Текст книги "Пой, Менестрель!"

– Нам нечем платить войскам! – рявкнул лорд Бертрам.

– В самом деле, милорд? – насмешливо протянул лорд Вэйн. – Вы только теперь об этом узнали? Наемникам не плачено полгода, так что они преспокойно грабят жителей, а тем остается благословлять короля.

– Свободные крестьяне перестают пахать и сеять. Зерно, ввезенное из Каралдора, кстати беспошлинно, – дешевле.

– Ремесленников душат налогами, и они покидают мастерские… Никто не хочет работать.

– Еще бы! Тот, кто работает, живет впроголодь. Лишь воровство и разбой приносят достаток…

– Воровали и в прежние времена. Правда, немногие. Украдкой, в великом страхе…

– А теперь это считается доблестью…

– Довольно! – гаркнул Магистр. Медленно обвел взглядом лордов, повернулся к королю: – Все наши усилия прахом пойдут, хоть мы тут расшибись. Нужен мир. Вечный мир с Каралдором. Тогда уж разгоним наемников, а деньги потратим куда следует.

– Разогнать? Войско? – Лорд Бертрам вскочил, отшвырнул кресло.

– Разумеется, – язвительно подтвердил лорд Гаральд. – Положимся на слово каралдорского короля, распустим войско, а через месяц распахнем перед каралдорцами ворота столицы.

Артур не слушал. Его бросило в жар, затем в холод. Зубы застучали. Ладони покрылись липким потом. Он открыл глаза. Мир выцвел. Белые фигуры сидели в белых креслах. Артур почувствовал, что теряет сознание. Изо всех сил стиснул подлокотники. «Только не здесь. Только не на глазах у всех». Отчаянно боролся с подступающей дурнотой. Постепенно дышать стало легче, звон в ушах прошел, вернулось зрение. Артур обнаружил, что разговоры смолкли, лорды столпились вокруг него. Поднялся, покачнулся, ухватился за край стола. Жестом остановил лорда Бертрама, кинувшегося на помощь.

– Оставайтесь на месте.

Направился к дверям. Лорд Гаральд, совершенно белый, шагнул следом:

– Дозвольте, ваше величество, я провожу.

– Не надо, – возвысил голос Артур. – Оставайтесь и попробуйте договориться. Утром господин Магистр передаст мне ваши предложения.

* * *

Артур едва держался на ногах. Его пошатывало от слабости. Заседание Совета оказалось последней каплей. Не мог он одновременно давать отпор Каралдору, мятежным северянам, Магистру, лордам… Требовалась передышка. Несколько дней, возможно, недель… Тогда он сумеет найти слабое место у каждого из противников, обуздать, привести к покорности…

Тянущей болью наливался бок. Артур мечтал добраться до постели. И когда в проходной комнате столкнулся с человеком Магистра, заскрипел зубами от гнева. Он не расположен был никого выслушивать. Поднял голову, намереваясь одернуть дерзкого.

Встретился взглядом со Стрелком. Отшатнулся. Какое-то мгновение готов был допустить, будто сошел с ума. Не мог же человек, за которым охотились лучшие воины королевства, появиться в замке, в охраняемой твердыне, в королевских покоях! Артуру хотелось, чтобы происходящее оказалось сном, кошмаром. Он не был готов к подобной встрече. Не так-то легко посмотреть в глаза человеку, которого предал; стать лицом к лицу с тем, кого пытался убить. В тот миг Артуру показалось, что сам он – жалкий воришка, обманом пробравшийся в королевские покои и столкнувшийся с настоящим Королем. Что сделает Король? Не позовет стражу, не обнажит меч. Только взглянет – но от этого взгляда остановится дыхание.

Артур не пробовал схватиться за меч. Шаг за шагом отступал к стене. Боялся не того, что Стрелок сделает, а того, что скажет.

Лучник, впрочем, ничего не говорил. Просто смотрел, но вынести этот взгляд Артуру было не под силу. Он опустил глаза. Тогда – прошла доля мгновения, но Артуру почудилось: вечность – прозвучал насмешливый, нестерпимо знакомый голос:

– Поклон вашему величеству от рыжеволосой Плясуньи.

