Текст книги "Не пролететь мимо Земли"

Эпилог

Ника отвела глаза, встала и пошла к шкафчику с препаратами.

Когда этот парнишка сказал: «Как все», медсестра узнала интонацию. И взгляд.

Анри выбирал самых чистых, самых светлых, самых лучших ребят. Таких же, как он сам. Конечно, сарацины, прозвавшие ее мужа Демоном-Тенью, или тринноты, в чьи легенды Анри вошел как A‘такескви Фабенц – Безумный Мясник, вряд ли согласились бы с Никой. Но она знала, что это именно так, сумела различить под маской беспощадного хищника благородную и сильную душу еще в их самый первый вечер, когда граф Раймунд нанял Нику, чтобы утешить и развлечь мрачного рыцаря.

И ученики мужа всегда были такими же.

Людьми, которые на Земле были никому не нужны. Обречены.

Так же, как и сам Анри в свое время.

Ника знала, что когда оруженосец привез в Эвре, наследный замок де Монфоров, меч Анри, молодая вдова крикнула в лицо пришедшему утешить ее деверю:

«И почему в этом мире всегда остаются только отвратительные слизняки, как ты, а чистые, светлые люди, как мой Анри – гибнут?

На что Луи, брат крестоносца, пославший Анри в далекие земли, сухо ответил:

«Значит, этот мир не для них».

И с тех пор на Земле мало что изменилось.

Однако и в небесах этих людей ждали отнюдь не райские кущи. «Возможно», думала Ника, вынимая из шкафчика небольшой приборчик. – «В этом их рок, судьба. Идеализм хорош до тех пор, пока не превращается в фанатизм, и именно для того, чтобы каждый идеалист это понял, судьба бросает его в бездонные пропасти и возносит на недосягаемые для других вершины».

– У нас нет паспортов в твоем понимании, – сказала медсестра.

Роме прибор в руках Ники сразу напомнил «пистолет», которым в садике ему делали манту. Только этот «пистолет» был в два раза больше.

– Скорее, это больше похоже на татуировку, личный код. Ее делают в основании шеи. Это небольно.

Грин поморщился.

– Клеймо, – сказал он.

– Ну, зачем так грубо, – сказала Ника, присоединяя к прибору капсулу с желтой жидкостью. – Ее будет видно только в специальных лучах. Встань и расстегни комбинезон до пояса.

Рома встал и распустил молнию. Ника подошла к нему. Медсестра была на голову ниже парня, и чтобы дотянуться до ключицы, ей пришлось поднять руку.

– Чуть не забыла, – сказала Ника, наморщив нос. – Компания предлагает каждому имплантацию двух капсул безопасности. В ситуациях, угрожающих смертью, капсула генерирует силовое поле. Оно сохраняет живую материю внутри себя. Каждая капсула стоит около пятисот ренге. Капсулы устанавливаются в кредит, у тебя потом постепенно вычтут из заработка. Решить нужно сейчас, информация о капсулах должна быть включена в твой личный код.

– Установите мне обе, – сказал Рома.

Ника отложила пистолет.

– Должна предупредить тебя, – сказала она, роясь в другом шкафчике. – Капсулы вживляются рядом с позвоночником, в основании шеи и в крестце. Если верхняя капсула лишь немного неприятна, то процесс имплантации крестцовой капсулы очень болезненный.

– Ну, а что делать, – сказал Грин.

– То есть ты настаиваешь на вживлении тебе обеих капсул?

Рома кивнул.

Ника достала неприятного вида щипцы и две круглые стальные капсулы. Одна была размером с яйцо из Киндер–сюрприза. Из второй, более крупной, торчали крайне неаппетитные крючки, из-за которых она напоминала маленького стального скорпиона. Рома сглотнул.

Ника склонилась над монитором, что-то дописала и поманила его.

– Распишись здесь и здесь, – сказала медсестра.

Пока Рома подписывался, Ника мыла руки.

– Снимай комбинезон, – сказала она через плечо. Рома разделся, оставшись в одних трусах. Когда медсестра обернулась, в ее глазах на миг мелькнуло восхищение. Грин смутился и уставился в пол. В кабинете стремительно темнело, с уходом солнца ослепительные башни превращались в угрюмых мрачных великанов. Ника чуть коснулась темного квадратика на стене. С легким свистом опустились жалюзи на окнах. Под потолком зажглась световая панель. Она давала мягкий, рассеянный свет, наиболее приятный для глаз.

