Текст книги "Смерть в послевоенном мире (Сборник)"

– И освободил место для Джинджер Дженсен.

Элиот отвел глаза в сторону.

– Да, мой упрек незаслуженный, – сказал я. – Прости мне эти слова, Элиот.

– Понимаю, Нат, понимаю.

* * *

На следующий день свой ланч я провел в обществе Вивиан в небольшом открытом ресторанчике около вокзала. Нам принесли лимонад и сэндвичи с запекшейся корочкой на хлебе, в которых было немного ветчины, сыра, салата и томатов. Как детектива, меня интересовало, какая участь ждет эту корочку.

– Спасибо за ланч, – поблагодарила Вивиан. В бледно-оранжевом платье она сидела напротив, положив ногу на ногу, позволяя оценить свои красивые загорелые ноги.

– Очень приятно, – сказал я. – Вчера… вечером…

– Мы оба были немного пьяны. Забудь об этом. Ничего не говори больше.

Она улыбнулась и откусила сэндвич.

– Сегодня утром я позвонила Элиоту и кое-чем поделилась с ним, – проговорила она. – Он же просто меня проигнорировал.

– А чем ты с ним поделилась?

– У меня есть ниточка, которая может вывести на Мясника.

– Не верю, чтобы Элиот не обратил на это внимание… тем более что к нему обратился не кто-то с улицы – ты ведь работала на него…

– Но не в последнее время. К тому же он полагает, что я просто…

– Ищешь повод для встречи?

Откусив еще кусочек сэндвича, она кивнула.

– Ты злишься на него за то, что он попросил тебя провести со мной вчерашний вечер?

– Нет, – ответила она.

– Вчерашний вечер… имел какое-нибудь отношение к твоему желанию «показать» этому Элиоту?

Не будь она столь искушенной в житейских делах или не стремись казаться такой, я бы решил, что обидел ее; но лицо Вивиан выражало совсем иное: разочарование во мне.

– То, что было вчера, произошло исключительно благодаря тебе, – проговорила она, – и… бакарди тут совсем ни при чем.

– Ну что ж, пусть так. А что у тебя за ниточка?

– Помнишь, Элиот обратил внимание на то, как «профессионально» расчленены тела – он неоднократно повторял, что усматривает в этом «хирургические» навыки.

Я кивнул.

– Поэтому мне и пришло в голову, что вероятным кандидатом в Мясники может оказаться врач или тот, кто хоть какое-то время пробыл в медицинской школе.

– Да, логично.

– Но обучение в медицинской школе – дорогое удовольствие, поэтому разумно предположить, что Мясник может вращаться в тех же кругах, что и мы.

– Должен признать, теперь я чувствую, ты действительно работала для Элиота.

Мое замечание явно понравилось ей. Она продолжала:

– Я узнала от друзей об одном парне из достаточно обеспеченной семьи – Уотерсоне.

– Это имя или фамилия?

– Фамилия. Довольно известная в этих местах.

– Мне она ни о чем не говорит.

– Итак, Ллойд Уотерсон одно время посещал медицинскую школу. Это большой, крепкий парень, наделенный от природы такой силой, которая необходима, чтобы проделывать то, что творит этот Мясник. К тому же у него психические отклонения.

– Что за психические отклонения?

– Еще со школы он наблюдается у психиатра.

– Ты знаешь этого парня?

– Так, мельком. Но я кое-что о нем слышала.

– Например?

– Говорят, ему нравятся мальчики.

* * *

Ллойд Уотерсон жил в двухэтажном красивом белом доме, стоявшем среди таких же домов, где ухоженные газоны и стены, увенчанные башенками, ограждали от всех прочих мир его состоятельных обитателей.

Как пояснила Вивиан, этот дом не был семейным; Уотерсон жил в нем один, очевидно без слуг. В облике дома не было ничего, что могло привести к мысли, что здесь проживает человек, способный на массовые убийства.

Ни капли крови на белокаменном крыльце, никаких частей тел, разбросанных по ухоженному газону.

– У меня с собой нет даже пистолета, – проговорил я.

– У меня есть, – сказала Вивиан и извлекла из своей сумочки маленький пистолет двадцать пятого калибра.

