Текст книги "Мария Валевская"

XX

Запутанная и испещренная вопросительными знаками повесть о «польской супруге Наполеона» близится к концу. Последнюю главу я собираюсь посвятить потомкам Марии Валевской и архивным документам, находящимся в их распоряжении.

Как я уже упоминал, после смерти героини романа все ее личные бумаги были путем жеребьевки поделены между тремя сыновьями от разных отцов: Антонием Базылем Рудольфом Колонна-Валевским (сыном камергера), Александром Флорианом Жозефом графом Колонна-Валевским (сыном Наполеона) и Рудольфом О постом д'Орнано (сыном Огюста).

Что досталось из этого наследства первородному сыну, видимо, останется навсегда тайной. Антоний Базыль Рудольф половину жизни провел в Польше, но подробности его биографии и место проживания неизвестны даже самым дотошным исследователям. Известно о нем только, что умер он двадцати с чем-то лет и был женат из Констанции Гротовской, которая, вероятно, унаследовала от мужа бумаги его матери. Может быть, эта информация наведет кого-нибудь на след пропавших документов. Потому что часть рукописного наследства Валевской наверняка находилась (а может быть, и сейчас находится) в Польше; об этом говорит хотя бы рукопись, которую видел в 1938 году в варшавской библиотеке Пшездзецких Ян Вегнер.

Александр Валевский унаследовал от матери ее «Воспоминания» («Memoires») и часть писем Наполеона. Установить дальнейшую судьбу этих документов не было большого труда, так как биография Александра и судьбы его потомков в общем-то известны.

В момент смерти Марии Валевской Александру было семь лет. Опеку над ним и его старшим братом взял дядя Теодор Лончиньский, который увез племянников на родину.[22]22
  Историк Жан Саван подчеркивает энергию и предусмотрительность, с которыми Теодор Лончиньский перенял от генерала Орнано имущество своих подопечных. В начале 1818 года дом на ул. Виктуap, № 48 был продан, а капитал от продажи употреблен на выкуп валевицких земель. Саван утверждает, что генерал Орнано отписал пасынкам 100 000 ливров, принесенных ему женой по брачному контракту. – Прим. автора.


[Закрыть] Три года мальчики жили в дядиной Кернозе, приобретая там знания у частных учителей. Вспоминая это время, Александр Валевский писал: «Дядя Лончиньский почти в каждом разговоре чтил память своей сестры, так что уже с детских лет мы научились понимать размены понесенной нами утраты. Рассказывал он нам и о своей военной службе, причем об императоре отзывался с восхищением и преданностью… а мы слушали его с понятным, трудно выразимым любопытством. Мечтой дяди было свозить нас на остров Святой Елены, но он ждал, пока мы подрастем…»

Узник Святой Елены также не забывал о внебрачном сыне. Об этом говорят упоминания в записках, которые он изо дня в день диктовал товарищу по изгнанию, маршалу Бертрану. 22 апреля 1821 года, за две недели до смерти экс-императора, Бертран, как обычно переводя слова Наполеона в третье лицо, записал под его диктовку следующее: «…У него было двое незаконных детей, один известен – сын от Валевской, у которого должно быть 200000 франков ренты; но поскольку у Валевской есть другой сын, которого она захочет обеспечить, он (Наполеон) предполагает, что у его сына будет не больше 120 000 франков. Надо будет охранять его интересы даже от Орнано… он поручает заботиться о нем… надо будет дать ему место в полку французских уланов и опекать его; он желает, чтобы тот никогда не обращал оружия против Франции, чтобы стал французом…» В тот же самый день, несколько позлее, экс-император еще раз позаботился о будущем Александра: «Если бы Бертран мог в свое время выдать свою дочь за одного из сыновей Люсьена (брат Наполеона. – М. Б.) или за сына Валевской, он был бы рад. Валевские – польские герцоги; молодой Валевский – не бастард: подобные генеалогические казусы бывают во всех родах; тем более что тот действительно его (Наполеона) крови, а это тоже что-то значит…»

В составленном на острове Святой Елены завещании Наполеон назвал Александра дважды. Оставляя 300000 франков своему первородному сыну Леону, он выражал волю: «Если этот ребенок умрет до совершеннолетия… состояние получает Александр Валевский», а в последнем пункте добавил: «Желаю, чтобы Александр Валевский служил Франции в рядах армии».

