Текст книги "Пой, Менестрель!"

Плут переглянулся с Мелпом. Ответил:

– Если королева говорит – жив, надо ей верить.

Воин разочарованно поджал губы. Плут простился и направился дальше. Когда он подходил к замку, из березовой рощи выехала кавалькада. Впереди – всадница на белогривой лошади. Тонкая рука уверенно сжимала повод. Темные волосы были перехвачены белой лентой – только теперь Плут сообразил, что королевские венцы погибли во время пожара.

По левую руку от королевы скакал паж, держа щит с черным львом. По правую – темноволосый всадник в зеленом плаще. Когда плащ распахивался, поблескивал металл кольчуги. У этого наездника был щит удивительной работы. По черному фону вился причудливый узор, а в центре, запрокинув голову, летел в прыжке красавец олень.

Королева спешилась, опершись на руку Стрелка, улыбкой поблагодарила охотника и тут же отвернулась, говоря что-то пажу. Плут заметил, как переглянулись сопровождавшие королеву дружинники, и покачал головой. Неужели Стрелок с Аннабел надеются что-то скрыть? Да они словно незримой нитью связаны – одного без другого и представить нельзя.

Паж первым заметил Плута, указал на него королеве. Аннабел обернулась, и Плут вторично покачал головой. Ну да, спрячешь любовь! Все равно как факел в ночи прятать. «Это же надо, – насмешливо подумал он, передразнивая дочку ткача, – в такие времена быть счастливыми».

Королева шагнула навстречу Плуту, освещая его улыбкой. Плут почувствовал, как его веснушчатая физиономия расплылась в ответной улыбке.

– Здравствуй, – сказала Аннабел. – Рада тебя видеть.

Плут даже голову набок склонил, заслушавшись. Дивное дело – чтобы голос так звучал. Скрипкам и лютням предпочтешь.

– Добрые вести, ваше величество.

Аннабел кивнула и, сопровождаемая Стрелком и Плутом, поднялась в отведенные ей покои.

Здесь было прохладно, окна выходили на север. Время перевалило за полдень, солнечные лучи едва коснулись широкого резного подоконника. После жара пыльной, пропеченной солнцем дороги Плуту почудилось – угодил в подземелье. Он примостился на подоконнике, подставил спину теплым лучам – и тут же вскочил, опомнившись: не с бродячими актерами расселся запросто – с королевой. Аннабел засмеялась:

– Отдыхай, гонец. Ты, наверное, голоден?

Не дожидаясь ответа, хлопнула в ладоши. Слуга подал кувшин вина, мясо и хлеб. Плута уговаривать не пришлось. Пока он ел, Стрелок расспрашивал о друзьях, оставшихся в доме Оружейника. Плут отвечал – в основном жестами и кивками.

Взмахнул руками в воздухе – показал, как хлопочет Гильда, замешивая тесто.

Затем будто травинку к глазам поднес, внимательно рассмотрел, – Либурне травы собирает.

Соединил руки, словно острие на палку насаживая, – Драйм с Оружейником прилаживают наконечники к стрелам.

Вскочил на ноги, прошелся по комнате, резко обернулся через плечо, застыл – все в доме ходят на цыпочках, к малейшему шороху прислушиваются.

Мрачно кивнул Стрелок, горько вздохнула королева. Они-то в безопасности в замке Дарль. А каково тем, кто остался в городе, под пятой Магистра? Сегодня живы, а завтра? Все разом могут голов лишиться. И не уйти никуда, раненого короля не бросить.

– Артур выздоравливает?

Плут торопливо отодвинул поднос в сторону, вытер ладони и выпалил:

– Он хочет спасти дружину, запертую в Турге.

Легкая улыбка заиграла на губах Аннабел, отразилась в глазах Стрелка: Артуру впору о собственном спасении подумать.

– Да, – промолвила королева, – сразу видно, что ему лучше.

Плут энергично кивнул:

– Когда я уходил, его едва удавалось удерживать в постели соединенными усилиями Либурне, Драйма и… – Тут он поймал предостерегающий взгляд Стрелка и прикусил язык. – И… Думаю, когда вернусь, застану его уже на ногах.

– Расскажи подробнее о замыслах Артура, – попросила королева.

– Можно? – Плут шагнул к столу, на котором стояла открытая чернильница и лежало несколько листов пергамента.

