Текст книги "Правдивая ложь"

– Мой господин за две недели до смерти составил этот документ в присутствии весьма почтенных свидетелей, которые, бесспорно, подтвердят подлинность завещания.

– Имена! – вскричал отец Доминик, окончательно выходя из себя.

– Я их сообщу лишь в присутствии нашего короля или папы, господин инквизитор.

– Еретики! – закричал Доминик ле Бург. – Целый замок еретиков… А все она, – он ткнул дрожащим пальцем в сторону Филиппы, – это она околдовала своими чарами всех присутствующих. На костер ее! На костер ведьму!

– Довольно! – внезапно раздался тихий, но твердый голос.

Филиппа неторопливо встала и, устремив печальный взгляд на сестру, обратилась к священнику:

– Довольно, господин инквизитор. Любому осужденному полагается последнее слово.

Так не лишайте меня его, господин ле Бург… Увы, я не могу доказать свою невиновность. Подкуплены или запуганы свидетели. Ваши прихвостни сделали все, чтобы очернить и опозорить меня. Но Бог свидетель: я не делала ничего из того, в чем вы меня обвиняете. Моя вина заключается лишь в том, что желаю быть покорной воле отца. Он не хотел, чтобы его дочь посвятила жизнь служению Ордену. Но видит Бог, я стремилась к этому всем сердцем и душой… Но меня обманули. Скрываясь под личиной милосердия, эти люди отбирают земли, деньги, а заодно и душу человека. Это лживые служители Ордена, которые сеют только зло. Бедный отец понял это раньше меня, поэтому и старался всячески оградить от обмана. Я поздно его услышала… Но я виновна только в этом. Слышите, господа судьи? Только в этом!.. А теперь делайте со мной, что хотите.

Филиппа обессиленно опустилась на скамью. В зале началось волнение.

– На костер! – злобно прошипел инквизитор. – И только посмейте воспротивиться решению инквизиторского суда. Всех уничтожу!

Он обвел залу грозным взором. Никто из присутствовавших не смог выдержать пристального взгляда отца Доминика: все поспешно опустили головы, чтобы не встретится с ним взглядом и случайно не выдать своего истинного отношения к состоявшемуся суду. Страх охватил всех без исключения.

Так окончился страшный суд, но впереди были не менее страшная ночь и еще более ужасное утро…

Филиппу в сопровождении стражи опять отправили в холодное подземелье зам. Отказавшись покаяться в приписываемых ей грехах, девушка вызвала новый приступ гнева со стороны не только инквизитора, но теперь и своего духовного отца, аббата Шириза. Запретив страже кого-либо подпускать к пленнице, они удалились. Доминик ле Бург пребывал в самом скверном расположении духа. Его то и дело бросало в дрожь от накатывавших приступов ярости. Старый вероотступник все-таки провел его! Осуществленный план мести, который отец Доминик вынашивал все эти годы, лишился сладкого вкуса победы. Да, он сожжет девчонку, но что это ему даст?

Моральное удовлетворение? Возможно. Но земли, о которых Доминик ле Бург так давно мечтал, опять уплывают из рук по вине герцога и этой наглой девицы. При воспоминании о Габриэлле его руки непроизвольно сжались в кулаки. Он еще доберется до нее, до этого отродья Сатаны. И даже не посмотрит на то, что ее новоявленный муж числится в любимчиках у короля Людовика. Поход расставит все на свои места. А он, отец Доминик, подождет…

Глава 7

Те, кто много обманывают, стараются казаться честными людьми.

Строго исполняя приказ инквизитора, стража никого не подпускала к Филиппе. Ни деньги, ни просьбы не могли заставить охранников нарушить приказание отца Доминика. Габриэлла была в состоянии нервного возбуждения, граничащего с потерей рассудка. Она никак не могла успокоиться и металась по комнате, словно пойманное дикое животное в клетке. Воспоминания о постыдном для ее семьи суде не давали ей покоя.

