Текст книги "Верхняя пуговица. Ъ-космоопера, неизбежность человеческой истории"

Лестер открыл глаза, и какой боли было там больше – душевной или физической, решить было невозможно. Однако смотрел он ясно и ровно – так смотрят, впрочем, те, кто уже не возвращается…

– Дело ещё хуже, Темпл, – он говорил чётко и ясно, но чуть уже дрожащим голосом. – Я действительно могу сделать кое-что непоправимое, пожалуйста, зафиксируй меня покрепче. Я уже не могу долго держаться, помоги мне, – м-да, с этими браслетами это сделать точно не проблема, даже не знал, что у особистов такое в карманах бывает постоянно…

– И как тебя расположить? – не меняя тона, осведомился Темпл. – На спине лежать будешь или боком? А может, вообще пару кубиков бризина тебе вколоть, и проспишься спокойно?

– Мне нельзя бризин, я умру от него быстрее, чем следует, – тихо пояснил Лестер, нехорошо дёрнувшись всем телом. – На боку, перехлёстом – скорее, Темпл, я слабею, а это уже начинается, – он рухнул на бок, подтянув обе руки за спину. – Я не могу их держать долго.

– Ты любитель зверствовать, что ли? – с некоторым удивлением усмехнулся Скайстон, чётко и быстро занимаясь оковами. – Ты же выдохнешься через сорок минут начисто, это уже пытка, вообще-то – или не приходилось тебе это на себе пробовать?

– В любой другой комбинации моё тело вырвется, – холодно ответил Франсуа. – А в этой – нет, так что выбирать не приходится. Спасибо, – выдохнул он уже спокойно, ощутив, что уже крепко закован, и даже с оттенком радости. – Я твой должник, Темпл, жаль только, что вернуть уже не смогу.

Скайстон молча кивнул совершенно по-дежурному, а затем действовал резко и быстро. Оттого, когда Франсуа оказался стоящим на тахте на коленях, со стянутыми за спиной руками, и едва не уткнулся лбом в грудь стоящего себе скалой капитана «Демона», он поневоле удивился такому маневру и вынужден был заглянуть в глаза своему теперешнему командиру. А те напоминали сейчас пару алмазов с Сариссы – так спокойно ходят в атаку либо штурмуют вещи поопаснее…

– Почему над тобой враги взяли власть? – тихо потребовал ответа Темпл. – Ты что, в серии смертных грехов успел устряпаться, что ли?

– Да, это так, – горьким, но спокойным тоном сказал Лестер, дёрнувшись, как от удара в грудь – только удар этот шёл изнутри его тела… – Мне жаль, что приходится так скоро платить, да ещё при тебе – но я уже ничего не могу изменить, только прошу тебя простить меня за это.

– Сколько их у тебя? – деловито спросил Темпл, как будто незаметно обняв своего пленника за плечи левой рукой, а правой ладонью аккуратно придерживая его щёку. – Поди, давно в себе таскаешь, раз уже знаешь, что почём?

– Прилично, – заметно задрожав, произнёс Франсуа, не зная, как ему реагировать. – Прости, я не имею права говорить – меня уже не вытащить, а знание того, что ты в курсе, будет для меня ещё страшнее всего этого.

– Я так понял, у тебя и тогда не было выбора – иначе бы с тобой произошло вовсе не то, что я вижу сейчас, – вполне спокойно себе фыркнул Темпл. – Я бы тоже на твоём месте боялся исповедоваться имперскому клирику, тут ты прав полностью.

Лестер посмотрел на него с искренним удивлением – как видно, он никак не ожидал услышать это. Темпл по-приятельски усмехнулся краем рта:

– Их там никого ни разу не было потому что. Детали ведь никому не интересны никогда, а звучит всё это даже иной раз ещё страшнее, чем само происходящее, верно?

– Темпл, – лицо Лестера на миг озарилось надеждой, но затем снова приняло прежний вид приговорённого к казни, – меня это не извиняет, и ничего уже не исправить. Ты только не смотри потом на то, что от меня останется – и не поминай лихом, ладно?

