Текст книги "Восемьдесят четвертый 2.0"

Заявку надо было зарегистрировать у секретарши Майкла – она ее отштамповывала и сняла с бумаги копию. После чего Уин бросил бланк в ящик стола и отправился на обед. Домой не пошел, купил в ближайшей кондитерской пончиков с ядовито-розовой глазурью и вернулся в Пи-Пи. Держа в одной руке пончики, а в другой заполненный бланк заявки, отправился в секцию бана. Нажал кнопочку звонка. За стеклянной дверкой девушки, чем-то похожие на ручных зверушек, располагались пить чай – у них обед наступал чуть позже, нежели в отделе Майкла, и должен был сейчас вот-вот начаться.

– После перерыва! – отозвалась из-за двери высокая брюнетка Таби, расставляя чашки, и, для убедительности, постучала фиолетовым ноготком по часикам на запястье.

– Еще пять минут! И это срочно! Я вам пончики принес! – Уин демонстративно поднял коробку.

Коробка из любимой кондитерской произвела впечатление. Таби тут же открыла замок, ввела код доступа на свой комп. Ее подружки тем временем делили пончики и разливали чай.

– Может, сам отыщешь, кого заблокировать? – просительно глянула Таби. Аромат свежезаваренного чая соблазнительно щекотал ноздри.

– Да без проблем. – Он уселся в ее кресло.

– Уин, ты очаровашка, правда, в отличие от Фредди, редко у нас бываешь. Заглядывай чаще!

Таби упорхнула к пончикам и чаю.

Уин вытащил из кармана заранее заготовленный список сайтов, выданный Фредди, вызвал весь список сразу и заблокировал на них Фредди (то есть Толстого киллера), Дени, Клару, в общем, всю команду дебилоидов, кого смог определить по никам. В том числе и собственные аватары вроде Гранд-патриота, плодящие тупые комменты по сайтам.

Огненного рыцаря блокировать не стал, хотя знал, что гулять по Сети рыцарю осталось считанные часы, а то и минуты.

Уин еще раз пробежался по сайтам, выискивая, кого можно прикончить, прибил за компанию еще с десяток добровольных патриотов (тех наверняка и не разбанят никогда, придется региться заново), после чего вышел из Сети. Разумеется, всю эту пи-пишную свору разблокируют. Но для этого бумаги придется оформлять у самого замминистра. Уин представил, как Майкл робко топчется в просторной приемной «самого» с кипой заявлений на анти-бан, и ухмыльнулся. Оказывается, жить даже очень весело.

Вернувшись к себе, Уин достал лист бумаги и написал:

«Забанил Фредди и его команду на веки вечные. Код доступа получил обманом, подсмотрев за набором цифр. Прощай, кусок дерьма плюс-плюс-плюс, руки у тебя по локоть в говне. Я ухожу на свободу. Уин».

Таби все равно достанется, но Уин хотел верить, что ее не уволят.

Он запечатал записку в конверт, подписал: «Другу (минус, минус) Майклу, передать лично в руки завтра утром» и отдал секретарше шефа.

Ну вот, теперь можно идти домой. Навсегда. После сегодняшней выходки путь назад в Министерство ему заказан. Он сам отпускает себя на свободу – не нужно звать претора, чтобы коснулся палочкой плеча.

В холле Министерства Уин снял все оставшиеся на карточке креды мелкими бумажными купюрами (очень кстати пришла зарплата за прошлую неделю, иначе снимать было бы нечего после того опустошения, которое он произвел, отправляя средства отцу). Запихивая в карман кредиты, на миг ощутил острое сожаление. А ведь можно было бы каждую неделю вот так ненапряжно перекладывать эти цветные бумажки в карман, продолжая отправлять в Сеть тупые комменты услужливого ручного тролля. Ведь никого при этом не убивает, не грабит, не сажает в тюрьму. Не убивает, но просто лжет.

Опомнись, приятель, ложь убивает души, а потом и тела!

Что будет дальше, Уин представлял смутно.