Медсестра зашла к нему со спины. Рома почувствовал холодное прикосновение между лопатками. Потом раздался щелчок. Грин чуть не вскрикнул от боли и выгнулся. Маленькая ладошка уперлась ему в талию, не давая рухнуть назад себя.

– Все уже, все, – мягко сказала Ника. – Ты все еще уверен, что хочешь вставить и вторую капсулу?

Рома кивнул.

– Ложись на кушетку, – сказала медсестра.

Узкая кушетка, обтянутая кожей, стояла у стены кабинета. Грин лег на нее лицом вниз. Ника похлопала его по ноге.

– Перевернись, – сказала она.

– Вы же сказали, что вторая вставляется в крестец, – сказал Рома, поворачиваясь на спину и исподлобья глядя на Нику.

– Да, – терпеливо сказала она. – Но там слишком много нервных окончаний, всегда существует опасность задеть их. Капсула вставляется через пупок. Ее устройство чем-то похоже на самонаводящуюся ракету. Капсула будет двигаться внутри тебя, пока не достигнет нужного места и не прикрепится к нему.

Грин наморщился.

– Если не хочешь, можем ограничиться только верхней капсулой, – сказала Ника.

– Нет уж, – сказал Рома. – Давайте, вставляйте.

– Ну и правильно, – сказала медсестра и зарядила пистолет. – Ты еще не ужинал?

– Нет.

– Имей в виду, тебе нельзя будет шевелиться, пока капсула не закрепится на позвоночнике, – сказала Ника. – При прохождении капсулы рядом с желудком тебя может начать тошнить. Ты можешь только повернуть голову, чтобы не захлебнуться, но на бок ни в коем случае не ложись, понял? Кричать тоже нельзя, при этом напрягаются мышцы живота.

Грин кивнул. Ника закрепила его руки и ноги эластичными лентами, чтобы он не мог пошевелиться, ободряюще улыбнулась ему и приставила пистолет к пупку. Рома непроизвольно сжался. Ника посмотрела на решетку мышц, ясно проступившую при этом на животе, и покачала головой.

– Расслабься, – сказала она. – Чем глубже войдет капсула за счет первоначального импульса, тем быстрее все это кончится.

Грин закусил губу. Решетка на его животе стала менее рельефной, но не исчезла совсем. Ника перевела рычаг регулировки вброса и снова посмотрела Роме в глаза.

– Готов? – сказала она.

Грин чуть улыбнулся и кивнул.

Раздался сухой щелчок. Рома с шумом выдохнул и закрыл глаза.

– Дыши, дыши, – наклоняясь над парнем, сказала медсестра. – Ну?

Грин тихонько вдохнул. Ника видела, как стремительно бледнеет смуглое лицо, как его усеивают мелкие бисеринки пота. Медсестра отложила пистолет и провела рукой по лицу Ромы.

– Ты молодец, – сказала она. – Держись, осталось совсем немного…

Грин открыл глаза и улыбнулся ей. И снова он увидел в ее глазах искреннее восхищение. Такие пациенты встречались Нике редко. Она видела взрослых мужиков, во время этой процедуры рыдавших, как дети, и сыпавших отборными проклятиями. А этот парень молчал, и только хриплое, прерывистое дыхание выдавало его боль.

– Как… – спросил он. – Как ты узнаешь, что…

– Ты сам почувствуешь, – сказала Ника. – Боль исчезнет.

Рома стиснул зубы и зажмурился. На глазах его показались слезы. Ника снова погладила его по лицу. Ее теплыми руки были очень мягкими, и Грин почувствовал, что это нежное прикосновение снимает боль, отвлекает от нее.

– Потерпи, родной, – сказала Ника. Рома поцеловал центр ладони, оказавшийся прямо над его губами. Медсестра смутилась и убрала руку. Он открыл глаза.