– Но ты ещё здесь, а это мой борт, и я тут командир, – невозмутимо отозвался Скайстон. – А потому ты обязан слушать и выполнять мои приказы, логично? – он добавил в голос металла едва заметную толику, но этого было достаточно, чтоб Франсуа заметно порозовел, закусив губу. – Так что изволь отвечать мне – каешься ли в немощи своей и прелести греховной, чадо Христово? – добавил он уже без нажима, будничным тоном.

– Да, – без всякой паузы сразу прохрипел Лестер, и его тело слишком сильно дёрнулось, как поражённое неплохим разрядом электричества. – Да, каюсь, всей своей пропащей душой, грешен, – краска, только что проявлявшаяся на его щеках, исчезла полностью, уступив место мертвенной бледности, и стало заметно, что ему стало очень трудно дышать.

Глаза Темпла тем временем полыхнули странным ярким светом, он аккуратно усилил своё объятие, поскольку тело Лестера содрогалось уже очень заметно и явно помимо его собственной воли, затем быстрым ловким движением запечатал губы пленника своим напрестольником, что висел у него на шее, ещё и прижав его левым плечом для надёжности. Правая рука капитана быстро осенила крестным знамением плечи Франсуа, быстро затем поймав его спину и полностью прижав его к крепкой груди Скайстона.

– Прощаю и разрешаю тебе все грехи, что ты не смеешь поведать вслух, а также те, что ты по болезни своей и от терзаний забыл сейчас, – спокойно, без толики торжественности или напряжения сказал Темпл при этом, как будто и не был занят тяжёлым делом. – Властью, данной мне Господом нашим, забираю твою душу у бесов навсегда и возвращаю тебе твою чистоту такой же, что была при Крещении твоём, Франсуа. Твоё дело только подчиняться, – добавил он уже почти по-приятельски, крепко продолжая сжимать плечи обречённого, но сам внимательно прислушивался, с удовлетворением отмечая, что спазмы в теле у того быстро взялись слабеть и вскоре совсем затихли. Плащ лётчика полностью обвил тело штабного офицера, ещё плотнее всякой епитрахили.

Затем пришлось долго успокаивать тихо рыдающего Лестера, продолжая крепко держать его за плечи и тихонько поглаживая его по волосам, как насмерть перепуганного зверёныша. Скайстон даже аккуратно расцепил безжалостное перекрестье наручников, притянувшее запястья к щиколоткам, чтобы вернее не выпускать из объятий того, кто только что чувствовал себя окончательно погибшим. Франсуа, постепенно размораживаясь, пытался шептать какие-то обрывочные слова благодарности, стонал и метался – Темпл только молча улыбался лучезарной улыбкой победителя и радовался про себя, что успел вовремя. Скайстон понимал, что работа ещё не закончена, но сделано было самое главное. Кроме того, он не ощущал никаких страшных симптомов вроде ломок или болей у себя – а значит, вопреки возможным последствиям, полномочия исповедника он на деле не превысил, хотя то, что он сказал, привело бы в ужас обычного клирика, не служившего ни разу Литургию в открытом космосе. А это настоящая победа.

– Темпл, я за это никогда не смогу расплатиться, но…

– Молчи, дуралей, я ещё хуже в Лигаполисе был в своё время – кто-то очень вовремя сбегал за Джиной, помнится…

– Тогда всё было иначе. Тебя пытали ни за что, а я… своими руками всё это… – чернота под глазами Лестера стала заметно исчезать, но говорил он ещё с трудом.

– Ну да, ты ещё мне будешь заливать, что тебе нет прощения за то, что ты делал, что сделал – а то будто я не знаю, как республиканцы своё окружение кровью вяжут, – Скайстон говорил совершенно спокойно и столь добрым тоном, что его подопечный осмелел настолько, что посмотрел ему в глаза. – Если меня оно обошло, поскольку Ормандо мой родственник, то не надо полагать, что мне не известно, что вынуждают делать и как тех, кто у них в гостях задерживается.

Сам не свой от услышанного, Лестер прижался сильнее к своему спасителю и сказал уже намного спокойнее.

