Текст книги "Убийство у Тилз-Понд. Реальная история, легшая в основу «Твин Пикс»"

Глава 5
Гора или кроличья нора?

Ранним вечером во вторник, 7 июля, спускаясь с горы Табортон на окраине Сэнд-Лейка, Рудольф Гандрум заметил неясную фигуру, машущую ему с дороги. Одетый в свою обычную белую рубашку без воротника и джинсы с подтяжками, Гандрум сделал еще один глоток крепкого сидра, а затем спрятал кувшин под сиденье в своем экипаже. Он ехал в город, чтобы забрать друзей из Троя на конечной остановке трамвая и отправиться на рыбалку с остановкой по пути в отеле Харриса – пропустить по паре (или чуть больше) стаканчиков. Очертания фигуры на дороге постепенно обретали форму, и он узнал ухмыляющуюся физиономию Фрэнка Смита, одного из своих соседей на горе. Смит, которому исполнилось всего семнадцать, был на добрых восемнадцать лет моложе Руди. Он не отличался сообразительностью и мог немного раздражать, но парнишка он был неплохой, и это означало, что у Руди появился кто-то, кроме его лошади, с кем можно было немного потрепаться.

– Эй, Фрэнк, ты что задумал… что-нибудь нехорошее?

– Ха-ха-ха, нет, нет, нет… Очень смешно, Руди. Ты в город?

– Запрыгивай, приятель, – сказал Гандрум, радушно предлагая мальчишке отхлебнуть из своего кувшина.

Они болтали о своем, пока экипаж с грохотом спускался с горы Табортон, а солнце над головой постепенно исчезало в душном вечернем небе. Они проехали мимо фермы Конрада Тила и миновали поворот на дорогу, ведущую к дому Уилла Тейлора. Недалеко от поворота дороги, известной среди местных жителей как Лощина, они увидели направляющуюся к ним фигуру.

Прищурившись в надвигающихся сумерках, Гандрум увидел, что это не очередной местный фермер. Скорее красивая молодая женщина, экстравагантно одетая – как будто спешила на бал в губернаторский особняк, – поднималась по холмистому склону.

– Эй, Фрэнк, – сказал Гандрум, медленно поворачиваясь к своему спутнику. Но парнишка, казалось, не слышал его и, словно завороженный, смотрел вперед, на девушку.

– Да это же старшая дочка старика Дрю, – пробормотал Смит.

Руди помнил Дрю, которые жили в Табортоне несколько лет назад, но не эту девушку. Она небрежно и уверенно шагнула вперед, размахивая богато украшенной черной шляпой, коротко улыбнулась Руди и встретилась взглядом с юношей.

– Привет, Фрэнк.

– Привет, Хейзел.

После этой короткой встречи Смит и Гандрум продолжили путь вниз с горы. Руди взглянул направо, отметив, что его спутник все еще выглядит ошеломленным. С другой стороны, ничего особенного в этом не было. Он бросил последний взгляд через плечо на хорошенькую молодую девушку, которая, похоже, направлялась по тропинке к дому Уилла Тейлора, а затем снова повернулся к Смиту.

– Ты там в порядке, Фрэнк? Среди тех, кто работает у Браунов, таких нет, да? – поддразнил Гандрум. – Вот что я тебе скажу, приятель. Тебе не помешало бы выпить. Первый раунд у Харриса за мой счет.

Так, вполне безобидно, начинался вечер 7 июля 1908 года, но в конце концов он запомнился обоим навсегда.

* * *

Для Джарвиса О’Брайена и его команды следователей события с 13 по 15 июля развивались с головокружительной скоростью, и к тому времени, когда пыль улеглась, появились три главных подозреваемых.

Уильям Тейлор, угрюмый пятидесятичетырехлетний дядя Хейзел, о котором в городе говорили как о капризном старике и который однажды пытался покончить с собой. Фрэнк Смит, семнадцатилетний фермер, которого соседи высмеивали как слабоумного тупицу, и, по-видимому, одержимый Хейзел. И Рудольф Гандрум, тридцатипятилетний угольщик, известный на горе в основном своими пьяными выходками.

Округ Ренсселер объявил награду в тысячу долларов за поимку убийцы Хейзел, и газеты требовали арестов.

