Текст книги "Академия для Королевы"

Глава 10
Кошкины слезки, кошкин смех

Фидда

Странно, обладая таким возом жизненных проблем, мучиться от чего-то настолько мелкого и незначительного. Мы влезли в поистине масштабную историю, а я, вместо того чтобы заниматься делом, маюсь дурью. И ведь знаю, что глуплю, а заставить себя вернуться к делам не могу. С тех пор как он появился. Влюбившаяся пустынная кошка – есть ли что-то более смешное? Говорила мне мама: «Не связывайся с по-настоящему интересными людьми!» Но разве я ее слушала? Да и какой смысл размениваться по мелочам? Куда занимательней собирать в коллекцию сердца чистые и твердые, словно алмаз. Нет, и другие в моей жизни тоже случались, но по-настоящему я увлекалась лишь достойными…

Что ж, вот и попалась, кошка. Сама попалась, а из твоих сетей выскользнули. Расслабилась. Решила, что, раз сама Луна соединила, не убежит? Вот и плати. Влюбленностью своей глупой плати!

Обидно было до слез, до тупой боли в груди. Ну что такого особенного в нем? Ничего. Еще один в череде таких же. Но зацепил. Безразличием своим зацепил. И умением приходить на помощь в трудную минуту.

И вот снова словно ничего и не было. Проходит мимо, даже не оглядываясь. Не смотрит и не замечает, будто и нет меня. Только Лику и видит. А та принимает его внимание как само собой разумеющееся! Даже демона в покое оставила! Неужели?..

Глупая кошка, вот уже и ревновать начинаю. Уже других лишаю права на свободу, а ведь так кичилась своими взглядами на жизнь! Вот и доигралась.

В таких вот терзаниях и прошло незаметно время. Самое забавное, что я так и не решилась подойти к объекту моих мыслей и прояснить все с начала и до конца. Куда девалось кошачье безрассудство? Исчезло, стоило только влюбиться. Да и зачем устраивать скандалы, когда и без слов все ясно. Он только принял, что было предложено, не больше и не меньше. Мне хотелось заполучить в коллекцию зарда? Получила. Но никто не говорил, что за этим стояли какие-либо чувства. Пустынной кошке они ведь и не нужны. Глупо было бы влюбляться в ту, которая без сожалений и сомнений раздаривает свою любовь.

Эх, что теперь делать, когда оказалась ненужной? Хоть волком вой.

Что обидно, вернуться в Пустыню я не могла. Там бы сами пески залечили мои раны. Но взятые обязательства требовали моего присутствия здесь. Марикай, впрочем, тоже не мог уйти.

Что ж, кошка, придется учиться сосуществовать. И с ним, и со своими нелепыми чувствами. Тут уже ничего не поделаешь.

Ладно, глупо предаваться мыслям на празднике. Тут радоваться жизни надо! Кружиться в ворохе цветных юбок и ловить на себе жадные мужские взгляды. В темных землях поймут. В темных землях примут такой, какая есть. И не будут шептаться за спиной. Не будут роптать и гадать, в чьей постели в следующий раз начнет свой день глупая пустынная кошка.

Настроить себя на нужный лад удалось почти легко. Ведь и он будет в зале. И также увидит, также подарит пусть случайный, но столь желанный взгляд.

И я, поймав ритм мелодии, врываюсь в центр зала. Почти мгновенно вокруг меня образуется пустое место, а музыка почти неуловимо меняется: едва слышный гул степных барабанов, редкие удары цветастого бубна – здесь еще помнят Леди Пустыни, помнят и ценят. Руки взмывают вверх. Веером рассыпаются повязанные на запястьях яркие ленты. Звонко отбивают ритм костяные бусины, вплетенные в волосы, радостно звякают многочисленные золотые браслеты на лодыжках…

Давно я не танцевала так – весело, задорно, отдавая всю себя музыке и людям. И летят юбки, цветными яркими полосками обнимают ноги. Пустынницы всегда танцуют для богов. Их танец приносит радость и счастье. Вы знали? Слышали ли, как боролись раньше за возможность призвать ко двору хоть одну из пустынных кошек? Как проливали кровь за право хоть на одну ночь стать спутником ветряной красавицы? Вряд ли. Но здесь все еще помнят. А потому отбивают ритм уже не только родные барабаны, но и резкие хлопки. Все чаще со всех сторон слышится смех, все громче одобрительный гомон. Пустынницы не любят тишины. Это придворные дамы любят танцевать под звуки кларнета, а нам подавай музыку жизни. И чем сильней радость окружающих, тем веселей на сердце, тем больше хочется отдать…

