Текст книги "Не пролететь мимо Земли"

Гарик вздрогнул и с ужасом посмотрел на Риту, но девушка молчала.

– Да, кстати… – произнес Рикошет и вытащил из брюк записную книжку на спирали. Открыл, вырвал из нее листок и протянул Гарику.

– Там в Питере сейчас новый проект начинают, – сказал он. – Я поговорил с людьми. Тебе надо будет приехать, попробоваться. Я думаю, что тебя возьмут. Тут описание проекта, контактные телефоны, в общем, все…

Гарик взял листок. Рита тем временем собралась с мыслями.

– Ты не представляешь, как он мучился без тебя, – сказала она. – Нет уж, оставайся. Если бы мы жили в благословенной Швеции, можно было бы жить втроем, черт с вами.

– Нет, – сказал Гарик.

Они оба посмотрели на него, одинаково удивленные. Рикошет думал о похожем варианте, но ожидал, что против будет как раз Рита.

– Мы не в Швеции, – сказал Бабай с усилием.

– Можно уехать в Питер, – сказал Рикошет. – У меня трехкомнатная квартира там…

Рита присвистнула.

– Однако, – сказала девушка. Подумала и добавила: – А что, можно. С работой там, говорят, вообще проблем нет… И нефтяные заводы есть, так что ты, Гарик, может даже по специальности устроишься…

– Нет, – повторил Гарик, чувствуя, как погружается в черную пучину отчаяния.

– Но почему? – сказал Рикошет. – Тебе что, стыдно в моей квартире жить, что ли?

– Я не хочу, чтобы ты с ней спал, Эмиль, – сказал Гарик тихо.

Рита озадаченно посмотрела на музыканта. Она знала, что его настоящее имя вовсе не Виктор Решетников, но за полтора года привыкла к этому имени, как и сам Рикошет. «Эмиль.. Какое удивительное имя», подумала девушка. – «Почти как…».

– А мы к этому раньше или позже придем, если будем жить все вместе, – закончил Гарик.

– Тебе, значит, можно, а мне нельзя? – немедленно воскликнула Рита.

Рикошет бросил окурок, завел руки за спину и прислонился всей спиной к стене.

– Я об этом и говорю, – ответил Гарик устало.

– А меня, – сказал Рикошет спокойно. – Как я понял, никто не спрашивает?

Рита смутилась. Гарик пристально посмотрел на музыканта.

– Вот видишь, – сказала девушка. – Это все пустые страхи твои. Он меня и не хочет. Напридумывал себе всякой чепухи…

Рикошет опустил взгляд. Лицо Гарика исказилось от ярости.

– Спроси его! – воскликнул он, перебивая Риту.

Девушка пожала плечами. Лицо Рикошета застыло, как каменная маска.

– А чего спрашивать, – сказала она. – Ясно ведь, что наши желания совпадают.

Гарик побледнел.

– В смысле? – переспросил Рикошет.

– Я хочу его, так же, как и ты, – сказала Рита, глядя на Рикошета. Несмотря на некоторую развязность тона, он отчетливо видел в ее глазах страх. – Нам придется научиться делить Гарика…

Рита поднялась.

– Ладно, пойду я. Поговорили мы хорошо, теперь думать надо, прикидывать.

Гарик тоже встал.

– Не надо, – сказала девушка. – Побудьте вдвоем. Просто мне Лена с Андреем сказали, что ты приехал, а дома Гарика не оказалось, записка только, что пошел в гараж. Я и подумала, что вы тут, дай, думаю, зайду, поболтаем… Я по тебе соскучилась, Рикошет. Но вы, я думаю, соскучились больше, а я к вам в самый неподходящий момент вломилась…

Рикошет улыбнулся. Рита сдалась на милость победителя, и ей было трудно и больно, но ломать ее он не хотел.

– Ну, не то что бы, – сказал парень непринужденно. Если бы они смогли шутить на эту тему, это стало бы большим шагом вперед. – Самый неподходящий момент был минуты на три раньше, чем ты пришла.

Рита сощурилась:

– «Кто-то из нас должен был остановиться, я не мог»?

Даже Гарик чуть улыбнулся через силу.

– Ну да, – сказал Рикошет, смеясь. – Может, я все-таки провожу тебя?

– Тут, говорят, какой-то маньяк объявился, – добавил Гарик.