Днем Габриэлла не смогда как сдедует заступиться за родного человека и снять позорное обвинение с сестры, а сейчас ей запретили даже проститься с ней! «Господи! Ну почему ты глух к моим мольбам? Почему ты оставил меня в столь трудный час?»

Внезапная мысль заставила девушку замереть посреди комнаты. Оглянувшись, она заметила на кровати плащ. Набросив его на плечи и надев на голову капюшон, Габриэлла скрылась за дверью.

Стояла глубокая ночь. Весь замок был погружен в тревожный сон. Все замерло в ожидании предстоящего утра. Никого не встретив на своем пути, девушка неслышными шагами проскользнула по темным коридорам и добралась до входа в подземелье.

– Стой, кто там? – послышался грубый голос стражника. – Эй, отзывайся!

– Мартин, это Габриэлла де Карруаз. Не кричи так громко. Нас могут услышать.

– Зачем вы здесь, госпожа? – понизив голос почти до шепота, удивился стражник. – Вы же знаете, какие мне даны указания. Клянусь небом, я не могу их нарушить. Я уже говорил Буффону и вашей служанке… Поймите, мне страшно. Не думайте, что я трус, госпожа, но у меня есть семья…

– У меня тоже была семья, Мартин. И, насколько мне известно, отец никогда не обижал своих доблестных воинов.

– Что правда, то правда. Но…

– Теперь у меня осталась только сестра, и то… – голос Габриэллы дрогнул.

– Мне очень жаль, госпожа. Я да и многие люди, мы не верим, что госпожа Филиппа на такое способна.

– Я тоже в этом убеждена, но отцы-инквизиторы решили иначе. И теперь ничего не изменить… Мартин, это последняя ночь для моей бедной сестры. Неужели я так и не смогу проститься с ней? Поддержать в столь горький для нас час? Пожалуйста, – она умоляюще сложила руки. – Представь, что на месте моей сестры находится твой брат, сестра, отец или мать. Неужели ты стал бы спокойно спать, зная, что завтра их ждет смерть? Сжалься, прошу тебя!

Габриэлла, заливаясь слезами, упала к ногам стражника. Мартин ужасно растерялся, увидев благородную даму на коленях перед собой. Он тут же попытался поднять плачущую девушку.

– Госпожа, госпожа! – бормотал он при этом. – Клянусь небом, вам не полагается… вы не должны… Ну, не стоит так убиваться… Хорошо, я пущу вас. Только встаньте с колен и перестаньте плакать.

– Ты действительно разрешишь мне повидаться с сестрой?

– Да, госпожа. В память о вашем отце, да упокоит Господь его душу… Ваш отец был хорошим хозяином. Идите за мной.

Взяв факел, Мартин осторожно начал спускаться по каменным ступеням, освещая Габриэлле лестницу. Через некоторое время молчаливое шествие оказалось в подземелье. Здесь стоял немилосердный холод и было невероятно сыро. Свежий воздух, скудно пробивавшийся сквозь маленькую отдушину, не мог принести облегчения заключенным под стражу: смрад, шедший от гнилой соломы и плесени, был ужасен. «Не удивительно, – подумала про себя Габриэлла, – что отец хотел замуровать вход в эту часть замка. Ужасное место! – Девушка поежилась. – Бедная Филиппа»…

– Я оставлю вам факел, госпожа. У вас несколько минут. Не хочу надолго оставлять пост. Вдруг что не так.

– Спасибо, Мартин. Клянусь Непорочной Девой Марией, я никогда не забуду твоей доброты.

– Да будет вам. Герцог де Карруаз не раз помогал моей семье. Я перед ним в долгу.

Сказав это, он протянул факел и с почтением поклонился. Затем стражник отошел на значительное расстояние и замер на месте. Габриэлла осторожно двинулась вперед, высоко держа факел над головой. В самом конце коридора она увидела ржавую решетчатую дверь. Подойдя поближе, девушка в нерешительности остановилась.

– Филиппа, – еле слышно позвала Габриэлла сестру. – Это я, Габи.

В дальнем углу темницы, на куче потемневшего сена, кто-то зашевелился.