Затем Артур услышал удаляющиеся шаги. Сухо потрескивали факелы. Шаги смолкли, а он все не решался поднять голову. Наконец огляделся. В комнате никого не было. И разом к Артуру вернулись память и силы. Он распахнул двери и закричал, сзывая стражу:

– Поднять мост, запереть ворота! – (Много лет не звучал в замке этот приказ). – Обыскать все закоулки! Поймать лазутчика!

Сам, в сопровождении нескольких алебардщиков и примчавшегося первым Драйма, кинулся к воротам.

Часовые клялись, что никого не выпускали. Артур смотрел, как поднимается влекомый цепями мост, ползет вниз решетка. Теперь Стрелку из замка не выбраться. Рано или поздно его схватят, а тогда…

Вернулся в свои покои. Час проходил за часом, а известия о поимке беглеца не было. На рассвете к королю явился Гольд. В руках начальник стражи держал веревку.

– Нашли на крепостной стене, между южными башнями.

Артур взвился с места. Упустили! Он все-таки ушел! Поднимай мост, опускай решетки, расставляй часовых – Стрелка это не остановит. Для него нет преград!

– Часовых с южной стены – в темницу!

Гольд вышел, а в следующую минуту лазоревый занавес у двери отдернула рука Магистра.

– Позвольте узнать, ваше величество, почему стражники перевернули все в моих покоях вверх дном?

Артур прислонился к стене, прижал руку к правому боку.

– Искали лазутчика.

– В моих покоях?

– Он был одет как ваши люди! – Голос Артура сорвался на крик.

– Вы хорошо его рассмотрели?

– Нет… – Артур сбавил тон. – Мы столкнулись в проходной комнате, а там полумрак… При моем приближении он бросился прочь.

– Так, может, это не лазутчик?

Артур развернулся и швырнул под ноги Магистру веревку:

– Полюбуйтесь! Ваши люди прекрасно охраняют замок. Прекрасно стерегут королеву.

– По-вашему, лазутчик пробирался к королеве? Почему вы так решили?

Артур на мгновение смешался.

– Один раз ей уже передали письмо.

– Если понадобится, я сам учиню дознание. Мои люди служат усердно. Можно ручаться, в покои королевы чужаку пробраться не удалось. Тогда как ваших часовых он обвел вокруг пальца. Вы взяли за правило срывать зло на моих приближенных. Если кто-то из охранников или начальник темницы провинился, я накажу сам.

– Вы смеете меня отчитывать? – взорвался Артур. – Забыли, что говорите с королем!

– Вспомните, кто сделал вас королем, – негромко и веско уронил Магистр, в упор глядя на Артура.

Тот онемел. Магистр с достоинством поклонился и неспешно вышел из комнаты. Артур поддал ногой смотанную веревку, она описала в воздухе дугу и шлепнулась в очаг. Артур согнулся пополам – от резкого движения рана словно огнем полыхнула. Артур добрался до кресла, повалился без сил.

– Драйм!

Побратим, ожидавший в соседней комнате, вбежал на зов.

– Драйм, – застонал Артур, – где лекарь, будь он неладен…

Побратим кинулся за лекарем. Тот явился скоро, осмотрел рану, перевязал и, не говоря ни слова, шагнул к двери. Драйм схватил его за ворот куртки:

– Скажешь ты, в чем дело?

Лекарь холодно взглянул на него и дернул плечом, пытаясь высвободиться. Драйм не отпускал.

– Рану вновь разбередили, – процедил Либурне сквозь зубы. – Что еще?

– Что теперь делать? – рявкнул Драйм.

В глазах лекаря вспыхнул гнев.

– Привязать его величество к кровати, ясно?

– Пошел прочь, – отмахнулся Артур.

Следом выгнал Драйма. Чувствуя, что больной бок лучше не тревожить, позвал слуг, позволил себя раздеть, лег. Но сознание собственной униженности и бессилия не давало уснуть. Его жег невыносимый стыд. Не за то, что когда-то пытался убить Стрелка, за то, что нынче смалодушничал перед ним. Никому, даже Драйму, не мог Артур поведать об этой встрече. Признаться, что столкнулся нос к носу с человеком, за которым охотился со всем пылом неутоленной ненависти, и так позорно отступил? Выпустил из своих рук, из замка, набитого стражей? Другого такого случая не представится. Даже сражаться не требовалось – просто кликнуть стражу… При мысли, что Стрелок ушел победителем, одержав верх не над слугами – над самим королем, Артур впадал в исступленное бешенство. Когда-нибудь он поймает Стрелка и тогда, тогда… А захочет – выместит злобу на Аннабел. Никто ему не помешает! Наследница престола? Ничего, с помощью Магистра и его людей он удержит власть.

