Текст книги "Верхняя пуговица. Ъ-космоопера, неизбежность человеческой истории"

– Хэлл, если можешь, сними повязку с глаз сам. Мне ещё тяжело двигаться, напсиховался с непривычки.

– Было б сказано, маркиз как тебя там, – с лёгкой усмешкой отозвался пленник, не торопясь и с удовольствием выполняя указание. – Чистая работа, парни, не ожидал вовсе, спасибо, – и он нарочито лёгким и плавным движением уселся на полу. – Опаньки, так это вовсе не театр? – с апломбом, но уже и с огромным изумлением сказал он, мигом оценив, где находится, и воззрился бездонным взглядом на сидевшего на диване аристократа – опытным глазом бывалого старшего по борту он уже определил, что с этим кадром неладно, и было бы неплохо влить в того стаканчик вина, желательно освящённого… – Кажется, я помню это лицо, но в другой экипировке, хотя могу и ошибаться… – и он проворно защёлкал застёжками мундира, продолжая тщательно изучать черты и весь образ титулованного благородия, недвижно сидевшего с лицом оттенка под стать своему блистательному плащу. – Нет, видел, видел, точно, сейчас вспомню, где и когда…

– Не трещи попусту, Хэлл, – тихо выдохнул маркиз и протянул пленнику фляжку с гербом, правда, внимание того привлёк не сам жест и не герб, а цветок сакуры, выдавленный на покрытии ближе к горлышку. – Отхлебни и садись рядом уже, герой в красном, догулялся, на сегодня пауза, – он ронял слова совершенно опустошённым тоном, и вид у него был самый что ни на есть похоронный, когда он медленно отложил скипетр в сторону – таким движением пилоты истребителей снимают шлем с головы, выбравшись из кабины после тяжёлого рейда.

– Интересная светлость, вроде настоящая, но и мундир тоже не бутафорский ни разу, – озадаченно пробормотал Хевен, отхлёбывая ещё раз из фляжки и с громадным удовольствием, затем проворно, но с заметным почтением к высокородной особе уселся рядом на диван – но его разноцветные, карие с голубой мозаикой глаза изучали её с неподдельным профессиональным интересом. – Вот же компот, командир флотилии, но при этом ещё и… так ты и есть тот знаменитый Темпл Скайстон, стало быть? Это тебя на съедение Фолькенау кинуть решили, так? – и с настоящим изумлением покачав головой, добавил. – Ну, я смотрю, у Генриха Стремительного наконец-то есть все шансы подавиться…

– Тарахтишь так, будто ко мне в команду напрашиваешься, – прежним безжизненным тоном едва слышно проронил Темпл, принимая фляжку, и отхлебнул солидный глоток сам. – Считай, что я не против, если всерьёз надумаешь. А сейчас поедем и проветримся чуток.

– Не-ет, командор, это, конечно, всё прекрасно и правильно, и я нынче твой с потрохами до конца света, как полагается, – вежливым тоном покровителя произнёс Хевен, пожимая плечами, – но тебя узнавать-то сейчас позволено, или как?

– А что, признал всё же? – Скайстон наконец взглянул в глаза собеседнику, и тихо улыбнулся, от чего бледность постепенно начала уходить с его лица. – Пока мы тут, можно, раз желаешь.

– Не обижайся, если что не так, но Вальтер Рейнхард был мне вместо отца, такие дела, – с тихой светлой грустью сообщил Хэлл.

– Что?! – Темпл слишком поздно понял, что нервы всё-таки сдали, и вздрогнул, уже не таясь. – И ты промолчал тогда, на Субару?!

– А смысл болтать? – сухо пожал плечами Хэлл. – Его решения не обсуждаются до сих пор, вообще-то…

– Вот оно что, – озадаченно проворчал Скайстон, покачав головой. – Ну, тогда мы квиты сегодня, вот как.

А Темпл Скайстон – моё настоящее имя, такие дела.

– Так ты сын Офелии, получается? – вздрогнул уже Хевен. – Они же собирались пожениться, даже погибли вместе на Урбанетто…

– Да, я её сын, но почти не помню её, жил у тётки, – прежним убитым тоном произнёс Темпл и отвёл взгляд.