«Ивнинг джорнал» из Уилмингтона, штат Делавэр, опубликовала заметку на первой полосе:

РАЗГОВОРЫ О ЛИНЧЕВАНИИ УБИЙЦЫ ДЕВУШКИ

«Здесь чувствуется величайшее возмущение, и в случае ожидаемых арестов сегодня будут приняты все меры предосторожности, чтобы избежать линчевания, о котором открыто говорили десятки людей, посетивших маленький домик на Четвертой улице, где отец и мать девушки почти обезумели от горя», – говорилось в заметке.

И Трой, и городок Сэнд-Лейк будто пропитались странным духом безумия и рвения. Сотни туристов ежедневно посещали место преступления, выщипывая рогозы в качестве сувениров из «болотистых, водянистых пустошей, где было найдено тело молодой женщины», как выразилась нью-йоркская «Ивнинг телеграм».

В разгар этой цирковой атмосферы, во второй половине дня во вторник, 14 июля – ровно через неделю после того, как ее видели в последний раз, – Хейзел Дрю была без лишнего шума похоронена на кладбище в Поэстенкилле, где ее жизнь началась всего двадцать лет назад. Преподобный Дж. Х. Э. Рикард из методистской церкви на Третьей улице, где Хейзел посещала службы в Трое, руководил тем, что в прессе было описано как «сильная электрическая буря», в результате которой промокшими оказались около десяти скорбящих на малолюдной церемонии. Быстро ухудшающееся состояние тела вынудило семью спешно готовиться к похоронам. Украшенный розами гроб опустили в землю. Первоначально семья планировала похоронить Хейзел на кладбище Маунт-Ида в Трое, но в последний момент передумала, выбрав вместо этого кладбище Бруксайд в Барбервилле. Одно из многих несоответствий в жизни и смерти Хейзел Дрю заключается в том, что в свидетельстве о смерти неверно указано место ее упокоения.

Минни Тейлор была безутешна. Кто-то слышал, как она сказала: «Если бы я только могла плакать. Слезы не придут облегчить мое горе». В какой-то момент она упала на носилки, и ее пришлось приводить в чувство с помощью таблеток. Уильям Тейлор присутствовал на панихиде в начале дня в морге братьев Ларкин, но пропустил похороны (он утверждал, что даже не знал об изменении, пока журналисты не сообщили ему). Когда он выходил, газетный репортер крикнул ему:

– Как вы думаете, что случилось с Хейзел?

– Ну, – бесстрастно ответил Тейлор, – я думаю, что ее подстерегли и прикончили.

Днем ранее, вечером 13 июля, окружной прокурор Джарвис О’Брайен и детектив Дункан Кей вернулись в Сэнд-Лейк по извилистой дороге, петлявшей по склонам горы Табортон. Кей указал О’Брайену на поворот перед прудом, где было найдено тело, и вскоре они уже шагали к фермерскому дому Уильяма Тейлора. После трех сильных ударов дверь распахнулась, и детективов приветствовал мужчина с глазами-бусинками на небольшом лице, увенчанном взъерошенными волосами, которые частично скрывали залысины.

– Какого черта вам нужно? – спросил он.

Дядя Хейзел, Уильям Тейлор, жил в фермерском доме за Поворотом Тейлора, как называли это место соседи, примерно в четырехстах метрах от Тилз-Понд. Это был угрюмый, сварливый человек, у которого, казалось, вошло в привычку отталкивать каждого, с кем он вступал в контакт. С семьей он ссорился, соседи предпочитали вообще избегать его. Либби Совальски, шестидесятилетняя вдова, отвергла его предложение руки и сердца годом ранее: он неожиданно пришел к ней домой, в спешке задал вопрос и, получив отказ, извинился и ушел. Его собственной матери жить с ним было так неприятно, что в конце концов она ушла и переехала к одной из своих дочерей.

Уильям был вторым из одиннадцати детей Чарльза и Мэри Энн Тейлор. Его называли «здоровенным», хотя, как и большинство фермеров, он ссутулился и поник за годы тяжелого труда на ферме в Табортоне, где прожил последние восемнадцать лет. Тейлор боролся с тяжелыми приступами депрессии и после смерти своей первой жены, Эмилии Поллак, в 1903 году, в возрасте пятидесяти девяти лет, попытался покончить жизнь самоубийством, перерезав артерии на запястьях.

Горе и страдания, казалось, преследовали Уильяма Тейлора повсюду.

