Текст книги "Пой, Менестрель!"

– Это был оборотень.

– Что-о? Чтобы я оборотня не узнал? Да я список примет наизусть заучил. У этого и волосы, и борода светлые… – Тут Плут запнулся и как бы про себя произнес: – А глаза и впрямь зеленые… – Он замолчал и вдруг с размаху хватил себя по лбу. – Глупец! Я же за его голову больше бы получил!

Наступила пауза. Губы Плута шевелились: он подсчитывал понесенные убытки.

– И ты не знаешь, где этот человек теперь?

– Если бы я знал! Уж я бы… я бы не стал эти обноски донашивать. На золоте пил бы и ел.

Магистр обратился к Албу:

– Поверить ему?

Алб дернул плечом, не догадываясь, что жизнь его зависит от того, поверит ли Магистр Плуту.

– Поди-ка сюда, – промолвил Магистр.

Плут повиновался. Стражники дружно шагнули следом. Так же негромко Магистр потребовал:

– Огня.

Золоченые двери распахнулись, вереницей вошли пажи с факелами в руках. Зал осветился. Почему-то прежде всего Плуту бросился в глаза круглый бронзовый стол на одной ножке, а на нем – украшенный рубинами золотой кубок. В хрустальном кувшине алело вино. Плут с усилием отвел взгляд от столика и посмотрел на человека, сидевшего в кресле под балдахином. Однажды он уже видел Магистра – в темнице. Но сейчас едва узнал. Магистр сильно располнел. Лицо его обрюзгло, подбородок двумя складками сбегал на воротник, глаза потускнели. Однако и сейчас его громоздкая фигура на возвышении выглядела внушительно. С неожиданным проворством Магистр сорвался с места, в два шага оказался рядом с Плутом.

– Покажи спину.

Плут покорно задрал рубаху. Затем повернулся и предъявил следы от кандалов на запястьях. Магистр, выпятив губу, внимательно осмотрел шрамы. Слегка кивнул. И сразу что-то изменилось в зале. Алб, зевнув, устроился на подушках у возвышения, стражники отступили к двери. И все-таки Магистр по-прежнему испытующе оглядывал Плута.

– Докажи свое умение.

Плут сразу сообразил, о чем речь. Смущенно кашлянув, выложил на стол золотой браслет, снятый у одного из стражников. Караульные ошеломленно переглянулись: «Видал?» – «Видал».

Нечто сродни уважению промелькнуло во взгляде Магистра.

– А ну повтори.

Магистр достал из кармана маленький шарик слоновой кости, подкинул, поймал левой рукой и тотчас разжал ладонь. Шарик исчез.

Плут в свою очередь взмахнул рукой, провел над плечом Магистра, и в пальцах его оказался шарик.

– Ловко, – одобрил Магистр. – А это сумеешь?

Он выдохнул пламя. Плут почесал в затылке, огляделся, вынул из подсвечника горящую свечу и не спеша съел ее.

Тогда Магистр кинул Албу свой пояс:

– Свяжи мне руки.

Алб исполнил повеление, жестом предложил Плуту проверить узлы. Тот мотнул головой, отказываясь: что уж, все свои. Магистр отвернулся, и спустя мгновение веревка упала на пол. Плут призадумался, затем вынул из кармана мешочек, высыпал на ладонь разноцветные шарики, показал Магистру, вновь спрятал. Встряхнул мешочек, развязал – теперь все шарики были белыми. Плут повторил фокус – на ладони лежали красные шарики.

Брови Магистра сошлись к переносице.

– Чашу! – отрывисто потребовал он.

Все тот же Алб достал из кованого сундука, стоявшего за креслом Магистра, золотую чашу.

Магистр повертел ее в руках, опустил на стол, а затем резко вскинул ладони вверх. Чаша взвилась следом.

Плут не был на празднестве в честь возвращения короля и этого фокуса не видел. Восторженно присвистнул:

– Нет, такое мне не под силу.

Магистр улыбнулся. Вернул чашу Албу.

– Как ты это делаешь? – полюбопытствовал Плут.

– Силой магии, – заносчиво откликнулся Магистр.

Плут фыркнул. Во взгляде Магистра полыхнул гнев.

– Не веришь в мою силу? – проговорил он с угрозой.

Стражники вновь придвинулись. Опасливо покосившись на них, Плут ответил:

– Ты сильнее мага.