– Я правда не знал, куда лезу – мне казалось, что я просто поживу там, да и всё. В конце концов, никто ж в управлении не желал ехать в такую командировку – а я ж вроде как всеядный к всякой работе…

– Твоя работа спасла кучу народа в будущем – а погибших не вернёшь. Не ты, так кто другой сделал бы это, и наверняка намного безобразнее. Не согласись ты на эту командировку, что бы осталось после от меня и от Джины тоже, а? Сейчас у нас есть шанс остановить кхаргов и Ормандо с Фолькенау – а не будь твоих отчётов, Империя бы продолжила с ними миндальничать, и эта нечисть прорвалась бы уже в Рейх. И вот бы мы также все пропали, только всей Галактикой. Как разница, а?

– Темпл, я не смогу это забыть! Как представлю, что они должны были чувствовать тогда…

– А забывать и не надо – мы этим тварям ничего не забудем, уж не сомневайся. Что касается парней – это ж мученики, вообще-то, сразу ушли наверх, стало быть, а панихиду я отслужу сам. Кардиналу же вовсе не обязательно знать всё то, что нам известно с тобой. Чего опять дрожишь, всё прошло уже, хватит бояться.

– Я… я что, рассказал тебе, получается?! И ты… не хочешь меня убить???

– Нет, просто я лучше тебя знаю, что такое радужные упыри в «Авроре» – и что они оставляют от людей после своих забав… Тебе ещё повезло отчего-то несказанно – я ещё тогда там это заметил, что ты уцелел.

– А я и не смог бы сопротивляться – измочалили меня основательно. Просто они отчего-то побрезговали мной из-за того, что у меня тёмные глаза и волосы, – Лестер говорил так, что было заметно, что он всерьёз верил, что ему остаётся жить не больше нескольких минут.

– Тоже в самый раз приключение, – с ледяной усмешкой процедил Скайстон. – Даже не знаю, что приятнее – к поклонникам Белиала на одну ночку или к этим гурманам на полчасика… Куда, спрашивается, твоё прикрытие при заброске смотрело, а?

– Меня никто не прикрывал вовсе – я ж пария в управлении. Не думал разве, отчего я до сих пор младший лейтенант, в мои-то годы уже? Я дважды незаконнорожденный, это очень плохая графа в анкете.

– Можно подумать, графа «отправлен на аборт» лучше, ха-ха! Это я про твоего шефа – не знаешь такую детальку про него? – Темпл улыбнулся уже совсем стальной улыбкой. – Тебя, стало быть, швырнули на погибель – а ты и дёрнуться не посмел? Вообще-то себя беречь надо, ты ж не только себе принадлежишь.

– Не мне дёргаться на моём месте в управлении, – похоронным тоном ответил Лестер. – Мне остаётся только радоваться, что меня вообще там оставили, позволив заниматься тем, для чего я только и пригоден. У меня скверная репутация из-за одной истории в молодости – хотя клянусь чем угодно, я не при делах.

– Каждому не объяснишь, что ты не подонок, а сам факт наличия оправданий обычно расценивается как констатация вины, и никому нет дела до правды, – от слов Темпла веяло таким теплом и спокойствием, что из глаз его подопечного снова упали две крупных слезы. – И перестань уже казниться по теме с похоронами – от тебя зависит не всё даже там, где ты полагаешь себя обязанным. Я отслужу по новопреставленной как только ты придёшь в себя и сможешь спокойно отстоять Литургию, понял? – он аккуратно уложил подопечного на бок и отстегнул оковы с его ног. – Повторяю, на своём борту командую я, а не твоё управление и не Император даже – штабные об этом обычно забывают, – добавил он с хитрой усмешкой.

Франсуа смотрел на него, как Дракулеску после крещения – с изумлением, переходящим в обожание. М-да, намучался парнишка один во враждебной среде – и всерьёз не ждёт ничего хорошего, подумал Темпл, как бы невзначай незаметным движением раскрывая кейс и выуживая из него нужную фляжку. Жаль, что я не разобрался в своё время, кто передо мной, там, на территории республиканцев – интересно, а когда он понял, кто я такой? Должно быть, когда я устроил скандал в Розовом ареопаге – не вмешайся он тогда в мою перепалку с Ормандо, не видать нам всем удачи в налёте на Лигаполис, это факт.

