Текст книги "Арена заблудших"

Риона сразу поняла, о чем она.

– Сол. Белый клоун. Номер с поездом, помнишь?

Кристина изо всех сил зажмурилась и почувствовала, как слезы обожгли веки. Перед глазами встало пустое пальто, валяющееся в центре арены, и ощущение непоправимого несчастья.

– Он всегда выступал последним. Он – самый сильный из нас. Был… Он выходил тогда, когда мы исчерпали все свои ресурсы, – и наносил последний удар. У него всегда получалось.

Кристина шумно втянула воздух, чувствуя острую боль в груди. А ее ведь очень зацепил тот номер! Он пробился сквозь ее злость и досаду и почти против воли увлек за собой. Но она снова разозлилась, что повелась на то, что сочла дешевой цирковой уловкой, трюком, примитивным приемом, и буквально заставила себя – просто из желания устроить бессмысленный протест ради протеста – не видеть ту магию, которая творилась на арене.

– Но я же не знала, – прошептала она. – Я не знала, что…

«Что из-за меня исчезнет человек», – закончила она про себя. Она и подумать не могла, что ее недовольство жизнью может в буквальном смысле стоить жизни другому!

Значит, вот почему циркачи смотрели на нее с такой злостью и осуждением! Вот почему Кабар бросил ей, что она эгоистичная и равнодушная. Кристина не просто «выбила» одного из них – она «выбила» директора, которого, похоже, все уважали и любили.

– Я знаю, – тихо ответила Риона, и Кристина не услышала в ее голосе ни насмешки, ни осуждения. Но этого и не требовалось; Кристина винила себя сама, и сильнее, чем это мог бы сделать кто-то другой.

– Я не хотела… – беспомощно пробормотала Кристина, не разжимая век и чувствуя, что ее колотит дрожь.

– Я знаю, – повторила Риона.

А затем крепко обняла Кристину. Та дернулась, пытаясь отказаться от утешения, вырваться из объятий, но Риона только сильнее стиснула руки – и Кристина сдалась и обмякла.

– Я не хотела, – повторяла она, и из-под век потекли слезы. – Я не хотела! Я не хотела…

* * *

Отец вернулся домой в обед. И, что еще более удивительно, трезвый.

Не разуваясь, прошел на кухню, уселся за стол. Вид у него был ошеломленный.

– Что? – сразу заволновалась мама. – Проблемы?

– Не знаю, – задумчиво ответил отец. – Нам предложили в аренду соседнее помещение. Можно снести стену и расширить мастерскую.

Мама кивнула; она знала, что отец давно об этом мечтал.

– Дорого? – сразу задала самый важный вопрос она. Мечтать можно о чем угодно, но слишком часто многие мечты упираются в закрытую дверь под названием «деньги». А ключ от нее, увы, есть далеко не у всех.

– В том-то и дело, что нет. У владельца какие-то проблемы, ему срочно нужны деньги, поэтому он дает очень хорошую цену.

– Так это же хорошо? – неуверенно спросила мама, ее сбивал с толку подавленный вид мужа.

– Хорошо. Даже слишком. Слишком хорошо, чтобы быть правдой… Или это просто я уже такой жизнью пуганный, что, когда случается что-то хорошее, мне всегда видится в этом подвох?

– Будешь пробовать?

– Не знаю. Цена-то и правда хорошая, но даже таких денег у нас все равно нет.

– Можно взять кредит в банке под развитие малого бизнеса на льготных условиях, – неожиданно вмешалась Кристина. Оказывается, все это время она стояла в дверях и внимательно слушала разговор родителей.

Отец уставился на дочь с откровенным удивлением.

– А ты почему не в школе?

– Нас раньше отпустили, в классе ремонт после вчерашней грозы.

– С каких это пор ты вообще слова такие знаешь: кредиты, льготы… – вмешалась мама.

Кристина проигнорировала выпад.