– Нет, – сказала Рита. – А что до маньяков, у меня газовый баллончик есть…

Она подошла к обогревателю, потрогала платье. Одежда еще не просохла до конца. Рита вздохнула – предстояло идти в этом жутком тряпье, юбке, принадлежавшей, наверно, еще матери Орешка, если не бабушке, и кошмарной блузке а-ля сороковые. Рита обняла Гарика, помахала рукой Рикошету и вышла. Дождь уже кончился, так что можно было спокойно идти домой. Если не брать в расчет маньяка, конечно.

Рита не сомневалась, что Рикошет уговорит Гарика. Тем более, это был единственный выход из ситуации, в которой они все оказались. Нравы в Хиришах отличались, если можно так выразиться, агрессивной патриархальностью, и жить втроем здесь они бы не смогли.

Рита двинулась вперед, огибая лужи.

Как сильно бы ни хотелось девушке поскорее попасть домой, идти через карьеры она не рискнула.

* * *

Некоторое время в гараже стояла тишина. Гарик посмотрел на Рикошета. Тот стоял с закрытыми глазами, закусив губу. Бабай усмехнулся.

– А ты железный человек, – сказал он. – Сразу видно, внук эсэсовца…

Рикошет открыл глаза. Затем медленно вытащил руку из-за спины и показал Гарику. Пальцы Рикошета сильно дрожали, как не у всякого запойного алкоголика с похмелья.

– Мой дед служил в вермахте, – сказал он спокойно. – В инженерных частях. Ну знаешь, глубоко эшелонированная линия обороны, эскарпы, размещение огневых точек… Хотя мог и в СС пойти, генеалогическое древо позволяло.

Гарик усмехнулся. К солисту «КБ» понемногу возвращался нормальный цвет лица. Рикошет повернулся к нему спиной и пошел к обогревателю, проверить, не высохла ли куртка от спортивного костюма. Гарик тоже подошел к печке и проверил свою футболку и брюки.

– И давно ты догадался? – не оборачиваясь, спросил Эмиль.

– Сразу, – сказал Гарик. – Когда ты отказался со мной, увидев, что меня выбрала Рита.

Рикошет молчал, машинально сжимая в руках куртку. Гарик всхлипнул.

– Господи, вот связался с садистом, – с мукой в голосе произнес он.

Эмиль передвинул полусырую куртку поближе к центру потока теплого воздуха и обернулся.

– Дай-ка я тебе напомню кое-что, – сказал он и потянул вверх майку.

Гарик поспешно схватил его за руки. Ужас и отвращение к себе охватывали Бабая каждый раз, когда он видел огромный, сантиметров на двадцать, шрам на животе Эмиля.

– Я помню, помню, – пробормотал Гарик, прижимаясь к нему.

Рикошет стоял и смотрел вниз, на осветленную полоску вокруг макушки в его черных волосах. Выглядело, конечно, не так стильно, как колорированная полоса в форме спирали, закручивающаяся на затылке, которые сейчас вошли в моду, но все равно смотрелось достаточно необычно. Гарик покрасился в его отсутствие, и парень только сейчас обратил на это внимание.

Что-то Рикошету это полоска напоминала, да только он никак не мог понять, что именно.

– Ты ведь хочешь, чтобы я тебе разрешил… Сам! – простонал Гарик. – Боже мой, сколько раз я вас вместе оставлял, и провоцировал, и тогда даже Ритку возбудил, чтобы она вроде как сама тебя попросила… Но ты! Ты ничего не сделал!

Рикошет осторожно отвел его руки.

– Так вот за что ты тогда меня чуть не убил, – сказал он.

– Да, – сказал Гарик.

– Ты неправильно понял, – сказал Рикошет.

Гарик уже окончательно пришел в себя.

– Правильно или нет, – сказал он. – Ты добился, чего хотел. Я тебе разрешаю. Мало того, я требую. Даю тебе две недели сроку. Но если ты не соблазнишь ее, я сам ей все расскажу.

Эмиль вздрогнул.

– Нет, – сказал он.

– Да, – сказал Гарик. – Да, черт подери! Хватит!

– Гарик, – сказал Рикошет мягко. – Тебе будет очень тяжело…

– А тебе, – сказал Гарик. – Было легко все это время?

– Ну, – усмехнулся Эмиль. – В серной кислоте трудно плыть только первые сто метров, пока кости не обуглятся. Хорошо. Если я… Ты поедешь с нами в Питер?

– Не знаю, – сказал Гарик.