– Это что-то новенькое, – успокаиваясь, промолвил Магистр. – Кто может быть сильнее мага?

– Ловкий человек. – И тут Плут дал волю красноречию: – Подумай, какой легкий хлеб у магов. Знай себе бормочи заклинания. Пожелай – дивные яства перед тобой появятся, прекрасные женщины будут у твоих ног, королевский венец сам опустится на голову. А простому человеку какую ловкость, смекалку надо проявить, чтобы заполучить все это. Там дерзнуть, тут солгать, того перехитрить, жизнью рискнуть. Ты сумел добиться того, чего маг может достигнуть одним словом. Вот я и говорю, что ты сильнее мага.

Плут замолчал. Магистр с улыбкой глядел на него.

– Пожалуй, ты не так глуп… – Внезапно глаза его сузились. – Что там еще?

Плут замер. Потом перевел дыхание, сообразив, что речь не о нем. Расталкивая стражников, в зал ворвался жилистый черноволосый мужчина, с белым шрамом в уголке губ.

– В чем дело, Кривая улыбка?

Человек попытался что-то сказать, закашлялся, вытер рукавом потное лицо. Сапоги его были в грязи, на плаще повисли репьи.

– Магистр! Они прорвались. Смели заставу и ушли в сторону Луна.

– Вы не преследовали их? – взревел Магистр.

– Пока мы сцепились с отрядом прикрытия, дружинники перешли реку и сожгли мост.

Плут едва удержался от того, чтобы не пройтись по комнате колесом.

– Ты! – Магистр задохнулся. – У тебя было четыре тысячи воинов, и ты их упустил!

– К дружинникам подоспела помощь. Тарон не отправил ко мне ни одного гонца. Сам он исчез бесследно. Верно, был подкуплен. Этим и объясняется их легкая победа…

– По-твоему, к Тургу подошло войско королевы? Как это могло случиться? Им прежде надо было штурмовать Лун либо Борч.

Лурх бросил на Магистра странный взгляд. Продолжал после паузы, уже спокойнее:

– Не войско. Небольшой отряд. Его хватило, чтобы снять заставу…

Лицо Магистра искажал уже не гнев, а страх. Если четыре тысячи воинов Лурха оказались бессильны, то разве сумеет вдвое меньший отряд охранить его замок?!

Во взгляде Лурха мелькнуло презрение. Стараясь унять тревогу Магистра, он промолвил:

– В Турге их ждали и распахнули ворота. Ваш замок придется штурмовать. Маленьким отрядом тут не обойтись.

Магистр не мог успокоиться:

– Ты уверял, будто у дружинников нет ни одной лазейки. Всегда сыщется предатель…

– Если найдется предатель, он благополучно зарежет вас в постели.

– У дверей моей спальни стоит караул, а кушанья отведывают, – огрызнулся Магистр. – Надо стянуть сюда войска.

– У нас нет ни одного лишнего человека!

– Прикажи оставить Милип и Лун.

– Что? – Лурх не поверил собственным ушам. – Да ведь эти крепости прикрывают дороги на запад! Половина королевства в руках ваших врагов, хотите отдать еще треть?!

– Каралдорцы на подходе, пусть побеспокоятся… Я сохраню для них столицу.

Лурх стиснул зубы.

– Ступай, – махнул рукой Магистр. – Делай, что приказано. Через неделю войско из Луна должно быть здесь. А пока распорядись передвинуть сюда отряд из-под Турга. И еще… Сотню Тарона… Точнее, тех, кто уцелел из его сотни…

– Да?

– Повесить. В назидание остальным.

Лурх опешил:

– Но…

– Исполняй. Или хочешь оказаться в их числе?

Круто повернувшись, Лурх вышел. Плут отвел взгляд от лица Магистра. Скосил глаза на Алба. Тот плеснул вино в кубок, осушил одним махом.

Магистр повернулся. Только теперь он вспомнил о Плуте, а Плут – о своей роли. Сокрушенно пробормотал:

– Это что ж получается? В Лун теперь ни ногой? А я-то собирался… В столице примелькаться успел.

– Я найду тебе занятие, – пообещал Магистр.

Плут оживился:

– О! Служить тебе, значит, прибрать к рукам все королевство.

– Не заносись, – угрюмо процедил Магистр. Кивнул Албу: – Позаботься о нем… – и, с угрозой, Плуту: – Ремесло свое позабудь. Здесь кормятся от щедрости моей руки, а не от ловкости своей.

