьбы на скамье в Великом Малвернском аббатстве.

Отголосок этого символизма можно проследить в сказке о Коте в сапогах. Когда великан-смерть был побежден котом-Pa, богом солнца и жизни, то появляется мышь или сущность, которая жила в этой ужасной форме, он больше не мог противостоять страстному желанию бога поглотить его и был сожран.

Совершенно иная аллегория кошки и мыши представлена нам старофранцузским автором по геральдике. История рассказывает, как во время Сотворения мира Солнце и Луна воевали друг с другом за право населить новую сферу животными. Сверкающее щедрое Солнце произвело на свет величественного льва, благородного и полного огня, как и он сам. Луна увидела, что другие боги пришли в восторг от такого прекрасного создания, и, не желая уступать, заставила возникнуть из земли кошку. Но она явно уступала льву в достоинствах, и красота маленькой кошки вызвала смех у других богов и недовольство со стороны Солнца, которое было задето тщетным усилием Луны вызвать его на соревнование и создало мышь, как символ своего презрения. Все еще не признавая своего поражения, Луна создала обезьяну. Но это самое нелепое из всех животных вызвало неуемное веселье. Луну стали раздражать насмешки, вызванные ее усилиями, и, собравшись с силами, чтобы отмстить Солнцу, она вызвала вечную ненависть между обезьяной и львом, между кошкой и мышью.

В вышеупомянутой легенде мы находим, что как Луна, так и Кошка стали объектами презрения или, в лучшем случае, бледными отражениями Солнца и его творческих способностей, хотя крупные религии высказывают по этому поводу разные идеи. Первобытный человек, смотрящий на убывающую Луну, думал, что она исчезает или кто-то ее съедает. Так, индейцы племени дакота верят, что, когда Луна полная, туча мышей начинает грызть ее сбоку, пока не съест совсем, тогда как коренные жители Северных территорий Золотого берега объясняют лунные затмения, говоря, что съедает Луну кошка. По их теории, Солнце возвращается ночью по той же дороге, по которой оно проходило днем, а Луна теряет свой путь и встает у него на пути, поэтому оно начинает пожирать ее. Ей на помощь приходят родственники и мерно хлопают в ладоши, заставляя солнечного кота выпустить ее на свободу.

Глава 32
Кошка в геральдике

Внимательный читатель, помнящий, что проявившийся Космос и все в нем сущее является в некотором смысле раскрытием по меньшей мере одного свойства Божественного Непроявленного, поймет, что любой настоящий символ в своей высочайшей и глубочайшей интерпретации представляет собой именно это мистическое взаимодействие.

Символизм, использованный в древних сагах, не есть вещь, изобретенная произвольно, это язык, являющийся нашим единственным средством постижения и приближения к Невыразимому и Непостижимому. Как прекрасно сказал Карлейль:

«В символе есть как скрытый смысл, так и его расшифровка, молчание и речь действуют совместно, некое олицетворение и проявление бесконечного заставляет его смешиваться с конечным, чтобы стать видимым и, как говорится, ощутимым».

«Как наверху, так и внизу». Человек есть «микрокосмос в макрокосмосе», неизвестный и не познаваемый даже его Создателем. Геральдика – это человеческое и личное применение языка символов. Выбранная эмблема является бледной тенью, преследуемой героем, зеркалом, в котором отражается его форма, маской или щитом, скрывающим его внутренний мир от пращей и стрел враждебного мира. Она так срастается с ним, что ее часто принимают за него самого, и его потомки гордо принимают и тем самым увековечивают ее форму.

 
Разве не все знания египтян записаны мистическими символами?
Разве пишущий не говорит иносказаньями?
Разве поэты не выбирают басни,
Облеченные и брызжущие
Загадочными аллегориями?
 

(Бен Джонсон)

Этот инструмент геральдики столь древен, что возникает множество противоречивых мнений относительно действительного возраста и происхождения геральдических знаков. Некоторые авторитетные специалисты заявляют, что они старше, чем сама цивилизация; другие находят источники этих семейных знаков отличия в фонетических алфавитах Древней Индии и Китая; третьи находят их начало в национальных знаменах, титулах и родовых именах древних египтян или крестах и овалах древних мексиканцев. Но те или иные теории не столь сильно конфликтуют друг с другом, как это может показаться на первый взгляд, если мы подумаем о геральдике как о части той великой системы символического учения, которое преобладало среди древних народов до изобретения букв.

Все древние историки и писатели приписывают своим героям некие символы. Диодор подарил Юпитеру скипетр, Геркулесу – льва, Александру Македонскому – волка, персам – якорь; и все мы знаем, как римский орел стал синонимом самого Рима с 752 года до н. э. до падения империи. Нет письменных свидетельств того, что какой-то из народов, племен или государств мира не пользовался какими-то животными в качестве своего символа. Кошка, хотя и сравнительно редко, занимает четкое место среди замечательной коллекции существ, изображаемых в геральдике.

