Текст книги "Верхняя пуговица. Ъ-космоопера, неизбежность человеческой истории"

– Ооо, но по твоему раскладу получается, что с бабами везёт Скайстону, – продолжил веселиться Игнат, бесшабашно сверкая карими глазками. – Тогда ему и в драке повезёт больше, это несомненно!

– Несомненно то, что драка наконец будет, – холодно отозвался Владимир, сухо сжав губы. – И даже сегодня уже начнётся – команда аристократов обязана реагировать на наезд Скайстона, ведь он поставил не на них, а на космофлот. Придётся встать на его сторону, как ни обидно это делать.

– Чего обидно-то? – расхохотался стриженый капрал. – Или ты всерьёз полагаешь, что Генрих бы долго усидел там, куда лезет? Такие ценят тех, кто помогал ему в процессе, а не переметнулся, когда уже всё достигнуто.

– Хррр, достигни он, чего хочет, кадровый голод заставит не быть таким разборчивым, – прежним скучающим тоном ответил Владимир, и его бледное лицо как будто приобрело серый оттенок. – А у Скайстона мы не выслужим ничего, помяните моё слово, если он и впрямь столь везучий, как похоже.

– Ладно, хватит трепаться уже, дайте послушать, классно же поёт! – фыркнул Серж, внезапно нахмурясь. – Достали уже гадать тут на кофейной гуще, умники!

– Иди и слушай, – холодно ответили ему. – А нам его наличие тут неприятно.

За пару последующих часов собрание успело основательно навеселиться – танцы на радостях от обретения товарища, молча многими уже записанного в погибшие, цвели пышным цветом, Скайстона умудрились не только ещё три раза упросить спеть, но и напоить, к гулянке уже постепенно, но настойчиво стали подтягиваться разнаряженные горожанки всех мастей и сословий… В бурное веселье успешно включились даже те, кто на деле не был вовсе в восторге от инцидента, служившего поводом для буйной радости. Темпл мог с полным правом считать, что забылся и развеял свой сплин после похода к трону Императора, он грустил лишь от того, что он здесь без Джины, и приходится делать вид, что в упор не видит зазывных взглядов жадных до его общества красоток. Беззаботно развалившись на диване во главе одного из столов, он застыл, чуть прикрыв глаза, так было удобнее наблюдать за происходящим. Хэлл сидел рядом примерно столь же вальяжно, не торопясь потягивая вино из бокала, искренне радуясь, что обязанности старшего по борту в кои веки можно манкировать. Он уже успел успокоиться после шока с вызволением из застенка, как следует нарезвиться на танцполе и теперь наслаждался обществом нового – а на деле пока и единственного друга. Оба понимали, что прекрасная пауза на деле ненадолго, и оттого не желали её прерывать как можно дольше. Их не беспокоили – полуприкрытые глаза Скайстона и холодный остановившийся взгляд Хэвена в потолок без обиняков говорили коллегам по мундиру, что этого делать не следует, оба либо молча разговаривают, либо пока никого не хотят видеть вовсе.

– Ваша Светлость простит меня за это бесцеремонное вторжение? – проворковали над самым ухом с неподражаемой субарской интонацией, всегда желающей добра и много…

Темпл даже не удивился – хотя голос был не знаком и он вовсе не ожидал его услышать. Он не пошевелился, только полностью открыл глаза и тихо проговорил бесцветным голосом:

– Это зависит от того, с чем Вы пришли, уважаемый. К делу, пожалуйста.

– Великолепно, – в зоне прямой видимости обозначился типичный сияющий приветливостью субарец в костюме для деловых церемоний на территории Империи, просиял ослепительной улыбкой для особо важных персон и с глубоким поклоном протянул на обеих ладонях какой-то пухлый конверт для документов, запечатанный пышной лентой с логотипами «Субару Синрабансёу». – Я, увы, не имею чести знать, что руководство корпорации считает нужным передать Вашей Милости, маркиз Темпл Скайстон, но вынужден нижайше просить Вас принять это послание. Прошу прощения ещё раз, но я лишь посыльный, и смею предположить, что Вы сами знаете, что здесь и почему оно назначено для Вас.