Аннабел жестом даровала разрешение, Плут взял в руку перо и начал рисовать.

– Вот столица, – говорил он, поясняя свои каракули. – Здесь дорога в Тург. На поле, примерно в полумиле от крепости, раскинулось лагерем войско Магистра.

Он говорил, а Стрелок с Аннабел представляли темно-серые, неприступные стены Турга, застывших на страже воинов. Верно, с высоты стен как на ладони открывается дружинникам лагерь Магистра: деревянный частокол, башни, палатки. Ярко горят в ночи огни костров. Ветер доносит запах дыма и хлеба, жареного мяса – головорезы Магистра едят досыта, пьют допьяна.

Стрелку виделись худые, угрюмые лица королевских дружинников. Припасы в крепости на исходе, скоро начнется голод.

– На дороге из Турга в Лун тоже застава, – рассказывал Плут.

– Сколько человек? – перебил Стрелок.

– Около сотни.

– Дорога проходит лесом… – припомнил Стрелок. – Тянется через густой ельник.

– В том-то и дело, – подхватил Плут. – Все лесные тропы не перекрыть, поэтому возле крепости кружат дозоры…

Стрелок еще раз поглядел на рисунок.

– Есть ли какая-нибудь связь с осажденными?

– Жены дружинников пробираются под самые стены крепости, приносят еду. – Плут улыбнулся. – Со стены спускают веревки, привязывают корзины…

– Как же вражеские дозоры? – удивилась Аннабел.

– Дозоры под самые стены крепости не суются, – со знанием дела возразил Плут. – Не ровен час, подстрелят… А потом, женщины ходят ночью, через болото…

Он помедлил, вспомнив рассказ Гильды об одной девушке. Никто не знал, что у бедняжки был жених в крепости. Вечером выскользнула из дома и не вернулась. Искали двое суток. Нашли ленту – зацепилась за ветку ольхи. Отец с матерью в одночасье поседели.

– Что предлагает Артур?

– Он говорит…

Плут на мгновение прикрыл глаза, до того ясно вдруг привиделся ему Артур: облокотившись на подушку, он быстро чертил на пергаменте, резко вскидывал голову, обращаясь к Плуту: «Понял? – Еще горячее, еще нетерпеливей. – Понял? Повтори!»

Плут невольно потер запястье, вспомнив, как Артур, подавшись вперед, стиснул его руку: «Если тебя схватят, должен умереть молча. Понял? Молча!»

– Он говорит, стражи на дороге в Лун ждут удара из Турга. Надо напасть на них с тыла, неожиданно…

– Чтобы ни один не успел доскакать до лагеря, привести подмогу… – Стрелок прищурился. – Дорога узкая, больше чем десятку бойцов лицом к лицу не сойтись. Достанет небольшого отряда…

– А как предупредить дружинников? – спросила Аннабел. – Они должны приготовиться. Кто проберется в Тург?

– Сам Артур.

Стрелок невольно языком прищелкнул. Так! Однажды он сказал об Артуре: «Раньше в нем словно огонь бушевал. Теперь огня нет – пепел». А сейчас вновь огонь из-под пепла вырвался. Избавился Артур от тени Магистра, собственную волю обрел.

– Это безумие, – воскликнула Аннабел. – Ему не выйти из города. Стражники в воротах опознают тотчас…

– С ним бродячие актеры, – напомнил Стрелок. – Похлопочут о гриме. Нет, его не удержишь. Пусть уходит. Все равно в доме долго не высидеть. Рано или поздно соглядатаи Магистра дознаются…

Он не договорил, но и Аннабел, и Плут поняли: «Лучше погибнуть в открытой схватке».

Стрелок разгладил пергамент. Раздумчиво повторил:

– Застава на дороге из Турга в Лун.

Он представил маленький, светлый, тихий городок милях в двадцати от столицы. Ковры, сотканные в Луне, затмевали каралдорские – и пышностью, и мягкостью, и яркими орнаментами. Ткацких мастерских в городе было множество, и все мастера, похваляясь работой, вывешивали ковры перед входом. Ходила поговорка, что в Луне дома украшают коврами не изнутри, а снаружи.

Стрелок без труда угадывал, что творилось в Луне с тех пор, как город заняли головорезы Магистра. «Лучшие ковры украдены, ткачи разорены – нет больше соперников у каралдорских мастеров».

