Текст книги "Пой, Менестрель!"

Однако в окрестностях замка Магистра осень, казалось, властвовала давно. Вытоптанная трава побурела, молоденькие деревца были поломаны – словно буря прошла.

– Костры жгли, – догадался опытный Ральд.

Кругом валялись полусгнившие объедки, грязные тряпки, расщепленные древки стрел, черепки кувшинов, стоптанные башмаки… Вероятно, войско совсем недавно снялось с лагеря. Лорды предпочли укрыться за стенами собственных замков и оттуда наблюдать, как Король держит обещание. Лишь несколько шатров виднелись у самых ворот цитадели Магистра. От этих шатров навстречу отряду Короля скакали всадники. Впереди – человек в сером плаще.

– Это лорд Гиром, – прищурившись, промолвил Артур.

Плут вытянул шею, изумленно присвистнул.

– Он, что же, вернулся?

Всадник в сером плаще спешился, преклонил колени. Лорд Гиром был умен и слухами не довольствовался. Давно уже выяснил, кто носит венец. Выяснил и обрадовался. Вину перед прежним государем можно поставить в заслугу перед новым.

– Ваше величество, эту войну мы начинали не против вас. И поспешили прекратить ее, узнав о воцарении законного монарха.

Плут восторженно покрутил головой: «Ох ловок!» Артур брезгливо поджал губы. Король ничего не ответил. Он молча рассматривал лорда Гирома. Под этим пристальным взглядом вельможа опустил глаза. Краска залила его лицо. Чем дольше молчал Король, тем яснее становилось всем – и в первую очередь лорду Гирому, – как чудовищно лживы его слова. И что, произнеся их, он навлек на себя больший позор, чем если бы открыто сознался в предательстве. Король не разжимал губ, и с каждым мгновением молчание становилось все нестерпимее. Лорд Гиром чувствовал: на него устремлены все взгляды – и не смел поднять головы. Наконец Король спросил:

– Где Магистр?

Голосом робким и дрожащим – куда девался уверенный тон – Гиром отвечал:

– Мы осадили негодяя в его же замке. Мои люди стерегут его, дабы передать в руки вашего величества.

Король повернулся к капитану Ральду. И вот уже королевские дружинники устремились вперед, окружая замок и сменяя воинов лорда Гирома. Сам вельможа, больше не пытаясь заверить его величество в особой преданности, ждал позволения удалиться. Но Король задержал его, задав новый вопрос:

– Где Драйм?

Артур впился взглядом в лорда Гирома. Плут дышать перестал. Гильда замерла на месте. Придвинулись ближе актеры. Лорд Гиром выказал явное изумление и испуг:

– О господине Драйме мне ничего не известно.

Лицо Артура стало каменным. Гильда горестно обернулась к Плясунье.

Король посмотрел на Артура, но обратился к лорду Гаральду:

– Прошу вас отправиться в замок.

Аннабел мысленно согласилась с мужем. Артура посылать не стоило – его выдержки могло не хватить.

Лорд Гаральд подстегнул иноходца и в сопровождении десятка дружинников поскакал к замку. Потянулись минуты ожидания. Артур и Гильда не сводили глаз с ворот замка. Пылко молились о здоровье Драйма лорд Гиром и гонец Магистра.

У ворот вновь мелькнул синий плащ лорда Гаральда. Артур взлетел в седло и поскакал навстречу вельможе.

– Жив?

– Да.

– Вы его видели?

– Да. Рука перевязана.

Артур заскрипел зубами:

– Магистр за это заплатит.

Лорд Гаральд как-то странно посмотрел на него и ничего не ответил. Обеспокоенный Артур последовал за ним к Королю.

– Магистр требует вашего королевского слова, – объявил лорд Гаральд. – Обещайте сохранить ему жизнь и свободу, и он тотчас отпустит Драйма.

Артур побледнел. Гильда невольно схватила Плясунью за руку. Менестрель кивнул головой, словно этого и ожидал. Аннабел повернулась к мужу. И все взгляды устремились к Королю. Артур хотел что-то сказать, но только шевельнул губами. Он не смеет просить. Оставить на свободе Магистра? Тот быстро обретет сторонников. Нынче многие охотно поддадутся соблазну. Подвергнуть королевство новой угрозе?

– Я даю слово, – ответил Король.