Он вышел на улицу, постоял, улыбаясь. Как не раз в последнее время, его не оставляло чувство, что за ним следят. Казалось, очень цепкий взгляд упирается в спину, заставляя невольно передергивать плечами и оглядываться. Он обернулся, но никого не обнаружил. Только ветер гнал по улице пыльное торнадо.

– Добро пожаловать, маленькая уютная паранойя, – пробормотал вслух.

Он зашел в паб, взял кружку эля.

– Я сегодня с работы ушел, – признался человеку по ту сторону стойки.

Тот молча кивнул, наливая следующему посетителю кружку.

– Тебе бармен не нужен? – спросил Уин хозяина.

– Ты не подойдешь, – отрицательно мотнул тот головой.

– Почему?

– Бармен должен слушать. А ты – человек, который говорит.

– И то правда, – согласился Уин.

Его охватило чувство отчаянной беспомощности, будто он в холодной воде и тонет. Чувство, которое он всегда испытывал в момент провала – на экзамене, во время своего визита в «Лохо», да мало ли было таких моментов, когда впереди глухая стена.

Сейчас он решительно не представлял, что станет делать дальше. У него не было ни малейшего представления, куда податься.

Работник Пипетки никому не нужен.

«А все эти люди кому-то нужны?» – спросил он неизвестно кого, но точно не себя, обводя взглядом паб.

Только сейчас он заметил, что на стене висит большой постер с портретом Любимого Брата в морской форме.

«О боги, ну я и дурак», – обругал он себя скорее с издевкой, нежели с сожалением, расплатился и вышел.

Уже давно стемнело, сеял мелкий холодный дождь. Ощущение, что кто-то смотрит в спину, вернулось. Он запретил себе оглядываться, но, все же, переходя улицу, глянул через плечо. Тень мелькнула и скрылась в ближайшем проулке. Уин повернулся и помчался назад. Нырнул в щель между домами. Впереди был тупик, налево – какая-то арка. Фонарь под сводом освещал корявые стены с нашлепками самодельных объявлений. Дальше лежал просторный двор, совершенно пустой. Уин ругнулся сквозь зубы и пошел назад, напоролся ногой на железяку, что торчала из мостовой – упор для ворот, которые были сейчас распахнуты. Железяка пробила насквозь подошву, ногу не повредила, но в правой туфле теперь при каждом шаге мерзко чавкала влага.

«Почему я называю ботинки туфлями?» – неожиданно спросил себя Уин.

Кажется, так говорила прежде мама, а он перенял, будто получил владение в наследство.

Слова в наследство – в этом была какая-то дельная мысль и даже – надежда.

Подойдя к дому, он поднял голову. Наверху, в квартире Нади, горел свет. Он подумал, что наверняка там его новые друзья – и они его ждут. Черт возьми, у него есть друзья со знаком плюс, даже со знаком два плюса!

Он набрал номер Януса.

– Ну что… – услышал он рассерженный голос Мэтью.

Ответить не успел – кто-то огрел его сзади – удар пришелся не столько по голове, сколько по плечам. Уина швырнуло вперед, на стену, телефон вылетел из пальцев и исчез в кустах.

Он успел полуобернуться и даже подставить предплечье под новый удар, защищая лицо. И взвыл от боли, когда обрезок металлической трубы врезал по кости. Еще один удар – в этот раз кулаком, профессионально свалил Уина с ног.

6

Что было дальше? Память сохранила какие-то отрывки, куски. Визг шин, такой пронзительный, что невольно хотелось заткнуть уши. Люди в кожаных куртках, что выскочили из кузова фургона. Удары дубиной и обрезками труб – по голове, спине, рукам. Боль ради боли, просто боль. Уин закрывался руками, пытаясь защитить лицо, прежде всего глаза. Его били по спине, по плечам, по голове, кто-то очень больно заехал тяжелым ботинком по голени. Рот наполнился кровью, он сплевывал, чтобы не захлебнуться. Язык натыкался на осколки зубов, как на обломки фронтира. Потом его подняли, втолкнули в чрево фургона, дверь накатила, клацнул замок, и фургон рванул с места.