После смерти Наполеона его завещание было конфисковано и хранилось в архиве британского правительства. По случайности, тридцать два года спустя этот документ от имени Франции принимал не кто иной, как Александр Валевский, который представлял в Лондоне правительство его императорского величества Наполеона III. 19 марта 1853 года Александр писал из Лондана своему парижскому начальству: «Адвокат Воден выедет отсюда в понедельник, везя с собой драгоценный документ, возвращение которого Франции будет величайшей честью и благодеянием, которое могла мне оказать моя дипломатическая карьера».

Но до того, как сын Марии и Наполеона стал французским послом в Лондоне, в жизни его произошло много других событий, о которых стоит упомянуть. Когда ему исполнилось десять лет, дядя Лончиньский послал его учиться в Швейцарию. Обучение в солидном женевском пансионе длилось четыре года, в 1824 году молодой Валевский вернулся на родину. Ему еще не было пятнадцати лет, но он был не по годам развитый, образованный и очень привлекательный мальчик. Кроме того, вокруг него витала наполеоновская легенда, поскольку происхождение его не было тайной для варшавских нотаблей. Благодаря этим достоинствам, его быстро заметили в «свете». Но заинтересовались им и шпионы великого князя Константина. Сын Бонапарта, носящий, кроме того, историческое польское имя, встревожил царского правителя. Сначала Константин пытался привлечь его к себе и, невзирая на его молодой возраст, даже предложил ему должность личного адъютанта. Но поскольку Александр решительно был против военной службы под командованием «цесаревича», отношение к нему властей круто переменилось, и над несостоявшимся адъютантом великого князя был установлен полицейский надзор Сыну Наполеона быстро надоело это стеснение, и он стал хлопотать о выезде во Францию. Когда длившиеся несколько месяцев попытки получить паспорт оказались безрезультатными, он решил уехать нелегально. С многочисленными похождениями он добрался до Петербурга а там пробрался переодетым на английский корабль, на котором доплыл до Франции.

В Париже он объявился в 1827 году. Семнадцатилетний польский аристократ, красивый, умный и наделенный необычайным обаянием, в короткое время стал интереснейшей фигурой самых изысканных салонов столицы И тут сопутствовала ему молва о знатном происхождении что подтверждало и поразительное сходство с императором, миф которого вновь возрождался во Франции Но Александр не привязывал себя к своему великому отцу и никому не позволял обсуждать истинность своей официальной метрики. Одной почтенной даме, которая осмелилась встретить его словами: «Ах, как вы похожи на своего отца!», он холодно ответил: «Я не знал, что граф Валевский имел честь быть с вами знакомым».[23]23
  Я привожу этот известный анекдот по Жозефу Валензееле, другие биографии Валевского излагают его в несколько иной версии и связывают не с Францией, а с Англией. – Прим, автора.


[Закрыть]

В декабре 1830 года, после начала восстания в Польше, Александр получил первое дипломатическое поручение. Министр иностранных дел короля Луи-Филиппа генерал Себастьяни (некогда командовавший гвардейской кавалерией Наполеона I), послал его с тайной миссией к польским повстанческим властям: поездка молодого эмиссара изобиловала необычайными перипетиями в Познани он был арестован пруссаками, но сумел бежать и пересек границу. Выполнив порученную ему миссию, он вступил в польское войско в чине подпоручика и некоторое время исполнял обязанности адъютанта главнокомандующего повстанческими войсками князя Михала Радзивилла. Потом он был произведен в поручики и капитаны а за доблесть в битве под Гроховом получил золотой крест «Виртути Милитари». В конечной фазе войны повстанческое правительство послало двадцатиоднолетнего капитана своим представителем в Лондон. Так как восстание было подавлено, поручение выполнить не удалось. В 1832 году Валевский снова очутился в Париже.

