Текст книги "Убийство у Тилз-Понд. Реальная история, легшая в основу «Твин Пикс»"

У Хейзел в Трое, помимо Минни, было еще одно близкое доверенное лицо: ее невестка Ева Лапп Дрю.

Хотя Ева и ее муж, брат Хейзел, Джозеф, отрицали, что видели Хейзел в понедельник, большого доверия к их словам нет, учитывая их сомнительный рассказ о пребывании Хейзел с ними на ферме Уильяма Тейлора прошлой зимой, когда девушка поправлялась после таинственной болезни. Ева также оспорила заявление ливрейщика Джона Абеля о том, что он отвез Хейзел на ферму Тейлора в апреле, каким-то чудесным образом вызвав свою подругу Стеллу Карнер для подкрепления ее показаний.

Кроме того, неизвестная молодая пара, посетившая похоронное бюро Ларкина во второй половине дня в воскресенье, 12 июля, была, по всей вероятности, Евой и Джозефом. В таком случае повышается вероятность того, что в последний раз они видели Хейзел в ночь на 6 июля или утром 7 июля и боялись, что с ней произошло что-то в интервале между двумя датами.

Где бы Хейзел ни провела вечер понедельника, она нарушила обещание проводить свою хорошую подругу Кэрри Уивер на Юнион-Стейшн, когда та отправилась в отпуск в Огайо.

В следующий раз Хейзел была замечена между 11:00 и полуднем во вторник, 7 июля, в трех-четырех кварталах от Юнион-Стейшн Томасом Кэри, который знал Хейзел и был уверен, что не ошибся. Два-три часа спустя она сдает свой чемодан Адельберту Этвуду на вокзале Юнион. Несомненно, Хейзел планировала вернуться в Трой до конца вечера, чтобы забрать свои вещи, включая ночную рубашку и туалетные принадлежности. Хейзел, как говорили, была особенно щепетильна в том, чтобы спать в своей ночной рубашке.

По неизвестным причинам она затем отправляется в Сэнд-Лейк, к склонам горы Табортон. Но как она попала туда? Если верить утверждениям фермера из Снайдерс-корнер Питера Кипперли, он заметил Хейзел (которую не знал, но видел фотографии в газетах) с высоким стройным молодым человеком примерно того же возраста, что и она, в вагоне трамвая, направлявшегося в Аверилл-Парк. Кипперли поднялся в вагон раньше пары. Если он действительно видел Хейзел и Аверилл-Парк был ее пунктом назначения, она прибыла туда примерно в 16:30. Такой вариант возможен.

Тем не менее показания Кипперли не произвели на детективов сильного впечатления, и для дачи показаний на дознании его не вызвали.

Остановка Аверилл-Парк находилась примерно в полутора километрах от подножия горы Табортон, откуда до «Лощины» на Табортон-роуд, где Хейзел видели позже тем же вечером, было еще столько же. Если Хейзел действительно поехала в Аверилл-Парк на трамвае, прошла ли она три километра до «Лощины» в модном платье и туфлях на каблуках?

Никто из дежуривших в тот день кондукторов не помнил, чтобы видел Хейзел в своем вагоне, хотя сообщалось, что в тот день на линии работали сменщики, которые могли ее не знать.

Никто из ливрейщиков, стоявших у станции, тоже не помнил, чтобы видел Хейзел.

И никто так и не признался, что подвез Хейзел в Табортон в тот день.

Таким образом, либо она действительно села в трамвай со своим спутником-мужчиной, как описал Питер Кипперли, а затем пошла пешком по Табортон-роуд, либо кто-то подвез ее из Троя в Аверилл-Парк – кто-то, кто не хотел, чтобы его опознали. Но, независимо от того, как девушка туда попала, она, очевидно, была не одна во время поездки. Куда же тогда исчез ее спутник, если на Табортон-роуд Хейзел позже видели одну?

Не спрашивайте О’Брайена – он так и не узнал.

Он также не разгадал, возможно, самую важную загадку, кроме личности убийцы: что Хейзел Дрю делала в Табортоне 7 июля?