Секунду они молча смотрели в глаза друг другу. Затем Ника наклонилась и поцеловала его в губы. Она ощутила вкус табака на его губах, гладкость зубов и его горячий, влажный язык. Грин ощутил вес ее тела и попытался отвлечься, но это не помогло.

Рома осторожно высвободил губы и сказал, глядя на нее снизу вверх:

– Все. Уже небольно. Можешь отвязывать.

Ника усмехнулась.

– Даже как-то боязно, – сказала она.

Грин тоже усмехнулся, но ничего не сказал. Медсестра расстегнула петли на лодыжках парня, наклонилась вперед и начала высвобождать руки. Рома чуть приподнял голову и поцеловал ее в грудь прямо через халат. Ника глубоко вздохнула и расстегнула ленты. Она думала, что знает, что тут же сделают эти руки, но Грин не пошевелился. Ника взглянула ему в лицо.

– Я не успею сделать ничего хорошего, – сказал Рома.

Он боялся, что она презрительно усмехнется, но на лице медсестры отчетливо проступила лишь грусть. Ника встала и пошла за самым маленьким пистолетом, которым должна была поставить на Роме клеймо, как он выразился. Грин смотрел на ее узкую спину в белом халате, на поникшие плечи. Ника взяла со стола пистолет. Рук ее в этот момент Рома видеть не мог.

Как не мог видеть и того, что медсестра аккуратно нажала на одну из кнопочек на браслете, который носила на левом запястье.

Грин сел на кушетке и начал натягивать комбинезон. Ника вернулась. Он встал, сунул руки в рукава и застегнул молнию до пояса. Протерев ваткой со спиртом небольшой кружок кожи под левой ключицей Ромы, медсестра приложила пистолет к груди. Аппарат тихонько зажужжал, но на этот раз никаких ощущений, ни приятных, ни болезненных Грин не испытал.

– Вот и все, – сказала Ника, отступая на шаг назад. – Можешь идти в город, развлечься. Зайди в триста тринадцатый, тебе выдадут денег.

– Их потом тоже вычтут из зарплаты? – спросил Рома.

Ника отрицательно покачала головой.

– Это подарок корпорации всем своим новым членам, – сказала она.

В этот момент свет в кабинете начал гаснуть. Ника с откровенным ужасом посмотрела на потолок. Панель мигнула последний раз, и они оказались в кромешной темноте. Грин ощутил, что она непроизвольно сделала шаг к нему. Теперь они стояли вплотную друг к другу. Он чувствовал ее страх. Рома мягко обнял ее, и женщина прижалась к нему.

– Что это? – голосом испуганного ребенка спросила Ника.

– Скакнуло напряжение, – сказал он. – Всего-то делов. Такое часто бывает.

– Здесь такого не бывает никогда, – сказала Ника. – Здесь принцип работы другой…

Она замолчала, и Грин понял, что в технике Ника не разбирается.

Рома наклонился и поцеловал ее за ухом.

Он не помнил, как они снова оказались на кушетке, задыхаясь от борьбы. В тот момент, когда Грин понял, что от него больше ничего не зависит, Ника плотно прижалась к нему и крикнула:

– Пошел!

И он пошел.

Однако вместо привычных холода и пустоты неба на этот раз вокруг была горячая пульсирующая тьма.

Когда Рома открыл глаза, в кабинете по–прежнему было темно. Лишь неровно мерцал монитор на столе. Очевидно, компьютер медсестры имел автономный источник питания. Такая предусмотрительность конструктора говорила о том, что отключения энергии происходили здесь чаще, чем думалось Нике. Она сидела за столом и опять что-то писала.

Рома пошевелился. Что-то острое и холодное укололо его в бедро. Он нащупал вещь, это оказался браслет Ники. Видимо, застежка расстегнулась, пока они крутились на кушетке, а Ника не заметила потери украшения. А ведь оно вполне могло впиться ей в попу в самый ответственный момент. Грин сел, держа браслет в руках.

Медсестра чуть покосилась на него.

– Далеко же ты улетел.

– Я не улетел, – сказал Рома. – Я пролетел… пролетел мимо Земли.

– Да, и такое бывает. Причем чаще, чем ты думаешь. Ничего себе – «не успею», – продолжала она мечтательно. – И все у вас так не успевают?