Рикошет удивленно приподнял бровь, но решил не углубляться в эту тему.

– Я останусь ночевать здесь, – глядя в сторону, сказал Гарик.

– Ну, пойдем, – сказал Рикошет. – Я чертовски устал сегодня… Покурю вот только.

Он достал сигареты. Гарик отрицательно покачал головой:

– Сегодня я хочу спать один.

Эмиль усмехнулся.

– Гарик, – сказал он. – Ты еще не заметил, что блицкриг для меня не характерен как способ действий? Ну что ты? Успею я, ты же мне пол-месяца дал…

Гарик отошел от Рикошета и внезапно с такой силой ударил по переборке, что та хрустнула. Рикошет вздрогнул.

– Я знаю, где ты был, Эмиль, – тихо сказал Гарик. – И как ты достал денег.

Эмиль на миг закрыл глаза, на скулах у него перекатились желваки. Сигарета упала на бетонный пол гаража – он так сильно сжал пальцы, что сломал ее. Рикошет открыл глаза, старательно раздавил окурок и только потом медленно произнес:

– Но ты их взял.

– Хочешь, не поедем никуда? – порывисто воскликнул Гарик.

Эмиль отрицательно покачал головой и сказал мрачно:

– Это что же, я зря задницу-то собственную рвал?

Гарик подошел к нему и поцеловал в шею.

– Ты поэтому и в Питер не хочешь ехать со мной? – сказал Рикошет. – Не из-за Риты? Из-за…

– Да, – глухо сказал Гарик. – Да! Насчет Риты… К этой мысли я привык, я жил с этим ожиданием, как живут люди с диабетом или ишемией… Но… Куда бы я не устроился, столько денег, сколько ты стоишь, мне не заработать. А тот жирный мудак все время будет рядом!

– Гарик…

– Я двадцать шесть лет Гарик, – ответил Бабай. – Если бы это хотя был человек, которого я не знаю… Но я его видел, я могу представить вас… И меня это бесит! Я привыкну, я забуду, но сейчас уходи, прошу тебя…

* * *

Когда огромная темная фигура двинулась ей навстречу от развалин на вершине холма, пользовавшихся в Хиришах дурной славой, Рита так резко шарахнулась в сторону, что чуть не сшибла ограждение моста. Она больно ударилась коленкой о перила, и это вернуло ей присутствие духа. Рита вытащила баллончик из сумочки. Недавно объявившийся маньяк специализировался на девочках-школьницах, старшеклассницах, но росту Рита была невысокого, а паспорт маньяк вряд ли спрашивал у своих будущих жертв.

Рикошет вошел в круг света от фонаря. Девушка только сейчас толком разглядела его и поняла, как он сильно изменился во время своего отсутствия. Парень нашел в гараже банку с шампунем и вымыл голову, пока купался. Волосы Рикошета почти высохли, и теперь лежали светлой волной. «А ведь ему так гораздо больше идет», неожиданно подумала Рита. – «И чего Рикошет все время под ноль стрижется…». Да и в обтягивающей футболке стало видно, что парень заметно похудел. А в глазах Риты любе снижение массы всегда расценивалось как плюс.

– Разрешите вас проводить, девушка? – сказал Эмиль. – Я тебе платье принес, оно высохло…

Рита глубоко вздохнула. Теперь она заметила в его руках увесистый сверток.

– Ты с ума сошел, Рикошет… Я чуть не описалась, – сказала она жалобно, подходя к нему. – Пойдем в развалины, я переоденусь.

Они поднялись на холм, стараясь не задевать мокрые после дождя кусты. Рита в нерешительности замялась у входа в дом.

– Не волнуйся,– сказал Рикошет. – Я там все фекалии утоптал, пока ждал тебя, по крайней мере, не поскользнешься…

Рита хмыкнула и вошла внутрь. Раздался звук расстегиваемой молнии – девушка снимала юбку.

– Как ты здесь оказался? – спросила она через стену.

– Гарик сказал, что хочет остаться один и все обдумать, – ответил Рикошет. – Вот я и подумал, что тебе не стоит идти по ночному городу одной, особенно в таком виде. А через карьеры ты вряд ли пошла бы. Я надеялся нагнать тебя здесь, и, как видишь, не ошибся…

Из проема появилась рука Риты. Он подал платье.

– Гарик согласился? – спросила она.

– Да, – сказал Рикошет. В конце концов, не сильно он и соврал. Рита ведь не спрашивала, на что согласился Гарик. – У меня вообще всегда получалось уговаривать людей.