– Я недавно видела рекламу нового филиала банка. Который недавно в центре открылся, напротив кинотеатра. Видели? Неважно! Главное, там раздавали рекламки, и у них сейчас как раз какая-то специальная акция по кредитованию малых бизнесов на льготных условиях. Кажется, первые шесть месяцев без процентов, а дальше очень низкая ставка. Как раз то, что нужно.

Выражение лица у отца стало еще более ошеломленным, и он перевел взгляд на жену. Та слегка пожала плечами.

– Ладно, – медленно произнес отец. – Что за банк?

– Рекламный проспект у меня в рюкзаке. Сейчас принесу. Пять секунд! – сказала Кристина и упорхнула в комнату.

– Что это с ней? – спросил отец, растерянно глядя вслед дочери.

– Сама в шоке, – ответила мама.

– И давно она такая?

– С сегодняшнего… хотя нет, со вчерашнего вечера. Как вернулась с Кирюшей из цирка – и вот!

– Чудеса, – покачал головой отец.

– И не говори, – согласилась мама. – Ее прямо как подменили!

– Интересно, надолго ли.

– Надеюсь, что навсегда.

Глава 10

Графиня заглянула в трейлер после обеда.

– Крис! Пошли.

Кристина вышла вслед за Графиней, мимоходом отметив, как легко отозвалась на Крис – так, словно давно привыкла к этому имени. Тут как тут появился «обезьяныш» и снова увязался за Кристиной.

«Да что ему от меня надо?»

Циркачи были заняты каждый своим делом: кто-то тренировался, кто-то отдыхал, кто-то ел, а кто-то весело болтал. Кристина смотрела на них и удивлялась, как они могут себя вести так, словно вокруг – обычная, нормальная жизнь. Хотя… человек ко всему привыкает и учится жить в новых условиях. Вероятно, пройдет время, и Кристина тоже тут адаптируется и будет жить как ни в чем не бывало, хотя сейчас это и кажется невероятным.

– Мы куда? – спросила Кристина. – В эту вашу цыганскую кибитку?

Графиня обернулась к Рионе, которая вышла из трейлера вслед за ними, и спросила:

– Что ты ей рассказала?

– Все, – коротко ответила та. – Во всяком случае, все, что знаю я.

– Зря. Еще неясно, останется ли она с нами.

– Чего же тут может быть неясного? Ее заменил фамильяр, она не могла вернуться домой, и зрачки у нее серебряные. Она наша, по всем параметрам.

– Но с именем вышла накладка, – напомнила Графиня. – Так что пока Крис не выйдет из кибитки с реквизитом, говорить, что она остается с нами, рано.

Риона только насмешливо приподняла бровь.

– Ну да, можно подумать, что если сейчас что-то пойдет не так, мы оставим ее на обочине и поедем дальше. А ты, девочка, сама разбирайся с тем, что тебя никто не видит и не слышит, мы тут ни при чем.

Графиня окинула Риону укоризненным взглядом и молча пошла дальше.

– Может, все-таки расскажете, что это за кибитка и зачем мне туда идти? – продолжила допытываться Кристина. – Мне сказали, что там решается моя цирковая судьба, но хотелось бы поконкретнее.

– Внутри кибитки – цирковой реквизит. Один из них тебя выберет. Именно он и определит, чем ты будешь заниматься в «Колизионе».

– Вы хотите сказать, я должна выбрать себе реквизит? – попробовала «перевести» услышанное Кристина.

– Нет. Я же сказала, это реквизит выберет тебя.

– Не понимаю.

– Когда зайдешь, поймешь.

– Я предпочла бы понять уже сейчас, – заупрямилась Кристина. Не нравились ей все эти туманные объяснения!

– Хорошо, – вздохнула Графиня. – Когда ты зайдешь, один из предметов должен будет выделиться из остальных. Так, что ты его не пропустишь.

– Как выделится?