Артур резко отвернулся. У актеров вырвался дружный вздох облегчения. Плут так даже подпрыгнул на одной ножке. Гильда заплакала.

Аннабел улыбнулась одними глазами. Она тоже помнила урок Маргарет. Нельзя из страха перед тем дурным, что еще только может случиться, жертвовать тем хорошим, что уже имеешь. Обречь Драйма на мучительную смерть? Ради удовольствия расправиться с Магистром? Таких магистров появятся еще сотни – угроза для тех, кто слеп сердцем. Спасение надо искать в ином. Надо разбудить сердца. Тут помогут актеры, Менестрель, да и сам Драйм. Кто сумел хоть однажды разрушить чары Магистра – больше им не поддастся.

Лорд Гаральд отправился к Магистру. Для Короля с королевой в ближней роще раскинули шатер. Аннабел пожелала остаться на открытом воздухе, и тогда на траву, чуть припорошенную желтыми листьями, кинули разноцветные покрывала. Король с королевой сели. Поблизости расположились Артур и капитан Ральд. Отдельным кружком устроились актеры, Плут, Гильда с отцом, Менестрель.

Стоял ясный, безоблачный день. Березы стряхивали поблекшие листья. Плясунье не сиделось на месте. Не в силах побороть нетерпение, она бродила меж белых стволов. Заприметила отдельно стоявший клен, собрала ворох листьев и вскоре короновала себя золотисто-алой короной. Украдкой бросила взгляд на мужа. Артур, хоть и заходился от беспокойства, ответил восхищенным взглядом.

Вскоре показалась процессия. Впереди – лорд Гаральд на горделивом иноходце. Следом шагали Магистр и Драйм (Артур и остальные дружно уставились на его перевязанную руку). Замыкали шествие королевские дружинники.

Король обратился к Ральду:

– Сторонников Магистра вывести из замка и обезоружить. Разберемся с ними позже.

Ральд, отдав приказ дружинникам, вопросительно посмотрел на Короля: «Зачем возиться с этими негодяями? Пусть убираются».

– Чтобы они кинулись грабить округу? Нет, капитан. Кому место в темнице, туда и вернется. Остальным службу найдем. Отберите среди своих людей самых надежных и обыщите замок. Магистр не успел вывезти награбленное. Выставьте караул.

Процессия приблизилась. Драйм держался на ногах твердо, шагал легко. Воины закричали, приветствуя его. Драйм ответил взмахом руки. Гильда с Плутом не выдержали, бросились навстречу. Вскочили и остальные, подошли ближе. Артур порывисто обнял брата.

– Все в порядке, – твердил Драйм, здоровой рукой отпихивая Либурне, выросшего словно из-под земли.

Магистр был одет в темный дорожный плащ – ни шелков, ни драгоценностей. «С лица спал, – отметил Плут. – Я бы его и не узнал в толпе».

Магистр только от лорда Гаральда узнал, кто ныне носит венец. На Короля с королевой взирал угрюмо, на Артура – пренебрежительно, на Плута – с яростью, на актеров – с ненавистью. По Гильде с Оружейником скользнул глазами – не помню таких. Так же посмотрел на Менестреля – и невольно задержал взгляд.

Артур кивнул Драйму:

– Говори.

Драйм плечом повел: что тут говорить?

– Твой брат не может пожаловаться, – выпалил Магистр. – Не всякого гостя я принимал, как его. Лучшие покои отвел, кушанья со своего стола посылал.

Лицо Артура исказила непередаваемая гримаса издевки, ненависти и презрения. И тут Драйм промолвил:

– Это правда.

Артур онемел. Гонец Магистра, стоявший меж двух стражников, решил: «Я, кажется, ясновидящий».

– Может, он и руку сам себе искалечил? – процедил Артур.

– Верно. Сам, – живо подтвердил Магистр.

– Ты… – начал было Артур, но тут Драйм положил здоровую руку ему на плечо:

– Оставьте. Он говорит правду.

– Ты что, выгораживать его взялся? – вскипел Артур.

– Нет, – Драйм смутился. – Просто я… Чтобы не бояться.

– Ясно. – Артур обернулся к стражникам, охранявшим гонца: – Отпустите его.

Гонец исчез в мгновение ока.

Магистр окинул тяжелым взглядом Короля с королевой, потом обратил к Артуру белые от бешенства глаза.