– Ближайшие города – Милип и Борч – тоже подчиняются Магистру, – заметил Стрелок.

Плут поддакнул:

– В Милипе стоит отряд лорда Расса, в Борче – лорда Накса. Оба сторонники Магистра.

– Ясно. Полбеды – снять заставу и вывести дружину из Турга. Труднее будет остановить погоню и достичь замка Дарль. – Он помолчал, затем прибавил, глядя на Аннабел: – Придется уходить лесом.

Королеве хотелось зажать уши, чтобы не слышать дальнейшего. Знала, какие слова прозвучат.

– Я сам поведу отряд.

«Не надо, – взглядом умоляла Аннабел. – Много доблестных воинов сошлось под наши знамена. Пошли любого».

«Не бойся, – безмолвно отвечал Стрелок. – Лес укроет. Мне ли не знать тайных троп, мне ли не сбить погоню со следа?»

– Дорогу на Лун пересекает река – быстрая и глубокая, – проговорил он вслух. – Мост там единственный – других поблизости нет.

– Верно, верно, – торопливо закивал Плут.

– Так, – Стрелок мгновение помолчал, – значит, у моста и отсечем погоню.

– Сожжете мост? – догадался Плут.

– Именно.

– А если, – тихо спросила Аннабел, – вас настигнут до моста?

– Дорога узкая. Маленького отряда хватит задержать погоню, пока дружинники перейдут мост.

Аннабел стиснула тонкие руки: знала, кто возглавит отряд.

– Что же будет с этими храбрецами?

Голос ее звучал ровно, но Плут поежился и отвел глаза.

– Уцелевших переведу вброд, – твердо отвечал Стрелок. – Встретимся с дружинниками, лесом обойдем и Лун, и Милип, и Борч. Появимся прямо в Дарле – готовьте пышную встречу.

Аннабел не отвечала. Вспомнила, как ждала Стрелка после битвы с каралдорцами. Надевала лучший наряд, ожидала богатого пира и веселой свадьбы. Да только не Стрелка увидела – Артура; страшную весть услышала. Ложную весть. Что если и теперь встретит не Стрелка – Артура? Ту же весть услышит – правдивую?

Зеленые глаза смотрели на нее – такие глаза и зимой напоминают о лете. «Не бойся, Аннабел. За спиной осталась наша разлука. Я возвращусь».

Стрелок опять склонился над рисунком:

– Хорошо. Мы сомнем заставу…

Он умолк, и Аннабел продолжила:

– Не хочется об этом думать, но… Если Артур не вырвется из города, не предупредит дружинников? Отопрут ли они ворота? А вдруг не отважатся, решат – западня?

– Мне поверят, – сказал Стрелок.

– Ваши похороны до сих пор свежи в памяти, – хмыкнул Плут.

– Тем более, – засмеялся лучник, и даже Аннабел улыбнулась. – Никто не усомнится, что я враг Магистра.

Всем троим послышался ровный, мерный звук шагов – дружинники покинут крепость. Выйдут быстро, легко и тихо.

Стрелок ногтем провел черту по пергаменту:

– Главное – миновать мост.

Аннабел смотрела на пергамент, но видела языки огня и клубы дыма, блеск доспехов, слышала лязг мечей и крики боли. А потом все закрыли, сплетаясь, тугие зеленые ветви.

Неожиданно королева промолвила:

– Не заставит ли это дерзкое нападение самого Магистра поспешить навстречу караддорскому королю? Плохо, если они объединятся. Легче было бы разбить их по отдельности.

Стрелок ответил:

– Уверен: Магистр не осмелится высунуть нос из своего замка. Как, двинуться навстречу каралдорцам, рискуя встретиться с нашим войском?! Нет, Магистр будет сидеть взаперти, дожидая подхода каралдорцев. Более того, стянет к столице верные войска. Кто знает, не вздумаем ли мы так же внезапно напасть на его замок?

– Значит, мы не только дружинников спасем, но и каралдорца с Магистром разъединим, – одобрила Аннабел, думая: «Тяжкая ноша – венец. Кажется, это уже и Артур понял». Повернувшись к Плуту, она велела: – Спеши в столицу, гонец, извести Артура и остальных.

Рыжий Плут поклонился и беззвучно выскользнул за дверь. Стрелок с Аннабел остались наедине. Долгие мгновения прошли, прежде чем королева сумела произнести:

– Когда ты решил выступить?