– Габриэлла? – вставая с гнилой подстилки и боясь поверить своим глазам, откликнулась Филиппа. – Неужели это ты? Как тебе удалось сюда проникнуть? Ведь отец Доминик…

– Не надо сейчас вспоминать о нем, дорогая, – прервала ее Габриэлла, протягивая руки сквозь решетку и сжимая сестру в объятиях.

Никогда в жизни Габриэлле де Карруаз не было так горько. Невольные слезы опять застлали ей глаза. Что же делать? Может, бежать? Это предложение девушка непроизвольно произнесла вслух.

– Нет, дорогая, ничего из этого не выйдет. Мы не сможем укрыться от всемогущего ока инквизиции. Предателей и шпионов сколько угодно повсюду.

– Да нам и не надо далеко от них бежать.

Нам бы только нагнать Жирарда и короля. Лошади в конюшне сильные, выносливые. Справимся.

Филиппа печально покачала головой.

– Это ты у нас воительница, дорогая Габи. А я – лишь твоя еле заметная тень, больше привыкшая в уединении парить в облаках, нежели скакать верхом по полям и лесам. Мне не выдержать таких тягот.

– Неправда, ты сильная.

– Нет, Габи, ты переоцениваешь меня.

– Возлюбленная сестра, что за вздор! Мы ведь из рода де Карруаз! И мы не остановимся перед трудностями.

– Нет, дорогая, – грустно улыбнувшись, Филиппа прервала горячую речь сестры. – Мои силы уже на исходе… Я устала.

– Но нельзя сдаваться!.. Послушай, Филиппа. Мартин наш человек. Возьмем его и его семью и уедем из замка. Нам нужно добраться…

– А остальные? Ты о них подумала? После нашего бегства Доминик ле Бург не пожалеет никого. Он наверняка обвинит в ереси всех преданных нам людей и предаст их суду.

– Ох, – отозвалась Габриэлла после минутного раздумья, – об этом я не подумала… Но я не могу просто так сидеть сложа руки, когда под угрозой жизнь моей сестры. Это невозможно!

– Дорогая, милая, любимая Габриэлла, – ласково погладив девушку по щеке, мягко промолвила Филиппа. – Так распорядился Господь. Я слышу: он призывает меня к себе.

– Но ты так молода! – из глаз Габриэллы брызнули слезы.

– К Создателю уходят и в более юном возрасте, дорогая. Вспомни о наших братьях.

– Тогда я уйду с тобой. Вместо одной сестры этот мерзавец получит двух.

– Нет, моя дорогая Габи, – укоризненно покачав головой, возразила Филиппа. – Отец доверил тебе наш родовой замок и угодья. Сохрани их ради нас всех. Это твой долг!

– Но что мне делать без вас? – Габриэлла с тоской поглядела на Филиппу.

– Помнить о нас, молиться и ждать возвращения своего возлюбленного мужа. Вы заслужили право на счастье. Поход закончится, пройдет время, и жизнь ваша наладится. Появятся детишки… Воспитайте их так, чтобы они с достоинством носили гордые и славные имена де Карруаз и де Сен-Мор.

– Обещаю, – прошептала Габриэлла и еще крепче, насколько это позволяла решетка, обняла сестру.

Эта безмятежная счастливая жизнь показалась Габриэлле слишком уж далеким будущим, путь к которому был очень длинным и очень трудным. Как же она была права в эту минуту…

– Госпожа, госпожа! – послышался взволнованный голос Мартина. – Вам надо идти. Я слышал какой-то шум…

– Как, уже? – Габриэлла в испуге заломила руки. – Ну, еще немного, пожалуйста… прошу тебя! Еще совсем немного… Я умоляю тебя!

– Это опасно, госпожа Габриэлла, – откликнулся стражник. – Шпионы отца Доминика повсюду. Меня накажут, да и вам несдобровать.

– Иди, моя дорогая возлюбленная сестра, – поцеловав ее мокрые от слез щеки, спокойно и тихо проговорила Филиппа. – Будь мужественной, стойкой, а главное, мудрой… Мир жесток и несправедлив. Увы, я поняла это слишком поздно. Меня сгубило легкомыслие и доверчивость, поэтому запомни: не верь никому!