1833–1837 годы Валевский провел в армии. Получив французское подданство, он тотчас отправился в Северную Африку, в отряд африканских стрелков. Здесь он нес армейскую и дипломатическую службу, часто ведя переговоры с арабскими предводителями. В 1835 году его перевели во Францию с зачислением в гусарский полк. Спустя два года он покинул армию и целиком отдался литературно-политической деятельности. Редактировал газету, издавал политические брошюры, писал даже пьесы, которые ставились в театрах, но без большого успеха.

В 1840–1848 годах занимался дипломатической деятельностью. Посылаемый правительством с различными политическими или торговыми поручениями, объехал почти весь свет. Под конец был назначен французским послом в Копенгагене, но революция 1848 года не дала ему возможности доехать до места назначения.

Настоящая политико-дипломатическая карьера Валевского началась с приходом к власти Луи-Наполеона (впоследствии императора Наполеона III). В 1849–1855 годах Александр занимал поочередно посты: посланника во Флоренции, в Неаполе, а потом посла в Мадриде и Лондоне. На последнем посту сын замученного англичанами Наполеона не раз попадал в затруднительное положение. В 1852 году ему пришлось участвовать в качестве официального представителя Франции на погребении герцога Веллингтона, победителя под Ватерлоо, спустя два года на балу во французском посольстве ему выпала честь танцевать кадриль с королевой Викторией.

В апреле 1855 года он стал сенатором, а спустя неполный месяц получил от Наполеона III портфель министра иностранных дел. В следующем году он председательствовал в этом качестве на Парижском конгрессе, завершившем Крымскую войну, надолго вписав себя таким образом в историю европейской дипломатии.

Министерство иностранных дел Валевский возглавлял пять лет. В награду за заслуги перед Второй империей Наполеон III даровал ему обширные земельные владения.

В шестидесятые годы, перестав руководить иностранными делами, он еще оставался на вершине государственной иерархии. Поочередно исполнял обязанности: статс-секретаря, председателя палаты представителей, председателя Законодательного корпуса. В начале 1868 года он был избран членом Академии изящных искусств. Это была последняя почесть, которой он удостоился. 27 сентября 1868 года, возвращаясь из длительной поездки по Германии, граф Александр Колонна-Валевский неожиданно умер от удара в Страсбургской гостинице, прожив пятьдесят восемь лет.

От сына Наполеона и Марии идет французская ветвь графов Колонна-Валевских, не имеющая ничего общего и не связанная никаким родством с польским родом этого же имени.

Александр Валевский был женат дважды. Впервые он женился в 1831 году в Лондоне на леди Кетрин Керолайн Монтегю, дочери Джона Монтегю графа Сендвич, которая умерла через три года после женитьбы; второй раз – в 1846 году на маркизе Мари Риччи, внучке князя Станислава Понятовского, старшего племянника последнего польского короля. Графиня Мария Валевская, урожденная Риччи, приобрела широкую известность как одна из шикарнейших дам Второй империи. Несколько лет она играла при Наполеоне III ту же роль, что и ее свекровь и тезка при Наполеоне I.

От этих браков у Александра было всего шестеро детей, но только трое из них дожили до зрелых лет; сын Шарль и дочери Элиза и Эжени. В соответствии с установившейся традицией, часть бумаг Валевской, унаследованная Александром, после его смерти должна была перейти к сыну Шарлю. Но получилось иначе.

Фредерик Массой, публикуя в 1893 году бумаги Валевской, ясно сказал, что бумаги эти ему предоставил для ознакомления их владелец граф Антуан Колонна-Валевский, сын Александра. Польские историки, которые знали имя единственного законного сына Александра, отнеслись к информации Массона с сомнением. Мариан Кукель в своем последнем очерке о Валевской, хоть и повторяет этот факт, но после имени Антуан ставит в скобках знак вопроса. Но Массой, кажется, не допустил никакой ошибки. Загадку объясняет полная генеалогическая таблица французских Валевских, помещенная в книге Жозефа Валензееле «Внебрачное потомство Наполеона I». Из этой таблицы видно, что у Александра Валевского, кроме брачных детей, был еще внебрачный сын Александр Антуан, от его связи с известной актрисой Рашель (Элиза Рашель Феликс). Сына этого он признал сразу же после рождения, дав ему право на имя и титул. После смерти Рашель молодой граф Александр Антуан Колонна-Валевский воспитывался вместе со своими законными братьями и сестрами. То, что именно этому сыну Александр оставил в наследство самые ценные и интимные семейные бумаги, хорошо говорит о нем, как об отце. Видимо, он хотел избавить сына от комплекса внебрачного ребенка, открывая ему тщательно оберегаемую тайну своего собственного внебрачного происхождения. Александр Антуан Валевский с помощью Массона раскрыл эту тайну всему миру. Можно сказать, что почти всем, что мы сейчас знаем о Валевской, мы обязаны, с одной стороны, тактичности ее сына, с другой – бестактности ее внука. Потому что, если бы бумаги Марии унаследовал законный сын Александра – Шарль, история знаменитого исторического романа доныне оставалась бы личным секретом семьи Валевских. Следует добавить, что граф Роже Колонна-Валевский, который спустя семьдесят лет второй раз допустил в семейный архив историка, был внуком по прямой линии Александра Антуана.