– Через три дня.

* * *

Лорд Гаральд держал в руках янтарную ладью. Он долго глядел на нее, потом сказал:

– Тридцать лет как один день. Я всегда помнил рассказы моряков о морских девах, приходивших жить к людям…

– Да. – Леди Дарль на мгновение остановилась у окна. В синеве неба кружил ястреб, подстерегая добычу.

– В конце концов они всегда возвращались в море…

Леди Дарль подошла к мужу, коснулась его руки.

– Тридцать лет как один день, – тихо повторила она. – Вы были счастливы, супруг мой?

Что-то случилось с глазами лорда Гаральда – он уже не видел лица жены, все расплылось и замерцало, будто солнечные зайчики заиграли на волнах. Что-то случилось с его ушами – голос жены растворился в ровном, ритмичном шуме.

Тридцать лет назад лорд Гаральд впервые увидел свою будущую жену. И море.

До этого он ни разу не бывал на побережье и до Лильтере добирался посуху. Оказавшись в чужеземной столице, в первый же день отправился к морю.

Он и сейчас помнил теплый песок тропинки, усыпанной сосновыми иголками, высокие сосны, обрыв, заросший крупными лиловыми колокольчиками, а внизу – море. Не синее и не серое – малахитовое, густое, плотное, упругое. Он бежал по тропинке, и песок осыпался под ногами.

На мелкой гальке у самой кромки воды на коленях стояла женщина. Руки ее были обнажены, и на них таяли пенные брызги. Светились глаза цвета морской волны. Лорд Гаральд не сразу заметил в светлом ореоле волос золотую корону.

С трудом удерживая, женщина протянула ему большую бело-розовую раковину. В раковине пело море. Так незнакомку и звали – Песня моря, на языке Лильтере – Тантанирэй.

А потом они вдвоем стояли в лодке, и вода оказалась столь прозрачна, что видны были их тени, скользившие по разноцветным камешкам. Маленькие крабы прятались под корягами, мягко колыхались водоросли. Тантанирэй держала в руках чашу с морской водой, и в ней чуть шевелила щупальцами прозрачная медуза.

Лорд Гаральд ходил в море с рыбаками; научился грести, ставить парус, нырять с камнем, подражая ловцам жемчуга; вскрывать ножом раковины, добираясь до жемчужин. А вечерами сидел с рыбаками у костров и слушал их рассказы о море. Чаще всего они говорили о дар-жемчужине.

– Лишь раз в сто лет, – шептались рыбаки в темные ночи, – рождает море подобное чудо. Дар-жемчужина кругла, как полная луна, и такого же чистого лунного цвета. Она продлевает молодость и врачует недуга. Она делает своего владельца счастливым.

Лорд Гаральд хорошо помнил о золотой короне в волосах Тантанирэй и удерживал слова признания.

Он вышел в море один, в лунную ночь, и море было бурным. Кинул в воду цветок, подаренный Тантанирэй, цветок закачался на волнах, и лорд Гаральд направил лодку ему вослед. А когда цветок пошел ко дну, нырнул. Там, наверху, свистел ветер и вздымались волны, здесь, внизу, царил сладостный покой. Лорд Гаральд знал: должен взять первое, что попадется в руки, и подняться наверх. Ему дозволялось сделать лишь три попытки. Первый раз он добыл пучок водорослей, второй – обточенный водой камень. Нырнув в третий раз, он почувствовал под пальцами волнистую поверхность раковины. Иначе и быть не могло, ведь он кинулся в воду с именем Тантанирэй. Вынырнув, он перевалился в лодку и, не отдыхая, стал грести к берегу – вскрывать раковину следовало на твердой земле.

Лодка опрокинулась, прибой ударил лорда Гаральда о камни, он вывихнул плечо и сломал два пальца, но выплыл. И, едва выбравшись из пенных бурунов, здоровой рукой схватился за нож – раздвинул створки раковины.

Маленькая луна сияла в раковине – бесценная дар-жемчужина.

Лорд Гаральд готов был клятвенно подтвердить: все, о чем шепчутся рыбаки по ночам у костров, – чистая правда. Дар-жемчужина кругла и чиста. Она делает своего обладателя счастливым: суровый брат Тантанирэй отдал ему руку сестры. Жемчужина продлевает молодость – даже сейчас, спустя тридцать лет, ему достаточно коснуться рук жены, чтобы в глазах заиграли солнечные блики, а в ушах зазвучала песнь моря.

