Текст книги "Не пролететь мимо Земли"

– Да что ты хочешь сделать?

– Загрузим жмура в ваш газон, отвезем на карьеры и выбросим, – сказал Гарик деловито. – Я один не справлюсь, Орешку придется тоже сказать… Крови-то много там?

– Да пошутил я, – сказал Рикошет.

– Ах вот, значит, как, – ледяным тоном произнес Бабай.

– Ты просто неправильно понял. Я фигурально выразился…

– Дурак ты, Рикошет, и шутки у тебя дурацкие, – помолчав, сказал солист «КБ».

Он рванулся к выходу так стремительно, что Рикошет едва успел спустить ногу с дивана и подставить Гарику подножку. Тот рухнул прямо на бас-гитариста.

– Так великан и поймал мальчика, который воровал яблоки в его саду… – проговорил Рикошет, плотно прижимая Гарика к себе.

– Пусти, – задыхаясь, сказал Гарик. – Пусти, сволочь!

Но Рикошет уже целовал его подбородок, шею, везде, где мог достать.

– Ну прости меня, – говорил бас-гитарист «Акафиста» в промежутках между поцелуями. – Вот такое я дерьмо. Я не издевался над тобой. Я просто хотел узнать, как далеко ты зайдешь ради меня…

– Если ты меня сейчас не отпустишь, то я очень глубоко зайду, – пробормотал Гарик.

Рикошет разжал руки. Гарик поднялся, но не отошел, а присел рядом с ним на диване. На лице Бабая отражалась ожесточенная внутренняя борьба. Заметив это, Рикошет сказал:

– Если ты сейчас уйдешь, я расстроюсь. Очень. А мне сейчас, между прочим, нервничать нельзя …

– И трахаться тоже, – проворчал Бабай.

– Гарик, – сказал Рикошет. – Я ведь тоже уже далеко зашел. Мне нельзя было появляться в этом городе, здесь…

Он осекся.

– Здесь есть те, кто знает твое настоящее имя?

– Да.

– И этот жирный боров, Трубецкой?

– Да.

– Вы с ним…

Рикошет закрыл глаза рукой.

– Да, – сказал он с усилием.

Гарик поднялся и отошел к окну.

– Ты… – спросил он, не оборачиваясь.

– Нет, – сказал Рикошет. – Мне были нужны деньги.

Витек отнял руку от лица и увидел, что Гарик изумленно-гневно смотрит на него через плечо.

– И какая у тебя такса? – спросил он тихо.

На скулах Рикошета заходили желваки.

– Ты не потянешь, – сказал он наконец.

– Рикошет, прости…

– Все, проехали, – сказал Витек. – Я передумал. Иди. Вам на сцену уже скоро.

Гарик подошел к нему, опустился на корточки перед диваном и поцеловал в шею. Рикошет оттолкнул его голову.

– Отвали, я сказал!

Глаза бас-гитариста были так близко, что Гарик впервые увидел, что они не равномерно зеленые, а с голубыми, словно льдистыми, вкраплениями. «Осколки зеркала ледяного тролля», подумал Бабай невольно. Он все еще находился под сильным впечатлением от разбитого Рикошетом зеркала.

– Я просто представил на миг, что этот козел… и ты, – сказал Гарик сдавленным голосом. – Ну не сердись…

– Какая у вас бурная фантазия, молодой человек, – сказал Рикошет, усмехаясь. – Ох, не доведет она вас до добра…

– Ну, чего на «вы»-то, – пробурчал Гарик.

В дверь постучали.

– Гарик, Рикошет, вы там? – раздался голос Орешка.

– После выступления, на заднем крыльце ДК, – торопливо сказал Гарик. – Я буду ждать.

* * *

Как известно, перед выходными все забито, даже плацкарта. Грину удалось раздобыть билет на поезд, который шел только через полчаса. И в эти полчаса Рома понял, что не имел никакого понятия о том, что значит «вечность». Он стоял на платформе, курил. Механически ответил на звонок и повесил трубку, даже не поняв, с кем разговаривал. Наглые вокзальные нищие обходили стороной высокого мрачного парня, обритого наголо, и больше Рому никто не побеспокоил.