– Темпл, ты что, хочешь сказать, что я ещё буду… – начал было Лестер с надеждой и осёкся.

– Жить ты будешь теперь, а не доказывать, что имеешь на это право, – с подчёркнуто хозяйской невозмутимостью объявил Скайстон, усаживаясь рядом с ним на тахту и открывая фляжку с изображением лилии. – Пора уже, набегался по преисподней – командировка в ад закончилась. Ну-ка, хлебни, и как следует, офицер Рейха, – и он поднёс фляжку к губам Лестера. – Тебе ещё пред очи Императора вместе со мной, забыл разве?

Ага, сработало по полной, хвала Господу – пьёт жадно и даже ни разу не вздрогнул, не то чтоб поперхнулся – значит, уже чист и скоро совсем поправится. Ну, можно тогда и эти наручники отстёгивать – насовсем. Ну, чего опять уставился, как на икону? А, поди, понял, что к чему – ну, умницей он был всегда…

– Credo, fateor. Corpus est, Dominus Jesus Christus, Deus noster, in E, ut sit in sempiternum, et remissionem peccatorum in sanguine iusti, – ровным тоном вполголоса вывел Темпл, пока прятал фляжку, и совершенно будничными движениями достал плед с дальнего края тахты, чтоб аккуратно укрыть им подопечного. И старался не смотреть особо в глаза Лестеру – там было слишком многое, а между тем Темпл вовсе не считал свои действия каким-то подвигом ради ближнего своего, поди, парень второй год мучается без Причастия, неудивительно, до чего себя довёл, до края полностью…

– Темпл, я…

– Перестань, не твоя компетенция давно, – тепло и спокойно, но командирским тоном сказал Скайстон. – Теперь отдохни, пара-другая часов тебе точно сейчас необходима, как не больше. Или ты ещё боишься один оставаться?

Франсуа замешкался с ответом совсем на ничтожное мгновение, но Темплу, делавшему вид, что он вовсе не следит очень внимательно за его состоянием, этого было вполне достаточно – он лёгким жестом указательного пальца приказал прекратить разговор, а затем спокойно положил руку на плечи Лестера. Надо было совсем немного и недолго – просто позволить тому чувствовать себя в безопасности.

– Лежи, воин Христов, ты ещё нужен сюзерену, – сказал Скайстон совсем тихо и чуть поднял голову, чтоб было удобнее петь гимн. – Non nobis Domine, non nobis Domine, sed nomine tuo da gloriam…

– А голос у тебя и правда как у ангела-воителя, – прошептал Франсуа после, не в силах помешать тому, что неотвратимо проваливается в глубокий сон. – Нисколько не удивительно, учитывая, кто ты на самом деле, но до чего же прекрасно…

Ну, стало быть, порядок, раз уже стал самим собой и что-то там у себя в голове анализирует, усмехнулся про себя Темпл. Он ещё несколько минут оставался рядом, наблюдая за спящим, и, убедившись, что тот дышит на редкость спокойно, да и на лице его вместо резких теней в этот раз был будто след от солнечного луча в тихий летний вечер, позволил себе беззвучно встать и уйти. Нужно было ещё кое-что уточнить в поисковике по новостным порталам…

IX

– Да ты волшебник, Темпл, мы же на двое с тремя четвертями суток опередили все ожидания столичных мажоров! – Франсуа сиял от восторга, разглядывая мраморную панораму столицы Рейха на главном обзорном экране «Демона». – Как такое возможно, а?