– Великолепно. Но если бы Ллойд был собакой, тогда мы могли испугать его этой пушкой.

– Ничего, сойдет. Хотя пистолет нам вообще не потребуется. Ты же здесь только для того, чтобы побеседовать с ним.

План состоял в том, чтобы я поговорил с Уотерсоном как полицейский, предварительно махнув перед его физиономией удостоверением детектива, не дав времени сообразить в чем дело (что нередко срабатывало), и прощупать несколькими вопросами, может ли он являться потенциальным подозреваемым, а затем решить, стоит ли подключать Элиота. Моей поддержки, как полагала Вивиан, будет достаточно, чтобы заставить Элиота действовать.

Помочь Элиоту вывести Мясника на чистую воду было бы с моей стороны замечательным подарком к свадьбе друга; кроме того, поимка маньяка из Кингсбери Рана могла бы сгладить впечатление, которое его развод произвел на консервативное и, в подавляющем большинстве своем, католическое население Кливленда. Пресса писала об Элиоте почти как о герое (Элиот отличался способностью ладить с прессой, Фрэнк Нитти, бывало, так и называл его «Элиот-пресс»); но непрекращавшиеся вылазки Мясника доставляли директору по общественной безопасности настоящую головную боль.

Поэтому, оставив Вивиан в машине (Уотерсон мог узнать ее), я направился по извилистой дорожке к крыльцу и позвонил в дверь. За прочной деревянной дверью с затемненными стеклами я едва различил движение фигуры, направляющейся в мою сторону.

Дверь распахнулась. Светловолосый мужчина ростом в шесть футов и три дюйма, с холодными голубыми глазами на детском лице и с плечами, полностью заполнявшими дверной проем, взглянул на меня и улыбнулся. На нем была рубашка для поло и короткие белые шорты; казалось, его вид говорил: «Еще партию в теннис?»

Однако он не произнес ни единого слова, лишь оценивающе разглядывал меня своими ледяными глазами, в которых зияла пустота…

– Я представитель суда, – сказал я, что в штате Иллинойс не было бы ложью, и махнул у него перед лицом своим удостоверением. Однако прежде чем я успел сказать что-либо еще, он, схватив меня за ворот рубашки, с невероятной силой рванул в сторону и приложил о дверь.

Мне показалось, будто меня лягнул жеребец. Я обо что-то ударился, наверное о лестницу, ведущую на второй этаж, но точно не знаю, потому что в глазах все потемнело. Единственное, что запомнилось, так это заплесневелый запах, висевший в помещении.

* * *

Некоторое время спустя я пришел в себя и обнаружил, что сижу привязанный к стулу в темной сырой комнате. Похоже, это был подвал.

Я напряг мускулы, пробуя веревки на прочность, они держали крепко, но не настолько, чтобы помешать кровообращению. Я осмотрелся, насколько мог, хотя многого не разглядел. Никого. Свет, проникавший через небольшое окно, расположенное справа от меня, падал полосами из-за окружавших дом кустов.

Послышались шаги – кто-то спускался вниз. Сначала я увидел его ноги, белые как тесто. Потом появился он весь. На лице играла усмешка, в руке – разделочный нож мясника, полированная поверхность которого зловеще блестела даже при скудном освещении.

– Я не Мясник, – проговорил он мягким, почти нежным голосом. – Не верь тому, что болтают.

– Хочешь умереть? – спросил я его.

– Конечно нет.

– Тогда развяжи меня. Вокруг полно полицейских. Если убьешь меня, они застрелят тебя. Ты же знаешь, что ждет тех, кто убивает полицейских, не так ли? Подумав над моими словами, Ллойд кивнул. Он стоял сбоку от меня, поблескивая холодной сталью тесака.

– Я не мясник. А этот хирургический инструмент применяют для ампутации, а не для разделки туш.

– Понимаю, – сказал я.

– Я ждал вас.

– Хочешь, чтобы тебя поймали, Ллойд?

– Разумеется нет. Я ничего плохого не делаю. Я служу обществу.

– Как… как ты додумался до этого, Ллойд?

Мои ноги не были привязаны к стулу. И если бы он сделал шаг и встал передо мной…

– Я избавляю общество от мусора, не говоря об отбросах.

– Не говоря о чем?