Близятся сумерки. Вечером здесь небезопасно. Можно наткнуться на пьяных лесорубов. Так или иначе, ей нужно тем же вечером вернуться в Трой, чтобы забрать свой чемодан.

Теорий выдвигалось много, однако ни одна из них не удовлетворяла исследователей.

Но что, если Хейзел отправилась в Табортон в экипаже с парой старых друзей, которые высадили ее на горе и договорились забрать позже тем же вечером? Но которые вместо этого убили ее?

Мы считаем, что именно это и произошло.

Обычные подозреваемые

Фрэнк Смит и Уильям Тейлор были наиболее заметными подозреваемыми на протяжении всего расследования, но они не были связаны с преступлением ничем, кроме обстоятельств. Смит был социально неадаптирован, возможно, имел проблемы с обучаемостью и явно положил глаз на Хейзел. Но какие бы мотивы у него ни были для убийства, они не имели значения – у него действительно не было возможности совершить преступление. После того как Смит и Руди Гандрум проехали мимо Хейзел на Табортон-роуд вечером 7 июля, паренек был в компании сначала Гандрума, а затем других многочисленных очевидцев в Аверилл-Парке до полуночи, когда, по его словам, наконец направился домой. Представляется крайне невероятным, чтобы Хейзел бродила в темноте по склонам Табортона в течение четырех часов после того, как ее заметили Смит и Гандрум, чтобы дать Смиту шанс убить ее.

Уильям Тейлор, с другой стороны, не имел такого алиби. У нас есть только его слова о том, что 7 июля, после того, как его работники Ричмонды повезли брата Фрэнка на станцию Аверилл-Парк, он остался дома один и коротал часы перед сном, сидя в кресле-качалке и попыхивая трубкой. Ричмонды покинули ферму Тейлора пешком где-то между 20:15 и 20:30 и вернулись домой около 22 часов. В последний раз Смит и Гандрум видели Хейзел в окрестностях фермы Тейлора около семи тридцати, что оставляет временно́е окно, за которое он мог совершить убийство и избавиться от тела.

С того места, где Смит и Гандрум видели Хейзел, от Табортон-роуд перед прудом Тилз-Понд отходят две дороги: поворот Тейлора (сегодня известный как Мошер-роуд) и Тил-роуд. Большая часть ранних подозрений в отношении Уильяма Тейлора основывалась на том, что, когда Хейзел видели в последний раз, она шла к дороге, ведущей к дому ее дяди. Эту теорию подкрепляло заявление Смита Фрэнку Ричмонду о том, что Хейзел якобы сказала ему, что направляется туда. Позже Смит будет отрицать, что слышал, как она сказала это, и, зная его не лучшие отношения с правдой, можно предположить, что он сам это выдумал, пытаясь выведать информацию о Хейзел у Фрэнка Ричмонда.

Тщательно прочесав участок Тейлора, детективы не нашли ни улик, ни даже намека на какой-либо мотив. Тейлор был последователен, хотя и не слишком любезен, когда отчитывался за себя, свои действия и свои отношения с племянницей. Во время расследования его несколько раз подвергали изнурительному допросу. Да, в его натуре просматривалась склонность к насилию, но ругаться на рабочих – одно, а убить человека – совсем другое. Еще один акт насилия со стороны Тейлора был направлен на него самого, когда он попытался покончить с собой после смерти жены. Тейлор явно был несчастным человеком со странностями.

И все же, несмотря на причуды, у него с Хейзел, похоже, сложились относительно нормальные отношения: она приходила в гости, пусть и не слишком часто, они разговаривали, хотя и не слишком много.

Так что пусть Хейзел и видели неподалеку от его фермы 7 июля, маловероятно, что в тот вечер она направлялась – без предупреждения, как снег на голову – к своему дяде.

Разве что…

Ее любимый брат

Собиралась ли она навестить своего брата Вилли, который временно жил неподалеку, на ферме Либби Совальски? Согласно многим свидетельствам, Хейзел была ближе к Вилли, чем к другим членам ее семьи, но из заявлений матери, Джулии Дрю, и самого Вилли неясно, знала ли Хейзел вообще, что Вилли находился у Совальских.

