Текст книги "Арена заблудших"

– Забыли, – улыбнулась Кристина в ответ.

– Прогуляемся? – легко предложил Мануэль.

Сердце Кристины выдало один из тех кульбитов, которые с блеском демонстрировали воздушные акробаты на аэросети. «Только не веди себя как полная идиотка, только не веди себя как восторженная идиотка!»

– Какой маршрут предлагаешь? – подыграла она.

– Давай подумаем, – с самым серьезным видом подключился Мануэль. – Мы можем прогуляться по правой стороне автострады и полюбоваться захватывающим видом полей. Мы можем пройтись по левой стороне трассы и повосхищаться панорамой… э-эм…

– Полей? – подсказала Кристина.

– Равнин, – нашелся Мануэль. – Но я бы предложил третий вариант.

– Третий? – заинтересовалась Кристина; у дороги было всего две стороны.

– Пойдем покажу, – таинственно улыбнулся воздушный гимнаст и, взяв девушку за руку, повел в самый хвост колонны.

Кристина шла за воздушным гимнастом и диву давалась, как, оказывается, все твое существо может быть полностью, без остатка сосредоточено на таком простом, казалось бы, тактильном ощущении, как соприкосновение ладоней.

– Вуаля, – тоном профессионального конферансье объявил Мануэль и торжественно указал на замыкавший колонну грузовик со сложенной каруселью. Ловко забравшись в кузов, он одним рывком поднял Кристину к себе, слегка приобнял за плечи и широким жестом обвел горизонт. – Лучший вид на закат, – гордо сказал он. – Ну как? Красиво?

– Красиво, – послушно согласилась Кристина.

Впрочем, она согласилась бы, даже если бы отсюда открывался вид на свалку. Конкретно сейчас для нее куда важнее была компания, чем панорама вокруг. И пожалуй, впервые за все это время ее не донимали сомнения о том, почему предмет обожания всех девушек цирка решил уделять внимание именно ей. Решил – и решил; какая разница? Надо ловить момент и наслаждаться.

Жестом фокусника Мануэль извлек из кузова термос с горячим черным чаем, две кружки, пакетик конфет и теплый плед.

– Прошу, – галантно предложил он кружку, в которой дымился горячий чай, и конфету, по обертке которой Кристина сразу узнала грильяж в шоколаде. Она его совсем не любила, но Мануэль так старался, готовя этот сюрприз; не могла же она все испортить?

Они еще долго сидели на бортике кузова, накрывшись одним пледом и глядя на то, как солнце опускается к горизонту, а забытая недоеденная конфета валялась где-то на дне кузова. Мануэль одной рукой обнимал Кристину за плечи, ей было и волнительно, и радостно одновременно, и хотелось, чтобы этот момент длился вечно.

– Говорят, ты снова заходила в кибитку, – внезапно нарушил молчание Мануэль и немного отстранился.

– М-м, – промычала в ответ Кристина. Ей так не хотелось нарушать чудесный момент разговорами! Тем более разговорами про это. И так не хотелось лишаться близости, будоражащей все чувства!

– Зачем?

– А кто говорит?

– Да много кто. Это цирк, Крис. Ты можешь думать, что сумела спрятаться ото всех, но поверь мне, кто-то всегда смотрит.

Кристина вздохнула. Похоже, избежать разговора не удастся.

– Я услышала, как снова зазвонил телефон, и подумала, что это мне.

– И как? Это действительно был звонок тебе?

Кристина помедлила с ответом. Ей почему-то не хотелось ни с кем делиться подробностями того странного разговора, который у нее произошел. Она и сама еще не до конца уложила случившееся у себя в голове – и уж тем более не была готова рассказать об этом кому-то еще.

– Не знаю, – постаралась как можно более небрежно ответить она. – В трубке снова шипело и трещало… А почему ты не спрашиваешь, как я пережила третий визит и не сошла с ума?

– Я и так вижу, что ты в порядке, – пожал плечами Ману-эль. – Что, конечно, наводит на определенные мысли.

– На какие же? – спросила Кристина, с неохотой сбрасывая с себя блаженную негу. Чудесный момент явно закончился, и придется включаться в разговор.