Как же я понимаю тех, кто погиб после закрытия границ… Утратив это, действительно можно умереть от тоски. Когда привык существовать среди счастливых, смеющихся людей, невозможно от этого отказаться. Светлые же так и не поняли, что они отвернулись от своей удачи, назвав нас распутными девками и запретив устраивать на ярмарках и приемах представления. Темные? Они еще помнят. Но только как их заставить вновь собраться вместе?.. Как убедить выйти из тени и вновь начать радоваться этому миру?

Но я все равно сделаю! Справлюсь! Потому что, познав эту радость, невозможно вновь вернуться к прежнему холоду и безнадежности. Когда тебе отбивают ритм сотни ладоней, когда над залом то и дело вспыхивают яркие искры смеха и ты слышишь одобрительный гул голосов!.. Это ни с чем не сравнимо. И я хочу, чтобы остальные вновь вспомнили об этом. Хочу, чтобы вновь в городах и селах зазвучали степные барабаны, а в воздух взлетели цветные ленты и платки. Мы – счастье. Мы – праздник. Вы же знаете это. Нас надо только позвать!

Окружающие словно слышали меня. Все громче и чаще звучали хлопки. Все радостнее рвался к небу зажигательный ритм степных барабанов. И я кружилась в танце, упиваясь каждым мигом, каждым звуком, каждым открытым мне сердцем… Так вот он, подлинный смысл нашей тяги к ним…

К сожалению, как бы я ни любила это, как бы ни желала продлить еще хоть на мгновение, но танец подошел к концу. В последний раз взметнулись разноцветные ленты, ярким солнцем встала юбка, обнажив многочисленные браслеты на ногах, глухо ударились костяные бусины в волосах… и все. Я упала на колени, с трудом хватая ртом воздух. В груди все горело. Мышцы приятно тянула подступающая боль. А глубоко внутри меня звенело счастье, абсолютное и бесконечное.

Я улыбнулась широко и искренне, как давно не улыбалась. Кто-то подошел и подал мне руку. Я не глядя приняла ее. Прежде нужно отдышаться, а потом можно будет взглянуть на того, кого привел ко мне этот танец.

Ну что, глупая ты кошка, убедилась, как глупо было влюбляться? Хорошо же принадлежать сразу всем и никому. Ты же хочешь этого. Хочешь, чтобы кровь гулко отбивала ритм барабанов в ушах, а танец каждый раз приводил к тебе новых – достойных, сильных, живых!

В груди чуть ощутимо защемило, сбивая охватившую меня эйфорию. И зачем только вспомнила? Все равно же не передумаю. Раз решила жить – выживу. И плевать на дурацкие привязанности.

Переведя дыхание, я наконец подняла глаза на того, кто все еще поддерживал меня после танца. Светлый. Инквизитор. Бывает же так.

– Никогда не думал, что увижу это. Правду говорят, от танца пустынницы можно потерять и разум, и душу. – Заметив мой взгляд, мужчина улыбнулся: – Алев Свейн. Нас представляли друг другу, но вы, наверно, уже забыли.

Вспомнив, в каком состоянии я пребывала с момента появления на горизонте Марикая, я смущенно опустила глаза.

– Фидда, – негромко ответила я.

– Знаю. Как я и сказал, нас представляли друг другу. Но вы были так погружены в свои мысли, что, наверно, и не заметили этого момента. Рад, что ваши печали вас уже покинули.

Не покинули, но затаились. Я все еще нахожусь под магией танца. До следующего утра точно. А потом можно будет снова подарить этому миру кусочек счастья и удачи – думаю, в Зардии зрители всегда найдутся. Тем лучше. Может, удастся вытеснить из груди эту тоску. Раньше надо было этим заняться, но я так старательно гнала от себя мысли о Маше, что почти поверила в собственное безразличие.