– Ну, бродяги, проститутки, «охотницы», выходящие замуж ради денег. Выживать должны только сильнейшие.

– В этом есть резон, Ллойд. Но мне кажется, я не мусор и не отброс общества. Я – полицейский. Ты же не станешь убивать полицейского, который тоже стоит на службе общества.

– Кажется, на этот раз придется, – помедлив, произнес Ллойд.

Обойдя стул, он встал передо мной, почесывая подбородок и крепко зажав тесак в правой руке на уровне груди.

– Ты мне нравишься, – произнес Ллойд задумчиво.

– И ты нравишься мне, Ллойд, – сказал я, ударяя ногой его в пах.

Удар оказался сильнее, чем можно было бы ожидать от привязанного к стулу человека; но вы сами, наверное, удивитесь тому, на что окажетесь способными в критических обстоятельствах.

Детина с острым тесаком согнулся пополам, а я, быстро вскочив на ноги с привязанным к спине стулом, умудрился еще ударить ногой ему в лицо.

Он опрокинулся навзничь и корчился на полу, держась руками за пах, голова запрокинулась назад, по щекам текли слезы, жилы на шее вздулись; ботинком я угодил ему по щеке, кожа лопнула. Брызги крови, как маленькие красные слезинки, покрыли его лицо, смешавшись с настоящими слезами.

Как раз в этот момент распахнулось окно и в комнату пролезла Вивиан – показав свои прекрасные ноги. Она отдала мне свой крохотный пистолет и стала развязывать веревки.

Парень все еще лежал на грязном полу и стонал, когда мы по деревянной лестнице вышли в солнечный мир, где не пахло сыростью, где землю покрывала трава и где Господу не нужно было знать, что похоронено под ней.

* * *

Мы попросили Элиота встретиться у него дома; там и рассказали все, что произошло. Никогда не видел его таким сердитым, он буквально кипел от злости. На мгновение стиснув Вивиан в объятиях, посмотрел на нее и проговорил:

– А если бы с тобой что-нибудь случилось?..

Затем налил всем рому, как обычно. Подавая мне бокал, спросил:

– Ты-то как мог впутаться в эту безрассудную авантюру?

– Хотел, чтобы клиент кое-что получил за свои деньги, – ответил я.

– Получить убийцу его дочери?

– Почему бы и нет?

– Этого подонка я искал три года, а ты приехал в город и рассчитывал найти его за три дня.

– Согласись, я это сделал.

Он усмехнулся и покачал головой:

– Да, это так. Но семья Уотерсонов наймет самых дорогих адвокатов и нас просто вышвырнут из зала суда.

– Что? Ведь этот сукин сын хотел разделать меня своим тесаком!

– Неужели? Он напал на тебя? Или все-таки ты проник к нему в дом под ложным предлогом, выдав себя за служителя закона? Раз уж на то пошло, то это ты напал на него. Так что у нас с вами почти ничего нет.

– Зато теперь ты знаешь Мясника.

Элиот кивнул:

– Возможно. Пойду позвоню.

Элиот вышел в столовую и вернулся минут через пятнадцать.

– Я говорил с Фрэнклином Уотерсоном, отцом. Он согласен подвергнуть сына испытанию на детекторе лжи.

– С какой целью?

– Это еще один шаг в расследовании, – пояснил Элиот.

* * *

Ллойд Уотерсон дважды проходил тест на детекторе лжи и оба раза отрицал причастность к преступлениям Мясника; машина расценила его отрицательные ответы как ложь. Адвокат семьи Уотерсонов напоминал Элиоту, что результаты теста на детекторе лжи не признаются судом в качестве доказательства. Элиот беседовал с глазу на глаз с Фрэнклином Уотерсоном.

Семья решила поместить Ллойда в сумасшедший дом. Сумасшедший Мясник из Кингсбери Рана, дело которого и по сей день лежит в полиции с отметкой «не раскрыто», больше не наносил своих ударов.

По крайней мере прямых.

Спустя несколько месяцев после моего посещения Кливленда Элиот женился на Эви Мак-Миллан. Их брак с первых же дней омрачался странными письмами и открытками, отправленными из того же города, где располагался сумасшедший дом, куда определили Уотерсона. «Возмездие настигнет тебя в один прекрасный день», – гласила одна из почтовых открыток с изображением женоподобного мужчины, улыбающегося из-за прутьев тюремной решетки. Эти письма и открытки сильно нервировали миссис Несс.

