Текст книги "Арена заблудших"

Глава 14

Настроение у Кристины на следующее утро было под стать осенней погоде – пасмурное и минорное. Странный инцидент с зеркалом в цыганской кибитке, так ее взволновавший, померк на фоне того, что ее чуть не задушили. Кто эти загадочные «они», о которых говорил ее несостоявшийся убийца?

Казалось, мало что могло сделать это утро еще более отвратительным, но Кабару это удалось; он ввалился в трейлер вскоре после того, как автокараван встал на привал на завтрак, и, не обращая внимания на то, что они были не одни и что девушки еще не выбрались из кроватей, обрушился на Риону:

– Сколько можно? Я уже полчаса тебя жду!

– Учитывая то, в каком состоянии ты был вчера, я не думала, что тебя хватит на утреннюю тренировку, – с неожиданным высокомерием заявила только что проснувшаяся Риона, и капризные нотки в ее голосе тут же напомнили Кристине о прозвище Принцесса, а Джада, словно в ответ на ее мысли, сдержанно хихикнула.

– В нормальном я был состоянии! – мгновенно разъярился Кабар. – И вообще, ты мне кто, жена, чтобы меня пилить?

– Я твоя напарница, и моя жизнь, к моему глубокому сожалению, в буквальном смысле слова в твоих руках. Так что было бы очень неплохо, если бы эти руки не тряслись с похмелья!

– Да я в любом состоянии попаду ровно туда, куда целю!

– Неужели? А это что тогда? – подняла руку Риона и продемонстрировала длинную царапину.

– Слушай, ты! – рявкнул Кабар, хватая Риону за плечи.

– Эй! – не выдержала Кристина.

– Не лезь! – жестко оборвал его метатель ножей. – Ну, идешь? – повернулся он к Рионе.

– Иду, – небрежно бросила девушка. – Я приду быстрее, если ты свалишь уже отсюда и дашь мне собраться, – добавила она, и Кабар с шумом и грохотом вывалился из трейлера.

Риона с ненавистью посмотрела ему вслед.

– И как только ты его терпишь? – покачала головой Кристина.

– А он ее? – встряла Джада. – Думаешь, легко ему постоянно терпеть ее замашки?

Кристина угрюмо глянула на гимнастку, размышляя, затевать с ней ссору или нет. Конфликтовать она ужасно не любила, но, увы, обстоятельства постоянно к этому подталкивали. А она все равно не шла на конфронтацию, и в итоге ей же было только хуже. Возможно, намного хуже, чем если бы она в открытую поругалась, но зато постояла бы за себя.

– Да, я была капризной, избалованной папиной дочкой, когда попала сюда, – на удивление спокойно ответила Рио-на. – Но люди меняются, Джада. Впрочем, тебе-то этого не понять. Сколько уже времени прошло, но тебе так и не дает покоя, что для собственных родителей ты всегда была второй, да?

Кристина затаила дыхание. Она никак не ожидала, что Риона даст такой сильный отпор! Чем ответит Джада? Язык у нее такой же острый и ядовитый, как у змей, которых она с напарницами изображает на арене.

К удивлению Кристины, Джада ничего не сказала. Она лишь быстро натянула на себя штаны и кофту, бросила ненавидящий взгляд на Риону и вышла из трейлера, а ее подружки бесшумно и быстро последовали за ней.

– Ого, – резюмировала Кристина, когда трейлер опустел.

Риона слегка пожала плечами, то ли извиняясь, то ли показывая безразличие.

– А ты правда была такой? – не утерпела Кристина.

– Избалованной папиной дочкой? О да, – без всякого стеснения признала Риона. – Я привыкла, что мне ни в чем не отказывают, и стоит мне только топнуть ножкой, как все будет по-моему.

– Тогда почему… – начала было Кристина и не договорила.

– Почему я оказалась тут? – сразу поняла Риона и растерянно накрутила розовый локон на палец. – Ох, сколько раз я сама уже об этом думала! Может, потому, что я совершенно не ценила то, что имела. Отец исполнял любой мой каприз, а я воспринимала это как должное – и требовала еще и больше. А потом однажды он решил настоять на своем. А я попыталась устроить бунт.