– Ты, я вижу, опять в милости. За какие же заслуги тебя так жалуют? За то, что Стрелка пытался убить да королеву год взаперти держал? Неужто людям нравится, когда их предают? Похоже на то. Ты был жесток – и вновь возвысился. Я милости расточал, и вот – всеми покинут. И лорды оставили, и Лурх – плевать, что власть ему дал, войско доверил. Даже Гирсель-щенок, которого я на улице подобрал и два года кормил. Ладно. Теперь вам с этими тварями управляться. Ох нахлебаетесь! Еще вспомните меня. Я дал этим псам свободу. Они и радуются. Друг друга обкрадывают, детьми своими торгуют, бражничают, распутничают…

– Ты скроил их по своему образу и подобию, – холодно произнесла Аннабел. – Что ж сетуешь? Освободил их от совести…

– Моя совесть чиста. Ничего дурного я не делал.

– Конечно, – издевательски засмеялся Артур. – Где тебе знать разницу между хорошим и дурным.

Магистр уставился на него в упор. Спросил с ухмылочкой:

– Красть – хорошо или дурно? – указал пальцем на Плута. – Что ж этот вор у вас в героях ходит?

Плут возмущенно дернулся, но его опередил Менестрель. Заговорил спокойно:

– Убивать – хорошо или дурно? Один – ребенка защищал, бандита сразил. Другой – вдову зарезал ради денег. Один – добро сотворил, другой – зло. И ты не лги, будто добро и зло могут меняться местами. Сказать, что спасший ребенка гнусность содеял, а вдову умертвивший – благо, не осмелится никто и через сто лет.

Не отвечая Менестрелю, Магистр с гаденькой улыбкой обратился к Артуру:

– А человека оборотнем объявить, живому пышные похороны устроить, это как: добро или зло?

У Артура запылали щеки. Плясунья сжала кулачки – нет горше муки, чем когда унижают того, кого любишь. Артур, едва сдерживаясь, ответил:

– Я за содеянное сполна расплачиваюсь, – и добавил сквозь зубы: – Особенно за то, что тебе силу дал.

Яростью сверкнули глаза Магистра. Он вскричал:

– Хороша благодарность! На престол тебя возвел, от всех хлопот избавил. Посмотри, как расцвела страна. Кругом замки прекрасные высятся, лавки ломятся от заморских товаров…

Флейтист со Скрипачом переглянулись и в такт покачали головами. Оружейник присвистнул. Артур нарочито внимательно осмотрелся по сторонам, сказал с нескрываемым сарказмом:

– Да, красота неописуемая. Особенно изгаженные леса и поля глаза радуют.

– Замки построены, потому что народ ограблен, – поддержал Оружейник. – Лавки ломятся, потому что никто ничего купить не может – не на что.

– Да и где ломятся? – вмешался Флейтист. – Разве что в столице. А в маленьких городах и деревнях… – Он только рукой махнул.

– За два года ты разрушил то, что создавалось десятилетиями, – сказала Аннабел. – Никакие захватчики так бы не преуспели.

– Я разрушил? – переспросил Магистр. – Все королевство – я один? А может, ваши драгоценные подданные постарались? Я лишь преподавал урок – они учились. И с какой готовностью!

– Да, верно, ты научил их не думать друг о друге, не заботиться о близких, не щадить тех, кто слабее. Ничему другому ты научить и не сумел бы. Зло способно только разрушать.

– Добро без зла невозможно. – В голосе Магистра появились снисходительные, поучающие нотки. – Они существуют вместе, как горы и долины, свет и тень, день и ночь…

Менестрель усмехнулся:

– Ты и впрямь воображаешь, будто ночь, сменяя день, о своей выгоде печется? Зло начинается там, где ради собственной корысти топчут других.

Магистр раскрыл рот, но тут его перебила Плясунья, потерявшая всякое терпение:

– Добро без зла невозможно? Попробуй мне доказать, Шорк, что, если перестанут измываться над женщинами и детьми, мир рухнет. Или женщина, над которой не надругались, не поймет сладости любви?

– Или мать, у которой не убили ребенка, не испытает вполне счастья материнства? – подхватила Гильда, утратив свое обычное спокойствие.