Политический успех Элиота пошел на убыль в связи с убийствами, совершенными Мясником, так и оставшимися «нераскрытыми». Известный своей жесткой позицией в отношении нарушителей правил дорожного движения, Элиот сам оказался замешанным в скандале, когда ранней предрассветной порой в марте сорок второго года на Западном береговом шоссе его машина, выехав на встречную полосу движения, столкнулась с другой. Элиот, его жена и двое друзей были пьяны. В сообщении полиции не упоминалось его имя, но номер машины – Е-1, хорошо известный в Кливленде, был указан. Элиот покинул место происшествия до приезда полиции.

«Сбил и скрылся», – гласили заголовки в газетах. По версии Элиота, жена получила ранения, и он повез ее в госпиталь, предварительно остановившись и поинтересовавшись состоянием водителя второй пострадавшей машины. Позже водитель подтвердил слова Элиота. Шторм прошел стороной, но ущерб был нанесен – в глазах кливлендской прессы образ Элиота быстро померк.

* * *

Два месяца спустя он подал в отставку с поста директора по общественной безопасности.

А тем временем в своей палате сумасшедшего дома Ллойд Уотерсон покончил с собой, повесившись на простыне; письма и открытки с угрозами перестали приходить.

Не берусь судить, насколько сильно эти угрозы повлияли на брак Элиота и Эви, но в сорок пятом году они развелись. Через несколько месяцев Элиот женился в третий раз. В то время он работал руководителем федеральной программы по борьбе с венерическими болезнями в армии. Его попытка баллотироваться на пост мэра Кливленда в сорок седьмом году обернулась полной катастрофой: любимец Кливленда в прошлом теперь имел за плечами тяжкий груз скандала с автонаездом, два развода и три брака.

Элиоту так и не удалось добиться общественного признания вплоть до публикации автобиографической книги «Неприкасаемые», которая имела большой успех. Однако этот успех пришел слишком поздно: Элиот умер незадолго до выхода книги в свет, так никогда и не узнав, что телевидение и Роберт Старк принесли ему непреходящую славу.

На протяжении многих лет после кливлендских событий я время от времени встречался с Элиотом, но ни разу не виделся с Вивиан.

Как-то в начале пятидесятых годов, когда я гостил у Элиота в Пенсильвании, то поинтересовался о ней. Оказалось, Вивиан погибла в результате несчастного случая на воде в сорок третьем году.

– Значит, многие годы ее уже нет на этом свете? – это известие поразило меня, как удар по голове.

– Да. Если хочешь, можешь оплакать ее сейчас. Знаешь, Нат, слезы и молитвы никогда не бывают слишком запоздалыми.

Аминь, Элиот.

Грызня

В пятницу днем 8 декабря 1939 года мне позвонил Джейк Рубинштейн и предложил встретиться в его офисе в доме № 3159 по улице Рузвельта. Это в районе Лаундейла, недалеко от квартала, где прошла моя юность. Джейк был неплохим малым, острым на язык и способным постоять за себя. В те времена, когда я рос и набирался сил, острый язык и крепкие мускулы являлись необходимым атрибутом выживания на нашей Максвелл-стрит. Я слышал, что с тех пор Джейк промышлял рэкетом, однако то же самое можно было сказать про многих других парней, выросших рядом со мной. Так что по этому поводу я к нему ничего не имел. В конце концов, я сам занимался одной из разновидностей рэкета – известного в Чикаго под названием Департамента полиции, – за что, как я полагал, Джейк также не был в обиде на меня. Особенно после того, как я стал частным детективом, а он собирался нанять меня.

День выдался на редкость холодным, с ветром и снегом. Но снегопад прекратился, когда я ставил свой спортивный «Аурбурн-32» на свободное место напротив аптеки, над которой размещался офис Джейка. В профсоюзе сборщиков металлолома и мусорщиков, как пояснил он. До сих пор я понятия не имел о существовании такого профсоюза, хотя удивляться нечему – сегодня союзы создаются по любому поводу. Мой отец – давний сторонник профсоюзного движения – был бы весьма рад этому. Меня же такие игры нисколько не интересовали.

