Текст книги "Заклятая невеста"

12

После ухода Льера я занялась тем, что аккуратно составила посуду на поднос, и, дождавшись, пока Лизея уведет котенка на прогулку, взяла перстень Винсента. В последнее время мне с ним совершенно не везло: брат то пропадал в парламенте, то встречался с ее величеством, пару раз я наткнулась на него спящего – в кабинете и в спальне, прямо поверх покрывала. Ощущение было такое, что его светлость герцог де Мортен полностью ушел в работу, чтобы избавиться от чувства вины за то, что не сумел меня защитить.

Не знаю, говорил ли Эльгер брату про Аурихэйм, но сейчас я искренне сожалела о том, что во сне ничего не сказала Эльгеру про перстень. В таком случае мы действительно смогли бы общаться, пусть односторонне, но… Винсент смог бы передавать мне хоть какую-нибудь информацию. А я могла бы сказать, что люблю его и что он совершенно ни в чем не виноват. Вот только тогда я была настолько потрясена, что совершенно упустила это из виду, а Эльгер по какой-то причине больше не торопился ко мне в сон.

Хотелось бы мне понять по какой.

Покрутив перстень в руках, вздохнула. Сейчас в моем распоряжении не было даже магии, поэтому, упирая острие ножа в кончик пальца, поморщилась. Укол вышел чересчур болезненным, и, едва приложив палец к перстню, я тут же сунула его в рот.

Когда магическая дымка рассеялась, я увидела Винсента за столом в кабинете. Казалось, за это время он постарел еще сильнее, словно из него тоже что-то вытягивало силы, как из Аурихэйма.

– Держи. – Голос Терезы раздался так неожиданно, что я чуть не укусила себя за палец.

Сестра подвинула ему бокал с восстанавливающим зельем, судя по переливающемуся искрами темно-синему содержимому. Винсент хмуро взглянул на нее и получил в ответ точно такой же взгляд. В умении хмуриться они друг другу не уступали, да и в целом фамильные черты Биго – тяжелые надбровные дуги, высокий лоб, разрез и цвет глаз – проступали на их лицах настолько ярко, что всем с первого взгляда становилось понятно: брат и сестра.

Что касается меня, я была больше похожа на матушку.

– Я больше не хочу об этом говорить, – тяжело произнес брат, ополовинив зелье.

– А о чем хочешь? – язвительно поинтересовалась Тереза.

– Аурихэйм?!

– Эрику незачем лгать.

– Эрику, – передразнил Винсент и, морщась от горечи, допил остатки. – Эрик в прошлом не дружил с головой настолько, что пытался тебя убить.

– Не меня, а Анри. Это было давно.

– Не знал, что безумие лечится.

– Не лечится. Оно исцеляется, – хмыкнула Тереза и подалась вперед, сцепив ладони на уровне лица. – Любовью.

– Все равно это полный…

– Он сказал о том, что происходит с ее магией. Вспомни Луизу.

Я замерла.

Мне рассказывали, что Луиза обернулась змеей под действием заклятия Аддингтона. Но при чем тут я и моя магия?

– Помнишь, когда под действием заклятия змеи у нее проснулась магия, которую отец отказался в ней развивать?

– О чем ты, Тереза? – Винсент устало потер виски. – Мы лично учили Лавинию магии, в ней нечему просыпаться…

– Что, если в ней проснулась иная магия? – Сестра задумчиво посмотрела на лежащие под рукой брата бумаги. – Исходя из того, что сказал Эрик, очень на то похоже. Смотри, Луиза могла даже слышать через полог, который накладывал ты, а когда я попыталась учить ее, меня ударило потоком силы так неожиданно, что я даже не успела поставить щит.

Я моргнула.

Луиза могла слышать через полог? Совсем как… как я, когда услышала заговорщиков?!

– В ней не может быть другой магии, Тереза. Она родилась с магией жизни.

– Но что-то же с ней происходит…

– Если только Эльгер все это не сочинил.

– Зачем это ему?! – Судя по тому, как резко сестра припечатала ладонями стол и поднялась, ее это очень задело.

Я же подалась вперед в надежде услышать хоть что-то еще, что поможет мне во всем разобраться.