Рита появилась из развалин. В руках у нее был мятый ком с одеждой.

– Куда теперь это деть, не знаю, – сказала девушка озабоченно.

– Оставь здесь, – предложил Рикошет. – Вот повезет кому-то…

Рита метнула тряпье в проем. Они спустились с холма. Парень подал ей свернутую калачиком руку. Девушка взяла его под локоть, и они двинулись вперед.

– Это точно, – сказала Рита с отчетливым уважением в голосе. – Причем ты умеешь заставить говорить на темы, которые и в кошмарном сне не приснятся, без соплей и ругани.

– Ну, – сказал парень. – Я долго жил с одним питерским авторитетом…

Рита поперхнулась, а Рикошет продолжал как ни в чем не бывало:

– Бандиты вовсе ведь не такие тупые отморозки, которые чуть что хватаются за волыны. Случаются, конечно, кровавые безобразия, но обычно стараются до этого не доводить. Стараются найти человека, авторитетного, которого уважали бы обе стороны, и просят его быть кем-то вроде арбитра в переговорах. Алик как раз и был таким… Он часто брал меня с собой, не специально, получалось так. А я молчал, смотрел и слушал.

– Ты оказался способным учеником, – сказала Рита.

Эмиль не ожидал, что девушка удержится от следующего вопроса. Но она молчала, и парень был благодарен ей за это молчание. Рита и сама догадалась о возможной причине разрыва. Век бандитов, даже самых авторитетных, обычно недолог…

– Ты на меня сердишься? – спросил Рикошет, когда они уже подходили к горбатому домику остановки. Они еще успевали на последний автобус. Добираться пешком Эмилю не хотелось. В отличие от Гарика, он с местной шпаной знаком не был, а до улицы Героев идти надо было через весь город. – Можешь и меня ударить, если хочешь…

Он остановился и чуть наклонился, чтобы Рита могла достать до лица. Девушка вздохнула.

– Нет, – сказала она. – Тебя я бить не буду.

– Почему?

– Я же знала, – Рита замялась, но наконец нашла определение, лишенное оскорбительного оттенка: – Кто ты… Я поверила в сказки Гарика потому, что хотела верить, и наказывать тебя за мою трусость было бы нечестно.

– Ты очень этичный человек, – сказал Рикошет, выпрямляясь.

Они пошли дальше.

– Тебя правда Эмилем зовут? – спросила Рита, когда они миновали пост ГИБДД.

Парень кивнул.

– Ты только не смейся, – сказала Рита. – Но меня Эмилией хотели назвать. Тогда фильм этот, «Обыкновенное чудо», только что вышел, и маме моей очень нравился…

Парень усмехнулся:

– Почему же не назвали?

– Папа сказал, что нечего из девочки такого солдафона в юбке делать. Мама обиделась, конечно, но уступила. Все-таки хорошо, что ты вернулся, Рикошет… то есть Эмиль. Гарик до такого отчаяния уже дошел, что первый раз за все время, как я с ним живу, о свадьбе говорить начал.

– И что ты? – спросил Рикошет с любопытством.

– Ну, мы в пятницу хотели заявление идти подавать, – сказала Рита. – Завтра то есть.

– Не, завтра не получится, – сказал Рикошет. – Мы ведь все в Веслогорске будем.

На остановке, несмотря на поздний час, было полно народу, и продолжать столь интимный разговор Рита постеснялась. Автобус подъехал минут через пять. Войдя в него, Рита хотела сесть, но на облюбованное ею место плюхнулась шустрая старушка. Совершенно непонятно было, куда это почтенная бабуля собралась на ночь глядя. Хотя, возможно, она как раз возвращалась домой после затянувшихся посиделок с подругой столь же преклонного возраста. Бояться, что ее изнасилуют, старушке уже было поздно, а грабить у нее явно было нечего.

Рикошет успел сесть. Увидев, что Рита опоздала занять место, он похлопал себя по коленям. Девушка нерешительно посмотрела на него, но тут на Риту попытался облокотиться какой-то пьяный, и у нее не осталось выбора. Рита села к Эмилю на колени – та самая шустрая бабулька, из-за которой девушке пришлось это сделать, неодобрительно покосилась на парочку и поджала губы, отчего у нее зашевелились под носом усы. Автобус закрыл двери и тронулся.

– Тебе ведь это неприятно, наверное, – пробормотала Рита на ухо Рикошету.