Тут Артур вспомнил, каким тоном разговаривал Магистр, и рывком приподнялся. Бок тут же напомнил о себе, и Артур упал на подушки, обливаясь потом.

– Ничего, – шептал он, – ничего… Поквитаюсь и с Магистром. Придет время… Настанет день, припомню ему…

В глубине души, однако, Артур сознавал, что такое время придет очень и очень не скоро.

В этот миг в ушах его зазвучал насмешливый голос Стрелка: «Поклон вашему величеству от рыжеволосой Плясуньи». Значит, девушка с ними! Осознав это, Артур ощутил даже не гнев, скорее глухую тоску, словно ему нанесли незаслуженную обиду. Что он ей сделал? Чем оскорбил, что она так отплатила? Это несправедливо! Он восхищался танцами Плясуньи – да и ею самой; подарил перстень, думал позвать в замок, и давно позвал бы, не случись вначале войны с Каралдором, а потом мятежа на севере. Девушка могла бы одеваться в парчу и есть на золоте, а вместо этого предпочла мыкаться по лесам с его врагами. Почему? Почему она стала помогать Стрелку?

Почувствовав, что задыхается, Артур распахнул окно. Рассвело, тучи окутывали небо до самого горизонта, моросил дождь. Артур подставил ладонь каплям.

Почему Плясунья приняла сторону Стрелка? Помогла передать письмо королеве… Может, и сегодня…

И тут Артур впервые задумался: зачем, собственно, Стрелок пробрался в его покои? Рисковал жизнью – ради чего? Искал встречи с ним? Хотел убить? Артур прикрыл глаза ладонью. Будь это так, убил бы. Артур прекрасно сознавал: жизнью обязан отнюдь не собственной доблести. И не мог даже утешаться мыслью, будто у Стрелка рука не поднялась на государя. Отлично помнил насмешливый голос охотника… Стрелок не расправился с ним потому, что не за этим пришел. Артур отвернулся от окна, с отвращением оглядел развороченную постель и опустился в кресло.

Зачем Стрелок явился сюда? Не Аннабел же искать! Раз передавал письмо – знал, где она находится. Что же ему понадобилось?

Артур переводил взгляд с одной вещи на другую, решительно не находя ту, ради которой стоило бы рисковать головой. Потер лоб. Нет, так он ни до чего не додумается.

О чем мечтает Стрелок? Ясно, освободить Аннабел, жениться на ней, стать королем. Освободить Аннабел… Каким образом? Отбить силой? Положим… Странно, что в одиночку… А дальше? Спуститься с ней по веревке с крепостной стены? Нелепо. Через ворота тоже не пройти, никакое переодевание не поможет. Тогда как? Вот если бы…

Артур замер. Затем пальцы его скользнули по подлокотнику кресла, словно ощупывая резьбу. Разумеется, в замке есть потайной ход, и наследнице престола он известен. Аннабел обменялась письмами со Стрелком, сообшила и… Конечно, это ее план! Где находится потайная дверь? Наверное, там, где коронованным особам удобнее всего до нее добраться. В покоях короля. Вот почему Стрелок оказался в этих комнатах! Он прошел подземельем.

Артур вскочил. Внимательно оглядел комнату. Где-то здесь должна быть потайная дверь. Где? Во всяком случае, только в восточной стене – остальные соприкасаются с жилыми покоями. Артур двинулся вдоль стены, тщательно выстукивая деревянные панели. Дважды ему почудился гулкий звук, но уверенности не было. Никакие попытки нажать или повернуть резные фигуры успеха не принесли. Артур постоял, размышляя, потом зажег от очага витую свечу и начал осторожно водить ею возле стыков деревянных панелей. Внимательно следил за пламенем. Свеча горела ровно, ярко, без копоти. И вдруг пламя затрепетало. Артур подставил руку и ощутил легкое дуновение. Прежде чем успел отодвинуть свечу, она погасла. Тоненький дымок растаял в воздухе. По губам Артура скользнула улыбка. Он и думать забыл про больной бок. Терпеливо, не пропуская ни одного завитка, ощупывал резной узор. Наконец старания его были вознаграждены. Деревянный лев подался под пальцами, и часть стены пришла в движение. Резная панель отъехала. Из проема дохнуло холодом. Артур позволил дверям закрыться, расплавленным воском отметил нужную фигуру. На мгновение ему стало страшно. Понял, какой опасности подвергался все это время. Потайным ходом могли воспользоваться преданные королеве лорды. И тогда он, Артур, стал бы узником…