Скайстон снисходительно улыбался – всё же у космолётчика в крови сидит упорное желание подковырнуть штабного офицера, даже если он стал у тебя в статусе близкого друга – а это очень часто происходит на деле. Кто-то даже произнёс крылатую фразу о том, что Империя всегда даёт своему офицеру надёжного друга – а остальное они себе сами раздобудут, какое хотят. Этой фразой, помнится, Темпл довёл до белого каления квесторов Лиги – отчего, возможно, им и предпочли заняться уже безопасники. Однако злись не злись – а факт остаётся фактом, личная дружба куратора с подопечным офицером уже настолько стала незыблемой традицией в реальности, что недоумение среди имперских офицеров скорее мог вызвать факт её отсутствия. А Темпл подозревал, что бюрократы Рейха скорее предпочли бы отправить ему куратором не Лестера, а какого-нибудь новенького назначенца, стало быть, и здесь Франсуа старался помочь Темплу по своей воле – вероятно, приключения на территории республиканцев и мятежников сплотили их сильнее, чем они сами себе представляли. Что ж, Скайстон чувствовал, что отыгрался за тот момент, когда увидел Лестера в мундире особиста и почувствовал себя слегка обойдённым. Как знать, сколько раз, впрочем, нечто подобное мог ощущать Франсуа, исключая их эпизод с исповедью, которую так и не озвучили детально они оба? Но удержаться было невозможно, и Темпл сказал чуть пренебрежительным тоном:

– Я привык скромничать, пока был контрабандистом, оттого не сообщил тебе о всех возможностях моего корабля и его капитана. Если ты сочтёшь ещё что-нибудь сюрпризом, то это от моей рассеянности – я ж привык был быть одиночкой за всё это десятилетие.

– Куча брёвен в хвойном лесу, так у меня есть двое суток на отдых, как ни больше! – с прежним счастьем вещал Лестер. – Ты меня научишь этак искренне радоваться жизни ещё, право!

– Так пора уже, – вкрадчивым тоном командира заметил Темпл, продолжая работать. – Наша жизнь принадлежит не только нам, потому с ней нужно обращаться бережно и ценить. Двое суток у тебя есть, но меня, дикаря, за оставшиеся часы по столице прогуляешь, чтоб обвыкся.

– У меня есть, чем похвастать перед тобой на Брилле, – с лёгким оттенком гордости отозвался Франсуа, весело пожимая плечами. – Полагаю, ты будешь доволен и Джина тоже.

– Ну так нырни в кресло уже, садимся, – фыркнул Темпл, успешно делая вид, что совершенно спокоен – на самом деле в груди заметно щемило: он прибыл в столицу сам, на своём корабле, да ещё под своим настоящим именем, это триумф, о котором даже мечтать ещё не приходилось.

Можно себе представить, подумалось далее с легкой усмешкой, что должен чувствовать Эйрик Чакра, попав из своего затерянного от галактической цивилизации Гардара в самое сердце Империи. Но тот выглядел столь поглощённым ответственной работой второго пилота, что даже не был на деле взволнован судьбоносным моментом. Джина же, выбравшись на мостик на минуточку, чтоб наградить будущего супруга томным поцелуем, удалилась к себе хворать от дамской немощи, и делить победу прибытия в столицу с Франсуа сам Бог велел. Тем более, что после блестящей победы над бесами, что уже фактически смогли пожрать душу и тело бедолаги куратора, оба мужчины сочли возможным возобновить старое знакомство на новый лад, и даже алкоголь им для этого вовсе не понадобился. Каждый узнал о другом довольно много неожиданного и понятного для самого себя, однако каждый не считал собственное поведение чем-то стоящим внимания, зато действия второго вызывали у первого настоящее уважение, и наоборот.

Франсуа не стал скрывать, что, узнав в Лигаполисе, как по-настоящему зовут того парня, что назывался имперским шпионом, да ещё и достал всех, кто им занимался, запредельной по меркам мятежников дерзостью, отчего был закинут на стенд для пыток, откуда не возвращаются, навёл справки через архив особистов и знал уже, отчего этот контрабандист вовсе не шпион, после чего совершил подлог, составив Лиге фальшивое свидетельство о смерти Саймона Флэша. Для Темпла факт того, что Лестер ни разу не назвал его настоящим именем после того, как Темпл очнулся, был знаком уважения посерьёзней, чем само это его спасение оттуда, с привлечением Джины, что вытащила его душу из ниоткуда, и отправкой на «Демон» с новыми документами, и с имперскими штампами к тому же. Лестер не видел в этих своих действиях вовсе никакой доблести, узнав часть биографии Скайстона полностью по тем урывкам, что отражали документы с каторги и суда. Для него пиетет Темпла к самой Империи после таких приключений был загадкой и поводом к благоговению, а о кхаргах тогда он и вовсе ничего не знал. Скайстон же искренне не понимал, насколько можно было любить свою работу, если там позволяют себе в лицо обзывать тебя незаконным из-за того, что ты всего лишь плод двойного адюльтера – в юности за реплики «нагулянный» и «безотцовщина» множества народа столь хорошо поплатились, что быстро забыли эти слова в его присутствии, а в Академии такого безобразия не было со времён основания и по сию пору. Доставалось даже родной тётке – последний раз глумливый намёк она позволила себе, когда Темплу было двадцать – и с той поры племянник совершенно забыл о ней, проигнорировав даже сообщение о смерти. Франсуа же эти детали порядком шокировали – его тётка была единственным существом, кто искренне любил его, даже несмотря на то, что это стоило ей семейного счастья в итоге.