…В дверь постучали, заглянул юный паж.

Вельможа обернулся, но не тронулся с места. Стоял, сжимая руку жены.

– Прибыл гонец из столицы, – как бы извиняясь, промолвил паж.

Лорд Гаральд разжал пальцы и шагнул к двери.

Оставшись одна, леди Дарль посмотрела в окно. Ястреб все так же кружил в безоблачном небе. Вот он камнем ринулся вниз и вновь взмыл в поднебесье, – промахнулся.

Леди Дарль медленно ходила по комнате, с нежностью касалась янтарных безделушек, некоторые брала в руки, подолгу не отпускала. Смотрела на них так, словно хотела запомнить на всю жизнь.

…Королева Аннабел переступила порог янтарных покоев. Леди Дарль – в сером дорожном одеянии – шагнула ей навстречу. Королева мягко и обеспокоенно спросила:

– Почему вы отказались от охраны, леди Дарль? Мы хотели дать вам втрое больше людей.

– Маленькому отряду легче проскользнуть, – улыбнувшись бледными губами, ответила леди Дарль. – А при встрече с войском Магистра и сотня человек не поможет. Полагаюсь на Менестреля. Он вызвался проводить нас до побережья тайными тропами.

– Леди Дарль, – волнуясь, заговорила Аннабел, – вы проявляете такую отвагу и милосердие, что я… Я никогда не смогу вознаградить вас.

Все сказанное казалось Аннабел неважным и ненужным. Она непременно должна найти другие слова… слова, которые вспомнятся в разлуке, утешат и придадут сил… слова любви и благодарности…

– Вы очень похожи на королеву Ивену, – неожиданно сказала леди Дарль. – Особенно когда краснеете… И волосы поправляете так же…

Леди Дарль, повторяя движение Аннабел, подняла руки к вискам.

– Вы хорошо знали королеву Ивену? Мне не было и трех дней, когда мама умерла.

– Я мало жила в столице… Думаю, если кто из знатных дам и был достоин венца, то разве леди Ивена. И я, и муж мой радовались, когда выбор короля пал на нее.

– Они любили друг друга? – спросила Аннабел.

– Они были достойны друг друга, – ответила леди Дарль, помолчав. – Тогда мне казалось, что любви их не достает пыла… Но ваш отец не женился вторично. А ему едва минуло тридцать, когда королева Ивена умерла. Они встретились совсем юными. – Она перевела взгляд на Аннабел: – Я рада, что и вы, королева, так скоро нашли свою судьбу. Когда я выходила замуж за лорда Гаральда, мне исполнилось тридцать, а ему – тридцать пять. Почему мы не повстречались раньше! Теперь у нас было бы лет десять в запасе…

И вновь Аннабел не нашла слов, достойных подобной минуты. А еще подумала, что им со Стрелком тоже вечно будет не хватать полутора лет, проведенных в разлуке.

– Радует меня и ваш выбор, – продолжала леди Дарль. – Признаюсь, я никогда не любила Артура, хотя дружила с леди Арной – она была родом из Лильтере. И лорд Гирэй казался мне человеком славным.

– Мне жаль, что вы увезете дурные воспоминания об Артуре… – начала Аннабел, но тут в янтарную комнату вошел лорд Гаральд:

– Пора. Кони оседланы.

Леди Дарль посмотрела на королеву:

– Я приложу все силы к тому, чтобы убедить короля Лильтере отправить корабли к этим берегам. Тогда северные лорды не смогут прийти на помощь Магистру.

Аннабел склонила голову и тихо отступила к двери.

Во дворе собрались все обитатели замка Дарль. Аннабел подошла к стоявшим рядом Менестрелю и Мелпу. Первому предстояло проводить Янтарную леди до побережья, второму – в столицу Лильтере.

Две борзые собаки, лежавшие в тени, вскочили и завиляли хвостами. Появились лорд Гаральд и леди Дарль. Во дворе поднялась суматоха, крики, плач. Каждый из обитателей замка стремился оказаться поближе к леди Дарль.

Она остановилась подле конных носилок. Обернувшись, поблагодарила слуг, простилась с дамами и кавалерами своей свиты, улыбнулась Аннабел и Стрелку.