– По-разному. Чаще всего он светится. Но не всегда.

– Тогда, может, зайдете со мной? Чтобы я ничего не напутала.

– Входить в цыганскую кибитку повторно нельзя.

Разговор стремительно превращался в какой-то безумный диалог, в котором чем дальше, тем меньше оставалось логики, но это Кристину не останавливало.

– Почему?

– Потому что тогда ты лишишься либо своего дара, либо рассудка. Обычно последнее. – Графиня встретила непонимающий взгляд Кристины и перефразировала: – Те, кто входит в цыганскую кибитку второй раз, сходят с ума.

– Личный опыт? Или местные страшилки?

– Зря иронизируешь, – ответила Графиня так спокойно, что Кристине стало неловко за свой сарказм. Но хотя ее и хватило на то, чтобы осознать ошибочность своего поведения, спокойно извиняться за него она еще не научилась и потому использовала свой любимый прием – отвлекающий маневр.

– Если второй раз войти нельзя, то кто, спрашивается, докладывает в кибитку новый реквизит? Старый-то, я так понимаю, с собой выносят? – сменила тему она.

– Мы ничего туда не докладываем. То, что внутри цыганской кибитки, досталось нам от прежних циркачей. А им – от тех, кто был до них; эта кибитка путешествует с цирком уже очень, очень давно. Мы входим в нее всего один раз, сразу после появления в цирке. И, предвосхищая твой вопрос, – да, конечно, заходить повторно пробовали. И не раз. Но это никогда не заканчивалось ничем хорошим для того, кто пытался.

Кристина постаралась проглотить недоверчивый возглас и принять услышанное. Если есть фамильяры, лишние люди и грифельные доски, сами пишущие имена циркачей, почему бы, в конце концов, и не быть загадочной кибитке с мистическим реквизитом, который сам прыгает к тебе в руки. Этакая вариация на тему шляпы из Гарри Поттера, определяющая, на какой факультет ты пойдешь.

– Ладно. – Кристина на время оставила тему повторного визита в кибитку, хотя так и не была до конца убеждена. – А что, если мне достанется, скажем, реквизит воздушной гимнастки? Я с гимнастикой вообще не дружу, а ведь за пару занятий этому не научишься.

– Цирк выберет для тебя то, что ты сможешь делать. И если надо, подарит и нужные способности, – заверила Графиня.

– Подарит способности? – недоверчиво переспросила Кристина, хотя совсем недавно напомнила себе, что ничему не стоит удивляться.

Графиня продолжать этот разговор не стала.

– Чем стоять на месте и задавать бесконечные вопросы, лучше зайди уже – и все увидишь сама, – сказала она.

– Удачи! – пожелала Риона, и Кристина нервно кивнула. Ей почему-то казалось, что удача ей очень понадобится!

* * *

Кристина никогда не видела цыганских кибиток, и все же при виде старинной повозки с матерчатой крышей полукруглой формы сразу поняла: это она. Деревянные стены когда-то были выкрашены бордовой краской, а богатая резная «лепнина» позолочена, но сейчас вся эта роскошь изрядно облупилась. На хлипкой, картонной на вид двери красовалась неуместная для нее тяжелая бронзовая ручка в форме кольца, свисающего из пасти льва. Задние колеса размером заметно превосходили передние. Кибитка была крепко прицеплена к бамперу маленького грузовичка и казалась потрепанной экзотической декорацией.

Графиня подошла к кибитке и остановилась, выжидательно глядя на Кристину. Остальные циркачи, держась поодаль, тоже наблюдали за происходящим, и в воздухе чувствовалось напряжение. Оно невольно передалось Кристине – засосало под ложечкой, задрожали руки. И никакие доводы о том, что это всего лишь обычный старый фургон, – что в нем может быть страшного? – не действовали. Снова появилось ощущение надвигающейся беды, до боли схожее с тем, какое Кристина испытала, входя в шатер цирка накануне: стоит только войти – и жизнь уже никогда не будет прежней.

