Текст книги "Верхняя пуговица. Ъ-космоопера, неизбежность человеческой истории"

– Ты будто знаешь, что именно, – чуть смелее сказал Лестер, и его лицо стало чуть светлее.

– Да уж знаю, нечего хлам ворошить, – безапелляционным хозяйским тоном заявил Скайстон, бережно укладывая друга на подушки. – Сейчас уберём из тебя всё это, чтоб дальше жить не мешало, и будешь ощущать себя так, будто всё это было не с тобой. Ваш начальник управления в своё время молодым с иголки спрыгнул, как только его вытащили из заточения – этакая штука пострашнее даже, чем просто осквернённое тело. Не приходилось такие вещи про своё начальство знать? – добавил он уже совсем деловито, будничным движением надевая напрестольный крест, незаметно вынутый из кармана. – Впрочем, возможно, Ормандо и врал мне – но вряд ли он всё это сам придумал, а с помощью Господа возможно всё поправить обычно.

– Я смогу быть прежним? – с каким-то детским выражением тихо произнёс Франсуа, тихо вздохнув.

– Не совсем так, ты будешь лучше прежнего, – весело подмигнул ему Темпл на краткий миг, прежде чем обрести суровый солидный вид исповедника. – Ну, что чадо Христово, каешься в унынии и отчаянии, постигших тебя в несчастии и оскорблениях незаслуженных чести твоей?

Лестер смотрел на крест, что ровно приближался к его лицу, с выражением узника, вырванного из темницы, который видит наконец солнце и небо, под которыми быть уже и не чаял.

– Да, каюсь, Господи, – тихо, но очень твёрдо проговорил он. – Грешен.

Скайстон величаво кивнул, приложил крест к губам Лестера и плавно прочёл разрешительную молитву, радуясь про себя, что это у него получается спокойно и гладко. Он отлично знал хрестоматийные примеры о намёках в виде запинок и внезапных выпадов текста молитвы из памяти иерея в таких случаях, не говоря уже о ломках и тошноте, в случае, если исповедь была неверной или просто трудной, и отделаться от тайного восторга за друга не мог. К концу последних слов мертвенная бледность просто исчезла с лица офицера, и он глубоко и ровно вздохнул. Темпл, заметив это, а также характерную поволоку у того в глазах – всё ясно, парень просто стесняется разрыдаться, как ребёнок, а значит, всё прошло отлично, и главное – вовремя, лихо перекрестился и запрокинул голову вверх, чтоб перевести дух.

– А ты боялся, – почти обрадованным приятельским тоном сказал Скайстон при этом. – Всего-то.

– Хорош шутить со мной, Темпл, я ж знаю, что меня ждало с обычным клириком, – горько ответил Франсуа, широко раскрыв бездонные сейчас глаза.

– Обычных там не было, вот они и не умеют, – снисходительно улыбнулся капитан, снова становясь просто другом, а не слугой Господа. – Так что я тебя не сужу за то, что ты боялся с ними иметь дело. Как самочувствие, лучше намного, поди, а?

– Честно говоря, в сон заклонило немилосердно, и только что вот, – растерянно ответил Лестер.

– Нормально, – деятельно кивнув головой, пожал плечами Темпл. – Восстановишься быстро и сразу, значит, – затем, заметив, что подопечный тянет к нему ладонь, явно пытаясь поймать его руку в свою, взялся за неё дружеским жестом. – Что, совсем лихо с непривычки, или что? – и, молча прочитав в глазах Лестера ответ, улыбнулся. – Ах да, конечно, почему бы нет, раз я командир…

Скайстон вздохнул поглубже, тряхнув головой, чуть приподнял её, чтоб было удобно петь, и негромко затянул:

– Da pacem, Domine, in diebus nostris

Quia non est alius

Qui pugnet pro nobis

Nisi tu Deus noster…

Когда пришлось закончить, Лестер уже крепко спал, а лицо его было как будто озарял изнутри некий ровный свет. Темпл осторожно высвободил из крепкого пожатия свои пальцы, встал, заметно пошатнувшись. Нужно было срочно достать из требного кейса Евангелие и выполнить все полагающиеся случаю молитвы – и как можно скорее. Остаётся лишь надеяться, что сил на это ещё хватит полностью. Уже выходя прочь, Скайстон с заметной горечью обронил на пороге флэтки, зная, что его из экипажа корабля всё равно никто не услышит:

– Ээх, Галактика, отчего ты никогда не думаешь даже, какую цену за твоё благополучие платят твои лучшие парни? Ты очень плохая избалованная тётка!