– Как мило. – Текучий, полный яда голос донесся из-за спины, и я вздрогнула.

Реальность Мортенхэйма поплыла под стремительно укутавшей ее дымкой, растаяла вмиг.

Я обернулась и увидела Ирэю.

– Что ты здесь делаешь? – Любезничать с ней у меня не было ни малейшего желания. У меня вообще не было ни малейшего желания любезничать с кем бы то ни было из элленари, но с Ирэей – особенно.

К счастью, котенок еще не вернулся с прогулки. Несмотря на то что о бъйрэнгалах я знала не так уж много, догадывалась, что запах убийцы матери они запоминают.

– Пришла за долгом, разумеется. – Элленари скользнула взглядом по заправленной постели, а я похолодела.

Долг.

Демонов долг, про который я напрочь забыла, про эту крохотную, мерцающую на ладони точку, спящую до поры до времени. Кажется, время пришло.

– Что? Уже не торопишься меня выставить?

Рыжая откинула за спину роскошную косу. Ее волосы полыхали на черном платье как огонь, расплескавшийся по выжженной тьмой пустоши. Лиф полностью состоял из тонкого кружева, под которым был виден корсет и высокая грудь с едва прикрытыми плотной тканью сосками, а низ стелился атласными волнами.

– Что ты хочешь в качестве долга?

– О, ничего особенного, смертная. Тебя. На одну ночь.

Если бы у меня еще находились силы удивляться, я бы удивилась. Сейчас же во мне нашлись исключительно слова:

– Что, прости?

– Тебя, – повторила Ирэя. – Завтра состоится праздник по случаю рождения нашего Двора. Ты понадобишься мне в качестве фрейлины. Будешь всюду меня сопровождать. Будешь общаться с моими гостями. Будешь с ними милой и обходительной… очень милой и очень обходительной.

Я даже представлять не хочу, что значит быть милой и обходительной в понимании Ирэи, а особенно – с ее гостями.

– Ты, конечно, можешь пожаловаться кузену, – заметила она, скользнув пальчиками по каминной полке. – Но долг элленари неприкосновенен. Отменить его не может никто, даже повелитель, его можно только забрать.

– Что будет, если я откажусь?

– А ты попробуй. – Ирэя улыбнулась. – Попробуй подумать о том, что ты хочешь отказаться.

Отказаться я действительно хотела, поэтому подумать об этом труда не составило. В следующий миг мне в ладонь словно вонзили жало, а крохотная точка плеснула зеленью на запястье и выше. Дышать стало нечем, от судорожной боли свело внутренности. Мгновение – и меня отпустило, вернулась способность мыслить здраво, только дрожь в кончиках пальцев напоминала о том, что я чувствовала несколько мгновений назад.

– Это только крохотная часть той боли, которую ты испытаешь, если откажешься возвращать долг, но, что бы ты ни решила, смертная, меня это устроит. Я пришлю тебе платье завтра, ближе к вечеру. Если решишь пойти, наденешь его, и только его.

Темной тенью скользнув к дверям, она задержалась лишь на миг, чтобы пройтись по мне снисходительно-насмешливым взглядом, после чего оставила меня одну.

В том, что касается неисполнения долга, она не лгала: боль я почувствовала сразу, как только допустила эту мысль. Мысль ушла и забрала с собой боль, но что будет, если я действительно откажусь выполнять то, чего она хочет? И можно ли вернуть долг на своих условиях? Про ловушки слов элленари я помнила отлично, но, если есть ловушки, значит, существуют и лазейки. Осталось только их найти.

– Лизея, расскажи мне про долг элленари, – попросила я, когда девушка с котенком вернулись.

Судя по всему, они подружились: Лизея больше не шарахалась от бъйрэнгала, а он не смотрел на нее подозрительно и не скалил зубы.

– Про долг? Зачем вам это, аэльвэйн Лавиния?

– Интересно. В библиотеку меня все равно не пускают, а я хочу больше узнать про ваши традиции.

Девушка улыбнулась и даже наклонилась, чтобы погладить Льера по голове. Правда, когда тот недовольно дернул ухом, руку тут же убрала.

– Долг элленари – это отсроченная клятва, которую дают взамен какой-либо услуги.

Интересно.