– Будьте счастливы, королева. Ваш избранник наделен спокойным умом и твердым сердцем.

И тут Аннабел нашла наконец желанные слова:

– Госпожа Тантанирэй, если судьба мне носить венец, я возведу на побережье город и назову его Песней моря.

Лорд Гаральд подошел проститься с женой. Она ничего ему не сказала, лишь коснулась руки.

Всадники взлетают в седла, Мелп подсаживает леди Дарль в носилки, занавески задернуты, отряд выезжает за ворота, борзые собаки бегут по бокам носилок.

На мгновение занавеска откинулась, мелькнуло лицо – белое, застывшее. Отряд удалялся, исчезли за горизонтом всадники, остались лишь клубы пыли на дороге.

Лорд Гаральд повернулся и, не обменявшись ни с кем ни словом, ушел к себе.

Стрелок с Аннабел остались в опустевшем дворе, думая о том, что им самим вскоре предстоит расстаться. Аннабел не отрываясь смотрела на лучника.

– Понимаю, что просьба «Будь осторожен» прозвучит впустую. Но… мне однажды приносили известие о твоей смерти. Обещай, что не заставишь меня услышать такое вновь.

Улыбка осветила его лицо.

– Меня уже похоронили, Аннабел. Могу обещать: худшего не случится.

Они все смотрели и смотрели друг на друга, словно стремясь вознаградить себя за время, проведенное в разлуке.

– Впереди у нас целых три дня…

– Только три дня, – тихо поправила Аннабел. – Я ненасытна. Раньше, сидя взаперти, мечтала лишь о миге встречи. А теперь… Вечности не хватит – наглядеться…

– Я вернусь, – сказал Стрелок. – И леди Дарль вернется.

Аннабел не видела уже замка, синего неба, солнца – сплошная серая пелена застилала глаза.

– Леди Дарль не вернется. Она смертельно больна.

* * *

Полтора месяца взаперти! Артур подходит к окну, возвращается к двери, снова бросается к окну. Час за часом, день за днем мечется он по комнате, и даже ночью обитатели дома слышат его нервные, торопливые шаги. Драйм хмурится, у Плясуньи слезы наворачиваются на глаза.

Ни на миг, ни на шаг нельзя переступить порог. Артур хватается за голову, очаг и стол медленно вращаются перед глазами. Сидеть взаперти, в полнейшем бездействии! Лишь десять дней прошло с той минуты, как Либурне разрешил ему вставать, и он заново начал учиться ходить. Десять дней отчаянного, бессильного кружения по комнате – до тошноты, до головной боли. Когда все вокруг начинает вертеться, Артур поворачивается и идет в другую сторону, но никуда не может уйти.

Аннабел, Аннабел! Она изнывала взаперти полтора года. Менестрель год страдал в темнице.

Артур хватается за спинку кровати, переводит дыхание. За десять дней он дошел до такого состояния, что готов биться головой о стену.

А Плясунья… Плясунья проводила подле него дни и ночи – пока был слаб. Теперь избегает. Каждым взглядом, каждым жестом спрашивает: что дальше? Он не может ничего обещать ей, доколе со старыми долгами не разочтется. Злую шутку сыграл сам с собой. Приневолил Аннабел, и сам оказался в неволе.

Артур присаживается на кровать, но тут же вскакивает, продолжает свой нескончаемый путь.

…Плясунья резала морковь, Гильда чистила рыбу. Сыпалась на стол серебристая струйка чешуи. Плясунья поминутно оглядывалась на дверь. Полтора месяца провели они словно в осаде. Полтора месяца ходили на цыпочках, вздрагивали от малейшего шороха, прощались с жизнью при каждом стуке в дверь. Дважды являлись к Оружейнику стражи Магистра. Дважды удавалось ему отговориться больной рукой, и они уходили с угрозами. Что если, придя вновь, вздумают обыскать и мастерскую, и дом? Восемь человек в доме, восемь виселиц велит поставить Магистр. Никому пощады не будет. Ввечеру, ложась спать, каждый из обитателей дома думает: удалось прожить день. Просыпаясь поутру, гадает: переживет ли новый? А ежели ночью на площади стучат копыта и бряцают доспехи – прощай сон, всем восьмерым замирать от страха.

Девушки наклоняются ближе друг к другу, невольно понижают голоса.