Шорк глянул на Плясунью так, что ей захотелось спрятаться за спины друзей. Вытянув жирный палец, Магистр потряс им у нее перед носом:

– Знаю, почему ты меня ненавидишь. Моим актерам рукоплескали. А на твои пляски никто нынче глядеть не хочет.

– Неправда! – вскипел Флейтист.

– Правда, – засмеялся Магистр. – И от твоей музыки всех воротит.

– Нелегко нам придется, – заметил Король. – Надо будет вновь у людей хороший вкус воспитывать.

Шорк исподлобья посмотрел на зеленоглазого властелина и понял, что разговор окончен. Снова оглядел всех – словно ножом полоснул.

– А вы неплохо спелись. Кто править станет? Одна королева при двух королях, одна жена при двух мужьях…

Пальцы Артура сомкнулись на рукояти «Грифона». Шорк отпрянул в сторону, испуганный не столько движением Артура, сколько взглядом Короля.

– Вы дали слово! – Шорк побледнел до желтизны, привалился к березовому стволу.

Король отвернулся. Артур спросил, поигрывая клинком:

– К чести и милосердию взываешь? Поверил, что они существуют? – Вложил меч в ножны. – Убирайся, пока цел.

Шорк не заставил себя просить дважды. Вскоре темная фигура скрылась за гребнем холма. Все провожали его глазами. Артур в сердцах воскликнул:

– И такая гадина будет ползать по земле. Многим еще жизнь испоганит. Может, следовало взять грех на душу, прикончить? Я ему слова не давал.

Король ответил:

– Нет. Пусть уходит.

Остывая, Артур думал: «Побродит голодным, может, чему и научится. Я тоже, пока сыт был, любил рассуждать о единстве добра и зла. А когда мой замок сгорел, мне в спину выстрелили, на мою женщину напали – быстро поумнел. Понял: зло уничтожает добро, как бесстыдство – стыд, бессердечие – сердечность, бессовестность – совесть. И если добро называть светом, то зло не тень, даже не ночь, а беспросветность».

…Когда отряд готов был к выступлению, лорд Гиром, не решавшийся более говорить с Королем, обратился к Артуру:

– Милорд, испросите у их величеств прощение для моей супруги.

Артур невольно улыбнулся:

– Здесь никто с женщинами не воюет. Зовите вашу супругу. Давно вы женаты?

– Только две недели.

Капитан Ральд махнул рукой, дружинники расступились, и появилась леди Амелия – лицо сияет белизной, рыжие волосы зачесаны надо лбом, платье расшито жемчугом, золотые браслеты охватывают тонкие руки. Правда, губы ее чуть побелели и дыхание стало неровным.

Леди Амелия склонилась пред Королем и королевой. Лорд Гиром, стоявший за ее спиной, в волнении комкал край плаща. Король посмотрел на леди Амелию и отвернулся. Аннабел перебирала лошадиную гриву и глядела сквозь леди Амелию.

Супруга лорда Гирома отступила в сторону, обернулась и послала лорду Артуру долгий призывный взгляд из-под полуопущенных ресниц. Плясунья поднялась на цыпочки: взгляд леди Амелии ей очень не понравился. Артур издал короткий смешок. Сказал лорду Гирому:

– Поздравляю, милорд. Вы получили добродетельную супругу. А главное – ловкую. Несомненно, вкусите счастья.

Издевка, звучавшая в его голосе, Плясунью весьма ободрила.

* * *

– Да… – Гильда окинула взглядом родной дом. – Да…

Остальные стояли, онемев. Первым обрел голос Плут. Жизнерадостно осведомился:

– Что, попросимся к Королю в Тург?

…Слух о бегстве Оружейника разнесся быстро. Замки взломали, утварь растащили, из окон вынули цветные стекла, ставни отодрали, входную дверь сняли с петель. Как обнаружила Гильда, обежав дом от чердака до подвала, трудолюбивые соседи умудрились даже вынести огромные кровати, которые прежде необходимо было разобрать. Вообразив, как пришлось попотеть грабителям, Оружейник расхохотался.

В трапезной хозяева обнаружили двух незваных гостей: натужно сопя, они отдирали доски со стен. Нимало не смутившись появлением владельцев, продолжали свою работу й были очень недовольны, когда их попросили удалиться. Осыпая Оружейника бранью – мол, нечего бросать свое имущество и вводить в соблазн честных людей, – они наконец ушли.