В начале того лета Вилли жил на ферме Уильяма Тейлора, но потом ситуация стала для него невыносимой и ему пришлось перебраться к Совальским. Если Хейзел полагала, что Вилли все еще в доме их дяди, то направлялась ли она туда уже не к Уильяму, а к Вилли? Или она все же знала, что брат уехал с фермы дяди, и собиралась навестить его у Совальских?

Опять же, кажется маловероятным, что Хейзел решилась бы нанести необъявленный визит, тем более поздно вечером. Кроме того, ферма Совальских находилась на расстоянии около двух километров за прудом. Либби Совальски и Вилли ясно заявили, что не ждали Хейзел. А если бы Вилли даже не было дома? Рискнула бы она проделать такой путь из Троя в Табортон? И куда бы она направилась потом, в поздний час, не имея средств передвижения и места, куда можно было бы вернуться, учитывая, что от Кэри она уже ушла?

Тайное свидание

Примерно в 19:05 7 июля жители Табортона Генри и Шарлотта Роллман увидели девушку, похожую на Хейзел (которая почти наверняка и была Хейзел) и собиравшую малину на обочине Табортон-роуд. Раймиллеры и Мари Йибауэр, ехавшие по Табортон-роуд примерно в одно и то же время, должны были обогнать Хейзел в какой-то момент возле пруда, но они так и не увидели ее. Последний раз девушку видели в Лощине около 19:30 Фрэнк Смит и Руди Гандрум. Куда же подевалась Хейзел?

Есть только две возможности. Хейзел могла повернуть налево – к дому своего дяди, хотя, как уже обсуждалось, не было найдено никаких доказательств или мотивов, подтверждающих это. Или она могла бы пройти немного дальше, а затем свернуть направо на Тил-роуд, которая огибает западный берег пруда. Оттуда она могла попасть на западную сторону пруда, перейдя плотину из валунов (возможно, но маловероятно, учитывая ее выбор одежды и обуви) или пройти дальше за пруд по старой лесовозной дороге. С одной стороны дороги – открытое поле, с другой – склон, который ведет вниз, к южному берегу пруда, рядом с тем местом, где были найдены ее перчатки, шляпа и очки: явная инсценировка самоубийства.

Но зачем ей было идти в это уединенное место – либо за прудом, либо на открытое поле?

Хотя Табортон не был тем местом, где прошло детство Хейзел, – она родилась и провела ранние годы в Восточном Поэстенкилле, примерно в шестнадцати километрах к северу. Здесь жили ее родственники, здесь она провела немало времени в последние несколько лет, когда ее семья работала на ферме Тейлора.

Гилберт Миллер, житель Табортона, замечал ее вблизи пруда в начале лета, и ее подруга Лилиан Робертсон заявила, что у Хейзел остались приятные воспоминания об этом районе. Возможно, ей нравился какой-то уголок, напоминавший о детстве, какое-то уютное местечко, где можно было на время забыть о трудностях взрослой жизни.

Возможно, она решила побывать в этом месте с кем-то и они планировали встретиться там днем? Если таков был сценарий, то тот, кто появился, выполняя взятое обязательство, мог быть убийцей.

Двое мужчин и Троянский конь

Уильям и Элизабет Хоффей сообщили, что видели двух мужчин возле Тилз-Понд около восьми часов вечера. Первый, которого они заметили, сидел в экипаже «Конкорд», припаркованном на том же повороте на Тил-роуд. Тем временем второй незнакомец, если предположить, что он прибыл в том же экипаже, вероятно, уже был на Тил-роуд и направлялся к южному берегу пруда либо перейдя плотину, либо по лесовозной дороге.

Единственным невинным объяснением присутствия двух незнакомцев было то, что они, возможно, приехали за пескарями, чтобы использовать их в качестве приманки. Летом в окрестностях было полно любителей рыбной ловли, и пруд Тила имел репутацию хорошего источника приманки. Однако, по словам Конрада Тила, она практически прекратилась с тех пор, как был принят закон штата, требующий лицензии для рыбной ловли. И, кроме того, мужчины, как описали Хоффеи, никоим образом не были одеты для рыбалки, скорее как горожане, отправившиеся на приятную прогулку. Возница был в костюме с высоким воротником и галстуком-бабочкой. Мужчина, шедший вдоль мелководья у южного берега, был в элегантной клетчатой рубашке, темных брюках и соломенной шляпе. Чтобы оказаться в том месте, где его видели Хоффеи с Табортон-роуд, ему, по всей видимости, пришлось пересечь бугристую пустошь. Добравшись до болотистого берега пруда, он оказался в положении, где один неверный шаг мог завести по щиколотку в грязь – не самая заманчивая перспектива, учитывая быстро приближавшуюся темноту.