– Ну, давай, – напутствовала Графиня, кивая на фургон.

Внутреннее напряжение нарастало в геометрической прогрессии. Кристина затравленно оглянулась. Циркачи, уже не скрываясь, подошли ближе; они явно собирались следить за ходом событий. Среди них Кристина заметила Мануэля, в его взгляде ей почему-то почудилось не любопытство, а подозрительность, но, когда их глаза встретились, он тут же широко улыбнулся и ободряюще кивнул.

Совсем рядом стоял «обезьяныш» Апи. Не разжимая губ, он напевал все ту же заунывную, протяжную, смутно знакомую мелодию, которую Кристина никак не могла вспомнить. Когда она посмотрела на Апи, он сразу замолчал, а потом неожиданно подошел к девушке и быстро прижался к ее боку, то ли ища у нее защиты, то ли желая ей удачи. А может, прощаясь.

– Возвращайся, – тихо попросил он.

Кристина нервно сглотнула. Она первый раз слышала, как он говорит, и после этого напутствия ей почему-то стало еще страшнее. Но она понимала, что невозможно до бесконечности оттягивать неизбежное. А раз оно неизбежное, то лучше уже покончить с ним поскорее.

Резко дернув за кольцо в пасти медного льва, Кристина распахнула дверь в кибитку и вошла внутрь. Такая легкая и картонная на вид дверь захлопнулась за ней с тяжелым металлическим лязгом, словно решетка тюремной камеры, в которой предстоит отбывать пожизненное заключение.

* * *

Первое, что поразило Кристину, – внутри кибитка оказалась намного просторнее, чем выглядела снаружи. Собственно, она была настолько больше, что логического объяснения такой разнице просто не находилось.

Второе, что немедленно привлекло внимание, – это обилие самого разного реквизита, а также удивительных вещиц, которые сейчас можно увидеть разве что в музеях и дорогих частных коллекциях. Одноколесные велосипеды, обручи, ходули, ленты, сети, воздушные кольца, шары, булавы, катушки, лестницы, балетные пуанты, наборы грима, парики, маски и блестящие костюмы соседствовали с винтажными заводными шкатулками, массивными шарманками, фарфоровыми фигурками, расписанными веерами, пожелтевшими открытками с марками, при виде которых заплакал бы от счастья любой филателист, пузатыми стеклянными чернильницами, филигранной работы браслетами, выцветшими старыми фотографиями дам и джентльменов в одеждах позапрошлого века, нарисованными вручную плакатами с изображением циркачей в нарядах столетней давности, загадочными ретортами, кожаными тубусами, хрустальными шарами и толстыми фолиантами в потрескавшихся переплетах, которые всем своим видом буквально кричали: «Мы старинные, редкие и очень ценные».

Кристина даже растерялась, глядя на все это изобилие. Что же из этого – «ее»? Графиня говорила, что чаще всего нужный предмет светится, но пока никакого свечения или даже слабого мерцания она не заметила.

Не зная, сколько нужно ждать, чтобы реквизит «сработал», Кристина от нечего делать по очереди брала привлекшие ее внимание предметы и рассматривала их. Обмахнулась веером, заглянула в хрустальный шар, завела шкатулку и полюбовалась кружащейся на крышке балериной. Открыла небольшой сундучок, чтобы посмотреть, что внутри, и покачала головой при виде горки жемчужных бус, золотых браслетов, колец и прочих украшений. Выглядели они очень старинными и потому наводили на мысль о том, что вряд ли это подделка и дешевая бижутерия.