Хэлл попытался сделать плавное и ненавязчивое движение, но Темпл вовремя успел остановить его движением предплечья.

– Для курьера Вы занимаете слишком высокий пост, уважаемый, – едва заметно усмехнулся маркиз больше для друга, чем для собеседника, и царственным жестом принял конверт другой рукой. – Уж не Ютака Хориа ли Ваш начальник, а?

Субарец заметно побледнел и как будто стал ещё ниже ростом, хоть и так не блистал габаритами в высоту.

– Тише, Ваша Светлость, это имя не стоит произносить вслух, а тем более громко! – испуганно всплеснул он руками и снова низко поклонился. – Это слишком высокопоставленная персона в корпорации, слишком!

– Вот как? – уже с чуть заметным удивлением в голосе сказал Темпл, положив посылку перед собой, и пристально посмотрел на собеседника. – Тогда передайте кому следует, что я желаю встретиться с тем, кого упомянул, хорошо? – и, не дожидаясь, когда тот закончит нужное количество кивков и поклонов, сделал неспешный разрешающий жест. – И можете быть свободны.

– Это ещё что за чертовщина? – нараспев проговорил Хэлл, когда субарец исчез, уже не стесняясь потерять некоторое количество своей извечной невозмутимости. – Ты знаком с одним из Девяти Высоких, кому принадлежит вся корпорация?

– Наверное, да, – тихо улыбнулся другу Темпл, приступая к возне с распечаткой конверта – пришлось для этого снять перчатку. – Наверное, даже был у него первым пилотом на дрокэне, ещё до встречи с тобой в кафе «Даймё», ага. Тебе тогда не делали никаких заманчивых предложений той ночью?

– Ага, я должен был учуять, что Вальтер кому попало своё имя не даст просто так, – с грустью вздохнул Хевен, пожимая плечами. – Интересовались, смогу ли я взять отпуск на пару месяцев и подхалтурить на корпорацию капитаном, было дело. Но я отчего-то не загорелся идеей, даже куратора не уведомил. Меня очень хорошо тогда приняли на борту, намного лучше, чем на других до того, и я не хотел рушить это.

– Ага, значит, я подменил тебя, – деловито усмехнулся Скайстон и посмотрел на него в упор. – И не жалею, десять рейсов на «Изольде», той самой, она не уничтожена на лом была, понимаешь? А нынче что твой капитан, что куратор – заткнулись и промолчали, как настоящие трусы. Никогда не угадаешь, откуда прилетит и что иной раз.

– Да ладно, – похолодев, процедил тот, – ты ж сам боишься заглянуть внутрь, раскачиваешься. Открывай, не дрейфь, прорвёмся. Или спрячь это вообще и прикажи забыть эпизод.

– Я устал бояться очень давно, – с жалящей грустью произнёс Скайстон, замерев на несколько мгновений. – А резкие перемены чаще вызывают раздражение, даже когда они явно к лучшему. Но это не повод медлить, ты прав, – добавил он и углубился в изучение документов.

На это занятие у него ушло больше трёх минут – что могло означать лишь то, что лётчик Темпл Скайстон сражён наповал и действительно боится сейчас реальности… Ещё раз внимательно проверив всё и убедившись, что ничего не привиделось, он сложил содержимое конверта в той же последовательности, что и была, аккуратно запечатал и спрятал во внутренний нагрудный карман. Эти движения уже были столь неестественно медленными, а бледность, выступившая у него на лице, столь мертвенной, что, когда Темпл плавно отвалился спиной на диван, прикрыв от слабости глаза, под руку его держал уже не только Хэлл, но и Франсуа.

– Не бойтесь, всё хорошо, – очень тихим и слабым голосом сказал им Темпл, не шевелясь. – Ничего не надо, сейчас это пройдёт. Переход в новый статус обычно вызывает ломки, чепуха.

– Ты уверен, что всё действительно хорошо? – с сомнением в голосе обронил Хэлл, аккуратно прижимая пальцами нужные точки на кисти друга. – А выглядишь кисловато, поверь.