Вечерняя прогулка по улицам Брилла, да ещё и в обществе того, на чью верность можно было рассчитывать, а на силу и реакцию спокойно положиться – когда-то это были только горькие мечты. Инстинкт бойцовой собаки, оттренированный до самых дальних глубин подсознания, поневоле заставлял трепетать сердце каждый вечер, если он был связан с любыми городскими кварталами, либо толкал смотреть на звёзды и петь – и, пожалуй, самое тягостное за минувшее десятилетие бытности никем состояло как раз в том, что голос был сорван в ту ночь, когда Темпл не по своей воле познакомился с поклонниками Белиала. Подражать же хрипам тех, кто родился без голоса, как советовал ещё Ютака Хориа, сил отчего-то не находилось, да и повторять самостоятельно встречи с собратьями по касте вроде достопамятного вечера на корпоративе «Субару Синрабансёу» Скайстон побаивался, чувствуя, что всё же не равен офицеру космофлота де-юре, и опасаясь, что об этом могут догадаться. Оттого хотя его и тянуло в каждом порту побывать там, где шумели такие же, как он, но в полной своей легитимности, капитан «Демона» с горькими вздохами не позволял себе приближаться настолько, чтоб быть замеченным, затем мчался прочь, особо не разбирая дороги и уверяя себя, что просто прогуливается по городу. Разумеется, такие «прогулки» заканчивались хмельными похождениями разной степени риска для жизни, в которых прекрасно развивалось чувство опасности и нужной степени принятия необходимых мер к разным ситуациям. Только даже при наличии второго пилота на «Демоне» его капитан успешно находил свои приключения в одиночку – и хотя и сознавал, что ему нужен напарник, никак не решал эту проблему, опасаясь обычного людского любопытства и каверзных вопросов. Оттого идти нынче в мундире и с настоящим напарником было сущим наслаждением – хотя каменное лицо Темпла никак не располагало заподозрить в нём никакие, а не то чтобы столь жаркие чувства.

Брилл сиял стильным великолепием с жёстким хладнокровием надменного аристократа – и попади Скайстон сюда в бытность Саймоном Флэшем, это сквозившее в каждом изгибе линий превосходство раздавило бы его полностью, вот что стало ясно. Даже нежное очарование Сариссы с её ласковыми переливами тогда часто действовало на Темпла угнетающе, заставляя ощущать себя ночным котом, напуганным резким светом фар в потёмках провинциального дворика. Но сейчас стесняться было нечего – и бояться тоже. Сердце стучало свободно и спокойно, радуясь этой возможности. Скайстон доверился вкусу сопровождающего – и не прогадал, Лестер был настоящим аристократом, когда позволял себе это. Видимо, это как раз была его настоящая сущность, потому что столь легко и беззаботно Темпл не чувствовал себя ещё ни с кем из тех, кто волей случая оказывался рядом с ним в этой роли – гида на прогулке по незнакомому городу. И верно, подумалось затем, когда Франсуа убедительно строил из себя простолюдина на их попойках ещё на территории республиканцев, он неизменно начинал раздражать через час-другой, очевидно, играть нужную роль ему было тяжеловато. А сейчас они, вдоволь нахлебавшись белого пива в каком-то милом заведении на террасе под открытым небом, неторопливо оставляли за спиной квартал за кварталом, любуясь на подсвеченную иллюминацией изысканную архитектуру, симпатичные, не раздражающие взгляд и ухо картины лазерных шоу, иногда сворачивая в какие-то уютные мелкие парки с фонтанами. Лестер при этом часто начинал рассказывать какие-то занятные городские легенды и байки, Скайстон, дождавшись конца, увенчивал повествование подходящим анекдотом или случаем из собственной памяти, отпускал разные замечания по разным поводам, оба частенько хохотали, и, похоже, были по-настоящему счастливы в равной мере. Они ещё не знали, что за приключение случится именно в этот вечер.