Риона на некоторое время замолчала, погрузившись в воспоминания.

– Я так понимаю, бунт ничем хорошим не закончился? – наконец мягко подтолкнула разговор Кристина.

– Ну, как тебе сказать. – Риона криво усмехнулась. – Я оказалась здесь, и отец так и не добился того, чего хотел. Хотя… меня ведь заменил фамильяр, а она наверняка оказалась той послушной дочерью, какую он хотел, и без разговоров вышла замуж за того, кого выбрал мне папочка. И, значит, он доволен.

– Отец сам выбрал тебе мужа? – недоверчиво переспросила Кристина. – Серьезно?

– О да, – кивнула Риона. – Слияние бизнес-империй – важное событие, и, если брак между детьми этому поспособствует, так тому и быть.

– И что? Жених был старый и страшный? – продолжила расспрашивать Кристина, не в силах унять жадное любопытство и одновременно чувствуя себя так, будто ей пересказывают какой-то исторический любовный роман, где девушку силой выдают замуж из политических соображений.

– Вообще-то нет. Даже совсем наоборот – но какая разница? Дело же не в этом, а в том, что тебе навязывают того, кого ты не хочешь! Я, конечно, понимаю, у отца свои интересы, там его давний друг… или враг, они с ним когда-то вместе поднимали бизнес и использовали для этого… не самые законные способы. Со временем они отошли от этих схем, стали солидными и даже уважаемыми предпринимателями, – тут Риона хмыкнула, – и как-то внезапно превратились в конкурентов. Потом много лет враждовали и наконец устали и решили пойти на мировую. И вот кому-то из них пришла в голову гениальная идея, что если у одного дочь, а у другого сын подходящего возраста, то это чудесно скрепит их соглашение… Да это уже и неважно! – тряхнула головой Риона, закрывая тему. – Он там, я тут, и моя жизнь теперь – арена «Колизиона» и Кабар. Этакая расплата за все мои капризы и эгоизм, – хмыкнула она.

– Что-то уж слишком крутая расплата за детские выходки, – заметила Кристина. – Как ты вообще терпишь этого Ка-бара?

– А у меня есть выбор? Цирк сделал меня ассистенткой метателя ножей. Я существую, пока даю представление, а в одиночку это невозможно, только с Кабаром. Так что нравится мне это или нет, но мы с ним в одной упряжке и крепко связаны.

– И ты уверена, что нет других вариантов?

Хотя Кристина и приняла тот факт, что теперь ее жизнь связана с «Колизионом», ее по-прежнему задевали фатализм и полное смирение циркачей, когда дело доходило до так называемого «выбора цирка». Появилось имя на грифельной доске – принимай его и не задавай вопросов. Получил реквизит в цыганской кибитке – и даже не думай, что можешь заниматься чем-то другим.

Риона посмотрела на Кристину со снисходительностью более мудрой и опытной старшей сестры.

– Почти каждый, кто появляется в цирке, поначалу ставит тут все под сомнение и хочет лично сам все проверить, – сказала она.

– Не знаю, как у других, но у меня пока получается! – ответила Кристина. – Я оставила себе свое имя, хотя все хором твердили, что нельзя самому выбирать цирковой псевдоним. Я дважды зашла в цыганскую кибитку, хотя меня в один голос предупреждали, что после второго раза сходят с ума. Вот поэтому я и думаю, что не все здешние истины такие уж истинные. Нет, я и не думаю, что новеньких намеренно обманывают! – сразу добавила она, увидев укоризненный взгляд Рионы. – Но ты же сама знаешь, как это бывает: кто-то давным-давно что-то сказал, кто-то другой поверил, третий повторил, четвертый пересказал – и вот много лет спустя у тебя на руках дурацкая традиция, которой ты слепо следуешь и даже не пробуешь ее изменить просто потому, что «так принято».

– Вероятно, потому что думаешь: а вдруг это все правда? Не хочется, знаешь ли, проверять ценой собственной жизни. Лучше уж жить так, чем совсем никак. По крайней мере, так еще остается хотя бы маленький шанс вернуться.