– Когда мне исполнилось шестнадцать, – с тихой горечью вещал Франсуа пару эталонных суток назад, лёжа на тахте – после ухода нечисти человеческое тело становится полностью беспомощным и обессилевшим, – тот, кого я считал своим отцом вызвал меня к себе в кабинет и сообщил, что я слишком долго стеснял своим присутствием его честную семью, и без того все знают, что жена наставила ему рога, а посему проваливал бы я куда прочь и немедленно. Я вспылил, поинтересовался, отчего он позволяет, чтоб о его жене говорили такие вещи – ведь если моя мать мне не мать, а только тётка, то о каких его рогах можно болтать в этом случае? Оказалось, он и сам поверил уже, что я – сын его жены от неизвестно кого, хотя прекрасно знал, кто сделал его свояченице меня, – здесь он холодно усмехнулся. – Бытует мнение, что камердинер спас ему жизнь, вызвав пару пятёрок балахрыстов из конюшни. На самом деле я просто хотел проучить наглеца, раз он мне не отец ни разу.

– Даже не покалечил? – с ясной улыбкой поинтересовался Темпл, сидевший рядом, привалившись спиной к переборке флэтки. – Да ты гуманист, однако.

– И не собирался даже, – в тон ответил больной. – Ты прав, как всегда.

– Это он похлопотал, чтоб тебя не повышали в управлении? – холодно повёл плечами Темпл, и его глаза снова превратились в пару сарисских алмазов. – Ты ведь ничем ему не обязан с тех пор, как он овдовел, получается, так можно его и визитировать после.

– Вот ещё, позволять ему думать, что я о нём помню, – сухо процедил Франсуа, тяжело закашлявшись. – Вряд ли у него хватило настолько связей и желания, здесь случилась совсем другая мерзкая история. Мной очень интересовалась младшая сестра зама начальника – столь сильно, что я почуял неладное и проигнорировал все её авансы. И поплатился за это – когда оказалось, что моя тогдашняя пассия была её подружкой. На моё счастье, когда грянул скандал об изнасиловании честной девушки, к которой я близко не подходил даже, эксперт оказался слишком дотошным, и кроме моей спермы в теле пострадавшей ещё и слюну моей красотки нашёл – и меня выпустили из-за решётки.

– А обвинение не сняли, что ли? – не шевелясь, полыхнул молнией в глазах Скайстон.

– Сняли, но не оповестили в полном формате.

– А вот об этом я кардиналу намекну, учти сразу, – сверкнул быстрой улыбкой Скайстон. – У меня есть к нему один разговорчик, так что не удивляйся, если что.

На самом деле он уже мог сказать вслух «не удивляйся, когда получишь капитана, младший лейтенант», но предпочёл не торопиться с заявлениями, пока дело не сделано окончательно. Он уже предполагал, как отреагирует понтифик на подробное изложение событий, произошедших при устранении Эриды Дорас, а также на имевшийся у Темпла ридикюль с жетонами погибших космолётчиков – сейчас это вещественное доказательство молча лежало себе в требном кейсе, дабы его никто не видел. Отчёты по личным делам погибших Скайстон успел изготовить, пока остальной экипаж корабля спал в пути, а также отслужить панихиду по несчастным, уничтоженным поклонниками Белиала.

– Да не нужно особо хлопотать, право, – смущенным тоном сказал особист, опустив глаза. – Это разные ведомства, начнут ещё где попало языками чесать, а я так надеялся, что всё забыто.