Через четыре дня после разговора, окончившегося исповедью, Лестер с грохотом вбежал по ступеням особнячка, который занимали гости Императора, ворвался в гостиную с совершенно дикими глазами, и замер на миг, прикрыв их, заметив, что Темпл тоже здесь и никуда не делся. Прежде, чем Скайстон смог поинтересоваться, в чём дело, Франсуа подскочил вплотную и молча грохнулся перед ним на колени, прижав лицо с зажмуренными глазами к его ладони, которую порывисто схватил обеими руками. Всё произошло столь стремительно, что ни Джина, ни ещё пара гостей в мундирах ничего сказать не успели, а после и поняли, что не нужно. Скайстон же, овладев собой явно быстрее, чем можно было ожидать, с радостной улыбкой неторопливо проговорил, скользнув взглядом по пястьям мундира Лестера:

– Вставай, ротмистр, нечего мне тут сантименты разводить, тебе ещё лично бутылку открывать придётся! – и расхохотался столь радостно, что приказание было выполнено незамедлительно. – Ты что, думал, я потерплю такое безобразие, как простой поручик, в моём присутствии, когда сам графа за наши приключения получил, а?

– Темпл, я… за это никогда с тобой не расплачусь, – тяжело дыша, отвечал офицер особого отдела госбезопасности Рейха. – Они вымели с должности этих…

– Ну, и что ты трясёшься так, будто с тобой обошлись так, будто со мной при приёме в офицеры? – как будто сурово подняв бровь, как будто строго поинтересовался Темпл, упорно пряча улыбку. – Это вообще не моя заслуга, если хочешь знать.

– Так именно так и обошлись! – почти радостно выпалил Франсуа и сразу встревожился. – Как это – не твоя? А чья же ещё, во имя вечного космоса?

Скайстон помолчал, затем не выдержал восхищённого взгляда своего вассала и сказал спокойно, прежде чем расхохотаться, как мальчишка и хлопнуть его по плечу:

– Эту работку сделал Вальтер Рейнхард, а я просто помолился вовремя. Ну что, ротмистр, белое или красное, а? Или вообще с коньяка сразу начнём?

X

– Темпл, почему ты за вечер так часто смотришь на небо? – эх, и вот так из-за невинного вопроса, по сути, уничтожено всё очарование вечера, во всяком случае, его лучшая часть…

– Я уже не смогу отделаться от этой привычки, – Скайстон сам не заметил, как в его голосе оказалась густая тихая грусть. – Каторжник обязан смотреть себе под ноги и не поднимать голову вверх, подобно свободному человеку. Я же был молодой, злой и упрямый, и постоянно нарушал это правило нарочно. Даже когда мне сделали особый ошейник, чтоб не мог поднять голову, я изворачивался и глядел – мне казалось, что я остаюсь лётчиком, пока могу это.

– Прости, я не знал, – Франсуа понял слишком много и теперь чувствует себя виноватым, ах, как жаль этой милой нашей прогулки, настроение теперь будет совсем не то… И это – в первый же вечер на Брилле!

– Ерунда. Я бедовый, вечно что-нибудь не так со мной, – с прохладцей фыркнул капитан «Демона», весело пожимая плечами. – Тебе не за что извиняться, право.

– Не надо этого говорить так серьёзно, – осторожно попросил Лестер. – Сейчас же всё иначе, и ничего не обязано повторяться как прежде.

Темпл горько улыбнулся, вспомнив вдруг, как три года назад на Маате в магазине он услышал некоторый шум из-за стеллажа с какими-то бытовыми мелочами – на торговую точку какие-то уголовники вздумали совершить налёт, напугав кассира… Стоило просто выглянуть, а затем появиться в проходе, как четвёрка удальцов в ужасе ретировалась прочь, крича друг другу: «Это же имперский лётчик, спасайся, кто может!»

– Я не изменился, Франсуа, – с жалящей грустью произнёс он. – А значит, всё как всегда…

– И? – с некоторым апломбом, похожим на вызов, отозвался тот, подбоченясь. – Ты что, опять ждёшь чего-то неприятного?