Старый французский специалист по генеалогии Пьер Пайо заметил, что римляне часто использовали образ кошки, когда создавали свои знамена и флаги. Ссылка на римскую богиню свободы была, вероятно, намеренной, так как эту богиню изображали с кошкой, лежащей у ее ног, она держала в одной руке чашу, а в другой – сломанный скипетр.

Штандарт древних римлян. Рисунок П. Пайо.

Военное подразделение Ordinis Augusti несло с собой изображение зеленого кота на белом или серебряном фоне. Другая часть, Felices Seniories, имела своей эмблемой половину красного кота на розовом поле. Третий штандарт с кошкой был у альпийских войск, на нем был изображен кот в профиль.

Свевы, вандалы и аланы все имели эмблемой изображения серого кота, потому что это животное символизировало свободу. Голландцы выбрали кошку в виде своего символа по тем же причинам. Они заметили, какую страстную любовь к свободе демонстрируют кошки, и с большой готовностью сделали ее эмблемой своей небольшой и храброй нации, которая так долго отстаивала свою независимость.

Герб родов Бейли, Брингам, Кромп, Грант. Гордон, Макферсон, М'Бин, М'Интош. Макинтош и Сазерленд.

Королевский герб Великобритании известен тем, что он обходится без английской поддержки. Яков I вытеснил дракона Тюдоров единорогом, но кроме него там три леопарда, два из которых пришли из Нормандии, а третий из Генуи. Леопарды, которых передали нам норманны, были, вероятно, первоначально кошками. Первая французская республика добавила кошку на свое знамя и, следуя римской традиции, поместила ее рядом со статуей Свободы. Прюдон, республиканский художник, нарисовал интересную аллегорию Конституции, в которой Мудрость, персонифицированная в образе Минервы, была изображена рядом с Законом и Свободой. За фигурой Закона были изображены дети, ведущие в паре льва и ягненка, тогда как Свободу узнавали по кошке, сидящей у ее ног. Правление кошки прекратилось с падением республики. Вместо Свободы она стала символизировать вероломство. На фронтисписе старинной книги под названием «Преступления пап» у ног папы был изображен кот, олицетворяя измену и лицемерие. После этого кошка если и изображалась, то почти никогда не служила эмблемой благородных домов, а стала использоваться торговцами и купцами. Кот в сапогах, например, сделался любимой торговой маркой гильдии сапожников.

Герб Амари и Доусонов.

Дикий кот был эмблемой бургундцев, и Клотильда Бургундская, которая вышла замуж за Кловиса, короля франков, в 493 году, в приданое получила золото и серого кота, ловившего крыс. Герб Доусонов, кажется, походит на герб Клотильды и описывается также как «голова полосатого кота, гордо поднятая, во рту крыса». Герб с изображением заключенного кота, говорят, был пожалован Хильдебертом, королем Франции с 511 по 558 год, рыцарю, который пленил Гандмара Бургундского во время войны между Францией и Бургундией.

Эта традиция отразилась в изумительном диалоге в пьесе Ферна «Слава щедрости»:

«Парадис, герольд: «Поэтому я и молю вас, начинайте и расскажите своему господину, какой герб у этого рыцаря».

Торкватус, рыцарь: «Мне кажется, на нем соболь, зверь с поднятой правой лапой, а напротив орнамент из восьми красных элементов, без серебра».

Колюмел, крестьянин: «Господи, сэр! и вы называете это гербом? Да не сойти мне с места, сдается мне, что на гербах не должно рисовать такую чепуху. Ну, это все равно что кошка в молочной лавке. Нужно быть полным дураком, чтобы посадить такое паразитское создание стеречь ее».

Герб родов Жиль, Гили, Литтон, Лори, Лоури, М'Интош, Макинтош, М'Ферсон, Пеннингтон, Рай, Ричард и Рикарт.

Любопытная и интересная черта геральдики – это так называемые «остроумные гербы», или «гербы-каламбуры», которые, как считается, произошли от некой игры слов, в которой обыгрывалось имя владельца. Но, как мы уже отмечали, более вероятное объяснение заключается в том, что в древности и имя каждого человека, и название места имело символическое значение.

У нас есть этому множество примеров из английской геральдики, например фамилия Арчер (стрелок) – три стрелы, Хантер (охотник) – три легавых и охотничий рог, Батлер (дворецкий) – три винные бочки, а кошка для символистов или остряков (каламбуристов) была готовой мишенью упражнения в изобретательности, которую они и проявляли с большой пользой для себя.