– И как часто получается вернуться обратно в обычную жизнь?

– Нечасто, – признала Риона. – Но случается. И это не мифы, это факт.

Снаружи донесся крик Кабара, выплескивавшего свое недовольство на кого-то, кто попался ему под руку.

Риона вздохнула.

– Мне пора.

* * *

Небольшое здание бывшего склада напоминало перевернутую коробку из-под обуви: низкое, приземистое, без окон, рыжеватый кирпич, плоская крыша и полное отсутствие архитектурной выдумки. Нынешние владельцы переоборудовали его под клуб, но не под одно из тех модных местечек, которые делали ставку на индустриальный шик и были широко известны публике. Этот клуб вообще старался не привлекать к себе лишнего внимания: ни рекламы, ни вывески над входом, ни даже фонарей рядом с ним на улице. Он словно хотел спрятаться, хотел, чтобы никто не догадался, что за его стенами вообще что-то происходит.

Перед входом никогда не было очереди посетителей. Сюда приходили лишь постоянные клиенты, а новые отбирались крайне тщательно. Такие меры предосторожности и секретности обычно свойственны одному из двух: либо чему-то эксклюзивному, либо преступному…

Он не был внутри, но неплохо представлял себе, что там: бар в центре, рядом с ним – пятачок танцпола с пилоном. Прожектор под потолком освещает его и погружает в темноту удобные диваны и сидящих на них посетителей.

Войти внутрь он попытался лишь однажды, нахрапом, в порыве ярости – и не продвинулся дальше громилы за железной входной дверью. С той поры он залечил синяки и взял ярость под контроль; теперь не она его вела, а он ею питался. И теперь ему уже было не нужно непременно войти внутрь; то, что он задумал, он прекрасно сделает снаружи.

Да, времени на подготовку ушло немало. Но зато сегодня он наконец получит свое и все пройдет идеально.

Притаившись в тени на противоположной стороне дороги, он терпеливо ждал, когда разъедутся последние клиенты и когда подручные Влада и его дружков увезут девочек.

Иру, неуверенно ковыляющую на высоких каблуках, вывели последней, и это сделал Влад. «Неужели сам ее повезет?» – едва не застонал он от разочарования. Без Влада его затея становилась бессмысленной, а ему так не хотелось ее откладывать! Каждый лишний день ожидания – это лишний день ада для Иры…

К счастью, Влад усадил Иру в машину к одному из своих подручных, а сам вернулся в клуб.

Уф, можно выдохнуть.

Выждав для верности еще с четверть часа, чтобы убедиться, что в клубе больше не осталось девочек (они пострадать не должны!), он перебежал через дорогу. Подпер входную дверь загодя припасенными прутьями арматуры. Обогнул здание склада, с удовольствием отметив, что единственное окно надежно заколочено.

Сердце бешено забилось, когда он достал из кармана спичечный коробок. Можно было воспользоваться и зажигалкой, но спички почему-то казались более подходящими к такому случаю. Огонь от них казался более чистым и первозданным.

Чирк!

На тоненькой деревянной палочке заплясал язычок пламени.

Он несколько мгновений смотрел на яркий огонек, наслаждаясь этим восхитительным, непередаваемым чувством, которое возникает за миг до того, как настанет долгожданный, выстраданный момент, который он сотни раз представлял в своем воображении. Пожалуй, это предвкушение, здесь и сейчас, будет даже слаще того, что последует дальше.

Полусгоревшая спичка полетела на землю.

Маленький язычок пламени робко моргнул, словно раздумывая, затухать ему или разгораться, а затем, почуяв, что земля щедро орошена горючей смесью, весело заблестел и потянулся вверх. А он пошел дальше вдоль задней стены, зажигая спички одну за другой и бросая их на землю. Он хотел, чтобы все случилось как можно быстрее – и чтобы у запертых в здании не было и шанса выбраться.

Напоследок он поджег несколько бутылок и забросил их на крышу.

Вот теперь – все.