Что-то сверкнуло в глубине таинственно мерцающих драгоценностей. Кристина порылась – и извлекла из глубины небольшой круглый предмет. Повертела его в руках, гадая, что это такое. Кулон? Медальон? Но сверху не было петельки, за которую украшение можно было бы подвесить на цепочку. Брошь? Но сзади не было булавки, за которую можно прикрепить к одежде. Может, какой-то старинный орден? Но нет никаких надписей и дат. Зато по бокам свисает что-то вроде коротких ремешков, состоящих из цепочек, скрепленных на другом конце штырями. Может, это браслет? Но нет, он слишком короткий, не обхватит даже половины запястья.

На медальоне – за неимением других вариантов Кристина решила называть его так – было филигранно выгравировано изображение женщины с распущенными волосами, которая стояла на воде и держала в поднятых над головой руках симметрично ограненный прозрачный камень. Когда Кристина вертела украшение в руках, грани камня ярко переливались. «Наверное, бриллиант», – решила Кристина, и в этот момент ладонь, на которой лежал медальон, вдруг резко обожгло нестерпимым, огненным жаром, так, словно ей в руку упал уголь из костра.

От неожиданности Кристина вскрикнула, разжала ладонь, и медальон шлепнулся на горку драгоценностей в шкатулке. Тихо шипя от боли, Кристина поднесла ладонь к глазам и увидела, что прямо посредине появился ровный круглый ожог размером точно с медальон, даже с линиями, частично повторяющими его рисунок. Но… как? Почему он вдруг так резко нагрелся?

Внезапно раздалось громкое треньканье звонка. Кристина едва не подпрыгнула на месте от испуга и оттого, как зловеще оно прозвучало в плотной тишине темной кибитки. Треньканье не прекращалось, оно повторялось с равномерными промежутками – прямо как звонки телефона. Но откуда в кибитке взяться телефону? Разве только кто-то из прежних визитеров потерял тут свой сотовый, но тот бы уже давно разрядился.

Тем не менее Кристина пошла на звук и после недолгих поисков обнаружила старинный телефон, спрятавшийся за широкополой дамской шляпой, сильно смахивающей на торт благодаря обилию перьев, кружев и искусственных ягод. Аппарат был черный, квадратный, с золотистым круглым диском спереди и резной трубкой на высоких позолоченных вилках. Нижняя часть трубки изгибалась рожком, и к корпусу от нее шел тонкий провод. Не телефон, а экспонат из музея истории первых коммуникаций!

Поскольку звонки не прекращались, Кристина сняла трубку и медленно поднесла ее к уху, ощущая себя героиней второсортного ужастика, за которой охотится маньяк.

– Алло? – нерешительно сказала она, и сердце замерло в напряженном ожидании.

На другом конце провода что-то шуршало и тихо пощелкивало – словно шумы радио, когда ищешь по волнам новую станцию.

– Алло? – уже увереннее повторила Кристина, успокоенная тем, что никакой зловещий голос не прошипел ей никакой ужасной угрозы.

Хрипы на другом конце провода еще некоторое время продолжались, а потом резко оборвались, и раздались короткие гудки.

Пожав плечами, Кристина повертела трубку в руках, положила обратно на высокие золотистые рожки и задумалась. Графиня говорила, что обычно нужный реквизит светится, но не всегда. Считается ли телефонный звонок тем самым выбором цирка или нет? И если да, то что он означает? Какие есть цирковые номера, для которых нужен телефонный аппарат?

«Ну и что теперь? Мне уже можно выходить – или ждать дальше? – задалась вопросом Кристина, чувствуя нарастающую тревогу и раздражение. – А может, меня просто разыграли? Запугали детскими россказнями, а теперь стоят снаружи и смеются над тем, как охотно я повелась на их развод и как тряслась от волнения, когда сюда входила!»

Чем больше утекало времени, тем все более глупо себя чувствовала Кристина, тем больше склонялась к тому, что это был розыгрыш, и тем больше злилась. Она ненавидела становиться объектом дурацких шуточек!

Все, больше она не задержится тут ни на минуту! Кристина пинком распахнула дверь, вышла наружу и раздраженно воскликнула, обводя взглядом циркачей:

– Ха-ха, ну очень смешно!