Он не стал напоминать девушке, что эту тему они уже обсуждали.

– У Гарика есть словарь иностранных слов, я знаю, – сказал Рикошет. – Когда придешь домой, посмотри там, что значит «бисексуал».

– Это я и сама знаю, без словарей, – сердито сказала Рита. – Но кто-то ведь нравился тебе изначально, больше…

Рикошет усмехнулся:

– Изначально мне нравились как раз женщины.

Тут к ним протолкалась кондуктор. Ритин проездной не вызвал у нее вопросов, а вот Рикошета она оглядела с большим недоверием, прежде чем продать ему билетик. Парень надел свою куртку, но жирные пятна на ней расплылись, и Рикошет выглядел, мягко говоря, бомжевато, несмотря на свои кожаные штаны. Рита молчала до тех пор, пока они не вышли. Но по дороге к многоэтажке, где им предстояло расстаться, девушка наконец собралась с духом и спросила:

– Извини, конечно, я не в свое дело лезу… Но почему, если ты любил женщин, ты…?

Она боялась, что Рикошет рассердится и ответит в своем неподражаемом язвительном стиле, который Рита не забыла, несмотря на долгую разлуку.

– Я-то вам не нравился, – сказал Эмиль.

– Да ну, – сказал Рита недоверчиво. – Ты же вон какой красавец…

Парень искоса посмотрел на нее.

– Женщины меня боятся, почему-то, – сказал он. – Видите вы что-то такое во мне, чего я сам не замечаю…

– Ты холодный, – сказала Рита задумчиво.

Рикошет остановился.

– Я? – с непередаваемой интонацией переспросил он.

Рита смутилась.

– Ты же меня понял, – пробормотала она и потянула его за руку.

Парочка двинулась дальше.

– Нет, не понял, – сказал парень. – Ну хорошо хоть, что не теплый….

– «О, если бы ты был холоден или горяч, а так ты просто тепел»? – спросила Рита. – Ты это имел в виду?

Эмиль посмотрел на нее с удивлением и удовольствием.

– Да, – сказал он. – А ты откуда знаешь эту фразу?

Рита пожала плечами:

– Так, всплыло откуда-то.

Пара вошла во двор. Только Рита успела подумать, что ей совсем не хочется подниматься в квартиру, где ее никто не ждет, как Рикошет сказал:

– А вообще, это долгая история…

– Я никуда не тороплюсь, – сказала Рита обрадовано. – Давай вон сядем на лавочке у подъезда, покурим, и ты мне расскажешь… Если, захочешь, конечно.

Эмиль сел верхом на лавочку и снова приглашающе похлопал перед собой. Рита заколебалась. Ее платье было слишком легким для осенней ночи. «Да в конце концов», подумала Рита. – «Гарик же вообще с ним спит! А я только рядом сяду…».

И она решительно уселась между раздвинутыми ногами Рикошета и прислонилась спиной к его груди. Парень угостил ее сигареткой, поднес огонь, и некоторое время молчал. Рита не торопила его. Девушка курила и смотрела на звезды – тучи ушли, небо очистилось, и теперь далекие огоньки беззвучно перемигивались в темноте, словно посылали ей какое-то послание. Но кода к шифру звезд Рита не знала. Ее это особенно и не заботило, честно признаться. От тела Эмиля исходило уютное тепло, и девушка совсем расслабилась.

– Это не очень красивая история, в общем-то, – сказал Рикошет, затягиваясь. – Ну, у меня были женщины, много… разных. Но я никого не любил, так… спал. А когда я полюбил девушку… она посмеялась надо мной. Сделала из моей любви скабрезный эпизод на потеху компании.

– Жестоко, – вздохнула Рита. – И что ты сделал?

– Я отомстил, – сказал Эмиль. – Я дождался, когда она добилась благосклонности человека из сливок той компании. Она давно мечтала о нем. А он был бисексуалом, причем настоящим… Он больше любил мужчин.

Рита ахнула и повернулась к нему лицом.

– И ты соблазнил его! – еще не веря, сказала она.

Рикошет криво усмехнулся и кивнул.

– Сначала, правда, я отдался одному пожилому дядечке, который давно по мне слюнями исходил. Тому авторитету.

– Чтобы быть во всеоружии, – прошептала Рита.

Она так и осталась сидеть в этой необычной, перекрученной позе, глядя на музыканта во все глаза. У Эмиля комок встал в горле. Такого взаимопонимания в своей жизни он еще не встречал. Он снова кивнул.