– Заходить в кибитку повторно пробовали многие. И не раз. Я, кстати, тоже. Так что я на собственной шкуре знаю, что страшилки о том, будто ты сойдешь с ума, появились не на пустом месте. Задержись я там – и все, точно только слюни бы пускал. Но ты…

– Что я? – насторожилась Кристина. В голосе Мануэля звучало что-то большее, чем просто любопытство. Ей бы хотелось принять это за восхищение, однако она не была уверена, что это оно и есть. Но спасибо хотя бы за то, что не осуждение.

– Ты заходила туда уже три раза. И не на минуточку заглядывала, а оставалась там надолго. В чем твой секрет? Как ты это делаешь?

– Да ничего я специально не делаю! – немного раздраженно ответила Кристина. – Разве только с самого начала не особо верила в то, что эта кибитка сводит с ума, а сейчас – и того меньше.

– Интересно, – хмыкнул Мануэль. – А когда ты внутри, что-то необычное там происходит?

– А почему тебя это так волнует? – насторожилась Кристина; такой пристальный интерес к ее посещению цыганской кибитки вдруг показался ей подозрительным. – Хочешь сам зайти в кибитку? Что тебе там так сильно нужно?

– Зачем мне в кибитку? – небрежно отмахнулся Ману-эль. – Я получил дар еще в своем первом цирке и сохранил его в «Колизионе». Что мне может быть надо на складе старых реквизитов?

Кристина смотрела на воздушного гимнаста, пытаясь оценить, насколько он был откровенен.

– А вот что мне очень бы хотелось узнать, – продолжил Мануэль, и на его лице снова появилась та самая улыбка, от которой сердце Кристины тут же начинало частить, – так это тайну девушки, которая мне нравится.

– К-какую тайну? – запнувшись, прошептала Кристина.

– Почему цирк на тебя не действует. Ни дар, ни кибитка…

Кристина не расслышала ни слова; в ушах зашумел шум прибоя, голова закружилась от восторга. Какая-то крошечная, трезвая часть Кристины смотрела на происходящее немного со стороны и насмешливо комментировала: «Ты чрезвычайно, просто неоправданно бурно реагируешь на вполне себе тривиальные слова. Подумаешь, нравится! Это же не признание в вечной любви!» Но ее реплики оставались незамеченными. Кристину, а вместе с ней и ее здравый смысл и способность рассуждать унесли волны чистого незамутненного восторга, а она и не думала им сопротивляться. Остался только закат, голос Мануэля, тепло его руки у себя на плечах, уют пледа – и ощущение ничем не омраченного счастья.

Глава 18

Фьору снова снился огонь. Похоже, свидание с хрустальным шаром Графини ничуть не помогло; наоборот, кажется, даже сделало хуже.

Резко сев на кровати, Фьор сделал несколько глубоких вдохов, стараясь успокоить дико колотившееся сердце. Вокруг еще витало эхо прерванного сна, внутри все дрожало от пережитого потрясения, и он был готов поклясться, что ощущает, как саднит горло от отчаянного крика. Но если он и кричал, то точно не наяву, иначе разбудил бы соседей. Значит, кричал только во сне. Фьор не помнил, из-за чего кричал, но помнил то бесконечное отчаяние, от которого все разрывалось внутри. А крик был отражением той беспредельной душевной боли, которая его раздирала. Что же, черт возьми, ему приснилось, что он в таком плачевном состоянии?

Это точно не был пожар в ресторане быстрого питания. И не в подпольном клубе Влада. Какой-то другой пожар. И хотя Фьор точно знал, что этими двумя пожарами его личный опыт ограничивается, во сне ему казалось, что тот пожар ему очень хорошо знаком. Пытаясь вспомнить подробности, Фьор прикрыл глаза и постарался погрузиться в полудрему; может быть, так сон вернется, и ему удастся ухватиться за ускользающие воспоминания?