Скайстон весело усмехнулся, воздев кверху указательный палец.

– А вот и нет. Я чую приближение этого – но уже и достаточно.

– А если оно идёт за мной? – хитро прищурился в ответ Лестер. – Или нам поровну достанется?

– Подождём – проверим, – флегматично пожал плечами Темпл. – Мы ведь оба с тобой с рождения нежеланные гости в мире…

– Ну уж нет, я с этим мириться не намерен, – сурово проворчал Франсуа, ускоряя шаг. – Пусть я родом с Солайна, но Брилл – родина моего сердца, и я не позволю тебе чувствовать себя здесь грустно, тем более, сейчас. Идём, тут есть одно милое место…

– Уверяю тебя, нынче скучно точно не будет, – весело подначил Скайстон, величаво шагая рядом. – Выгуливая меня, ты никогда не знаешь, чем оно закончится, – и оба враз расхохотались.

По пути оказалась небольшая серия аллей с капризами из дикого камня и ручьями, пышными кустами. Кое-где у них наблюдались парочки и стайки гуляющих. В основном это была совсем зелёная молодёжь – студенты колледжей ещё, разодетые во все мыслимые и немыслимые наряды всех стилей и цветов. В свете иллюминации небоскрёбов, обрезавших своими стенами дальнее пространство, они смотрелись и вовсе как фрагменты цветной мозаики. Уже почти на выходе из этой зоны Темпла потянуло поплескаться в одной из пустых гранитных клепсидр высотой в три человеческих роста – всё же акклиматизация на всякой планете, даже на такой комфортабельной, как столица Империи, где совсем не нужен пластырь антиаллергена и предварительные уколы от непривычной микрофлоры, вызывала иной раз эту потребность, смыть лишнюю информацию с рук или лица. Он пытался снова вызвать то счастливое состояние, в котором оба друга бродили по городу совсем недавно, до того, и совсем не хотел снова что-то предугадывать и идти на ситуацию с опережением. Хотелось снова беззаботно бродить и веселиться, не вспоминая больше, ни как тосковал о том, что не может надеть офицерский мундир, ни как ужасно было дать неизвестно чего на территории республиканцев, ни про плен и пытки. Отчего всё это мимолётное счастье оказалось таким хрупким, может, из-за беды с Франсуа в пути и ридикюля с жетонами погибших? Да, скорее всего, так и есть – не привык ещё к работе иерея, а не только капитана корабля. Наверное, накрыло ответной волной негатива – отпел же парней сам, без санкции или помощи, да ещё и вне храма на планете, только на своём борту – а ведь палуба всё же не стационарный намоленный каждодневными службами храм, там не тот уровень защиты от информационных воздействий. Ладно, вечер ещё не закончен, перекусим где-нибудь и развеемся на каком-нибудь танцполе, плевать, если местные штиблетники почувствуют себя вторым сортом, судьба у них такая – быть под защитой космофлота, но и офицеров пропускать вперёд. К смерти, ага.

За стенкой клепсидры обнималась молодая парочка, робко и застенчиво целуясь. Два худощавых парнишки в классических костюмчиках, шатен и брюнет, сбросив на траву пиджаки, зардевшись и неловко сцепившись ладонями, пытались поймать обманчивое тепло своих душ, наивно полагая, что ничего страшного их ждать не может. Вот же щенки подслеповатые… Темпл покачал головой, покосившись на напарника – я действую, а ты подможешь при необходимости, говорил его спокойный взгляд. В следующий миг его рослая фигура оказалась на месте, где стояла парочка юношей, а их тела – на траве, по бокам от стоявшего себе на месте Скайстона, уложив обе ладони на талию.

– Смотри-ка, Сахай, – нарочито небрежным тоном, полным весёлого высокомерия, говорил он, наблюдая, как ошарашенные студенты пытаются сесть, с ужасом глядя на его мундир и плащ. – Вроде на нищих не похожи и не уроды даже. Жаль сразу убивать как-то, не находишь? – казалось, его фигура лишь единожды вздрогнула в мареве вечернего тепла, но оба парня тихо взвыли от боли, получив ощутимый тычок по рёбрам. – Может, сперва попользуем их полностью, раз они к этому готовы?