Рассказ Хоффеев поначалу был встречен детективами с большим интересом, на ливрейных станциях начали активные поиски экипажа «Конкорд». После допроса Хоффеев в ходе дознания окружной прокурор О’Брайен сказал, что считает их историю лучшей оставшейся зацепкой. Учитывая фактор времени, была велика вероятность того, что эти двое причастны к убийству. Результатом предпринятых усилий стало появление только одного возможного подозреваемого.

Кушинг

Что бесспорно: Уильям Дж. Кушинг взял экипаж «Конкорд» в ливрейной конюшне Уильяма Т. Шайна в Трое вечером в день убийства Хейзел. Узнав об этом, окружной детектив Уильям Пауэрс нанес Кушингу визит в его дом в Трое, подняв хозяина с постели рано утром во вторник, 21 июля, и потребовал объяснений на предмет его местонахождения 7 июля.

Кушинг признался, что не только арендовал экипаж, но и поехал на нем в Сэнд-Лейк со своей девушкой (ее имя публично не оглашалось). Однако он настаивал, что они не проехали дальше перекрестка, известного как «Четыре угла», у подножия горы Табортон, примерно в полутора километрах от Тилз-Понд. Двухчасовая поездка – в каждую сторону – или своего рода свидание в карете.

Кушинг сообщил, что вернул экипаж примерно в десять тридцать того же вечера, что подтвердили в конюшне.

Итак, что же произошло дальше? Следователи незамедлительно освободили его от всех подозрений – имя Кушинга едва успело попасть в газеты.

Кто же такой Уильям Кушинг? И почему детективы и, возможно, пресса так легко отпустили его, тогда как Фрэнк Смит, Уильям Тейлор, Минни Тейлор, Джон Магнер, Анна Лабелль и многие другие были тщательно проверены, допрошены и, как правило, подвергались давлению в поисках убийцы Хейзел?

Кушинг был старшим из четырех братьев и сестер – двух мальчиков и двух девочек – и родился в 1882 году в семье ирландских иммигрантов Патрика и Эллен. Патрик зарабатывал на жизнь тем, что разливал таинственную жидкую смесь, популярную в девятнадцатом веке, известную как «Хокси», названную в честь ее владельца. Секретные ингредиенты напитка были утеряны со временем, но, вероятно, он представлял собой странную комбинацию пива, различных неизвестных трав и экстрактов и небольшого количества шипучки.

Когда Патрик скончался в 1897 году, Уильям стал главой семьи в возрасте пятнадцати лет.

Несколько раз Кушинги переезжали, но всегда селились рядом с каналом Шамплейн, который неофициально делит город на две половины: Северный и Южный Трой. Хотя формально Кушинги жили в нескольких кварталах к северу от канала, демографически они принадлежали к Южному Трою, населенному в основном суровым рабочим людом – металлургами, железнодорожниками и мелкими торговцами.

В Южном Трое мужья возвращались домой усталые и грязные после долгого, изнурительного дня на фабриках и заводах. Их жены находили работу в таких местах, как фабрики воротничков, в качестве домашней прислуги (как Хейзел) или оставались дома, чтобы присматривать за своими семьями. Иногда им приходилось делать и то и другое. Это был сплоченный, замкнутый район, где остерегались посторонних.

Кроме того, это был тот же район, где Хейзел Дрю провела годы своего становления и выросла в красивую молодую женщину.