Он принялся искать секретный замок, который запирал бы дверь изнутри, и вскоре нашел. Но и это Артура не успокоило. В подземелье следовало поставить охрану. Людей Магистра – среди них не было сторонников королевы. Но прежде…

Артур не стал звать слуг. Самостоятельно оделся, отправился в комнату побратима и без всякой жалости разбудил едва успевшего сомкнуть глаза Драйма. Тот пришел в отчаяние, увидев короля на ногах.

– Лекарь запретил…

– Молчи и ступай за мной.

Вернувшись в опочивальню, спросил:

– В замке все спят после бессонной ночи?

– Да, – отвечал растерянный Драйм.

– Прекрасно, никто нам не помешает. Самое время отправиться в небольшое путешествие. – И на глазах потрясенного Драйма открыл потайную дверь.

* * *

Вежливо, холодно-спокойно, как совершала это из вечера в вечер, Аннабел простилась с придворными дамами, отпустила их. Одна за другой, в сопровождении пажей, державших свечи, покидали дамы покои ее величества. Подходили, кланялись королеве. Пряными ароматами веяло от их одежд, уже по-зимнему теплых, отороченных мехом. В нарядах дам также преобладали зимние тона: бледно-голубые, лиловые, фиолетовые, темно-синие.

Когда дамы удалились, Аннабел, хлопнув в ладоши, призвала служанок, сказала, что устала и хочет лечь. Обычно королева никого не оставляла дежурить ночью в своих покоях. Так и на этот раз, задернув полог королевской кровати, затворив ставни и погасив свечи, служанки ушли.

Прошла минута, другая. Аннабел приподнялась на локте, прислушиваясь. Все было тихо. Лишь потрескивали, догорая, дрова в очаге. Аннабел отогнула полог и осмотрелась. Быстро поднялась, зажгла свечу и подошла к низкому круглому столику. Отразив свет, засияли янтарные фигурки: дама, казалось, вот-вот закружится в танце от радости, лучник – выдернет стрелу из колчана.

Теперь королева знала наверняка: лорд Гаральд прибыл в столицу, Стрелок с ним виделся и заручился поддержкой, а значит, вскоре… Может быть, уже сегодня ее попытаются освободить.

Рука Аннабел, сжимавшая подсвечник, стала влажной. Королева накинула верхнее платье, обулась и подошла к окну. Осторожно отворила ставни. За окнами царил непроглядный мрак. Шелестел дождь, раздавались шаги часовых на башнях.

Закрыв окно, Аннабел поставила свечу и обвела взглядом комнату. Достала теплое, опушенное черно-бурой лисицей платье, зимнюю обувь, длинный шерстяной плащ – капюшон тоже был оторочен серебристо-черным мехом.

Переодевшись, Аннабел бросила на край стола плащ, чтобы можно было схватить и накинуть в одно мгновение. Раскрыла ларец из горного хрусталя, оправленного в серебро. Ларец этот Аннабел получила от матери. На крышке была изображена сама королева Ивена – в образе весны. Аннабел сложила в ларец браслеты и ожерелья, заперла и отнесла на круглый столик.

Затем она опустилась в кресло. Оставалось ждать.

Невольно виделось ей, как охотник пробирается по лесу, отводит от лица колючие, мокрые ветви. Как высекает огонь и зажигает факел. Осматривает подземелье. Пусть будет так же осторожен, как и отважен! Год томилась она взаперти. Согласна еще десять лет провести в этой комнате – лишь бы не случилось беды с ним.

Огонь в очаге угасает, угольки светятся красным. Недвижно сидит королева в кресле. Чудится ей чавканье копыт по грязи… Только бы вырваться из заточения – вихрем домчатся они со Стрелком до замка Дарль!