– Насчет других не знаю, – сказал Грин. – Я просто раньше этим не занимался.

– Да ладно врать-то, – сказала Ника. – Ты мне хочешь сказать, что ли, что раньше никогда с женщиной не ложился?

В памяти Ромы всплыло отчаянное лицо Риты и покрытое синяками тело чеченки.

– Ну, не совсем, – сказал он.

– Вот видишь, – сказала медсестра удовлетворенно. – Вот повезет кому-то…

И вдруг Рома понял, что даже не подумал о другом лице, круглом, детском.

О том, которое так мечтал увидеть под собой и так никогда не увидел.

Мало того, Грин не мог даже вспомнить лицо Вики, хотя изо всех сил напряг память. Но вместо чувственного образа из темных глубин души раздался голос Рикошета, насмешливый и немного грустный:

«Она тебе не даст».

Музыкант оказался прав.

– Здесь нельзя курить? – спросил Рома.

– Отодвинь жалюзи, там кнопка на стене, – сказала Ника. – Соседняя кнопка убирает стекло.

Грин подошел к окну и открыл его. Город под ними уже горел разноцветными огнями. Рома закурил. Давно он не ощущал такой ясности сознания. Грин механически крутил браслет в пальцах, ища застежку. Рома хотел посмотреть, можно ли ее починить.

«Люди как темпорально-образующие факторы», подумал парень вдруг. Вот она, та самая мысль, которую оттеснила на задний план встреча с Владом и разговор с киборгом. – «Из того, что мастер Генрих рассказал о наставниках, следует, что в поток Времени можно переместить только человека со свободной судьбой. Меня переместили сюда, да что меня, таких, как я, тут дивизия наверно… Значит, и я – человек свободной судьбы».

Он похолодел. Роме вдруг вспомнилась растяжка на тропинке, то, что у Влада не раскрылся ни один из парашютов.

«И значит, я не ДОЛЖЕН БЫЛ погибнуть. Я МОГ умереть, но мог и…

ОСТАТЬСЯ В ЖИВЫХ!».

Некоторое время они молчали. Ника заметила, что панель на потолке чуть мигнула, но очень слабо. Медсестра провела рукой по запястью, обнаружив потерю украшения.

В этот момент Грин засмеялся, и смех его звучал очень неприятно.

– Ты чего? – спросила Ника.

– Да так, – сказала Рома, не поворачиваясь. – Вспомнил кое-что.

Он снова засмеялся.

– Расскажи, – сказала медсестра. – Посмеемся вместе.

– Не думаю, – сказал Грин.

Он обернулся. В темноте Ника не могла видеть его лица, и это пугало.

– И все же?

– Стоило умереть, чтобы узнать, что на небе такая же грязь, что и на земле, – сказал Рома с отвращением.

У Ники отлегло от сердца.

– Ты преувеличиваешь, – сказала она спокойно. – Как бы тебе объяснить… Грязь везде одинаковая. Просто к кому-то она не пристает, хоть ведрами лей, а кто-то и эдем умудряется превратить в гадюшник. Да и это ведь не небо, в том смысле, который ты в это вложил. Здесь, в общем, такая же земля.

– Эдем? – переспросил Рома.

– Ну, рай, – поправилась Ника.

– Интересно, из какого века забрали тебя, – сказал Грин.

В отсветах экрана он видел, как она застенчиво улыбнулась.

– Военная тайна, – сказала медсестра.

– Понятно, – сказал Рома. – Но я не это имел в виду. Я когда в армию уходил, с одним парнем поспорил, в шутку, что если я не вернусь, то он меня трахнет. Я не думаю, что мне бы это понравилось. Но он… он был бы со мной нежен. А меня трахнули и без него. Выебали, я бы даже сказал.

Бледнея, медсестра начала подниматься из-за стола.

– Ну что же, как он говорит, нас ебут, а мы мужаем, – продолжал Грин.

– Пошел вон, – сказала Ника.

Рома усмехнулся и сделал шаг вперед. Она увидела свой браслет в его руках и похолодела. Грин нажал на кнопку.Панель под потолком вспыхнула ярким светом. Медсестра непроизвольно зажмурилась. Рома положил браслет на стол.