– Нормально, я вообще от красного кушака на свет явился, – весело усмехнулся Хэлл. – Так что служу тебе, не отменяется, я сказал.

– То-то красный же тебя и упёк, сколько ты не бегал, – фыркнул в ответ Скайстон. – Подумываю, не запретить ли у себя на спейсерах эту традицию….

– Пока не надо, а вот после победы над Генрихом…

– Ты всерьёз думаешь, что у меня получится? – сверкнул стальным блеском маркиз, уставившись в глаза собеседнику. – Вроде бы традиция в том, что быдла всегда больше, а за этим ещё и кхарги.

– Это республиканская мифология, – жёстко проговорил Хэлл, неодобрительно покачал головой Хэлл. – А она лжива и подменяет понятия. Традиция же в том, что наши победят, не смотря ни на что, мы ведь белая империя, не чёрная и не красная. А потому выберемся и ещё потанцуем. На их гробах, отчего ж нет-то?

– Сим победиши? – уже вполне себе лучезарно улыбнулся Темпл, не шевелясь. – Было б здорово…

– Разве я мог знать, что меня вытащишь ты? – бесшабашно пожал плечами собеседник и наконец тихо улыбнулся сам. – Ни разу, там не на что было надеяться. Значит, мы не одни.

– Да, ты прав, на эти грабли мне наступать уже приходилось, в обе стороны, – тихо произнёс аристократ, снова бледнея. – Вполне возможно, что и прорвёмся.

– А твой плащ нам даже в тему, – спокойно сказал Хэлл, продолжая улыбаться. – У реальной аристократии есть три замечательных привилегии – это всё, что у неё на деле есть, но именно поэтому быдло её и ненавидит – вне зависимости от того, где сидит.

– Хм, я слышал, что плащ делает характер, – задумчиво отозвался Темпл, слегка нахмурясь, – но ты о чём сейчас, поясни.

– А корона – короля, как известно, – прежним тоном подхватил Хевен, чуть погасив улыбку. – Три орешка с привилегиями звучат так – наличие адекватности, способность делать невозможное и необходимость принимать ответственность на себя. Ну и кто, если не мы, получается, брат?

– Ладно, убедил, – великосветским тоном проворчал Скайстон, снимая правую перчатку, и протянул ладонь собеседнику. – От креста не отрекаются, будучи людьми.

Рукопожатие было крепким, но Хэлл довольно быстро после поймал запястье Скайстона:

– Позволь, пожалуйста, я осторожно, – и аккуратно потянул другой рукой в сторону застёжку на пястье мундира, пристально глядя на лицо нового друга, как будто ожидал какой-то нужной ему реакции.

– Лучше не надо, – тихо прошипел Скайстон, темнея так, что это не скрывал даже полумрак салона, и, хотя он не сделал попытки вырвать руку, Хэлл сразу отпустил её, кивнув с явным удовлетворением.

– Ага, поклонники Белиала когда-то порадовали своим гостеприимством, да? – сообщил он вполне себе утвердительно. – Так я и подумал тогда, на Субару, так что не квиты, оно не считается.

– Не будь таким педантом, – холодно сказал Темпл, отвернувшись. – Я что, не имею права на комплекс неполноценности уже теперь?

– Попав под замес, хуже не становишься, забыл? – весомо и настойчиво процедил собеседник. – Искренность – оружие аристократа, против которого нет приёма.

– К ней ещё чехол из спокойствия нужен, а я парень импульсивный, – вяло усмехнулся Скайстон, не оборачиваясь. – Будешь помногу лечить – тресну в глаз, плащ не помешает.

– Ничего не имею против спарринга, но потом, хорошо? – спокойным добродушным тоном сказал Хэлл, и от его слов повеяло каким-то тихим спокойствием, которого так не хватало маркизу. – Денька через два. Интересно же, за сколько минут я смогу связать настоящую светлость, да ещё и офицера космофлота…

– Заткнись уже, – сокрушённо покачал головой Скайстон, протягивая фляжку собеседнику. – Иначе сегодня петь не буду и напьюсь в хлам, – он снова не обернулся, но на этот раз потому, что хотел скрыть улыбку.