– Вам понравился мой танец?

– Он был великолепен. Как и танцовщица. – Мужчина, не отрывая взгляда от моего лица, чуть наклонил голову. Всего лишь признание мастерства, а меня уже бросило в краску и сбилось дыхание. – И, Фидда, давайте обойдемся без этой официальщины. Можете называть меня Алевом и на «ты». Если вы не возражаете, конечно.

Я таю. Знаю, что это лишь эффект от танца, но все равно это нервирует. За последнее время я так привыкла быть рассудительной и трезвомыслящей, что сейчас от одного его взгляда чувствую томление и жар. Еще немного – и я окончательно потеряюсь в этих ощущениях…

– Я не против. Сама не привыкла ко всем этим церемониям. Мы живем проще. И веселей, – шире улыбнулась я. Наверно, не стоило напоминать светлому о свободной морали пустынников, но я сейчас была не в состоянии отфильтровывать лишние слова.

– Хотелось бы мне на это посмотреть…

А может, и не отпугну его. Абрахаса вон тоже сначала привело любопытство, а потом он так и остался – в смехе моей сестры и голосе брата. Значит, и прочие светлые все-таки способны рассмотреть притягательную красоту пустынниц и их танцев.

– Приезжай по весне к границам Пустыни – увидишь. Многие семьи собираются там и устраивают настоящий праздник. К нам тогда и гости захаживают. Мы всем рады.

– Мне считать это приглашением? – Алев многозначительно посмотрел на меня.

Я заливисто рассмеялась. Вообще-то приглашением был сам танец, а мои слова не более чем дань его любопытству.

– Считай, считай. Хотя не советую при встрече с остальными упоминать мое имя – заревнуют. Да и девушки у нас любопытные, при желании все вызнают. – О том, каким способом они обычно это делают, лучше умолчать. Пусть сюрпризом будет. Есть у нас такие искусницы, что даже государственные тайны раскрывать научились. А главное – потом никто и не помнит, кому что сболтнул.

– И что? Действительно так просто принимают? Я слышал, что в Пустыню без приглашения лучше не ходить.

– Смотря с чем придешь. Если с миром и открытым сердцем, то не обделят ни теплом очага, ни лаской. А если с мечом и камнем за пазухой, то даже пески не пропустят тебя. Мы рады гостям. Нам нравится, когда любуются нашими танцами. Ведь если подарил счастье другим, сама Пустыня станет к нам добрей.

– Чудные порядки, – негромко отметил Алев. Я лишь пожала плечами. Я так выросла. Мне кажутся дикими лицемерие светлых и откровенная трусость темных. Пустыня учит открытости и искренности – и в словах, и в поступках. Такой была наша богиня. И пусть многие ее считают кровавой и жестокой, для нас она нежнее родной матери. Возмездие ведь разным бывает. И далеко не всегда оно приносит лишь боль и слезы.

– Какие есть. – Я легкомысленно пожала плечами, не желая вдаваться в подробности и начинать неизбежный спор. – Может, потанцуем? Второй такой танец я, конечно, сейчас не осилю, но что-нибудь более простое – вполне.

Инквизитор лишь протянул мне руку. Кажется, он был совсем не против продолжить наше знакомство. Пока в танце.

Глава 11
Неизбежное столкновение

Лика

На Маша было жалко смотреть. Вот спрашивается, если хочешь вмешаться, то какого демона стоишь в стороне?! Боишься оставить взбалмошную Королеву даже на пару минут? Ну и кто после этого дурак? Я, конечно, все понимаю, но на лице нашей кошечки большими буквами написано, что она нашла себе кавалера на ночь. И если в ближайшее время мой «щит» не вмешается, то точно проморгает ее. Или он думал, что пустынница станет его ждать всю следующую вечность? Так это не про Фидду! Она и так слишком долго вела себя образцово-показательно.

– Маш, если хочешь что-то сделать – делай. Не оглядываясь ни на кого. Можешь не верить, но раньше я на таких мероприятиях вполне сносно и без телохранителей обходилась, – негромко произнесла я, краем глаза отслеживая перемещения нашей кошечки. Да уж, сегодня она отличилась. А ведь я уже почти привыкла видеть ее тихой и печальной. Не могу сказать, что мне нравилось то ее меланхоличное состояние, но времени разобраться в причинах этого у меня не было. А тут оно само как-то прошло.