* * *

Внизу Лурха ожидали капитан Долон и сотник Рут. Долон кинулся с вопросами:

– Выслушал? В гневе? Какой карой грозит?

Лурх, не отвечая, вскочил в седло, знаком велел сотнику его сопровождать.

– Я получил приказ и возвращаюсь в лагерь.

Долон, так ничего и не добившись, остался терзаться страхами.

Сотник исподволь наблюдал за Лурхом. Не похоже было, чтобы тот торопился. Выехав из ворот замка, они, правда, взяли в галоп, но за ближайшим поворотом Лурх пустил коня рысью, а потом и вовсе позволил ему перейти на шаг.

– Странную оговорку допустил нынче Магистр, – проговорил Лурх как бы про себя. – Сказал: «К Тургу подошло войско королевы». Но королева мертва…

Сотник вопросительно поглядел на него. Лурх продолжать не стал. С каждой минутой сотник чувствовал себя все более неловко. Начал ерзать в седле, теребить поводья. Не выдержал, проговорил с запинкой:

– Думаете, королева жива? А может… и король?

– Может, и король… – с расстановкой отвечал Лурх. – Кого ночью приветствовали в Турге?

Сотник молча приоткрыл рот.

Лурх натянул поводья. Рут тоже остановил коня. Занимался рассвет. Черным контуром на розовеющем небе вырисовывались башни столицы.

Теперь Лурх заговорил об ином:

– Застава под Тургом… То, что от нее осталось… Я не успел перевести их в основной лагерь. Командование после Тарона принял Нойд. Так вот… – Выдержал паузу. Рут напряженно ждал. – Так вот. Передай Нойду, чтобы вместе с отрядом возвращался в основной лагерь. Палачи ждут.

Глаза Рута расширились. Он глотнул воздуха, помолчал, соображая, затем, просияв, ответил:

– Передам. Нойд – верный слуга Магистра и поспешит явиться.

Лурх усмехнулся:

– Не сомневаюсь.

Сотник помолчал, потом, осмелев, спросил:

– Кому доложить об исполнении приказа?

Лурх испытующе взглянул на него. Чуть улыбнувшись, ответил:

– В полдень я остановлюсь в трактире в селе Долгом. Это по дороге на Тарн.

Сотник энергично кивнул:

– Я догоню вас.

Они понимающе переглянулись и разъехались.

– Доверяй я всем своим воинам, как этому, – пробормотал Лурх, – нынче вечером был бы в замке Магистра, а Магистр – в темнице. – Он пришпорил коня. – От Тарна до Бархазы две недели пути. Там наймемся на службу к тем, кто умеет воевать. Если же вернется король… Поглядим, может, и мы сумеем вернуться.

* * *

За время путешествия леди Дарль почувствовала себя хуже, так что на пристань ее вынесли на носилках. В предрассветный час пристань пустовала. Лишь рыбаки, возвращавшиеся с ночного лова, да торговки, спешившие купить у них рыбу, оглядывались на странную процессию, направлявшуюся к замку.

Дорога поднималась меж двух рядов сосен, невысоких, с широко разбросанными ветвями, густой хвоей. Леди Дарль вдыхала памятный с детства запах смолы и моря, глядела на кружившихся в небе чаек.

Впереди бежали скороходы, спеша известить обитателей замка. Распахнулись ворота, украшенные богатыми рельефами, прославлявшими победы королей Лильтере. Седой человек на огнегривом коне, в окружении юных воинов, выехал навстречу процессии. Голову его охватывал золотой обруч. Такой же блеснул в волосах леди Дарль, когда она приподняла голову.

Король Лильтере спешился, поцеловал руку леди Дарль:

– Здравствуйте, сестра.

Леди Дарль опустила ресницы, стараясь скрыть слезы.

…Серебряный трон повелителей Лильтере сделан был в виде витой раковины, украшен крупным жемчугом и перламутром. Волнистые края раковины подхватывали, усиливали звук, и каждое слово властителя достигало дальнего конца зала. Нынче король Лильтере презрел серебряный трон. Как простой воин присел на скамью подле золотых носилок, поставленных по просьбе леди Дарль возле открытого окна.

– Все изменилось, – оживленно говорила леди Дарль. – Деревья во дворе помню крошечными… Как выросли… Прелестны беседки и розарий… Я рада, что сломали внутреннюю стену, она всегда казалась мне слишком мрачной.