II

Когда понадобилось остановиться, чтобы Лестер передал насмерть перепуганного начальника тюрьмы выездной бригаде особистов, Темпл уже успел прийти в себя и с бодрым апломбом отпарировать недовольство офицеров, желавших поучаствовать в налёте.

– Я не мог знать, что будет достаточно того, что сделано. Я думал, этот тип верен конкретному имени, а оказалось, что лебезит перед любым плащом, – невозмутимо пожал он плечами и скрыл улыбку. – Но вас всё же было хорошо видно, и это тоже было аргументом, а главное – Хэлл теперь точно знает, на кого мог бы рассчитывать в беде. Неужели мало?

Ответа как такового не последовало – до всех наконец дошло окончательно, не сразу, как и до спасённого пленника, что гербовый лимузин – не декорация, и тот, кто организовал всю дерзкую операцию, носит настоящий титул маркиза. Немного отойдя от шока, каждый уставился на командира налёта, что теперь уже не снимал плащ и перчатки титулованного благородия, с изумлением и благоговением – оценив тот факт, что сделал этот их собрат по мундиру, не успев толком побывать в новом статусе. Каждый наконец догадался припомнить боевую биографию этого командующего флотилией, и оценить её по достоинству – выжив после нападения поклонников Белиала, известных своими изуверствами, тут же попытаться сорвать рейдерский захват монастыря, получить пожизненный срок за это, а потом сбежать с рудников, чтобы жить десять лет в шкуре контрабандиста и совершить дерзкий налёт на столицу Лиги – за дамой, к которой был неравнодушен, оказывается, да ещё ввести в состав Империи самостоятельно открытую планету, так, между делом… Собственные приключения теперь казались сущей безделицей против хоть одного из этих, а ведь явно известен далеко не весь список. И, хотя всем мужчинам ещё не довелось отпраздновать тридцатку, а Скайстон вроде как давно оставил её за плечами – они понимали, что плащ на его плечах стоит дороже такого же, но обычного – каковые носят другие обладатели такого же титула. Пауза подвисла.

– Хорошо, сейчас вы нашего героя увидите, – нарочито холодно произнёс Скайстон. – Только с условием, что никто не даст знать в Алмазный зал, чем всё закончилось, ясно?

Всё почтительно кивнули, как один, и молча продолжили созерцать чудо в виде живого человека. Темпл не мог долго выносить это восхищение собой, которое светилось в девяти парах глаз, слишком щекотала горло эта их почти детская искренность. Состроив мину посуровее, он проворчал вглубь салона:

– Хэлл, ты не хочешь на закат полюбоваться сейчас, а? – и протянул руку для дружеского церемониала.

Появление живым и вроде невредимым всеобщего любимца, которого уже и не особо чаяли увидеть, вызвало дружный рёв такой радости и восторга, что улыбка у Хэлла вместо невозмутимой вышла смущённой, чего за ним не водилось никогда прежде.

– Вот его и качайте, – бросил покровительственным тоном Темпл и отошёл прочь, чтоб привалиться спиной к корпусу лимузина.

Ему снова отчего-то стало нехорошо, как будто некий зыбучий песок выкачал большую часть его сил, причём совершенно незаметно, даже появились устойчивое подозрение на тошноту. Франсуа незаметно очутился рядом и участливо глянул прямо в глаза с немым вопросом.

– Резко стало очень муторно, а вроде не с чего, – очень тихо ответил ему Темпл. – Странно как-то, всякий раз, как сделаю чего по своей воле, так начинаю после по стенке сползать.

– Быть позитивным корректором реальности – тяжёлое бремя, – вежливо пояснил тот, затем, увидев нарочито красноречивый взгляд, взялся за терпеливые объяснения. – Ну пойми, делать что-то реально хорошее всегда очень тяжело, и такие ломки – нормальное явление. Тупо радоваться жизни без того, чтоб наступила такая фаза – значит, попусту прожигать её. Не грусти, ты просто ощутимо протащил свой крест – а значит, без награды не останешься.

– Не согласен, – сухо ответил Скайстон, нахмурившись. – Я не для бонуса себе всё это затеял, а потому, что знаю об участи каторжника на своей шкуре и не могу позволить, чтоб она настигла невиновного.