Несколько мгновений Уин лежал, не в силах пошевелиться, потом приказал себе «Вставай!» и стал подниматься. Со второй попытки сумел. В фургоне было темно и воняло какой-то затхлой одеждой и плесенью. Уин отирал лицо, сплевывал кровь и пытался наладить дыхание. Надо было что-то придумать, иначе конец. Кто это? Люди ДС? Но за что? За «Девятый легион»? Так быстро? И что тогда с Янусом и Юлией? Он должен узнать, что с остальными. Он должен что-то сделать.

На ухабах сильно трясло. Он вытащил из кармана зажигалку, щелкнул. Дверь изнутри не открывалась – гладкий металлический лист, и все. На ходу не выпрыгнешь.

Сделалось нехорошо, муторно. Огонек погас. Уин сунул зажигалку в карман. Ему казалось, что в рот ему напихали каких-то тряпок – это распухли разбитые губы. Хотелось откусить мерзкие куски и выплюнуть. Он сплевывал кровь на пол, но металлический вкус оставался. Он пробовал запоминать звуки – шум проезжающего транспорта, ухабы очередного переезда. Пронзительный гудок поезда вдалеке. Но даже приблизительно не мог понять, куда они едут. Это в кино получается так легко и красиво – услышать сигналы, заметить отсвет на потолке – и нате, получите адрес. Он попытался заглянуть в вентиляционное окошко, но увидел только блики проплывавших мимо придорожных фонарей. Потом и они исчезли. Судя по тряске, машина ковыляла по какому-то проселку.

Так везли его больше часа. Пару раз останавливались. Наконец снаружи загрохотало – судя по всему, открывались ворота, фургон дернулся, проехал еще несколько футов и остановился. Кто-то отпер снаружи дверь, и в проеме появился человек: высокий, широкоплечий.

– Выползай, мразь! – рявкнул неизвестный.

Уин попытался разглядеть, что у человека за спиной. Увидел темное небо, какую-то длинную постройку и тускло горевший фонарь. Дождь все еще моросил – мелкая взвесь мельтешила в тусклых лучах.

– Скорее!

Уин выпрыгнул, то есть думал, что выпрыгивает, вместо этого беспомощно вывалился. Его тут же ухватили за шиворот и поволокли в тот самый сарай, который он успел разглядеть. Железная ржавая дверь. Внутри – низкое длинное помещение, освещенное лампочкой на перевитом шнуре, такие сохранились в дедовом коттедже. Уин успел заметить низкий дверной проем, забранное решеткой оконце. На каменных стенах блестела влага, по углам махрилась влажная белесая плесень. Его швырнули на стул, наградив ощутимым ударом в скулу. Он не испытывал страха – только ярость от нестерпимого подлого унижения. Он успел вскочить и даже ударить – но кулак угодил в грудь здоровяку – бесполезный удар, если конечно, ты не умеешь ударом останавливать сердце.

Уина вновь сшибли с ног, и какой-то широкоплечий парень принялся старательно прикручивать его скотчем к спинке и подлокотникам.

– Привет, – раздался знакомый голос, и из тени выступил Майкл, будто актер в дешевом триллере.

Вот так сюрприз. Или не сюрприз? И подсознательно Уин догадывался, что так просто от Пипетки не ускользнуть.

– Знатца, я тебя недооценил. Мало того, что ты блокнул весь мой отдел, так еще искорячился и намалевал Девятый легион. – Когда Майкл нервничал, он глотал слова, как конфеты, это Уин хорошо знал. Но что начальник прикажет похитить и избить подчиненного – этого представить не мог. А зря.

В прежние времена за Уином пришли бы агенты Министерства Любви. А тут, похоже, каждая контора обзавелась своей службой слежки и воспитания неугодных. Оно и понятно – ветеранов Зийских войн полно – надо же куда-то направлять их энергию, пока не началась новая заварушка с Евразией. Значит, не привиделось, значит, реально следили. И недаром Фредди угрожал, слова были отнюдь не пустыми.

– А, привет, начальник, – Уин попытался сплюнуть кровь. Не получилось – кровавая слюна потекла по подбородку. – Ах нет, уже даже и не начальник. Я, знаешь, решил уйти. Тебе письмецо оставил – заявление об уходе и все такое. Завтра просил передать.