* * *

Потребовав предъявить документы, удостоверяющие личность, Тейлор позволил детективам войти, и теперь они неловко ерзали на стульях, разглядывая дом и этого странного мрачного мужчину.

– Мистер Тейлор, я полагаю, вы знаете, зачем мы пришли сюда. Нам нужно поговорить с вами, – начал О’Брайен. – Спросить вас о вашей племяннице. В частности, когда вы видели ее в последний раз.

– Да уже давненько… Прошлой зимой это было, – сказал Тейлор.

– Значит, вы не видели ее на прошлой неделе? – вмешался Кей.

– Прошлой зимой, я сказал.

– Вы знаете, что Хейзел была здесь седьмого июля? – спросил Кей.

– Конечно, знаю.

Кей и О’Брайен ждали, что Тейлор уточнит. Последовало неловкое молчание.

– Ну и что? – наконец подсказал Кей.

– Молодой Фрэнк Смит болтал по всей округе о том, что видел ее в тот вечер у пруда.

Фрэнк Смит и был тем самым пареньком, по поводу которого так срочно звонил доктор Фейрвезер. О’Брайен заверил его, что разыщет Смита сразу после того, как они закончат беседу.

– Мне сказали, что он даже спрашивал о ней Ричмондов.

– Кто это? – спросил Кей.

– Пара, что живет здесь со мной на ферме, работают вдвоем за одного.

– И вы не расспрашивали о Хейзел, даже услышав, что Фрэнк Смит ее видел? Даже после того, как тело вытащили из пруда? – спросил О’Брайен.

– Мало ли что там сказал Фрэнк Смит. Этому просто нельзя придавать значение. У парня свои проблемы.

– Что вы сделали, когда услышали о теле, мистер Тейлор? – спросил Кей.

– Ну, я поехал в город, – сказал он. – В отель Крейпа.

– Крейпа? А почему именно туда?

– Мне нужно было побриться, – ответил Тейлор.

– Значит, до вас дошли слухи о том, что ваша племянница была здесь и что в озере найден труп женщины, и вы отправились в город побриться? – спросил О’Брайен, стараясь не выдать удивления.

– Верно.

– Но разве все вокруг не говорили о теле в пруду? – спросил Кей.

– Конечно, говорили.

И даже тогда Тейлор не выдал ни намека на эмоции. Что происходит в голове у этого человека? О’Брайен не мог его понять.

– Вы знаете, что у Крейпа, там, внизу, есть телефон? – спросил Кей.

– Конечно, знаю.

– И вам не пришло в голову позвонить сестре? Быть может, рассказать ей о том, что вы слышали?

– Нет, об этом я и не думал. Не хочу вмешиваться в дела, которые меня не касаются.

– Хорошо, мистер Тейлор. Итак, чтобы внести ясность, вы не ожидали Хейзел здесь 7 июля, и вы не видели ее в тот день. Это так, сэр? – спросил окружной прокурор.

– Разве я не ясно выразился? Я не видел ее с зимы.

Тейлор был человеком молчаливым, неприятным – может, он даже потел сосульками, кто ж знает, – но было в его ответах нечто такое, что наводило на мысль: эта странность, эта отчужденность есть скорее следствие замкнутости, изолированности и зацикленности на себе, чем обмана. Хотя он, конечно, не выглядел ни расстроенным, ни убитым горем из-за смерти племянницы и, похоже, ничуть не раскаивался в том, что не обратил внимания на бред Фрэнка Смита или даже не поинтересовался тем, кто мог быть виновен в смерти Хейзел.

– Может, мы поговорим с Ричмондами? – предложил О’Брайен.

– Если хотите, валяйте, – пожал плечами Тейлор. – Меня это не касается.

Фрэнк и Фредерика Ричмонд рассказали следователям, что столкнулись со Смитом на конечной остановке Аверилл-Парк около девяти часов вечера 7 июля. Смит сказал паре, что видел Хейзел на Табортон-роуд ранее вечером и полагал, что она направлялась на ферму Тейлора.

Когда Ричмонды спросили Тейлора об этом на следующее утро, он сказал им, что Хейзел не ждали и она так и не появилась.

О’Брайен и Кей знали, что им нужно делать дальше: найти Фрэнка Смита.