Перейдя через дорогу на другую сторону улицы, он встал, на этот раз не скрываясь в тени, и с чувством глубокого удовлетворения наблюдал за тем, как огонь охватывает все стены, всю крышу и как здание превращается в один горящий факел. Время от времени он зажигал спичку и любовался крошечным огоньком до тех пор, пока тот не обжигал пальцы. Просто поразительно, как из такого маленького язычка может родиться такая буйная стихия.

Через некоторое время раздались звуки глухого стука в тяжелую металлическую дверь. Они звучали для него чудеснейшей музыкой, и он наслаждался каждым ударом. А когда звуки стихли, испытал досаду. Он понимал, что его жертвы скорее задохнутся в дыму, чем сгорят заживо, но все же жаль, что они не помучились как следует.

А огонь горел все ярче, искры разлетались по сторонам – и, приземляясь на соседние здания, не гасли.

Он напрягся. Этого он как-то не учел. Склад стоял отдельно, не примыкая к другим домам, и он думал, что пожар на них не перекинется. Но он упустил из виду то, что горючая смесь очень хорошо прилипает к поверхностям и искры могут разнести ее вокруг. А должен был! Не зря же эту смесь запретили на уровне международных конвенций!

Прошло совсем немного времени, и дома по обе стороны от склада занялись огнем. Он лихорадочно старался вспомнить, что в них находится. Кажется, в одном – какой-то офис, а в другом – мастерская. Точно не жилые дома. Значит, ночью там никого нет и никто не пострадает.

А если есть?

«Может, кто-нибудь уже вызвал пожарных?» – с тайной надеждой подумал он и напряг слух, пытаясь уловить, не доносится ли откуда-то издалека тревожный вой сирен.

Но все было тихо, да и сам он понимал, что вызвать пожарных здесь, в нежилом районе, без оживленных улиц, по которым днем и ночью ездили машины, некому – никто просто не видит огня.

Достав телефон, он набрал короткий номер службы спасения – и в последний момент заколебался. Он планировал эту ночь долго и тщательно, делая все возможное, чтобы на него никто не вышел, и светиться сейчас было бы крайне неразумно. Да, неразумно! Через этот звонок позже на него наверняка выйдут, спросят, что он делал в этой части города в такое время суток, – и все, дальше это только вопрос настойчивости следователей. И хотя он был готов заплатить цену за свою месть, все же хотелось бы этого по возможности избежать. Ведь он не совершал преступление, во всяком случае, не с точки зрения справедливости; он творил правосудие.

Но все же… если в соседних зданиях кто-то есть? Он хотел, чтобы расплату понесли только виновные. И, судя по тому, что в дверь изнутри уже давно никто не бился, они ее понесли. А невинных жертв ему не надо.

Палец замер над зеленой кнопкой вызова.

Нажимать? Или не нажимать?

Часть крыши склада с грохотом обрушилась, из-под нее вырвался мощный столп пламени. Огненный сгусток понесся прямо на него – стремительно и неумолимо, и, прежде чем он успел вскрикнуть от страха или даже зажмуриться, мир вокруг него поглотил огонь. Он горел, выжигая будущее и настоящее, он горел, уничтожая прошлое, и вскоре не осталось ничего, кроме этого огня…

А затем наконец взорвалась боль.

Он закричал и…

– Эй! Эй, Фьор!

Он сел, задыхаясь от ужаса, огляделся вокруг диким взглядом, ничего не узнавая, пока наконец не задержался на лице напротив. Встревоженный взгляд, знакомые черты, татуировка на бритой голове. Сознание ухватилось за эту татуировку как за спасательный круг.

Вит. Это его сосед по трейлеру Вит.

А он, выходит, тоже здесь. В трейлере. В цирке. В «Колизионе».

– Это ожоги? Дать болеутоляющее? – предложил Вит; в его голосе послышалось облегчение, когда он понял, что Фьор пришел в себя.

– Нет, – помотал головой фаерщик. – Все нормально. Просто плохой сон.

– Плохой сон – или кошмар? – тихо спросил Вит.

Фьор отвернулся в сторону и промолчал.

– Я думал, после того как с тобой поработала Графиня, ты от них избавился.

– Я тоже, – еле слышно ответил Фьор.