– Роон, – сказала она растерянно. – Ты все не так понял… Я могу объяснить…

Рома наклонился и поцеловал ее. Ошарашенная Ника даже не сопротивлялась.

– Я к тебе предъяв не кидаю, – сказал Грин. – У каждого своя работа. Спасибо. Мне было хорошо.

Он пошел к двери.

– Да нет же, – сказала Ника. – Ты мне просто… понравился.

– Ну да, – сказал Рома. – И с Земли меня забрали потому, что я должен был погибнуть.

– Да, именно так, – сказала Ника, оборачиваясь вслед за ним.

Грин остановился.

– В тот день, – сказал он. – Меня не должно было быть в лагере. Меня заставил остаться Генрих Сергеевич. И растяжку ту он поставил. Для меня. На всякий случай.

– Послушай, временные потоки такая сложная вещь…

Рома поднял ладонь, как бы останавливая ее.

– Этого я не знаю, – сказал он. – Но я встретил в курилке парня, с которым был знаком. Он прыгнул с парашютом, и тот не раскрылся. А всю систему перед стартом проверял кто? Опять же Генрих Сергеевич.

– Это совпадение, – сказала Ника растерянно.

– Как говорит сам Генрих Сергеевич, один раз – это совпадение, два раза – это тенденция, а три уже закономерность, – ответил Грин. – Я им просто очень подходил. Я мечтал водить звездолет. Вот и все.

– Ты ошибаешься, – сказала Ника почти шепотом. – Анри бы мне сказал… Он всегда говорит мне правду.

Рома вспомнил, что Гарик сказал тогда, на вокзале, насчет лжи в отношениях с женщиной.

– А ты хотела бы услышать такую правду? – сказал Грин.

Лицо Ники приобрело беспомощное выражение.

Рома вышел из кабинета.

* * *

Заиграл вызов. Тхаки посмотрел на номер вызывающего внизу экрана и нажал клавишу ответа и записи.

На экране появилось лицо Ники, медсестры из госпиталя.

– Вы что-то задержались с отчетом, – сказал Тхаки.

– Извините, – сказала Ника. – К тому были объективные причины.

– Я слушаю, – сказал Тхаки, откинувшись на спинку кресла. – Ну, что этот новичок?

Ника выдала длинную череду индексов, ничего не говорящих неспециалисту. Тхаки слушал, закрыв глаза, и время от времени задумчиво кивал.

– Очень хорошо, – сказал он, когда Ника закончила. – Корпорация приносит вам благодарность. Премия за тяжелые условия работы в размере двух окладов будет начислена в конце этого месяца. У вас есть еще какие-нибудь рекомендации?

– Да, – сказала Ника. – Высшие офицерские курсы на Таагибите.

Тхаки удивленно поднял брови.

– Вы уверены? – сказал он. – Вы же знаете, что обычно…

Ника нетерпеливо кивнула.

– На более низкой иерархической ступеньке от него будут одни неприятности, – сказала она.

– Вот как, – сказал Тхаки задумчиво.

– Да.

– Ну что же, – сказал Тхаки. – Я учту ваш совет. До свиданья.

– До свиданья, – сухо сказала Ника, и экран погас.

* * *

Ника обернулась. Анри стоял, прислонившись к косяку, и курил. Лицо его искажала гримаса застывшей боли. Ника поняла, что он слышал про премию.

– Нам надо поговорить, – сказала она, садясь на диван.

В ее тоне было нечто такое, отчего Анри вздрогнул. Ника безжалостно смотрела на него.

Заглянув в глаза жене, он понял, о чем будет разговор.

Анри уже давно ждал этого.

И почему-то ему казалось, что разговор этот будет их последним. Анри медленно опустился на диван.

Генрих де Монфор, Черный Левша, Дьявол-Тень, которого друзья боялись лишь чуть меньше, чем враги, в первый раз в жизни боялся сам.

* * *

Свет фонаря под окном Катиной квартиры освещал Змея Горыныча, стоявшего на столе. На длинных шеях тихо поблескивали цепочки, загадочно подмигивал «кошачий глаз» на колечке, одетом на ухо увечного дракона. Катя нашла знакомых, которые раскрасили и обожгли фигурку. Но приладить отвалившуюся голову на место уже было невозможно, как объяснили девушке. Была нарушена технология, в глину, очевидно, попал пузырек воздуха. Ей предлагали слепить другого, такого же, но Катя отказалась.