Король Лильтере не отводил взгляда от лица сестры, горевшего лихорадочным румянцем. Переведя дыхание, леди Дарль продолжала:

– А грот на берегу, где мы любили играть детьми… Так же хранит прохладу в жаркие полуденные часы? Вода там кажется сиреневой…

Король наклонил голову, скрывая лицо, погладил борзых собак, лежавших у его ног.

– Северное крыло, я вижу, перестроили?

– Там бушевал пожар, – глухо отвечал король.

– Откуда эти птицы с мерцающими хвостами?

– Павлины? Мой старший внук привез жену из далекой страны, что лежит за Бездонным морем. Там замки из розового камня, синие зеркала озер, по дорожкам садов разгуливают павлины.

Леди Дарль утомленно прикрыла глаза, провела рукой по лбу и снова взглянула на брата. Он отвернулся. Леди Дарль коснулась его щеки:

– Вы мало изменились, брат.

Вокруг его губ заиграли желваки.

– Лучшие рыцари королевства мечтали о руке принцессы Тантанирэй, а отдана она была чужеземцу.

Леди Дарль слегка улыбнулась:

– Тридцать лет прошло, брат. Вы так и не простили?

– Он явился издалека, – гневно заговорил король, – и увез вас, и ради него вы позабыли о море.

– О нет! Море я взяла с собой. Голос его звучал в моих ушах, легенды оживали в картинах.

– Зато нынче он с легкостью отпустил вас.

Леди Дарль приподнялась на локте:

– Его бы воля – не отпустил бы. Голос, что звучит в сердце каждого из нас, велел мне ехать.

– Ваше сердце ослеплено любовью, сестра, – резко отвечал король.

– Любовь делает нас зрячими.

– Вы просто хотите спасти своего мужа.

– Если бы я думала только о нем и о себе, – заговорила леди Дарль, – я бы никуда не поехала. Мы уже не молоды и не боимся смерти. Быть друг подле друга до последнего мгновения – об ином я не мечтала. – Она замолчала, выравнивая дыхание. – Чужой беды не бывает. Если королевство падет к ногам Магистра, в свое время это погубит и Лильтере. Море нас не спасет. Наследники Магистра окажутся еще более алчны, завистливы и жестоки, чем он сам. Весь мир не сможет их насытить. Лильтере не избежать гибели.

– Никто не знает, что будет дальше, – возразил король.

– Если хорошо помнить прошлое, можно предвидеть грядущее. Жители Норрифа спокойно смотрели, как пришельцы с севера терзали их соседей. И что же? Настал черед и Норрифа.

– Мы не воевали шестьдесят лет. И теперь вступать в битву ради лорда Гаральда…

Леди Дарль молчала, собираясь с силами. Солнечный луч медленно скользил по стене. Борзая собака проснулась, протяжно зевнула, начала чесаться, громко стуча лапой об пол. За окном кричали чайки.

– Я не хочу кровопролития, – проговорила леди Дарль. – И прошу не об этом. Если корабли Лильтере станут в виду крепостей Родирер, Ольшез и Махон, северные лорды не смогут выступить на помощь Магистру.

Король ответил не сразу.

– Неужто вы приехали только за этим? – горько промолвил он наконец.

Леди Дарль вновь закрыла глаза. Румянец сбежал с ее щек, лицо стало изжелта-бледным.

– Я хочу видеть жену вашего старшего внука, – слабо произнесла она.

Король в замешательстве взглянул на сестру:

– Да… конечно, как вам угодно.

Хлопнул в ладоши, призывая пажа. Не прошло и нескольких минут, как двери тронного зала распахнулись. Король, обхватив леди Дарль за плечи, помог ей приподняться.

Молодая женщина, окутанная розовым шелком, опустилась на колени, приветствуя Тантанирэй. С темного лица на леди Дарль глянули странные глаза – миндалевидные, восхитительно золотистые. Положив к ногам леди Дарль пурпурную розу, принцесса безмолвно отступила.

– Ваш внук и наследник женился на чужеземке, – с улыбкой заметила леди Дарль. – Думаю, она никогда его не покинет. – Она помолчала еще немного и, продолжая ласково улыбаться, добавила: – Я счастлива, что перед смертью увидела вас. И море.