Поднявшись по лестнице, я прошел в приемную; комната для переговоров располагалась слева от меня. Как и большинство офисов, этот выглядел более чем скромным. Если вы возглавляете союз, вам вряд ли захочется, чтобы рядовые члены считали, будто вы транжирите их деньги. Однако секретарша, сидевшая за столом, смотрелась минимум на миллион долларов. Это была брюнетка с большими карими глазами и ярко накрашенными губами, в отлично сидящем на ней коричневом костюме. Видимо, ее внешность смягчала страдания членов профсоюза всякий раз, когда те расставались с деньгами, уплачивая взносы.

Она приветливо улыбнулась, и я начисто забыл, что за окном стояла холодная зима.

– Вы, наверное, мистер Геллер?

– Да, – ответил я и тут же продолжил: – А не будете ли вы свободны сегодня вечером, чтобы пообедать вместе со мной?

– Нет. Не буду. Мистер Рубинштейн ждет вас в кабинете мистера Мартина.

Она указала на единственную дверь у себя за спиной. Я бросил на нее взгляд, говоривший: вы не можете винить парня за попытку, – и прошел в кабинет.

Кабинет не был просторным, но казался больше своих размеров из-за того, что в нем было слишком мало мебели: пустой стол, пара стульев и два деревянных шкафа для папок с бумагами составляли весь интерьер. Джейк сидел, положив ноги на стол, выставив напоказ носки, и читал «Новости скачек».

– Как поживаешь, Джейк? – проговорил я, протягивая руку.

Отложив газету, он встал, улыбнулся и пожал мою руку. Джейк был маленьким человеком, я имею в виду – невысокого роста, но с широченными плечами и хваткой киллера. На нем красовался отлично сшитый темно-синий пиджак, красный галстук с ручной вышивкой, изображавшей закат солнца, и шляпа, которая была ему немного великовата. Даже в помещении он сидел в шляпе, желая, как мне показалось, сознательно прикрыть начавшую редеть шевелюру.

– Неплохо выглядишь, Нат. Спасибо, что пришел сам, а не прислал своего оперативника.

– Готов использовать любой предлог, чтобы побывать в родных местах, Джейк, – ответил я, пододвигая стул и присаживаясь. – Помнишь, мы жили в четырех кварталах отсюда, у моего отца там книжный магазин.

– Помню, помню, – произнес он, присаживаясь вновь. – Ты что-нибудь слышал о Барни?

– Немного. Кстати, с каких это пор ты занялся рэкетом в профсоюзах? Думал, твой профиль – торговля вразнос.

Джейк пожал плечами. У него был слабый подбородок и темные глаза с тенями, которые свидетельствуют о бодрствовании до пяти, а может, и до шести часов утра.

– Да, до недавнего времени, – согласился он. – Но то, что сейчас, – разве это рэкет! Мы хотим дать вздохнуть чуть свободнее нашим ребятам.

Я усмехнулся, глядя на него:

– В этом-то городе? Билли Скидмор не потерпит легального профсоюза мусорщиков.

Скидмор, осанистый, всегда облаченный в щегольской костюм политик, который контролировал большую часть городской деятельности, находящейся вне влияния Капоне. Фрэнк Нитти, преемник Капоне, вынужден был с этим мириться, поскольку Скидмор, сам будучи кредитором, при необходимости действовал крайне жестоко.

– У Скидмора сейчас трудные времена, – заметил Джейк. – Ему теперь не до нас.

– Имеешь в виду налоги?

– Разумеется. Как и Капоне, он не платит налогов, вот его и прижали.

– Ему предъявили обвинение, но это еще не означает, что его повязали. Ладно, я-то тебе зачем?

Джейк подался вперед:

– Знаешь парня по имени Леон Куки?

– Нет, впервые слышу.

– Он немного моложе нас, но тоже из этих же мест. Адвокат, сколотил этот профсоюз года два-три назад. Но вот примерно год назад Куки заодно возглавил ассоциацию уборщиков мусора. Тогда рядовые члены проголосовали за снятие его с поста президента профсоюза.

