Текст книги "Не пролететь мимо Земли"
Автор книги: Мария Гинзбург
Жанр: Научная фантастика, Фантастика
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
Вика не оттолкнула его, хотя обычно терпеть не могла эти «прощальные поцелуйчики», как она презрительно это называла. Если Костя хотя бы понимал, в чем дело, то Вика просто чувствовала отчаянное, головокружительное возбуждение. Костя положил руку на ее обнаженную коленку.
Когда его рука пошла вверх, под платье, Вика сказала:
– Пойдем ко мне…
Костя недоверчиво усмехнулся, хотя этого приглашения ждал уже давно.
– Так у тебя ведь мама уже дома, наверное, – облизывая вдруг пересохшие губы, сказал он.
Он был прав, но Вика уже не хотела и не могла остановиться. Ей вдруг вспомнилось, как Рита рассказывала ей про свой самый экстремальных сексуальных экспериментов – на крыше высотки.
– Пойдем на крышу, – сказала она. Глаза Вики горели, грудь девушки бурно вздымалась. – Пиджак постелешь…
Костя удивленно приподнял бровь и усмехнулся.
– Зачем же так-то уж, – сказал он. – У меня в багажнике одеяло есть.
– Какой ты запасливый, – удивилась Вика.
Костя не стал объяснять, что одеяло валялось там с прошлой недели, когда он по просьбе друзей вывез в багажнике труп. В старое одеяло было завернуто тело. Конечно, если бы менты начали проверять багажник, Костю это не спасло бы. Но его не проверяли, машину даже не остановили на посту ДПС. Парень вышел из машины. Пока Костя возился с багажником, Вика ждала его на ступеньках подъезда, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
Костя начал лапать ее еще в лифте. Он рывком задрал подол, ткань треснула и разошлась по шву.
– Я тебе другое куплю, – пробормотал Костя, прижимая девушку к стене кабинки. Вике было совсем не жаль платья. Она думала только о том, что в связи с последними терактами кто-нибудь из бдительных соседей мог закрыть дверь на крышу.
Но она оказалась открыта.
Они обогнули горб лифтовой, чтобы укрыться от ветра и любопытных глаз. Костя опустился на корточки, расправляя одеяло. Вика переступила с ноги на ногу – каблучки тонули в раскаленном за день гудроне. Вдруг девушка услышала душераздирающее бренчание.
– Уно, уно, уно … Ун моменто! – донеслось откуда-то.
Видимо, кто-то из живших на верхнем этаже смотрел «Формулу любви», открыв все окна и двери по случаю жары. Голоса Абдулова и Фарады слышались так четко, словно дуэт выступал на этой же крыше, рядом с парочкой.
– Благодарю за угощение, – звучно сказал граф Калиостро. Вика никогда не могла запомнить фамилию актера, который, кажется, кроме этого фильма больше нигде и не снимался.
Девушка расстегнула ремешок туфли, резким движением сбросила ее с ноги.
– Да вы и не ели ничего, – озабоченно сказала старушка Пельтцер.
Снять вторую туфлю Вика не успела. Костя, обхватив девушку за ноги, потянул ее вниз. Вика успела увидеть темное пятно на одеяле, в которое уткнулась носом, а потом над ней опрокинулась прозрачно-синяя чаша неба. Туч, шедших с запада, девушка не могла видеть из-за кирпичного домика лифтовой. В мозгу ее прозвучал голос Сергея: «Расплескалась синева…». Смутное воспоминание – почти голый весенний лес, ноздреватый сугроб, ослепительное сверкание меча в руках Генриха Сергеевича, страх на лице Грина – промелькнуло и исчезло, словно этого и не было никогда, а просто приснилось Вике.
– Кто ест мало – живет долго, ибо ножом и вилкой роем мы могилу себе, – наставительно сказал Калиостро.
В другое время Вика подумала бы о Костике, о его излишней полноте.
Но сейчас она уже ни о чем не думала.
* * *
Костя, тяжело дыша, приподнялся на локте.
– Да ты прямо огонь девка, – сказал он. – Ты извини, что я машине на тебя наорал. Я пока ждал тебя, на меня тот нефор наехал, который потом с тобой разговаривал…
– Человек несчастен, небо отвернулось от него… – услышал Костя задумчивый голос Нодара Мгалоблишвили.