– Извини, Уин, я – нетерпеливый, уже прочел, – улыбнулся Майкл.

– Тогда зачем это? – Уин попробовал дернуть рукой, но скотч не позволил. – Не хочешь меня отпускать? Знаю, знаю, я человек ценный. Но нельзя же вот так напрямую к стулу привязывать работника. А как же свободный рынок труда?

– Думаешь, мы позволим всякой мелкоте трепаться в Сети и чувствовать себя безнаказанно? – Голос звучал вполне доброжелательно. И даже окончания слов Майкл перестал сглатывать. Он уселся на стул напротив. Ему нравилось вот так вести беседу: когда оппонент связан и невольно втягивает голову в плечи, боится получить очередной удар по башке. – Нет, мой друг, борзеть мы никому не позволим. Раньше Минилюб занялся бы тобой, после первого же закидона. – Надо же, они с Майклом в чем-то солидарны. – Сейчас тоже ДС подключается. Иногда. Но обычно мы сами наставляем на путь истинный. Аккуратно, но действенно воспитываем. Забавно бывает видеть лица таких недотеп: балабол строчит в Сети день за днем гадости и воображает себя безнаказанным. Но внезапно… Обожаю внезапность! – Майкл даже встрепенулся. – Подходят к нему в подъезде крепкие ребята и объясняют, что к чему. Большинство – люди понятливые, хватает пары сломанных пальцев или выбитого зуба, чтобы крикун унялся. Но встречаются упрямцы. Вернее, глупцы. Не понимают, что только хуже будет.

– Черт, так вот почему у дантистов всегда такие длинные очереди, – попытался рассмеяться Уин, но боль в боку заставила его вместо смеха издать сдавленный хрип.

– Универсальный способ воспитания. В бизнесе тоже в почете у серьезных ребят.

– Люблю несерьезных…

– Где архив? – прорычал Майкл.

– В подвале Пипетки, ты же сам знаешь.

Удары тут же посыпались с двух сторон почти одновременно. После каждого вспыхивала боль столь яростная, неподвластная, что Уин против воли кричал. Силился превозмочь, сжать зубы, задушить ее, но она рвалась наружу, потому что была сильнее слабой податливой плоти. Перед глазами все плыло, и он мечтал провалиться в спасительный бесчувственный обморок, но не проваливался. Его только вырвало зеленоватой жидкостью.

– Вот черт! – истязатель отскочил. – Он мне на куртку харч скинул!

– Вонять будет, – хмыкнул Майкл.

Ненадолго избиение прекратились. Истязатели о чем-то шептались, но Уин не мог разобрать слов.

– А ведь ты был когда-то неплохим работником, – зазвучал снова голос Майкла. – Уж точно поумнее этого борова Фредди. У тебя идеи были – на миллион. Другие их крали и делали бабло. И поговорить с тобой было приятно про друга нашего Шекспира.

«Ба, а ведь мы с ним говорили о Шекспире. Надо же!» – вспомнил внезапно Уин и удивился. Удивился тому, что такое в самом деле было.

Сознание мутилось, и Уин на миг как будто переместился в прошлое.

Он тогда собирался писать роман о Великом Барде и обсуждал свои планы с Майклом. Говорили после работы или в обед обычно о том, что имя Шекспира было только маской, а вот кто под ней скрывался – уже не установить. Версии есть, доказательств нет. Как так получилось? Ответ прост: главное, год за годом, век за веком повторять одну и ту же ложь, и она станет прочнее любой правды. И еще нужно уничтожить архив – тогда уже ничего не докажешь. Никогда. Архив – ключевое слово.

Уин успел набросать несколько глав, но потом забросил.

Настоящее вернулось…

Боль. Стиснутые скотчем запястья. Выбитые зубы. Но больше всего было жаль своего романа, которого никогда уже не будет.

– Но самое незабываемое – это огурчики, что ты привозил из своей деревеньки, огурчики, ни с чем не сравнимые, – рокотал где-то за толщей несуществующей воды голос Майкла. – Но все это было до того, как ты нашел себя в борьбе.

Бугай, стоящий справа, хихикнул. Бугай слева в испачканной куртке сопел, ожидая команды «бить».