Но Маша жалко. Стоит словно сам не свой. А главное – так старательно не замечает Фидду, что это уже становится заметно.

– Машка! – раздраженно прошипела я, так и не дождавшись никакой реакции на свои слова.

– Это ее дело, – хмуро откликнулся мой «щит».

Ну-ну. Даже спорить не буду – ее. Но я не заметила, чтобы ей была какая-то разница, кто станет ее кавалером на этот вечер и ночь. А если ее выбор был по принципу «кто первый подойдет», то, значит, в него всегда можно внести коррективы. По крайней мере, прежней привязанностью.

– Маш, повторяю, ни на кого не оглядывайся! В том числе и на нее! Что еще взять с кошки – гуляет где захочет. Хочешь удержать – покажи ей, кто хозяин. Если она того пожелает, то все равно вывернется. Если же нет… – Я не стала продолжать, меня и так поняли. Коротко кивнув, Марикай сделал шаг в сторону, почти мгновенно сливаясь с пестрой толпой. Мне остается лишь пожелать ему удачи. Ну не верю я, что наша кошечка могла так быстро его забыть! Слишком увлечена она была им, чтобы так быстро остыть. Ладно, сами немаленькие, без меня разберутся. А у меня и так забот хватает.

Стоило только моему телохранителю скрыться из виду, как многие поспешили засвидетельствовать мне свое почтение. Любопытство, конечно, не порок, но как же оно бывает утомительно!

Меня хватило всего на пятнадцать минут нескончаемых вопросов. После этого я, сославшись на легкую усталость, удалилась в ближайшую комнату.

Тишина! Как же я по тебе соскучилась!

Упав на ближайший диван, я потерла пальцами уже начинающие ныть виски. Чувствую, к концу этого вечера моя голова превратится в чугунный колокол.

К сожалению, долго побыть наедине с собой мне не дали. Стоило устроиться более-менее удобно, как кто-то завалился. Места им, что ли, мало? В этом доме комнат куда больше, чем нужно, – на всех хватит!

Лениво приоткрыв глаз, я посмотрела на вошедшего. Спирос. Я едва сдержала рвущийся наружу стон – уж он-то меня в покое точно не оставит. Я его, конечно, ценю, люблю и уважаю, но когда он так смотрит, то сразу понятно: настоящие неприятности у меня начались лишь с его появлением.

– С чем на этот раз? – неласково поприветствовала я, вновь закрывая глаза и пытаясь хоть как-то справиться с болью.

– Нам надо поговорить, – неожиданно твердо произнес Спир. Давненько я от него таких интонаций не слышала. Пришлось принимать более удобное для разговора положение. Я села, подтянув ноги к подбородку и обняв колени. Тяжелая темно-синяя юбка при этом осталась лежать на диване, и мои ноги скрывала лишь легкая, полупрозрачная ткань нижнего платья. Что забавно, никакого особого смущения я не чувствовала – для меня Спир давно стал родным и близким. Возможно, даже слишком близким, раз я так спокойно отношусь к подобным сценам.

– О чем?

– О твоем сегодняшнем поведении. И о моем брате. Ты зря к нему подошла. Чейс не я, он не станет делать тебе поблажек. Не забывай, что наши семьи все еще связаны кровной местью.

Замечательно! А ведь я уже решила, что он этим давно переболел!

– Знаешь что, милый? Твой брат даже не думал упоминать об этом! Он лишь намекнул, что в данных обстоятельствах его кандидатура на роль моего супруга приемлемей, чем твоя!

Вот теперь из себя вышел Спир. Знала же, что семья для него больная тема, а все равно не только упомянула его и Чейса в одном предложении, так еще и сравнила не в его пользу… Кажется, моя глупость неискоренима!

– Это как раз и есть вторая тема, которую я хотел с тобой обсудить, – сухо произнес мой напарник, опасно сузив глаза. – Зря ты вообще надела это платье второй раз. Одно дело – маскарад, туда ты могла хоть голой заявиться, но официальная встреча с подданными не место для глупых шуток и розыгрышей.