Эффект превзошел все ожидания. Фьор словно рухнул прямо в огонь. Точнее – в сон, словно это была декорация, только и дожидающаяся появления зрителя, чтобы ожить. Фьор смотрел на происходящее немного сверху и со стороны и видел, как под беззвездным ночным небом на высоком берегу ревел костер, и треск горящего дерева разносился далеко над затихшей после шторма водной гладью. На краю обрыва стояла сгоревшая церковь; в отблесках огня черные останки напоминали скелет. А в самом сердце костра, привязанная к столбу, была она.

Фьор не знал, кто она, но чувствовал, что мужчина, который стоял перед костром, – знал. И не просто знал, а был связан с ней крепкими узами обожания и страха, ненависти и любви. Фьор смотрел на стоящего перед костром и чувствовал, как часть мужчины ликует, глядя на поднимающееся пламя, а другая стремится броситься прямо в огонь, вытащить из него девушку и унести далеко-далеко, туда, где их никто не найдет.

Когда первые языки пламени костра добрались до привязанной девушки и она закричала, мужчина тоже закричал – так, словно праздновал величайшую победу. Так, словно это его заживо сжигал огонь. Так, словно хотел с криком выпустить рвущуюся из груди душу и унять боль сердца, которое так и тянулось к девушке, даже несмотря на то что она его давно разбила.

Колени ударились о землю, пальцы зарылись во влажный песок, и мужчина все кричал и кричал, пока не сорвал горло… пока огонь не поглотил привязанную к столбу фигуру.

Фьор отвел взгляд от мужчины и посмотрел в костер. И сквозь дым, сквозь искры и сквозь языки пламени натолкнулся на взгляд голубых глаз под яркими черными бровями. Усыпанные пеплом волосы казались белыми, ярко-алые губы на испачканном сажей лице что-то беззвучно шептали, то ли заклятие, то ли проклятие, а глаза смотрели прямо не на мужчину перед костром, а на него, на Фьора. Смотрели не с ненавистью, не с мольбой и уж тем более не с любовью, о которой так мечтал стоящий на коленях мужчина. Смотрели с жалостью и насмешливым сожалением. «Что же ты наделал, дурачок!» – словно говорили они.

В этот миг Фьор вдруг узнал эти глаза. Правда, они смотрели на него совсем иначе, и все же он совершенно точно их видел! Совсем недавно!

– Крис?!

* * *

Кристина не сразу поняла, что ее разбудило. Поначалу даже подумала, уж не смертоносный ли взгляд Джады; именно таким она встретила ее, когда Кристина вернулась с импровизированного свидания с Мануэлем. Неужели она видела, как они обнимались? Вряд ли, вокруг никого не было. Хотя, если верить Мануэлю, у цирка везде глаза, и кто-то всегда за тобой смотрит.

Но Джада ничего не сказала, и Кристина этому только порадовалась. Не хотелось портить волшебные ощущения после свидания неприятным разговором. Кровать, впрочем, прежде чем в нее улечься, она проверила. Песка не было. Ничего похуже тоже.

Заснуть никак не получалось. Кристина вертелась с боку на бок, вздыхая. Неужели она так привыкла к постоянному покачиванию во время езды, что сейчас, когда они стоят на месте, не может без него провалиться в сон?

В сотый раз перевернувшись с боку на бок, Кристина вздохнула. Это сущее наказание – мучиться от бессонницы! А еще большее – невозможность отключиться от вопросов, которые так и роились в голове. Будет ли Графиня связываться с другим цирком? Кто был в кибитке? Что он там искал? Почему сказал, что они ошибались насчет нее? В чем они ее подозревали? И кто вообще такие эти «они»? А кто говорил с ней по телефону? И что она якобы натворила? Что привела в этот мир? За кого вообще ее принимают? …А поцелует ли ее Мануэль в следующий раз?

Устав бродить в лабиринте одних и тех же вопросов, на которые все равно не было ответов, Кристина незаметно переключилась на свою прошлую жизнь. Интересно, как там ее родители. Как Кирюша, как одноклассники. Заметили ли они, что настоящая Кристина пропала? Или фамильяр так их очаровала и обаяла, что они только радуются переменам?