Кошмары не приходили к нему довольно долго. Достаточно долго для того, чтобы он сам поверил, что больше их не увидит.

Но сегодня они вернулись. Вместе с огнем.

* * *

Вокруг все снова были заняты делом – в основном отработкой своих номеров, и Кристина, неприкаянно слоняясь по лагерю, снова почувствовала себя лишней. Забавно: если верить циркачам, то из обычной жизни ее выкинуло как раз потому, что она была там лишней. Куда же ее выкинет, если она окажется лишней в цирке лишних людей?

Решив найти себе хоть какое-то занятие, Кристина пошла проведать Фьора.

Автобус, в котором жил фаерщик, пустовал, все ушли на тренировки. Фьор полусидел-полулежал на кровати у окна и выглядел куда более бодрым и менее скованным в движениях, чем вчера. Видимо, ожоги хорошо заживали. Если бы не бинты на груди, Кристина бы сказала, что он выглядит почти таким же, каким она его впервые увидела позавчера.

Позавчера? Кристина даже приоткрыла рот от удивления. Ее жизнь встала с ног на голову всего лишь позавчера? А кажется, что прошла целая вечность!

– Неплохо выглядишь, – сказала Кристина, осторожно присаживаясь на край кровати.

– До «выгляжу» мне, честно говоря, мало дела, зато чувствую я себя действительно намного лучше, – ответил Фьор. – А ты сама как?

– Никаких способностей пока не обнаружила, если ты об этом.

– Не об этом. Что с тобой вчера под конец случилось?

– Ты о чем? – изобразила непонимание Кристина. Эту тему она развивать не хотела.

– Крис, ты чуть не потеряла сознание, – настойчиво напомнил Фьор. – Почти сразу после того, как подошла к зеркалу. Что ты там увидела?

– Не помню, – слегка нахмурилась Кристина.

Она не хотела ничего рассказывать. Она старалась даже мысленно не возвращаться к тому инциденту, было в нем что-то глубоко тревожащее и пугающее. Казалось бы, никакого страшного монстра она там не увидела, никаких жутких образов или классику хоррора – вылезающих из рамы мертвых девочек. Но что бы там, в зеркале, ни было, оно прошило Кристину насквозь, ударом тока прошло по позвоночнику и всем костям, и на миг показалось, что она теряет себя, что она – уже не она, а кто-то совсем другой, но кто именно – она не знала… И стоило лишь только об этом вспомнить, как сразу возвращался парализующий страх.

– Может, просто переволновалась, – делано небрежно продолжила Кристина. – Или, может, сработала эта ваша мистика, которая якобы сводит с ума всех, кто входит в кибитку второй раз, а мне просто повезло, и я упала в обморок. На самом деле меня куда больше интересует, почему я до сих пор не замечаю за собой никаких способностей, – она намеренно сменила тему, видя, что фаерщик хочет ее продолжать.

– Не переживай, – сказал Фьор и неожиданно взял руку Кристины в ободряющем жесте. – Способности наверняка проявятся. Не просто же так ты у нас очутилась. Тебя выбрал цирк. А раз выбрал, то даст все что нужно.

Кристина почувствовала, как от места соприкосновения по руке расходятся словно слабые электрические волны. Они походили на эхо, на слабый отголосок того взрыва, который случился вчера в кибитке, когда она передавала Фьору огонь. Интересно, а он тогда тоже это почувствовал?

Быстро взглянув на фаерщика, Кристина увидела, что тот нахмурился и словно прислушивался к чему-то. Он тоже это ощущает? И вчера испытал то же, что и она? Значит, ей не показалось? Но что это было? Поговорить с ним об этом? Спросить, как это ощущалось для него? А если он ничего не испытал? И тогда она будет выглядеть крайне нелепо со своими расспросами!

Фьор поднял глаза на Кристину, и она почувствовала, как к щекам начала приливать кровь. «Как глупо! У меня совершенно нет причин смущаться!» – попыталась убедить себя она, но внушение не помогало, и щекам становилось все жарче. Хотелось вырвать руку и убежать – но при этом не хотелось показаться нервной истеричкой, которая смущается по самому невинному поводу. Нет, лучше оставить все как есть, хотя с каждым мгновением Кристине становилось все более и более неловко. Сколько еще ждать, прежде чем можно отнять руку? Минуту? Две?