Вика открыла глаза. Костя успел увидеть в них усталость и благодарность, как вдруг девушка вскрикнула и вся сжалась.
– Небо… – проговорила она сдавленным голосом.
Костя задрал голову. Небо над Викой ними, бывшее таким голубым и чистым, стало черным.
– Оно… оно отвернулось от меня… – с неподдельным ужасом пробормотала Вика.
В отличие от своей девушки, Костик обладал более реалистичным и трезвым взглядом на жизнь.
– Черт! – воскликнул он и вскочил. – Сейчас гроза начнется!
Он поставил обалдевшую Вичку на ноги, схватил ее туфли и потащил к лестнице. Когда Вика, цепляясь за узкие железные перекладины, спускалась в узкую шахту чердака, небо раскололось с оглушительным треском. Девушка чуть не сорвалась с лестницы. Звук был слишком похож на тот, после которого она очутилась на колючем гравии под телом вздрагивающего Ильи. Вика ощутила мягкие, нежные прикосновения капель к своим обнаженным плечам и пришла в себя.
Костик уже стоял у лифта. В отсвете молнии Вика увидела его искаженное страхом лицо.
Вика подошла к нему и обняла за плечи. Парень был словно каменный.
– Ты боишься грозы? – сказала Вика, обнимая его. – Как маленький прямо!
– Не грозы, – сказал Костя сквозь зубы. – Автоматных очередей… Я сейчас чуть носом в бетон не лег.
Он пришел в себя и чуть усмехнулся.
– Рефлекс.
Вика отпустила его. Костя нажал кнопку вызова. Вспыхнул красный огонек, элетромотор заурчал, сматывая трос.
– Я тебя понимаю, – сказала Вика. – Я тоже в первый момент так подумала…
Костя с интересом посмотрел на нее. Вика смутилась. Ей вовсе не хотелось объяснять парню, при каких обстоятельствах она слышала автоматную очередь.
Но Костя не стал ни о чем спрашивать, а сказал:
– Счастье – это когда тебя понимают…
– Я счастлива, – с вызовом в голосе сказала Вика. – И буду счастлива!
Костя сообразил, чего испугалась девушка на крыше. Чувствительная женская натура, что поделаешь.
– Будешь, – пообещал он. – Еще много раз. Это я тебе гарантирую. По началу всегда так… Не катит и с вазелином. А потом как вставит, как попрет!
Дверь лифта со скрежетом распахнулась.
– Ты одеяло забыл, – спохватилась Вика.
Костя махнул рукой, только сейчас вспомнил о туфлях, которые держал в ней, и протянул их Вике. Они вошли в лифт. Вика нажала седьмой и взяла туфли. Двери закрылись, кабина мягко скользнула вниз.
– Обуйся, – сказал Костик. – Простудишься еще.
Вика едва успела вставить ступни в узкие лодочки, как лифт снова остановился. Им ведь надо спуститься всего на два этажа.
Глава 5
Все члены «Колотуна Бабая» успели привыкнуть к увлечению Орешка наркотиками и воспринимали их как бесполезную, но неопасную привычку, когда барабанщик вдруг как-то очень внезапно и быстро опустился. Ему хватало ума не появляться под кайфом на работе, и уволили Орешка даже не за прогулы (Рикошет сумел упросить мастера), а заставили написать заявление по собственному желанию. Но это ничего не меняло. Орешек был уже не способен на производительный труд в течение восьми часов. Барабанщик, до этого пренебрежительно усмехавшийся в ответ на все предложения обратиться к врачам, неожиданно сам заговорил о том, что хочет сдаться в наркодиспансер. Но в Хиришах работало только подростковое отделение, а в эту возрастную группу Орешек уже никак не попадал. Надо было ехать в областной центр, в Веслогорск. Вторая сложность заключалась в том, что лечение для Орешка стоило очень дорого – у него не было веслогорской прописки и медицинского полиса. Лечение оказывалось бесплатно только в случае, если пациент приходил по решению суда. Но до этого Орешек доводить не хотел. «КБ» собрался в полном составе в гараже для решения этой проблемы, и было решено заплатить за лечение Димы из тех денег, которые группа получила по контракту, и которые Гарик отложил на приобретение хороших инструментов. Вскоре в Веслогорске должен был пройти очередной фестиваль, где «КБ» надеялись восстановить свое финансовое положение.