Уильям Кушинг пошел по стопам отца, работая бутилировщиком, а затем барменом в Южном Трое. В юном возрасте он проявил интерес к политике, которая в Трое, как могло показаться, временами пронизывала все аспекты жизни. Демократическая и Республиканская партии обладали необычайной властью, влияя буквально на все, начиная с того, где вы работали и сколько зарабатывали, и заканчивая тем, попадете ли вы в тюрьму или даже умрете. Каждый должен был выбрать свою сторону, даже если убеждения могли измениться к следующим выборам.

В 1904 году, в возрасте двадцати одного года, Кушинг был назначен делегатом Второго съезда Ассамблеи демократов Одиннадцатого округа. Поскольку Кушинг был ирландского происхождения, вполне понятно, что он тяготел к Демократической партии, которая опиралась в основном на поддержку ирландских католиков и других иммигрантов.

Но через несколько лет взгляды Кушинга изменились и он вступил в Республиканскую партию. В 1907 году Кушинг был избран делегатом от Одиннадцатого округа Троя. В то время Республиканская партия упрочилась не так сильно, как Демократическая, и предоставляла больше возможностей занять значимое положение. Это был, несомненно, привлекательный путь для амбициозных людей, стремящихся сделать карьеру. Таких, например, как ирландец Джарвис О’Брайен. В следующем году Кушинга снова выбрали представителем Одиннадцатого округа. Делегатами в комитет в том году стали также брат Кушинга, Джеймс, и парень по имени Фред Шатцле – тот самый, который забронировал экипаж «Конкорд», доставивший Кушинга в Сэнд-Лейк вечером 7 июля.

Двадцатидевятилетний Фред Шатцле был на четыре года старше Кушинга, но родился и вырос на одной улице со своим другом, в том же районе Южного Троя, где он работал бальзамировщиком. Как и Кушинг, Шатцле занимался политикой с раннего возраста и уже в двадцать три года был республиканским инспектором по выборам.

У его родителей, Герхарда и Элизабет, иммигрантов из Германии, было трое сыновей: Фред, его старший брат Джордж и их младший брат Джозеф. Мальчики Шатцле, казалось, с детства прониклись духом Южного Троя и частенько оказывались в не самых благоприятных ситуациях.

В 1908 году Фред Шатцле работал в похоронном бюро Нилона, также в Южном Трое. Менее чем через год после убийства Хейзел Шатцле снова попал в газеты, когда обнаружил тело своего работодателя Томаса Х. Нилона, который был дважды ранен в грудь в своем кабинете в похоронном бюро. Следователи сочинили сложную версию, согласно которой Нилон каким-то образом пытался покончить с собой. Не сумев этого сделать, он, пошатываясь, подошел к телефону – трубку нашли свисающей с крючка на месте преступления – и наконец, преисполнившись раскаянием, вызвал доктора. Его семья прониклась убеждением, что он был убит.

В 1943 году, через много лет после того, как убийство Хейзел кануло в Лету, Джорджа Шатцле, работавшего в правительственном учреждении, отвечавшем за талоны на бензин, арестовали по обвинению в злоупотреблении служебным положением с целью незаконной продажи и передачи таких талонов.

Во время убийства Хейзел Шатцле и его жена Тереза владели летним домиком в Табортоне, а значит, он вполне мог быть хорошо знаком с местностью, включая окрестности Тилз-Понд. До своего таинственного исчезновения Чарльз Рэнки сказал следователям, что видел человека, который соответствовал описанию возницы, данному Хоффеями. Мог ли этот человек быть Кушингом, разведывавшим местность вместе с Шатцле?

Возможно ли, что Кушинг и Шатцле были теми двумя мужчинами, которых Хоффеи видели той ночью у пруда?

Или, перефразируя вопрос: возможно ли, что там были не они?

Согласно тому описанию, которое дали Хоффеи, мужчина в экипаже был худощавого телосложения, со светлыми волосами, около метра семидесяти ростом. Миссис Хоффей думала, что у него были усы песочного цвета и кепка на голове. Хотя он сидел повернувшись лицом к пруду и ему вряд ли было больше двадцати пяти.

Возраст подходящий, но вот о внешности Кушинга, к сожалению, известно мало.

Единственная существующая фотография, на которой, насколько известно, он присутствует, это темный, размытый снимок толпы во время парада на республиканском митинге в 1911 году.