– Глупо, ты не находишь? – Майкл, как всегда, требовал немедленного согласия.

– Глупо было терпеть твои приказы так долго…

– Он еще и острит! Ну что ж, посмеемся, – Майкл улыбнулся. – Где архив Министерства Любви? Давай сюда папки дел, придурок, это ты их выставлял в «Девятом легионе».

– Иди в жопу, – отозвался Уин.

Это мгновение передышки вдруг открыло ему простую истину: живым его отсюда не выпустят, потому как сами они – преступники, индульгенции на убийство охранникам Пипетки никто не давал. Но искать виновных не станут, если в пустом складе обнаружится изувеченный труп. Главное: свидетелей нет. Как только выудят инфу вместе с кишками, сразу прикончат. Тело бросят прямо здесь или закопают. Как ни плохо работает полиция, заявление о похищении и нанесении побоев игнорировать не будут. Выход для Уина теперь только один: заставить убить себя побыстрее. Потому что долго он не выдержит. Им, конечно, далеко до профессионалов из Министерства Любви, но превратить в кровавое месиво его тело они сумеют, тут искусства особого не надо, только сила.

Когда его снова начали бить, он стал ругаться, не просто ругаться, а обзывать палачей самыми последними, самыми грязными словами. Не забывал и Майкла. После каждой вспышки боли он снова и снова выкрикивал что-то про его мамашу и как ее хорошо было бы поиметь всеми известными способами.

Если бы он мог драться! Пускай даже с голыми руками ринуться на этих скотов, чтобы прикончили быстро!

Кажется, несколько минут выпало у него из памяти, потому что он очнулся, когда его облили водой. Вода была мерзкой, пахла тиной, угодила в нос и рот, он стал кашлять, плеваться.

И он будто со стороны услышал свой голос:

– Архив закопан на огороде при коттедже… огород.

Позор, легат, ты не устоял!

– Мразь, мразь, мразь, – бормотал он, обзывая скорее себя, нежели их.

– Хватит врать. Думаешь, мы не проверили уже этот твой хваленый коттедж и огуречные грядки? А? Сразу же проверили, как только поняли, что это ты создал сайт «Девятого легиона». Нет там никакого архива. Просто ямы повсюду. Может, он там и был прежде, – картонки мы нашли, а вот архива нет. Где он? У кого теперь?

– Понятия не имею. – Он сказал правду.

– Где архив!

«Как хорошо, что я этого не знаю», – мелькнула мысль.

Он даже рассмеялся. То есть ему показалось, что он смеется. Вместо смеха получился какой-то мерзкий харкающий кашель.

– Освежите ему память! – приказал Майкл.

Но удара не последовало. Грохот. С потолка посыпалась штукатурка. Сразу повисло облако пыли, мигнул свет, еще раз. Снова грохнуло. И еще. Заложило уши. Заметались тени. Ругань. Снова грохот. Топот ног. Стук двери, звон разбитого стекла. Снова грохот. Свет погас. Выстрелы? Майкл куда-то исчез. И его подручные тоже. Уин дернулся, но скотч держал крепко.

– Уин, ты еще живой? Тебе мозги не отбили? – сквозь шум в ушах донесся знакомый голос.

– Юлия?

Луч фонарика скользнул по его лицу, ослепил.

– Сейчас, потерпи чуток.

Она склонилась над ним и принялась срезать канцелярским ножом скотч. Он подвывал по-щенячьи, потому что полосы скотча натягивались, и это причиняло боль.

– Ну, тебя и отделали! – услышал Уин голос Роджера. – Глаза-то целы?

– Н-е знаю. Вроде тебя вижу.

Его трясло.

Юлия освободила ему руки, потом ноги.

– Идти можешь?

Уин поднялся, опираясь на Юлино плечо. Его шатало, ноги подгибались.

– Уходим, быстро! – услышал Уин из темноты голос Януса.

– А где эти?

– Удрали.

Уин сделал пару шагов к двери и едва не свалился – Роджер подхватил его. Теперь Уин взвыл в голос.

– А его неслабо отмолотили, – оценивающе заметил Родж.