– Ох, – вздохнул Флейтист, – все воры в своей честности уверены. Как Шорк.

Оружейник только рукой махнул.

Прибежали родичи, немало друзей собралось. Закипела работа. К вечеру навесили двери и ставни – Гильда разрисовала их яркими красками; набили свежей соломой тюфяки, сколотили стол, поставили чурбаки, на них доски настелили, – чем не пиршественный зал? Знакомые дровами да съестным поделились; друзья принесли – кто ложки, кто плошки; и хоть каравай пришлось нарезать тонкими, почти прозрачными ломтями, а вино разбавлять водой до бледно-розового цвета, начался самый настоящий пир.

По одну сторону стола сидел Оружейник, его старшие дочери, зятья и внуки. По другую – музыканты, Гильда, Плут, Менестрель, Плясунья, отважившаяся ради друзей на целые сутки расстаться с мужем. Смех и разговоры не смолкали до самого вечера. Рассказам не было конца. Пришлось вспоминать все, что случилось за два года: появление Стрелка и актеров, освобождение Менестреля. Гильда поведала сестрам, как Артура спасали, как из города выбирались переодетыми – теперь это казалось забавным. Разумеется, не умолчала о подвиге Гирселя. Недолго прожил, зато скольким жизнь продлил…

Вечером, когда в окнах затрепетали огни и по стенам домов заскользили длинные тени, в новую дверь постучали.

– Не заперто! – хором закричали Гильда с отцом, высовываясь в окно.

Человек, стоявший на крыльце, поднял голову, и они узнали Драйма. Гильда поспешила навстречу.

За плечами Драйма висел дорожный мешок, через руку был перекинут теплый плащ.

– Я пришел насовсем… – неуверенно начал Драйм.

– Попробовал бы не прийти, – ответствовала Гильда.

Прошло немало времени, прежде чем они поднялись в трапезную. Тут Драйм наконец заметил, что стряслось с домом. Вознегодовал:

– Почему вы никому не сказали? И Король с королевой, и лорд Артур, и лорд Гаральд охотно помогли бы.

– Оставь, – перебила Гильда, – у них забот хватает.

Взяла Драйма за руку и повела к столу. Плут с Плясуньей вскочили, желая дать Драйму место. При этом они нечаянно сбили чурбан, и музыканты повалились на пол, остальные бросились их поднимать, воцарилась полная неразбериха. Все хохотали. Драйм чуть не с ужасом оглядывался по сторонам. Знал, что такое лишиться дома. Оружейнику, правда, повезло: стены и крыша уцелели.

Наконец доски поправили, и все расселись.

– Руки-ноги на месте, инструменты тоже, тайник не нашли, – заявил Оружейник, – не пропадем.

– А я и приданое припасла, – подхватила Гильда, – вот, взгляни. – И водрузила на стол расписной горшок, привезенный из Дарля, – единственный уцелевший.

– Ну? – гордо спросила она. – Не пожалуешься, что бесприданницу взял?

Драйм не выдержал, расхохотался, обнял Гильду за плечи. Менестрель потянулся за лютней.

– Примите песню в дар.

«Придет-пройдет, забыл-влюблен», —

Ромашка на порожке,

Так хороша и так проста,

Чудесный знак в пути.

Какой-то ясень или клен

Рос под чужим окошком

И так отчаянно мечтал

В саду твоем расти.

В твоем саду из диких трав,

Летающих по ветру,

Неувядающих цветов,

Плывущих по воде,

Где тополь, благородный граф,

Вздыхал о юной вербе,

Отшельник, странствующий дуб,

Молился за людей.

А ива, косы по ручью,

Клонилась, не ломалась

И все печалилась тайком,

Считая за беду,

Что некий ясень или клен,

Тоска ее и жалость,

Был по рожденью обречен

Расти не в том саду.

Разрушим чары колдовства,

Садовую ограду,

Прикажем именем творца,

Весеннего луча,

Чтоб все родные дерева

Вдруг оказались рядом,

Чтоб мудрый странствующий дуб

На счастье их венчал.

Пусть осень листья унесет,

Снег заметет дорожки,

Верны предчувствию весны

Влюбленные сердца.

Пусть жизнь идет, пусть вновь цветет

Ромашка на порожке,

Пусть огорченьям нет причин,

А счастью нет конца.