Непонимающие взгляды, которыми ее встретили, несколько притушили пожар ее возмущения.

– Где твой реквизит? – спросила Графиня.

– Да хватит уже! – отмахнулась Кристина. – Классный розыгрыш, я повелась, все посмеялись.

– Крис, – настойчиво повторила Графиня, – почему ты не вынесла реквизит?

– Там ничего не засветилось! Да и как оно могло? Это же все ваша дурацкая шутка, разве не так? И на мой взгляд, она уже слишком затянулась!

Графиня на миг прижала пальцы к вискам и осторожно их помассировала, словно пытаясь собраться с мыслями. На миг обернулась к стоящему позади нее светловолосому Ласу, словно в поисках поддержки. Тонкий и стройный, он был среднего роста, но все равно возвышался над своей миниатюрной спутницей на полголовы. Тем не менее Лас словно терялся рядом с Графиней. От нее исходили уверенность и сила, в а нем чувствовалась только готовность немедленно подстроиться под окружающих и слиться с общим фоном.

– Расскажи по порядку, как все прошло, – попросила Графиня.

– Ладно, – буркнула Кристина; злость и раздражение чуть поутихли, но по-прежнему оставалось подозрение, что ее зачем-то разыгрывают. – Зашла я внутрь, осмотрелась, полюбовалась на весь этот ваш антиквариат и цирковой реквизит, а потом зазвонил телефон. Я подняла трубку, но никто не ответил, был слышен только какой-то шорох и шум. Тогда я положила трубку и снова стала ждать, когда что-то из этого вашего реквизита… Ну, что такое? – не договорила Кристина, увидев, что лица собравшихся вытянулись.

– Телефон? – послышались шепотки. – Там есть телефон?

– Да, есть. Очень старинный. Но почему вы удивляетесь? Вы же вроде бы все были в кибитке!

– Видишь ли, – ответила за всех Графиня, – обычно там очень темно, и никто из нас не имел возможности хорошенько рассмотреть внутреннее содержимое кибитки. И даже когда начинает светиться выбравший тебя реквизит, его света все равно недостаточно, чтобы что-то толком увидеть.

Директриса оглядела собравшихся, словно призывала их поделиться своим опытом.

– Та же история… И у меня было то же самое, – раздался негромкий хор.

– Ну не знаю, – резко ответила Кристина, чувствуя себя так, будто ей приходится защищаться. – У меня ничего не светилось!

– Не у всех реквизиты светятся, – вмешался Кабар. – Мой нож меня обжег, когда я до него впотьмах дотронулся.

– Так, может, звонок телефона тоже выбор цирка? – спросила Кристина. – Но что же это за реквизит такой – телефон? Что он означает? Чем мне заниматься?

Графиня молчала.

– Прекрасно! – повысив голос так, чтобы его все услышали, саркастически воскликнул Кабар. – Хороша у нас директор! Ничего не знает!

Несмотря на то что больше всего сейчас ее беспокоили собственные проблемы, Кристина сразу поняла, что происходит: метатель ножей пользовался моментом, чтобы добиться смены власти.

Вот только немедленно разжечь революцию, как он, вероятно, надеялся, не получилось. То ли циркачей все устраивало, то ли они просто не хотели видеть Кабара в роли нового директора. Метатель ножей, похоже, тоже это понял – и предпринял новую атаку:

– Я спрашиваю, что это за директор такая, у которой нет ответов?

Графиня быстро взглянула через плечо на Ласа, словно проверяя, рассчитывать ли ей на его поддержку. Тот стоял чуть позади, задумчивый и отрешенный, и отвел глаза в сторону, едва только Графиня обернулась.

