Текст книги "Девять жизней кошки. Мифы и легенды"

Глава 19
Ожившие изображения кошек

Каждый раз, когда египетский храм посвящали Солнцу, в нем обязательно помещали изображение или символ кошки, а древние и современные легенды одинаково приписывают этим образам или картинам странные свойства, присущие этим священным животным. Иногда это объясняют тем, что в изображении скрывается дух, а иногда выдвигают теорию симпатической магии. В этой главе я привел два или три примера таких историй, оставляя моим читателям право самостоятельно истолковать их.

Рисунок на древнеегипетском папирусе. Изображение кошки абиссинского окраса.

Первая из этих необычных историй была рассказана каирским корреспондентом газеты «Санди экспресс» и опубликована 24 августа 1919 года под заголовком «Храмовая кошка из Карнака». «Героем этой истории был австралийский солдат по имени Вильям Нетли, который прибыл в Египет раненным из Дарданелл в 1915 году, а героиней – хорошенькая гречанка с трудно выговариваемым именем. История началась, когда однажды Нетли из одного александрийского госпиталя получил разрешение выйти в город. Воспользовавшись им, он нанял проводника-араба и отправился осматривать окрестности. Проходя по какой-то из улочек, он увидел прекрасную девушку-гречанку и влюбился в нее с первого взгляда. Он велел водителю-арабу остановиться, но тот либо не понял его, либо не расслышал и проехал мимо. Когда он все же остановился, Нетли вернулся, чтобы отыскать девушку, но той простыл и след. Вскоре после этого его комиссовали из армии, и он вернулся в Австралию, но его всюду преследовали воспоминания о девушке-гречанке; он не мог забыть ее. Он вернулся в Египет, чтобы начать систематичные поиски, но все усилия найти девушку оказались безуспешными. Он решил посетить Асуан и Луксор, затем бросить поиски и вернуться домой. Оказавшись в Луксоре, он добросовестно посетил Карнакский храм и во время посещения был очарован чудесными руинами могущественного прошлого. И вместо того, чтобы вернуться в Каир, он остался там и проводил большую часть своего времени, бродя среди обломков колонн и священных камней. На саркофагах мумий были изображения кошек, а когда он подолгу вглядывался в них, казалось, что они оживают. Глаза следили за ним, а фигуры приобретали живые очертания. Затем что-то толкнуло его ногу, и он был поражен, увидев кошку с изображения на камне, стоящую у его ног. Она не издавала ни звука, но ее потусторонний вид довольно сильно взволновал героя Дарданелл. Короче говоря (а детали только еще больше убедят моего читателя), кошка медленно пошла прочь, солдат последовал за ней и попал на узкую улочку за храмом. Животное остановилось у небольшого пансиона, затем, заметив, что австралиец идет за ней, вошла в дом. Солдат, чье любопытство так сильно разгорелось, что он и думать забыл о неприятных чувствах, возникших у него вначале, пошел за ней, и первое, что увидел, было лицо девушки-гречанки, которую он так долго искал».

В рассказанной выше истории оживший образ кошки был добрым духом, но, как правило, такие духи чаще несут с собой ненависть и разрушение.

Ошеломляющий пример вселения в мумифицированную кошку активного и злобного духа содержится в рассказе Артура Вейгалла. Его повествование настолько живо, что я боюсь испортить его, пересказав вкратце своими словами. Поэтому, мне кажется, он простит, что я привожу его рассказ полностью.

«В году 1909-м лорд Карнарвон, проводивший раскопки в аристократическом некрополе Фив, нашел целую деревянную фигуру большой черной кошки, в которой мы опознали по другим образцам из Каирского музея оболочку, куда помещали настоящую забальзамированную кошку. Фигурка напоминала скорее небольшого тигра, сидящего на солнце на краю ямы, в которой его нашли, и смотрящего на нас желтыми нарисованными глазами, распушив свои желтые усы. Его туловище было покрыто толстым слоем гладкого блестящего лака, и мы не сразу смогли найти щель, которая должна была остаться, после того как фигурку закрыли, поместив туда останки умершего священного животного. Но мы знали по опыту, что соединение должно опоясывать всю фигурку от носа вдоль головы вниз к спине и вдоль груди, так чтобы, когда ее откроют, она распалась на две равные половинки.