– Боже мой, – пробормотала Юлия, вглядываясь в лицо Уина.

– Народ. В тачку! – приказал Янус. – Причитать потом будете.

Роджер ухватил Уина под руку и повел, придерживая.

– Они в самом деле хотели меня прикончить, – пробормотал Уин. – Так ведь что получается… Они знают про архив.

– А ты сомневался? – прорычал Янус. – Они еще слишком долго ждали и дали нам шанс.

Когда они выбрались из сарая, Уин увидел фургон, в котором его привезли.

– Погодите! Они забрали мое пальто, там бумажник.

– Да брось ты все! – попыталась удержать его Юлия.

– А вот дудки… не отдам им… ни креда… больше… ничего… Должно быть где-то здесь. – Уин полез в кабину фургона. – Вот оно, родненькое… – Он накинул пальто, проверил карманы. Все было на месте, даже ключи.

Снова грохот – будто кто-то взрывал петарды и еще бам-бам-бам – это по кузову.

Что-то ударило Уина в бок и руку. Он выпал из фургона и снова очутился на земле. Услышал, как Юлия закричала. Рванулся встать. Поднялся. Увидел, как Янус, держа пистолет двумя руками, стреляет в сторону кустов.

Потом Роджер скользнул змеей, с какой-то нечеловеческой ловкостью скрывшись из глаз, а потом четко и методично раздалось «пам», «пам», с кустов посыпалась листва, и кто-то тихо ахнул.

– Ложись, Уин! – прорычал Янус. – Ползком. К пикапу.

Уин не то что бы лег, а как-то осел на землю. Правда, никто больше из кустов не палил. Янус скрылся где-то за кабиной – на миг, – потом снова высунулся и выстрелил пару раз в черноту зарослей. В ответ ни движения, ни звука. Кислый запах пороха почему-то не развеивался, а густел.

– Ползти, – приказал Янус.

Коротко так, по-военному приказывал. Верно, воевал где-то. Уин попробовал ползти, но не смог – в боку и руке вдруг вспыхнула острая боль, перебивая старую. Мутило. Он все же пересилил себя, поднялся и, скрючившись, побежал. Споткнулся, едва не упал. Янус оказался рядом. Обхватил беглеца, посадил и запихал в пикап. Уин закричал – от боли, что отозвалась разом в груди и голове. Юлия была уже внутри, Родж заскочил в кабину последним. Янус сел за руль. Усилие для Уина оказалось сверх возможного – голова запрокинулась, и все стало уплывать в темноту.

В следующий миг пикап уже мчался по узкой белой дороге.

– Старики в коттедже? Что с ними? – спросил Уин, снова приходя в себя от внезапной тревоги.

– Я их вывез. Вместе с архивом, – отозвался Янус. – Все равно огороду хана.

Уин представил, как ругались отец и дядя Бен, и посочувствовал Янусу. И даже попытался усмехнуться.

7

Наверное, он снова потерял сознание. Были какие-то провалы и возвращения. Уин помнил, как его вытаскивали из машины на площадке перед пандусом. Помнил наискось сбоку светлые окна на темной глыбе здания. Потом Янус вместе с Юлией грузили его на каталку, и он ехал на этой каталке, тупо глядя в потолок. Огни на потолке уплывали назад, а им овладело полное равнодушие, он не ехал – уплывал в пустоту. Боль полыхала в руке и в боку, и он не мог пошевелиться. Самое страшное – не хотел.

Он всегда считал себя довольно сильным, нет, не титаном, конечно, но и не слабаком. Он когда-то и гири выжимал, и штангу толкал, и вот какой-то кусочек металла, получивший достаточную скорость, разнес в куски его тело, превратил в комок боли. И он теперь только стонет, и не в силах пошевелиться. Какое хрупкое слабое тело, какая уязвимая плоть…

Потом он оказался в комнате с острым запахом, свет лампы ударил в лицо. И человек с закрытым маской лицом вколол ему что-то в руку. Женщина в серо-голубой рубахе споро снимала с него одежду, кромсая рубашку ножницами.

Потом к его лицу прижали маску. Он подумал – ну все…

Все?

А плевать…

Ничто – это не так и плохо.