– Я не намерен давать повод кому бы то ни было думать, что я, имея возможность вмешаться, не впрягся за своего вассала, – ледяным тоном ответил новопожалованный граф, ясно улыбаясь. – Даже если это будет только мой ангел-хранитель. Это вовсе уже не твоё дело, Франсуа, не бойся, шума не будет.

– Но мне неловко, что ты берёшься заниматься моими делами, право, – растерянно хлопнул длинными ресницами тот. – Мне оно кажется неправильным.

– Ну так ты не прав, да и всё, – заметно потеплевшим голосом ответил Темпл, продолжая улыбаться. – Твои отчёты о традициях республиканцев будут иметь больший вес, когда тебя повысят, а от этого зависит куча жизней в будущем, вообще-то. Думаешь, мне приятно сознавать, что обо мне всё известно и скоро будет вообще лихо, когда мой титул подтвердят? Еще поотбираешь у меня оружие не раз, я парень импульсивный, а в стендовой стрельбе по живым мишеням в разных захолустьях не мазал ни разу.

– Что ж, я стало быть, привык пахать не за спасибо – совсем забыл об этих резонах, – с тихой грустью покачал головой Лестер. – Да и дико для меня уже давно, если кто мне добра желает. Прости.

– Итак, радужные упыри совершили нападение на частного извозчика-торговца, так ты попал к республиканцам? – как будто между прочим полюбопытствовал Скайстон и, увидев только слабый кивок и потускневший взгляд, фыркнул с апломбом командира, возмущенного безобразием подчинённых. – Уволить к чертям того, кто тебе легенду составлял, вероятность смертельного исхода в этой ситуации свыше восьмидесяти процентов. О потерях гражданских вообще молчу.

Вопреки его ожиданиям, после этих фраз Франсуа тяжело вздохнул похоронным тоном и с видимым трудом проговорил.

– Ты толковый дознаватель, Темпл, и даже много лучше меня на этом поле, но тебе позволено, потому что ты спас мне жизнь и душу. Это был мой биологический отец, такие вот дела. Прости, но ты ведь хотел, чтоб я проболтался.

Но удивляться пришлось ему самому. Скайстон медленно навис над ним, полыхая грозным пламенем в алмазных очах, и сказал тише обычного своего голоса, но вполне себе спокойно и проникновенно:

– Что, вообще без духовника живёшь несколько лет? Ну так успокойся, я не позволил нечисти глумиться над тобой, а людям и подавно не позволю. Если тебя закапывают, это не значит, что ты достоин только этого, поверь мне хотя бы, что ли.

Чья ладонь потянулась первой к ладони другого – сказать было бы невозможно, но сцепились в пожатии обе довольно быстро и сильно. Темпл просто полыхнул довольной улыбкой, Франсуа же смотрел на него широко открытыми глазами, в которых было слишком много чувств, но на этот раз – ни одного унылого…

– У меня есть шанс, думаешь? – неуверенно сказал он наконец совсем тихо.

– Я же сказал тебе, что будешь теперь жить, а не выживать, – усмехнулся Скайстон с непоколебимой уверенностью. – Пора тебе уже и привыкнуть к этой перемене.

Франсуа резко рванулся в его сторону, чуть прикрыв глаза, и Темпл аккуратно поймал его за плечи, позволив прижаться головой к своей груди.

– Ты… ты заставишь меня верить, что я ничего уже не должен, – глухим голосом уронил он. – Спасибо тебе.

Скайстон тихо, но весело рассмеялся, осторожно успокаивая его, как малого ребёнка.

– Франсуа, да ты вообще никому ничего не должен, даже мне, – с приветливым добродушием проговорил он, убирая упрямую чёлку, забравшуюся её хозяина поверх прикрытых век. – Глупости, право, какие, ты просто лучше многих остальных, вот и всё. Успокойся уже и перестань бояться, ты не виноват в своих злоключениях ну ни разу, поверь. Бывает и хуже, сам знаешь. Всё скоро пройдёт, тебе просто нужно окрепнуть, слишком много сил потеряно, вот и вся недолга.