Вспоминается Аннабел предание о Маргарите Решительной. В лютую стужу бежала королева из столицы. В час тяжкой болезни узнала: сын полагает, что слишком долго зажилась она на свете, пытается отравить.

Аннабел много раз видела портрет Маргариты. Маленького роста, худенькая, со строгим лицом, седыми прядями в высокой прическе, она недаром заслужила прозвище Решительной. Отвергла навязанного силой мужа, двадцать лет правила королевством, отстроила белостенный город Арч, сама водила войска на поле брани…

Как передает летопись, в ночь покушения Маргарита Решительная закуталась в теплый плащ и выскользнула из своих покоев.

Аннабел воображала, как решительная королева крадучись спускается по ступеням, опираясь на руку верного пажа. В сопровождении одного только пажа седеющая королева поскакала в Арч. Зима стояла холодная, снежная. Дороги замело. Кони проваливались по брюхо. Королева отморозила пальцы на левой руке, ногти сошли, оставив черные язвы. Лекарям удалось спасти ей кисть, и все же королеву нередко называли Маргаритой Однорукой.

Аннабел встала, прошлась по комнате. Дождь все шелестел за окнами… Несомненно, Стрелок отыскал ход в подземелье. Она указала примету: груда валунов у холма, где они простились, когда последний раз гуляли в лесу. Он не мог забыть… Наверное, деревья в лесу обнажились. Ясень, что растет у ворот замка, сбросил листву. Лента, привязанная к его ветви, побурела от дождей.

Аннабел зажгла свечу и перешла в Мозаичный зал. Остановилась у шкафа с книгами. Вынула огромный том, едва удерживая, донесла до стола, положила. Отодвинула не менее увесистый труд по астрономии – за минувший год одолела его. Выучила язык Дойма – королевства, граничащего с Бархазой; одна из придворных дам была оттуда родом. Аннабел склонилась над книгой. Да, бегство Маргариты Решительной вызвало смуту, погасить которую удалось только через два года.

Аннабел присела на скамью, сложила руки на коленях. Нет, усобицы она не допустит. Начнет с Артуром переговоры… Главное, самой увидеть, не по рассказам придворных дам судить о том, что происходит в стране. А происходит неладное – это она чувствует. Вскользь доносятся сведения: о мятеже, о беглецах с севера, шайках разбойников, толпах нищих…

Судя по тому, с каким почтением отзывались дамы о Великом Магистре – с большим даже, чем о короле, – Аннабел догадывалась: заправляет в королевстве Магистр. Артур командует на полях сражений.

«Этого и следовало ожидать». Аннабел уже не испытывала к другу детства жгучей ненависти. Скорее досаду, жалость. Так щедро был одарен судьбой! И что же? Превратился в тень господина Магистра. Верно, не о том мечтал!

Вспоминаются Аннабел горькие речи Маргариты Решительной: «Человек становится взрослым, когда учится отвечать за свои поступки, учится любить других людей и заботиться о них. Мой сын так взрослым и не стал. Утратив детскую любознательность и любовь ко всему живому, он превратился в юного старичка». Аннабел покачала головой. Разве такая участь постигла одного лишь сына решительной королевы? Магистр – стар; леди Амелия – древняя старуха. Из всей свиты лишь у леди Линей глаза светятся. Ее делает юной любовь.

Аннабел кинулась к окну. Во дворе мелькали факелы, слышались возбужденные голоса, среди которых выделялся резкий, повелительный голос Артура.

Сердце заколотилось так, что стало больно дышать. Прокляла Аннабел свою затею. Зачем позвала охотника в замок? В королевские покои проникнуть велела – обезумела! Теперь ворота запрут, мост поднимут… Подземный ход, верно, перекрыт! Стрелок обречен! Если поймают – что делать? Кинуться в ноги Артуру? Не поможет.

Вцепившись в подоконник, Аннабел смотрела. Суматоха у ворот прекратилась. Одно за другим вспыхивали окна, – вероятно, стражники обшаривали замок. Понимая, что непременно явятся и к ней, Аннабел, торопясь, сняла венец, теплый плащ бросила обратно в сундук, туда же спрятала и ларец, села со свечой к столу.