* * *

Фрэнк Смит и Руди Гандрум, несомненно, столкнулись с Хейзел 7 июля. Кроме убийцы, они, скорее всего, были последними людьми, кто видел ее живой. Смит знал эту девушку и, по мнению жителей деревни, питал к ней нездоровое влечение. По словам Тейлора, паренек появлялся на его ферме без предупреждения и спрашивал, там ли она. Он часто говорил о ней, и кто-то слышал, как он назвал ее самой красивой девушкой в этой части страны. Смит познакомился с Хейзел много лет назад на ферме Тейлора, ее представил Джон Дрю. Он встретил ее во второй раз, когда проходил через ферму по дороге на охоту. Их последняя встреча – до 7 июля – произошла прошлой зимой, во время двухчасового визита в дом Тейлора. Уильям Тейлор, Джозеф и Ева Дрю – все были там, вместе с Хейзел, которая сидела на стуле и читала. В типичной для Смита манере позже он рассказал другую версию этой истории, в которой они с Хейзел играли в карты.

Руди Гандрум, с другой стороны, никогда не встречался с Хейзел Дрю. Его можно назвать жертвой дьявольской удачи – он оказался не в том месте не в то время. И в течение следующих нескольких недель никто не позволял ему забыть об этом.

Родившийся в Олбани в семье немецких иммигрантов, Руди был угольщиком, курил трубку, носил подтяжки и жил со своей женой Каролиной «Кэрри» Вильгельминой Карл в фермерском доме на Дилижанс-роуд, примерно в пяти километрах от пруда Тилз-Понд, если подниматься по Табортон-роуд. У Гандрумов было пятеро детей, втиснутых в две спальни в домишке с печной трубой, но без водопровода и канализации. Дети Руди старались держаться подальше от старика всякий раз, когда он злоупотреблял спиртным: однажды он проделал пару дырок в полу своим дробовиком, потому что ему не понравилось, как дочь почистила оружие. Но пребывая в хорошем настроении, он позволял детям забираться к нему на колени и нажимать на спусковой крючок дробовика.

Единственное, что Руди любил больше, чем дробовик, был крепкий сидр. Многие из его разгульных ночей заканчивались тем, что содержателю салуна приходилось тащить упившегося до бессознательного состояния клиента в повозку и гнать лошадь, надеясь, что пара найдет дорогу домой. Времени для пития хватало. Приготовление древесного угля – работа утомительная и тяжелая, включающая в себя рубку дров, перетаскивание их в яму, стены которой обмазаны глиной, укладку и, наконец, многочасовое бдение, чтобы держать огонь под контролем. «Вот яма горит!» – говорили люди в городе всякий раз, когда замечали огонь на горе.

Костры могли тлеть в течение двух-трех недель, если яма была достаточно большой, и ожидание переносилось легче с кувшином крепкого сидра и тарелкой «картошки Руди» – тертой и обжаренной с солью, перцем и беконом на чугунной сковороде – под рукой.

Вечером 7 июля Руди Гандрум отправился в Аверилл-Парк, чтобы забрать пару друзей, и при этом невольно сыграл свою роль в одной из самых загадочных тайн Сэнд-Лейка.

* * *

Хотя Смит и Гандрум, возможно, были последними, кто видел Хейзел Дрю живой в тот роковой вечер 7 июля, они были не единственными.

В субботу, 18 июля – через неделю после обнаружения тела, – Генри Роллман и его жена Шарлотта с Беарс-Хед-роуд заявили, что они, возможно, тоже видели Хейзел на Табортон-роуд 7 июля, когда ехали с горы в город.

По мере того, как расследование шло своим чередом, другие очевидцы, бывшие на Табортон-роуд 7 июля, постепенно выходили из тени, чтобы рассказать свои истории. Наконец О’Брайен и его детективы смогли собрать воедино довольно полную и достоверную картину событий, которые разворачивались на горе той ночью – в последние часы жизни Хейзел Дрю – и в последующие дни.

18:00. Руди Гандрум смотрит на часы – времени вполне достаточно, чтобы добраться до станции Аверилл-Парк и забрать из Троя своих приятелей, которые едут в Сэнд-Лейк на рыбалку. Он запрягает повозку и начинает спускаться с горы. Вечер теплый. Руди смотрит на небо: днем шел дождь и гремел гром, и все еще пасмурно, но, если повезет, дождь прекратится.