– Этот ее возлюбленный с ума сходил по мне, – продолжал Рикошет. – Везде бегал за мной, а когда я сказал, что мы расстаемся, чуть не повесился. Он был в таком глубоком отчаянии, что предложил ее мне.

Ошеломленная Рита открыла рот, но так ничего и не произнесла.

– Ее – мне, – повторил Рикошет. – Она стояла передо мной на коленях и умоляла взять ее. Но в глазах ее было не желание, а ненависть самой высшей пробы. Она-то все понимала…

Эмиль бросил окурок в сырую траву, и Рита машинально повторила его движение. Девушка напрочь забыла про свою сигарету, и та просто тихонько истлела уже почти до самого фильтра. Рикошета не так уж сильно взволновали перипетии той давней истории. Эмиль почувствовал, что еще немного – и Рита заметит, что ее тело возбуждает его гораздо больше любого мужского тела. Рита осторожно кашлянула:

– И ты…

Рикошет отрицательно покачал головой.

– И я сказал, что не сплю с женщинами, которые не хотят меня.

Рита вздрогнула, неожиданно вспомнив, как Грин в ту ночь после концерта сказал тоже самое. Девушка подумала, что несмотря на их внешнюю непохожесть, всю разницу характерах и судьбах, где-то очень глубинно и Рома, и Эмиль очень похожи друг на друга. О том, что Гарик в их самую первую ночь задал тот же вопрос, что и два ее друга, Рита уже забыла.

– И что дальше? – спросила она.

– Дальше уже не интересно, – сказал Рикошет и продолжал будничным тоном: – Он вкатил ей смертельную дозу морфия – а много ему не понадобилось, наркоманкой она не была – написал предсмертную записку, в которой по счастливой случайности ни разу не упомянул моего имени… и выпрыгнул с тринадцатого этажа. Я пришел на похороны, я думал, что мне будет горько или стыдно… Но я испытал только бешеную, отвратительную радость. Я так испугался этого чувства, что первый раз в жизни напился по-настоящему… Вот и все.

– Я вот это имела в виду, когда сказала, что ты холодный, – сказала Рита. В ее голосе отчетливо слышались уважение, восхищение и упрек. Но не страх. И когда Рикошет понял это, он вдруг почувствовал, как в глубине его души расслабились туго натянутые струны, те, которых давно никто не касался, и приятный звон разлился по его телу.

– Точнее будет сказать, – продолжала Рита. – Ты гордый, Эмиль.

– Ужасно, – ответил Рикошет, морщась.

– А ты знаешь, что стало с одним ужасно гордым ангелом? – смеясь, спросила Рита.

– Знаю, – спокойно ответил Эмиль. – Он стал хозяином этой жизни, этого мира.

Девушка хмыкнула и отвернулась. Он положил руки ей на живот таким уверенным движением, словно делал это уже тысячу раз. Если бы Рита напряглась, Рикошет убрал бы руки, но девушка в ответ откинула голову назад и положила ему на плечо. Эмиль видел ее расслабленное, запрокинутое лицо. Он стиснул зубы и закрыл глаза, чтобы сдержаться… не наклониться к этому лицу…

– Скажи, – сказала Рита лениво. – А вот тогда, зимой… Ведь это не Гарик попросил тебя уйти. Это ты попросил его доставить мне удовольствие, да?

Рикошет в тот момент пытался вспомнить, сколько этажей в Пизанской башне, и скрытый смысл вопроса ускользнул от внимания музыканта.

– Да, – сказал он.

И в тот же момент почувствовал, как внутри Риты взвилась, вырвавшись из-под давления, туго закрученная пружина. Он едва успел отдернуть руки.

Девушка вскочила. Эмиль увидел на ее лице слезы.

– Рита, ты неправильно поняла, – сказал он и тоже встал.

– Так значит, это была жалость, – прошептала Рита. – И даже не его, а твоя…

Она горько усмехнулась:

– Что же, спасибо, Эмиль. Ты настоящий друг.

Рита метнулась в подъезд прежде, чем Рикошет успел перешагнуть через лавочку и загородить ей дорогу. Парень хотел последовать за ней, но тут услышал, как загудел лифт, унося Риту в высь. В безопасность за крепко запертой дверью квартиры.

Рикошет тихо выругался.

– Ну почему я такой идиот? – пробормотал он сквозь зубы.