В трейлер зашел Мануэль, и Кристина с трудом подавила вздох облегчения: теперь можно спокойно выбраться из ситуации, которую она сама для себя сделала такой неловкой.

– Привет! – поздоровалась она и, воспользовавшись моментом, высвободила руку.

– Вижу, апельсины больному можно не носить, за ним и так неплохо ухаживают, – заметил Мануэль с намеком на улыбку.

– Я просто зашла узнать, как Фьор чувствует себя после вчерашнего, – начала оправдываться Кристина и резко себя оборвала. Да что она, в самом деле!

– Фьор-то в порядке, – ответил за фаерщика Мануэль, – а как насчет тебя, Крис? Насколько я понимаю, с номером ты еще так и не определилась.

Кристина пожала плечами.

– Я собиралась попробовать все по очереди – в надежде, что в какой-то момент мои способности, которые якобы должен был дать мне цирк, сами проявятся.

– Давай начнем с воздушной гимнастики, – предложил Мануэль и протянул ей руку: – Полетаем?

* * *

Идя рядом с Мануэлем вдоль каравана припаркованных на обочине фургонов, автобусов и трейлеров, Кристина снова обратила внимание, что на трассе нет ни одной машины. Опять. Она, кажется, вообще не видела, чтобы мимо цирка проезжали машины, пока артисты останавливались на отдых. Или просто не обращала внимания?

Конечно, Кристина вполне допускала, что на бескрайних просторах страны можно найти такие дороги, на которых часами не встретишь ни одной живой – или заправленной бензином – души. Но они все-таки не в такой уж глухомани; как-никак европейская часть страны, а она заселена довольно густо. И дорога эта не какая-то сельская колея, а нормальная асфальтовая трасса. Кажется, даже указатели по пути были. Опять же, еще вчера вечером они дали представление в небольшом городе… Почему же на дорогах, по которым они едут, нет ни одной машины?

Решив временно списать этот странный феномен на совпадение, Кристина переключилась на циркачей, тренирующихся в поле. «У меня ни за что так не получится», – думала она, глядя на крутящих пируэты в воздухе акробатов, вращающих десятки обручей гимнасток и атлетов, с легкостью подкидывающих друг друга. Все действия артистов были отточены, слажены и выверены до миллиметра, и Кристине было трудно поверить, что она сможет вот так же и что у нее это начнет получаться само собой, просто по причине мистическим образом свалившихся на нее нужных способностей.

Продолжая идти рядом с Мануэлем, Кристина прислушивалась к себе. Ей казалось, что если цирк и вправду дал ей какой-то дар, то тот должен отзываться в душе. Иначе говоря, Кристина надеялась, что если она будет внимательно смотреть на чужие выступления, то что-то внутри нее откликнется, толкнется в груди и шепнет: «Вот оно! Это мое!» Но ничего не екало и ничего не отзывалось.

Если сердце на что-то и реагировало, так это на перспективу стать воздушной гимнасткой. Но Кристина прекрасно отдавала себе отчет, что волнует ее в этом наборе не воздушная гимнастика, а возможность выступать с Мануэлем. А еще точнее – сам Мануэль. И не ее одну. Практически все встречавшиеся им по пути циркачки одаривали его взглядами разной степени призывности и откровенности, улыбались, шутили и пытались привлечь к себе его внимание. Мануэль же не выглядел ни польщенным, ни раздраженным и вел себя как ни в чем не бывало, так, словно это все в порядке вещей.

– Высоты боишься? – спросил он, останавливаясь возле натянутой над землей сети. Кристина видела ее во время представления, она работала как гигантский батут, только взлетали над ней намного выше.

– Вроде бы нет. Хотя…

Кристина задумалась. Как можно сказать, боишься ты чего-то или нет, если никогда не пробовала? Она никогда не летала на самолете, не была на подъемнике, доставляющем на вершину горы… Собственно, самая высокая точка, на которой она находилась, – это балкон на двенадцатом этаже; выше зданий в ее дыре просто не было.