Боли он не чувствовал, боль была за границей той пустоты, в которой Рома находился. Но он знал, что стоит только сделать шаг – и боль набросится на него, как тигр, шкура которого вплоть до молниеносного броска на жертву незаметна в джунглях.

Рома услышал, как объявили посадку на его поезд, бросил окурок и двинулся вперед, но тут кто-то ухватил его за куртку сзади. Грин стремительно обернулся, рука его скользнула в карман, где лежал нож.

Но тут Рома увидел Риту, и все то, о чем он не хотел думать, и все то, что не хотел чувствовать, обрушилось на Грина подобно струе раскаленного металла из домны. В глазах Риты был и испуг, и жалость, и надежда… Рита что-то говорила, но Грин не слышал ее. В виски впивались сотни иголок, и каждая из них была отравлена. Рома увидел Сергея с сумкой в руках чуть поодаль. А рядом с Сергеем…

Грин покачнулся, и в этот момент мыльный пузырь, отделявший парня от внешнего мира, лопнул. Катя увидела, что слова Риты не производят на парня никакого впечатления, и как раз в этот момент решила вмешаться в беседу.

– Ну хочешь, я с тобой пересплю? – с отчаянием в голосе спросила Катя. Рита вздрогнула.

Рома отрицательно покачал головой.

– Я прошу тебя, только концерт доиграй, – сказала Катя.

– Ночевать к нам пойдешь, Гарик уже согласился, – робко дополнила Рита.

– Поедешь на утренней электричке, какая разница? – продолжала Катя. – Потом можешь не здороваться с нами даже…

– Вот вы все так его любите, – сказал Грин. – Почему?

Это был последний вопрос, которого могла ожидать девушка. Катя в затруднении развела руками. Грин пристально смотрел на нее.

– Потому что есть люди, которых сделали, чтобы их все любили, – сказала Катя, чуть не плача. – А есть люди, которые сделаны, чтобы… чтобы…

– Любить, – закончил за нее Грин.

Катя разрыдалась. Рома обнял ее.

– Катеринка, не надо, – сказал Грин и достал из кармана платок. Он лежал там в мирном соседстве с ножом.

Катя вытерла глаза и громко высморкалась. Когда она отняла платок от лица, то увидела, что Грин протягивает Рите какую-то яркую бумажку.

– Отдай Вике, – сказал Грин.

* * *

Обратно ехали другим порядком – впереди сел красавчик, а на заднем сиденье разместились Рита с Катей и мрачный парень, стриженный под ноль. Слава решил, что это и есть Грин. Таксист уже догадался, в чем дело. Поругался с девушкой, и кинулся на поезд. Пьяная девушка, всю дорогу тихо плакавшая, не вернулась. Очевидно, с ней и вышла размолвка у Грина, и ее тихо исключили из компании под залог возвращения парня. Сам Слава предпочел бы, чтобы компания оставила где-нибудь на вокзале грубиянку с перстнем, но его, понятное дело, никто не спрашивал.

Взгляд Грина был абсолютно наркоманский. Красавчик перехватил осуждающий взгляд Славы в зеркале заднего обзора, насупился и буркнул:

– Обратно в ДК.

– Ехай как хочешь, но к самое большое к половине десятого мы должны быть там, – дополнила Катя.

Слава посмотрел на дешевенькие электронные часы, укрепленные над магнитолой. Было уже девять двадцать двадцать пять, а до нового ДК было не меньше пятнадцати минут хода. Это если без пробок и светофоров. И без гаишников, которые как раз сейчас выходили на ночную охоту.

– У меня автомобиль, а не самолет, – сухо сказал таксист.