– Он сказал что-нибудь? – спросила Гильда, тряпкой смахивая чешую со стола.

Плясунья покачала головой.

– Боится, – уверенно заявила Гильда. – Когда двое становятся одно, разделяют и вину друг друга, и расплату. Вот и хочет искупить, прежде чем…

Плясунья отложила нож и сделала несколько шагов к двери. Гильда застыла с тряпкой в руке, прислушиваясь. Плясунья постояла мгновение и вернулась к столу. Ей все время чудились стремительные и беспокойные шаги Артура.

– Он король, – прошептала Плясунья. – Легко каяться и видеть истину, когда близок к смерти. Поправится, наберется сил – захочет ли расстаться с венцом?

– Думаю, захочет расстаться с королевой, – откликнулась Гильда. – А она с ним уж непременно.

– Я боюсь. Он не бросит свою дружину. Прорываться в крепость – верная смерть, я слышала, Драйм говорил…

– Жены дружинников пробираются, – возразила Гильда. – Из города выскользнет, загримировавшись. А как Драйму уходить? Ни парик, ни фальшивая борода не спасут.

Некоторое время они молчали, и в тишине слышался только стук ножей. Затем раздались шаги. Плясунья вздрогнула.

– Это Либурне, – успокоила ее Гильда.

В кухню и впрямь заглянул Либурне.

– Настой готов? – по всеобщему обыкновению, тихо спросил он.

– Сейчас процежу. – Гильда потянулась к кувшину.

– Мне нужен подорожник, лист одуванчика и тимьян.

– Сегодня найду, – отозвалась Гильда.

Она уходила за город и приносила полный мешок всяких трав и цветов, вместе с Либурне разбирала по стебельку. Лекарь велел запасать побольше. Выйдет войско из Турга – все пригодится.

– После обеда отправлюсь, – пообещала Гильда.

Либурне удалился. В дверях столкнулся с Драймом. Гильда тотчас оставила стряпню и, не дожидаясь просьбы, налила воду в таз.

– Спасибо. – Он окунул испачканные руки.

– Устал? – Гильда коснулась его плеча.

Драйм помотал головой:

– Ковать нельзя, так хоть древки для стрел мастерим, ушки выпиливаем, наконечники прилаживаем – благо у твоего отца старый запас был.

Гильда подала ему полотенце. Драйм взял, поблагодарив. Плясунья неожиданно почувствовала себя лишней, попятилась к двери, но уйти не успела – в кухню ввалился Оружейник. Хмуро глянул на стоявших рядом Гильду и Драйма:

– Полей-ка мне на руки, дочка.

– Как твоя ладонь?

– На беду, заживает. Если из города не уйдем, Либурне придется ею заняться.

– В третий раз? – ахнула Гильда.

– Ладно, пока тремя руками справляемся. – Оружейник исподлобья оглядел Драйма. – Сноровистый ты. Или раньше умел?

– Умел. Лорд Гирэй просил оружейника Ансельма обучить Артура, а заодно и меня. Чтобы могли, если понадобится, и сломанный меч перековать, и подлатать кольчугу. – Отвечая, Драйм поглядывал на Гильду, а она на отца.

Оружейник тоже посмотрел на дочь и велел Драйму:

– Ну-ка пойдем. Поможешь…

– Мне тоже помощь нужна, – перебила Гильда. – Пусть… – она поискала глазами, – пусть воды принесет.

Драйм подхватил ведра и поспешил во двор, к колодцу. «Может, Оружейник смягчится, узнав, что я лорд? Нет, вряд ли… Да и лорд я нынче такой же, как Артур – король».

Оружейник поднялся наверх. Ушла и Плясунья. Вернувшись, Драйм застал Гильду одну. Она старательно терла закопченный котел. Спросила:

– О чем вы так долго разговаривали вчера со Скрипачом?

– Со Скрипачом? – Драйм хотел перелить воду в кадку, но обнаружил, что она полна. Поставил ведра на пол, присел рядом с Гильдой. – Рассказывал легенды о затонувшем городе. Леди Арна их очень любила и записывала… Мы с Артуром прочли уже после ее смерти. Случайно я припомнил одну в разговоре, Скрипач попросил все поведать. Утверждает, – голос Драйма торжественно звучал в полутемной кухне, – что после этих сказаний ему снится музыка…

Гильда оставила работу.