Еще несколько сведений о живущих потомках Александра Валевского, сына Марии и Наполеона. Ныне их существует около тридцати. Материальное и общественное положение их весьма различно. Большинство из них принадлежат к высшей французской аристократии и одновременно занимают видные посты председателей контрольных советов и генеральных директоров в крупной промышленности и финансовых концернах. Другие утратили родовые титулы, деклассировались и обеднели. В генеалогической таблице я нашел среди прочих: кадрового унтер-офицера, частного учителя музыки, циркового наездника, фабричного служащего, лаборанта и шофера. В 1964 году сенсацией Парижа стал процесс двадцатипялетнего шофера Юга Матье, обвиненного в убийстве своей жены, горничной. Убийца, правнук дочери Александра Валевского Эжени, был потомком по прямой линии императора Наполеона I и князя Станислава Понятовского.

Теперь можно заняться младшим сыном Марии и унаследованной им частью бумаг. Рудольф Огюст д'Орнано, или, как писался он после смерти отца, граф д'Орнано II,[24]24
  Муж Валевской, генерал, а под конец жизни маршал, Огюст Орнано в 1808 году получил от Наполеона графский титул, наследуемый на основе майората. Титул переходил по наследству к сеньору старшей липни рода, который ставил его перед фамилией вместо имени. – Прим. автора.


[Закрыть] имел биографию простую, бесконфликтную, лишенную осложнений, необычных событий или трагических коллизий. По способностям и наклонностям он был литератором и поэтом. При случае можно подчеркнуть, что оба сына Марии (биографии третьего, Антония, мы не знаем) были наделены литературным даром, несомненно унаследованным от матери; при оценке писем и фрагментов воспоминаний Валевской нельзя ни на минуту забывать, что в писавшей их скрывалась потенциальная писательница-беллетристка.

Рудольф Огюст издал несколько книг, но литература не была для него главным средством существования. Был он высоким чиновником государственной администрации, а в последние годы жизни исполнял обязанности камергера и первого церемониймейстера при дворе Наполеона III. Кроме того, он был крупным землевладельцем и владельцем двух родовых замков: Браншуар и Орм. В 1845 году он женился на графине Элизе-Алин де Вуайе д'Аржансон, аристократке, чей род триста лет поставлял Франции государственных деятелей и крупных чиновников. От этого брака родилось шестеро детей: два сына и четыре дочери. Граф Орнано II умер в 1865 году, прожив всего лишь сорок восемь лет. Его потомство обильно разрослось, что, в результате постоянных наследственных разделов, привело к серьезному обнищанию рода. Только после первой мировой войны Орнано материально выправились, поместив остатки капиталов в парфюмерную промышленность. Постепенно они стали ведущими людьми в этой области. Ныне живет двенадцать человек этой фамилии, идущих по прямой линии от героини романа. Настоящим сеньором рода и шестым официальным обладателем родового титула является граф Рудольф д'Орнано – сорокавосьмилетний промышленник, живущий в Париже.