– Вот ещё, стараться, прижимая это костлявое мясо, – ехидно процедил Лестер, шагнув поближе, так, чтобы поверженные видели и его полностью, величаво сложив руки на груди. – Я брезгую лапать мальчишек с детства и тебе не советую привычки менять, как бы безобидно эти не выглядели. Лучше сначала наказать их немного, а там посмотрим на их поведение, может, любитель и найдётся.

– Мы пропали, это космофлот, – простонал один из парнишек, белокожий брюнет, обращаясь к другому. – Прости меня, если можешь, это из-за моей глупости случилось.

– Это я идиот, что позволил, так что как оно бывает, мы уже не узнаем, – горько усмехнулся тот. – Может, оно и к лучшему, но неважно, не поминай лихом, если что.

– Смотри-ка, Темпл, а они как будто не очень опытные ещё по содомским забавам, – глумливо пророкотал Франсуа. – Давай не будем их сдавать в бордель тогда, пусть сразу своё получат. Который будет верхним – пусть монетка решит, да?

– Да смотреть погано, я блевать не хочу, – индифферентным тоном произнёс Скайстон, вздыхая. – Лучше сдать, я думаю, пусть познают, чем заинтересовались, по полной – если им не понравится, не наше дело, а если понравится – там им и место.

– Послушайте, – проговорил, поднимаясь, первый юноша, и в его голосе чувствовалась некая скрытая сила. – Он ни при чём, отпустите его. Делайте, что сочтёте нужным, со мной, потому что я виноват, это была моя идея. Только не унижайте меня при нём, а его – при мне. Он чист, по всем понятиям.

На лице Темпла не шевельнулся ни один мускул, но говоривший только что с тихим стоном почти согнулся пополам от ощутимого удара по животу.

– Понятия на воле не бывают, парень, они только в рабстве имеются. Ты своему другу этой участи хотел, развращая его?

– Да не собирался я настолько продолжать! – чуть обиженным тоном отозвался тот. – Мы просто баловались. Вы не похожи на бандита, сударь.

– А если бы захотел продолжить? – холодно процедил Скайстон, застыв неподвижно. – Тогда что?

Парень силился продышаться и выпрямиться, но тон его остался прежним, полным достоинства.

– Право, не знаю, что Вам ответить, но не думаю, что дело зашло бы столь далеко.

– Ты всерьёз так думаешь? – ледяным тоном уронил Темпл, взглянув собеседнику в глаза, и, увидев твёрдый уверенный кивок, жёстко усмехнулся. – Тогда ты просто идиот либо невежда.

Тот заметно удивился и даже задумался на несколько мгновений, затем просил очень вежливо:

– Это действительно так? Право, совсем не хотелось верить, что всё так страшно, вроде бы ничего нехорошего не ощущалось даже.

– Воткнув шприц, здоровый человек поначалу тоже ничего не ощущает плохого, – холодно кивнул ему Скайстон. – А после уже поздно, как известно. Главное, что все думают, что могут всё контролировать, да.

Мальчишка сильно загрустил, поникнув головой, затем снова поднял её, явно приняв решение.

– Что ж, спасибо Вам тогда, что вовремя вмешались, – скорбно вздохнул он. – Отпустите моего друга и поступайте со мной по своему усмотрению.

– Да никуда я не пойду сейчас без тебя! – вполголоса, но твёрдо заявил вдруг второй, резко встав на ноги. – Оба влипли, так нечего меня выгораживать, я тебя не тормознул, значит, тоже виноват.

– Вы что курили оба, парни? – миролюбиво поинтересовался Лестер. – Или выпили чего перед тем?

Оба юноши смущённо потупились.

– Это я коктейль с добавками купил, – порозовев, сказал шатен. – Мне сказали, что он очень особенный и вызывает феерические чувства.

– Да уж, не обманули даже, – едва слышно процедил Темпл, потемнев и вовсе как грозовая туча. – Ну и что, рад или как? Рискнёшь теперь другу в глаза смотреть после этого?

Тот захлопал молча ресницами, и по задрожавшим губами стало понятно, что очень испугался. Затем резко обернулся к приятелю и почти прокричал умоляющим тоном:

– Я правда ничего такого не думал даже, прости меня!