– Я никогда не слышала о затонувшем городе.

– Говорят, в давние времена море плескалось там, где ныне шумит лес. И сейчас еще охотники находят осколки больших раковин или скелеты невиданных рыб… А тогда был белый ровный песок, синяя вода и город на сваях. Богатый, цветущий. Уверяют, что его можно увидеть и ныне, только это не всем дано. И тот, кто повидал волшебный город, не может жить по-прежнему. Короли слагают с себя венцы и отправляются странствовать. Воины вгоняют мечи в ножны и начинают пахать землю. Торговцы забывают о мешках с золотом и мастерят крылья. А иные получают дар прозрения… – Драйм помолчал. – Еще толкуют, будто многие жители прекрасного города прикипели к земле всем сердцем. Среди них была королева Инир. Она сказала подданным: «Море отступает. Нам надо уходить из этих краев». И подданные ответили: «Мы хотим остаться».

«Судьба наша связана с морем, – промолвила королева. – Если решим изменить судьбу, должны изменить обличье».

«Мы согласны», – ответили подданные.

Тогда королева спросила: «Кем пожелаете стать – чайками, тоскующими о море? Змеями, постигшими мудрость земли? Или королями зеленых лесов – прекрасными оленями?»

Драйм смотрел на Гильду. Королева Инир могла быть так же белолица и темноволоса. Наверное, в самые страшные минуты с губ ее не сходила улыбка, а голос звучал мягко и приветливо. Ей можно было довериться всей душой, не страшась измены, – королева Инир не боялась разделить судьбу отверженных.

«В быстрых оленей преврати нас, о королева, в быстрых оленей, летящих зеленой чащей».

– С тех пор появились в здешних лесах белые олени. Говорят, есть среди них олениха с золотой короной на голове.

– Драйм… – начала Гильда и осеклась на полуслове.

В кухню вбежала запыхавшаяся Плясунья:

– Плут вернулся!

* * *

Впервые Артур поднялся в трапезную. Оружейник, его дочка, Плясунья, музыканты и Плут столпились в противоположном конце комнаты, испытывая явное замешательство. Артур застыл в дверях. Свиту его составляли Драйм и Либурне. Драйм мучился сильнее всех. Все это время он был на короткой ноге с обитателями дома, а теперь ему отводилось место подле короля – пусть короля низложенного.

Артур прищуренными глазами обвел собравшихся. На губах его появилась прежняя чарующая улыбка, так что у Плясуньи забилось сердце и слезы чуть не навернулись на глаза. Даже мрачный Оружейник оттаял.

– Чудесный дом и добрые хозяева, – промолвил Артур.

В два шага пересек комнату, остановился подле стола, жестом пригласил всех садиться. Драйм поместился по правую руку, Либурне – по левую. Остальные сгрудились на противоположном конце. Артур будто и не заметил разделявшего их пространства.

– Наверное, здесь нет ни одного человека, который не пострадал бы по моей вине, – спокойно проговорил он. – Вы отплатили мне добром за зло, я этого не забуду. Сейчас, однако, надо подумать, как справиться с общим врагом – Магистром. – Артур выдержал паузу. – Сегодня вечером я должен уйти из города. Надо и вам бежать в Дарль под прикрытием королевской дружины.

«Он рассуждает так, будто дружинники уже свободны», – удивился Оружейник.

– Из города лучше выбираться порознь, – подчеркнул Артур. – Вы согласны?

Все сидевшие за столом кивнули.

– Важен совет каждого, – настаивал Артур. Поглядел на Оружейника.

– Вам идти первому, – буркнул тот, невольно вставая. – Если вас поймают, какой толк бежать остальным?

– Прямой, – мягко откликнулся Артур. – Пока я под пытками не выдал, где скрывался.

Он перевел взгляд на Флейтиста.

– Может, нам проскользнуть уже после того, как дружина будет на свободе? – спросил тот. – В суматохе это легче сделать.

– Беда в том, – объяснил Артур, – что дружинники вырвутся ночью, а на ночь ворота запирают.

– Лучше миновать ворота днем, – подал голос Плут. – Дожидаться вечера не стоит – стражники будут особо бдительны. А днем и народу побольше…

Артур на мгновение задумался, остальные ждали его решения.

– Нет, – с явным сожалением произнес он, – днем грим заметнее.