Хотя Хоффеи сказали детективам, что, по их мнению, они смогут опознать этого человека, если увидят его снова, им так и не показали ни Кушинга, ни Шатцле.

Почему нет?

Возможно, наиболее важное доказательство того, что внешность Кушинга соответствовала описанию мужчины, которого Хоффеи видели возле пруда, содержится в статье, подробно описывающей заявление Кушинга о поездке в Сэнд-Лейк с девушкой. Хотя это алиби, по-видимому, оправдывало его, статья также подтверждала, что внешность Кушинга действительно соответствовала описанию, данному Хоффеями.

Вполне возможно, что репортеры и фотографы хорошо рассмотрели Кушинга во время расследования – в то время они просто не поняли значения того, что видели.

21 июля, на следующее утро после того, как детективы Уильям Пауэрс и Луис Ансер поговорили с Хоффеями о двух незнакомцах и экипаже «Конкорд» возле пруда, следователи провели неизвестного мужчину в здание суда округа Ренсселер – для интервью с окружным прокурором. О’Брайен и этот «таинственный человек» больше часа просидели взаперти в кабинете. Даже после того, как репортеры обнаружили мужчину, выходящего тайком через боковую дверь, О’Брайен отказался раскрыть его личность или рассказать, о чем он и детектив Кей говорили с незнакомцем. Большинство газет, освещавших дело об убийстве Хейзел, проигнорировали эту историю, но репортер «Олбани таймс Юнион», который видел, как неизвестный выбежал из офиса О’Брайена, описал его как мужчину «среднего роста» с «песочными усами», повторив описание возницы, данное Либби Хоффей.

Исходя из времени этой встречи и контекста того, что происходило в ходе расследования, весьма вероятно, что неизвестным, с которым О’Брайен разговаривал и которого скрывал от средств массовой информации, был Уильям Кушинг. Возможно, Пауэрс, выследив Кушинга у него дома и решив освободить его от какой-либо ответственности за убийство, доложил О’Брайену, который затем встретился с Кушингом отдельно, чтобы утвердить решение Пауэрса.

Позже тем же утром О’Брайен пригласил Минни Тейлор для еще одного разговора. Официально речь шла о Джоне Магнере, но, судя по времени, не спрашивал ли О’Брайен также об Уильяме Кушинге? По слухам, 21 июня Минни и Хейзел видели катающимися с двумя мужчинами. Женщины планировали повторить это после 4 июля. Были ли те двое мужчин Кушингом и Шатцле?

Кроме того, вечером 15 июля Кей отправился в салун, расположенный на углу Конгресс-стрит и Шестой авеню, чтобы опросить человека, которого пресса назвала просто «Линдерман». Линдерман, как сообщается, мог назвать детективу имена двух мужчин, с которыми Хейзел и Минни планировали встретиться 6 июля, за день до ее исчезновения. Марк Маршалл, наш следователь, просмотрел справочники города Трой и смог идентифицировать этого человека как Джорджа Линдермана, бармена, работавшего в салуне Джона Х. Стиклмайера на Конгресс-стрит, 153.

И Стиклмайер, и Линдерман связаны с расследованием весьма интригующим образом. Джордж Линдерман был женат на Маргарет Тил, дочери Конрада Тила, и в юности жил в Табортоне на верхнем конце Уок-роуд, недалеко от Роллманов и Хоффеев. Джон Стиклмайер был братом Джейкоба, в винном магазине которого Уильям Хоффей упомянул о том, что видел экипаж и двух мужчин в ночь убийства. Оба Стиклмайера активно участвовали в демократической политике и были арестованы в 1894 году за «махинации в ходе выборов».

Салун Стиклмайера находился всего в нескольких кварталах от бара, в котором работал Уильям Кушинг и который принадлежал Генри Моссу, чей брат Луис тоже там работал. Неподалеку, на пересечении Конгресс-стрит и Седьмой улицы, находился пункт забора, откуда были взят запряженный экипаж, заказанный в конюшне Шайна неизвестным мужчиной 6 июля – в тот день, когда Хейзел и Минни предположительно планировали встретиться с двумя известными Линдерману мужчинами. Также в этом районе жили Джозеф и Ева Дрю, и 21 июля Джозеф выступил с заявлением, что Хейзел ездила с мужчиной, который нанял коляску в ливрейной конюшне и вернул ее позже, в ночь убийства. Хотя братья Мосс никогда публично не назывались подозреваемыми, они оба жили в том же районе Южного Троя, на Конгресс-стрит, и определенно входили в круг знакомых Кушинга.