Катя открыла было рот, но тут Рита улыбнулась Славе в зеркале заднего обзора и сказала:

– Ну, хотя бы низенько-низенько… как крокодилы…

Слава усмехнулся и завел «Волгу». Старенькое такси рвануло с места так, что всех вдавило в кресла. Грин стукнулся затылком о подголовник и машинально подумал: «Как в космическом корабле».

Вслух он сказал:

– Ты если на первой космической стартуешь, хоть пристегиваться заставляй, дядя.

Но Славе в этот момент было не до него. Таксист как раз нырял под желтый светофор, торопясь выбраться с перегруженной привокзальной площади. Слава думал только о том, сидят ли уже в кустах за светофором гайцы – привокзальная площадь была известным «рыбным местом» – и ничего не ответил пассажиру.

Зато ребята посмотрели на Грина так, словно впервые слышали его голос. Красавчик поспешно перегнулся назад и сказал, пытаясь заглянуть ему в глаза:

– Грин, прости меня…

– Я ведь почти все слышал, Серый, – ответил Грин, и добавил с усилием: – Тебе мне прощать нечего.

Обратно компания ехала в молчании. Катя, изрыгавшая страшные ругательства всю дорогу до вокзала, видимо, выдохлась. На самом деле это было не так, у Кати, как у Маугли, было еще много колючек под языком. Ей очень хотелось живописать Сережу, и ту из его голов, которой он думает, и его наклонности, и любимые позы… Мысль о том, что она не хочет бередить душу Грину, таксисту в голову придти не могла. Риту Слава видел в зеркале заднего обзора. У девушки были глаза обиженного ребенка. «Связалась ты с пропащей компанией», думал таксист. – «Беги отсюда, девка…».

Катя взглянула на часы и спросила:

– Далеко еще?

– Минут десять, – ответил Слава.

Катя сказала нервно:

– Черт, хоть и на первой космической, все равно не успеем…

Она покосилась на Грина.

– Ты сможешь играть? – спросила Катя осторожно.

Тот пожал плечами.

– Понятно, – пробормотала Катя.

– Рита, – сказал Серый. – Ты не можешь позвонить Гарику, попросить его вместо нас выйти?

Девушка кивнула и достала мобильник. Славу умилила ее крохотная плетеная сумочка. «Ты и в магазин с ней ходишь?», подумал таксист, но вслух спрашивать не стал.

Слава впервые доехал от вокзала до ДК за восемь минут. И цену назвал соответствующую. Его удивило то, что за деньгами полез Серый, тот самый парень, который и извинялся перед Грином. Слава был уверен, что в компании верховодит громкоголосая невоспитанная неформалка. Девушки уже выскочили из машины и направились к ДК. Они шли с двух сторон от Грина, словно вели его под конвоем, словно опасались, что он сбежит.

Слава и Серый остались в машине одни. Таксист воспользовался случаем.

– Если деньги у тебя, – сказал Слава, глядя, как парень отсчитывает бумажки – у того оказались только десятки, зато их был полный кошелек. – Что ж ты рот-то не заткнешь ей?

Серый вздохнул и подал деньги.

– Тебе что, своих проблем мало?

Слава стал не спеша пересчитывать бумажки.

– Да нет, – сказал таксист. – Когда она так на тебя на кухне орет – это одно, а когда вот так, при людях с грязью смешивает – это ведь совсем другое дело. Интересно просто, почему ты терпишь.

Парень дернул щекой.

– Люблю я ее, – сказал Сергей. – И как раз на кухне Катька на меня не орет. Просто я сегодня Вичку трахнул, идиот.

Слава поднял на него взгляд. Брови таксиста поднимались все выше, и когда они достигли, как показалось Сергею, самой границы лба, таксист громко расхохотался.

Сергей выскочил из машины и хлопнул дверцей так, словно хотел этим ударом развалить старенькую «Волгу» на винтики.

* * *

Орешек сразу нашел изостудию – перед ее дверью стоял глиняный Змей Горыныч. Возможно, из-за того, что у него осталось только две головы, дракон казался очень грустным. Орешек толкнул дверь, но, увидев Гарика на коленях, тут же потянул ее обратно. Катя удивленно посмотрела на барабанщика.