– Филиппа! – воскликнула Габриэлла, когда Мартин взял ее за руку и настойчиво потянул за собой, уводя из холодного подземелья.

– Прощай, моя возлюбленная Габриэлла.

Прощая, моя дорогая сестра! Пусть Господь оберегает тебя!..

… Возвратившись из темницы, Габриэлла, не раздеваясь, бросилась на кровать и разрыдалась. Но когда слезы иссякли, она почувствовала полную опустошенность.

– Госпожа, вас зовут, – послышался тихий голос Арабель. – Аббат Шириз и отец Доминик просят вас спуститься во двор. Казнь вот-вот начнется… Госпожа!

Габриэлла медленно подняла голову и, посмотрев служанке прямо в глаза, отрицательно покачала головой.

– Хорошо, госпожа, не волнуйтесь, я все им объясню, – отозвалась Арабель и, поклонившись, скрылась за дверью.

С этого момента Габриэлла словно потеряла счет времени. Она и потом плохо помнила, что происходило в тот страшный день. А вечером, плотно завернувшись в плащ, она сидела в темной зале, освещенной только камином, и, пристально глядя на пламя, пыталась восстановить последовательность событий уходящего дня. Но как девушка ни силилась припомнить хоть что-нибудь еще, перед глазами ее стояла одна-единственная картина: костер, точнее, пепел, что от него остался, довольное лицо инквизитора, осторожные слова соболезнования аббата Шириза и хмурые лица людей, присутствовавших на казни.

– Дочь моя, наконец-то замок освободился от сатаны. Я искренне желаю вам и вашему мужу процветания. Да ниспошлет вам Господь благодать. Теперь уже никто не сглазит юного наследника…

– Осторожно, аббат Шириз, – перебила его Габриэлла, испепеляя настоятеля ненавидящим взглядом. – Вы говорите о моей покойной сестре. Вы недостойны и ее волоска. Филиппа уже в раю. Берегитесь, Господь покарает вас и отца Доминика за ложь!

– Дочь моя, – аббат покраснел от возмущения, – не стоит так говорить во всеуслышание. Я все понимаю: ваш муж числится среди любимчиков престарелого короля. Но сегодня ваш муж на коне, а завтра… защиты может и не стать. Все в руках божьих.

– Вот именно, в руках БОЖЬИХ, но не в ваших, аббат Шириз. И лишь нашему Господу решать, кому жить, а кому умирать. Незаконно казнив сестру, вы узурпировали власть Бога. Повторяю: берегитесь!

– Дочь моя! – в негодовании воскликнул настоятель. – Вы… вы…

– У нашей доблестной госпожи возникли какие-то вопросы, аббат Шириз? – осведомился инквизитор, подходя к Габриэлле и настоятелю.

– Нет, отец Доминик, – ответила за него девушка. – Я полагаю, что со смертью сестры ваши дела в замке завершены?

– Да, все закончено, – Доминик ле Бург слегка кивнул головой в знак согласия.

– Тогда я требую, чтобы вы и аббат Шириз покинули мои владения, и немедленно… Да, господин аббат, и запомните: ни вам, ни вашим приспешникам с этой минуты не дозволено появляться на этих землях без моего разрешения. А что касается вас, господин инквизитор, то на порог замка Дезир-ле-Руа вы ступите, лишь имея на руках письменное разрешение самого папы Климента IV. Вам понятно? А теперь вон! И чтобы духу вашего здесь больше не было… Стража!

Два крепких воина тотчас же появились перед Габриэллой, склонив головы в знак почтения.

– Проводите господ! Они очень торопятся, так что не будем их задерживать.