Так разве нельзя, по крайней мере, предположить, что двое мужчин, которые ехали с Хейзел и которых знал Линдерман, были Кушинг и Шатцле?

Из-за разросшегося кустарника Хоффеям было трудно разглядеть второго незнакомца, кравшегося по южному берегу пруда, где через четыре дня будут найдены перчатки и шляпа Хейзел. Они заметили, что он был полнее и старше возницы. Мы знаем из призывных списков Фреда Шатцле во время Первой и Второй мировой войны, что у него были карие глаза, изначально каштановые волосы, поседевшие к началу Второй мировой войны, и светлая кожа. При первой регистрации его записали как человека среднего телосложения, но ко времени второй регистрации некоторые параметры изменились: телосложение – «плотное», рост – метр семьдесят, вес – 80 килограмм.

И, возможно, самое тревожное: какова вероятность того, чтобы Хейзел и Кушинг (и, не исключено, Шатцле тоже) – все из одного района, и все почти наверняка знавшие друг друга – каким-то образом оказались в одном и том же месте в Табортоне, в одно и то же время, в одну и ту же ночь? Простое совпадение?

Если Кушинг и Шатцле на самом деле были теми двумя, которых заметили Хоффеи, почему следователи потратили так мало времени на изучение этих потенциальных подозреваемых, прежде чем пойти по очередному ложному следу?

* * *

В течение многих лет после убийства Хейзел Кушинг и Шатцле продолжали активно участвовать в республиканской политике. Всего через несколько недель после того, как расследование завершилось в конце июля, они вместе с братом Кушинга Джеймсом были избраны делегатами от Одиннадцатого округа в Республиканский окружной комитет и, что интересно, регулярно вступали в контакт с другими республиканцами, которые играли заметную роль в расследовании убийства Хейзел.

В 1910 году Кушинг был вновь избран представителем Одиннадцатого округа в Республиканском окружном комитете – на этот раз к нему присоединились Уильям Пауэрс и Гилберт Миллер, которые помогли вытащить тело Хейзел из пруда. Секретарем комитета в том году был Дункан Кей.

Бывший работодатель О’Брайена Джордж Б. Веллингтон был избран постоянным членом комитета. Когда в том же году республиканцы прошли маршем на партийный съезд штата в Саратога-Спрингс, Кушинг и Миллер исполняли обязанности помощников начальника штаба парада, Томаса Хислопа, первого работодателя Хейзел. Верность партии приносила плоды: 1908-й, год убийства Хейзел, стал последним, когда Кушинг работал в салуне. Вскоре его взяли грузоотправителем на фабрику по пошиву воротников и манжет «Фрисби, Кун и Ко» в Трое. «Фрисби, Кун и Ко» была создана и зарегистрирована, чтобы заменить другую, существовавшую на этом же месте и объявившую себя банкротом. Примечательно, что среди директоров фабрики был Джеймс С. Шерман, еще один республиканец, в то время действующий вице-президент Соединенных Штатов.

В 1914 году компания «Фрисби, Кун и Ко» тоже закрылась, став жертвой очередного банкротства и множества грязных обвинений в мошеннических финансовых действиях.

Хотя Кушинг и не был из знатной семьи, он сумел наладить отношения со многими влиятельными людьми того времени в Трое благодаря своему участию в республиканской политике.

Эти отношения развивались и во время его военной службы: он был сержантом в роте Второго полка Гражданского корпуса Троя, ставшего впоследствии Нью-Йоркским полком национальной гвардии. Среди тех в Гражданском корпусе, с кем он общался и чьи приказы исполнял, были двое работодателей Хейзел: майор Томас Хислоп и лейтенант Джон Х. Таппер.