Гильда и Драйм, взявшись за руки, долго смотрели в глаза друг другу. Так долго, что очнулись, лишь когда Плясунья стала просить Менестреля спеть еще, и, опомнившись, принялись благодарить певца.

…Двери в доме не закрывались. Весь вечер приходили друзья и соседи – посмотреть, как Оружейник устроился. Один сосед табуреты приволок. Смущенно кашлянул:

– Мы думали, ты насовсем ушел. Решили: добро твое так и так растащат. Вот табуреты и прихватили. А раз ты вернулся, забирай обратно. Не считай меня вором.

Так же возвратили два сундука, сверток полотна и – на радость Гильде – огромный котел на кухню.

Конечно, всех гостей усаживали за стол. Вскоре в трапезной стало не повернуться. Тогда веселье выплеснулось на улицу. Первыми выбежали из дома Скрипач и Флейтист. Едва раздались звуки музыки, высыпали и остальные. Запылали факелы. Закружилось в воздухе огненное колесо – танцевала Плясунья.

В соседних домах распахивались окна, высовывались любопытные. Смотрели удивленно, недоверчиво – давно отвыкли веселиться. Да и как было не удивляться: не разбогатевший торговец ликовал, а дочиста обобранный Оружейник.

А музыка была такой легкой, светлой – ноги сами просились в пляс. Один за другим выходили из домов жители, вступали в круг света. Сначала нерешительно, потом охотнее. И скоро уже вся площадь плясала.

* * *

– Нет, милорд, – Аннабел протянула руку и коснулась ладони лорда Гаральда, – я вас не отпускаю.

Вельможа сменил обычные синие, шитые жемчугом одежды на черные, траурные. Мелп вернулся из Лильтере с вестью хоть ожидаемой, но нестерпимо горькой: золотая ладья навек увезла Тантанирэй.

– Ваше величество…

– Милорд, – мягко остановила его Аннабел, – я прошу вас и от своего имени, и от имени Короля. Мы склоняемся перед вашим горем, разделяем его. Однако позволить вам затвориться в замке Дарль не можем. Кресло Главы Совета пустует. Без вашей помощи нынче не обойтись. И все же мы не смеем приказывать, только просим. Останьтесь здесь и поддержите нас.

Наступила пауза. Потом Лорд Гаральд ответил:

– Я рад буду служить и вам, моя королева, и его величеству.

Аннабел улыбнулась:

– Благодарю, милорд.

…В то время как королева беседовала с лордом Гаральдом, Король принял Мелпа. Синеглазый лильтерец низко поклонился. Король встал, подошел к нему, положил руку на плечо:

– Вы состояли в свите леди Дарль. Теперь выбор за вами: пожелаете вернуться домой – я с благодарностью отпущу вас. Захотите остаться – предложу службу.

– Я приехал в вашу страну мальчишкой, – объяснил лильтерец, – прожил тут тридцать лет. Мой дом здесь.

В глазах Короля зажглась улыбка.

– Рад это слышать. И я, и ее величество всегда будем помнить, чем вам обязаны.

Мелп снова поклонился. На этот раз не без гордости.

– Отныне вы становитесь начальником стражи, – проговорил Король.

Глаза лильтерца вспыхнули – о подобном он и мечтать не смел. Пока Мелп произносил слова благодарности, дверь отворилась и в комнату вошла королева. Она была в белом платье, перехваченном золотым поясом. Золотой нитью вился по подолу причудливый узор. Мерцал в темных волосах молочно-розовый опал.

Мелп торопливо откланялся.

Аннабел оглядела комнату. Король с королевой поселились в Турге, капитан Ральд уступил им свои покои. Комнаты были просторные, но мрачные: потемневшие балки потолка, обшитые дубовыми панелями стены, окна-бойницы.

– Тебе неуютно здесь, – сказал Король.

Аннабел покачала головой:

– Здесь прекрасно. Это наш с тобой дом – пусть на время. И все же наш с тобой. Подумай, как это звучит. – Она медленно, нараспев повторила: – Наш дом… – мгновение помолчав, добавила: – Вспоминаю, как я сидела взаперти в замке. Тянулись дни, один похожий на другой. И начинало казаться, что никогда ничего не изменится. Я уставала верить… А потом, упрямо сжав зубы, твердила, что мы встретимся, войдем в наш общий дом – и быть иначе не может.