Спустя некоторое время и впрямь послышались шаги, в покои ворвались одетые в черное слуги Магистра, не говоря ни слова, ринулись обыскивать. Отдернули занавеси, заглянули в сундуки, под столы, под кровать, умудрились даже стены простукать. Аннабел молча наблюдала за ними. Доблестные стражи ничего не обнаружили и растерянно столпились вокруг старшего. Тот подозрительно оглядел королеву:

– Почему вы не спите?

– Вопросы здесь задаю я, – холодно отчеканила Аннабел. – Что за самоуправство вы учинили?

Страж смутился под ее повелительным взглядом.

– Приказ короля. Лазутчика ищем.

Аннабел повернулась к нему спиной, склонилась над книгой. Неловко потоптавшись, старший махнул рукой, уводя за собой остальных.

До утра Аннабел не сомкнула глаз, до утра замирала в тревоге. Чем дольше тянулись поиски, тем сильнее становилась надежда, а с надеждой рос страх. Вдруг в последнюю минуту…

Лишь когда рассвело и прозвучал приказ опустить мост и распахнуть ворота, а сердитый Гольд отозвал стражей, Аннабел поняла: Стрелок спасся.

…Утром в покои ее величества вошли придворные дамы. Одна за другой приветствовали королеву.

– Должно быть, ваше величество провели бессонную ночь? – зло сощурившись, спросила леди Амелия.

– Полагаю, нынче в замке все плохо спали, – спокойно ответила Аннабел, придвигая пластину малахита: мозаикой выкладывала лесной чертог.

– Да, да, – закивали дамы, – стражники всех подняли на ноги.

А самая юная, леди Линей, воскликнула:

– Какие страшные времена настали!

Королева подняла голову:

– Страшные времена настают, когда люди перестают быть людьми.

* * *

Дом Оружейника был погружен во тьму. Сквозь ставни не пробивалось ни единого лучика света. Хозяева обычно ложились рано. Те, кого поутру работа ждет, не засидятся за разговорами.

Стрелок долго стучал. Наконец дверь распахнулась.

– Вы что же, не остались ночевать? – начала Гильда, протирая глаза. Попятилась, увидев человека в мокрой, перепачканой одежде, а затем с ликующим возгласом бросилась к нему на шею.

– Тише, тише, – остановил ее Стрелок.

Гильда втянула его в дом.

– Вот радость-то! Вас так долго не было, уж и не знали, что думать, – восклицала она. – А где Плут?

– Остался в замке лорда Гаральда. Живой, живой, – поспешил успокоить Стрелок. Видя, что Гильда направилась к лестнице, остановил: – Не надо никого будить.

– Отца нет дома, – сообщила Гильда, – он у друзей, и Менестрель с ним…

– Смотрю, вы очень осторожны, – фыркнул Стрелок. – Менестрель, как понимаю, соскучился по темнице.

– Надеюсь, среди наших друзей доносчиков нет, – с достоинством парировала Гильда. Провела Стрелка на кухню, повесила над огнем медный котелок. – Сейчас будет горячая вода, умоетесь.

Развязала мешок и, отмерив муки, принялась замешивать тесто.

Стрелок прислонился к стене и закрыл глаза. Он слышал, как булькает вода в котелке, стучит деревянная ложка. Вот Гильда подошла к очагу, сняла с крюка котелок и отлила воды в таз. Разбавила холодной.

– Умывайтесь.

Стрелок стянул куртку, кинул на скамью, опустил руки в теплую воду. Когда охотник умылся, Гильда подала ему полотенце, принесла отцовскую куртку и плащ.

– Откуда вы? В таком виде…

Стрелок не ответил. Устало опустил голову на руки. Только сейчас он ощутил, до какой степени измучен. Сильнее всего терзало сознание неудачи. Он не сумел освободить Аннабел. Теперь Артур удвоит и утроит охрану. Слабым утешением служит то, что все решила случайность. Или лорд Гаральд ошибся, или Артур отменил Совет… Неважно: он сам должен, обязан был предусмотреть любую случайность.

Гильда приготовила тесто для лепешек и взялась разделывать рыбу. Стрелок смотрел, как сыплется на стол серебристая чешуя.

Наступит утро, вернутся Оружейник и Менестрель, все соберутся вокруг стола. Что он им скажет?

Гильда больше не задавала вопросов. Жарила лепешки и ждала. Просто ждала, когда Стрелок вскинет голову и объявит, что у него готов новый план.