– Темпл, может, пилюлей не побрезгуешь, а? – почти умоляюще проворчал Франсуа, с сильной тревогой наблюдая за тенями под глазами подопечного. – Или прогуляемся на воздух?

Скайстон глубоко вздохнул и медленно открыл глаза, затем ослепительно улыбнулся, и бледность поползла с его лица прочь. Он проворно поймал ладонями руки друзей и весело усмехнулся:

– Всё, прилетели, парни. Двадцать процентов контрольного пакета акций «Субару Синрабансёу» – теперь я обязан немедленно сделать себе наследника и только потом начинать воевать. Всегда считал, что жениться после того, как станешь отцом – пошлость, оттого, видать, придётся испытать этот позор в полной мере.

– Сколько?!!! – Франсуа первым грамотно успел оценить новость, и его брови заметно поползли вверх. – У самого Императора только десять, они на что намекают, эти хитрецы?! Вот что, Темпл, давай-ка этот пунктик скроем от общественности, она может среагировать на него очень коряво.

– От Императора тоже скроем, что ли? – с сомнением поинтересовался тот, перестав улыбаться. – А ну как он неправильно это поймёт?

– Да, пока так, – с непривычной ещё для Темпла серьёзностью заявил Франсуа, и его глаза чуть потемнели. – Кабы он позволил тебе жениться нынче сразу, то я бы не настаивал сейчас на этом пункте. А поймёт он всё правильно, не сомневайся – вот если ты не станешь молчать, тогда точно разочаруешь его. И не горюй – теперь с твоей женитьбой придётся поторопиться, в таком раскладе адекватность выше эмоций.

– Ещё не понял, но, кажется, ты прав, – фыркнул Темпл, покачав головой. – Ах, до чего иногда утомительно держать удар бывает. Устану скоро от этих сюрпризов.

– Та-ак, – более чем многозначительно проронил наконец Хэлл, закончив что-то вычислять в уме. – Так значит, это ты и есть национальный герой субарцев, знаменитый Солнцеволосый спаситель с хрустальными глазами, о котором они наскладывали столько песен, что эстрада Империи уже задыхается? Прилетели, ага.

– Я… ничего об этом не знаю, – только и смог выдохнуть Скайстон почти шёпотом. – Ты что, серьёзно?

Хэвен кивнул со всей солидностью, затем постепенно затрясся от веселого смеха.

– «Затянет время в пустоту любые раны, кто твой напарник на борту – ведь правда, странно?», – задумчиво пропел он едва слышно. – «Вокруг твердят про инь и ян – как надоело»…

– Чего?! – ошалело произнёс Франсуа. – Ты вывез Субару восемь лет назад, стало быть? – и, дождавшись покорного кивка Скайстона, хлопнул себя по лбу. – А вот это уже совсем другая комбинация получается, даже круче, чем можно было представить. Вот же игра по-крупному, а, вот же козырной валет в королевской мантии, ну и рокировочка, ну да ничего, всех поставим, куда надо… – тихо проворчал он уже с каким-то мрачным азартом. – Ладно хоть, я вовремя узнал, успеем. Больше света – глубже тень, как известно…

– Разливайте уже, – обречённо проронил Темпл. – Плотность событий зашкаливает, я не успеваю осознавать.

III

Через пару часов веселье в Алмазном зале достигло апогея, и Темпл решил, что можно перестать горевать о странных перипетиях в прошлом и будущем. Общее число гуляющих возросло едва ли не в три раза – поглазеть на новую достопримечательность космофлота Империи, что только что спас офицера, которого уже записали в погибшие, прибыли многочисленные приятели тех, кто уже расположился на пиру, а также те, кто находился на планете в этот день и мог себе позволить оторваться от дел. Появление новых офицеров, в свою очередь, стимулировало приток красоток из центра города – большинство из них снимало там квартиры как раз из-за близости ресторана космопорта… Скайстон уже был достаточно пьян, чтоб успеть пожалеть о том, что не снял плащ маркиза вовсе, но сейчас в силу этого прилива нового народа именно это было никак не возможно. Он уже хотел посоветоваться с Франсуа, не стоит ли собраться и покинуть бурное сборище, как вдруг знакомый мотив, раздавшийся со сцены, заставил его слегка протрезветь. А также мгновенно состроить столь суровую мину, что смутился, и очень сильно, даже сам Хэвен, что поневоле пребывал в эйфории от факта того, что его всё же выдрали из когтей мучителей.