Андрей и Гарик отвезли Орешка в Веслогорск и сдали его в «Катарсис», областной наркологический диспансер. Врач сказал, что длительность курса станет ясна после анализов и оценки общего состояния Орешка, но пообещал отпустить его на концерт под личную ответственность Гарика. Если, конечно, фестиваль произойдет до истечения сроков лечения.
Орешек успел вернуться до фестиваля. Гарик похлопотал, и барабанщика взяли на «Хиришнефть». Однако времена изменились. Теперь все группы, желающие принять участие в фестивале, должны были внести «оргвзнос». Сумма не была заоблачной, да только у «КБ» денег в наличии не осталось. Равно как не предвиделось и возможностей где-то раздобыть эти деньги. Контракт с питерской фирмой закончился. Рикошет, еще когда его принимали в «КБ» предупредил, что если ребята возьмут его в свою группу, то контракт с ними возобновлен не будет. Но тогда это не показалось никому особенно важным. Стало ясно, что Рикошет знаком с Василием Владимировичем, и не только знаком, но и находится с ним в каких-то сложных, неприязненных отношениях. Но всем членам «КБ» Рикошет понравился.
Андрей же снова задумался о странных отношениях Рикошета со спонсором недавно.
Тогда, когда Витек исчез.
Он и раньше уезжал в Питер на день, на два, но на этот раз все оказалось гораздо серьезнее. Рикошет никого не предупредил о своей отлучке, ни о целях ее, ни о сроках. Но то, что он взял на комбинате отпуск на месяц за свой счет, наводило на мрачные мысли. Тетя Рикошета, милейшая Марта Эмильевна, у которой жил гитарист, сказала, что не имеет ни малейшего представления ни о том, куда подался ее любимый племянник, ни о том, когда он вернется.
Гарика это событие просто подкосило. Он ходил на работу, по-прежнему принимал участие в их совместных посиделках в гараже. Однако Бабай стал необыкновенно молчалив, даже мрачен. Для Андрея, честно говоря, присутствие Рикошета давно уже превратилось в пытку. Свист не мог признаться себе, что ревнует нахального проходимца к своему старому другу, но именно так и обстояли дела. Дружба Андрея и Гарика началась еще в ту пору, когда они ходили по ночам воровать яблоки и охотились с рогатками на кошек. Но с тех пор, как Гарик сманил Рикошета из распадавшейся группы «Акафист», и бас-гитарист переехал в Хириши, отношения старых друзей дали трещину. Хотя Андрей не мог не признать, что для их группы Рикошет оказался очень удачным приобретением. Парень был классным бас – гитаристом, возможно, лучшим во всей области. Вдобавок, Рикошет ни на чем не “сидел”, что было редкостью среди музыкантов. А уж что он вытворял с электрогитарой, было просто уму непостижимо. Лучшие его партии не уступали накрутам Курта Кобейна. При этом он был редкостной язвой, и Андрей, который не умел так хлестко подколоть человека, как Рикошет, втайне невзлюбил бас-гитариста. Прошлой весной, когда они ездили провожать Грина в армию, Андрей спас жизнь Рикошету в привокзальной разборке. Теперь Андрей жалел о тогдашнем своем порыве. Сейчас бы он так не поступил.
Свист внезапно понял, кем был Рикошет для Гарика. Более того, Андрей убедился, что об этом знают и Орешек, и Лена. И не просто догадались, как он сам, а именно знали, знали с самого начала. Похоже, что не в курсе были только Рита и он сам.
Это было настолько отвратительно и мерзко, что Свисту долго не хотелось верить. Но теперь, когда он смотрел на действия Гарика строго с этой точки зрения, все нелепые поступки друга наконец приобрели смысл и внутреннюю логику. Чем еще, кроме приступа ревности, можно было объяснить то, что этой весной Гарик несколько раз пырнул Рикошета ножом в живот, когда они были в гараже одни? Бас-гитарист объяснил, когда к нему вернулась способность что-либо объяснять, что пытался покончить с собой под влиянием внезапно нахлынувшей депрессии. И это при том, что раны находились на правой стороне живота, а сам Рикошет тоже был правшой и бить себя в эту часть живота ему должно было быть неудобно.