– Этот долг… я имею в виду, что произойдет в случае, если отказаться выполнить клятву?

– Смерть, – сказала Лизея. – Страшная, мучительная смерть. Но редко кто отказывался, аэльвэйн. Были даже случаи, когда убивали родных, только чтобы не терпеть боль.

Да, с клятвами и прочим здесь надо быть осторожнее.

– Что считается исполнением клятвы?

Лизея удивленно на меня посмотрела:

– Исполнение желания или просьбы, приказа того, кому должны.

– Одного?

– Разумеется.

– То есть чисто теоретически, если брать за исполнение желания что-то одно, все прочие детали можно опустить?

– Не совсем понимаю, о чем вы, аэльвэйн.

– Например, если кто-то говорит: ты должен убить того-то. Способ убийства имеет значение?

Поверить не могу, что я об этом говорю. Поверить не могу, что я говорю об этом так спокойно.

– Нет, – покачала головой Лизея. – Если возврат долга заключается в убийстве кого бы то ни было, способ не важен.

– Замечательно.

– Вы хотите кого-то убить, аэльвэйн Лавиния?

Скажи мне кто-то месяц назад, о чем могут говорить две милые молодые женщины, покрутила бы пальцем у виска. Мысленно, разумеется, потому что осуждать чужие вкусы, разговоры и интересы леди не должны, пусть даже большинство из них только этим и занимается.

– Нет.

Лизея улыбнулась.

– Хорошо. Потому что убийство и вы в моем представлении совершенно не сочетаются.

В моем тоже. Тем не менее это не помешало мне вонзить кинжал Золтеру в грудь.

Стоило мне об этом подумать, как в руки плеснуло холодом, а узор, напротив, словно раскалился. Я не хотела об этом думать, но не думать уже не могла. Если элленари бессмертны, где он сейчас? Остался привязан к своему Двору, к той комнате, где все случилось? Или же на повелителя Аурихэйма не распространяются ограничения?

В таком случае он может быть где угодно.

При мысли об этом мне стало еще холоднее.

– Лизея, я бы хотела увидеть Амалию.

– Я спрошу разрешения у его аэльвэрства. – Девушка улыбнулась и вышла.

Я похлопала по креслу, приглашая Льера присоединиться ко мне, и тот с восторгом запрыгнул сначала на подлокотник, а после бесцеремонно устроился прямо на моих коленях.

Что меня определенно радовало, так это лазейка, которую я все-таки нашла. Ирэя сказала: «Ты нужна мне в качестве фрейлины», а это значит, что ее фрейлиной на одну ночь я все-таки стану. Другое дело, что заставить меня надеть то, что хочет она, Ирэя уже не сможет. Равно как и быть милой с ее гостями – уровень «милоты» я буду определять сама.

Прислушалась к своим ощущениям и поняла, что долг меня совершенно не тревожит.

Вот и чудесно.

Хотите игр, ваше аэльвэйство? Значит, будем играть.

13

– Это платье вам нравится? – Элленари с малиновыми волосами явно выбились из сил, пытаясь мне угодить.

Я отвергла уже с десяток нарядов и сейчас рассматривала одиннадцатый.

Когда служанка принесла мне платье от Ирэи (разумеется, вульгарное дальше некуда и не прикрывавшее почти ничего), я отправила ее обратно с рекомендациями прислать мне наряды на выбор, иначе я пойду в ночной сорочке. Судя по тому, что в моей комнате очень быстро появились элленари с целым гардеробом, видеть свою фрейлину в ночной сорочке принцесса не пожелала.

Взглянув на одиннадцатое платье, я вздохнула, и у элленари нервно задергались крылышки. На самом деле в мои планы не входило над ними издеваться, я просто искала что-то, способное до глубины души (или что у них там имеется) впечатлить и Ирэю, и Льера, но в процессе выбора поняла, что впечатлить элленари достаточно сложно. Откровенность их не смущает, я бы сказала, для них это обыденность. Самые роскошные, самые изысканные наряды из тончайших тканей, плотно облегающих тело или струящихся волшебными газовыми облаками, – в любой день в их распоряжении.

– Мне нужно подумать, – сказала я. – Возвращайтесь через пару часов.