Не в силах больше пытаться спокойно лежать в кровати, Кристина встала, накинула на себя куртку и тихонько вышла из трейлера.

Все окна циркового городка на колесах были темны; циркачи спокойно спали. Ночной воздух словно напитался осенью и стал каким-то особенно холодным и влажным, от его прикосновений хотелось ежиться. Пахло мокрой листвой, мхом и намеком на зиму.

Зима… Кристина вдруг представила себе, как пойдет снег. Как все ближе будет Новый год, и в прежнем мире все начнут готовиться к этому любимому празднику. Там будет такая особенная, такая чудесная предпраздничная суета, и все будет пронизано предвкушением чуда, а она будет по-прежнему здесь, в «Колизионе», обреченная колесить с ним вечно, если только прежде цирк ее не удалит – если только она не сумеет мистически «уйти», хотя в связи с этим возникал вопрос: а стоит ли так рваться это сделать, если никто не знает, куда именно уходишь и что там тебя ждет?

Засунув руки в карманы, Кристина медленно брела вдоль припаркованного на обочине автокаравана. Ее уже не удивляло отсутствие машин на дороге; для себя она решила, что раз все они лишние и их выбросило из жизни, то и путешествуют они между представлениями тоже не в том мире, где им больше нет места, а где-то совсем рядом с ним. И только когда они раскидывают шатер, они на время возвращаются обратно в недоступную им реальность.

Спящие громады автобусов, грузовиков, фургонов и трейлеров ночью выглядели совсем иначе, чем днем. При свете автокараван пестрел яркими, жизнерадостными красками и очаровывал тем особым шармом, который присущ старинным автомобилям. Ночью же краски исчезали, шарм мерк, и все, что оставалось, – это старые, потрепанные машины, будто сбежавшие с автосвалки.

Погруженная в свои мысли, Кристина медленно дошла до самого конца каравана – и там замерла от неожиданности, увидев автомобиль, который видела всего однажды, у себя в Верходновске, а с той поры – ни разу. Тот самый, который развозит афиши цирка по городам. Но в прошлый раз она его как следует разглядеть не успела, а вот сейчас могла беспрепятственно рассматривать старинный лимузин, черный, с невероятным обилием хромовых деталей и каким-то огромным количеством круглых фар самого разного размера, из-за чего его перед неуловимо напоминал многоглазого осьминога. За рулем дремал водитель в исполинских размеров фуражке с козырьком. Его Кристина раньше в цирке точно не видела, но сейчас ее больше беспокоило другое. Похоже, раз автомобиль, доставляющий афиши, сейчас с «Колизионом», а не на пути в очередной город, значит, дела цирка реально плохи!

Обойдя лимузин, Кристина прислонилась к багажнику и, запрокинув голову, уставилась в ночное небо. Ни единой звезды! Они и впрямь в каком-то междумирье, даже небо и то от них прячется…

Вдруг рядом раздался тягучий, заунывный мотив. Кристина привстала на цыпочки и увидела, что с другой стороны машины на земле сидит Апи и, уставившись пустыми глазами на темную дорогу, уходящую в ночь, тянет тот самый неуловимо знакомый и в то же время неузнаваемый мотив, который он всегда напевал себе под нос. Но на этот раз Апи не просто его тянул; к напеву добавились слова. Они появлялись по одному, словно тяжелые мыльные пузыри, – и новое слово не рождалось до тех пор, пока первое не лопалось, растворяясь в осеннем воздухе без остатка. Из-за этого за каждым словом следовали длинные паузы – настолько длинные, что, казалось, следующего не дождешься.

 
– Мы едем…
Едем…
Едем…
 

Кристина поежилась. Повтор звучал глухо и обреченно – прямо как судьба их всех в «Колизионе». И монотонно, как бормотание сумасшедшего.

Слушать бесконечно повторяющееся «едем» совсем не хотелось, от него мороз шел по коже, и Кристина собралась было уйти, как вдруг следующие слова заставили ее остановиться.

 
– В далекие…
Края…
 

Кристина недоверчиво покачала головой. Нет, это не может быть та веселая, заводная песенка из детства! Ничто не может заставить ее стать такой мрачной и безнадежной!