– Быть иначе не могло, – тихо подтвердил он. – Сгорел твой дом, сгорел мой дом. Появился – наш.

Аннабел встала на скамью, выглянула в узкое окно:

– Через это болото женщины пробирались в Тург, к осажденным…

– Значит, не все сердца поддались Магистру.

– Но как исцелить тех, кто поддался?

– Это будет нелегко, но мы не одиноки. Актеры недаром землю топчут. Выходят на подмостки, чтобы остальные задумались: каков мир, какова жизнь и как ее надлежит провести.

– И все же при Магистре многие вкусили легкой наживы. Захотят ли трудиться?

– Вспомни Гильду, Оружейника. Уверен, найдутся люди, подобные им. Все это время такие люди честно и спокойно занимались своим ремеслом. Только поэтому королевство не рассыпалось в прах. – Король улыбнулся. – Честных людей немало, раз за их счет кормилась огромная свора Магистра.

Они помолчали. Потом Король спросил:

– Лорд Гаральд согласился остаться?

– Да.

– Хорошо – и для нас, и для него.

– У него даже походка тверже стала, – заметила Аннабел. – А то собрался в свой замок – умирать.

– Я посоветуюсь с лордом Гаральдом, как распорядиться золотом, найденным в подземелье Магистра. Если разумно тратить, хватит на многое… Попробуем освободить ремесленников от налогов.

Едва Аннабел осталась одна, ей доложили, что лорд Артур просит о встрече. Она пожелала принять его немедленно.

– Я умоляю вас, королева, о милости.

Аннабел знаком предложила ему сесть.

– Артур, – сказала она, – что бы ни было между нами прежде, я не забуду, как вы, жертвуя собой, спасли меня из горящего замка. И всегда буду думать о вас как о своем друге. Я хочу, чтобы вы знали это, прежде чем обратитесь ко мне с просьбой.

– Если вы простили меня, то отпустите. Я не хочу и не могу оставаться в столице.

Аннабел серьезно глядела на него.

– Вы хотите уехать? Куда?

– Сначала провожу актеров в Арч. Они надеются встретить там труппу Овайля. На дорогах неспокойно. Нужно, чтобы актеров сопровождал хоть один воин.

– Не собираетесь же вы стать бродягой? – Аннабел чуть улыбнулась.

– Нет, конечно. Побывав в Арче, отправлюсь на запад. Хочу посмотреть, что сотворил Магистр с моими владениями. – Тут он сияюще улыбнулся. – Жена пойдет со мной. Должна же она увидеть свой замок!

– Не обманывайте себя, Артур, – мягко проговорила королева. – Вы не сможете запереться в четырех стенах.

– Вы хорошо меня знаете, – с легкой усмешкой откликнулся Артур. – Нет, об этом я не помышляю.

– Тогда о чем же? Почему не хотите остаться в столице?

Артур поднялся, прошелся по комнате.

– Аннабел, я мог бы пригодиться вам на полях сражений. Но войны, к счастью, не предвидится. А в мирное время лучше довериться советам лорда Гаральда – я понимаю это не хуже вас. Он по праву занимает место Главы Совета. Когда-то я воображал, – он снова коротко усмехнулся, – будто смогу править достойнее Стрелка. Оказалось – нет. Он, в отличие от меня, умеет выбирать советников. Не в этом ли мудрость настоящего правителя? И он не думает о собственной славе…

Аннабел слушала, не перебивая.

– Я должен искупить вину перед королевством. Понять, кто я, найти свой путь. Я почувствовал это еще в замке Дарль. И тогда услышал зов…

– Какой зов, Артур?

Он остановился возле окна. Он снова был в алом, на расшитый жемчугом ворот падали светлые волосы, легкая, беспечная улыбка озаряла лицо.

– Я прошу о милости, королева.

– Да, Артур.

– Прикажите снарядить корабль.

Аннабел изумленно взглянула на него.

– Прикажите снарядить корабль, королева. Моя мать, леди Арна, была из семьи мореходов. Мой дед и прадед не знали страха перед пучиной. Думаю, пришла моя пора откликнуться на зов моря и послужить этим своей земле. Под флагом нашего королевства я отправлюсь на поиски новых земель…

– Весной, – сказала Аннабел. – Весной будет заложен город Песня моря. Весной вас станет ждать корабль у причала.