– Да ладно, не туманься, – опустив глаза, вздохнул тот. – И так погано на душе, ты ещё взбаламутился.

Франсуа резким движением схватил того и другого за вороты рубах и очень быстро потащил к струе, бежавшей из клепсидры, после чего активно начал макать их лица в чашу.

– Ну надо же какие балахрысты чистоплюйские выискались, а? – ворчал он при этом. – Щенята вообще неразумные, а туда же, невесть кого из себя корчить полезли! – заметив, что никакого сопротивления его действиям не оказывается, устал скрывать усмешку под внешне суровым тоном. – Смотри-ка, Темпл, а они от воды не шарахаются, может, ещё и не очень к грязи-то привыкли!

– Осторожно, не утопи, – ровным тоном ответил ему Скайстон, широким жестом правой руки осеняя спины юношей крестным знамением, пока те не были в состоянии видеть это. – От щенков тоже иной раз польза бывает, ты прав.

– Отряхивайтесь, негодяи! – издевательски-театральным тоном прорычал Лестер, макнув головы подопечных в чашу последний раз поглубже и отпустив их. – Выпороть бы вас, по-доброму, как следует, да мне что-то лениво сегодня. Право, стыжусь собственной нерадивости, что за напасть.

Юноши и впрямь напоминали полугодовалых щенков, рухнувших неожиданно в глубину и только что выбравшихся на берег. Оттого только Франсуа и заметил, что губы Темпла почти беззвучно шевелятся, а сам он застыл, как натянутая струна, но при этом чуть склонив голову. Это продолжалось недолго – когда капитан космофлота Империи снова оказался величественной горой силы и невозмутимости, от которой можно было ожидать чего угодно, несмотря на молчание, мальчишки успели только отжать мокрые волосы и уставиться с напряжённым ожиданием своей участи на тех, от кого сейчас всецело зависела их судьба.

– Ладно, Сахай, думаю, сегодня твоя нерадивость тебе простительна, – задумчиво произнёс Темпл, с апломбом командира поставив ладони на талию. – Обойдёмся без дальнейших экзекуций. Пусть топают домой, а дальше уже им жить, не такие уж они и щенки, раз знают, где оступились.

Выражение лиц юношей было трудно описать – на них обозначилась смесь изумления, восторга и неверия происходящему, а ещё – искреннего почтения к говорившему. Они даже переглянулись, разинув рты, очевидно, оба с трудом веря своим ушам.

– Да как скажешь, сюзерен, тебе виднее, право, – с деланным безразличием пожал плечами Лестер, отворачиваясь в сторону.

– Вы даёте нам шанс, сударь? – полным настоящего благоговения тоном произнёс брюнет. – Вы правда не шутите так? – и тут его взгляд случайно упал на кольцо с бриллиантом на мизинце Скайстона, которое оставил там кардинал, и молодой человек вздрогнул, как от мощного разряда электричества.

Для Темпла этот сильный приступ смятения, накрывший юношу, оказался новостью, и он лишь молча величественно кивнул, подтверждая, что его правильно поняли. Две пары глаз – похожих на сарисские алмазы и холодных, как ветер с вершин гор, и жарко-изумрудных, как летние леса Гардара, полных слёз благодарности – скрестились взглядами. Это длилось не больше двух кратких мгновений, а затем молодой человек резким движением очутился у сапог Скайстона на коленях, прижимая его руку к своему лбу.

– Спасибо Вам, государь, – почти прошептал юноша при этом. – Я не забуду это, клянусь Вам!

– Вот как? – с некоторым интересом сказал Темпл, высвобождая руку, чтобы приподнять сияющее счастьем лицо за подбородок и рассмотреть внимательнее. – Что ж, время покажет, можно ли тебе доверять, вставай.

– Вы… не побрезгуете моей верностью? – молодой человек выпалил эти слова с такой чистой и искренней надеждой, что взрослый мужчина тихо вздохнул, чтобы не выдать, как они растрогали его.

– Пока нет, – холодно сказал Скайстон. – А позже увидимся, когда подрастёшь, – он не спеша повернулся и зашагал прочь, взглядом приказав напарнику следовать за собой.