Резко развернувшись, девушка направилась в донжон. Спину ей сверлили две пары глаз, пылавших ненавистью и злобой…

… Солнце давно уже спряталось за горизонтом, а Габриэлла продолжала сидеть в отцовском кресле, задумчиво глядя на угасающий огонь в камине. Невеселые думы не давали ей покоя. В одночасье она лишилась семьи, родных, счастья. Возлюбленный супруг воюет в неведомых землях, и когда закончится поход, знает только Господь. Неужто она потеряет еще и его? Как ей жить дальше? Что делать? На ее хрупкие плечи легла забота о замке, людях и землях. Справится ли она с такой непосильной ношей? Хватит ли у нее сил и дальше противостоять злому року, который преследовал ее в последние дни? Ведь кто знает, какие еще испытания пошлет ей Господь.

– Госпожа Габриэлла, – услышала девушка взволнованный голос Арабель. – К вам гость.

– Я никого не хочу видеть. Вели…

– Даже меня? – послышался за ее спиной раскатистый бас. – Неужели вы не удостоите меня этой чести?

Габриэлла резко обернулась и с изумлением глянула на говорившего. В дверях стоял высокий статный мужчина, закутанный с ног до головы в плащ, и широко улыбался.

– Дядя?

Глава 8

Нечего пенять на судьбу, ведь ты сам сделал всё, чтобы она была такой.

Уже два дня корабли крестоносцев бороздили Средиземное море. Ничто не мешало их передвижению, так как, завидев такую армаду, торговые суда поспешно удалялись восвояси, опасаясь за сохранность и грузов, и самих судов, а пираты не решались напасть на корабли с таким количеством хорошо вооруженных людей. Да и сами крестоносцы не обращали на встречные суденышки никакого внимания. Людовик торопился. В гавани Кальяри, что находилась на сардинском берегу, должен был состояться военный совет, на котором предполагалось разработать общий план действий. Карл, король Обеих Сицилий, уже поджидал там армию Людовика IX.

Пока погода благоприятствовала путешествию, и король мысленно молился, чтобы и в дальнейшем плавание протекало так же гладко. Но к исходу третьего дня стало понятно, что его молитвы не были услышаны.

Солнце лениво клонилось к закату. Попутный ветер, дувший все эти дни в корму, оставляя гребцов без работы, почти совсем стих.

Паруса безжизненно повисли на мачтах. На небе, которое все еще освещалось последними лучами заходящего солнца, не было ни тучки, и только на востоке, у самого горизонта, оно постепенно начало окрашиваться в черно-сизые тона. Грозовые облака, словно полчище невиданных врагов, неспешным шагом надвигались на армаду.

– Кажется, будет буря, сир, – заметил Жирард де Сен-Мор, подойдя к стоявшему на носу корабля Людовику.

Тот задумчиво глядел на садящееся в море солнце. Легкий бриз лениво перебирал седеющие волосы постаревшего короля. О чем думал он в ту минуту? Что волновало и тревожило его душу? С детских лет, воспитанный матерью в глубокой вере, он мечтал о вселенской победе Христовой веры. И главная цель его жизни заключалась в возвращении христианскому миру Святой Земли. Ради этой мечты он часто во время своего правления даже жертвовал интересами Франции. И вот теперь, отправившись во второй свой крестовый поход (увы, ставший для него последним), Людовик, воплощавший духовный идеал рыцарства, не мог найти себе места от смутного беспокойства.

– Сир, – окликнул его Жирард, – у вас все в порядке? Не надо ли чего?

Людовик вздрогнул и порывисто обернулся. На его благородном мужественном лице отражалась немая боль.

– Сир, вам плохо? – обеспокоенным голосом произнес Жирард. – Позвать вашего лекаря?

– У нас было видение, Жирард, – не отвечая на вопрос, промолвил король, опять отворачиваясь. – Мы видели кровь, много крови. Мы видели кресты, полумесяцы, опять кресты… огонь… свист стрел, крики, стоны людей… ржание лошадей… В какое-то мгновение мы почувствовали запах смерти.

– Сир, вы устали. Плавание утомило вас, вот и чудится…

– Нет, мой мальчик, не чудится, – прервал его на полуслове Людовик. – Глядя на кроваво-красный закат, мы представили предстоящую битву. Все было так четко и ясно видно, что в какой-то момент нам показалось, – это происходит наяву.