И все же у Апи получалось. Кристина непроизвольно замерла, ожидая следующее слово.

 
– Невольные…
Соседи…
Заклятые…
Друзья…
 

Кристина вздрогнула. Детская песенка в заунывном исполнении Апи и без того звучала жутковато – до дрожи в руках, до зубовного скрежета! – но эти маленькие изменения в тексте делали ее еще более страшной.

 
– Мы едем…
Едем…
Едем…
И песенку…
Поем…
 

Кристина задержала дыхание. Ей почему-то стало невыносимо важно услышать следующие слова.

 
– И в песенке…
Поется…
О том, как мы…
Умрем…
 

Последнее «м» снова долго дрожало в сыром воздухе, прежде чем лопнуть и оставить после себя сосущую пустоту.

А затем откуда-то издалека раздался жуткий протяжный вой.

* * *

Кристина с недоумением прислушивалась к звукам скандала, доносящимся из-за плотно закрытых дверей зала. Отец пришел с работы пьяным – отмечал с коллегами одобрение кредита на расширение бизнеса. Маме такая форма проявления радости явно не нравилась.

Слыша возмущенные возгласы матери и несвязные ответы отца, Кристина нахмурилась. Она не понимала, где все пошло не так. Отец давно мечтал расширить бизнес, чтобы больше зарабатывать. А мать мечтала перестать работать в две смены ради денег и проводить больше времени дома, с Кирюшей. Кристина обеспечила отцу возможность реализовать свою мечту; получив кредит, он сможет развернуть дело, и это будет приносить больше дохода. А когда дохода станет больше, мать сможет перестать работать во вторую смену. По всем пунктам – одна сплошная выгода, и семья должна уверенно идти по дороге к лучшему будущему.

И тем не менее вместо радости и предвкушения изменений к лучшему в зале опять ругань, а Кирюша опять лег на кровать, укрывшись одеялом с головой и поджав под себя ноги. Что же она упускает? Какого еще элемента недостает для того, чтобы сделать свою новую семью счастливой?

Придя к выводу, что прямо сейчас ответа на этот вопрос она не найдет, Кристина переключилась на другую задачу. Ей удалось установить контакт с одним из циркачей, тех, кто оказался в цирке, но на самом деле ему не принадлежал, и он даже ее услышал! Однако Кристина не рассчитывала на то, что он тут же бросится исполнять ее приказ; одного сеанса мало, для этого потребуется длительная работа с ее стороны. И полагаться только на это нельзя, нужен запасной план, и его надо привести в действие уже сейчас.

Именно поэтому Кристина дала объявление на одном из крупнейших сайтов для частных объявлений – короткое и максимально странное для непосвященных: «Срочно требуется охотник на ведьм странствующего круга». Скрытое в ее тексте послание могли понять только те, кому оно было адресовано. Система уже уведомила ее, что пришло несколько ответов.

Отключившись от звуков ругани, Кристина открыла страницу сайта и начала просматривать сообщения. Как она и ожидала, многие решили, что ее объявление – это странная шутка, и писали в ответ разного рода глупости. Кристина решительно удаляла такие послания, практически не читая.

Когда все поступившие сообщения были просмотрены, она вздохнула. Что ж, похоже, пойти по легкому пути и найти готового яггера не получится. Придется его будить.

Кристина задумалась. Стоят ли потенциальные плюсы тех рисков и опасностей, на которые ей придется пойти?

Стоят! Особенно если яггеру удастся выполнить главную задачу, которая оправдывает любые риски! Если у него все получится, тогда и Кристина, и другие хостильеры наконец станут по-настоящему самостоятельны и свободны. Может, она даже увидится с Первым Фамильяром… Хотя называть его «фамильяром», пожалуй, неверно; скорее уж Первый Хостильер, но термин «хостильер» появился много позже того, как прижилось его прозвище…

Вернувшись из мечтаний в реальность, Кристина быстро создала новое объявление. Состоящее из на первый взгляд случайного набора незнакомых слов, оно покажется полной белибердой всем, кроме единственного нужного ей человека. Того, для кого эти слова будут не бессмыслицей, а, наоборот, смыслом. Смыслом его новой жизни, которую она ему даст.