А Гарик был левшой. Андрей помнил, что Гарика из-за этого даже в музыкальную школу не хотели брать, и не окажись Марта Эмильевна педагогом не по названию, а по призванию, не видать бы Гарику среднего музыкального образования как своих ушей. У него струны были переставлены на гитаре под левую руку, и когда они вдвоем с Андреем мочили что-нибудь вместе на сцене, то разительно напоминали «Битлз». Единственное, что разрушало сходство, так это хард-роковый репертуар «КБ», несравнимый с нежными мелодиями легендарного квартета.
Гарик невыносимо страдал от разлуки с любовником. У Андрея сердце кровью обливалось, когда он смотрел на Бабая. Помочь Гарику он ничем не мог. Глухая ярость все сильнее накапливалась в Андрее. Он ненавидел Витька за то, что он соблазнил Гарика, за то, что привязал Бабая к себе и за то, что причинил Гарику такую боль тем, что грубо и внезапно бросил его. Андрей искренне надеялся, что Рикошет исчез навсегда, что Гарик забудет этого проходимца, как страшный сон, и вернется к своему старому другу.
Можно было, в принципе, смотаться в Веслогорск просто так. Хоть раз побыть не участниками, а зрителями. Деньги на дорогу у ребят нашлись бы. Рита охотно разрешила бы им переночевать в ее частном доме. Но Гарик об этом даже не заикался, и Андрей думал, что знает, почему.
С уходом Рикошета и Грина «Акафист» распался, но их солист сумел пристроиться в другую веслогорскую группу, в «Экклезиаст». На гитаре Сергей играл лучше, чем сочинял стихи, а из «Экклезиаста», насколько было известно Андрею, как раз тогда ушел один из гитаристов, Саша. Он как раз женился второй раз, что ли, и времени на музыку у Саши теперь не оставалось. Рикошет, однако, мог пойти и не к старому знакомому. Такой бас-гитарист, как Витек, сильно повышал шансы любой рок-группы на призовое место, а то, что Рикошет легок на подъем и действительно влюблен в свою музыку, Андрей понял гораздо раньше, чем догадался о его нестандартной сексуальной ориентации.
Гарик боялся увидеть Рикошета. Снизу, из ревущего обладелого зала.
Очевидно, похожие мысли посещали и Лену, поэтому в течение томительно тянувшегося месяца никто из них так и не предложил съездить в Веслогорск. Так же, словно по молчаливому соглашению ни Лена, ни Андрей за все время после исчезновения Рикошета ни разу не заводили разговора о пропавшем гитаристе.
Вечером перед началом фестиваля музыканты собрались в гараже, где хранили вещи, но вот уже недели три ничего не репетировали. Орешек как раз ушел в ночную смену, но все остальные смогли выбраться. Гарик достал из кессона пару бутылок “Черного Короля”, последнее напоминание об ушедшем лете. Вскоре, в связи с похолоданием и приближением зимы группа собиралась плавно перейти на более крепкие напитки. Вот уже больше часа они сидели в каморке, потягивая ледяное горькое пиво и лениво перебрасываясь короткими фразами. Разговаривали в основном Лена с Андреем, Гарик молчал. Андрей наблюдал за ним с горечью и болью. Гарик словно прислушивался к какому-то далекому голосу, который говорил что-то только ему одному. Свист тоже прислушался. Ему показалось, что за фанерной перегородкой, делившей гараж на две почти равные половины, кто-то осторожно ходит. Андрей вздрогнул и посмотрел на Бабая. На усталом, измученном лице Гарика вспыхнул трепетный отблеск последней надежды, когда за стенкой раздалось шуршание проводов. Андрей тоже отчетливо слышал, как будто кто-то подключает аппаратуру. Гарик поднялся.
– Ты куда, Гарик? – спросила Лена. Похоже, она единственная не обратила внимания на шорохи в дальней части гаража.
Бабай перехватил внимательный взгляд Свиста и понял, что он тоже уже знает. Но Гарику все это было уже безразлично. Он сел, лицо его погасло. Гарик облизнул пересохшие губы и глотнул пива, стараясь не смотреть на Андрея.
– По-моему, Рикошет нас подставил, – вкрадчиво начал Свист.