18:50. Фрэнк Смит, разгоряченный и уставший после тяжелого рабочего дня на ферме, останавливается у дома Браунов – поболтать с двумя дочерями хозяина, но не застает девушек, так как они ушли погулять.

19:00. Роллманы сворачивают на Табортон-роуд неподалеку от Тилз-Понд, где замечают симпатичную молодую женщину, соответствующую описанию Хейзел, срывающую малину с куста на обочине дороги, в месте, известном как «Два Каштана». Они находятся примерно в четырехстах метрах к западу от участка дороги, известного как «Лощина» или, как ее называли между собой местные, «Ссаная Лощина», потому что обитатели Табортона – народ грубый, неотесанный – часто останавливались там, чтобы облегчиться после ночной попойки в Аверилл-Парке (как и их лошади).

Шарлотта Роллман восхищается гардеробом девушки, особенно ее шляпой: большой и черной, украшенной черным плюмажем. Ей бы тоже хотелось иметь такую.

– Какая хорошенькая девушка! – говорит она мужу.

– Да, и глупо идти по этой дороге одной в такое позднее время, – отвечает Генри. – Она сильно рискует, учитывая, сколько туристов и угольщиков проезжает по этой дороге.

Миновав «Два Каштана», Шарлотта оглядывается и видит, что девушка все еще стоит на том самом месте, где была, когда они проезжали мимо нее.

– Господи, похоже, ягоды пришлись ей по вкусу, – говорит она.

19:05. Проходит несколько минут. Роллманы продолжают спускаться с горы и неподалеку от отеля Крейпа встречают Джулию и Генри Раймиллера, которые едут в противоположном направлении.

– Мы уезжали из деревни во вторник вечером, – позже рассказал следователям Генри Раймиллер, – и проехали мимо мистера и миссис Роллман, которые въезжали в город всего в нескольких шагах от отеля, но потом, на дороге, никакой девушки мы не видели.

Сразу за Раймиллерами следует Мари Йибауэр, тоже направляющаяся в гору. Над прудом она встречает Смита и Гандрума, но не видит девушку.

19:10. Раймиллеры проезжают мимо каштанов. В этот временной промежуток, примерно в десять минут, Хейзел Дрю исчезает из поля зрения.

19:11. Фрэнк Смит, мечтающий о холодном пиве, отправляется пешком вниз – по дороге в город.

19:15. Раймиллеры проезжают «Лощину».

19:20. Фрэнк Смит приглашает Руди Гандрума прокатиться.

19:22. Руди и Фрэнк проезжают мимо Раймиллеров на углу 43-го и 66-го маршрутов и Табортон-роуд.

19:30. Фрэнк и Руди достигают «Лощины», примерно в пятистах метрах от пруда. Они замечают молодую женщину, лениво бредущую к ним по левой стороне дороги. Она одна, в руке, затянутой в перчатку, нет ничего, кроме соломенной шляпы с черной отделкой и перьями. Ни чемодана, ни коричневой сумочки, которые она имела при себе, уходя из дома, где работала Минни Тейлор, при ней больше нет.

Это первое появление Хейзел за тридцать минут, что прошли с тех пор, как Роллманы заметили ее у каштанов.

20:00. Смит и Гандрум приезжают в отель Харриса выпить пару кружек пива. Гандрум покидает Смита, чтобы забрать своих друзей.

20:13. Уильям Тейлор сидит у себя на крыльце, коротая время в своем любимом кресле-качалке с трубкой в руке.

20:15. Фрэнк и Фредерика Ричмонд покидают ферму Тейлора, чтобы высадить брата Фрэнка Гарри из Лансингбурга, штат Нью-Йорк, на станции Аверилл-Парк. И снова никаких признаков Хейзел.

20:30. Ричмонды проезжают «Лощину».

21:00. Уильям Тейлор отходит ко сну – по крайней мере, так он говорит. Ричмонды прибывают на станцию Аверилл-Парк. Ожидая вместе с женой и братом стриткар в Трой, Фрэнк Ричмонд замечает, что кто-то смотрит на них через щель в окне станции. Он резко встает и выходит в летнюю ночь, чтобы потребовать объяснений. На улице к нему быстро подходит Фрэнк Смит, только что сидевший на корточках у окна. Ричмонд не знает, что делать: успокоиться, потому что за ними подглядывал Фрэнк, или, наоборот, тревожиться из-за его странного поведения. Прежде чем он успевает сказать хоть слово соседу-подростку, Смит обрушивает на него шквал вопросов.