Оставалось только пойти домой. Эмиль достал мобильник.

Надо было еще обрадовать тетю Марту.

* * *

Когда нога в тяжелом ботинке в очередной раз проехалась по ее заду, Шамиля даже не вздрогнула.

– Пристрелить ее, что ли, – с отвращением сказал Артур.

– Зачем стрелять? – сказал Максим рассудительно. – Давай предложим Грину.

– Молодой он еще, – сказал Артур сквозь зубы.

– Какой же Грин молодой? – удивился Макс. – Если так считать, то он был бы уже дембель.

– Странный он какой-то. Сразу после учебки контракт подписал.

– Может, у него на гражданке долгов на самолет, – меланхолично сказал Макс. – Да мало ли что… А Генрих Грина любит. Ты залетишь в следующий раз, а Грин вспомнит, что Артур ему такую классную телку подогнал, и скажет Генриху: Да не ругайте его, все мы люди…

– Дело говоришь, – сказал Артур задумчиво и снова пнул чеченку. – Вставай, сука!

Шамиля с трудом поднялась. Движение отозвалось болью во всем теле, нещадно избитом. И не только. Максим открыл дверь радиостанции и выпрыгнул из кунга.

– Иди, – сказал Артур.

Ноги подвели Шамилю, когда она спускалась по узким ступенькам фургона. Чеченка упала прямо в грязь.

– Ну вставай, чего разлеглась, – сказал Макс. Он был спокойнее Артура и не сопроводил свои действия пинком. Шамиля поспешно встала на четвереньки. Но подняться на ноги она не успела.

– Ай, как красиво стоит, – сказал Артур и бесцеремонным рывком он задрал рваный подол. – Дай-ка я ее еще раз дерну … Напоследок.

Максим закурил. Выпускница 2-ого ЛМИ, кандидат медицинских наук и еще неделю назад – заведующая отделением общей хирургии городской больницы думала только о том, каким окажется Грин. Артур зарычал и укусил ее в шею, уже черную от укусов сержанта, но Шамиля не вскрикнула.

Привыкла.

– Пойдем, – тяжело дыша и застегивая брюки, сказал Артур.

Они пошли. Шамиля оглядывалась по сторонам, щурясь. За трое суток, проведенных в полутемном кунге, она отвыкла от света. Забыла о том, что снаружи осень, самая красивая ее пора, когда зеленые склоны гор превращаются в палитру безумного художника. Рваное платье совсем не грело. Обнаженные руки Шамили покрылись мурашками, но она даже не заметила этого.

Шамиля думала только о том, будет ли Грин бить ее. И если будет, то куда.

Они подошли к обшарпанному вагончику. Оттуда сытно тянуло борщом. Шамиля поняла, что это походная кухня русских.

Максим гулко постучал в железную дверь.

– Грин, выгляни-ка! – крикнул он. – Мы тебе сюрприз принесли!

Дверь открылась, и из нее выглянул нахмуренный Грин в фартуке сомнительной чистоты. У Шамили сжалось сердце, когда чеченка увидела, что это совсем еще мальчик. Кудрявые черные волосы стояли на голове Грина пушистой шапкой. Если бы не кудряшки, Грин был бы копия Аслана, младшего брата Шамили, погибшего неделю назад. Артур зарезал его на глазах у дико вопящей сестры. У Шамили помутилось в глазах. В этот момент она утратила последний контакт с реальной жизнью.

Впрочем, чеченка и так уже не особенно за нее держалась.

– Чего вам? – сказал Грин недовольно. Увидев Шамилю, он непроизвольным движением вытер руки о фартук.

– Мы тебе бабу привели.

– Нафига она мне сдалась? – пробурчал Грин.

– Она тебя хочет, – сообщил Максим. – Прогуляйся с ней в лес на полчасика. А потом пусть валит к своим. Надоела уже здесь. Далеко только не отходите, там мины.

– Не баба – огонь! – сообщил Артур и ущипнул Шамилю. Та тихо вскрикнула. – Как кричит!

– Да я уже слышал, – сказал Грин хмуро. – Спасибо, конечно. Но борщ у меня… перекипит. И ребята скоро вернутся.

– Я посмотрю за твоим борщом, дорогой! – воскликнул Артур, прижимая руку к груди.

Грин криво усмехнулся.

– Так ты идешь? – сказал Макс. – А то мы ее сейчас отведем подальше и пристрелим.

В глазах парня мелькнула короткая вспышка.