– Бабай там, но он терпеть не может, когда без стука, – пояснил Орешек и постучал в дверь.

– Гарик, Рикошет, вы там? – крикнул он.

Катя прислушалась. Из-за двери с вручную написанной табличкой «Изостудия» донеслись какие-то неясные звуки.

– Может, ты ошиблась? – сказала Катя Рите. – Откуда у Гарика ключ от детской студии? Может, на втором этаже? Или он так бар назвал?

– Нет, Гарик именно так и сказал, – возразила Рита. – Изостудия на первом этаже!

Дверь открылась. За ней стоял Гарик.

Первым, что он увидел, было мертвое лицо Грина.

– Нам на сцену пора, если мы первыми выходим, – сказал Орешек.

– Ну, пойдем, – сказал Гарик. – Надо ведь еще Ленку с Андреем найти.

– Слушай, – сказала Катя, кивая на дверь. – Рикошет там?

Гарик неохотно кивнул.

– Пусть с Грином поговорит, – покосившись на парня, сказала Катя. Тот никак не отреагировал на упоминание своего имени. – Витек умеет ведь по душам поговорить с человеком… А то Грин вообще невменяемый, а ему ведь еще выступать.

– Да ему тут самому очень плохо было, не до разговоров ему сейчас, – сказал Гарик.

Но тут Рикошет подал голос:

– Вы Грина привезли, что ли?

– Да, – крикнула Катя.

– Пусть заходит.

Катя чуть толкнула парня в плечо.

– Иди, – сказала она. – Посиди там.

Рома вошел в студию и машинально закрыл за собой дверь.

Катя перевела дух.

– А что было с Рикошетом? – спросила Рита.

– Пойдемте, – сказал Гарик. – По дороге все и расскажу.

Гарик солгал – рассказ его был с большими купюрами.

* * *

Катя последовала за остальными и задела ногой что-то у двери изостудии. Она испугалась, что вступила в какое-нибудь дерьмо, и отдернула ногу, чуть не потеряв равновесия. Наклонившись, Катя увидела дракона, одна из голов которого была отбита. Катя заколебалась. Ясно было, что кто-то из музыкантов подпер фигуркой дверь, чтобы она случайно не захлопнулась, да и забыл про это. Поделку, если по-хорошему, надо было вернуть на место. До возвращения своего хозяина, да что там, даже до утра фигурка в коридоре не дожила бы, ее растоптали бы в пыль. Катя заколебалась и посмотрела на дверь изостудии. Но в этот момент раздался голос Грина, и девушка поняла, что в изостудию она не пойдет.

Катя снова посмотрела на дракона и заметила симпатичные ушки на двух уцелевших головах. Она не знала о том, что создатель фигурки имел в виду совсем не уши, а некую корону, как у бронтозавров в американских мультиках. «А что, сувенир», – подумала девушка. – «На шеи браслеты можно вешать будет, цепочки… Кольца – те на ушки налезут».

Катя наклонилась и подняла фигурку. Ей не хотелось признаваться даже самой себе, что взяла она поделку вовсе не для того, чтобы вешать на нее украшения. То есть и для этого, конечно, тоже.

Но главное – в эти глиняные ушки так уютно можно нашептывать свои жалобы и обиды.

Катя посмотрела вперед и увидела музыкантов. Они были уже в самом конце коридора, ждали лифт. Гарик говорил с кем-то по мобильнику, наверное, с Леной. Или с Андреем.

Катя развернулась и пошла обратно.

В «газон».

Ей хотелось побыть одной.

* * *

Рома на автопилоте обошел рассыпанные по полу осколки и сел на парту. В изостудии стояли детские стульчики, садиться на которые барабанщику не хотелось. Во-первых, тогда коленки его оказались бы прижаты к ушам, как у кузнечика, а во-вторых, Грин опасался, что на такой вес эти стульчики просто не рассчитаны.