Шуток?! Розыгрышей?! Ну все, родной, ты попал! Я, конечно, терпеливая, но не до такой степени, чтобы раз за разом спускать все эти унижения. Ты уже порядочно потоптался у меня в душе – хватит! На этом мы все и закончим!

Вне себя от злости, я распустила шнуровку верхнего платья и, сняв его через голову, швырнула в вампира. Пусть подавится. А лично мне эти игры уже успели надоесть.

Думаю, теперь, когда я убрала часть узора, он будет нести уже другой смысл. На том и остановимся. Решив так, я сделала шаг к двери.

– Минутку, Лика, ты в таком виде наружу собралась? – с холодцой в голосе уточнил вампир, ни на миг не отрывая взгляда от меня. Ну-ну. Пусть любуется. Вряд ли это ему удастся когда-нибудь еще!

– Да! А ты имеешь что-то против?! Сам же сказал, что я зря надела это платье. Я его сняла, как ты и хотел. Точка. – Внутри все пылало от еле сдерживаемого бешенства, но голос звучал удивительно ровно. Видимо, кое-чему полезному от своего дяди я все-таки научилась.

– Ты меня тут этим не пугай. Я уже достаточно за свою жизнь насмотрелся на глупых, невоспитанных девиц, так что еще одной блажью меня не удивишь.

Эта его холодная отповедь окончательно вывела меня из себя. Вот, значит, как он меня воспринимает!.. Достало!

– Блажь?! – почти прошипела я, резко развернувшись и делая шаг по направлению к нему. – Значит, блажь?! Так вот как ты это видишь! Теперь ясно, почему ты не позволяешь мне даже шага в твою сторону сделать! Значит, ты считаешь, что мои чувства – блажь? – Каждое слово я выдыхала резко, словно наносила удар. Хотелось задеть его побольнее, чтобы надолго запомнил, каково это столь неуважительно отзываться о наследницах великих государств. Но одновременно с этим я желала оказаться где-нибудь в другом, более спокойном месте и там, в безмолвной тишине, вытравить весь этот болезненный яд из крови и забыть. – Значит, то, что я послала в бездну целую страну, – блажь? И то, что я бросила практически у алтаря принца одного из светлых государств, – тоже? И мое нелепое стремление спасти тебя?! Ну знаешь ли, вот такого я от тебя не ожидала!.. Прав был Чейс, ты совершенно мне не подходишь!.. – Только бросив последнее обвинение ему в лицо, я поняла, что переборщила. Уж слишком напряженными у него были отношения с семьей, не следовало лишний раз упоминать о его брате, особенно в такой связи…

Немного успокоившись (я вообще отходчива: покричу и забуду), я украдкой глянула на него. Лицо Спира выражало абсолютное, безграничное спокойствие. И не поймешь, то ли он действительно воспринял мои слова так легко, то ли спрятался под ледяной маской.

Что ж, цивилизованного разговора у нас, кажется, не получится. Видимо, не так уж и неправы были остальные: мы со Спиром слишком разные, чтобы научиться мирно сосуществовать на одной территории. Да, пока я уступаю и прощаю – все нормально, но это не то, чего я жду от наших отношений. Так есть ли смысл вообще продолжать это? Лично я уже его не вижу. Я могу воевать со всем миром, но если необходимо бороться еще и с ним… нет, не потяну.

– Выговорилась? Полегчало? – участливо поинтересовался мой напарник. Издевается, что ли? Я снова подняла глаза. Вроде непохоже, но, как уже успела убедиться, я не настолько хорошо его знаю, чтобы верно судить. – Раз так, то, думаю, можем продолжить. Кстати, оденься – сейчас не лето, чтобы разгуливать в таком виде. – Миг – и верхнее платье снова вернулось ко мне. Выглядело это чем-то средним между одолжением и подачкой. Рассеянно глянув на тяжелый ком ткани в руках, я поняла одно: этот спор еще не окончен…

Раздражение снова глухо ударило в грудь. Кажется, я расслабилась несколько преждевременно.

– А если я не стану этого делать, то что? Заставишь? – удивительно спокойно осведомилась я.

– Если придется, – словно так оно и должно быть, подтвердил вампир.

Вот, значит, как? То есть мое мнение в расчет снова не принимается?! Действительно, что взять с глупой девки!