* * *

«Волки?» – почему-то сразу подумала Кристина, хотя для городской жительницы такая ассоциация была, пожалуй, странной.

Вой повторился, и Кристина зябко обхватила себя руками, всмотрелась в растекшуюся до самого горизонта темноту. Вряд ли это собаки; поблизости не было никаких деревень и вообще каких-либо признаков человеческого жилья. Значит, какой-то дикий зверь. Наверное, все-таки волк…

Еще один протяжный вой, но на этот раз ближе. Намного ближе! Кто бы ни выл, он передвигался со слишком большой скоростью.

Пауза – и очередной пронзительный, тоскливый вой, но на этот раз его подхватил второй, и теперь невидимые звери выли на два голоса, будто подталкивая друг друга.

Все существо Кристины охватила какая-то примитивная паника – и парализовала. Одна ее часть ее стремилась бежать и прятаться в трейлере; там-то звери не достанут! Другая часть, словно завороженная, стремилась оставаться на месте, потому что ей хотелось увидеть, кто воет; то странное, нередко противоречащее здравому смыслу и инстинкту самосохранения чувство, когда человеку хочется поближе разглядеть опасность.

Боковым зрением Кристина уловила какое-то движение сбоку, но, парализованная страхом, не смогла даже повернуть голову.

Снова раздался вой, так похожий на волчий, – на этот раз уже на три голоса! – уже совсем рядом. Так близко, что просто удивительно, как она еще не видит тех, кто его издает!

А затем, как только в глухом, беззвездном небе затих последний тоскливый отзвук, в ответ раздалось оглушительное, угрожающее рычание. Еще мгновение назад Кристине казалось, что ничто не может испугать ее сильнее этого жуткого воя, но сейчас она поняла, как сильно ошибалась.

Новый страх сломал оковы паралича, но, вместо того чтобы бежать, Кристина дернулась на месте, словно марионетка, которую неловко потянул кукольник. Этого было достаточно, чтобы повернуть голову и увидеть, что совсем рядом с ней стоит ягуар. Он всегда выглядел царственным и хищным на арене, но, глядя на него сейчас, Кристина поняла, что тот «цирковой» вариант ягуара был просто милой плюшевой игрушкой по сравнению со смертельно опасным зверем, который приник к земле и прищурил янтарные глаза, готовый схватиться с невидимым противником.

Сзади раздался топот и взволнованные голоса, которые разом затихли, как только раздался еще один пронзительный вой. Кто-то схватил Кристину за плечи и оттеснил в сторону. Она была благодарна этому неизвестному, кто бы то ни был; самой ей казалось, что она будто разучилась ходить.

Оказавшись за чужими спинами, Кристина смогла наконец немного прийти в себя и оценить обстановку. Перед ней стояли Ковбой с Графиней, а позади нее нервно переминался с ноги на ногу Лас. Ковбой беззаботно засунул большие пальцы за ремень на поясе и невозмутимо жевал соломинку. Лас дрожал как осиновый лист. Губы Графини беззвучно шевелились, и в какой-то момент Кристина отчетливо разобрала, что та шептала:

– Черт, черт, черт!

– Не надо так нервничать, Графиня, – негромко сказал Ковбой, но за привычной насмешкой в голосе слышались неожиданно теплые нотки. – Какой бы зверь это ни был – если только это не тридцатиметровый динозавр – Те справится.

Последние слова Ковбой сопроводил кивком в сторону ягуара, все так же стоявшего наизготовку, и Кристина сначала нахмурилась (при чем здесь их «индеец»-капельдинер?), а потом медленно, словно преодолевая сопротивление, несколько частей головоломки встали на свои места, и она ахнула. Ягуар – это Те? Те и есть ягуар? Но… но… как?

«Ты всерьез собираешься сказать: «Это невозможно»?» – ехидно осведомился внутренний голос.

Пожалуй, нет. С тех пор как Кристина оказалась в «Колизионе», границы возможного сильно сузились – и одновременно расширились в самых неожиданных направлениях.