– Пропустим эту шпильку мимо сегодня, – почти умоляющим тоном проговорил он Скайстону. – Как будто не для нас поётся, сделаем вид, что и не касается.

– Касается, Хэлл, это же вызов, – холодно процедил Темпл. – Причём без предупреждения, стало быть, вызов как раз мне. Так что дай-ка сюда красный кушак, будь добр…

– Темпл, не надо, ты ж фактически женат, – обмер на месте Франсуа. – Лучше дайте мне, моя всё равно ничего не узнает.

– Вы ни черта оба не поняли, раз, – уже ледяным тоном командора взялся ронять слова Скайстон, поставив локти на стол – он явно готовился преодолеть плен алкоголя перед новыми решительными действиями. – Второе – если это не провокация от знавших, по какому поводу гуляем, то просто масштабы этого безобразия уже слишком разрослись. Считайте меня дикарём, но мне всё это не нравится. Так что Хэлл, дай-ка сюда это, чай, я не Витторио, имею право потребовать.

– Хорошо, Темпл, – грустно вздохнул Хэвен и, достав из пястья мундира пачку алого сарисского атласа, протянул его на ладони маркизу. – Хотя честно говоря, я побаиваюсь твоего решения, пусть ещё и не знаю его. Считай это комплиментом, но ты из тех везунчиков, что без тормозов.

– А вот за соблюдение субординации спасибо, – тихо улыбнулся тот, принимая и перебирая пальцами ткань, будто знакомясь с новым предметом – а именно так оно на деле и было. – Но не дрейфь, чтоб нормально прорваться, нам нужен ещё один вираж, так что не мешай пока своими опасениями.

– Простите, командор, – церемониально склонил голову Хэлл и умолк с выражением глубочайшего почтения.

Лестер, с тревогой наблюдавший за разговором, поспешил вмешаться:

– Темпл, дай мне, пожалуйста, – вежливо попросил он, стараясь выглядеть как можно спокойнее, но волнения скрыть так и не смог. – Честно тебе скажу, давно хотел отметиться в этой роли.

Скайстон сиятельно улыбнулся, вставая.

– Штабным офицерам не полагается, – добродушно ответил он, пожимая плечами. – Да и нынче случай не обычный, тебе не справиться, куратор. Так что не мешайте командиру, парни, и сидите спокойно, добром прошу, – он весело подмигнул и неспешно двинулся к сцене, чтобы успеть подойти к ней к концу песни.

Франсуа с ужасом посмотрел на Хэвена:

– Никогда командир флотилии не выходил сам в этом качестве. Я боюсь предположить, что он задумал!

– Мешать ему опаснее, – флегматично пожал плечами тот. – Придётся стерпеть и довериться его голове.