– Славные битвы ждут нас впереди, а вот надвигающаяся буря, – это действительно скоро станет явью.

– Буря? – брови Людовика грозно сдвинулись. – Почему ты нам об этом ничего не сказал?

– Я хотел, но вы…

– О таких вещах надо докладывать немедленно. Где капитан? Позвать его сейчас же!

– Слушаюсь, сир! – граф де Сен-Мор поклонился и поторопился исполнить приказ короля.

А тем временем грозовые тучи приближались и становились все более черными и страшными. Вдали уже были слышны раскаты грома, а молнии чертили на небе причудливые зигзаги.

– Ваше Величество, спуститесь, пожалуйста, вниз, – попросил Людовика подошедший к нему капитан. – Скоро здесь будет небезопасно.

– На сколько дней буря может нас задержать? – поинтересовался у капитана Людовик.

– Это знает только Господь, сир. Все в его руках. Будем молиться, чтобы мы не пошли к Дьяволу в преисподнюю. А пока спуститесь вниз и не мешайте мне делать мою работу.

Молча кивнув головой в знак согласия, король в сопровождении графа де Сен-Мора и охраны спустился в отведенную ему каюту.

Больше суток буря трепала корабли с неистовой силой. Волны, огромные, как горы, вздымались вверх, а потом всей огромной массой с неимоверным грохотом обрушивались вниз. Крестоносцы, большинство из которых были в море впервые, с большим трудом переносили сильную качку. Почти всех мучила морская болезнь. Людям казалось, что настал Судный день: еще немного, и морская пучина разверзнется и поглотит воинов. Многие в тот день уже и не надеялись ступить когда-нибудь на твердую землю.

Но к концу четвертого дня плавания море утихло, и к исходу шестого дня все корабли невредимыми вошли в гавань Кальяри.

– Возлюбленный брат наш, как прошло ваше путешествие? – так начал военный совет Карл Анжуйский, король Обеих Сицилий.

Он был одним из первых, кто поддержал идею Людовика IX. О новом крестовом походе и битве против неверных Карл думал и раньше, но, увы, стремился он не к тем возвышенным целям, которые вдохновляли короля Франции. Мотивы у него были совсем иные. Тунис уже долгое время уплачивал дань Сицилийскому королевству, но с восшествием на престол Карла Анжуйского эмир Туниса отказался платить. Желая наказать неверных за подобную дерзость, Карл не раз уже намеревался пуститься в поход. Но, будучи дальновидным политиком, он понимал, что в одиночку он ничего не добьется. Поэтому на совете Карл пытался всеми силами, используя свое влиянием, и с помощью, в конце концов, лести и лжи, склонить Людовика к своей точке зрения и заставить его изменить намерение выдвинуть армию на Египет или Сирию. Желанной целью для Карла Анжуйского был Тунис.

– Мы слышали, вас настигла буря? – продолжил Карл Сицилийский. – Надеемся, ваши потери не велики?

– Господь был милостив к своим детям, – любезно отозвался Людовик. – Мы благодарим вас за оказанное гостеприимство, а также за благородное намерение участвовать в походе против неверных.

– Это большая честь для нас, возлюбленный брат, – Карл слегка склонил голову. – Мы уверены, что ваши познания, талант и воля приведут нас всех к победе.

Заметив самодовольную улыбку на лице престарелого Людовика, Карл усмехнулся: «Старик, однако, падок на лесть. Что ж, это нам только на руку».

– Если нет возражений, то тогда обсудим наши дела, – продолжил сладкоречивый король Обеих Сицилий.

Через три часа военный совет был завершен. Подкупленный ловкими речами Карла Анжуйского, благочестивый Людовик приказал всем крестоносцам направиться в Тунис, лишив тем самым, правителя Египта столь необходимого тогда подкрепления.