Могущественный повелитель Лильтере, не умея сдержать слез, закрыл лицо руками.

– Пусть будет, как вы хотите, сестра.

…Леди Дарль просила перенести ее на узкий балкон, тянувшийся вдоль всего южного крыла замка. Отсюда не был виден берег – лишь небо и море сливались в необозримой дали. Белые точки чаек покачивались на волнах. В ушах леди Дарль звучала песня, которую на прощание спел Менестрель.

Я ручаюсь, любовь не бывает напрасной,

Хоть горька – высока, не моя ли такая?

Как звезда далека, словно волны прекрасна

Королевна Морская, Королевна Морская.

Не о ней ли я пел, глядя в сонное море,

В чьих глубинах таятся и грозы, и грезы?

Но однажды во сне и восторгом, и горем

Мне явилась она, улыбаясь сквозь слезы:

«Я – чужая земле, с вами море в раздоре,

Мне б остаться с тобой – лишь расстаться возможно.

Пусть в одной из пропетых тобою историй

Наша боль оживет и светло, и тревожно.

Так незримо, так тайно я буду с тобою,

Рокот моря – мой вздох, ветер с моря – мой вестник…»

С той поры сам не свой у морского прибоя

Я ищу ее взглядом, я зову ее песней.

Даже в голосе бури мне слышится ласка,

Я не ведаю звука нежней и напевней,

И, когда я уйду, пусть останется сказка

О Морской Королевне, Морской Королевне.

Леди Дарль знала, что внизу юные девушки с пением обвивают цветами золоченую ладью. Скоро эта ладья, скользя по волнам, унесет ее в страну, из которой нет возврата.

Но прежде корабли под белыми парусами отчалят от пристани, спеша к берегам родины ее мужа. И если тело ее поплывет в золоченой ладье, душа будет сопровождать белые корабли.

* * *

Радостен миг встречи. Рукопожатия крепки, объятия – до боли. В этот миг все печали позабыты, все страхи и тревоги рассеялись. Об этой встрече мечтал каждый.

Стрелок кладет руки на плечи Оружейнику и Флейтисту:

– Наконец-то свободны!

Те качают головами – самим не верится. Неужели не надо ночью ворочаться без сна, замирать при каждом стуке в дверь, трепетать, слыша лязг доспехов?

– Здравствуй, лесной король. Велика заслуга твоя, твоею ловкостью вызволена дружина из западни.

Артур оглядывает своих воинов. Неужели одержана победа и он явится в замок Дарль не жалким беглецом, но полководцем?

Плясунья поднимает на Артура сияющие глаза. Пусть нельзя подойти и кинуться на грудь, можно вести беседу взглядами. Неужели, придет срок, вновь услышит слова любви?

Дружинники снимают доспехи, рассаживаются вокруг костров. Неужели миновала угроза голодной смерти? Неужели смогут они с мечами в руках отплатить обидчикам? Подзывают к кострам Либурне и Драйма. Королю вопросов не задашь, но у этих можно допытаться: как уцелели да где скрывались?

Рассказы следуют за рассказами, прерываются нетерпеливыми вопросами, возгласами изумления. Трудно поверить, простые горожане спасли короля! Честь им и слава.

Драйм берет Гильду за руку:

– Здравствуй, милая. Стосковался по твоей улыбке.

Радостно встречаются друзья, и все же при одном воспоминании смех стихает, распахнутые для объятий руки опускаются: Плут в беде, и ничего нельзя сделать.

Смотрят дружинники на Стрелка. Как не узнать начальника лучников, похороненного и воскресшего. Человек, за голову которого была обещана награда, спас королевскую дружину. Вопрошающие взгляды обращаются к королю. Артур объявил Стрелка оборотнем, больше года за ним охотился. А теперь – позвал на помощь.

Что все это значит?

Лицом к лицу сходятся Артур и Стрелок. Стоят друг против друга. Артур страшно бледен.

Ай, бес гордости! Нелегко миловать, но во сто крат труднее быть помилованным. Как принять прощение от того, кого предал? Быть обязанным его доброте, его молчанию. Как признать поражение, смиренно склонить голову, уступить престол?

Зеленый огонь полыхает в глазах Стрелка. Нетрудно простить покушение, труднее – пленение Аннабел. Нетрудно простить травлю, труднее – заточение Менестреля. Нетрудно простить разоренный дом, труднее – разоренную страну.