– Это уже частности, а главное в том, что ты был не обязан шевелиться с риском для себя. Быть свободным человеком – дар Божий, но, как известно, не всем он на деле нужен, вспомни-ка притчу о талантах.

– Не грузи меня премудростью, Франсуа, лучше поделись своим опытом, на конкретных примерах я лучше пойму, – очень тихо проговорил Темпл, истово мотая головой и зажмурясь.

– Ну, меня вытошнило как-то, но сильнее, когда ты поцапался с Ормандо перед отлётом в Лигаполис в Розовом Ареопаге, помнишь? – задумчиво произнёс Лестер, сложив руки на груди. – Я очень боялся, что он выбесит тебя окончательно, заставит сорваться, и тебя упекут куда-нибудь крепко так, что моих резервов не хватит тебя оттуда вытащить, всё ж таки приёмчики и повадки у всех слуг дьявола одинаковы.

– Я оценил это гораздо позже – ведь ты был прав в своих опасениях, – с глухой грустью сказал Темпл, опустив голову. – Со стороны же всё выглядело так, будто ты балуешься, не более того. Кстати, я тебе до сих пор не сказал спасибо за это.

– Ммм, а куда ты денешь спасибо, которое мог бы захотеть сказать тебе Хэлл? – хитро подмигнув, добродушно осведомился Лестер, и его роскошная каштановая чёлка снова сползла на лоб. – Вот и твоё туда же отправляется, ясно? – добавил он уже почти озорным тоном, с удовлетворением отметив про себя, что в опустевших глазах собеседника вспыхнул наконец огонёк. – Или не ты вытаскивал меня, когда я узнал о гибели моей названной матери? Директива о правой и левой руке в действии выглядит так, понял? Мы ведь люди, и нас ресурс ограничен, потому и устаём так, – продолжил он объяснения тихим ровным тоном. – Это только бесы на своём карнавале никогда не устают, вот только они и радости не знают в итоге.

– Ладно, спасибо всё же, успокоил, – устало проговорил Скайстон, вздыхая. – Значит, всё получилось, и за Хэлла я могу быть спокоен?

– Пожалуй, ты прав, – задумчиво пожал плечами Лестер. – Хотя ещё будут некоторые последствия, но они уже легко разрешимы. Мы же не знаем, что планировалось делать с ним в ближайший час, а начни я толкаться по закону со всеми формальностями – время было бы ощутимо упущено. Это тебя даже на третий раз не поломали на стенде, а с конституцией Хэлла второго раза бы он не выдержал, и собирать его личность потом было бы некому, как это Джина сделала с тобой.

– Меня на первый раз на стенде поломали, – сверкнув льдинками в серых глазах, фыркнул Темпл. – Я ж помню, и очень хорошо.

Лестер улыбнулся и поцокал языком, затем продолжил снова спокойно:

– И ведь всерьёз так думает, как видно… Темпл, я отлично знаю, что ты только кричал и не сказал ничего.

– Да мне ж нечего было говорить – меня приняли за того, кем я тогда не был! – с сильным изумлением выпалил Скайстон, повернувшись всем корпусом к собеседнику.

– В самом деле? – через силу усмехнувшись, поднял брови Лестер. – Ты не столь глуп, чтоб не сообразить, что информация о том, кто такая их леди Оранта на деле, могла бы их заинтересовать. Слишком много особей человеческого рода попытались бы откупиться от стенда, предложив её в обмен.

– Ну и что бы это дало? – скривившись, процедил Темпл сквозь зубы. – Джина бы точно подверглась моей участи – что я, мерзавец, что ли? А моя бы участь осталась прежней – они бы решили, что кто начал говорить, тот не остановится.

– Вот такая позиция и свидетельствует о том, что человека не сломали, – с каким-то мрачным величием произнёс Лестер. вздохнув. – А вовсе не наличие крика от боли и мольбы о пощаде. Пожалуйста, сумей объяснить нынче Хэллу, что он должен будет дать показания о том, что с ним там делали. Не будет слушать – дави на то, что если он промолчит, то такие случаи будут повторяться. Его куратор уволен – поскольку не сообщил вовремя о случившемся, это между нами, а меня он не знает, так что выручай.