Теперь Кристина не сводила глаз с ягуара, будто пытаясь найти в нем какие-то черты, признаки или намеки, которые подтвердили бы, что это действительно Те, и, разумеется, ничего не находила.

А затем ее внимание снова отвлек вой. Она взглянула в темноту, откуда раздавались эти леденящие кровь звуки, – и в темноте, расстилающейся позади каравана, появились три огненные точки. По мере того как они приближались, становилось видно, что они действительно горят огнем.

«Фьора бы сюда», – подумала Кристина и невольно усмехнулась, осознав, что у нее появилась ассоциативная цепочка: видишь огонь – вспоминаешь Фьора.

И словно в ответ на ее мысли рядом и вправду раздался его голос:

– Это что там такое?

– Я думаю, это гончие, – ответила Графиня, и Кристина снова ею восхитилась: ничто в голосе директрисы цирка не выдало и намека на страх или волнение.

– Гончие? – переспросила Кристина. Она слышала про гончих в одном из подслушанных разговоров. – А кто это такие?

– По слухам, это существа, которые являются в цирк, нарушивший свое предназначение, – сказала Графиня так невозмутимо, словно они вели праздную беседу на каком-то официальном приеме.

– Что ж, кажется, мы можем с уверенностью сказать, что это вовсе не слухи, – прокомментировал Фьор.

Голос у него был подозрительно невозмутимым, и Кристина недоверчиво на него покосилась. Он действительно спокоен – или же он просто делает вид, эдакая защитная реакция? Но тут она заметила, что в пальцах у него то появлялся, то исчезал огонь – как если бы фаерщик играл зажигалкой, и поняла, что он вовсе не так невозмутим, как пытается показать.

– И что будет, когда они до нас доберутся? – спросила Кристина. Ее ужасно нервировало то, что вой приближался, огненные фигуры становились все крупнее, но никто, казалось, не собирался предпринимать каких-то шагов, – не считая ягуара, который все так же стоял, припав передними лапами к земле, и нервно бил хвостом.

– Вот сейчас мы из первых рук и узнаем, – насмешливо ответил Ковбой, бросил на Кристину взгляд через плечо, неожиданно подмигнул, а затем у него в руках появились пистолеты – прямо как во время выступления на арене, где он демонстрировал чудеса стрельбы, вызывая восхищенные ахи у публики.

Кристина заметила, что в окнах автобусов и трейлеров стал загораться свет. Неудивительно: сейчас гончие были уже близко, и их вой звучал так громко, что мог разбудить и мертвеца в могиле.

Кое-кто из циркачей выглядывал из окон, пытаясь рассмотреть, что происходит, и даже выходил наружу, но Графиня прикрикнула:

– Всем оставаться внутри! И заводите машины!

Циркачи послушно скрылись в автобусах и фургонах и приникли к стеклам окон. Кристине тоже ужасно захотелось спрятаться за иллюзорной защитой своего трейлера; стоять и смотреть, как на тебя несутся чудовища, объятые пламенем, было невыносимо! Все внутренности скручивались в тугой узел и затягивались с такой силой, что казалось, выдержать это невозможно. Все инстинкты даже не кричали, а вопили во всю глотку: «Беги!»

Кричали, похоже, не у одной Кристины; мнущийся за спиной Графини Лас неловко подпрыгнул – и припустил назад. Графиня его бегства, похоже, не заметила, она сцепила руки в замок и выставила их перед собой; серебряное кольцо на пальце ярко сверкало, и Кристине казалось, что от его мерцания в воздухе появился едва заметный щит серебристого света. А вот Ковбой каким-то образом почувствовал, что Лас сбежал; он оглянулся через плечо, увидел улепетывающую фигуру и криво усмехнулся.

Кристина почти ожидала, что Ковбой привлечет внимание Графини к побегу Ласа. В конце концов, та ему явно нравилась, и было бы логично, если бы он не упустил возможности указать на недостатки соперника. Но Ковбой этого не сделал. А когда его взгляд встретился с Кристининым, он едва заметно ухмыльнулся и слегка повел плечом, будто подслушал ее мысли и без слов дал понять, что ему не нужно полагаться на недостатки других, чтобы выиграть самому.