Граф Кейтнес, как предполагают, получил свое имя от тевтонских поселенцев рода Кати, и их первоначально величали Катинесс. Нет необходимости говорить, что древние составители гербов не упускали возможности поиграть словами, и большинство многочисленных семей из старинного клана Чаттан изображают на своих флагах горного кота. Герцог Сазерлендский, бывший в стародавние времена главой клана, назывался «Мохр ак чат», то есть «Большой Кот». Девиз семейства Макинтош – «Дотрагивайся не до кошки, а до перчатки». Первоначально он звучал так: «Не трогай клан Чаттан, или Горного кота, копьем». Герб клана – «горный кот, выступающий вперед, изображаемый анфас». На мелких гербах – два кота.

Знак семейства Катесби. С витража Лапвортской церкви, Уорикшир.

Те же самые слова взяты в качестве девиза Гранта Баллиндаша и объясняются во втором девизе, звучащем на французском языке так: «On ne prend pas tel chat sans moufles».[39]39
  Не бери кошку без перчаток (фр.).


[Закрыть]

Знак семейства Катесби – это пятнистый кот, такой, как изображен на витраже Лапвортской церкви в Уорикшире.

Горная или дикая кошка давно обитает в Рокингемском лесу, на родине Катесби. Но на своем щите род Катесби носит главу рода кошек, льва.

Еще одним примером использования каламбуров в геральдике может послужить семейство Кит из Глочестера и семейство Берк, знак которых – горная кошка с поднятой правой лапой, а у Китов половина кота, в латах, или Кэттли, чей знак – половина дикого кота в латах, поддерживающего якорь, или Катеролл из Чешира, кот которых изображен на знамени стоящим на задних лапах с поднятой правой передней лапой.

Повсюду остряков привлекало имя нашего мяукающего друга. Например, старый немецкий дом Катцен изображал на бирюзовом поле своего герба серебряного кота, держащего дом. Неаполитанский владелец дома Делла Гатта также поместил серебряного кота на бирюзовое поле, а семейство Лимузин, Ла Шатарди, изображает двух серебряных котов, одного над другим, тоже на бирюзе.

Наводящий на размышления пример того, как иногда может произойти, что кошке оказывается честь стать представительницей рода благодаря ее способностям, находится в «Анналах Уотсона». Мы там можем прочесть, что Елизавета Хёрд и ее муж были среди Пеннов, ранних колонистов в Филадельфии, и, пока они строили себе жилище, обитали в пещере на берегу реки. Они работали вместе, возводя камин, когда Хёрд резко крикнул жене: «Не лучше ли тебе подумать об обеде!» Елизавета знала, что у нее в запасе есть только хлеб и сыр, но подчинилась приказу своего господина. Она пошла в пещеру, грустно думая, как накормить голодного мужа. По дороге она заметила кошку, возвращавшуюся с охоты с большим кроликом в пасти. Елизавета с благодарностью взяла ее добычу и поэтому смогла накормить проголодавшегося мужчину хорошим, питательным блюдом. Она рассказала ему, как добыла кролика. Бедным переселенцам он показался даром небес, и они заплакали от благоговейной радости. И они не забыли об этой помощи, которую получили в час нужды. Когда после многих лет процветания Елизавета Хёрд умерла, она оставила своей внучатой племяннице миссис Моррис серебряное блюдо с выгравированной на нем кошкой, несущей во рту кролика.

Глава 33
Девять жизней кошки

«Что ты хочешь от меня?»

«Любезный кошачий царь, я хочу взять всего лишь одну

Из ваших девяти жизней…»

Ромео и Джульетта. Пер. Т. Щепкиной-Куперник

Постоянное повторение некоторых чисел в священной и оккультной литературе само по себе привлекает внимание даже самых случайных и поверхностных читателей. Ясно, что эти цифры представляют собой нечто большее, чем просто арифметические символы. Действительно, в некоторых случаях их эзотерическое значение нельзя не заметить, и они утрачивают свою чисто числовую ценность. Что же касается кошки, то для нее особо значимы числа 3 и 9, близко связанные с кошачьей символикой. В других главах мы видели, что кошка использовалась приверженцами древних религий для олицетворения каждой из трех персоналий, входящих в Божественную Троицу, поэтому нет необходимости здесь распространяться о священной ассоциации с числом 3, а поговорим лишь о числе 9, которое в качестве тройной Троицы считалось самым священным числом из всех.

В период V династии в египетском пантеоне образовалось три полные группы из девяти богов каждая, и благодаря их защите и любви к кошке могла также родиться мысль о том, что у нее девять жизней. Боги, составляющие первую группу, – это Тем, Шу, Тефнут, Геб, Нут, Осирис, Исида, Сет и Нефтида. Боги младшей группы второстепенны, а боги третьей компании вообще редко упоминаются, и титулы их неизвестны. Некоторые тексты, упоминая о богах, повторяют знак бога восемнадцать раз, чтобы показать двойную группу из девяти или целую компанию из старших и младших циклов богов. Вероятно, идея, что все божества могут быть пронумерованы цифрами до девяти, и стала причиной, почему девятку посвятили Солнцу и Луне, так же как и кошку, символизировавшую их у народов, контактировавших с египетскими верованиями. Аполлон, как бог света, как считалось, создал девять месяцев, составляющие первоначальный или лунарный год, и мы находим его в окружении девяти муз, которых Вергилий описал как его сестер, покровительствующих литературе, науке и искусству.