– Ты уже и его реакцию успел просчитать? – с тихой грустью улыбнулся Темпл. – Сделаю, раз так.

– Я просто заглотил пилюлю чуть раньше, меня ведь тоже мутит сейчас, а между тем, это моя работа, – ответил такой же улыбкой Франсуа, чуть картинно всплеснув руками. – Поэтому в первый час забудь о тостах в мою сторону – пить мне будет ещё нельзя. И не подавай мне руки никогда на людях, во всяком случае, пока на тебе плащ и перчатки, понял? Потом объясню, если захочешь.

– А я понял, – спокойно пожал плечами Темпл. – Всё равно спасибо, что подмог.

– Расходимся, Ваш выход, Ваша Светлость, – совсем тихо произнёс Лестер, почтительно кланяясь. – Держись, Темпл.

– Первый пошёл, – коротко кивнул Скайстон и плавно обернулся спиной, затем неспешно двинулся к остальным ровным подиумным шагом благородия. – Ну что, нарезвились? Нам пора в Алмазный зал, так что по местам и поехали, – негромким, но слышным каждому голосом вельможи проговорил он совершенно ровно и спокойно, и сделал знак Хэвену следовать за собой.

Отвратительное настроение, прочно поселившееся в Алмазном зале третьего уровня ресторана космопорта Брилла после резкого старта оттуда Скайстона и девяти последовавших за ним смельчаков, ещё не успело оформиться в безобразную пьянку, когда Витторио появился там вальяжной походкой победителя. Одного взгляда на его полыхающее высокомерным торжеством лицо было достаточно, чтоб понять, что успело произойти за время их отсутствия. Игнат и группа его единомышленников – человек восемнадцать – заметно нахмурились по прибытии этого пламенного вестника новой победы имперского космофлота. Остальные по большей части застыли, с искренним изумлением и радостью уставившись на посланца удачи, их было безусловное большинство, а около трёх десятков человек непроизвольно вскочили со своих мест либо поспешили приблизиться, чтоб подтвердить как можно вернее свои самые радужные догадки. В результате Витторио пришлось идти уже сквозь живой коридор к сцене – и он с удовольствием шествовал по нему, сияя, должно быть, самой довольной улыбкой, на каковую был способен за всю свою жизнь. Однако его снисходительное молчание добавило напряжения, а ждать, пока он не спеша поднимется, собрание особо не желало, и его продвижение по ступенькам уже происходило под резкие удары слаженных аплодисментов – так происходило всякий раз, когда офицер в красном кушаке поднимался в белое пятно света, так спонтанно произошло и сейчас.

– Ага, притомились дожидаться? – произнёс наконец Витторио, дождавшись, когда эти удары грома стихнут, и нарочито медленным царственным жестом поправив тёмную волну волос. – Ладно, лентяи, нынче нам крепко повезло. Впрочем, это ещё не означает, что всё хорошо закончится, но потрясающая тактическая победа налицо – которую вы все тут проворонили, – он вальяжно подбоченился и продолжил, разом заставив замолчать всех, кто уже собрался что-то ответить. – Честь имею сообщить, что Хэлл Хэвен освобождён одним крутым парнем, который рискнул для этого кое-чем посерьёзней мундира, и теперь требую, чтоб вы встретили ребят сейчас как следует. А также заявляю, что если нас всех сейчас потревожит какая банда планетных крыс, вознамерившись забрать наших парней, лично буду таких отстреливать на поражение. Есть кто, не согласный с моей позицией на этот раз?

– Витторио, не возбухай, командуй уже туш и героев сюда, что за лишние разговоры? – пророкотал кто-то из сержантов, что оказались ближе к сцене.

– А я просто не хочу выстрел в спину получить от некоторых апологетов позиции «кабы чего не вышло», – ледяным тоном прогремел оратор, с мрачным торжеством наблюдая, как резво бросились врассыпную от Игната его сторонники. – Или скажете мне сейчас, что мои опасения беспочвенны? Ну-ну… – он демонстративно отвёл взгляд вниз и в никуда, будто ожидая нужных уверений.