Пауза затягивалась. Плясунья оперлась рукой о березовый ствол. Рядом ждала Гильда, позади остановились музыканты. Застыли королевские дружинники. Наступила тишина. Потрескивали охваченные пламенем ветки, шелестели кроны берез.

Гильда переступила с ноги на ногу. Плясунья тяжелее оперлась о ствол. Она слышала, как шумно дышит позади Оружейник. Драйм, кажется, и вовсе перестал дышать.

Смотрит Артур на Стрелка. Нет, перед ним не тот человек, которого он предал, обрек смерти. Тот, прежний, мог поддаться на обман, ложь от правды не отличить, врага от друга. Этот – зряч сердцем. Этот – сумеет править страной и людьми.

Смотрит Стрелок на Артура. Нет, этот бледный, осунувшийся человек не тот Артур, которого он знал. Не тот, кто подослал убийцу. Не тот, кто пятился по коридору замка, глаз поднять не смея. Страданием и кровью вина искуплена. Долг оплачен.

– Преклоните колени, – сказал Артур.

Стрелок опустился на одно колено. Вылетел из ножен «Грифон». Обнаженный клинок сверкнул в темноте, и громко прозвучали слова Артура.

– Благодарю вас за преданность. – Он коснулся клинком плеча охотника. – Сим посвящаю вас в рыцари. Отныне вы имеете право носить золотые шпоры и щит с золотыми насечками. И назоветесь рыцарем… – Артур запнулся, скользнул взглядом по щиту Стрелка и продолжал: – И назоветесь рыцарем Белого Оленя. Рисунок на этом щите станет вашим гербом. Поднимитесь.

Плясунья обнаружила, что ничего не видит. Языки пламени, то дробясь, то сливаясь, расплывались перед глазами.

…С триумфом вступает в Дарль королевская дружина. Тяжелые плащи сброшены, доспехи начищены до блеска. Тщательно расчесаны гривы коней. Знаменосцы разворачивают взятые из крепости штандарты.

Артуру подводят Турма. Правда, нет на коне драгоценной упряжи: ни сверкающей изумрудами уздечки, ни серебряных стремян. Вместо повода – черный поясок Плясуньи. А седло? Такой наездник, как Артур, обойдется и без седла.

Мерно стучат копыта. Ровными радами следуют всадники. Пехотинцы из отрада Стрелка облачены в зеленые плащи.

Шаги Стрелка ровны и быстры. Он возвращается к Аннабел, возвращается с победой – вызволена дружина, сбита со следа погоня. Солнце отражается в щите, выкованном Оружейником. Смотрит со щита белый олень – вестник радости.

Дозорные на башнях замка Дарль замечают вдалеке облако пыли. Оно стремительно приближается. Поднята тревога. На стену замка высыпают лучники. Внезапно слышится ликующий крик. Нельзя не узнать королевский штандарт, нельзя не узнать светловолосого всадника, едущего во главе отряда. Нельзя не узнать легконогого лучника, чей плащ как лесное знамя.

Распахиваются ворота замка. Оруженосцы выносят знамена лордов, примкнувших к королеве. Здесь белый лебедь лорда Мэя, орел лорда Гильома, вепрь лорда Вэйна, сокол лорда Тизара, синий единорог на белом поле – герб лорда Гаральда.

Выходит королева. Одеяние на ней – зеленое с серебром. В темных волосах белая лента. По знаку Артура дружинники спешиваются, преклоняют колени. Сам король почтительно приветствует Аннабел, касается губами ее руки. Ласково и сердечно звучит ответ королевы. И все же… Разве так встречаются любящие супруги после долгой разлуки?

Аннабел поворачивается к Стрелку. Из глаз ее льется солнечный свет.

Рох толкает локтями ближайших дружинников. Те понимающе переглядываются.

– Я же говорил, – шепчет Рох.

Радость царит в Дарле. Спасен Артур, спасена дружина.

Увы, встреча омрачена. На лицо королевы набегает тень. Рыжий Плут попал в беду. И ничем не поможешь.

* * *

Вечером Артуру доложили, что встречи с ним добиваются капитан Ральд и двадцать сотников дружины. Артур, облаченный в простую серую одежду, позаимствованную у одного из оруженосцев лорда Вэйна, удивленно вскинул голову:

– Я приму их.

У капитана Ральда вид был смущенный и раздосадованный. Сотники тоже неуверенно переглядывались.