Лепешки поднимались и благоухали, их аромат растекался по всему дому. Вскоре запахло жареной рыбой. Гильда приготовила большое блюдо, и тут дверь кухни распахнулась, и на пороге появилась заспанная Плясунья.

– Гильда, чем это так вкусно пахнет? – спросила она сонным голосом. Потерла кулачком глаза и наконец заметила Стрелка. Радостно вскрикнула: – Не могли разбудить! Вот так всегда, – посетовала она. – Гильда узнает новости первой, а я…

– Если воображаешь, будто я много узнала, – Гильда поставила в центр стола блюдо с жареной рыбой, – то ошибаешься. Со мной беседовали так же оживленно, как с поленницей или обеденным столом.

Плясунья схватила горячую лепешку, ойкнула, уронила на стол и затрясла в воздухе обожженными пальцами. Стрелок невесело засмеялся.

– Прости, – сказал он Гильде. – Но у меня мало хороших новостей. Расскажите лучше, как жили это время.

Девушки переглянулись. Плясунья вновь потянулась к лепешке.

– У нас тоже мало хороших новостей, – сообщила она, перекидывая лепешку из руки в руку.

– Что такое? – встревожился Стрелок.

– Нет, все живы… – она сделала крохотную паузу, достаточную для того, чтобы у Стрелка упало сердце, – и здоровы.

– Давай уж без предисловий, – посоветовала Гильда.

– Понимаешь, мы не хотели сидеть нахлебниками на шее у ее отца, – продолжала Плясунья. – Я-то помогала по хозяйству, а от музыкантов проку не было. Вот они и собрались выйти в город, заработать немного…

– Прежде надо было заплатить за позволение играть, – перебил Стрелок.

– В том-то и дело. Я потому и не пошла с ними, чтобы не выглядело представлением. Они решили играть поодиночке где-нибудь на площади, в тавернах…

– Ну и… – поторопил Стрелок.

– Поначалу это им удавалось. Только все же приходилось платить…

– Кому?

– Не знаю. Каким-то людям… Они собирали дань с нищих, а заодно и с музыкантов.

– Много отбирали? – сквозь зубы спросил Стрелок.

– Да… Но это было еще не страшно, все-таки им кое-что оставалось. А потом… Однажды они явились очень поздно, в порванной одежде, все в синяках…

Стрелок поднялся. Плясунья смотрела не на него, а на свои пальцы, крошившие лепешку.

– Не знаю хорошенько, что случилось: то ли Скрипач не заплатил, то ли заплатил, а с него вновь потребовали деньги и он отказался… Их избили, но мало этого…

Плясунья вновь замолчала. Стрелку казалось, будто пауза никогда не кончится. «Шварк-шварк», – Гильда терла закопченный котел. Потрескивали дрова в очаге. Барабанили по ставням дождевые капли. Плясунья вскинула глаза на Стрелка:

– У Скрипача сломали скрипку.

* * *

Едва дождавшись, пока рассветет, Плясунья кинулась будить музыкантов.

– Вставайте, – приговаривала она, барабаня в дверь. – Стрелок вернулся.

Одновременно Гильда впустила в дом Оружейника и Менестреля. Певец тотчас угодил в объятия Стрелка. Охотник пристально и пытливо оглядывал его: оправился ли от болезни? Менестрель по-прежнему был худ, в лице не хватало краски, но глаза насмешливо щурились, голос звучал звонко и бодро.

– Давненько не виделись.

– Двадцать дней.

– Для меня – год. После темницы я и глаз открыть не мог.

– Это я виноват. Ты предупреждал.

– Я и сам мог бы поостеречься. Ехал открыто, останавливался в тавернах, вот и угодил в западню.

– Тебя догнали люди Артура?

– Представь, я и не заподозрил ничего. Начиналось как обычная трактирная драка… Объявили зачинщиком. Лишь когда в столицу повезли, догадался. Тогда-то обмер, понял: за тебя крепко возьмутся… Бежать не удалось. О твоих подвигах мне рассказали. – Он кивнул на Гильду.

– Какие там подвиги… – Стрелок отмахнулся, обменялся рукопожатием с Оружейником.

Плясунья упорно стучалась в комнату музыкантов. Отворил Флейтист.

– Стрелок? Вернулся? – Он ринулся по лестнице, на ходу натягивая куртку.