Снова повернувшись к Кабару, Графиня расправила плечи, скрестила руки на груди и гордо подняла голову, будто демонстрируя, что отступать в сторону и без борьбы освобождать место она не собирается. И несмотря на то что Графиня была ниже и без того не слишком рослого метателя ножей, ей все равно удавалось смотреть на него сверху вниз.

– Ты оспариваешь выбор цирка? – холодно спросила она.

– Цирк должен возглавлять компетентный человек. Тот, кто может взять на себя роль лидера. У кого есть все ответы. А ты что? – парировал распаленный Кабар.

– А ты? – прилетело из толпы.

Ковбой. Он говорил вроде бы и негромко, но его голос четко разнесся вокруг, и его услышал каждый.

– Ты, что ли, все знаешь? – продолжил наступление он.

– Да уж побольше нее! – с вызовом ответил Кабар.

– Хорошо, – лениво ответил Ковбой и лениво переместил соломинку из одного угла рта в другой. – Тогда объясни, что за дела с телефоном? Кем у нас будет новенькая?

Метатель ножей покраснел, набрал воздуха, словно собирался что-то отвечать, а потом сплюнул на землю, зло прищурился и вызывающе уставился на Ковбоя. Его молчание говорило само за себя.

Графиня благодарно кивнула Ковбою, тот в ответ молча прикоснулся двумя пальцами к полям своей воображаемой шляпы.

– Касательно новенькой, – громко объявила Графиня. – Она точно одна из нас. Ее выкинуло из жизни, ее заменил фамильяр, ее выбрал цирк. А что означает его выбор, мы скоро разберемся. А пока давайте-ка все по машинам. Вы видели новую афишу. Следующее представление уже через два дня. А нам еще ехать и ехать! В путь!

* * *

Кирюша тихонько открыл дверь своим ключом и торопливо нырнул в квартиру. С последнего урока их отпустили, и он один пошел домой. Обычно в таких случаях Кирюша дожидался Кристину, прячась где-нибудь за углом школы, чтобы его не заметили и не стали задирать одноклассники, но сегодня он так делать не хотел. Лучше пойти домой одному, рискуя нарваться на Юрку и его приятелей, чем идти вместе с этой незнакомкой, которая почему-то называет себя Кристиной и, что куда более странно, которую все остальные вокруг тоже считают Кристиной. Но он-то видел, что это никакая не Кристина!

Юрка не подкарауливал, и Кирюша всю дорогу до дома обдумывал это необычное событие. Однако все мысли об этом вылетели у него из головы, когда он оказался перед дверью квартиры и вдруг понял, что родителей дома нет и он пришел без сестры. В рюкзаке у него всегда лежал ключ от дома, но справиться с замком было непосильной задачей. Куда проще запомнить названия всех звезд и созвездий, чем вставить ключ в скважину и каким-то мистическим, непостижимым образом открыть с его помощью замок.

Не испытывая ни досады, ни раздражения, Кирюша уселся на коврик под дверью и приготовился терпеливо ждать. Но через некоторое время до него донесся голос этой новой Кристины… Нет, он даже мысленно не хотел называть ее именем сестры. Пусть будет Крися. Хорошее имя, похоже на «крыса». Или Тина. Да, тина – она в болоте, влажная и противная. Самое то!

Так вот, Тина была дома. И с кем-то разговаривала. Нужно обязательно услышать, о чем она говорит; вдруг получится узнать, что стало с настоящей Кристиной? Но для этого сначала нужно оказаться в квартире…

Кирюша достал из рюкзака ключ и внимательно его изучил – так, словно видел впервые. Потом так же внимательно рассмотрел замочную скважину. По какому же принципу работает этот механизм?

Наконец, решив, что если будет ждать слишком долго, то точно потеряет драгоценное время, Кирюша просто ткнул ключом в замок.