– Витторио, мы тебя поняли, – раздался голос ротмистра с дальних столов, прогремевший с негромкой интонацией не хуже аплодисментов. – Но невежливо уже заставлять героев ждать, так что давай замнём эти выяснения пока, ладно?

– Только из почтения к парням, – хищно оскалился оратор в ответ на эту реплику. – Я же ничего не забуду и никому не советую. Итак, встречаем – снова нынче родившийся Хэлл Хэвен и его спаситель, маркиз Темпл Скайстон, прошу любить и жаловать, чтоб вам всем всегда кислорода хватало, лоботрясы! – и сделал резкий жест вытянутой правой рукой в сторону входа в зал.

Тапёры вовремя успели подладиться под его слова, и грохот марша космофлота очень кстати отрубил всякую возможность сказать что-либо ещё вслух – значительная часть собрания мигом побледнела и даже зашаталась на месте. Но уже в следующие секунды все взоры обратились туда, куда указывал уже сияющий от счастья Витторио. Сначала появилась восьмёрка офицеров и застыла в почётном церемониале, как будто ожидали не меньше, как прибытия командующего флотом, она после сопровождала пару до самой сцены. Ещё через несколько длинных до заметного томления секунд на пороге зала неспешно возникла пара столь жарко ожидаемых героев. Сначала все жадные глаза впились в крепкую фигуру Хэлла – он был выше любого из присутствующих, хотя в космофлоте не служило низкорослых – и его вечно бледное лицо, яркие мозаичные глаза под чёлкой, будто вылитой из мрака беззвёздного космоса, без единой светлой нитки, аккуратно слитые в короткую причёску. Его точёные черты сейчас не давали не малейшего намёка на то, что он чувствует да и чувствует ли что-либо вообще. Скайстон был ему на полдюйма выше плеча, и белый плащ аристократа и перчатки, надетые поверх мундира, для всякого постороннего взгляда делали его и без того коренастую фигуру ещё значительней. Почти золотистая грива уже до плеч была заметно украшена широкой полосой седины, и оттого его глаза цвета бесцветного кварца выглядели намного суровей, чем на самом деле. Собрание, узнав офицера, что прибыл позже всех и быстрее всех отбыл, испытало немалый шок и не сразу сообразило, как дальше жить с таким позором – многие в его присутствии прошлый раз очень нелестно отзывались о новеньком странном маркизе, отчего-то вдруг ставшем командиром флотилии…

Но Скайстон и Хэвен, похоже, действительно не особо многого ожидали от своей парадной роли, и, молча, с лицами, будто высеченными из белого мрамора, преспокойно прошествовали на сцену. Их движение полностью отвлекло внимание от ещё одного посетителя, что пусть и с бесцеремонностью своего человека, но уже почти никем не замеченный, проскользнул в зал вслед за героями. Франсуа занял позицию хоть и вдали от сцены, к которой двинулись почти все присутствующие, но очень удобную для того, чтоб его и далее не замечали. Тем временем, Скайстон и Хевен, которых встретил там Витторио уже с подносом, церемониально распили вино и разгрохали бокалы. Затем раздался общий стон и вой, который означал просьбу сказать хоть что-то, и Темпл деловито подмигнул другу, затем, дождавшись кивка, плавным шагом танцора отступил чуть назад. Хэлл приосанился, подбоченился и сложил руки на груди, после чего над собранием повисла тягостная тишина.

– Чего уставились? – произнёс он совершенно бесцветным тоном. – Раз гулянка в мою честь, то сейчас просто танцы объявим, а я напьюсь, наверное. Можно ведь, Скайстон? – с лёгкой улыбкой спросил он напарника, и тот величаво кивнул. – Короче, парни, я ему сегодня присягнул, как сюзерену, если что. Вас нынче не агитирую за то же самое, чтоб никого пока не дразнить, но на досуге подумайте, у кого эта способность ещё осталась.

– Это лишнее, – холодно отозвался Темпл, озорно подмигнув. – Я жутко некоммуникабельный привереда, так что многим ну никак не понравлюсь, учитывай. Если меня грохнут, горевать будет только невеста.