Тем временем гончие огромными скачками приближались к цирковому городку на колесах. Уже можно было разглядеть, что монстры и впрямь походили на волков – точнее, на мистические их версии; они словно сошли с иллюстраций книг или кадров из фильмов про оборотней и вампиров. Ну и конечно, они были объяты огнем. Но пламя не заменяло им шерсть; каждую из гончих словно окутывал прозрачный кокон, повторяющий все изгибы тела, а на нем плясали огненные язычки.

Фьор неожиданно сделал шаг назад, к Кристине, наклонился к ее уху и шепнул:

– Крис, уходи!

– Что? – автоматически переспросила Кристина; она не отрывала взгляда от приближающихся гончих и, хотя слышала слова, не понимала их значения.

– Я говорю, уходи! – громче повторил Фьор и для верности взял ее за плечи и попытался развернуть к трейлерам и автобусам.

По всему телу прошел электрический разряд, и на мгновение – короткое и в то же время бесконечное, потому что время застыло, – мир вокруг исчез, растворился без следа. Знакомое ощущение. Кристина приготовилась к тому, что сейчас снова появится видение языков пламени, окружающих ее со всех сторон, и по другую сторону огненной завесы она увидит глаза, в которых смешались боль и торжество. Но на этот раз все оказалось по-другому. Глаза по-прежнему были – но без торжества и боли; только обожание и испуг. А вместо языков пламени был другой огонь, холодно-зеленый, словно пойманное северное сияние, только разливался он не по небу, а под ногами. И в глубине его корчились, словно в адских муках, темные фигуры.

Кристина не видела лицо, но почти слышала обращенную к ней мольбу. А затем ладони ощутили прикосновение обжигающе холодного железа, Кристина вздрогнула – и видение пропало, оставив ее задыхающейся, словно она только что пробежала спринт.

Хотя все заняло какое-то мгновение, но Кристине казалось, что оно растянулось на целую вечность. И когда видение исчезло, ладони все еще ощущали покалывание от холода.

– Что это было? – испуганно выдохнула Кристина. – Ты тоже видел, да?

Фьор встряхнул головой, словно отгоняя наваждение.

– Я… – начал он, но совсем близко раздался жуткий вой, и это сразу отодвинуло только что пережитый шок в самый конец списка вещей, о которых надо беспокоиться. Прямо сейчас нет ничего важнее, чем пережить встречу с гончими. А уже потом можно подумать и над тем, что только что произошло – и почему это случается именно тогда, когда рядом находится Фьор.

– Ну, что делаем, Графиня? – раздался беззаботный, словно они были на пикнике, голос Ковбоя, хотя напряженная поза говорила сама за себя. – Бежим? Или отбиваемся?

Графиня что-то ответила, но Кристина не расслышала, потому что Фьор повторил:

– Пожалуйста, Крис, уходи!

Кажется, он хотел добавить что-то еще, но его прервал грохот выстрелов. Кристина тут же перевела взгляд на Ковбоя. Тот стрелял точно так же, как на арене во время выступлений: стремительно и незаметно. И наверняка должен был попасть; Ковбой всегда попадал! Даже в таких условиях, когда казалось, что это было невозможно. Если он мог сбивать все десять стремительно запущенных в воздух тарелочек, при этом стоя к ним спиной, он просто не мог промазать мимо несущихся на них чудовищ.

И все же гончие и не подумали падать замертво. Либо Ковбой промахнулся – что было совершенно невероятно, либо обычные пули не причиняли им вреда.

Ковбой снова вскинул пистолеты. Кристина напряглась в ожидании выстрелов, но все равно оказалась не готова к тому, что произошло: она увидела пули, которые плавно, словно на кадрах замедленной съемки, вырвались из дул и устремились вдаль, пронзая воздух, отчего тот расходился кругами, словно вода. За пулями тянулся след, больше всего походящий на клубы синего дыма, и по нему можно было легко наблюдать за траекторией движения пуль.