Я пожал плечами:

– Неплохо, но в Чикаго мало кого удивляет, когда один и тот же человек представляет и работодателей и рабочих, но, признаю, попахивает дурно.

Джейк согласно кивнул:

– Правильно. Новым президентом стал Джонни Мартин. Знаешь его?

– Не думаю, что знаком с ним.

– Он проработал в санитарии округа лет эдак двадцать или более. Эта организация контролировала состояние городских рек и каналов.

– У него не было хобби, – сказал я, – и поэтому он решил поучаствовать в выборах президента союза мусорщиков, так что ли?

– Он хороший человек, Нат, действительно хороший.

– А ты чем тут занимаешься?

– Я казначей союза.

– Значит, сборщик взносов.

– Ну… впрочем, да. А что, заметно?

– Просто не могу представить тебя бухгалтером.

Джейк скромно улыбнулся:

– Каждому союзу нужно немножко мускулов. Но вернемся к Куки. Нам кажется, он пытается запутать дела. Хотя теперь он даже не юридический консультант союза, тем не менее ходит на собрания и все время вертится вокруг. Нам кажется, Куки потихоньку обрабатывает членов профсоюза.

– Выборы на носу?

– Да. Нам необходимо узнать, с кем он общается, кто его поддерживает.

– Полагаешь, люди Нитти могут использовать его как ширму?

– Возможно. А может быть, даже и сам Скидмор. Вполне в духе Куки разыгрывать обе крайности в партии против середины. Во всяком случае, смог бы ты стать его тенью и выяснить, что к чему?

– За пятнадцать долларов в день плюс накладные расходы, смог бы.

– Не кажется ли тебе, что это крутовато, Нат?

– Сколько взносов вы ежемесячно стрижете с этого притона?

– Пятнадцать в день – идет, – произнес Джейк, покачивая головой и улыбаясь.

– Плюс расходы.

Дверь распахнулась, и в комнату быстро вошла секретарша, поблескивая шелковыми чулками.

– Мистер Рубинштейн, – проговорила она с выражением явной неприязни, – в приемной мистер Куки. Требует встречи с мистером Мартином.

– Вот черт, – процедил сквозь зубы Джейк, бросив на меня взгляд. – Тебе надо убираться отсюда.

Вслед за секретаршей мы вышли в приемную, где Куки – человек среднего роста в коричневом пиджаке – нетерпеливо прохаживался взад и вперед, держа на руке пальто из плотной ткани. В свои почти тридцать лет, с редеющими темными волосами, в очках в тонкой металлической оправе и губами Купидона, Куки производил впечатление довольно мягкого человека. Тем не менее его здорово побаивались.

– Где этот ублюдок Мартин? – накинулся он на Джейка, ничуть не напуганный коротышкой с мощными руками.

– Вышел, – ответил Джейк.

– В таком случае я подожду. Если потребуется, то столько, пока он там не окоченеет.

Судя по погоде, долго ждать не пришлось бы.

– Если позволите, – проговорил Джейк, отодвигая его в сторону и проходя мимо. – Я за ним сбегаю.

– Кто это? – спросил Куки, бросив взгляд в мою сторону. – Ваш новый громила? Вам мало Фонтаны?

Джейк проигнорировал его замечание, и я поспешил за ним вниз по ступеням на улицу.

– Он имел в виду Карлоса Фонтану, верно? – спросил я.

Джейк кивнул. От дыхания на морозном воздухе шел пар, зубы его начали выбивать дробь. Он выбежал на улицу, не накинув пальто; мы ретировались слишком поспешно, чтоб успеть позаботиться о таких мелочах.

– Фонтана довольно жесткий парень, – заметил я.

– Как большинство, кто прошел через бутлегерство, – заметил Джейк, пожимая плечами, – приходилось идти напролом. Что теперь будешь делать?

– Воспользуюсь вон тем телефоном в аптеке, позвоню своим операм, чтобы мчались сюда и садились на хвост Куки. А пока присмотрю за ним сам. Он успел меня разглядеть, поэтому мне следить за ним не имеет смысла.

Джейк кивнул:

– Позвоню Мартину.

– И скажешь ему, чтобы не показывался?

– Это уж его дело.

Я покачал головой:

– Куки, похоже, совсем осатанел.

– Он просто задница.