И в то же время, когда Кристина тренировалась в бассейне, она видела прыгунов в воду. Как-то раз даже забралась на самый высокий трамплин, посмотрела с него вниз и представила, как прыгнет вниз. Кристина помнила, как закружилась у нее тогда голова, а сердце ухнуло в пятки. Так что, возможно, высоты она все-таки побаивается.

– Ну так как? Определилась? – насмешливо уточнил Мануэль.

– Наверное, зависит от того, какая именно это высота и что на ней надо будет делать, – ответила Кристина.

Мануэль засмеялся.

«Лучше бы я этого не видела», – с тоской подумала Кристина. Смеющийся Мануэль выглядел еще более привлекательным, чем Мануэль обычный. И даже в самых обычных просторных штанах-трико и облегающей черной футболке он выглядел слишком потрясающе; не влюбиться было просто невозможно. Но Кристина очень не хотела испытывать к нему симпатию! К нему – и к кому угодно. Симпатии, влюбленности и дружба – это все цепи, которые только сильнее приковывают ее к цирку. А она тут оставаться не хочет! Во всяком случае, не дольше абсолютно необходимого. Примирившись с тем, что ее действительно выбросило из жизни и закинуло в «Колизион», Кристина решила для себя, что будет очень стараться любым способом выяснить, как вернуться обратно, как найти место в родном мире. И для этого ее ничто не должно тут удерживать. И никто. Но при этом надо как-то умудриться не попасть под удаление, что конкретно в ее ситуации крайне проблематично, поскольку она так и не поняла, какой именно дар дал ей цирк и чем она должна заниматься.

– Что ж, тогда предлагаю попробовать, а там и выясним, – предложил Мануэль.

– Давай, – согласилась Кристина без особого, впрочем, энтузиазма. – Как проверять-то будем? Мне надо забраться по канату, спрыгнуть оттуда вниз и проверить, не полечу ли я в процессе? А по пути еще желательно и пируэты скрутить? – предположила она, пытаясь скрыть нервозность за неудачной шуткой.

– Нет, пируэты нарабатываются практикой, – серьезно уточнил Мануэль.

– Практикой? А как же эти ваши мистические способности, которые якобы дает цирк?

– О, цирк-то дает! Но от способностей мало толку, если их не огранять и не развивать. Будь ты хоть трижды гениальна, будь у тебя хоть самый огромный талант к музыке, ты все равно не сыграешь Лунную сонату, сев за пианино в первый раз в жизни.

Кристина нехотя кивнула.

– А проверять будем в более гуманном и щадящем режиме, – продолжил Мануэль. – Зачем нам канаты, когда у нас есть аэросеть?

С этими словами воздушный гимнаст легко вскочил на натянутую над землей сетку, чуть подпрыгнул – и взлетел высоко в воздух. Просто нереально высоко. Но не это оказалось самым впечатляющим, а то, что там, на высоте, Мануэль буквально завис в воздухе, широко раскинув руки, и задержался там куда дольше, чем это позволяли законы физики и человеческие возможности.

Кристина уже видела воздушных гимнастов на тренировке накануне, но все равно от того, что ей только что продемонстрировал Мануэль, захватывало дух.

– Твоя очередь, – кивнул воздушный гимнаст.

Кристина наступила на пружинящую поверхность, чувствуя себя крайне неуверенно. Она никогда в жизни не прыгала на батуте – даже в детстве. А тут сразу даже не обычный батут, а гигантская пружинящая сеть.

Неуверенно согнув ноги в коленях, Кристина немного покачалась, привыкая к ощущениям. Потом легонько подпрыгнула. Пружинящая поверхность подбросила ее вверх и мягко приняла обратно.

– Чего осторожничаешь? – спросил Мануэль. – Давай выше! И попробуй задержаться в воздухе, это же элементарно!

Кристина усмехнулась. Ну да, всего-то – попробовать задержаться в воздухе! Действительно, полная ерунда!