Ему снова хотелось сказать, что сам он после стенда для пыток ощущал себя столь же вымотанным и обессиленным, да и жить дальше было просто страшно, но чутьё подсказало, что не следует. Лестер тяжело закашлялся и дальше начал хрипеть, будто его что-то душило.

– Не жмись, если давит – можешь сказать вслух, – деловито посоветовал Темпл, осторожно выровняв тело подопечного, но не выпуская из объятий. – Всё равно дальше меня не уйдёт, а слышать тут некому. Если станет хуже – не бойся, я всё равно тебя вытащу.

Сейчас уже было невозможно поверить, что этот цветущий парень когда-то выглядел так, будто только и делал всю жизнь, что веселился и болтал чепуху – эта слишком безжизненная бледность очень не нравилась капитану «Демона», настолько, что он подумывал, не залить ли её вином с Литургии – столь экстренно однажды пришлось спасать и собственную жизнь, помнится…

– Или не говори, просто выдохни и выплюни, – тем же тоном добродушного хозяина территории и положения продолжил успокаивать друга Темпл и аккуратно расстегнул у него ворот мундира.

Это помогло лишь частично – спазмы дыхания стали просто менее сильными. Сообразив, что пора глушить зашедший далеко стресс через соматику, а точнее – просто дёрнуть некоторые мышцы на груди, а того лучше – на спине, капитан просто плавно отстегнул нагрудный щиток и расстегнул мундир подопечного почти полностью, а затем и чехол рубашки. Нательный крест у Франсуа был совсем не крохотным, каплевидной формы с обрамлением кольца из терновых веток. Характерные белые шрамы в форме канонических крестов на груди едва не заставили капитана самого закашляться, а Лестер глухо застонал и закусил губу, подсознательно пытаясь отвернуть хотя бы голову от собеседника, поскольку не мог сопротивляться пальцам Темпла, уже нашедших нужные точки и прижавших их довольно ощутимо.

– Да, впечатляющая красота, согласен, – спокойно сказал ему Темпл. – Но ты не думал о том, что тебе стесняться всё же с этим нечего? С каких это пор пострадать за Христа у нас позором считается, не просветишь? Могу тебе свои украшения показать, если забыл уже, что я тоже меченый.

Франсуа открыл глаза и посмотрел на него с такой тоской, что Темплу стало холодно.

– Видеозапись сделана так, что зритель не понимает, что меня просто резали, – глухим голосом едва слышно произнёс он. – Я не смогу доказать, что меня не пользовали вместо девки.

Темпл снисходительно покачал головой, затем, осторожно взявшись ладонью одной руки за скулу друга – другой рукой он крепко держал того за плечи, внимательно и спокойно посмотрел ему в глаза:

– Даже если бы это и случилось вдруг, ты не имеешь права думать, что стал из-за этого хуже, чем был. А кто посмеет такое утверждать кроме тебя, сам заслуживает этой участи. У кого эта запись сейчас, ты можешь предположить хотя бы?

– Я точно знаю, у кого по крайней мере один экземпляр, – заметно задрожав, ответил Лестер прежним глухим голосом. – Он требовал, чтоб я убрался из управления, но я отчего-то затупил – видать, просмотр на меня как-то не так подействовал. Короче, невовремя вошёл охранник и свалил меня парализатором. Замяли.

– Тот, кто выдумал легенду и руководил заброской? – чуть поспешно вставил Темпл, больше никак не реагируя.

– Да, но он явно не один, надо полагать, – с заметным трудом, но твёрдо проговорил Франсуа.

– Значит, интерес только у него – упыри из «Авроры» не отличаются дисциплиной и явно потеряли свою запись, это у них в порядке вещей, когда полный бардак, – спокойно фыркнул Темпл. – Иначе бы они уже вытащили и запустили в дело эту ценность. А твой папаша будет большим идиотом, если засветит её – придётся объяснять, где он это взял и уж не сам ли держал камеру, так что забудь, а остальное тебя не касается. Смотрю, имперский народ живёт слишком хорошо, если позволяет себе некоторые вольности в оценке того, о чём понятия не имеет. И выбрось из головы всё, что этот индюк тебе тогда наговорил, ладно?