Дамочка на сцене была обычной ничем не примечательной молодухой не старше тридцати – из тех, что миловидны лишь потому, что ещё молоды. Если бы после всё огромное сборище мужчин кто-либо удосужился спросить, как она выглядит – никто из них не вспомнил бы никаких деталей, и честно ломал голову, какого цвета её волосы. Наряд её тоже не был из тех, что запоминаются профессиональным ценителям женской красоты, какими справедливо слыли офицеры космофлота Империи – можно лишь определённо сказать, что он явно был ей к лицу, но и только. Стоит упомянуть, впрочем, что ничего другого никогда и нельзя сказать о тех представителях женской половины человечества, что позволяют себе решиться на такой шаг – вынудить офицеров Имперского космофлота бросать жребий или решать иначе, кому придётся нынче ублажать даму. Тем не менее, в этот раз традиция была нарушена уже хотя бы тем, что гонец с сообщением заранее не был заслан – хотя это вполне можно было списать на то, что дама сунула неплохой аргумент тапёру в виде пачки кредиток, предположим. Или она была слишком глупа – а таких всегда тем меньше, чем ближе к сердцу Рейха, или же Темпл прав в своих параноидальных предчувствиях, и происходящее – аккуратная провокация тех, кто постарался сделать так, чтоб Хэлл Хэвен сгинул в рудниках. А значит, Скайстон прав, сочтя всё это вызовом не столько офицерству, сколько себе, с грустью подытожил про себя Франсуа Сахай Лестер, раздумывая, что перспектива быть куратором у сразу двоих очень непростых экземпляров, конечно, даже любопытна и к диссертации об запасном институте императоров послужит ему прекрасной иллюстрацией, но даже если заявка и поступит вовремя, то полмесяца он проработает на второй ставке зря. С другой стороны, наличие дружбы с подопечным отрицать сложно – служить панихиду по его реальной матери Скайстон был вовсе не обязан, такое не забывается, и про деньги за полмесяца, что явно не насчитает канцелярия, можно смело забыть. Что ж, если эта парочка – а имена Хэлл и Темпл просто великолепно сочетаются по шкале противоречий – действительно подружится крепко, есть уже сейчас на то намёки, то второй куратор для такого тандема просто лишний. Да ещё и тандемчик обещает быть очень интересным – сколь уникальны оба эти экземпляра, так ещё и в паре… И всё же, при всех резонах, руководствуясь которыми Император притормозил свадьбу Скайстона, вероятно, желая отыграться за то, что приняли того в капитаны просто грязно – сам же писал о том свой разгромный рапорт! – и закатить роскошную церемонию, ох, лучше бы парень уже был женат, столь он неуправляем и непредсказуем. Вот, спрашивается, что сейчас будет делать, учитывая, что он из тех, кто не гуляет от подруги даже через красный кушак, или пиджак, чёртова традиция? Хэлл, кажется, не знает ничего об этом пунктике – наличии Джины, что с головой сейчас погрузилась в спецпрограмму по обучению специальности медсестры, вот и спокойно относится к мысли, что командор флотилии вышел вместо своих офицеров. Но Лестер слишком хорошо знал уже неожиданный порой нрав Скайстона, чтоб думать, что он сейчас просто выполнит то, что следует сделать по традиции. И не ошибся, конечно, в своих предположениях – оттого остался единственным, кто не удивился дальнейшему нисколько.