Рома сидел и смотрел в открытое окно. Рикошета, если и он находился в студии, Грин нигде не заметил, что с учетом параметров бас-гитариста наводило на мысль о том, что его здесь все-таки нет. В темноте горели фонари, деревья качались под ветром. Окна выходили на заднюю сторону здания, сюда не доносился шум концерта. Где-то жалобно мяукала кошка. Листвы еще не было, эта весна выдалась холодной даже для Северо-Запада. Вместо успокаивающего шепота листьев был слышен отчетливый зловещий скрип. Одна ветка задела за подоконник. Роме она показалась черной рукой, пытающейся пробраться в комнату, к нему, схватить за горло костлявыми пальцами… Парень увидел уродливые фигурки на стеллаже и вздрогнул. «Лечиться надо», подумал он мрачно и пришел в себя. – «Электричеством».

Рикошет поднял голову и обернулся. Рома снова вздрогнул. Грин уже успел забыть, зачем его оставили в этой комнате с разбитым зеркалом на стене.

– А, вот ты где, – сказал Рикошет. – Ну, чего молчишь?

Рома пожал плечами.

– Жду, пока ты мне сопли вытирать начнешь, – сказал он. – Рассказывать, какие все бабы суки и прочее. Что ты меня предупреждал… Меня ведь для этого к тебе привели. Да только Катька зря переживает, играть я смогу. Отойду вот только немного, и смогу. А остальное…

Рикошет снова лег на диван.

– На самом деле, тебе повезло, – сказал он, глядя в окно.

Кошка последний раз тоскливо мяукнула и замолчала, словно окончательно поняла – никто в этом жестоком мире не ответит на призыв пожалеть беспомощное маленькое существо.

– Невьебенно повезло, – ответил Грин угрюмо.

– Какой изящный каламбур получился, – хмыкнул бас-гитарист. – Видишь ли, я примерно представляю себе, что ты чувствуешь… Со мной ведь в свое время приключилась такая же история. Я был молод, неловок, и очень, очень сильно хотел… Тебя твои друзья поддержали, а это очень много значит.

Грин криво усмехнулся. Ветка снова царапнула подоконник и исчезла, словно темный великан испуганно отдернул руку.

– Катя предлагала мне отдаться, взамен, – сказал он.

– Я бы на твоем месте воспользовался этим шикарным предложением, – сказал Рикошет серьезно. – Помимо удовольствия от самого процесса, разве тебя не греет мысль, что Сергей испытает все те муки, что заставил испытать тебя? Катя ведь, насколько я знаю, ему никогда не изменяла, несмотря на весь его кобелизм.

– Да ну, – сказал Грин. – Катя ведь меня не хочет, на самом-то деле. Да и потом, она, наверно, разбалованная у Сереги-то. Он ведь все умеет, а я…

– Поверь мне, – сказал Витек. – Если бы Катя тебя не хотела, она бы никогда не предложила этого тебе. А мастерство, о котором ты говоришь, на самом деле не имеет такого уж большого значения.

– То есть ты, ну, когда с тобой… ты переспал с подругой того парня, который…

Рикошет усмехнулся.

– Мне никто не предлагал ничего подобного, – сказал он. – Я же говорю, бабу ты выбрал говенную, но с друзьями тебе повезло. Она выставила меня на посмешище, – добавил Витек после паузы. – И вся компания еще долго заливалась хохотом, вспоминая этот эпизод.

– Как ты после этого вообще можешь с бабами спать, – сказал Грин задумчиво.

Рикошет остро взглянул на него, но по отстраненному лицу Ромы было видно, что он ни на что не намекает.

– Ну, а куда деваться, – сказал Витек непринужденно. – Помни, нас ебут, а мы мужаем.

Рома усмехнулся.

– Это точно.