– У вас дома сегодня были гости, да? – взволнованно бормочет он.

– Что ты имеешь в виду? – задает встречный вопрос Ричмонд.

– Я только что встретил дочь Джона Дрю на дороге, и она спросила, дома ли Уилл, – говорит Смит. – Он ведь дома, да? Я ей так и сказал.

– Уилл никаких гостей не ожидал, насколько мне известно. С его племянницей я не знаком, но по дороге сюда мы никого не встретили.

Смит выглядит озадаченным. С другой стороны, он всегда выглядит озадаченным.

21:15. Ричмонды прощаются с Гарри и отправляются в Табортон. По дороге домой они никого не встречают, кроме нескольких торговцев древесным углем, тоже поднимающихся в гору.

Когда позже его спросили, мог ли один из этих угольщиков совершить убийство, Фрэнк Ричмонд ответил: «По дороге домой угольщики не способны ни на что, кроме как спать».

22:00–23:00. Ричмонды возвращаются на ферму Тейлора. Они ищут Тейлора, чтобы посвятить его в свой разговор с Фрэнком Смитом. Позже О’Брайен спросил, разговаривал ли он с Тейлором по возвращении той ночью, и Ричмонд ответил: «Я не видел его до следующего утра».

– Где он был в ту ночь? – спросил О’Брайен.

– Полагаю, спал. Я не знаю.

На следующее утро за завтраком Фрэнк Ричмонд рассказывает Тейлору об их встрече со Смитом.

– Я слышал, Хейзел Дрю здесь, наверху, – говорит он.

Вид у Тейлора смущенный.

– Если она здесь, наверху, я ее не видел, – отвечает он.

Следующие пару дней Смит расспрашивает соседей, не видел ли кто-нибудь Хейзел Дрю. Положительных ответов нет.

Менее чем через неделю, 11 июля, когда мертвую Хейзел обнаруживают в пруду Тила, Фрэнк Смит оказывается там, чтобы помочь извлечь тело. Одежда на ней та же, что была в тот вечер, когда они с Гандрумом видели ее в последний раз менее чем в четверти мили от пруда. Тем не менее он ничего не говорит детективам, с которыми разговаривает, о каких-либо подозрениях насчет того, что жертва – Хейзел. Утром в воскресенье, 12 июля, Смит говорит своим родителям, что, по его мнению, жертва – Хейзел Дрю. В это время ее личность еще не подтверждена семьей и информация не появилась в газетах.

Отец Фрэнка, Джон, посещает ферму Тейлора, чтобы сообщить новость Уильяму, но Тейлор даже не утруждает себя тем, чтобы сказать сестре, что ее старшая дочь, возможно, мертва.

* * *

Покинув ферму Тейлора, О’Брайен и Кей, к которым присоединился детектив Уильям Пауэрс, выследили Фрэнка Смита в Табортоне. Было около 22:00, и все же следующие два часа они допрашивали его без перерыва – это был первый из многих подобных допросов с участием Смита, каждый из которых вызывал у них большее раздражение, чем предыдущий.

– Итак, Фрэнк, насколько мы понимаем, ты, возможно, видел девушку, которую нашли мертвой в пруду, где-то на прошлой неделе, – начал О’Брайен.

– Да, сэр, думаю, что видел.

О’Брайен и Кей были в ярости: парень ни слова не сказал им о своих подозрениях, когда они расспрашивали его 11 июля у Тилз-Понд.

– Когда это произошло? – спросил О’Брайен.

– Я пытаюсь вспомнить. Может быть, неделю назад, в понедельник утром.

– Итак, это было в понедельник, 6 июля. Утром?

– Да, сэр.

– Ты уверен в этом, Фрэнк?

– Подождите, – сказал Смит. – Нет, думаю, что это было во вторник. 7 июля. Определенно во вторник.

– Утром?

– Да, сэр.

– Итак, Фрэнк, разве ты тем вечером не встретил Ричмондов, которые работают на ферме у дяди Хейзел, и не сказал, что видел Хейзел? Разве ты не спросил, останавливалась ли она у них дома? – настаивал О’Брайен.

– Хм… Ну, да, думаю, что так и было. Я встретил их на равнине возле Сэнд-Лейка около половины одиннадцатого.

– Вечером?

– Да, верно. Во вторник вечером.