Справедливости ради стоит упомянуть, что Хэлл Хэвен в этот момент был гораздо менее спокоен, чем хотел казаться. Красный кушак, всегда хранившийся в пястье мундира, был уже давно не просто столь же привычной вещью, как личное оружие, но и его настоящей разновидностью. Ведь сделать человека – задача часто более сложная, чем убить его, право. Да и последствия того и другого обычно похожи, в мистико-событийном плане. Тем не менее, до Хэвена история космофлота Рейха ещё не знала подобных прецедентов – чтобы человек, появившись на свет с помощью алого кушака, пошёл дальше обычного техника или солдата. Оттого от него и шарахались чины помладше, быстро заметив, что сей образец породистого племени красавцев играючи обходит всю ту мутную волну негатива, которая обрушивается вскоре на того, кто рискнул однажды в очередной раз пройтись в этом украшении под одобряющий грохот боевых аплодисментов – то, что не вписывается в рамки привычных представлений о реальности, вызывает у людей обычно суеверный ужас и полностью отключает способность адекватно воспринимать происходящее. Хэвен и сам уже смирился с ни чем не обоснованным утверждением о собственной уникальности как о проявлении некого проклятия, и ничего хорошего от жизни на четвёртом десятке лет уже не ждал. Он и арест по необоснованному навету воспринял философски, и вряд ли что сказал бы в свою защиту, будучи даже осуждённым по обвинению, что успешно состряпали ушлые дельцы – в отличие от Скайстона, что в этом вопросе так и остался тем пылким, взбешённым несправедливым обвинением юношей, каким был десять лет назад, за два дня до получения диплома лётчика. Но серия пыток, которые ему устроили в камере ради забавы циничные аристократы – друзья начальника тюрьмы, не только лишила Хэвена философского восприятия реальности, но сподвигла думать дальше разные унылые вещи о собственной неудобности и мистической неполноценности. Оттого, когда его в спешке выволокли из камеры и почти потащили куда-то с завязанными глазами, он только и смог предположить, что даже рудники, где иногда можно увидеть солнце, уже стали недостижимой мечтой. Однако, услышав всё то, что говорилось в салоне лимузина над ним, и, как будто, узнав один резкий голос – кто ж знал, что фальшивый Вальтер Рейнхард есть ни кто иной, как маркиз Темпл Скайстон! – Хэлл быстро успокоился окончательно. Он понял, что теперь у него не просто есть шанс на спасение, а за ним натурально пришли и вытащили. Но этот заместитель ангела оказался очень непростым парнем, хоть и своим до типа и цвета сухожилий, как принято было говорить у боевой десантуры. Отобрать у него столь личную вещь, которую не рискнули тронуть даже палачи – это слишком жёстко и болезненно, право. Что ж, теперь считать, что настоящий Вальтер Рейнхард снова взялся командовать, с того света? Хоть бы тот тогда выбрал кого попроще… Или постарше. Во всяком случае, уйти сегодня они оба могли отсюда вполне, проигнорировав провокацию – пусть бы это была проблема остальных двух сотен лоботрясов, что пальцем не шевельнули, чтоб отстоять честь космофлота, как это сделали те, кто побежал за белым плащом Скайстона. Ну зачем тот второй раз подставляется, это ведь серьёзные неприятности сулит. Да и отобрать проклятый раритет – всё же было слишком, да. Неважно, что Хэлл не воспользовался бы им ещё раз, по крайней мере, в ближайшем будущем точно, но тронуть этот кусок сарисского атласа сейчас означало причинить боль – уж очень привык к нему тот, у кого просто не было, в сущности, больше никаких сувениров в личной собственности. Хэлл не был женат, разумеется – приличные невесты смотрели на него с подозрением, узнав о происхождении рокового красавца, а на что попало он не был согласен, имея всё же яркую индивидуальность, как все офицеры космофлота, и разгоняя меланхолию дисциплиной. Вот и вышло, что ложное ощущение собственной никчемности при всех талантах вызвало привязанность к единственной вещи, которая незаметно перешла в статус фамильной драгоценности. Оттого её утрата хоть и прощалась спасителю, но вызывала, всё же, заметный дискомфорт.

Скайстон стремительно приближался к сцене – хотя со стороны это движение и казалось неспешным… Стоит сказать, что в Алмазном зале освещение не было слепящим для того, кто выступал на сцене, и та, что стала на полторы минуты певицей, его приближение увидела. А оттого проглотила последний куплет, на что тапёр аккуратно отреагировал, выдав после того, как она смолкла, финальный проигрыш, и застыла на месте неподвижно, не зная, как толком реагировать на такое счастье – мужчину не просто в мундире, а при регалиях командора флотилии, да ещё в плаще маркиза Рейха. В результате Темпл поднимался на сцену уже под стремительно затихающие волны музыки, а шагнул на неё уже в полной тишине. Дамочка повернулась боком к зрителям, чтоб оказаться лицом к незнакомому мужчине, и постаралась улыбнуться как можно ослепительнее – правда, когда она, наконец, догадалась посмотреть уже на его лицо, её прошиб холодный пот. Ни следа вежливой доброжелательности, которая всегда ясным летним ветерком веяла от офицеров космофлота Империи – только угрюмый взгляд исподлобья, из тех, что никогда не обещают ничего хорошего. Да ещё глаза – серые стальные пронзительные глаза, столь же беспощадные, как холод открытого космоса… Кабы не это, красавец был бы ярче любой девичьей грёзы: грива волос цвета белого золота, ладные точёные черты лица, идеальная фигура космолётчика – как известно, пилоты Рейха не выступают на спортивных состязаниях среди обычных подданных короны, даже бывшие, просто потому, что в этом случае других победителей не осталось бы в природе.