Джейк быстрым шагом направился к черному «Форду», припаркованному неподалеку, сел за руль и быстро уехал.

Я позвонил к себе в офис и попросил секретаршу как можно скорее прислать сюда Лу или Фрэнки, первого, кто подвернется, затем сел в свой «Аурбурн» и принялся ждать.

Не прошло и пяти минут, как плотный темноволосый мужчина в пальто из верблюжьей шерсти вошел в подъезд и стал подниматься по лестнице в офис союза. У меня появилось предчувствие и даже уверенность, что это и есть Мартин. Он казался порядком раздраженным.

Я почувствовал приближение неприятностей.

Наверное, мне следовало бы переждать в машине, но я вышел, пересек улицу Рузвельта и поднялся по ступенькам. Секретарша стояла за своим столом до смерти перепуганная. Казалось, еще чуть-чуть, и она расплачется.

В приемной никого, кроме нее, не было, но из-за закрытой двери доносились громкие голоса.

– Что там творится? – спросил я.

– Этот противный мистер Куки разговаривал по телефону Джонни… по телефону мистера Мартина в его кабинете, когда появился сам мистер Мартин. Теперь они выясняют отношения.

– Не возражаете, если я войду туда и прекращу этот шум? – спросил я у нее.

– Конечно нет, – ответила она.

Именно в этот момент мы услышали выстрелы.

Их было три, прозвучавших один за другим.

Секретарша судорожно втянула воздух, прикрыла ладонью рот и прошептала:

– Боже мой… Боже мой!

А у меня, как назло, не оказалось пистолета.

Пока я все еще раздумывал, входить ли мне в кабинет или нет, массивный темноволосый мужчина в верблюжьем пальто, который, как я предположил (кстати, совершенно верно), был Мартином, вышел из комнаты, сжимая в руке вороненый пистолет. Из ствола курился дымок.

– Джонни, Джонни, – воскликнула секретарша, подбегая и прижимаясь к нему. – Ты цел?

– Как никогда, – ответил он, но голос его дрожал.

Он уставился на меня; густые черные брови делали взгляд устрашающе грозным, немало тому способствовал и пистолет.

– Кто ты такой, черт тебя подери?

– Нат Геллер. Детектив, которого Джейк Рубинштейн нанял для слежки за Леоном Куки.

Мартин кивнул головой в сторону кабинета:

– Что ж, если хочешь начать свою работу, он там на полу.

Я вошел в кабинет. Куки лежал лицом вниз. Он был еще жив. У него в боку застряла пуля, две другие прошили тяжелое пальто, которое по-прежнему было накинуто на руку.

– Мне пришлось выстрелить, – сказал Мартин. – Он накинулся на меня.

– Пожалуй, нам следует вызвать скорую, – сказал я.

– Тогда мы не сможем просто избавиться от его тела, – задумчиво проговорил Мартин.

– Меня наняли следить за этим парнем, – ответил я. – На этом начинается и кончается моя миссия. Хотите замять это дело – зовите полицейского, который на это пойдет.

– Сколько у тебя с собой денег? – спросил Мартин, обращаясь к секретарше.

– Может быть, сотня, не больше, – ответила она.

– Продержимся, пошли.

Он провел ее через кабинет и открыл окно за своим столом. Весьма деликатно, по-джентльменски, помог ей выбраться на пожарную лестницу.

Они исчезли.

Я помог Куки подняться на ноги.

– Ты жив, парень?

– Да, – проговорил он. – Господи, какая боль.

– Госпиталь «Маунт Синай» находится всего в нескольких кварталах отсюда, – сказал я. – Сейчас мы доставим тебя туда.

Я набросил на него его же пальто, чтобы не испачкать кровью сиденье моей машины, и повез в госпиталь.

Через полчаса, пока я сидел в холле перед кабинетом, в котором оказывали помощь Куки, появился капитан Стиг и направился ко мне.

Стиг, убеленный сединами и походивший на пожарную каланчу, в очках в черной оправе, бледный и являвший собой редкий для Чикаго экземпляр честного полицейского, завидев меня, отнюдь не затрепетал от страха.

– Меня уже воротит от того, что ты вечно оказываешься там, где стреляют, – прорычал он.