Сергей и Катя лежали обнявшись. Когда Сергей пришел к Кате сказать, что на Грина пришла похоронка, он сильно волновался. Он ожидал чего угодно, истерики, слез. А Кате, как оказалось, буквально за пять минут до его прихода позвонила Рита и сказала, что Рикошет погиб сегодня. Тайну молчаливого Кая открыл не только Сергей. Но Андрей, как выяснилось, смысл слова «терпимость» относил только к борделям.

Катя отказалась от водки, и теперь Сергею становилось страшно от этого окаменевшего молчания.

– А они ведь были чем-то похожи с Грином, – сказал Сергей.

– Как свет и тень, – согласилась она.

Девушке вспомнился вечер в ТХМе почти два года назад, крутящийся серебристый шар под потолком, попеременно обливавший Рикошета и Грина то небесным светом, то погружавший в черноту.

Ободренный успехом, Сергей продолжал:

– Нет, скорее как у Андерсона в той сказке… помнишь, ты меня на спектакль таскала…

– Помню, – сказала Катя.

– Но нет у нас живой воды, чтобы оживить хорошего человека, и вернуть жизнь его тени, – сказал Сергей.

– Они оба были хорошие, – сказала Катя. – Рикошет, конечно, был помрачнее. Но он был не тень, он был как… падший ангел.

Девушка всхлипнула.

– Боже мой, – сказала она. – Он ведь только вчера мне пел эту песню!

– А Грин, – сказал Сергей торопливо. – Он ведь всегда мечтал о небе.

Катя шумно высморкалась.

– Знаешь, – продолжал он. – Есть такой старый парашютистский анекдот. Летит новичок, прыгает первый раз, парашют не открывается, он дергает за все, что под руку попадется. Вдруг видит – ему навстречу, с земли летит человек. Парашютист спрашивает: «Слушай, за что здесь надо дернуть, чтобы парашют раскрылся?» А тот ему отвечает: «Я не знаю, я сапер…»

Катя против воли рассмеялась.

– Я не знал этого анекдота, – сказала она. – Да, так вот и Грин с Рикошетом. Один падал, другой поднимался, встретились на полдороге, поговорили, и каждый продолжил свой путь… Напиши об этом песню

Сергей уже почувствовал ритм. Жесткий мрачный, что-то вроде Цоевского: «Земля… небо… Между землей и небом война».

– Я напишу, – сказал Сергей. – Обязательно. Вот, послушай, примерно так: «Струсишь, так выйдет дороже, будет Икар не у дел. Странно выходит, он тоже мимо Земли пролетел?»

– Здорово, – сказала Катя. – Помнишь, Грин говорил, что мы с Рикошетом держим Землю? Сам Рома ушел на небо, туда, куда так стремился, но и Рикошета больше нет. Я осталась одна, и мне эту землю не удержать.

– «Малыш, а как же я?» – сказал Сергей голосом Карлсона из мультфильма. – «Ведь я же лучше собаки».

Он осекся. Ассоциация была слишком очевидной. Если бы Катя сейчас сказала ему что-нибудь вроде: «Да уж, ты у меня кобель еще тот… От Москвы до самых до окраин…» Сергей встал и ушел бы. Навсегда.

Но девушка в ответ заплакала и прижалась к нему.

– Давай, – сказала она, и изумленный Сергей почувствовал, что Катя пытается стянуть с него балахон. – Давай потрахаемся

Это было последним, чего он мог ожидать. Но и отказывать не собирался. Сергей помог Кате справиться с его балахоном. Катя повернулась к нему спиной, чтобы он мог расстегнуть лифчик.

– Они были хорошими людьми, и мы любили их, – сказала Катя, пока Сергей возился с застежкой. – Где они теперь, никто не знает, но я надеюсь, что они не исчезли… не погибли. Я хочу, чтобы каждый из них получил то, во что верил. И я хочу тебя, Сережа. Я хочу жить, черт возьми, и мы с тобой пока еще здесь!