– Садитесь. – Артур указал на скамьи, поставленные вдоль стен.

Дружинники торопливо рассаживались. Окна были распахнуты, лучи заходящего солнца окрасили пол и стены зала розовым.

Артур опустился в кресло.

– Я слушаю.

– Ваше величество! – начал Ральд. Чувствовалось, что он принуждает себя говорить. – Воины волнуются, и я не могу их успокоить. Я пытался пресечь слухи, но…

Артур нахмурился: впервые видел бравого вояку в таком смятении.

– Что за слухи?

Собравшись с силами, капитан выдавил:

– Говорят, королева… Вы хотите уйти, а королем станет другой.

Выговорив эту неслыханную дерзость, Ральд пригнулся, точно ожидая удара. Он хотел, чтобы Артур дал волю своей ярости – пусть болтуны уймутся.

Артур резко откинулся на спинку кресла. У него даже губы побелели. Неужели мало он перенес? Неужели недостаточное смирение явил? Казалось, умалил свою гордость до предела. Так нет, вновь должен сознаться, что носит венец не по праву. И перед кем? Перед воинами, принадлежавшими ему душой и телом. Неужто судьба не могла избавить его от этого последнего унижения?

Видя, что король изменился в лице, Ральд пробормотал:

– Воины тревожатся…

– Пусть тревожатся об остроте мечей. О судьбах венцов побеспокоятся другие.

Ральд не знал, куда девать глаза.

– Дружинники твердят, что присягали на верность вашему величеству. Предстоит битва, в которой они могут сложить головы…

– Присягали дружинники мне, я поведу их в битву. Этого достаточно.

Ральд покорно поклонился. Сотники начали вставать.

– Погодите. – Артур остановил их взмахом руки.

Поднялся, отошел к окну. Все муки, какие претерпел до этой минуты, казались пустяками в сравнении с тем, что предстояло сейчас. Искупление только начиналось. Стрелок с Аннабел пощадили его, промолчали. Но сам он молчать не смеет. Знает – дурное семя дает дурные всходы. Ложь, даже самая маленькая, непременно станет расти. Достаточно он принес бед этой стране, чтобы лелеять побеги будущих несчастий.

Он должен сказать правду. Сознаться… Он с большей охотой предпочел бы по горячим угольям пройти!

Артур повернулся к дружинникам:

– От воинов, насильно гонимых в битву, мало проку. Откровенность за откровенность. Два года назад принцесса Аннабел избрала своим мужем и королем другого человека. Вы знали его как начальника лучников, теперь – как рыцаря Оленя. Венец предназначался ему. Я этого стерпеть не мог. Пытался его убить.

Раздался короткий, сразу захлебнувшийся возглас изумления. И наступила тишина. Артур продолжал:

– Магистр помогал мне… Он же меня и предал. А человек, которого я пытался уничтожить, спас и королеву, и меня, и вас всех. Как теперь надлежит поступить?

Артур ждал ответа. Воины, встречаясь с ним взглядом, спешили отвести глаза. Даже верный Ральд отвернулся.

Прошла долгая минута, прежде чем Артур вновь нашел в себе силы заговорить – холодно и спокойно:

– Я ответил на ваш вопрос. Престол займет рыцарь Оленя. Не думаю, чтобы вы питали неприязнь к человеку, вызволившему нас из западни.

И снова наступила тишина. Дружинники не говорили ни слова, но и не уходили. Артур насмешливо промолвил:

– Полагаю, вас беспокоит другое. Вопрос о венце был только предлогом.

Тут, осмелев, подал голос сотник Эранд:

– Среди дружинников нет согласия. Одни желают до конца сражаться за вас… за королеву. Иные уверены, что победы все равно не добиться. Войско каралдорцев слишком велико. Каралдорский король возьмет верх. Не лучше ли сразу перейти на его сторону?

Артур глубоко вздохнул, стараясь обуздать гнев. У капитана Ральда был разнесчастный вид.

– Остальные не хотят принимать участия в битве, но готовы примкнуть к победителям.

Наступила долгая пауза. Артур молчал, стиснув зубы. Наконец заговорил:

– Вспоминаю, как меня приветствовали в Турге. Хорош бы я был, если бы доверился вам и повел дружину в бой. Я забыл, что ваша верность объяснялась подведенными от голода животами.

Капитан и сотники мрачно смотрели в пол.