Стоило герою дня ступить на ровную гладь сцены, как офицерьё хоть и без всякой команды, но совершенно синхронно разразилось ритмичным громом аплодисментов, на каждый шаг командора отвечая страшным грохотом. Оттого за несколько метров, которые тот неспешно прошёл, явно не очень торопясь, эти страшные звуковые удары, способные вывести из равновесия самую устойчивую психику, которой либидо даже не касалось, разогрели остальных зрителей до немыслимого напряжения. Подожгли даже группу тех офицеров, что очень не одобряли появление Скайстона вообще. Что же осталось от натянутых эротическим напряжением нервов дам – можно и не упоминать, уже на третьем грохающем хлопке в зале послышались и далее только усиливались стоны сладострастия, а лоб стоявшей на сцене молодой женщины заметно покрылся испариной. Знатоков ритуала не очень смущало то, что кушак Темпл не повязал на талию, как полагалось по традиции, да и плащ свой не снял – об этом никто, кроме Лестера и Хэвена, не догадался подумать, столь привычен был выхода в красном в ответ на нужную песенку сам по себе везде, где имперский космофлот позволял себе развлечься. Темпл небрежно держал кушак чуть сложенным в левой ладони, дабы зрители хорошо видели, что это за предмет. А то, что новопожалованный маркиз бледен намного больше обычного, постороннему взгляду установить было невозможно. Он остановился не более чем в трети метра от женской фигуры, и аплодисменты наконец смолкли.

Пощёчина была совсем не болезненной, но нарочито церемониальной, и всё же столь неожиданной, что женщина едва устояла на ногах. Зал охнул и застыл в гробовом молчании, ужаснувшись и ожидая неизвестно чего. Темпл не торопясь процедил в безжизненной тишине, холодно и подчёркнуто бесцветно:

– Пошла прочь отсюда, ничтожество, которое не может заинтересовать собой самого завалящего самца. Офицеры космофлота Империи, служащие под моим началом, не пачкаются об такой контингент.

Бегство насмерть перепуганной женщины не привлекло внимания зрителей – просто потому, что это внимание сейчас полностью приковал к себе ещё один изящный жест Скайстона, выполненный также столь естественно, что завораживал своей простотой. И не только простотой, но и мощной смысловой нагрузкой.

Темпл подбросил левой ладонью красный кушак в воздух – чтобы тот расправился в свободном падении – и поджёг алый атлас выстрелом из бластера, что очутился у него в правой ладони. Языки пламени ещё блестели долгие доли секунд перед глазами остолбеневшей от шока аудитории, и даже когда на пол сцены упали прозрачные капли от уничтоженного алого великолепия, молчание не было нарушено ещё несколько предлинных мгновений.

– В моей флотилии нет места рабству настоящих мужчин перед блудницами, – с величественным апломбом неспешно проговорил Скайстон, опустив вдоль тела руку с личным оружием и развернувшись лицом к зрителям. – Я, маркиз Темпл Скайстон, с этого дня объявляю традицию красных пиджаков вне закона, – он чеканил слова нарочито холодно, но эффект они вызывали просто жаркий, достаточно было взглянуть на резко просиявшие лица тех, на ком был мундир лётчика… – На своих кораблях и под своим плащом я никому не позволю впредь унижать офицера Рейха лживыми просьбами о снисхождении к ничтожествам. Недовольные моим приказом могут покинуть борт немедленно, в противном случае претензии я не принимаю, и за нарушение будут санкции согласно протоколу. Существующие на данный момент красные кушаки подлежат уничтожению на каждом борту. Вопросы есть?

Молчание длилось ещё не более трёх секунд – а затем раздался более чем красноречивый радостный стон, вырвавшийся из глубины груди у десятков присутствовавших мужчин. Алмазный зал не покинула ни единая душа мужского рода, и перед самым шквалом оваций кто-то успел крикнуть срывающимся от волнения голосом:

– Скайстону – виват и навсегда!!!