Элленари вздохнули и вылетели из комнаты, закрывшаяся дверь поглотила стрекотание их крыльев. Я же окинула разложенные на постели наряды и закусила губу. Не то, все не то…

А если?..

– Лизея, – позвала я, коснувшись крохотной спирали, похожей на металлическую ракушку.

Этот артефакт мне оставила девушка, чтобы я могла позвать ее в любой момент. Изначально у меня не было желания посвящать ее в свои планы, и, судя по тому, в какое время Ирэя прислала служанку, она тоже готовила кузену сюрприз. Видимо, была уверена, что я не пойду за помощью к Золтеру (и причиной тому, скорее всего, стали антимагические браслеты, которым рыжая даже не удивилась). Впрочем, о мотивах и планах Ирэи задумываться мне было особо некогда: я размышляла над тем, что мне делать самой, и в частности над словами Винсента.

Иной магии во мне и правда никогда не было – Тереза и Винсент почувствовали бы ее сразу, единственное, с чем можно было связать столь необычные проявления моей силы, – это влияние Аурихэйма. Куда еще меня могут завести эти странности, я пока не задумывалась. Главное, пережить сегодняшнюю ночь и показать всем элленари (особенно одному из них), что с магией или без, но играю я исключительно по своим правилам и что со мной лучше не связываться.

– Аэльвэйн… – вошедшая Лизея увидела платья и осеклась. – Что это?

– Наряды на сегодняшний вечер.

– Но разве вы… его аэльвэрство мне ничего не говорил…

– Его аэльвэрство ни о чем не знает. И я буду тебе искренне благодарна, если ни о чем не узнает и дальше. Это сюрприз.

Лизея улыбнулась.

– Вы не представляете, как я рада, аэльвэйн.

– Почему? – невольно улыбнулась в ответ я.

Лизея поистине вызывала к себе расположение, мне нравилось с ней общаться: в ней не было снобизма, которым за несколько футов несло от всех элленари, не было превосходства, с которым я постоянно сталкивалась на каждом шагу. Она оставалась рядом со мной не потому, что так приказал Золтер, который Льер, и вовсе не потому, что для нее это было обязанностью. Ей тоже нравилось проводить со мной время, и вчерашний короткий ужин с ней оказался куда приятнее, чем несколько часов, которые я провела с Амалией.

Амалия больше не плакала, но разговор у нас совершенно не удался. Попытки поговорить о доме вызывали в ней какие-то совершенно упаднические мысли, и я вынуждена была сменить тему. Попробовала поговорить о местной кухне и о том, как мне не хватает книг, но в итоге мы снова скатились к тому, от чего ушли. Амалия постоянно намекала, что я должна вернуть ее обратно, потому что именно из-за меня мы здесь оказались, в конце концов я не выдержала и достаточно резко ее осадила. После этого наше общение быстро закончилось.

– Потому, что у вас сияют глаза. Мне кажется, я в первый раз вижу, чтобы у вас сияли глаза. Вы… вся сияете.

Правда?

Я даже в зеркало посмотрела, чтобы убедиться, и, кажется, Лизея была права. Впервые за все проведенное в Аурихэйме время я чувствовала себя на удивление уверенной и полной сил, даже несмотря на «оковы».

– Спасибо. Мне очень приятно, что ты об этом сказала. И я бы хотела с тобой посоветоваться, что мне надеть.

Элленари мгновенно взглянула на оставленные наряды.

– Мне кажется, вам пойдет…

– Нет. Из этого мне ничего не нравится. Ты не расскажешь, как одеваются при Дворе Жизни?

Лизея посмотрела на меня как-то странно: надеюсь, я не сказала глупость. В наших легендах Двор Жизни существовал наряду с Двором Смерти и Двором Стихий. Правда, про хэандаме ровным счетом ничего не упоминалось.

– Лизея, я спросила что-то не то?

– Нет, аэльвэйн, просто… у нас не принято упоминать… – Она осеклась, но потом все-таки продолжила: – Двор Жизни, они все мертвы.