Об интимных бумагах Валевской, хранящихся в семейном архиве замка Браншуар в Турени, мир узнал из книг графа д'Орнано IV – Филиппа Антуана, историка и литератора, автора многочисленных биографических трудов. Граф Орнано в предисловии к книге «Мария Валевская – польская супруга Наполеона» вводит читателя в атмосферу замка Браншуар, рассказывает о своем роде и подробно объясняет обстоятельства, при которых занялся бумагами прабабушки. Это предисловие, основанное на собственных переживаниях автора и рассказах его отца, который, когда умер муж Валевской (и его дед), был уже шестнадцатилетним юнцом, покоряет несомненной подлинностью и в некоторой мере смягчает претензии, которые «семейный биограф» заслужил бесцеремонным обращением с наследием Валевской.

Итак, мы в старом феодальном замке Браншуар во французской Турени. Замок наполняют памятные вещи выдающихся представителей рода Орнано. Гости и туристы, которым позволяется осматривать замок, с почтением разглядывают мраморные бюсты предков нынешних хозяев, маршалов и генералов, и застекленные шкафы с мундирами, оружием и воинскими отличиями разных периодов истории Франции, начиная с Людовика XIV и кончая Второй империей. Особенный интерес у посетителей вызывает замковая библиотека. Там висят рядом два больших портрета кисти Жерара. Один изображает красивую молодую даму с розами в волосах, в ампирном платье из темного бархата с треном и в туфельках светлого шелка. На другом портрете – представительный военный в голубом мундире, богато расшитом золотом, в белых штанах и высоких лакированных сапогах. Перед этими портретами посетители задерживаются дольше, благоговейно перешептываясь: «Мадам ля марешаль!.. Мосье ле марешаль!..»

Дети и племянники владельцев замка, будущий биограф и его братья и сестры, родные и двоюродные, отлично знают, чьи это портреты в библиотечной зале. Это их прадед маршал Филипп Антуан Опост граф д'Орнано I и его жена, полька, которую зовут в роду «мадам ле марешаль», хотя муж ее стал маршалом только через тридцать лет после ее смерти. Дети неоднократно слышали от отца, как горячо маршал любил свою рано умершую жену. За сорок шесть лет вдовства он ни разу не пытался жениться второй раз. Когда в семье случалось что-нибудь приятное, он созывал сына и внуков в библиотечную залу и, собрав их у портрета жены, говорил: «Пусть и мадам ля марешаль примет участие в нашей семейной радости».

Для правнуков маршала их польская прабабка – фигура странная и таинственная. Они не могут понять, почему ее портрет интересует посетителей гораздо больше самых эффектных достопримечательностей рода Орнано, почему часто называют ее непривычно звучащим именем «Валевская», почему ее связывают с великим императором Наполеоном.

Дети ищут разгадки у родителей, но родители дают им понять, что эту тему в замке Браншуар затрагивать не следует, поэтому молодежь обращается к энциклопедии. На «О» не находят ничего, «В» объясняет им все.

Вскоре происходит нечто такое, что вызывает бурное волнение в семье владельцев замка. Из подслушанных разговоров родителей, из недомолвок домочадцев молодежь узнает, что один из дядьев совершил непростительный грех: предоставил какому-то историку сокровенные бумаги «мадам ля марешаль», а этот «неделикатный историк» (речь явно идет о Фредерике Массоне) разгласил тайну в книге. «Мальчик заполучил „отреченную“ книгу только с совершеннолетием, – пишет о себе будущий семейный биограф. – Она не удовлетворила его. Не хватало ей точности и подробностей. Такого же мнения были и его братья и сестры, которые так часто с ним разглядывали на портрете мадам ля марешаль».

Это сообщение весьма важно, оно объясняет первопричину позднейших биографических замыслов Филиппа Антуана д'Орнано: уже тогда он решил обогатить новыми подробностями публикацию «неделикатного историка» Массона и придать ей большую точность. Но осуществить этот замысел удалось только много лет спустя, когда Филипп Антуан стал уже графом д'Орнано IV, а замок Браншуар в результате наследственных разделов стал собственностью его кузенов Луи и Ванины д'Орнано.