Он проделывал это действие десятки раз, но ключ никогда не входил в скважину и ему никогда не удавалось уместить его там так, чтобы все сработало. Но сейчас ключ вошел сразу же, без малейших затруднений. Кирюша сомневался, что этот успех – результат его усилий; скорее всего, сейчас ему просто повезло. Что ж, половина дела сделана, оставалась вторая, не менее сложная: что делать с замком дальше, когда в него вошел ключ? Теорию Кирюша знал: надо поворачивать. Но он не умел!

Кирюша подергал ключ из стороны в сторону, пытаясь наугад выполнить это недосягаемое для него действие – поворот ключа. Но у него, как обычно, ничего не вышло.

Сверху быстро спускался неразговорчивый сосед Слава, студент местного колледжа. Он никогда не здоровался с Кирюшей и, кажется, даже не смотрел на него. Кирюше и в голову бы не пришло просить его о помощи. Но Слава, мгновенно оценив открывшуюся ему картину, молча подошел к двери, повернул ключ в замке и так же молча продолжил спускаться дальше.

– Спасибо, – прошептал Кирюша, когда за соседом захлопнулась входная дверь подъезда.

Затем он тихо нажал на ручку и осторожно приоткрыл дверь. Прислушался. Из глубины квартиры по-прежнему раздавался голос Тины, она не услышала, как он вошел. Кирюша перешагнул через порог, попробовал вынуть ключ, но тот застрял в замке. Скорее всего, ключ надо было снова повернуть и достать его из замочной скважины, но Кирюша знал, что у него ничего не получится, и потому даже не попытался. Он бесшумно прикрыл за собой дверь и застыл, прислушиваясь к голосу Тины.

– Я не чувствую присутствия других хостильеров. Только обычные фамильяры. Думаю, в округе нет ни одного, кроме меня. Но это неудивительно. Пусть потомки все забыли, но в них еще остались крохи былой силы, и обычно такие не гниют в глуши.

Наступила пауза, и Кирюша понял, что есть еще и другой собеседник, которого он не слышит.

Так и вышло, через некоторое время Тина заговорила, явно отвечая на обращенный к ней вопрос:

– Да, разумеется, я в первую очередь постараюсь найти яггеров. А если не выйдет, то пробудить и отправить их по следу на охоту. Хотя, конечно, хотелось бы завербовать, а не будить, на это придется потратить много сил…

Голос Тины приближался, и Кирюша понял, что еще пара мгновений – и она его увидит. А ему очень не хотелось, чтобы она поняла, что он подслушивал. Потому Кирюша намеренно громко хлопнул дверью.

Тина появилась в коридоре мгновение спустя – и просияла.

– Кирилл! Почему так рано?

– Отпустили с последнего урока, – нехотя пробурчал он, слегка морщась от этого непривычного, чужого «Кирилл».

– Погоди-ка… Ты открыл дверь? Сам? – воскликнула фальшивая старшая сестра, и на ее лице появился такой искренний восторг, что в него можно было даже поверить. Кирюша хотел бы увидеть это выражение на лице Кристины; от Тины ему не нужно было никаких, даже самых сладких улыбок.

– Нет, – коротко ответил.

Уходя от дальнейших расспросов и фальшивой заботы, Кирюша пошел в ванную. Включил воду. С кем разговаривала Тина? Он не видел у нее в руках телефона.

Взял мыло, начал намыливать руки. Кто такие хостильеры?

Мыло вспенилось в ладонях. Теперь тщательно их потереть. А кто такие фамильяры?

Промыть между пальцами и кончики пальцев. Тина сказала «другие хостильеры» – значит, какой-то один уже есть?

Протереть тыльные стороны обеих рук. Об остатках какой силы говорила Тина?

Обязательно промыть большие пальцы. Какие яггеры? На кого они охотятся?

Смыть мыло под струей десять секунд. Десять, девять, восемь… Завербовать. Этого слова он не слышал в разговоре. Вербуют в армию. Разве можно завербовать в охотники?

Семь, шесть, пять… По чьему следу их отправить?

Четыре, три, два, один…