После слов Лизеи в комнате стало очень тихо. Так тихо, что тоненький писк из-за двери ванной комнаты и скрежетание когтей показались слишком громкими. Я вспомнила, что закрыла Льера, потому что постоянное шипение и вытаращенные глаза крылатых элленари совершенно не способствовали благоприятной обстановке для выбора платья. Когда котенок зарычал на попытавшуюся приблизиться ко мне и звучно клацнул зубами, из-за чего ее крылья посинели, пришлось отвести его в ванную и попросить посидеть там.

– Элленари не могут умереть, – напомнила я Лизее, или скорее себе, выпуская бъйрэнгала.

Тот с радостью метнулся к девушке, затормозил на повороте когтями и оставил на полу глубокие борозды.

– Не могут, но… это был особый случай. – Она опустила глаза и протянула котенку руку, позволяя пройтись по ладони шершавым языком.

– Чем же особый?

– Спросите лучше у его аэльвэрства.

– Я спрашиваю у тебя.

– Они… – Лизея пожевала губами, словно сомневаясь, но потом все-таки произнесла: – Двор Жизни в те годы был правящим Двором.

Я приподняла брови.

– Да, ее ниальство Альхиина была повелительницей Аурихэйма. Двор Жизни процветал, и здесь все было совсем по-другому.

Представляю. Когда здесь правила жизнь, наверняка все было иначе.

– Они были могущественны. Очень. Их единственная слабость – рождение только магически одаренных девочек. Мальчики рождались слабыми, их магия заключалась лишь в бессмертии, потому что они урожденные элленари. Их использовали исключительно для деторождения, в качестве воинов, служителей при дворе или фаворитов. Каждый выбирал свою судьбу сам, но…

– Подожди. – Я покачала головой. – А как же наследники благородных родов? Их тоже использовали в качестве… фаворитов?

– Да, это была большая честь, стать наложником. – Лизея пожала плечами. – Ну или воином, оберегающим Двор.

Я покачала головой. Да, Аурихэйм мне точно не понять, сколько бы времени я здесь ни провела.

– Ее ниальство была одержима идеей еще большего могущества. Скажем так, они были одержимы оба: его аэльвэрство и она…

– Его аэльвэрство – мы сейчас говорим о прародителе повелителя Аурихэйма?

– Да нет же. – Лизея мотнула головой. – Его аэльвэрство Золтер был очень заинтересован в сотрудничестве с Альхииной. Совместными усилиями ученых наших Дворов они нашли способ соединить источники жизни и смерти и получить доступ к могуществу, равному по силе только Изначальной. Возможность читать мысли и слышать любое живое существо из любого уголка Аурихэйма, возможность раскрывать границы миров и перекраивать сущее… эта сила была действительно неукротима. Случись им справиться с этой силой, Аурихэйм стал бы неуязвим – и, возможно, получил бы силу и власть, какой не знал ни один мир до него. То, что они придумали, так и не было обнародовано, но в процессе экспериментов что-то пошло не так. Его аэльвэрство отказался от продолжения, но Альхиина не захотела остановиться.

О том, что Золтеру очень много лет… было очень много лет, я догадывалась. Но то, какой он на самом деле древний, произвело на меня странное впечатление. Разум отказывался верить, что такое возможно. Точнее, разум вообще отказывался воспринимать все это не как легенду. Хотя пора бы уже.

– Что-то произошло во время эксперимента во Дворе Жизни. Его аэльвэрство со свитой и главнокомандующими как раз направлялись туда и чудом остались воплощенными. Наш повелитель едва сумел сдержать смертоносную мощь, которую выпустила Альхиина, но все они, все элленари жизни, включая повелительницу, не просто ушли за Грань, они растворились в пространстве. На землях Двора Жизни впервые возникла Пустота, оттуда она распространилась по Аурихэйму, как заразная болезнь.

Я молчала, слишком потрясенная, чтобы что-то сказать.

– Так что не стоит вам наряжаться в их одежды, – покачала головой Лизея. – Лучше выберите что-нибудь из этих платьев, они такие красивые…

Судя по мечтательному взгляду девушки, историческое отступление ее совершенно не взволновало, что касается меня, мне сейчас вообще стало не до платьев. Насколько амбициозной и бессмысленно жестокой нужно быть, чтобы уничтожить весь свой Двор ради сомнительного эксперимента? Разумеется, Альхиина рассчитывала на другой результат, но… но если существовала хотя бы малейшая возможность такого исхода – разве не первый долг королевы защищать свой народ и свой мир? Не просто королевы, повелительницы!