Мрачную фигуру отправили по Нилу в мой дом, где по ошибке, совершенной слугой-египтянином, она была поставлена в моей спальне. Вернувшись домой очень поздно, я нашел ее там посреди комнаты прямо на пути от двери к лестнице; и на несколько мгновений мне показалось, что я должен сесть рядом с ней, поглаживая себя по груди и голове.

Я позвонил в колокольчик, но мне никто не ответил. Тогда я пошел на кухню, где нашел всех слуг, встревоженно толпящихся вокруг дворецкого, которого ужалил скорпион и который был уже в краткой, но мучительной агонии. Вскоре он стал бредить и считал, что его преследует огромный серый кот. Меня его фантазия не удивила, так как он участвовал в перевозке найденной фигуры кошки в столь неподходящее место, каким была моя спальня.

Некоторое время спустя я отправился спать, но лунный свет, лившийся в комнату через открытые французские окна, падал прямо на черную фигуру кошки; и я лежал и рассматривал совершенно невероятное создание, смотрящее мимо меня на стену. По моим подсчетам, ее возраст был более трех тысяч лет, и я пытался представить себе тех удивительных людей, которые в те далекие времена придумали этот любопытный гроб для кошки, бывшей для них наполовину домашней любимицей, наполовину домашним богом. Ветка дерева за окнами качалась от легкого ветерка, и тени от нее плясали по кошачьей морде, отчего казалось, что ее желтые глаза то открываются, то закрываются, а рот кривится в усмешке. Один раз, когда я уже совсем засыпал, мог поклясться, что она повернула голову и посмотрела на меня; и я мог различить, как при этом на черной морде кошки усилилось рассерженное выражение, вызванное гневом. Издали я слышал пронзительные крики дворецкого, пытавшегося отогнать якобы окруживших его кошек, и мне показалось, что в глазах кошки зажигались искры, когда из коридора доносился отзвук этих криков.

Наконец, я уснул, и примерно час все было тихо. Затем вдруг в комнате раздался звук, подобный выстрелу. Я вскочил, и тут большая серая кошка то ли соскочила, то ли вспрыгнула на мою кровать, задев мои колени и царапнув меня по руке. Затем она выбежала через окно в сад. В то же мгновение я увидел в свете луны, как две половинки деревянной фигуры раскрылись и упали на пол, как две гигантские створки пустой раковины. Между ними сидела мумифицированная кошка. Бинты, обернутые вокруг ее шеи, размотались, как будто их разорвали изнутри.

Я спрыгнул с кровати и быстро осмотрел раскрывшиеся половинки фигуры и решил, что это влажность воздуха здесь, на берегах Нила, пропитала древесину, так долго пролежавшую в сухом песке, и привела к тому, что половинки раскрылись с громким треском, от которого я и проснулся. Затем, подойдя к окну, я осмотрел залитый лунным светом сад. И там посреди тропинки я увидел, нет, не серую кошку, оцарапавшую меня, а мою собственную полосатую кошку, стоящую с выгнутой спиной и вздыбленной шерстью и смотрящую в кусты так, словно она увидела перед собой с десяток кошачьих дьяволов, скрывшихся там.

Я предоставлю читателю решать, была ли серая кошка злым духом, который, после того как устроил так, что я сломал себе обе голени, а мой дворецкий был ужален скорпионом, выскочил из бинтов и деревянной оболочки и убежал в темноту ночи; или что разрыв бальзамических бинтов был вызван естественным разрушительным воздействием времени, а серая кошка была всего лишь ночной бродяжкой, забравшейся в мою комнату и испуганной легко объяснимым фактом раскрытия деревянных створок древнеегипетской фигурки. Совпадение – это фактор в жизни, который не всегда принимается во внимание, а события, о которых я рассказал, можно объяснить совершенно естественными причинами, если будет на то наше желание».

И с такими успокаивающими размышлениями мы перейдем к нашему следующему случаю. Т.Г. Кернер из Вернсберга, «литератор, имеющий в Германии некоторую известность», повинен в появлении следующей сверхъестественной истории на страницах эдинбургского «Оккультного ревю». Снова я должен извиниться за вольность, с которой берусь процитировать его доклад.