– Подожди секунду, – вмешался Кей. – Ричмонды сказали, что встретили тебя на станции в Аверилл-Парке, а не на дороге.

– Правильно, точно! Теперь мы все поняли правильно, – согласился Смит.

Неуклюжий юноша кашлянул и нервно заломил руки, в то время как О’Брайен и Кей обменялись усталыми взглядами.

– Хорошо, Фрэнк, а как насчет шляпы Хейзел? Ты видел ее в шляпе в тот… вечер вторника, не так ли?

– Да, знаете, если подумать… кажется, у нее действительно была с собой шляпа.

– Что за шляпа?

– Такая модная… черная… с перьями.

– Как та шляпа, которую мы все видели в субботу вечером у пруда, когда вытащили тело?

– Вроде бы такая.

Под скептическими и недоверчивыми взглядами следователей парнишка смутился и, извинившись, попросил стакан воды.

– Фрэнк, разве не ты ударил Хейзел по голове и бросил ее тело в пруд? – спросил О’Брайен по возвращении. – Скажи правду сейчас.

– Нет, сэр, я этого не делал! Да я бы и с собакой ничего подобного не сделал. Я не имею к этому никакого отношения, – пролепетал Смит.

– Почему ты так интересовался Хейзел, спрашивал у соседей, была ли она в доме дяди?

– Черт возьми… Я только хотел знать, была ли она у Тейлора, чтобы зайти и поздороваться. Честно, это все, – пробормотал он, заикаясь.

Смит словно потерялся в своем собственном мире. О’Брайену показалось, что он уловил запах спиртного в его дыхании. Добиться от него откровенности казалось невозможным. Он подумал, что тело может принадлежать Хейзел, но на самом деле не думал об этом. Он вышел из фургона Руди, чтобы прогуляться с ней… или не вышел. Иногда он вспоминал, как она говорила, что собирается к своему дяде, иногда она ничего не говорила. Может быть, она уехала трамваем из Троя, а может быть, и нет. Они почти не разговаривали, разве что поздоровались, она остановилась и немного поболтала с ним.

После заявления О’Брайена репортер «Бингемтон пресс» и «Лидер» описал показания Смита как «запутанную мешанину из оговорок и поправок, так что Уильям П. Пауэрс из окружной прокуратуры с трудом справлялся со стенографией».

О’Брайен сказал, что заявления Смита «неудовлетворительны». Не будучи «чересчур сообразительным», он «скрытен в некоторых отношениях и, защищая свои ответы, демонстрирует незаурядную хитрость». Не подозревать его невозможно.

– До сих пор, – добавил окружной прокурор, – Смит был ближе всех к Хейзел незадолго до ее смерти. Я не говорю, что он знает о том, как она встретила смерть, но я утверждаю, что его поведение, мягко говоря, очень странное. Судя по тому, что мы узнали, он думал о ней… Почему? Я не берусь отвечать на этот вопрос, но предположений достаточно.

Во вторник, 14 июля, почтмейстер из Сэнд-Лейка Джордж Шрайнер выступил с рассказом о своей собственной странной встрече с молодым человеком в ночь на 7 июля. В тот вечер они, Шрайнер и Альфред Кармен, сидели на крыльце почтового отделения на Табортон-роуд. Незадолго до 23:00 мимо них с безумным видом промчался Смит и, остановившись у аптеки доктора Айзека Райта, начал стучать в дверь.

– Он был без шляпы, взволнован и задыхался. Бросился в аптеку через улицу и постучал в дверь. Не получив ответа в течение двух минут, он перебежал к нам через улицу и крикнул: «Где аптекарь? Быстрее, я должен немедленно попасть в магазин. Скорее, скажите мне! И помогите попасть туда!»

– Это был Фрэнк Смит. Мы оба знали его. Мы сказали ему, что заведение закрыто. У него закатились глаза, он повернулся, снова посмотрел на аптеку, потом на нас и в следующую секунду умчался. Мы видели, как он промчался мимо отеля Криса Крейпа и скрылся из виду на дороге к пруду Тила. Я вижу его частенько, но никогда раньше не видел таким возбужденным. Он так внезапно появился и так же внезапно исчез. Мы были по-настоящему поражены, даже при том, что от Смита обычно и не ждешь ничего, кроме глупости.