 
Дочери Юпитера! Сияют на Олимпе
Всевидящие и всезнающие девять сестер.
 

(«Илиада» Поупа, XIV, 599 600)

Диана и как сестра Аполлона, и как богиня Луны была тесно связана с кошкой и числом 9. Важность обоих символов в дианическом культе подчеркивается одной строкой в «Молебне» Кварлеса, описывающего ведьм как «двуногих кошек с трижды девятью жизнями».

Поэт, вероятно, думал об одном из ритуальных танцев, о котором мы уже упоминали, в котором дочери Дианы, в масках и костюмах кошек в честь лунарного божества, могли считаться представительницами трех групп египетских богов и отождествлялись с «трижды девятью жизнями» тех божеств, с которыми через экзальтацию, вызываемую определенным порядком движений в танце, они устанавливали мистическую связь.

В повествовании Помпония Мела о девяти жрицах острова Сарк мы находим интересную связь между теми подлинными приверженцами небесных божеств, которые использовали свои оккультные силы для исцеления и добрых дел, и теми дочерьми Дианы, позднейшими ведьмами, чьи чары, как считалось, тратятся на зло и другие разрушительные цели или, в лучшем случае, на такие спорные дела, как превращения себя самих в животных и раздувание бури.

Мела рассказывает нам: «Поселок Сена, расположенный в Британском море напротив деревеньки Озис-Мис, известен своим оракулом бога галлов, чьи девять служительниц хранят постоянное целомудрие. Их называют галлиценами, и считается, что они обладают необычайной мудростью: могут вызвать шторм и ветер на море с помощью своих заклинаний и превращаться в тех зверей, в каких захотят, и лечить те болезни, которые никто больше не может вылечить, и знают, что будет, и предсказывают будущее, но говорят только, нужно ли отправляться в плавание, и приходят, только если нужен их совет».

Было бы интересно сравнить галлицен с девятью сыновьями Посейдона, которые выковали трезубец Нептуну и сражались в армии Диониса верхом на морских коньках. В этой ранней концепции мы находим источник той основной идеи, к которой в более позднее время опустятся дочери Дианы. Как и галлицены, сыновья Посейдона были способны принимать любой облик, какой захотят, и, возможно, частично из-за этого простой народ стал относиться к ним как к обманщикам, колдунам и бесам. Но они не ограничивались только этими практиками. Их злобный взгляд был роковым для тех, на кого он падал. Они подливали в воды Стикса серу, чтобы разрушать животных и растения, и могли вызывать град, дождь или снег. По некоторым источникам, они покинули Родос после того, как предсказали великое наводнение, и расселились в разных странах. Но по другим мнениям, Аполлон, которому был посвящен остров, убрал их оттуда, и после этого они стали бродить по морям, как бы впав в безумие.

Вернувшись в Северную Европу, мы найдем там саксонскую богиню Хель, темную ипостась Фрейи, чью повозку, запряженную кошками, мы описывали в другой главе. Хель также была тесно связана с цифрой 9. Мы можем прочитать в Эдде, как Один дал ей власть над девятью мирами или, в соответствии с другой версией, над девятым миром и что ей пришлось скакать девять ночей по мрачным долинам, чтобы добраться до реки Гьёль и золотого моста через нее.

Пример употребления числа 9 в ритуале «зачаровывания кошек» поздними ведьмами записан Питкерном, утверждающим, что его практиковали во время шабаша ведьм в Ситоне. «Они собрались вместе в неком месте, – говорит он, – затем жестоким образом взяли кошку и девять раз протащили ее через так называемый ручей Бегиса, а после побежали изо всех сил на север, в Ситон-Торн, через ворота… А потом они собрались вместе с дьяволом у железных ворот Ситона, снова поймали кошку и пронесли ее девять раз через эти железные ворота. И немедленно после этого побежали в амбар Джорджа Федариса и там окрестили эту кошку и назвали ее Маргарет. И затем снова пошли к подножию горы Дин, где собирались в первый раз, и принесли кошку в жертву дьяволу».

Это описание «крещения» кошки предполагает, что новая вера уже оказала влияние на ведовской культ. Наличие здесь древней, почти повсеместно распространенной символики, так тесно соприкасающейся со священной кошкой, позволяет сделать вывод, что обряд был заимствован у христианской церкви и внесен в их собственный ритуал.