– Леди Лавиния… ой, аэльвэйн, – поправилась Лизея и кивнула в сторону разложенных нарядов.

Я нахмурилась, но тут же напомнила себе, что прошлое Аурихэйма не имеет ко мне никакого отношения. Зато имеет настоящее, и в настоящем у меня проблемы поважнее амбиций правительницы Двора Жизни.

Ирэя.

И Льер.

Какая из этих проблем серьезнее, ума не приложу, но их надо решать по мере поступления. Первая – Ирэя, которая хочет видеть меня своей фрейлиной, вторая – Льер, который сейчас вроде как Золтер…

Золтер!

Я посмотрела на Лизею и улыбнулась.

– Кажется, у меня есть идея насчет платья, – сказала я.

14

– Платье не сделает тебя королевой, смертная, – фыркнула Ирэя, когда мы встретились в ее покоях.

Ее свита смотрела на меня сверху вниз, точнее, порывалась: сложно посмотреть сверху вниз на того, кто точно так же смотрит на тебя.

Во взглядах остальных фрейлин читались злоба и раздражение, во взглядах мужчин к снисходительности примешивалось вожделение. Что ж, значит, я сделала правильный выбор: к непроглядно-черной ткани, символизирующей Двор Смерти и ночь, добавилось золото солнца, с которого начинается новый день. Узкий прозрачный лиф оплетали ветви и листья, раскаленные, словно залитые медовым закатным светом. Эти же листья стекали по рукавам, расходящимся полупрозрачной черной дымкой. В ткань юбки, искрящуюся золотом, напротив, вплеталась Глубинная Тьма. Когда я двигалась, это выглядело так, словно она пожирает цвет, разрушая его изнутри.

Это платье для меня приготовил Золтер, я должна была его надеть после ночи у Арки, уже будучи королевой. Символизировало оно именно ночь схождения луны и солнца и власть смерти, впитавшей жизнь.

– Посмотрим, – сказала я, и улыбка сбежала с губ принцессы.

Подозреваю, что она позволила мне появиться в нем исключительно потому, что хотела сделать пакость кузену и насладиться выражением его лица. Что же, это мне тоже было более чем на руку.

– Не забывайся, – жестко произнесла Ирэя. – Сегодня ты отдаешь мне долг, и именно ты моя фрейлина.

– Все так. – Я кивнула. – И долг я вам верну сполна.

Судя по взгляду принцессы, ей эта идея с каждой минутой нравилась все меньше, а вот мне – все больше. Когда понимаешь правила игры, играть становится даже забавно. Особенно с теми, кто откровенно на это нарывается.

– Надеюсь на это, – холодно сказала она и приказала: – Следуйте за мной.

Я шагнула вперед, когда одна из фрейлин резко оттолкнула меня в сторону, на ходу бросив: «С дороги, смертная». По толпе присутствующих пронесся общий смешок, а я обернулась к идущему за мной элленари. На лице его играла скабрезная улыбочка, которая погасла в тот же миг, когда он расстался с пристегнутым к поясу кинжалом. У остальных улыбки увяли, когда я вцепилась в роскошную прическу оттолкнувшей меня девицы, вжимая кинжал в ее горло. Оглушительный визг и плеснувшая в меня общая ярость прокатились над нами мощной волной.

Шагнувшего ко мне владельца кинжала остановила, как ни странно, принцесса. Обернувшись, Ирэя вскинула руку, и тот словно запнулся, отступил назад.

– Извинись, – холодно приказала я.

– Я тебя убью, – прошипела фрейлина, не имеющая возможности дернуться. – Это найрийская сталь, у меня останется шрам!

– Повторять не стану, – спокойно сказала я и вдавила сталь, какой бы она там ни была, в кожу еще сильнее.

– Ваше аэльвэйство! – сдавленно прошептала элленари, глядя на Ирэю, но та не пошевелилась.

После этого на просторную гостиную принцессы упала еще и тишина. Долгая, напряженная и тяжелая, в конце которой все-таки раздался сдавленный ненавидящий шепот:

– Прошу прощения.