– Ладно, – сказал он неохотно. – Подождите.

Грин скрылся в кунге.

– За резинкой, что ли, полез? – спросил Максим. – Так у меня есть, я тебе дам.

Грин появился в открытой двери. Он искал не презерватив, а автомат.

– Молодец, – похвалил его Артур. – Настоящий джигит.

Грин спрыгнул на землю. Максим дал ему распечатанную коробочку.

– Там один остался, – сказал Макс. – Ты его не снимай просто, если еще раз захочешь.

– Можешь ей потом патронов дать, сколько не жалко, – добавил Артур. – На еду обменяет у себя, мы ее не шибко здесь кормили.

Грин посмотрел на Шамилю и повел стволом автомата в сторону леса. Чеченка опустила глаза и пошла вперед.

– Далеко от лагеря не отходите, – повторил Максим. – Вали ее на тропинке прямо. Там Генрих сегодня проверил все.

Они вошли в лес, и голоса стихли. Шамиля не смотрела ни на желто-красную листву вокруг, ни себе под ноги. Вдруг Грин схватил ее за плечо. Чеченка замерла.

– Растяжка, – сказал Грин. – Странно… Тебе придется переступить. Осторожненько, давай.

Шамиля посмотрела вниз и увидела белую струну лески.

– Перешагивай, ну! – повторил Грин.

Но она не могла. Ни в том смысле, в котором имел в виду Грин, ни в более широком.

Грин понял, что чеченка собирается сделать, в самый последний момент. Он рванул ее на себя, подсекая ноги, и они покатились по траве. Шамиля отбивалась, безнадежно, отчаянно. Грину мешал автомат, висящий на груди.

Вдруг Шамиля почувствовала, что у Грина встал, и прекратила биться, вся сжалась и замерла.

– Дура! – заорал Грин.

Женщина втянула голову в плечи. Но он отпустил ее, встал. Шамиля открыла глаза.

– Лежи здесь, – сказал Грин. – Дернешься – пристрелю, поняла?

Чеченка поспешно кивнула. Грин вернулся к тропинке. Шамиля не стала смотреть, как он осторожно снимает растяжку и убирает гранату в карман штанов.

Когда Грин обернулся, женщина лежала на спине, раскинув ноги и безразлично глядя в небо. Юбку она закинула на грудь. Грин почувствовал, что сейчас заорет на весь лес и кинется прочь, ломая кусты. Чтобы успокоиться, он глубоко вдохнул и сжал автомат так, что стало больно рукам. Грину вспомнился фильм «Белое солнце пустыни». Он нервно засмеялся.

Комедии нынче были не в моде. Сейчас небесный режиссер снимал совсем другой фильм. Героический боевик. С двадцатилетним пацаном в главной роли. «В конце концов, ты ведь именно этого и хотел, когда шел сюда», подумал Грин. – «Кушать подано!»

Он услышал голос чеченки и вздрогнул.

– Ты добрый мальчик, – сказала она монотонно. – Застрели меня, когда кончишь… Пожалуйста…

Грин скривился и потащил автомат через голову.

– О, какой ты добрый! – воскликнула чеченка.

Грин отломил рожок автомата и бросил на траву. Шамиля села. Глаза ее удивленно расширились.

– Мальчик, – пробормотала она. – Спасибо…

– Вытащи патроны и рассуй по карманам, – сказал Грин, не глядя на чеченку. Щека у него дергалась. – Все сразу своим не показывай, а то отберут.

– Благослови тебя Аллах! – воскликнула Шамиля.

Грин повернулся в ней спиной и медленно побрел назад по тропинке. Он не слышал, как защелкали патроны, которые Шамиля торопливо вытряхивала на траву.

Грин думал, как объяснить Артуру и Максиму, почему он вернулся так быстро.

Самый очевидный ответ ему в голову не пришел.

* * *

Артура Рома увидел сразу. Тот сидел у костра, надвинув пилотку на лицо. По расслабленной позе было ясно, что Артур заснул и забыл про кан с водой, который поставил на угли. Рядом с Артуром на полотенце лежала помазок и бритва, очевидно, он грел воду, чтобы побриться. Грин подошел к костру и сел напротив. Голова у Ромы кружилась, ног он не чувствовал. Вода в кане забила ключом.

– Артур, – окликнул он товарища. – Артур!

Тот не пошевелился. Грин встал, нагнулся через костер и сбил пилотку с лица.