– Я делаю это исключительно ради того, чтобы позлить тебя. Мне нравится, как ты от злости хлопаешь глазами.

– Ты скрылся с места преступления.

– Я повез пострадавшего в госпиталь. Но попросил парня из аптеки сообщить вам. Так что не цепляйся.

– Ладно, – пробурчал Стиг. – Что скажешь?

– Секретарь этого профсоюза нанял меня присмотреть за Куки. Пока мы там говорили, появился сам Куки, злой как черт. Затем пришел Мартин, тоже порядком разгоряченный.

Я описал ему все в деталях.

Когда я заканчивал рассказ, из комнаты вышел врач, Стиг направился к нему и предъявил удостоверение.

– Он может говорить, док?

– Едва. Состояние критическое.

– Выживет?

– Должен выкарабкаться. Могу разрешить лишь пару минут, джентльмены.

Стиг вошел, и я следом; думал, он станет возражать, однако ошибся.

Куки был бледен, но в сознании. Он лежал на спине. Стиг представился и попросил рассказать о случившемся.

Куки согласился и изложил факты с дотошностью адвоката.

– Я отправился к мистеру Мартину выразить свое несогласие его методами руководства профсоюзом. Я заявил Мартину, что следует повысить зарплату работникам одного из участков. Сказал, что людям, обслуживающим одну компанию, производящую бумагу, обещали поднять зарплату, а вместо этого ее, наоборот, урезали. Наверное, из-за того, что он за нашей спиной сговорился с работодателем! Мартин очень разозлился, услышав такие обвинения, и буквально через мгновение мы сцепились. Затем он выхватил пистолет из ящика стола, я сказал, что он сумасшедший. Потом… он выстрелил мне в спину.

На этом Стиг остановил Куки, поблагодарив его, мы вышли из палаты.

– Думаешь, говорит правду? – спросил меня Стиг.

– Кто знает. Следовало бы также послушать, что скажет Мартин.

– Неплохая идея, Геллер. А то я и не подумал об этом. Разумеется, то обстоятельство, что Мартин поспешно скрылся, несколько осложняет положение вещей.

– Учитывая, что в последнее время обстановка вокруг профсоюзов резко накалилась, могу предположить, почему Мартин так спешно ретировался. Видимо, нет оснований сомневаться, что именно Мартин нажал курок. Но вот кто на кого накинулся первым, остается не ясным.

Стиг вздохнул:

– Тут ты прав. Я сам отлично понимаю, почему Мартин удрал. Ему уже предъявлено обвинение по другому делу. Возможно, он просто запаниковал.

– По другому делу?

Стиг кивнул:

– Ему, Терри Драггану и еще двум другим типам в августе было предъявлено обвинение в тайном сговоре. В попытке скрыть от налогового инспектора то, что Драгган владел частью пивоваренного завода.

Драгган – в прошлом бутлегер, деляга из Вест-Сайда, который поддерживал не особенно тесные контакты с такими не подчиненными Капоне силами, как банда Багс Морана. Я уже стал подумывать, что мой старик, вероятно, не был бы в восторге от всей этой профсоюзной возни.

– Мы обложим логово Мартина, – сказал Стиг, – ради его же пользы. У него есть бунгало на Волкот-авеню.

– Приятное соседство, – заметил я.

– Да, тут дело нечисто, – согласился Стиг.

День клонился к вечеру, возвращаться в офис не имело смысла, поэтому я зашел в ресторанчик «Потерс Стейкс», а оттуда направился в свой номер в отеле «Моррисон». Я читал статью Вестврука Педлера о том, каким скверным мальчишкой был Вилли Биофф, когда зазвонил телефон.

– Нат, это Джейк.

– Извини, Джейк, не позвонил сразу. Но у меня только твой телефон в офисе. В курсе, что происходит?

– Да, я звоню тебе из участка Маркет. Меня доставили сюда для допроса.

– Черт подери, ведь тебя же там не было!

– Все в порядке. Придется поторчать тут немного.

– С какой стати, Джейк?

– Слушай, Нат, мы должны уладить это дело вдвоем. Ты поговори с Мартином.

– Зачем? Каким образом?

– А я поговорю с Куки. Куки – тот парень, который пригласил меня работать в союзе и…

– Что? Куки нанял тебя?