Вопросы и возможные ответы

Если Кушинг и Шатцле действительно ответственны за убийство Хейзел, возникают четыре взаимосвязанных вопроса:

Каким мотивом они руководствовались?

Сознавали ли следователи их вину?

И если да, то почему они не арестовали виновных?

Могли бы влиятельные чиновники, такие как Джарвис О’Брайен, Дункан Кей или Уильям Пауэрс, повлиять на расследование и рискнуть своей карьерой, чтобы защитить двух двадцатилетних республиканских активистов невысокого уровня?

Есть вопросы, на которые нельзя дать однозначный ответ, но мы можем строить предположения, основываясь на накопленных доказательствах.

Одна из возможностей: Кушинг и Шатцле действовали по приказу представителя республиканской элиты Троя.

Возможно, Хейзел столкнулась с одним из своих работодателей или с кем-то, с кем познакомилась через одного из своих работодателей, и этот кто-то решил, что «проблема» должна просто исчезнуть. Девушка из Южного Троя, родившаяся и выросшая в деревне, Хейзел сумела получить доступ в дома некоторых самых влиятельных людей города. Кто знает, какие сплетни и намеки она слышала, когда сновала по дому, занимаясь своими делами и оставаясь незамеченной, в то время как богатые и влиятельные обсуждали свои последние планы и махинации? Она легко могла подслушать то, что никак не предназначалось для ее ушей. И если бы Хейзел попыталась использовать такую информацию в своих интересах, это могло бы привести ее к фатальному концу.

Или у нее могли возникнуть романтические отношения с одним из этих влиятельных лиц, женатым мужчиной, который и хотел разорвать все связи, но боялся того, что Хейзел сделает или скажет в своем отчаянном стремлении сохранить и удержать. Все врачи, присутствовавшие на вскрытии, согласились с тем, что Хейзел не была беременна в момент смерти, но была ли она беременна когда-либо? На этот счет окончательного решения принято не было. Между тем смутьян Уильям Клеменс и некоторые другие представители прессы предположили, что это и стало причиной ее уединения на ферме Тейлора зимой.

Тот факт, что перед смертью Хейзел по крайней мере один раз заметили на Табортон-роуд одну и без каких-либо средств передвижения, наводит на мысль о тайном свидании.

В прессе по этому поводу ходило много слухов, и особенно старался Клеменс, предположивший, что Хейзел планировала встретиться со своим тайным любовником у пруда, а затем убежать вместе с ним. Репортеры склонялись к тому, что любовник был женатым мужчиной, который не собирался покидать свою семью или подвергать опасности свой социальный статус, поэтому его истинным намерением при организации свидания было найти уединенное место, чтобы «разделаться» с Хейзел. В качестве возможных подозреваемых в этом сценарии фигурировали несколько лиц, в том числе неизвестный мужчина из Скенектади и Джон Магнер, проводник в поезде, но никаких конкретных доказательств причастности кого-либо из них к преступлению предъявлено не было.

Влиятельные лица

Когда Хейзел в 1902 году в возрасте четырнадцати лет покинула дом, чтобы прислуживать в семье Томаса Хислопа, глава этой семьи был на пике политической власти. Годом ранее «Честный Том», как иногда приветствовали его сторонники, был переизбран на третий срок подряд в качестве городского казначея Троя. В следующем году он планировал баллотироваться на пост мэра. Когда четыре года спустя Хейзел ушла из этого дома в возрасте восемнадцати лет, по причинам, которые никогда публично не раскрывались, Хислоп уже полностью лишился государственной должности, уступив другому кандидату на пост мэра, будучи преданным своей партией в результате междоусобной смуты. Он также оказался на грани крупного политического скандала, связанного с хищением государственных средств его бывшим заместителем Фрэнком Кэррингтоном, которому было предъявлено обвинение и который в конечном счете был осужден всего за несколько недель до убийства Хейзел, в конце мая 1908 года. Хислопу обвинение не предъявили, но позже город подал на него в суд из-за растраченных средств. И проблемы Хислопа не исчерпывались только политикой – у него, казалось, постоянно возникали трудности по части бизнеса, и многие из его коммерческих предприятий заканчивались банкротством или судебными процессами.