Впервые за этот месяц разговор коснулся Рикошета, и теперь Андрей напряженно следил за реакцией Гарика. Тот тряхнул головой и сказал:
– Мы же толком ничего о нем не знаем до сих пор. Может, у него случилось что-нибудь.
– Мог бы и предупредить, – возразил Свист, выдохнув дым и исподтишка наблюдая за Бабаем сквозь него.
– Значит, не успел, – пожала плечами Лена.
– Отпуск взять, однако, он успел, – усмехнулся Свист.
Гарик нервно затянулся, поперхнулся дымом, бросил окурок на бетонный пол и вытер слезящиеся глаза.
– Я пойду, Рита ждет. Вы посидите еще, если хотите. Ключ от гаража занесешь утром, – и сунул руку в карман за ключами. Андрей открыл рот, но так ничего и не успел сказать.
Во всю мощь колонок, так, что задрожала дощатая переборка, раздался первый аккорд вступления к их последнему хиту “Дура”. А за ним и второй, и третий… Андрей побледнел. Остолбеневший по началу Гарик бросился вон, и Лена со Свистом последовали за ним.
Рикошет заметил их, оборвал игру и поставил гитару у стула, на котором сидел. Выражения лица Бабая Лена видеть не могла, но у Витька при виде Гарика стало такое лицо, что девушку буквально скрутило от ненависти. «Ну чем, чем же Бабай лучше меня?» подумала Лена яростно. То, что начиналось полтора года назад как легкая интрижка, за это время успело превратиться в самую сильную страсть Лены. И если в самом начале своих отношений с Рикошетом с Лена понимала, что НИКОГДА не станет для гитариста важнее любовника, то теперь она уже не хотела с этим мириться.
– Картина Репина «Не ждали», – насмешливо сказал Витек.
Манеру сравнивать жизненные ситуации с картинами, реально существующими и выдуманными, он за этот год перенял у Лены. Девушка вышла чуть вперед и сказала:
– Да скорее уж «Возвращение блудного сына».
Но Витек ее будто не услышал. Он смотрел только на Гарика.
– Рикошет…– только и смог сказать тот, и голос у него был жалкий.
Лена молчала и оценивающе рассматривала Рикошета. Глаза стали еще больше, полыхают голодным волчьим блеском – спал с лица Витек, да и вообще похудел. «А ему идет», против воли возбуждаясь и сердясь на себя за это, подумала девушка. Голова у Рикошета была такой грязная, что только что сало с волос не капало. И это при том, что, как знала Лена, Витек был чистоплотен до брезгливости. Вскоре после переезда в Хириши Лена уговорила Рикошета отказаться от его слишком уж экстравагантного чуба. Музыкант питал невыразимое отвращение к длинному нефорскому хайру, и теперь Лена поняла, почему. Сейчас, когда волосы парня чуть отросли, Рикошет стал намного красивее. Миловиднее. А в юности, когда был легче еще килограмм на двадцать, Рикошет, наверное, вообще выглядел с длинной прической этаким очаровательным смазливым бесенком. И вызывал восхищение своей красотой не только в женских сердцах. «Наклонностей-то стрижкой не скроешь», мрачно подумала Лена. Сейчас музыкант перешел на короткую стрижку, известную в народе под названием «площадка для мух». Спереди Рикошет оставил все же длинную прядку, которую Лена заплетала ему в тоненькую косичку, спускавшуюся чуть ниже брови музыканта. Но в этот месяц Рикошету явно было не до посещений парикмахерской – волосы его отросли, из короткой щетки превратившись в милые светлые кудряшки. Сейчас же эти кудряшки торчали на голове парня во все стороны, как переваренные макароны-спиральки из кастрюли. Лена поискала глазами более длинную прядь. Она должна была уже доставать парню до кончика носа, и Рикошет вполне мог заправить ее за ухо, чтобы не мешалась. Однако ничего подобного Лена не обнаружила. Девушка поняла, что Рикошет просто отрезал свою косичку, и ощутила болезненный укол в грудь.