Я отняла кинжал и разжала руку, с силой оттолкнув девицу к стене.

– Это ваше. – Вернула оружие в ножны застывшего элленари и направилась к Ирэе.

Девица у стены сверлила меня ненавидящим взглядом, хотя со шрамом она погорячилась. Капелька выступившей на коже крови была крохотной, а вот злоба в ее глазах – бескрайней, как Аурихэйм. Она бросилась на меня, но Ирэя вскинула руку, и элленари отшвырнуло к стене. Вспышка магии отозвалась во мне, хотя не должна была, кожу под браслетами обожгло сотнями игл.

– Ваше аэльвэйство, – всхлипнула фрейлина, поднимаясь, – за что?!

– Ты позволила смертной застать себя врасплох, – презрительно процедила Ирэя. – Останешься здесь.

– Но…

– Останешься здесь! – резко повторила принцесса. – Остальные следуйте за мной. И если из-за ваших глупостей мы опоздаем…

Она не договорила, но глупостей больше не последовало. Меня не пытались толкать, ко мне вообще больше не приближались, а зацепить пытались разве что шепотками и то и дело долетавшим до меня «смертная», сказанным настолько презрительно, насколько это вообще возможно. Времена, когда это могло меня задеть, давно остались в прошлом, сейчас я шла, как могла бы идти королева, – расправив плечи и отставая от Ирэи ровно на полшага, как того требовал этикет. По крайней мере, этого требовал этикет Энгерии, какому этикету подчиняется Аурихэйм, мне было неизвестно.

Гораздо больше меня волновала предстоящая встреча, хотя мне почти удалось себя убедить в том, что волновать меня она не должна. Нет причин беспокоиться из-за встречи с тем, кто выдает себя за другого и кто по природе своей не способен испытывать никаких чувств. Причин нет, но я все равно не могла избавиться от странного чувства и легкого покалывания под браслетами.

Прическу мне делала Лизея, и, как выяснилось, в том, что касается управления магией красоты, она мало чем уступает магистру.

– Это мое увлечение, – призналась элленари. – Я с детства любила делать прически и помогать остальным становиться красивее.

Не знаю, как насчет остальных, но мне Лизея сотворила невероятную красоту, собрав часть волос наверх, а часть оставив распущенными, позволяя им спадать по плечам крупными волнами. Сверху она украсила их необычными крохотными камешками, напоминающими звезды.

– Это роакариз, – сказала она. – Его еще называют подземной искрой. Говорят, он приносит удачу.

В ту минуту мне почему-то вспомнился мой первый бал и подарок Винсента – неброское колье и изящный браслет с сердоликом, самое то для дебютантки. В нашем мире сердолик называли солнечным камнем, считалось, что он защищает от любого зла и изгоняет любую тьму. Тем не менее тьму из сердца Майкла и мое зачарованное им увлечение, подарочек Золтера, он изгнать не сумел.

Об этом я, разумеется, не стала говорить Лизее, девушка действительно старалась, поэтому я с благодарностью приняла украшения, в том числе и серьги.

Нас традиционно не объявляли, но стоило Ирэе шагнуть в зал, сквозь музыку пробилась волна возбужденных голосов, которые мгновением позже затихли. Я хорошо помнила, как в свадебном платье вошла в этот зал с Льером и как Золтер приблизился к нам, но на этот раз все по-другому.

Золтер мертв.

Льер в черной одежде, в его облике восседал на троне. На груди его серебром горел медальон, и это серебро растекалось во тьму его наряда, вплетаясь в нее прожилками паутины. Он повернулся к нам, когда мы спускались по лестнице, и живой коридор расступился, пропуская принцессу со свитой к ее повелителю.

Впрочем, на Ирэю Льер не смотрел.

Он смотрел на меня.

Медленно поднялся с трона, взглядом скользя по подолу и складкам юбки, напоминавшим ожившую тьму, по лифу, по груди, прикрытой цветами и листьями, по губам, чтобы наткнуться на ответный взгляд в упор. Сегодня я не собиралась отводить глаз и не собиралась их прятать. Ни от кого.