Глубоко вдохнув, Кристина настроилась на новую попытку – и буквально кожей ощутила на себе чей-то взгляд. Оглянулась – и тут же нашла источник: мимо шла Джада и сверлила Кристину таким ненавидящим взглядом, что мурашки бежали по коже.

– Эй! – окликнул Мануэль. – Не отвлекаемся!

Кристина честно попробовала выполнить инструкции. С первой частью вышло неплохо, на этот раз она и правда подпрыгнула намного выше. А вот с «задержаться в воздухе» возникли явные проблемы. Что делать? Махать руками, как крыльями? Раскинуть руки в стороны и хвататься за воздух?

– Давай еще раз! И не старайся ты так сильно! Если у тебя есть дар, то все получится само собой!

Кристина попробовала еще раз. И еще. И еще. С каждым разом задерживаться в воздухе и впрямь получалось немного дольше. В какой-то момент, зависнув на пару мгновений в воздухе, Кристина даже умудрилась скрутить прыжок в целых два оборота – и едва не засмеялась от восторга, таким чудесным было это ощущение. Значит, вот он, выбор цирка? Она будет летать с воздушными гимнастами?

– А дольше можешь? – спросил Мануэль, явно не разделяя восторга Кристины.

Она попробовала. Сначала приложила все усилия, а потом, вспомнив, что ей советовали, наоборот, совсем перестала стараться.

Результат не улучшался.

– Ну, и что это значит? – спросила наконец запыхавшаяся Кристина.

– Не уверен, – задумчиво протянул Мануэль. – У тебя вроде как и получается… в смысле получается больше, чем, скажем, у обычного человека, но все равно это не настолько ярко выражено, как это было у нас, тех, кто стал воздушными гимнастами.

– Прекрасно, – разочарованно протянула Кристина. – И что мне теперь делать?

– Пожалуй, попробовать что-то еще и найти то занятие, где твой дар сразу проявится так ярко и однозначно, что не останется никаких сомнений. Эй, да не расстраивайся ты! – сказал Мануэль, увидев разочарованное выражение лица девушки. – Ты попробовала всего один вид циркового искусства, у тебя впереди еще уйма других!

– Номеров-то уйма, а вот со временем, как я понимаю, туго, – ответила Кристина. – Когда следующее представление?

– Не знаю, – пожал плечами Мануэль.

– Как это? – несколько растерялась от его ответа Кристина.

– Когда директор скажет, тогда и выступление.

– Но разве у вас нет расписания? График поездок, утвержденные города и все такое?

Мануэль насмешливо изогнул бровь.

– Ты ни с кем нас не путаешь? Кто мы, по-твоему, – обычный странствующий цирк, который зарабатывает представлениями себе на жизнь?

– Нет, но… – Кристина запнулась. – Я вообще об этом не думала. И все же – как вы тогда решаете, куда ехать? Монетку кидаете?

– Нет, не монетку. Цирк сам нам об этом сообщает. Через директора.

– Еще одна мистическая доска, на которой сами собой появляются надписи, сделанные мелом? – предположила Кристина с легкой насмешкой.

– Ты что! Двадцать первый век как-никак! Бери выше – принтер!

– Принтер?

– Принтер, принтер. Он сам распечатывает образец афиши с указанием места и времени. Мы ее видим – и узнаем, куда нам ехать дальше.

Кристина недоверчиво покачала головой.

– Ты серьезно?

– Более чем.

– И что, ты сам видел, как принтер это делает?

– Принтер работает только с директором цирка. Если к нему подойдет кто-то другой, афиши не распечатаются. Именно так мы и поняли, что Графиня должна стать новым директором после удаления Сола: принтер распечатал при ней новые афиши.

Кристина вспомнила, как нашла Графиню в старинном белом трейлере – как раз тогда, когда принтер начал печатать афишу. Теперь понятно, почему она тогда так удивленно ахнула; Графиня, наверное, и не ожидала, что ей выпадет стать директором. Интересный, конечно, способ выбора руководства. Но куда интереснее другое. Если есть принтер, печатающий документ, значит, где-то есть компьютер, который его туда посылает. Где этот компьютер? Кто на нем работает?