Господин Кернер пишет:

«Однажды граф Александр Вюртембергский прислал моему отцу картину в простой черной рамке. Это был портрет дикой кошки в натуральную величину, нарисованный черным углем на голубоватой бумаге. Такой же голубоватый оттенок был заметен в глазах кошки, само животное было темного цвета. Самым примечательным в картине было то, что чем дольше вы всматривались в нее, тем более живой казалась кошка. В ее глазах появлялось злобное, мрачное выражение, заставлявшее вас почувствовать себя неуютно. Даже сейчас, по прошествии нескольких лет, не могу забыть этого взгляда. Картину сопровождало следующее письмо: «Мой дорогой Джастин, Посылаю тебе эту картину. Она так хорошо сделана, что мне не хочется ее сжигать; тем не менее я не могу больше держать ее у себя, так как это сводит меня с ума. Я увидел ее однажды на стене в комнате служащего у меня лесничего. Дела его, казалось, шли превосходно, и он был счастливо женат, но два месяца назад застрелился без каких-либо очевидных причин. Я купил картину у его вдовы и повесил у себя в комнате, но теперь я больше не могу выносить глаз этой кошки. Они постоянно привлекают мое внимание и вызывают такую тоску, что я чувствую, она вскоре приведет меня к такому же концу, что и лесничего, если я не избавлюсь от картины. Поэтому я отсылаю ее тебе, так как ты известный мастер обращаться с духами, тебе эта злобная колдунья не причинит вреда».

Вскоре после этого граф Александр умер. Картина висела в нашей комнате, и мой отец невзлюбил ее, но это был последний подарок его друга, и он не мог расстаться с ней. Однажды тем не менее он отдал ее мне, сказав, что больше не может держать ее у себя.

Примерно год картина провисела в моей комнате, и я не обращал на нее никакого внимания. Однажды зимой поздно вечером я писал письмо, и мне вдруг показалось, что я не один в комнате, что нечто странное подкрадывается ко мне. Я поднял глаза и встретился взглядом с глазами кошки. И сразу понял, то между нами не может быть мира. Эти глаза явно преследовали меня. Я ненавидел их, и самое ужасное, что я чувствовал, что они сильнее меня. Глаза этой кошки будто высасывали из меня саму жизнь и поглощали все мои мысли. Я не желал отдавать картину, но вскоре нашел предлог, чтобы сделать это. Я знал одного джентльмена, очень любящего спорт и охоту, который собирался меблировать свой новый дом. Ему-то я и подарил картину. Он был очень рад получить ее и повесил в холле. Шесть месяцев спустя он покончил с собой, затосковав без всяких причин.

Родственник этого джентльмена взял картину с кошкой себе. Прошло несколько месяцев, и его нашли мертвым в его постели. Был ли он убит или покончил с собой, не было установлено. Я не знаю, что затем стало с этой кошкой».

Доктор Франц Гартман, приславший вышеприведенный рассказ мистеру Ральфу Ширли, заметил, что представляется совершенно ясным, «что не сама картина оказывала такое вредное воздействие на ее владельцев, а какая-то жизненная энергия, которую мы могли бы назвать либо «элементарной», либо «воображаемой», либо «магической»… Такие вещи, – добавил он, – будут непостижимы для нашей психики до тех пор, пока мы не сможем понять факт, известный каждому оккультисту, что астральный и ментальный планы – это наши собственные миры, невидимые для нашего физического глаза, но тем не менее реально существующие и имеющие собственных жителей со своей энергией, позволяющей им проявлять волю, думать и действовать, проявлять инстинкты или разум».

Тем, кто не признает психического воздействия, трудно понять, до какой степени на них влияют обитатели невидимых миров. Ясновидящие заверяют нас, что мы никогда не бываем совершенно одни, и невидимые существа, окружающие нас, не всегда являются просто пассивными свидетелями наших действий, но иногда играют очень важную роль в нашей жизни.

Необычным во всех случаях, приведенных в данной главе, является то, что все духи, о которых рассказывается, были взяты в дом как изображения кошек.

Глава 20
Кошачий некрополь

В этой главе мы предлагаем проследить за загробным бытием священных и символических кошек. Бог солнца, чьим представителем была кошка, был не только источником жизни и света. В образе Кифера он каждую ночь спускался в мистическую могилу под миром, отождествляемый с Пта или Осирисом; он был также богом мертвых и господином царства тьмы и ночи. Кошка, гуляющая в темноте, служила ему очень подходящим знаком.