* * *

Дверь «газона» распахнулась. Катя поспешно отерла слезы. Она подумала, что это, может быть, кто-то из «Экклезиаста», но это оказался Сергей. Парень поднялся на ступеньку, увидел Катю и замер. Он увидел в руках Кати какую-то игрушку, а для чего она могла понадобится совершеннолетней девице, догадаться труда не составило. Непонятно было только, где Катя успела ее раздобыть – Сергей точно знал, что никаких игрушек Катя с собой в поездку не брала. Впрочем, в способностях Кати раздобыть что угодно и где угодно, если ей сильно этого хотелось, парень никогда не сомневался.

– Ты представляешь, – всхлипывая, сказала Катя. – Он, оказывается, не обожженный был… Поплыл от влаги…

Теперь, присмотревшись, Сергей видел фигурку – это был дракон, судя по словам Кати, глиняный. У Сергея дрогнуло сердце.

– Катя… – сказал он.

Девушка громко шмыгнула носом и отвернулась. Сергей закрыл за собой дверь и шагнул в салон.

* * *

В то время, когда озадаченное молчание фанатов в концертном зале ДК нарушил голос конферансье, объяснявший, что в программе произошли некоторые перестановки, Вика механически расплачивалась с проводницей за белье и чай. Здание вокзала давно уже промелькнуло за окном купе, поезд шел по промышленной части города, покидая Хириши самым коротким путем.

Вика заметила свою сумку в руках Сергея только на вокзале, и тогда не сообразила, зачем парень взял ее вещи с собой. Но когда вернулась Рита и молча протянула ей билет, девушка вдруг все поняла. Сил рыдать у Вики уже не было, и она тихонько заскулила. Рита отвернулась, и Вика впервые в жизни увидела на лице подруги такое жесткое и одновременно брезгливое выражение.

Сергей взял билет, глянул на него и взял Вику за руку.

– Тебе на третью платформу надо, – сказал он, и голос его был ровным, страшным и чужим. – Пойдем.

Вика замотала головой, но Сергей потянул ее за собой.

– Нет, – всхлипнула девушка. – Нет!

– Тебе надо уехать, Вика, – сказала Рита.

– Нет! – воскликнула она.

– Да, – сказал Сергей и потащил девушку за собой.

Вика знала уже, что его хрупкость сложения только кажущаяся, что на деле Сергей сильный парень, но вовсе не так она видела применение этой силы в мечтах. Он простоял под ее окном вплоть да самого отхода поезда, курил и сплевывал на платформу. Иногда поглядывал на Вику через окно. Никакой романтики в этом не было, Сергей просто хотел проконтролировать, чтобы девушка действительно уехала. И когда Вика окончательно поняла это, поезд тронулся.

Однако тогда, размякший от Катиных слез дракон безучастно смотрел на Сергея, склонившегося над постанывающей Катей, Вика заметила, что в купе кроме нее еще кто-то есть. Попутчиком оказался молодой, но уже сильно раздавшийся парень. Он сидел напротив и читал «Две столицы», журнал, который выпускала администрация железной дороги для того, чтобы скрасить пассажирам скуку долгого пути. Одет парень был хорошо, но безвкусно, а короткая стрижка окончательно убедила Вику, что перед ней преуспевающий бандит. Вика первый раз ехала в поезде одна, и в другое время перспектива провести ночь в закрытом помещении один на один с мужчиной заставила бы девушку обратиться к проводнице с просьбой поменять купе.

Но сегодня Вике было все равно.

Костик давно уже поглядывал на красивую девушку, сидевшую на своей койке в полной прострации. Увидев, что Вика зашевелилась, он спросил:

– Слышь, красавица, ты спать ложиться будешь? Я ведь знаю вас, начнешь кричать, что стесняешься, чтобы я из купе вышел.

Вика очнулась окончательно. Она не знала, сколько ехать до Веслогорска по железной дороге и имеет ли ей смысл укладываться.

– Скажите, – обратилась Вика к попутчику. – А сколько часов до Веслогорска?

Костик восхищенно присвистнул. Вика непонимающе посмотрела на него.

– До Веслогорска-то? – сказал парень. – Мы оттуда выехали, я так думаю, часов пять назад.