Андрей подошел и остановился рядом с Бабаем, засунув большие пальцы рук за ремень Он смотрел на куртку Рикошета, зеленую синтетическую куртку от спортивного китайского костюма. Она висела на музыканте мешком, а на спине было жирное черное пятно, как будто кто-то с чувством поддал Рикошету бампером под зад. “Выперли”, – злорадно подумал Андрей. – “Довыпендривался. Захотел, наверное, процентов шестьдесят от суммы приза, зарвался…”.
– Рикошет…– как зачарованный, повторил Гарик, по-детски протягивая к нему ладони.
– Рикошет, Рикошет, – передразнил его тот не без издевки, но в глазах блудного музыканта мелькнула самая настоящая нежность. – Я уже двадцать восемь лет Рикошет!
«Интересно», подумала Лена. – «Почему тогда у него в паспорте поставлен семьдесят пятый год рождения? Если двадцать восемь, должен быть семьдесят третий, даже несмотря на то, что день рождения у Вити в ноябре…». Но, как ни странно, сам себе Рикошет не противоречил – ведь еще в ТХМе, в их первую бурную ночь, музыкант сказал, что ему двадцать шесть.
– Обниматься не будем, – добавил Рикошет протянутым рукам Гарика, и Андрей решил, что пора вмешаться.
– Где ты был? – спросил он так, что Гарик поморщился.
Неуловимым жестом фокусника Рикошет извлек откуда-то сигарету, спички и склонился над огоньком.
– Где же ты был, Рикошет? – повторил Андрей. Тот взглянул на него, не поднимая головы, и Андрей почувствовал, как съеживается кожа на затылке. С минуту Витек пусто и жутко смотрел сквозь Свиста, словно окаменев в неловкой позе, и пламя спички неровно дышало в его руках. Лене в этот момент Рикошет опять показался живым воплощением Локи, бога зла, а по совместительству – северного Прометея.
Рикошет отвел взгляд, наклонился и прикурил. Свист перевел дух. Витек небрежно отщелкнул спичку в угол и сказал, ни на кого не глядя:
– Где был, там уже нет.
Он сидел лицом к Бабаю, и только Гарик увидел мимолетную гримасу страдания, исказившую его черты. Сердце у Гарика упало, но он бодро сказал, не подавая виду:
– Да, главное, что ты теперь с нами!
Рикошет быстро и благодарно взглянул на него и сказал:
– Ну че, “Дуру” прогоним?
Гарик покачал головой.
– Не надо, Рикошет, – сказал он мягко.
– Как это не надо, Бабай! – возмутился тот. – Да вас, я вижу, ни на минуту без погонялы оставить нельзя! Вы на концерте экспромтом собираетесь выступать, что ли?
– Прекрати валять дурака, – раздражаясь, сказал Андрей. – Ты же сам знаешь, у нас нет башей.
– Ваша информация, – противным голосом сказал Рикошет, выгибаясь в его сторону всем своим большим, но удивительно пластичным телом. – Безнадежно устарела.
Глаза Гарика вспыхнули, он весь подался вперед. Именно в этот момент Андрей проникся смертельной ненавистью к Рикошету.
– Ты?… – не веря, не смея еще верить, прошептал Бабай.
От него исходила такая искренняя радость, что согретый ею Рикошет улыбнулся. Он кивнул. На миг лицо Витька исказила угрюмая, болезненная гримаса, словно он опять подумал о том, чего и помнить-то не хотел, но музыкант быстро справился с собой. Гарик отвел глаза, чувствуя как неприятно сжимается все у него внутри. “ Где же он все-таки достал деньги? “– подумал Бабай. Но эту мысль заслонили другие, более насущные.
– Так что же мы сидим? – вскричал Гарик. – Лена, ты на вокзал, делай что хочешь, но чтобы билеты на утренний поезд были! Андрей, срочно договаривайся насчет машины – надо ведь все это барахло как-то на вокзал тащить! А я пошел звонить организаторам, проситься, чтобы взяли в порядке исключения…
Рикошет в это время отсчитывал деньги, старательно слюнявя бумажки.
– Ну, вы идите, – сказал он, убирая бумажник в карман. – А я все-таки прогоню “ Дуру”, я истосковался по гитаре. А потом, наверно, схожу, искупнусь на карьеры, а то грязный, как черт.
Вода еще хранила тепло ушедшего лета, и ничего предосудительного в желании Рикошета не было. Гарик ничего ему не ответил; но глубокий взгляд, которым они обменялись, когда он отдавал Витьку ключ, привел Лену просто в бешенство.