Важный рисунок на одном папирусе из Британского музея интересен тем, что доказывает, какую значимость придавали кошачьему символизму в изображении жизни человека за порогом могилы. Шарп описывает это такими словами: «Осирис стоит рядом с сидящей богиней Мут с головой льва. Перед ним Пушт в виде трубящего в горн льва, Исида, человек с головой кошки, четыре змеи и сфинкс. Нефтида стоит позади них. Вдали видны мумии умерших… Еще дальше человек с головой кошки, совершающий моление».

Человек с головой кошки может воплощать собой одного из богов, символом которого была кошка или другой представитель кошачьего семейства, или, по меньшей мере, человека, надевшего его маску для участия в предписанном случаю ритуале и стремящегося тем самым обеспечить присутствие богов на церемонии.

Среди многочисленных предметов искусства, найденных в гробнице Тутанхамона, замечательна золотая статуэтка молодого монарха, едущего верхом на черной кошке, перевозящей его в потусторонний мир. Фараон стоит прямо на постаменте, покоящемся на плечах и бедрах несущей его кошки, держа в руке нечто, напоминающее бич. Животное похоже на леопарда по форме, но вызывает сомнение, именно ли эту породу хотел изобразить художник, так как черные леопарды водятся только в Азии и ни разу не были найдены в Африке. В любом случае, статуэтка – это еще один из примеров того, какое важное место занимало семейство кошачьих в египетской религиозной мысли и погребальных ритуалах.

Сосуды для мумий кошки. Из Мемфиса.

Одно из самых древних изображений кошки было найдено в некрополе в Фивах, в захоронении некоего Гана, которое, как считается, принадлежит к XI династии. На нем фараон изображен со своей любимой кошкой, Борехаки, у его ног. Саркофаг одной из священных кошек, посвященных Аменхотепу (?) III, выставлен в Каире.

Известный египтолог Боркхардт, описывая каменный сосуд для мумии, говорит: «Форма этого небольшого саркофага является уменьшенной копией тех, которые использовали для умерших людей во времена XVIII фиванской династии… Широкая часть представляет собой небольшую кошку, сидящую прямо, обернув хвост вокруг лап в обычной для сидящей кошки манере. Перед ней на столе лежали богатые приношения, которые постоянно обновлялись с помощью магической силы, обеспечивающей эту маленькую любительницу поесть свежим кормом на целую вечность. На саркофаге стоит печать царевича Тутмоса, датируемая временем блестящей XVIII династии, к которой принадлежали и Аменхотеп и Тутмос, бывшей в зените славы между 1580 и 1320 гг. до н. э.».

Набожные египтяне мумифицировали кошек без счета. Последние исследования в городе Бубастисе показали, что там были захоронены тысячи кошачьих трупов. А в Бене египетский феллах Хасан случайно обнаружил кошачье кладбище в гротах, где были сотни тысяч кошачьих мумий, лежавших на полках в строгом порядке.

Как только это открытие стало достоянием публики, жители соседних поселков напали на это захоронение, уничтожили, сожгли или закопали большое количество мумий, хотя левантийским торговцам древностями удалось завладеть много большим количеством и продавать их туристам. Но предложение все еще превышает спрос, и запасы кажутся неиссякаемыми.

В конце концов александрийский предприниматель нашел способ обратить мумии в деньги, предложив использовать их в качестве удобрения. Он отправил морским путем тонны кошачьих трупов в Англию, где они все еще встречаются. Корабль с грузом в 180 000 тонн мумифицированных кошек причалил в Ливерпуле в марте 1890 года и был выставлен на аукцион. Лишенный воображения аукционщик использовал одну из мумий в качестве молотка и отстукивал стоимость странных лотов по цене 3 фунта 3 шиллингов и 9 пенсов за тонну, меньше, чем стоит один экземпляр мумии кошки сегодня.

Мумия кошки из Абидоса. Римский период.

Бронзовый сосуд для мумии.

Действительно, судьба редко преподносит более странные повороты, чем такой бесславный конец когда-то священных предметов, пользовавшихся такой благоговейной заботой и сохраняемых с таким мастерством!

Визит в Британский музей подтвердит важность того положения, какое занимала кошка в дни славы Египта. Находят невероятно разнообразные мумии кошек. Некоторые из них оборачивались льняными бинтами, таким образом, чтобы образовался двуцветный рисунок, а на месте глаз и ноздрей нашивались крашеные льняные круги, и листья пальмы имитировали уши.