Костик посмотрел на ошарашенную Вику и добавил:

– Это поезд Веслогорск – Архангельск, милая девушка…

* * *

Из-за угла на Рикошета вышла Лена. От двери на улицу музыканта отделяло уже всего какие-нибудь метров двадцать. Витек недовольно поморщился. Но девушка этого не заметила – коридор к запасному выходу был освещен очень скупо. На всем пути сюда от танцевального зала, где дым стоял коромыслом, Рикошет не встретил ни одного человека. Очень походило на то, что Лена просто ждала его здесь. «А говорят, женщины любят ласковых», подумал Витек и криво усмехнулся. Музыкант вспомнил, что Лена увлекается фантастикой, и сообразил, как можно ее подколоть, вызвав при этом восхищение флейтистки и сочинительницы в одном лице.

Рикошет сделал суровое лицо, и на этот раз Лена увидела не только силуэт музыканта, но и то, что он хмурится.

– «Она что-то знала или подозревала, и это знание или подозрение сковывало ее лицо», – произнес Витек с выражением.

Глаза Лены расширились. Девушка поняла, что он цитирует что-то из Стругацких, и, судя по наморщенному носику, лихорадочно пыталась вспомнить, откуда это.

– «Лицо человека, принесшего сюда странную тревожную новость; еще никто в мире не знал этой новости, но уже ясно было, что все решительно изменилось…».

К концу фразы Лены пришла в себя. В лице девушки на миг промелькнуло что-то хищное, и Рикошету вдруг показалось, что сейчас Лена начнет шантажировать его. Попытается, по крайней мере. Мол, если хочешь, чтобы никто в мире и дальше не знал этой новости, то… Музыкант ощутил поднимающееся откуда-то из груди холодное бешенство. От него сжималось горло, крошечные иголочки покалывали в носу, как пузырьки газа из лимонада. Витек редко жалел о том, что делал, но сейчас был как раз такой случай. Лена думала, что музыкант ее не хочет, но боится, и поэтому ей удастся его заставить сделать все, что ей хочется.

Но Рикошет не боялся.

«Спокойно, спокойно», подумал он и глубоко вдохнул. – «У тебя сегодня уже был инфаркт. А впереди еще ожидается бурная ночь…».

Лена же смотрела на него, как очарованная. Ее настолько потрясла дикая, какая-то совершенно первобытная ярость, вспыхнувшая в глазах Рикошета, что девушка совершенно забыла, что собиралась сказать. А Лене действительно хватило бы духу на шантаж, но сейчас, глядя в эти зеленые, побледневшие от ярости глаза, девушка поняла, что это было бы самым безрассудным поступком в ее жизни. Да и полноте… не такая уж это была «странная и тревожная» весть. Да что значит « никто в мире не знал этой новости»? Гарик наверняка знал, а с чего бы он стоял уже полчаса на заднем крыльце, нервно тянул из пачки сигарету за сигаретой. А уже сколько людей в Питере, наверное, было в курсе, и подумать страшно.

Момент был упущен. Рикошет молчал и смотрел на девушку.

«Как же этого бога-то звали», растерянно думала Лена, чувствуя сладкую слабость в коленях под этим безжалостным взглядом. – «Великана, бога зла… Которого на цепи держали». Секунду назад Лена убедилась в том, что сказки все врут. Цепь давно проржавела, и злобный великан выбрался на свободу. «Локи», вспомнила Лена имя бога. – «Лодур Хведрунг, етун, живший в Асгарде вместе с богами». Но Локи уже очень давно жил среди людей. Люди привыкли к его внешнему виду и необычайно высокому росту… и сейчас злобный етун стоял перед ней, загораживая пол-коридора.

– Я приду к тебе завтра, – сказал Витек.

Лена усмехнулась, окончательно стряхивая минутное наваждение.

– Да я поняла, – сказала девушка. – Гарик уже Риту домой отправил с вашим барабанщиком, как его… Грином. И не боится, аж завидно. Парень и девушка одни в пустой квартире, ночью, тем более, я так понимаю, они старые друзья…

– Вот именно, – сказал Рикошет.