Ведь ее за все это время Рикошет будто и не заметил даже.
* * *
Когда Рита подходила к гаражу, удушливая хмарь, весь день висевшая над городом, давила уже невыносимо. Воздух был спертый, и даже резкие порывы ветра, бросавшие в лицо пригоршни песка, не приносили облегчения. В низких обложных тучах что-то пророкотало, отсвет бледной вспышки упал на ворота гаража. I HATE MYSELF AND I WANT TO DIE, причудливо изгибаясь, прокричали уродливые буквы. Надпись красной масляной краской сделал Рикошет, страстный поклонник «Нирваны», причем слова были разделены так, чтобы части слов на обоих половинках ворот были симметричны друг другу.
Андрей и Лена зашли к ней в фирму, где Рита сегодня задержалась допоздна. Вместе со старшим бухгалтером девушка подбивала баланс за третий квартал. Друзья сообщили ей радостную новость – бесследно исчезнувший Рикошет вернулся, да не просто так, а с деньгами, и значит, на фестиваль они все-таки едут.
– Гарик с ним остался, отметить? – спросила Рита.
– Нет, – сказал Андрей. – Он домой пошел, организаторам звонить, договариваться.
А Лена сказала:
– Рикошет вроде собирался на карьеры идти, искупаться. А потом хотел пару песен прогнать, он уже забыл все. Гарик, наверное, попозже туда придет, вместе и сделают прогон.
Рита решила сходить в гараж. Она и сама соскучилась по Рикошету и хотела поболтать с ним.
Ворота казались закрытыми.
Рита остановилась, заколебавшись. Может, Рикошет еще не вернулся с купания? Идти искать его на карьеры не хотелось. Девушка осторожно потянула створку на себя, и та неожиданно подалась.
Рита вошла и задумчиво остановилась, не решаясь переступить через переплетение гибких кабелей, которые всегда казались девушке гнездом змей. Гитара Рикошета, которую он привез еще из Веслогорска, стояла около двери в каморку. Рядом на полу валялся тяжелый кожаный ремень Гарика с клинком в шитых серебром ножнах. Здесь явно недавно играли, но почему тогда пусто? Почему парни не закрыли дверь, когда пошли купаться?
«Может, прижали неплотно, а подумали, что закрылась», решила Рита.
Тут небо с оглушительным треском разорвалось над гаражом. Первые тяжелые капли обрушились на оцинкованную крышу с грохотом пулеметной очереди.
Рита решила переждать дождь здесь, полежать пока в каморке на софе.
* * *
Гарик уткнулся лицом в подушку и застонал. Рикошет обнял его за шею и поцеловал. Затем вытянулся рядом и с Бабаем и закрыл глаза, ожидая, когда восстановится дыхание. Сердце гулко стучалось в грудную клетку, в глазах догорали фиолетовые круги. Гарик прижался щекой к руке Рикошета и ощутил неровные бороздки шрамов. Бабай приподнялся на локте и понял, что это такое. Рука была искусана, нет, просто безжалостно изгрызена, словно Рикошета терзал волк.
Эмиль мягко отнял у него руку и закрыл ею себе глаза. «Сейчас начнется», подумал он мрачно.
Гарик закусил губу.
– Ты… – сказал он.
В этот момент Рикошету показалось, что в гараж кто-то вошел. Хотя дождь уже стучал по крыше гаража, и разобрать что либо в этом грохоте было сложно. Эмиль отвел руку от лица. Гарик почувствовал, как напряглось тело, которое он обнимал. Рикошет смотрел куда-то на дверь, пристально, как смотрит на явившегося проверить капкан охотника попавший в ловушку зверь.
Гарик обернулся.
Он увидел мертвое, застывшее лицо Риты, ее остекленевший взгляд.
Бабай сел.
– Рита, – изломанным голосом сказал он.
Девушка кинулась вон.
Гарик перескочил через Рикошета, на ходу застегивая штаны, и бросился за ней. Рикошет сел, оделся и последовал за ними.
* * *
Гарик нагнал Риту метрах в двухстах от гаража, крепко схватил за плечи и развернул к себе. Девушка задыхалась от слез, и дождь вместе с ними струился по ее лицу, роскошные волосы слиплись сосульками
– Лжец! – взвизгнула Рита, с треском и звоном влепив Гарику пощечину.