Франсуа деловито мотнул головой и не отстал ни на пару дюймов, отлично понимая, что Темпл не произнёс вслух остаток фразы: «Если доживём до встречи». Ещё ему было ясно, что Темплу резко стало нехорошо, и он нуждается в отдыхе, срочно. Поэтому поспешно вскочившему на ноги юноше пришлось едва ли не прыжком догонять их, чтобы уцепиться за рукав Лестера и произнести почти умоляющим тоном:

– Как зовут моего господина, сударь? Пожалуйста, скажите мне, чей я теперь?

– Его сиятельства графа Темпла Скайстона, парень, – прохладным тоном спокойно произнёс особист, вежливым движением высвободив руку и назидательно покачав указательным пальцем. – Получишь диплом – пред очи явишься, а пока ступай, недосуг с тобой дальше время терять.

Офицеры взяли шаг чуть шире обычного, направившись в пустующую аллею по прежнему направлению их прогулки. Мальчишки молча глядели им вслед, разинув рты, еще не меньше чем с треть минуты. Затем оба с тяжёлым вздохом посмотрели друг на друга.

– Кажется, мы определились, куда пойдём учиться после этого года, – проворчал брюнет, озадаченно ероша пятернёй мокрые волосы. – Во всяком случае, у меня уже сомнений нет, а у тебя?

– Куда уж яснее подсказка, – пожал плечами его друг, безуспешно пытаясь улыбнуться. – Поздравляю тебя – с таким покровителем может, будет и не сладко, зато спокойно.

– Давай уже уйдём отсюда, меня отчего-то в сон потянуло, – уставшим голосом предложил первый.

– И то дело, у меня тоже отчего-то глаза слипаться начали, – в тон ему согласился второй.

Рухнув наконец на скамейку в малом гроте, что притаился среди цветущих кустов почти на выходе из аллейных кущ, Скайстон с трудом перевёл дух и срывающимся шёпотом прочёл тропарь Кресту и 90й псалом. Головокружение и жёсткие тиски на уровне бровей отпустили. Лестер молча устроился на скамье совсем рядом, участливо глядя на него.

– Да пока терпимо, – попытался успокоить его Темпл, осторожно восстанавливая ровное дыхание. – Честно говоря, притомился – тащить двоих из ада тяжелей, чем одного, но могло быть гораздо хуже.

– У тебя получилось, – почти радостно уронил Франсуа. – Но сил оно ворует немеряно, знаю.

– Я теперь понял, что на самом деле попал в Империю, – слабо улыбнувшись, произнёс Темпл, неторопливо потягиваясь. – Нормальные честные мальчишки попались, не то, что тот сброд, который я гонял на республиканской базе.

– О, там на редкость мерзкая гниль, – сухо заметил Лестер, фыркнув. – Как сейчас помню.

– Ну да, лизали мне сапоги по собственной инициативе, умоляя не рассказывать, а сами искали, где бластер лежит, – чуть прикрыв глаза, проговорил Скайстон, потягиваясь. – Хотя там у меня не было никакого права гонять их, просто на пути попались. Я тогда всерьёз думал, что когда-то все радужные упыри были чистыми детьми, но мне пришлось быстро понять, что это у них было взращено поколениями.

– Нет, «Аврора» ни разу не люди и никогда людьми не были, – холодно процедил Франсуа, слегка помрачнев. – Плохо то, что наше цивильное население не желает в это верить и не видит опасности. Они полагают, что если сами не мразь, то мрази и в мире существовать не должно, и не хотят верить ничему.

– А потом к нам же с диким визгом бегут, дескать, спасай их, – с горечью продолжил Темпл. – Интересно, когда Фолькенау поймёт, во что он вляпался с кхаргами? Неужели только тогда, когда они его самого препарировать начнут?

– Вполне возможно, кстати, – озабоченно уронил куратор. – Тебе лучше уже?

– Да, двинем сейчас куда-нибудь поужинать поплотнее да размяться. Проверим всё же мою дурную закономерность – обычно где я веселюсь по первому прибытию на планету, там возникает либо драка с поножовщиной, либо перестрелка с трупами, – спокойно ответил ему подопечный с ясной улыбкой. – Причём возникает всегда без моего участия, а заканчивается уже… ну ты понял.