В заключение Шрайнер сказал, что ни он, ни его друг Кармен «не могут ошибиться в отношении дня, времени, личности и происшествия».

Неужели Фрэнк Смит непреднамеренно поранил Хейзел и бросился к Райту за медицинской помощью?

Столкнувшись со следователями в последующем интервью, Смит, который первоначально сказал, что после Харриса отправился прямо домой, признал, что рассказ Шрайнера – правда, но его странному поведению есть простое объяснение. Выйдя со станции, он направился в отель Крейпа, где встретил двух отдыхающих из Нью-Йорка, которые поспорили с ним, что он не сможет добежать до аптеки и обратно в течение пятнадцати минут. В качестве доказательства они потребовали, чтобы Смит принес карточку из аптеки. За одним воспоминанием нахлынули другие, и он вспомнил, что позже той ночью заключил еще одно пари, в котором от него потребовалось семьдесят пять раз обежать вокруг дерева.

После этого допроса Кей признался Пауэрсу: «Не могу дождаться, когда вернусь наконец в Трой».

* * *

После своего первого марафонского интервью со Смитом в ночь на 13 июля следователи чувствовали себя до предела вымотанными и совершенно неуверенными в рассказе паренька. Они не смогли поговорить с Руди Гандрумом и получить подтверждение изложенной Смитом версии событий. Как отличить факт от вымысла? Главной проблемой, стоявшей сейчас перед детективами, было отыскать Гандрума: все хотели с ним поговорить, но никто не мог его найти. Одна газета, «Ивнинг джорнал» из Уилмингтона, штат Делавэр, сообщала, что ведутся «активные поиски» и что свидетель «исчез», но его жена заявила, что в то утро он просто отправился в Трой, чтобы продать свой товар. Его ожидали несколько часов, она не могла представить, что задержало мужа, – может быть, он снова запил? Кэрри Гандрум, похоже, не очень обрадовалась такой перспективе.

К полуночи никаких признаков своенравного Гандрума все еще не было, поэтому следователи решили подождать до утра, чтобы возобновить поиски на следующий день. О’Брайен уехал в Трой – на следующий день ему предстояло присутствовать на похоронах в Форт-Эдварде. Детективы Кей и Пауэрс остались в Сэнд-Лейке, заказав номер в отеле Крейпа. Детективы отправились в гору и наконец догнали Руди ранним утром на дороге, ведущей к его дому.

Поначалу детективы не сообщили Гандруму, что уже разговаривали со Смитом. Тем не менее он, по сути, подтвердил обстоятельства их встречи с Хейзел, изложенные его товарищем-подростком.

И к чему пришло расследование? Гандрум, похоже, сорвался с крючка. У Смита вроде бы появилось алиби.

Оставался еще один человек, представлявший чрезвычайный интерес: Уильям Тейлор. Смит упомянул в одной из своих многочисленных версий событий, будто Хейзел сказала ему, что направляется к дому Тейлора. Тейлор сказал, что не видел ее в ту ночь, не ждал ее и был бы удивлен, если бы она пришла. Смит нес какую-то околесицу, но Гандрум подтвердил, что именно так все и было.

– Доброе утро, мистер Тейлор, – начал Кей.

– Вы, парни, что-то забыли?

– Да, сэр. У нас есть к вам еще несколько вопросов. Этот парень, Смит, говорит, что, когда разговаривал с Хейзел, она направлялась к вам в гости.

– Сюда не приходила. Я вам это говорил.

– Как вы думаете, есть ли вероятность того, что она направлялась сюда, чтобы увидеться с вами 7 июля? – спросил Кей.

– И как я должен отвечать на такой дурацкий вопрос?

– Попробуйте, – сухо посоветовал Пауэрс.

Оказалось, что Джон Дрю и Уильям Тейлор были не в лучших отношениях. Кроме того, детективы узнали, что Дрю жил и работал на ферме Тейлора в течение двух сезонов, с 1905 по 1906 год, пока договоренность не закончилась каким-то спором, после которого Дрю освободил помещение. Старший брат Хейзел, Джозеф, и его жена Ева вернулись на ферму позже, в 1907 году.

Тейлор утверждал, что с тех пор его племянница была на ферме всего четыре раза: один раз летом 1906 года, дважды в 1907 году (один раз в январе, один раз летом) и один раз в начале 1908 года, когда оправлялась от болезни под присмотром Евы Дрю.