– Говорят, – Артур запрокинул голову, следя за игрой пылинок, пляшущих в солнечном луче, – если пересечь океан, можно достичь островов Бессмертных…

* * *

Актеры покидали город. Плут решил идти с ними.

– Я, между прочим, два новых фокуса придумал, – похвастался он. – Ни за что не догадаетесь, как это делается.

– Главное, чтобы зрители не догадались, – поддразнила Плясунья.

День для начала путешествия был выбран удачный. Ясный, солнечный. Казалось, возвращается лето. Рябина потряхивала алыми гроздьями, алели плоды шиповника, боярышник почти весь был обобран, лишь изредка в желтизне листвы мелькала алая ягода.

Поскрипывали колеса фургончика. Гильда запретила говорить о постигшей их беде Королю, королеве или Артуру, и Драйм сдержал слово. Но уж Мелпу-то он мог шепнуть, а тот позаботился раздобыть для актеров фургончик, и теплую одежду, и наряды для выступлений – их жалкие пожитки, оставшиеся в доме Оружейника, растащили со всем прочим скарбом.

Плясунья надела темно-серое платье и плащ, затканный крупными белыми цветами. Шла пешком, – если спрятаться в фургоне, кто такой замечательный наряд увидит?

Флейтист правил лошадьми, Скрипач пристроился рядом с ним, в сотый раз наигрывая одну и ту же мелодию, добиваясь не то от скрипки лучшего звучания, не то от себя лучшего исполнения.

Менестрель также шагал пешком. С актерами он собирался расстаться на опушке, на все уговоры головой качал. Куда путь держит – сам еще не решил. Знал только, что отправляется налегке и в одиночку.

Гильда с отцом и мужем вышла проводить друзей за городские ворота. Напекла всем лепешек на дорогу.

Артур поджидал актеров у городской стены. Последнюю ночь он провел в Турге – дружинники устроили в его честь пир. Артур улыбался. Эти люди будут вспоминать о нем добром. Нося венец, он натворил много бед. И все же сумел дважды отстоять страну от врагов, завоевать любовь и преданность воинов.

Он обнял и поцеловал жену, приветствовал актеров. Сказал:

– Вы видели, королевский замок отстраивают заново.

– О! – обрадовалась Плясунья. – Значит, обгорелый остов не станет больше уродовать город.

– Кругом чистоту наводят, – подтвердила Гильда. – Дома красят. Улицы такими нарядными делаются…

– А как поступят с этим страшилищем? – Плясунья махнула рукой в сторону замка Магистра.

– Король намерен призвать лучших зодчих. Постараются украсить замок. По весне посадят деревья – до самых стен.

– Неужели королева Аннабел захочет там жить? – не поверил Оружейник.

– Нет, – покачал головой Артур. – Но она побывала там и нашла, что внутреннее убранство неплохо. И решила сделать то, о чем мечтал еще ее отец. Открыть университет.

– Магистр был бы польщен, – расхохотался Флейтист. – И его труды не пропали даром.

– Если бы не Магистр, университет открыли бы год назад, – заметил Менестрель.

Неизбежно близился миг расставания. Каждый вспоминал, что же такое важное забыл сказать? Эх, беда, вспомнится, когда все разойдутся… Невесело на сердце. Ближе кровных родственников друг другу стали. Привыкли – как только беда, друзья заслонят. Страшно такой поддержки лишиться. Страшно с чужими людьми сходиться – другой мир, другие нравы.

– Будьте счастливы, мои спасители. – Артур поклонился Гильде с Оружейником.

А те так растерялись, что едва смогли ответить.

– Не навсегда прощаемся, – дрожащими губами выговорила Плясунья. – Весной вернемся в столицу. Обязательно увидимся. Я буду танцевать для вас.

– А мы – играть, – поддержали музыканты.

– До встречи. – Плясунья обняла Гильду, шепнула: – Скажу по секрету. Весной нас с Артуром будет ждать корабль. Мы отправимся открывать новые земли.

– Как с музыкантами расстанешься?

– Не знаю, – запнулась Плясунья. – Надеюсь, они поплывут с нами. Представь: кругом волны, а над волнами – музыка…