– Да, конечно, – сверкнул улыбкой в ответ Лестер. – Но отчего ж нет, мы ведь и гуляем вместе толком в первый раз, я не против причастности к развлечениям сюзерена. Быть бесконфликтным примирялой – это так скучно, поверь.

Расхохотавшись, они одновременно поднялись на ноги и двинулись прочь из увитого зеленью с мелкими цветами мраморного грота. Через пару минут они уже подходили к уютному ресторанчику на первом этаже небоскрёба. Взглянув на окна с витринами, полными винтажного барахла, Скайстон глумливо рассмеялся:

– Видишь эту иллюминацию, Франсуа? Что я тебе только что говорил, а?

В нежной полутьме внутреннего зала полыхали яркие лучи бластерного огня… Лестер только цокнул языком и покачал головой. Из-за упавших с креплений полотен шторок главного входа, отчего они повисли, перегородив собой всю зону видимости и половину – открытого прохода, проворно выскочил заметно нервничающий метрдотель.

– Какого чёрта на этаже легла связь, патруль же не успеет прибыть вовремя, – рычал он себе под нос со злостью голодного хищника, от которого ускользает добыча.

Однако одного взгляда ему хватило, чтоб оценить обстановку и спрятать переговорник в карман…

– Господа офицеры, милости прошу и милосердия! – взвыл он с протокольной интонацией, кинувшись под ноги друзьям с истовыми поклонами. – Спасите наше заведение от позора и разрушения, там какие-то лютые боевики напали на гостя, уж не знаю, зачем, но пострадаю-то я! Прощу Вас, господа офицеры, вмешайтесь, не дайте погибнуть честному подданному Императора вместе с малыми и служками!

– Катись на безопасную позицию, – проскрежетал ему Франсуа с интонацией кабацкого сквернослова, с неудовольствием вынимая бластер. – Сколько штук этих злыдней?

– Восемь, господа, восемь негодяев с вот такими же стрелялками. Они все в чёрном с капюшонами на лицах и с голубой паутиной поверх трико, – деловито тараторил мужчинка, смешно сжимая в пальцах полы жилетки и без устали отвешивая пренизкие поклоны. – Им нужен какой-то громила в синей кожаной куртке и полуармейской форме чёрно-серого цвета, блондин, тупорылый, глаза зелёные, он от их выстрелов уцелеть пытается, а там же девочки за стойками, да мальчики на кухне, ай-яй-яй как нехорошо!

– Тупорогий зеленоглазый? – тихо уронил Скайстон, ощущая крохотное волнение где-то в глубине груди и спокойно вынимая руки из складок мундира, обе занятые бластерами. – Франсуа, его надо оставить в живых ненадолго будет, учти. Не бывает таких совпадений, – последние слова он уже прошептал себе под нос.

– Понял, я иду первым, не обсуждается, – по-бытовому тускло обронил Лестер, сжимаясь перед прыжком внутрь помещения. – Идёшь на три кивка, да.

Быстро поддакнув и дождавшись после рывка резкого окрика: «Сдавай оружие, здесь имперский космофлот!», Скайстон отключил сознание и отпустил на волю рефлекс… Секунды ему считать было некогда и лень, особенно когда дважды увидел дуло в руках зверочеловечка, наведённое на наплечные украшения мундира напарника. Конечно, лучи из дула не успели вырваться, но не только восьмёрка киллеров, но трое их прикрывавших оказались в результате полностью мертвы. Офицеры, с грустью вздохнув посреди полного разгрома обеденного зала, с тоскливой улыбкой переглянулись. Франсуа жестом свободной руки попросил второй бластер, и, получив его по воздуху, продолжил внимательно следить, не появится ли ещё кто в помещении некстати. Скайстон тем временем неторопливым шагом подходил к распростёртому на полу рослому телу пострадавшего – он явно хотел в прыжке сгруппироваться и укрыться хотя бы за столом, лежащим на боку, но его настиг выстрел с совсем другой стороны… Тем не менее, парню дико везло – его обугленные раны не хлестали потоками артериальной или венозной крови, а значит, шансы уцелеть были огромные, разве что от болевого шока с непривычки мог потерять сознание.