Других кошек хоронили в деревянных, бронзовых или керамических сосудах в форме кошки или в виде кувшина или гроба. Среди этих сосудов встречаются снабженные глазами из кристаллов, обрамленных золотом, и со зрачками из черного обсидиана. Существуют также бронзовые изображения кошек различных размеров, некоторые с выгравированными на них ожерельями или скарабеями, другие с ошейниками и глазами, инкрустированными золотом. Фигуры кошек делали из разных камней, кристаллов, синего мрамора, шлифованных материалов и фаянса. Находят целые группы кошек и котят, амулеты в виде кошек разных размеров, которые их владельцы носили на шее при жизни, кольца из золота с выгравированными на них кошками, даже детские деревянные игрушки, представлявшие собой кошек с двигающимися челюстями. Некоторые из этих изображений были предназначены для украшения храмов, а другие захоронены в могилах как погребальные приношения.

В тех городках и городах Древнего Египта, где боги, которым были посвящены особые животные, занимали важное положение в святилище, проводилась целая церемония переноса тел этих животных после смерти в город, специально посвященный богу, символом которого они считались. Вот поэтому останки кошек бальзамировали и хоронили в Фивах, Спеосе, Артемидосе и других городах, где совершались ритуалы в честь Баст.

Геродот говорит, что тех кошек, которые умерли вблизи Бубастиса, посылали покоиться в специально предназначенные для их захоронения места. Других складывали в святых местах, отведенных около городов, где они жили. И хотя некоторые египтяне так почитали и обожали своих священных домашних любимцев, что отсылали их тела на дальние расстояния в некрополи Бубастиса, это не было исключительным событием, так как рьяные приверженцы Осириса тоже просили на своем смертном одре, чтобы их тела отвозили из их родного города в город Абидос.

Фигура с головой кошки или льва. Роспись на саркофаге жреца Амон-Ра в Фивах. (Примерно 1150 г. до н. э.).

Фигура с головой кошки. Роспись на внутренней стороне саркофага «Божественного отца» Амон-Эм-Апта, жреца Амон-Ра в Фивах. XX—XXI. (Примерно 1100 г. до н. э.).

Роспись на деревянном саркофаге чиновника в храме Амон-Ра в Фивах. (Примерно 1100 г. до н. э.).

Плутарх объясняет это тем, что они желали быть захороненными в том же месте, где была могила самого Осириса. Точно так же считалось, что душа киски будет в большей безопасности рядом с обителью ее патронессы. Этим же чувством почтительной любви, так как ка (душа) все еще необходима телу, можно объяснить и появление множества кошачьих мумий около Шейх-Хасана, где небольшой скальный храм отмечает место нахождения Спеос Артемидоса.

Почитание, оказываемое отдельному животному, выбранному божеством в качестве своего представителя, распространялось на все подобные случаи, поэтому люди в Бубастисе не ограничивались поклонением нескольким кошкам, представлявшим их богиню в храме, посвященном ей, а распространяли это благоговейное уважение на всех кошек. Как об этом сказал Масперо: «Бог нома переставал быть особым котом и становился котом вообще».

Кладбища для кошек и других животных появились, когда Египет, осознавая, что контакты с западными цивилизациями приводят к постепенному угасанию его идеалов, стал выступать против иноземных влияний и подчеркивал собственную самобытность. Так страна от поклонения некоторым специально отобранным животным перешла к почитанию всех животных, мумифицированные останки которых хоронили бок о бок на кладбищах с почестями не меньшими, чем оказывались людям. Чтобы доказать, что эти похороны являются похвальным занятием, ритуалы отправлялись с нарочитой роскошью в священном месте. Расходы на подобные похороны были весьма значительными, но окупались набожностью или зависели от той особой чести, которую оказывала богиня, чьей эмблемой была кошка. Египетские животные различались по рангам, и вполне вероятно, что этим кошкам, бывшим при жизни предметами поклонения в храмах в качестве живых символов богини Баст, оказывались дополнительные почести после смерти и они хоронились более пышно, хотя, как мы уже заметили, почтительно относились ко всем кошкам, считавшимся священными. Высокопоставленное положение храмовых кошек при жизни поднимало их выше ранга простой эмблемы и делало действительными представителями богини. Имея это в виду, легко понять, почему, когда кошка умирала, набожные египтяне сбривали брови в ознаменование своего горя, а для того, чтобы предотвратить потери или неудачи, которые эта смерть могла повлечь за собой, они старались укрепить те связи, которые могли бы обеспечить им божественную благосклонность и защиту.