Людовик пребывал в отменном настроении и строил радужные планы на будущее. Но не все разделяли его настрой, и одним из таких людей, более сдержанных и осторожных, был Жирард де Сен-Мор. Из его головы никак не шел разговор с королем перед бурей. Граф считал, что раз видения Людовика были настолько яркими и правдоподобными, то оставлять их без внимания нельзя. Но не только эти думы одолевали молодого графа. Неясное чувство тревоги вот уже несколько дней волновало его душу. Жирарду каждую ночь снился замок Дезир-ле-Руа, охваченный пламенем, а сквозь огонь и дым виделось ему бледное лицо его дорогой Габриэллы.

Не в силах представить, что бы это могло означать, граф де Сен-Мор не находил себе места.

– Ты уже который день выглядишь опечаленным, мой мальчик. Тебя что-то беспокоит? – начал разговор Людовик по возвращении с военного совета.

– Сказать по правде, да, Ваше Величество, – подтвердил догадку короля Жирард.

– Так поделись с нами…

– Я не смею портить вам настроение, делясь своими дурными мыслями, сир.

– Ты нам как сын, милый Жирард, а мы должны знать, что на уме у нашего дитя.

Глубоко вздохнув, граф де Сен-Мор рассказал королю о странном сне, преследовавшем его уже несколько ночей подряд.

– Ты скучаешь по своей женушке, мой мальчик, – улыбнулся Людовик. – Ничего, пройдет. Через два дня двинемся в Тунис, и тогда, охваченный жаждой праведного отмщения, ты выбросишь из головы весь вздор.

– Кто знает, наверно, вы правы, – поклонился Жирард и, желая сменить тему разговора, спросил: – Ваше Величество, а вы уверены в том, о чем король Карл поведал нам сегодня? Нет ли в его словах лукавства?

– Ты сам все слышал из его собственных уст, – пожал плечами Людовик. – К тому же зачем Карлу нас обманывать? Мы боремся за праведное дело, стремимся к одной цели.

– Возможно, я позволяю себе лишнее, но у меня сложилось совсем иное представление о задачах короля Карла. Мне показалось, что он преследует иную цель…

– Остановись, Жирард! – вскричал король. – Мысли о белокурой Эниде[4]4
  Энида – героиня знаменитого рыцарского романа Кретьена де Труа.


[Закрыть] совсем свели тебя с ума. Ты перестал рассуждать хладнокровно. Такое поведение похвально во время охоты или рыцарских боев. Но сейчас – время священной войны с неверными.

– Ее зовут Габриэлла, Сир, – пробормотал Жирард, опустив голову. – Простите, если я имел несчастье вызвать ваш гнев. Просто мне хотелось, чтобы мы избежали роковых ошибок.

– Мы знаем, что делаем для христианского дела в Святой земле, и уверены в путях достижения своих целей, – надменно произнес Людовик и смерил графа недобрым взглядом.

– Если вы, Ваше Величество, сочли, что подобное решение принесет славу Франции, значит, на то воля Господа, – покорно ответил Жирард, отвесив глубокий поклон.

Все еще сердясь на своего названого сына, король жестом отпустил его. Несмотря на то что семена сомнения были брошены в благодатную почву, Людовик не дал им взойти, хотя после беседы с графом де Сен-Мором в душе его и остался неприятный осадок. Но король помнил слова своего отца, Людовика VIII по прозвищу Лев, который возглавил множество славных походов для спасения католической веры и всегда утверждал, что истинный король не должен сомневаться в себе и своих действиях, и вскоре забыл об этом разговоре.

Если бы он, умудренный опытом полководец, мог знать, как жестоко будет наказан за это поспешное и необдуманное решение! Как горько будет сожалеть, лежа на смертном одре, что поздно обнаружил двуличие Карла и польстился на его лукавые посулы. Но это все будет в будущем, а пока Людовик, поддерживаемый адмиралом Флораном де Варенном, одержал первую победу и, воодушевленный успехом, продолжил путь в Тунис. Впереди одним уже грезился Иерусалим, освобожденный Гроб Господень, установление власти над неверными и ликование единоверцев; другим же мерещились сказочные богатства, томные восточные красавицы и дворцы, обильно украшенные каменьями и бесценными коврами.

Но, как это обычно бывает, презрев людские ожидания, судьба сама вершит свои дела…