А тот постоял себе несколько мгновений, вежливо сияя лёгкой полуулыбкой, затем незаметным движением профессионала убрал прочь личное оружие. Чуть тряхнул головой, снисходительно наблюдая общее радостное беснование, неспешно пожал плечами и спокойно двинулся прочь со сцены к своему прежнему месту. Когда он спустился в зал, тапёр включил, наконец, что-то залихватское и стремительное, и сцену мигом превратили в танцпол. Таким образом, когда Темпл уставшим шагом дошёл до друзей и уселся, общее веселье уже обеспечило спокойную атмосферу для разговора.

– Ты превзошёл мои ожидания, – нарочито небрежно выдохнул Франсуа, как будто желая показать, что вовсе не взволнован, нисколечко, ага. – Мои поздравления, скажем кратко.

– К чёрту, – сиятельно улыбнулся Скайстон дружеским тоном. – Это надо было сделать, я слишком ценю своих офицеров и не желаю их гибели от красной петли.

– И только-то? – с интересом вскинул брови Лестер. – Ты иной раз так восхитительно простодушен, Темпл.

– Чего я опять не учёл? – тихо проворчал тот, почти улыбаясь. – Я не спец по тонким материям.

– Ты сделал жест, который не под силу даже тому, чей титул ты носишь, – вежливым тоном наставника взялся пояснять Франсуа, мгновенно полностью успокоившись. – Такие вещи может делать разве что рука императорской породы – менять столетние традиции единым движением.

– То-то у меня рука отчего-то отнимается, – весело осклабившись, фыркнул Скайстон. – Надеюсь, от моего самочиния нынче вреда не будет и на этот раз, привычка у меня уже рушить устои, стало быть, – и, вдоволь нахихикавшись от известия куратора, он лихо подмигнул Хэвену. – Не грусти, ты всё равно в красном уже отбегался, хватит с тебя.

– Как ты мог спалить именно этот кушак, негодяй, а? – не то с показной грустью, не то с издёвкой проскрипел тот, понемногу отходя от полностью безжизненной бледности. – Кабы ты предупредил, нашли бы другой для этой цели, не проблема.

– А что такое? – холодно сдвинул брови Темпл.

– Понимаешь, – Хэлл заметно замялся, хоть и пытался сладить с собой, – этот был мне дорог, всё же.

– И чем же, позволь узнать? – холодным тоном командира осведомился маркиз.

На щеках Хэлла вдруг обозначился румянец.

– Ах да, я забыл, что тебе не приходилось пользоваться традицией, – сокрушённо проворчал он уже намного тише. – Понимаешь, это была единственная красная тряпка, в которой можно было не только вытянуть всё приключение, особо не напрягаясь, но и удовольствие при этом получить. Я сам её когда-то покупал в лавчонке у одного старьёвщика на Сариссе, – и он смущенно умолк, как осёкшийся мальчишка…

Темпл снисходительно покачал головой, как будто был намного старше.

– Сомнительная ценность у раритета, – холодно пожал он плечами, и его глаза вновь стали ледяными. – Кроме того, с тебя разве не хватило недавнего? – и, радуясь про себя, что засмущал собеседника настолько, что тот опустил голову, прибавил уже совсем барским тоном. – Жениться тебе пора, факт. Решим сразу после похода вопрос, не возражаешь?

Хэлл вместо ответа лишь понуро кивнул и прикрыл лицо ладонью. Франсуа молча кивнул в такт собственным мыслям, как будто всё, что он услышал только что, соответствовало его ожиданиям в полной мере. Темпл потянулся за вином с нарочито скучающей миной, как будто вовсе не желая бросать окрест изучающий взгляд. Возможно, он предвидел разговор, который не мог наблюдать в силу ограниченности обзора помещения. Потому что получившая от него пощёчину дама уже была вне его. А она, слишком ровно всхлипывая, чтоб можно было подумать, что и вправду горюет искренне, говорила сейчас человеку без определённых запоминающихся черт лица: