Текст книги "Убийство у Тилз-Понд. Реальная история, легшая в основу «Твин Пикс»"

Глава 4
Тетя Минни

Потрясен. Так, вероятно, охарактеризовал бы Джарвис О’Брайен свою реакцию на интервью с Джулией и Джоном Дрю, если бы кто-нибудь его спросил. Как могли родители девушки так мало знать о жизни своей дочери? Они даже не определили правильно ее возраст! Временами они казались не только невежественными, но и равнодушными. Возможно, шок от трагедии поверг их в ступор?

О’Брайен это допускал. Некоторые крайне необходимые сведения о жизни Хейзел Дрю перед ее смертью смогли дать Мэри и Эдвард Кэри, последние работодатели девушки.

Но он был сбит с толку той информацией, которую они предоставили. Да, Хейзел провела предыдущие пять месяцев, работая на Кэри, но утром в понедельник, 6 июля – за день до того, как ее видели в последний раз, – она внезапно подала заявление на увольнение и ушла от семьи. По какой-то причине она решила скрыть эту новость как от своей семьи, так и от друзей.

* * *

Хейзел устроилась на работу к Кэри в феврале 1908 года, вероятно благодаря общей связи либо с Хислопами, либо с Тапперами. Все три семьи вращались в одних и тех же кругах. Как и предыдущие работодатели Хейзел, Эдвард Кэри имел связи с республиканской партией и принимал активное участие в делах братства в качестве члена ложи Аполлона.

Уроженец Троя, Кэри был мужчиной профессорского вида с выдающимся лбом, залысинами и густыми усами. Родившийся 19 декабря 1865 года, он учился в Политехническом институте Ренсселера с 1884 по 1888 год и получил диплом инженера-строителя, а будучи студентом, работал неполный день у инженера города Троя Чарльза Фуллера. После окончания университета он поступил на геодезический факультет ПИРа, одновременно взявшись за ряд коммерческих проектов. В 1892 году Кэри женился на Мэри Лайман, тоже из Троя, и у пары родилась дочь Хелен Элизабет.

В 1902 году его назначили доцентом, а два года спустя профессором геодезии, железнодорожного машиностроения и автомобильных дорог. Среди преподавателей и студентов он считался прямолинейным и откровенным. В числе его коллег был доктор Артур М. Грин-младший, заведующий новым отделом машиностроения в ПИРе, который жил всего в квартале от Кэри, на Хоторн-авеню, и нанял домашнюю прислугу по имени Кэрри Уивер, одну из ближайших подруг Хейзел. Узнав о смерти Хейзел, Кэрри, которая в то время отдыхала в Огайо, отправила своей хозяйке Мэри Грин вырезку о трагедии из местной газеты вместе с запиской: «Это та Хейзел, которую я так хорошо знаю?»

Являясь убежденным республиканцем, Кэри и близко не был таким политически амбициозным, как предыдущие работодатели Хейзел. Он был делегатом Республиканского съезда округа Ренсселер в 1900 году, но сам никогда не баллотировался на государственную должность. Однако он извлек выгоду из преобладавшей в то время системы «дележа добычи», занимая должность городского инженера при мэрах, поддерживаемых республиканцами, с 1900 по 1902 год и снова с 1906 по 1908 год.

Однако в ходе кампании 1907 года всплыла оплошность, допущенная им в инженерном департаменте под руководством комиссара общественных работ Генри Шнайдера, печально известного политического деятеля, который был тесно связан с республиканским боссом округа Ренсселер Корнелиусом В. Коллинзом.

Согласно «Трой дейли пресс», «многие налогоплательщики заявляли, что офис инженера представляет собой один из наиболее вопиющих примеров плохого управления в том, что касается превращения государственной должности в частную лавочку, связанную с нынешней администрацией». Мэром в то время был республиканец Элиас Плам Манн. «Дейли пресс» – демократическая газета – обвинила Кэри, который зарабатывал три тысячи долларов в год в городе, в дополнение к своей зарплате в ПИРе, в том, что он чрезмерно раздул штат, раздавая высокооплачиваемые рабочие места друзьям и коллегам, которые уже были перегружены своими обязанностями в колледже, что привело как к расточительным расходам, так и к отставанию в благоустройстве города.

Кроме того, в документе утверждалось, что Кэри и Шнайдер замышляли обойти требование города о том, чтобы на любую работу с доходом более пятидесяти долларов подавались заявки и проводился конкурсный отбор. Они искусственно разбивали их на более мелкие проекты, ни один из которых не превышал пятидесяти долларов. «План прост и может хорошо сработать, но это дерзкое формальное уклонение от намерения, духа и буквы закона, придуманное исключительно для того, чтобы чиновники могли выбирать фаворитов и передавать рабочие места в руки людей, полезных для бюрократической машины и которым можно найти применение за счет города», – утверждала газета.

Одним из таких «фаворитов» был Роберт Т. Кэри, двоюродный брат Эдварда, который получил четыре должности в местной школе за 42,85, 45,50, 49,86 и 49,84 доллара. Другим был Фредерик Шнайдер, брат Генри.

Кэри отработал свой срок до конца, но сообщил мэру Манну, что не заинтересован в повторном назначении, если Манн будет переизбран в 1908 году, сославшись на новый закон, который требовал, чтобы городской инженер сосредоточил все свое внимание на официальной работе, одновременно повысив годовую зарплату с 3000 до 3500 долларов. Тем не менее в дополнение к своей работе в институте он остался на должности сельского инженера в Грин-Айленде, небольшом городке через реку Гудзон от Троя.

* * *

В 9:30 утра в понедельник, 6 июля 1908 года, Хейзел была на заднем дворе дома Кэри по адресу: Уитмен-корт, 10, занимаясь домашними делами, когда к ней подошла Мэри Л. Кэри. Хейзел вернулась из поездки накануне поздно вечером, где-то между десятью и одиннадцатью часами.

– Хейзел, у нас скопилось много белья. Мне нужно, чтобы ты озаботилась этим сегодня, – сказала ей миссис Кэри. Это означало бросить в раковину тряпичный мешок, полный грязной одежды, добавить едкую смесь коричневого хозяйственного мыла, крахмала и нашатырного спирта и отстирать одежду на стиральной доске в облаке пара. Работа тяжелая и неприятная. Хейзел не хотела ею заниматься.

Она просто отказалась это делать.

Мэри Кэри, по ее собственному признанию, была озадачена, но не так сильно, как тем, что произошло дальше: Хейзел объявила, что немедленно уходит с работы. Не прошло и часа, как она ушла. В последний раз Мэри видела, как она исчезает вдали с чемоданом и большой коричневой сумкой (некоторые свидетели называют ее сумочкой или хозяйственной сумкой) в руке.

– Не было ни проблем, ни даже мелких неприятностей, – заявила она следователям. – Хейзел ушла, не дав никаких объяснений своего ухода.

Любопытно, подумал О’Брайен. Окружному прокурору уже было известно, что Хейзел отправила свой полностью упакованный чемодан из дома Кэри своим родителям на Четвертую улицу, 400, еще в понедельник днем. Так что, возможно, ее уход не был таким уж внезапным, как ему давали понять.

Хотя Мэри Кэри не сказала ничего, кроме добрых слов о Хейзел – образцовой работнице, равнодушной к ухаживаниям, регулярно посещающей церковь, – ее удивляла способность Хейзел при еженедельной зарплате в 4,50 доллара позволять себе так экстравагантно одеваться и так много путешествовать, включая три поездки в предыдущие шесть месяцев в Нью-Йорк, Бостон и Провиденс, тем более что перед этим она неделю не работала, выздоравливая после болезни на ферме Тейлора в Табортоне.

– Я не могла понять, откуда у Хейзел деньги на эти поездки, – сказала Мэри. – Она с таким энтузиазмом описывала увиденные достопримечательности, что мои подозрения, если я когда-либо их питала, рассеялись сами собой. Теперь я вспоминаю, что Хейзел так и не сказала мне, кто сопровождал ее, кого она навещала, где останавливалась и оплачивала ли она свои расходы.

И все же, добавила Мэри, с другой стороны, ее совсем не удивляло, что Хейзел разгуливала по Восточному побережью всякий раз, когда у нее появлялась такая возможность.

– На самом деле чего-то в этом роде и можно было ожидать от девушки с таким темпераментом, как у Хейзел. Она постоянно стремилась к самосовершенствованию. Она была девушкой более чем умной для человека ее положения.

Покинув Кэри утром 6 июля, Хейзел поехала в трамвае в особняк Джорджа Б. Харрисона на Паулинг-авеню, чтобы навестить Минни Тейлор, свою тетю по материнской линии и, возможно, самого близкого ей человека. Обычно они виделись два или три раза в неделю.

Это была странная пара: прелестная юная Хейзел и ее малообщительная, строгая тетя, на девятнадцать лет старше племянницы. Минни была среднего роста и голубоглазая, как Хейзел, светлые волосы она укладывала на макушке. Но если Хейзел часто хвалили за красоту, то Минни – в очках и длинных юбках из черной тафты – считалась почтенной дамой. Она была надменной, грозной особой, которую юным племянницам и племянникам советовали никогда не обыгрывать в домино или китайские шашки и которая, казалось, знала все обо всех в семье и была убеждена, что есть два способа делать что-то: ее собственный и неправильный.

Родившаяся в 1869 году в Берлине, штат Нью-Йорк, Вильгельмина Тейлор была десятой из одиннадцати оставшихся в живых детей Чарльза и Мэри Тейлор и на семь лет моложе Джулии Дрю. В юности она часто переезжала, подолгу задерживаясь у родственников, которые всегда побаивались ее. Она была ревностно предана семье и всегда ее защищала: когда сестра Джоанна заболела, Минни отправилась в Саратогу, штат Нью-Йорк, чтобы ухаживать за ней, вплоть до смерти Джоанны в 1895 году. Тогда же Минни пыталась помешать вдовцу своей сестры Генри Эрнсту заполучить долю покойной жены от продажи фермы родителей Минни и Джоанны в Ист-Поэстенкилл.

В конце 1880-х Минни работала экономкой в Лансингбурге, деревне в северной части Троя, в отеле «Феникс», популярном среди видных бизнесменов и политиков, особенно республиканцев. К 1897 году она переехала в Гринфилд, штат Массачусетс, чтобы быть поближе к своей старшей сестре Мэри Энн Дэвис, чей муж владел прачечной. Примерно в 1905 году она вернулась в Трой и устроилась на работу к Харрисону, богатому застройщику, адвокату и банкиру.

Отец Харрисона, сам влиятельный человек, владел компанией «Трой мэлиэбл айрон компании», которая, как и Джон Таппер, второй работодатель Хейзел, часто конфликтовала с профсоюзами. Первоначально расположенная на Конгресс-стрит между Четырнадцатой и Пятнадцатой улицами Троя, компания переехала в Колони на рубеже двадцатого века после споров с профсоюзами, в том числе печально известного столкновения в 1883 году, в ходе которого сотрудники детективного агентства Пинкертона стреляли в бастующих рабочих. Как и каждый видный республиканец в Трое, он принадлежал ко всем правильным клубам, включая Pafraets Dael (голландский термин, интерпретируемый некоторыми историками как «рай для ленивых»), лодочный клуб «Лауреат» и гольф-клуб «Острова», и (как и Таппер, и Томас Хислоп) был офицером Гражданского корпуса Троя и служил на передовой во время испано-американской войны.

Минни, как и Хейзел, вращалась на задворках элитных кругов. Она была последним членом семьи, который видел девушку живой. О’Брайен пришел к убеждению, что если и есть кто-то, кроме убийцы, кто знал правду об обстоятельствах, приведших к кончине Хейзел, то это должна была быть тетя Минни.

* * *

Поздно утром в понедельник, 13 июля, окружной детектив Дункан Кей вернулся с Минни Тейлор в здание суда, к Джарвису О’Брайену, для допроса. Они усадили ее на деревянный стул и предложили стакан воды, который женщина приняла. Она изящно отпила из него и поставила стакан на подставку на деревянном столе О’Брайена. Окружной прокурор внимательно всматривался в лицо женщины, на котором, казалось, застыло нечто среднее между угрюмостью и гримасой недовольства, и решил действовать осторожно.

– Насколько мы понимаем, – сказал он, – вы были со своей племянницей 4 июля в Трое, и затем вы снова увидели ее утром в понедельник, 6 июля.

Минни помолчала, собираясь с мыслями.

– Да, – сказала она. – Верно по обоим пунктам.

– Может быть, вы могли бы поделиться с нами некоторыми подробностями этих событий? – предложил О’Брайен.

– Примерно в 10:30 утра 6 июля, – начала Минни, – Хейзел неожиданно появилась на пороге дома Харрисонов. С собой у нее был светло-коричневый чемодан с монограммой на ручке с ее инициалами Х.А.Д. и мягкая коричневая сумка.

– Почему она пришла? – спросил О’Брайен.

– У нее осталось кое-что из моей одежды с выходных, и она решила ее занести. Больше ничего.

– С 4 июля?

– Верно, – подтвердила Минни.

– Я не понимаю вас, мисс Тейлор, – сказал Кей. – Вы сопровождали Хейзел в ее поездке на озеро Джордж в праздничные выходные?

– На озеро, но не Джордж, – сказала Минни. – Скенектади.

О’Брайен и Кей обменялись взглядами. Разве Мэри Шумейкер, портниха, не сказала, что Хейзел ждала у себя дома новую блузку до 23:00 3 июля, потому что на следующий день она уезжала на озеро Джордж?

– Судя по тому, что нам сказали, она планировала поездку на озеро Джордж и была очень этим взволнована.

– Чистая правда, – сказала Минни. – Она хотела, чтобы я поехала с ней на озеро Джордж 4 июля, но в праздничные дни поезда всегда переполнены. Поэтому Хейзел отказалась от этой поездки, и вместо этого мы отправились в Скенектади.

– Понятно. – О’Брайен немного помолчал, прежде чем продолжить. – Расскажите нам о выходных. Мы были бы вам очень признательны, если бы вы ничего не упустили, даже если что-то покажется вам незначительным.

– Не торопитесь, – добавил Кей. – Мы никуда не спешим.

По словам Минни, утром в субботу, 4 июля, Хейзел пришла в дом Харрисонов, полагая, что они с тетей собираются отправиться в ночную поездку на озеро Джордж. Хейзел уже давно и с нетерпением ждала этого случая. Минни собралась налегке, после чего предложила им сложить все вещи в чемодан Хейзел. Минни тайком провела инвентаризацию того, что взяла племянница: ночная рубашка, кимоно, золотой медальон в форме сердечка, черная сумочка, шелковое нижнее белье и несколько новых блузок в дополнение к различным туалетным принадлежностям.

После того как Минни отговорила Хейзел ехать на озеро Джордж, они составили альтернативные планы: посетить парад в честь Дня независимости в Трое, затем сесть в трамвай до Скенектади, переночевать у родственников и вернуться на следующий день.

По дороге на парад они заглянули к брату Хейзел Джозефу и его жене Еве, чтобы сдать чемодан. Им удалось коротко поговорить с Евой, но не с Джозефом, который, хотя и был в то время дома, не предпринял никаких усилий, чтобы поздороваться с сестрой или тетей.

Парад местной и приезжей полиции и членов клуба «Лоси» (возглавляемого Томасом Хислопом, первым работодателем Хейзел) начался в десять часов утра. После этого Минни и Хейзел отправились в парк Ренсселер в Лансингбурге, где прогуливались по ярмарочной площади. Парк был переполнен – около сорока тысяч человек, многие в нарядных одеждах, прошли через ворота на празднование. Автомобили всех марок и цветов стояли в боевом порядке на траве. В парке было почти невыносимо шумно от живой музыки, взрывов фейерверков, грома пушек и треска винтовок во время разыгранного боя.

– Вы рассказываете просто великолепно, мисс Тейлор, – сказал О’Брайен. – Пожалуйста, продолжайте.

– Было тепло и многолюдно, – продолжала она, – поэтому мы некоторое время томились в роще в средней части парка. Потом небо нахмурилось, поговаривали о дожде, но, слава богу, он так и не пошел.

– Как долго вы там оставались? – спросил О’Брайен.

– Мы пробыли там довольно долго и ушли часов в пять, плюс-минус.

– Вы кого-нибудь встретили? Говорили с кем-нибудь?

– Что вы имеете в виду? – резко спросила Минни. – Конечно же, мы здоровались с людьми кивками, но разговоров ни с кем не вели.

– Совсем ни с кем? – спросил Кей.

– Я только что сказала вам – «нет», разве не так? – ответила Минни.

Кей не смог удержаться от ухмылки.

– Мисс Тейлор, ваш шурин говорит, что столкнулся с вами и Хейзел на улице 4 июля, – сказал О’Брайен. – Это так?

– Правильно, на Франклин-сквер.

– Вы с Хейзел разговаривали с ним?

– С ним мне не о чем говорить.

Примерно через час, незадолго до начала парада на закате, Минни и Хейзел вернулись в дом Джозефа и Евы за чемоданом. Затем, как и планировалось, они сели в трамвай до Скенектади. Ту ночь и большую часть следующего дня они провели на Перл-стрит, 4, в четырехкомнатном доме двоюродной сестры Хейзел по материнской линии (и племянницы Минни), двадцатисемилетней Энни Беккер Вайнманн, которая жила там со своим мужем Джоном, тремя детьми и восемнадцатилетней сестрой Энни, Эттой Беккер. Энни и Этта были особенно близки с Хейзел: их мать, Элиза Тейлор Беккер, скончавшаяся в 1895 году, была старшей сестрой Минни Тейлор и Джулии Дрю.

Получив удовольствие от поездки, Минни и Хейзел покинули Скенектади примерно в 21:00 в воскресенье и вернулись в Трой примерно через полтора часа. Там они сели в трамвай от Берман-парка (рассказ впоследствии подтвердил кондуктор Рой Бошан, который работал в ту ночь). Хейзел вышла первой на остановке «Уитмен-корт» между десятью и одиннадцатью, Минни доехала до дома Харрисонов.

– Произошло ли что-нибудь необычное в Скенектади? – спросил О’Брайен. – Вы встречались с кем-нибудь, кроме родных?

– Нет, ни с кем, – твердо ответила Минни.

– В каком настроении была Хейзел?

– Веселая, как всегда.

– Разве она не разочаровалась из-за неудавшейся поездки на озеро Джордж? – спросил Кей. – И почему она так стремилась туда в первую очередь?

Минни ответила, что понятия не имеет.

– Хорошо, – сказал О’Брайен. – Расскажите нам об утре понедельника, шестого. Она неожиданно появляется у вашей двери, и что потом?

– Так оно и было, – подтвердила Минни. – Она пробыла всего несколько минут, а потом ушла.

– Она сказала что-нибудь еще? Например, куда она направляется? – подсказал Кей.

– Сказала, что собирается провести день в Уотервлите. Потом вышла и пошла по улице. Я сама видела – в том самом направлении.

– А что такого в Уотервлите? Почему именно туда? – не отставал О’Брайен.

– Там у Хейзел пара знакомых девушек.

Кей записала имена двух женщин.

– Она упоминала о том, что уволилась с работы? – спросил О’Брайен.

Минни посмотрела на него с удивлением.

– Хейзел ничего мне об этом не говорила. Что навело вас на эту мысль?

– Так вы не знали, что она ушла от Кэри? – уточнил Кей.

– Я же сказала, что нет, – ответила Минни. – Но когда я пошла навестить Джулию пару дней спустя – кажется, в тот четверг, – я услышала, что Хейзел отправила домой вещи. Я поняла, что у нее на работе что-то случилось, – сказала Минни и замолчала.

– Понятно, – сказал О’Брайен. – Позвольте мне задать вам прямой вопрос, мисс Тейлор. Можете ли вы придумать хоть какую-нибудь причину, из-за которой у Хейзел могли быть неприятности? Зачем кому-то понадобилось убивать ее?

– Боже мой, нет, – сказала Минни. – Такая милая девушка, у нее не было врагов. То, что с ней случилось, ужасная трагедия.

– Так оно и есть, – согласился окружной прокурор.

– Мы так понимаем, что ваша племянница жила и работала в Трое. У вас есть какие-нибудь мысли насчет того, почему она оказалась в лесу Сэнд-Лейк? – вмешался Кей, который был гораздо меньше заинтересован в том, чтобы соблюдать приличия в разговоре с капризной женщиной.

– Возможно, она отправилась туда навестить моего брата Уилла. Он живет неподалеку от пруда. Хотя я не могу себе представить, зачем кому-то понадобилось его навещать.

О’Брайен и Кей на мгновение пришли в замешательство. Ее брат? Как могли Джон и Джулия Дрю не упомянуть родственника, живущего рядом с местом преступления?

По мере того как вопросы продолжались, терпение Минни иссякало. Чем больше О’Брайен и Кей настаивали на подробностях личной жизни Хейзел, тем с большей неохотой отвечала Минни. Она отказалась даже назвать имена кого-либо из друзей Хейзел, кроме двух женщин в Уотервлите, настаивая на том, что они не могли иметь никакого отношения к преступлению.

– Вы говорите, что часто видели свою племянницу, в среднем три раза в неделю?

– Да, я именно так и сказала, – подтвердила Минни.

– И в последний раз вы видели ее утром 6 июля, за шесть дней до того, как ее тело было опознано?

– У вас есть вопрос, на который я еще не ответила?

Да, есть, подумал О’Брайен. Почему, ради всего святого, вы не сообщили о ее исчезновении? Он жестом велел Кею проводить женщину из здания суда, и, наблюдая, как они уходят, подумал, что Минни Тейлор обязательно вернется в эту самую комнату – возможно, не один раз. Какой бы неприятной ни казалась эта перспектива, он еще не закончил с ней.

На выходе из здания суда на Минни набросилась толпа репортеров, которые засыпали ее вопросами.

– Она была хорошей девочкой, – огрызнулась Минни. – Я не скажу вам, кто ее друзья, потому что это может доставить неприятности многим девушкам. В любом случае это не ваше дело.

О’Брайен, слышавший этот разговор, счел комментарий озадачивающим. Почему обнародование имен друзей Хейзел может навлечь на них неприятности?

Он отложил этот вопрос на другой день.

Добралась ли Хейзел до Уотервлита в понедельник, 6 июля, как намекала Минни?

Согласно большинству сообщений прессы, ответ был отрицательным. Следователи разыскали Сару Моран и Иду Роу, двух ее подруг, которые жили в Уотервлите (бывший Западный Трой), суровом и мрачном фабричном городке за рекой Гудзон.

Обе женщины, которые познакомились с Хейзел прошлым летом в пансионе Блай на Планк-роуд в Поэстенкилле, сказали, что не ждали Хейзел 6 июля и не видели ее больше месяца.

Однако издание «Бингемтон пресс энд лидер» от 14 июля утверждало, что Хейзел провела вторую половину дня 6 июля в доме Амелии Хантли на Третьей авеню, 383, а затем уехала, не сообщив о пункте назначении.

Два дня спустя «Олбани таймс юнион» сообщила, что какой-то мужчина из Уотервлита сказал Джону Дрю, что видел Хейзел в городе ночью в понедельник, 6 июля. По словам Джона Дрю, этот человек, личность которого никогда не раскрывалась публично, написал свое имя на карточке, которую Дрю передал Дункану Кею. Кей утверждал, что прочесал Уотервлит в поисках незнакомца, но либо так и не нашел его, либо вообще отказался от зацепки, либо решил по неизвестным причинам не делиться тем, что обнаружил, потому что больше из этого ничего не вышло – хотя Джон Дрю до конца верил, что это правда.

– Лучше ищите в Уотервлите, – сказал он репортеру «Ивнинг уорлд». – Зачем-то же она поехала туда в понедельник вечером.

В интервью репортеру Уильяму М. Клеменсу в журнале «Трайс-э-уик уорлд» 22 июля Амелия Хантли сказала, что Хейзел навестила ее «всего несколько недель назад и была счастлива и довольна, и я уверена, что ее совершенно ничто не тяготило». К сожалению, Клеменс так и не сообщил своим читателям точную дату.

В конце концов следователи убедились, что Хейзел не была в Уотервлите 6 июля. Это означало, что она либо резко изменила планы, либо солгала своей тете. Или что яростно защищавшая племянницу Минни Тейлор лгала О’Брайену и Кею.

* * *

Допрос Минни Тейлор был мучительным, но не бесплодным. Ей было что рассказать, больше, чем любому из родителей, и она оставила следователям несколько заманчивых ниточек для расследования. Теперь им предстояло допросить двоюродных братьев Хейзел в Скенектади, с которыми она, по-видимому, провела ночь 4 июля и большую часть следующего дня. Смогут ли они добавить что-нибудь к тому, что уже поведала Минни?

Еще более многообещающим представлялся тот факт, что старший брат Джулии, Уильям, владел фермерским домом в Табортоне, менее чем в полутора километрах от пруда, где было найдено тело Хейзел. Может быть, как сказала Минни, Хейзел направлялась к нему?

О’Брайену и Кею придется вернуться в Сэнд-Лейк, чтобы поговорить с Уильямом Тейлором. Судя по их предыдущему общению с местными жителями у пруда, эта перспектива отнюдь их не прельщала. Чужаки из Троя, они были изгоями в этом районе, и это обстоятельство не помогло бы делу, если бы люди на горе Табортон начали думать, что они пытаются повесить убийство на одного из местных.

Как раз в тот момент, когда О’Брайен собирался покинуть офис, чтобы отправиться за город, ему срочно позвонил из Сэнд-Лейк Гарри Фейрвезер, один из врачей, присутствовавших при вскрытии. Не зная, что окружной прокурор собирается отправиться туда сам, Фейрвезер умолял его немедленно прибыть в Сэнд-Лейк.

– Гарри, что все это значит? – сказал О’Брайен. – Я направляюсь туда прямо сейчас, чтобы встретиться с ее дядей.

– Джарвис, здесь у меня паренек! Я только что с ним поболтал. Он говорит, что видел Хейзел возле этого пруда около недели назад. И она разгуливала там с самым беззаботным видом.