– Хорошо. Оставим это. Те, кто предан королеве, станут под наши знамена. Чем меньше смельчаков найдется – тем большую славу они стяжают. Тех, кто не желает биться, я отпускаю. Пусть отдадут мечи. Оружие в позоре хозяев не виновато. Не для того оттачивались клинки, чтобы ржаветь в ножнах. Что до тех, кто думает переметнуться к каралдорцам… Сражаться на стороне врагов я им не позволю. Пусть возвращаются в столицу и присягают на верность Магистру. Каралдорский король никогда не женится на королеве Аннабел. Магистр объявил ее самозванкой, и теперь каралдорцу легче подтвердить эту ложь, чем опровергнуть. Иначе поползут слухи, будто и король жив. Пышными похоронами теперь никого не убедишь! Править нашим королевством станет наместник. Кто иной, как не Магистр? Присягайте Магистру! Он щедро заплатит. Головорезы, морившие вас голодом в Турге, охотно примут «раскаявшихся дружинников» в свои ряды. Да и жены ваши порадуются! Даром что плети гуляли по спинам тех, кого ловили с корзинками еды близ крепости. Улыбками и цветами встретят вас родители невест, утонувших в болоте!

Артур задохнулся от гнева. В залитом вечерним светом покое тишина стояла такая, что слышно было напряженное дыхание воинов.

– Каралдорский король погубил принцессу Маргарет. Магистр вынудил вас голодать под Рофтом и в Турге, объявил предателями и убийцами. Что ж, покоритесь: если желаете подчиняться ворам и убийцам – путь свободен. Я никого не держу.

Он замолчал. Дружинники не шевелились, словно окаменели.

– Что до меня, – холодно продолжал Артур, – то я помню о своей вине… Это я возвысил Магистра. И потому буду сражаться с ним. А вы поступайте как угодно. Вас оболгали, ограбили и унизили – и вы готовы служить этим людям! Право, я плохо знаю свой народ! А теперь уходите!

Воины – растерянные, ошеломленные, пристыженные – поплелись к дверям.

Утром капитан Ральд явился к Артуру с известием, что дружинники умоляют о прощении и позволении остаться. Убрались восвояси лишь пять человек – во главе с Рохом.

* * *

– Много пьешь, Алб!

Толстяк скосил глаза на Плута. Они сидели в круглой, сплошь увешанной коврами комнате Алба. Пылали свечи в тяжелых золотых подсвечниках. Резные черные маски на потолке, казалось, подмигивали и кривились. Алб придвинул кувшин.

– Поживешь здесь с мое… – начал он, одним махом осушил кубок, помотал головой.

– А что такое? – Плут сделал круглые глаза.

– Чувствую, плохи наши дела. Магистр молчит, но меня не проведешь. И Лурх сбежал. С чего бы, если все так замечательно? – Он глянул на Плута поверх кувшина.

– Пойдем в город, – предложил Плут, отнимая у Алба кубок.

– Чего я там не видел, – сердито буркнул Алб. Он тянул руки, но до кубка достать не мог.

– Пойдем. Одного меня не отпустят, а с тобой…

Мутный, больной глаз глянул на Плута.

– Надеешься улизнуть?

– Чудак, кто ж от дармовых харчей бегает? Хочу свежего воздуха вдохнуть. Не привык в четырех стенах сидеть. А я тебе расскажу, – он понизил голос, – о письме лорда Родирера к лорду Гирому…

Алб мгновение колебался, однако любопытство пересилило.

– И правда, что ль, прогуляться? Только учти, я пару стражников прихвачу – за тобой приглядывать.

– Бери хоть десяток, – откликнулся Плут, – потолковать они нам не помешают.

День для прогулки выдался не из лучших. Моросил дождь, резко, порывами налетал северный ветер, заставлял плотнее кутаться в плащи, надвигать капюшоны на глаза. Казалось, не конец июля – сентябрь на дворе.

Алб морщился, ежился, сердито что-то бормотал, но Плут на его жалобы не обращал внимания. Жадно оглядывался по сторонам. Несомненно, в город уже просочились слухи о том, что король жив; о спасении королевы поговаривали давно. Плут ожидал: город гудит, как растревоженный улей. Ничего подобного. Время жарких споров миновало. Сторонникам Магистра и приверженцам королевы надоело ломать кости в потасовках; никто уже не надеялся перетащить соседа на свою сторону.