У Бабая опустились руки. Рита с наслаждением смотрела на красное пятно, проявляющееся на его щеке, и, судя по всему, убегать больше не собиралась.
– Говорил же мне Грин! – воскликнула Рита. – Еще прошлой весной… И был прав! А я поверила тебе, твоему жалкому лепету! А ведь я знала, знала, что Рикошет…
– Пидорас, – закончил кто-то у нее за спиной.
Рита обернулась.
Рикошет стоял и смотрел на них. Футболка на нем уже насквозь промокла, вода с нее стекала тоненькими ручьями прямо на кожаные штаны.
– Я не это хотела сказать, – неожиданно смутившись, пробормотала девушка.
– Я вижу, – сказал Рикошет, глядя на алый отпечаток ладони на щеке Гарика. – Что пар вы уже выпустили. Почему бы нам теперь не сесть и не поговорить, как цивилизованным людям?
– Пойдемте в гараж, – сказала Рита.
* * *
Рикошет не спешил начинать разговор. Он раскочегарил печку, в незапамятные времена снятую отцом Орешка с «Икаруса». В гараже сразу потеплело. Гарик скрылся в каморке и вскоре вернулся с ворохом разнообразного тряпья. Рита вытерла волосы стареньким, обтрепанным по краям полотенцем, которое он принес, и ушла туда переодеться, но дверь за собой не закрыла – не хотела оставлять парней наедине. Те зато смогли украдкой полюбоваться ее обнаженным телом, когда она стянула насквозь промокшее платье. Гарик перехватил взгляд Эмиля, устремленный на Риту. Сам-то он видел это зрелище не в первый раз, но выражение лица Рикошета окончательно укрепило парня в том, о чем Гарик догадался почти два года назад, холодной зимней ночью.
Парни развесили свои футболки над печкой, на длинной железной скобе, которую укрепил в потолке еще отец Орешка. Скоба угрожающе зашаталась – от времени крепление ослабло – но выдержала. Гарик одел поношенную рубашку цвета хаки. В ней Орешек, видимо, вернулся из армии. Рикошету досталась майка с растянутым воротом, вылинявшая до такой степени, что никто не догадался бы, какого цвета она была изначально. Его кожаные штаны не промокли, а вот Гарику пришлось сменить и футболку, и брюки.
Девушка попыталась повесить платье на скобу, но для нее это было слишком высоко. Рикошет взял мокрую одежду из рук Риты и повесил сам. Рита пробормотала: «Спасибо» и села на стул у самого выхода из гаража. Гарик опустился на колченогий табурет рядом с перегородкой. Рикошет прислонился к стене гаража, оказавшись почти ровно между парнем и девушкой.
– Ко мне у кого-нибудь претензии есть? – спросил Витек.
– Нет, – сказала Рита.
Гарик отрицательно мотнул головой.
– Хорошо, – продолжал Рикошет. – Вопросы ко мне?
– Ты его любишь? – спросила Рита.
– Да, – сказал музыкант.
Вдруг лицо Рикошета изменилось, парень поднял руку, словно защищаясь.
– Только не спрашивай, ради бога…
Рита опять перебила его, думая, что знает концовку. И как в тот раз, ошиблась. Сердце Гарика болезненно сжалось – он-то понял, что хотел спросить Эмиль на самом деле.
– То, что он тебя любит, ни у кого не вызывает сомнений, – сказала девушка с горечью.
– Вопросы друг к другу? – сказал Рикошет.
– Зачем ты мне врал? – спросила Рита.
У Гарика задрожали губы.
– Я боялся, что ты уйдешь, – сказал он тихо.
Рита жестко усмехнулась. Рикошет вытащил сигареты, закурил и стал смотреть на поплывший в воздухе дым.
– Но если я уйду сейчас, когда ты ко мне уже крепко привык, разве тебе не будет больнее? – сказала она.
Гарик промолчал.
– Еще вопросы?
Гарик покачал головой.
– Тогда давайте думать, что нам делать дальше, – сказал Рикошет. – Если этого захочет хотя бы один из вас, я уеду. Навсегда. Так мы решим эту ситуацию.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.