Это стало последней каплей в чаше моего терпения. Да и сколько можно сдерживать бурлящую в жилах силу?! Из страха испугать его или навредить я держалась до последнего, но – хватит! Я не обязана страдать в одиночку!

Сила неконтролируемым потоком рванулась наружу, снося и размалывая в пыль все лишнее и ненужное… и, кажется, мое сознание тоже исчезло в этом хаосе.

В себя я пришла какое-то время спустя. Открывать глаза и смотреть на дело своих рук не хотелось. Я даже в детстве не устраивала столь кошмарных истерик. Довели, называется. Странно, что тут еще не столпились все собравшиеся. Если, конечно, еще есть кому толпиться?..

Ладно, пора вернуться в мир, заодно и проверю, осталось ли от него хоть что-нибудь.

Открыв глаза, я обнаружила три вещи. Первое: я все еще стою на ногах (что уже удивительно). Второе: я упираюсь носом в какую-то теплую, мягкую ткань. И третье: если учесть первые два пункта, то по всему выходит, что я каким-то чудесным образом оказалась в объятиях своего вредного князя. Эй, сознание, можешь притвориться, что тебя тут еще не было?..

– Успокоилась? – удивительно мягко уточнили у меня, разбивая все надежды еще на пару-тройку спокойных мгновений. Раздражение вновь напомнило о себе, но как-то лениво, словно, излившись вовне потоком силы, оно решило, что с него хватит.

Кстати, любопытно, почему Спирос делает шаг мне навстречу, только если я пошлю его дальними лесами в светлые земли? Или это особый вид мести, зверский и злой?

– Да. Отпусти меня уже, – недовольно бросила я. Правда, вопреки своим словам ничего для собственного освобождения не предприняла – так и стояла в кольце его рук.

– И не подумаю. Ведь ты же на самом деле не хочешь, чтобы я это делал, – с легкими насмешливыми нотками произнес Спир у самого моего уха. Не будь я так зла, растеклась бы сахарной лужицей.

– Отстань, – я из чистой вредности продолжила гнуть свое, – ты ни капельки меня не понимаешь! Ты извращаешь все мной сказанное!.. Ты так выворачиваешь мои слова, что… что… – На новой волне раздражения я подняла глаза, да так и потерялась в странной нежности его взгляда. Таким я Спира еще не видела. Сейчас я даже была готова поверить, что наша связь ему не в тягость… что я ему… нравлюсь?..

– Эх, несчастье мое ласковое… как же мне с тобой нелегко…

Почему-то сразу захотелось его уверить, что я само совершенство и, если он того пожелает, вполне могу стать еще лучше, надо только сказать. Ох, кажется, я окончательно и бесповоротно влюбилась. И в кого?! В вампира! Более того – в вампира, которому я в принципе не нужна. Печально.

– Лик, если я задел тебя, извини. Но ты тоже виновата.

Вот зачем снова об этом?! Он смерти своей добивается?! Так это, как выяснилось, мне совсем не сложно устроить.

– Знаешь, клыкастик, не умеешь ты мириться с девушками, – решительно подавив первые искры негодования, откликнулась я. Уж лучше все свести к шутке, чем снова пережить недавнюю истерику.

– Уверена? – Спирос подозрительно легко поддержал мой тон.

– А ты попробуй меня переубедить… – наивно хлопнув ресничками, предложила я. Почему-то сейчас я совершенно не могла воспринимать его угрозу всерьез. Ну что он может сделать? Он за это время даже не поцеловал меня ни разу! Инициатива всегда исходила исключительно от меня.

– Ну если ты просишь… – И это наглое чудовище еще сильнее сдавило мне ребра, теснее прижимая к себе, и властно накрыло мои губы своими. Хм… вот теперь я верю, что свои полтора столетия он не только лютики собирал под девичьими балконами. Опыт все же великая сила. Если его применять с умом…

– Эй! Голубки! Вы что делаете?! Постыдились бы при дайкаях обжиматься-то! Совсем совесть потеряли?! Или зрение отказало?!

Проклятье! Нет, мне совершенно точно не везет! Стоит только уединиться и помириться, как всякая посторонняя живность начинает из углов выползать!