Стоявшая рядом с троном девица, та самая, черноволосая, которая очень заинтересовалась моим присутствием, когда мы собирались на охоту, сжала кулаки. Похоже, сюрприз Ирэи ей пришелся не по вкусу, равно как и Льеру. В том, что ему не по вкусу, сомневаться не приходилось: скулы обозначились резче, глаза сверкают так, что можно затушить все магические искры, освещающие полутемный зал.

– Кузен. – Ирэя заговорила первой, когда приблизилась. Голова чуть опущена, взгляд из-под ресниц, глаза сверкают нескрываемым ехидством.

Я обратила внимание на то, что реверансы здесь не в чести, все больше поклоны или вот такие вот полупоклоны. Именно в эту минуту я почему-то вспомнила, что Ирэя набросилась на меня из-за Льера.

Между ними что-то было?

– Кузина.

– С рождением Великого Двора. – Она ослепительно улыбнулась.

– С рождением Великого Двора, – отозвался он.

Судя по всему, это и был местный аурихэймский этикет, мне же оставалось только стоять чуть позади с остальными.

Взгляд Льера метал молнии, причем непонятно, кому этих молний доставалось больше, мне или Ирэе. Как ни странно, сейчас я подумала о том, что глаза Золтера напоминают темное, пронизанное вспышками небо, скрытое от нас за густой пеленой занавесей, а глаза Льера – как глубокая ночь, лишенная звезд. Эта глубокая ночь сейчас утопила во тьме даже молнии, особенно когда он обошел Ирэю, направляясь ко мне. Шаги ввинчивались в музыку гулким чеканным эхом, разрывая ноты в клочья. Их сила отражалась от стен и взлетала под своды бального зала, украшенного соответственно случаю.

Иссиня-черные жилы сплетались лозами, искрились тьмой боевые шары. Тонкие нити серебра растекались по стенам, создавая завораживающую, потустороннюю атмосферу. Сегодня здесь было место даже виеррахам, стелющимся вдоль стен и по полу черным туманом, а над нашими головами, под самым потолком, раскрывалась пропасть Глубинной Тьмы, символизирующей непобедимую бесконечность смерти.

– С рождением Великого Двора, ваше аэльвэрство. – Мой голос разорвал тишину, воцарившуюся после того, как Льер остановился напротив свиты.

Ноздри его едва уловимо шевельнулись, а потом он протянул мне руку.

– Первый танец, – пронесся по залу шепот, подхваченный сотнями голосов. – Он приглашает смертную на первый танец.

Тем приятнее было ответить, глядя ему в глаза:

– Прошу прощения, ваше аэльвэрство. Но сегодня я не танцую.

Последнее мое заявление снова оборвалось тишиной. Такой, что слышно было наше дыхание: мое и его, и биение сердец. Наверное, если бы положила ладонь ему на грудь, я бы почувствовала, как оно колотится и его осязаемые, глубокие сильные рывки отзываются во мне.

Черты его лица заострились, становясь хищными, и в этот миг к нам приблизилась Ирэя.

– Кузен. Моя фрейлина сегодня отказывается танцевать, потому что обещала провести весь вечер рядом со мной.

– Ваша фрейлина? – Тяжелый взгляд перетек на принцессу.

– Да, – ответила я за Ирэю и раскрыла ладонь, позволяя магической печати вспыхнуть ярче. – Это мой долг, ваше аэльвэрство. Кроме того, вы желали видеть меня на празднике, и я сочла правильным исполнить ваше общее с ее аэльвэйством желание.

Льер коротко взглянул на меня. Потом – снова на принцессу.

– Если с ее головы упадет хотя бы волос…

– Я помню, кузен, – отмахнулась она. – Ее долг только в том, чтобы скрасить мне эту ночь, великую ночь для нашего Двора. Кроме того, я бы не беспокоилась за ее волосы: аэльвэйн Лавиния чуть не выдрала Отри их все, а после чуть не перерезала ей горло кинжалом из найрийской стали.

После этого в зале стало еще тише. Если до этого смотрели преимущественно на Льера с Ирэей (после несостоявшейся экзекуции всем было интересно, какой будет их следующая встреча), то сейчас взгляды потянулись ко мне. Уже не мимолетные, гораздо более внимательные. Жестокая сила и опасные развлечения всегда представляли для элленари живой интерес.