– Ну вот что значит нет грамотного старшего по борту, сразу сплин у командиров начинается, – как будто совсем непринуждённо расхохотался Хэвен. – Тогда о милости просить придётся, Ваша Светлость…

– Чего? – как будто на миг потеряв самообладание, Темпл резко шагнул к другу. – Ты чего несёшь, я офицер космофлота, прежде всего…

– Шшш, – картинно подняв руки, просиял упоительной улыбкой Хэлл, – я всего лишь настаиваю, чтоб первую песню сейчас спел ни кто попало, а маркиз Темпл Скайстон, – и он, не поворачивая головы, протянул руку в сторону столпившихся у сцены, ритмично пощёлкивая пальцами, – офицер космофлота Его Величества.

Его жест был быстро принят к сведению, поэтому тишина, грозившая повиснуть после его слов, сразу была уничтожена вполне конкретным рёвом и воем, который усиливался с каждым разом, уже заданным ритмом щелчков. На седьмой по счёту лавине из крика и хлопков Скайстон величаво кивнул головой и отвёл руку в сторону собрания, призывая замолчать.

– Убедил, – жёстко обронил Темпл и не глядя бросил в сторону тапёров. – «Soy Rebelde», в стиле рок.

– Вот так ничего себе, – совсем тихо сказал Хэлл, мгновенно оказавшись вплотную к плечу друга. – Ты уверен разве?

– Будешь ворчать – вообще «Je suis malade» спою, понял? – пригрозил тот, весело посмеиваясь. – Не стоит волноваться, не из-за чего. Пойдёшь отсюда по рукам на втором такте и жди там, я пью нынче белое.

– Так точно, – вежливо отчеканил вассал, медленно кивая. – Так бы и сказал, что позажигать тебе охота.

– Ваша Светлость, а скрипачей выпускать там тогда? – оперативно выставив стриженую голову повыше, деловито осведомился один из тапёров. – Ну, вместо флейт в самый раз тогда, верно?

Скайстон снисходительно кивнул головой – и не заметить, что указания выполнялись здесь едва ли не молниеносно, было трудно. Пояснять, что клавишников заменять ударниками вовсе не пришлось, и через какие-то четверть минуты та же голова молча дала знать, что всё готово. Вместо привычной нежной баллады под потолок тревожным пламенем взлетела гремучая звенящая субстанция, напоминающая язык открытого пламени или дышащее изображение протуберанца на обзорном экране через красный фильтр. И вместо ровного однотонного исполнения мощный голос Темпла подпалил известные и привычные слова, превратив их в реальные ощущения и заставив вдруг относиться к ним серьёзно. Собрание, подспудно ожидавшее того, что придётся удивляться, единогласно признало, что это произошло намного сильнее, чем можно было ожидать. Ни единого тоста не было произнесено, пока Скайстон, стоя чуть вполоборота к слушателям, пел будто из-за плеча – на самом деле такой ракурс позволял ему рассматривать происходящее в зале, поскольку осветители были вынуждены убавить мощность потока света из-за белого плаща исполнителя. Для зрителей его взгляд был направлен в никуда – на деле бывший контрабандист очень внимательно смотрел за их реакцией. А те, заворожённые, восторженно глазели на него, по большей части остолбенев совершенно искренне. Но всё же от внимания бдительного командира ускользнул разговор, который он подсознательно старался заметить. Точнее, он не видел его и не мог слышать, но ощущал спиной, что этот обмен фразами всё же происходит, хоть и не успевал пожалеть об этом.

Переместившись к стене за спину певца, Игнат и несколько его соседей, снова присоединившихся к нему после выхода на сцену Витторио, как будто невзначай проплутав по помещению, смотрели на поющего совершенно безрадостно. Именно их неприязнь и ощущалась его спиной, хотя остальные не считали нужным вовсе обращать на них внимание, занятые чествованием Хэлла, что, нырнув со сцены, уже всласть путешествовал по рукам честной компании коллег.

– Вот же баламуты, откуда их только принесло на нашу голову, – ворчал коренастый приземистый капрал с близко поставленными карими глазами. – До утра будут гулять теперь, что ли? А нас побоку с годовщиной победы, стало быть?

– Ну-у, это явно сладкая парочка – только имена чего стоят, Хэлл и Темпл, ага, – в тон ему вторил другой, бледный блондин с водянистыми глазами. – Точно же из-под аристократов оба, не просто так нарисовались.