Как-то раз граф Орнано IV навестил кузенов, чтобы спустя годы воскресить детские воспоминания. Перемены, которые произошли в Браншуар, огорчили его. Орнано переживали тогда тяжелые времена и родовую резиденцию использовали только частично. Библиотека и комната маршала были заперты, жераровские портреты проданы, другие памятные вещи прекрасной польки рассеялись. В одной из комнат, которыми не пользовались, он нашел среди рухляди старый поломанный секретер, который оставили там, так как он был немодный и его нельзя было использовать. С разрешения владельца он решил его открыть. Долго подбирали ключи – и вот крышка секретера отскочила. Оказалось, что в его секциях и ящиках полно всего. Там было множество старых счетов и вырезок из столь же старых газет, были коробочки с молочными зубами и волосами детей и разной толщины пачки писем и бумаг. На каждой из пачек четким почерком жены Рудольфа Орнано (невестки Марии Валевской) надписано: «Письма мадам ля марешаль…», «Бумаги мадам ля марешаль», «Записки М.», «Воспоминания М. о Польше», «Письма маршала».

«Это было целое сокровище!» – восторгался необычайным открытием граф Орнано. Но он не сразу приступил к работе над семейной биографией. В это время у него были другие творческие планы: его интересовала история… гуронов, первых союзников французских колонистов в Канаде. Поэтому он поехал в Монреаль собирать материал о гуронах. «Во время одного завтрака разговор перешел на исторические темы, – рассказывает Орнано в интервью, данном в 1938 году парижской корреспондентке „Курьера Познаньского“. Моим соседом был некий монреальский издатель. Узнав, что я прямой потомок Валевской и могу воспользоваться ее не изданными доселе бумагами, он стал так настаивать, что я решил отложить индейцев и заняться прабабушкой».

В результате этого заказа возникла книга «The Life and Loves of Marie Walewska» – «Жизнь и любовь Марии Валевской», а четыре года спустя «Marie Walewska – L'epouse polonaise de Napoleon» – «Мария Валевская – польская супруга Наполеона». В предисловии к французской версии автор писал: «Много времени понадобилось правнуку „мадам ля марешаль“, чтобы проследить шаг за шагом ее жизнь. Ради этого он объехал Польшу по следам Марии Валевской. Ее собственноручные записки подтверждают все, что может показаться странным в этом романе, который не отходит от правды, а напротив: является самым точным соответствием правде».

Что из этих красивых обещаний получилось – читатели уже видели.

Начиная мою «антибиографию» Валевской, я намеревался закончить ее сильным и эффектным аккордом: репортерским отчетом о вскрытии гроба «польской супруги Наполеона». Я зажегся этим замыслом под влиянием рассказа одного реставратора древностей, что если гроб плотный и находился в сухом месте, то после вскрытия, пусть даже через сто пятьдесят лет, можно с минуту видеть (и даже сфотографировать) покойного в таком состоянии, в каком его похоронили. Длится это, конечно, очень недолго, потом останки рассыпаются в прах.

Возможность увидеть настоящую Валевскую заставила разыграться мое воображение и мобилизовала всю мою энергию. К сожалению, дело оказалось труднее, чем я думал. Полковник Теодор Лончиньский, после перенесения останков сестры из Парижа в Кернозю, похоронил ее 27 сентября 1818 года в подземелье часовни, специально пристроенной для этого к кернозинскому костелу.

Перед первой мировой войной один из настоятелей приказал вход в склеп замуровать. В результате возникла такая ситуация, что для того, чтобы проникнуть к гробу, надо было разбирать церковную стену. Такую ответственность не хотело брать на себя ни одно из компетентных лиц. Переговоры, проводимые через третьих лиц, тянулись долго и медленно, тем временем я рылся в биографических материалах и… постепенно утрачивал рвение. Чем больше я встречался с фальсификациями и ловушками в этой необычайной биографии, тем чаще приходила ко мне страшная мысль: а что, если мы проникнем в склеп, а гроб окажется пустым, а что, если в нем нет Валевской?! Что я тогда скажу читателям?

И потому, когда недавно меня уведомили, что проникнуть в склеп пока что невозможно, я принял это с облегчением. Ничего не поделаешь! Я уже никогда не узнаю, какой Валевской была на самом деле, но уберегусь от величайшего разочарования. Пусть «сладостная Мари» спокойно спит в склепе кернозинского костела. Не буду я нарушать ее вечный сон. И без того я слишком много переворошил!