Внизу звучал хор радостных голосов, смеялась Гильда. Плясунья не побежала за Флейтистом. Медленно переступила порог комнаты. Скрипач, одетый, сидел у окна. Руки его праздно лежали на коленях. Плясунью он окинул равнодушным взглядом. Она осторожно приблизилась – так подходят к тяжело больному. Постояла рядом, сказала:

– Стрелок вернулся.

– Я слышал, – откликнулся Скрипач, глядя в окно.

– Не хочешь его повидать?

– За столом увидимся, – равнодушно промолвил Скрипач.

Плясунья рассердилась, но постаралась сдержаться. Скрипач сделал над собой усилие, спросил:

– Удалось ему освободить королеву?

Судя по тону, судьба королевы занимала его так же сильно, как результат прошлогодних петушиных боев.

– Нет, не удалось.

Скрипач кивнул, словно именно этого и ожидал. Плясунья прошлась по комнате, окинула взглядом развороченные постели, подняла валявшийся на полу скомканный плащ.

– Я все думаю, как бы вела себя, если бы сломала ногу и не могла танцевать. Не представляю, чтобы сидела в бездействии. Я бы придумывала новые упражнения, разминала и разминала ногу…

– А останься ты на всю жизнь хромой?

Плясунья задохнулась. Вымолвила после паузы:

– Ты руки не лишился.

Скрипач не ответил. Плясунья не уходила.

– Бесполезно сидеть вот так, исполнившись жалости к себе. Задаваться вопросом: что я совершил, в чем провинился? За что такие беды? Пребывать в уверенности: мир несправедлив.

– А что, справедлив? – разжал губы Скрипач.

– Делай его справедливым.

– Может подскажешь, как?

– Меня восхищает Гильда, – отозвалась Плясунья. – Она не кричит в отчаянии: мир плох, изменить его я не в силах. Не пытается угадать: будет ли от ее трудов толк, или за них и браться не стоит? Просто делает то, что может сделать. Гильда уверена: если от нее потребуется большее, силы найдутся.

– Уговорила, с завтрашнего дня начну расписывать чашки.

– Перестань, – поморщилась Плясунья. – У тебя отняли скрипку, но руки и голову оставили. И сердце.

Скрипач не ответил.

– Послушай, – заговорила Плясунья как можно мягче. – Еще целы деньги, переданные Стрелку королевой. Пойдем к лучшему скрипичному мастеру в городе…

Скрипач вскочил.

– Что ты понимаешь! – воскликнул он. – Моей скрипке был век от роду! Она имела свое имя, свою душу, свой голос… Она… Она…

Он махнул рукой и сел. Плясунья молчала, не зная, что ответить, но Скрипач заговорил сам:

– Предположим, сломанные ноги зажили, но былой подвижности не обрели. Могла бы ты танцевать «вполсилы», помня, как отплясывала раньше? Так и я. Каково играть на другом инструменте, зная, какую музыку извлекал смычок прежде?

Плясунья долго смотрела на него.

– Научись играть так, чтобы любой инструмент пел в твоих руках, как скрипка с именем.

– Бесполезно, – прошептал Скрипач.

Плясунья вспыхнула:

– Откуда ты знаешь, что полезно, а что нет. Ты не можешь заглянуть в будущее.

– Не надо заглядывать в будущее, чтобы видеть – они побеждают. Их тьма, и они сильнее. У них власть и могущество. А ты не можешь сберечь то, что любишь.

– Прекрасный повод покончить жизнь самоубийством. Вот они обрадуются. Они и хотят, чтобы мы с тоски удавились. А еще лучше – удавили друг друга.

– Говори что хочешь, но они побеждают.

– Еще бы! Ты сам отдаешь им победу.

– Даже Стрелок потерпел поражение. Это судьба.

– Судьба? – переспросила Плясунья. – Рассуждай Стрелок, как ты, давно бы отдался в руки Магистра. Вспомни, каково ему пришлось. Менестрель – в темнице. Принцесса за другого замуж вышла. По всему королевству стражники рыскали. Даже имени не оставили, оборотнем объявили. Как было не сломаться? Не сломался. Судьба – это ты сам и твой выбор. Одни предпочитают идти в рабство к Магистру. Другие и в темнице продолжают петь.