Лена откинула назад упавшую прядь.

– Не бывает дружбы между мужчиной и женщиной, – сказала она. – Ну, разве что в детском саду, так из этого возраста они уже, слава богу, вышли… Что у вас случилось, что он теперь с вами в одной машине спать не может?

– Это долго объяснять.

– Ах да, ты же торопишься, – с нескрываемой иронией сказала Лена.

– Телефон скажи свой, – произнес Рикошет.

Лена помолчала.

– Уходи, но оставь мне свой номер… Стационарного телефона все равно там нет, где ты ночевать сегодня будешь, – сказала она. – А мой мобильник у Гарика есть, спроси.

– Ладно. Ты с мамой живешь?

– С мужем, – невинно глядя на Рикошета, сказала Лена. – Он сейчас в отъезде, по делам. В шкаф тебе прятаться не придется, не бойся. Из Владивостока люди внезапно не возвращаются.

Рикошет засмеялся, хотя не думал, что сегодня его что-нибудь сможет рассмешить.

– Замечательно, – сказала он, отдышавшись. – Да и не выпускает наша промышленность шкафов таких размеров, чтобы я мог в них спастись от гнева разъяренного мужа… Слушай, а где у вас тут кладбище?

Лена поперхнулась. Рикошет с любопытством смотрел на нее. Он видел, что девушка поняла его неправильно, и ожидал, ответит Лена все же на его вопрос, или нет.

– У нас их два, старое и новое, – сказала Лена спокойно. – Но старое давно уже закрыли. Единственное, зимой там похоронили какого-то дирижера симфонического оркестра, что ли. Господи, как же его фамилия… такая, немецкая, очень простая….

– Шмидт, – сказал Рикошет.

Он отчетливо проговорил «д» перед «т». Фамилия умершего дирижера прозвучала одновременно свистяще и взрывно. Словно пуля, пробившая навылет толстую ледяную стену замка Снежной Королевы, свистнула у виска Кая и вошла в дубовый подлокотник трона, отчего тот громко треснул и раскололся.

Лена удивленно посмотрела на парня.

– А ты откуда знаешь?

Рикошет пожал плечами.

– Я просто предположил. Ты ведь сама сказала – простая немецкая фамилия, вот я и подумал – Шмидт. Куда уж проще. Так как же его там похоронили, если ты сама сказала, что это кладбище закрыли давно?

– Сам городской голова епархию уламывал, – ответила Лена. – Шмидт же был почетный гражданин Хиришей, и завещал себя похоронить именно там. Шмидт, он был сыном военнопленного, из тех, что завод здесь построили после войны, а при коммунистах с такими родственниками карьеры было не сделать. А во время перестройки Шмидт поднялся здорово и уехал в Питер… Видать, хорошо в музыке соображал. Так старое кладбище из моего окна видать, а новое…

– Нет, – сказал Рикошет. – Давай сходим на старое.

Лена вздохнула.

– С вами, мужчина, хоть на край света.

– Ну все, забились, – сказал Рикошет, чмокнул девушку в щечку и пошел дальше.

Открыв дверь, Рикошет увидел, что Гарик уже стоит на ступеньках спиной к входу. Витек подошел и остановился рядом.

– Слушай, – сказал Гарик. – Может, не надо? Это все-таки опасно для тебя сегодня. Ты и концерт, тем более, отработал…

Лицо Витька исказила болезненная гримаса.

– Рикошет, нельзя же так сильно хотеть, – мягко сказал Гарик. – Это может тебя погубить, в конце концов.

– Хорошо, – сказал он угрюмо. – Я пойду, пока ребята в «газоне» на ночь не закрылись.

И добавил изломанным голосом:

– Вы меня восхищаете своим благородством.

Он повернулся обратно к двери.

– Черт, – воскликнул Гарик, хватая Рикошета за рукав. – Ну пойдем, пойдем…