– Владимир, а этот Скайстон мне очень кого-то напоминает, у тебя нет такого дежа-вю? – полюбопытствовал Игнат, слишком прищурив и без того слишком раскосые глаза на мускулистом лице. – Как будто на некого Вальтера Рейнхарда похож, да и Витторио его нынче так именовал, заметил?

– Не знаю, надо уточнить, скорее не сам, а сын его, – ответил всё тот же светловолосый, принимая вновь нарочито незапоминающуюся личину, и оттого стало ясно, что цвет глаз у него не настоящий серый, а подогнанный препаратами. – То-то я и говорю, парочка, да ещё этот святой дух типа, ага… Ох, заварят они нам щи, чувствую, нахлебаемся досыта.

– Да что вы несёте такое, – недоверчиво пожал плечами первый, с неудовольствием надувая щёки. – Того Вальтера давно с бабы на Урбанетто подняли, они там задохнулись, даже не одевшись. А этот новенький маркиз похож на совсем другую морду, из хрестоматии, напрягите свои мозги, если ещё есть что в черепах.

– Ты не мути, Серёга, выкладывай начистоту, чего увидел, – вступил в обсуждение ещё один капрал, почёсывая ёжик жёстких чёрных волос на макушке. – Мы все не в восторге от того, что аристократия на мостик мимо кубрика прёт, но и на рожон лезть глупо.

– А то, что этот парень может быть как сыном Вальтера-кинжала, так и ещё кое-кем, с этаким голосом-то, – фыркнул тот, важно подбоченясь. – Посмотрите, выпендрился, как Император Райнхард Первый, не признали по плащу, нет? Если он съест Генриха Фолькенау, то ровная ему дорожка к трону, факт. Я бы на вашем месте поторопился присягнуть парню – как бы оно лишним не оказалось.

– Тю, Серж, у тебя крыша поехала, факт! – едва ли не в голос расхохотался только что обронивший реплику капрал, истово тараща слишком крупные глаза мутного зелёного цвета. – Дорожка к трону уже перед Генрихом лежит, просто про это не всем дано понять. Да и кровь Лоэнграмма – ну не смеши, пятьсот лет уже прошло, от кого, от рыжей бестии, что ли? Он же не гулял принципиально от жены, общеизвестно.

– А кровь Сладкоголосого Неустрашимого будто не от Лоэнграммов, а, братва? – паскудно ухмыльнувшись, парировал Серж с нескрываемым удовольствием. – Забыли, что голос этого принца не достался никому из его сыновей? А то не пятьсот, а гораздо ближе лет было, ха-ха! Так что по ходу, у Генриха проблема уже есть, ага! Он либо подавится этим кадром, либо ослабнет, и тогда Император прихлопнет его каблуком, не напрягаясь вовсе.

– А почему ты не рассматриваешь вариант, если Генрих ляжет под этого певца? – нахмурившись, проворчал Владимир. – Тогда хана уже Императору, не находишь?

– Не ляжет, заревнует, – горделиво заявил Серж, усмехаясь. – Генрих хочет принцессу Оранту, потому и лезет к трону, а она, говорят, на Сариссе спала с этим Скайстоном – их видели в опере как раз перед поимкой тамошних террористов от Лиги, накрыли там всю сетку.

– Не слишком ли много Скайстон уже насолил Фолькенау, еще не выйдя против него прямо? – весело захихикал Игнат, с весёлым удовольствием потирая ладони. – А ну как он вообще его завалит? Вот будет потеха, право – и что Император будет делать в этом случае?

– Ну, в этом случае – ничего, останется один монарх или поменяются, режим будет тот же, – замогильным голосом откомментировал Владимир, и его невыразительные черты чуть заострились. – А вот без Лиги будет скучновато – без войны кисло выслуживаться только во втором рукаве Галактики… И потом, вы не слишком ли идеализируете Генриха, полагая, что юбка даже в ранге принцессы значит что-то по сравнению с возможностью залезть на трон? Это скорее украшалочка для легенды, чтоб взять себе симпатии сентименталистов везде. Всерьёз влюбиться может настоящий имперец, но мятежник – ни разу.