Текст книги "Комплект книг «Тонкое искусство пофигизма»"

Однажды, когда музыканта Тома Уэйтса спросили о его алкоголизме, он буркнул знаменитое: «I’d rather have a bottle in front of me than a frontal lobotomy» («Лучше бутылка зеленого змия, чем фронтальная лоботомия»). Он был при этом явно на бровях. А, да, и еще на всех телеэкранах страны[39]39
  Уэйтс пробормотал эту фразу на телешоу Нормана Лира Fernwood 2 Night в 1977 г., но придумал ее не он. Ее первоисточник неизвестен, и если вы попытаетесь поискать его в сети, то провалитесь в бездонную яму гипотез. Кто-то приписывает эту шутку писательнице Дороти Паркер, кто-то – комику Стиву Аллену. Сам Уэйтс говорил, что не помнит, где впервые ее услышал. Но тоже признавал, что шутка не его авторства.


[Закрыть].

Фронтальная лоботомия – это такая хирургическая операция на мозге: вам просверливают через нос дырку в черепе, а потом аккуратно отсекают лобную долю ножом для колки льда[40]40
  Некоторые из самых первых лоботомий действительно проводили с помощью ножей для колки льда. Уолтер Фриман, главный поборник этой процедуры в США, поначалу делал ее исключительно ножами для колки льда, но потом отказался от них, потому что они часто ломались и застревали у пациентов в голове. См. Hernish J. Acharya, “The Rise and Fall of Frontal Leucotomy,” в W. A. Whitelaw, ed., The Proceedings of the 13th Annual History of Medicine Days (Calgary: University of Calgary, Faculty of Medicine, 2004), pp. 32–41.


[Закрыть]. Эта процедура была изобретена в 1935 г. неврологом по имени Антониу Эгаш Мониш[41]41
  Да-да, всех нейробиологов в этой книге зовут Антонио.


[Закрыть]. Он обнаружил, что если взять человека с чрезвычайно повышенной тревожностью, суицидальной депрессией и другими психическими расстройствами (вспоминаем про кризис надежды) и правильно искромсать ему мозг, он становится на загляденье спокойным.

Эгаш Мониш был уверен, что лоботомия – в своей усовершенствованной версии – станет средством от всех болезней, и разрекламировал ее всему миру. К концу 1940-х гг. она стала суперхитом: ее делали десяткам тысяч пациентов по всему свету. А Мониш даже получил за свою разработку Нобелевскую премию.

Но к 1950-м гг. люди начали замечать, что если просверлить человеку дыру в голове и срезать ему кусок мозга таким же макаром, как счищаешь лед с лобового стекла, это может вызвать – кто бы мог подумать! – кое-какие негативные последствия. И под «кое-какими негативными последствиями» подразумевается превращение в овощ. Да, эта процедура «исцеляла» пациентов от эмоциональных нарушений, но еще и лишала их способности фокусироваться, принимать решения, строить карьеру и долгосрочные планы, абстрактно мыслить о самих себе. В итоге они становились тупо довольными жизнью зомби. Превращались в Элиотов.

СССР стал, как ни удивительно, первой страной, запретившей лоботомию. Советы объявили, что процедура «противоречит принципам гуманизма» и «превращает психически больного человека в идиота»[42]42
  Gretchen Diefenbach, Donald Diefenbach, Alan Baumeister, and Mark West, “Portrayal of Lobotomy in the Popular Press: 1935–1960,” Journal of the History of the Neurosciences 8, no. 1 (1999): 60–69.


[Закрыть]. Тут и остальной мир наконец очухался: уж если Иосиф Сталин рассказывает вам об этике и человеколюбии, то, наверное, дела совсем плохи.

Постепенно лоботомию стали запрещать и в других странах, и к 1960-м гг. почти все стали ее ярыми противниками. Последняя такая операция была проведена в США в 1967 г., и пациент умер. Еще десять лет спустя пьяный Том Уэйтс пробурчал по ТВ свою знаменитую фразу – ну а дальше, как говорится, уже другая история.

Том Уэйтс был лютым алкоголиком и провел большую часть 1970-х в попытках разлепить глаза и вспомнить, где в последний раз оставил сигареты[43]43
  Среди музыкальных журналистов в 1970-х бытовала странная конспирологическая теория, что Том Уэйтс якобы только прикидывается алкоголиком. Об этом были написаны статьи и даже целые книги. Но хотя очень вероятно, что Уэйтс утрировал свой образ «бомжеватого поэта» ради искусства, он годами откровенно говорил о своем алкоголизме. Один из недавних примеров – его интервью 2006 г. для Guardian, где он сказал: «У меня была проблема – проблема с алкоголем, которую многие считают издержкой профессии. Жена спасла мне жизнь». См.: Sean O’Hagan, “Off Beat,” Guardian, October 28, 2006, https://www.theguardian.com/music/2006/oct/29/popandrock1.


[Закрыть]. Параллельно он нашел время сочинить и записать в этот период семь изумительных альбомов. Он писал много, сильно, выигрывал награды, продавал миллионы записей и пользовался популярностью во всем мире. Он был одним из тех редких художников, чье умение выразить состояние человеческой души порой аж пугает.

Его фразочка про лоботомию кажется просто удачной шуткой, но в ней есть скрытая мудрость: она намекает, что лучше страдать от пристрастия к бутылке, чем стать совсем бесстрастным; что лучше быть на самом дне, но иметь надежду, чем жить без нее; что без своих неконтролируемых порывов мы пустое место.

В мире почти всегда существовало некое молчаливое убеждение в том, что все наши проблемы от эмоций и что разуму приходится разгребать бардак, который они устраивают. Так рассуждал еще Сократ: он объявил разум корнем всех добродетелей[44]44
  Xenophon, Memorabilia, trans. Amy L. Bonnette (Ithaca, NY: Cornell University Press, 2014), book 3, chap. 9, p. 5*. // *Ксенофонт. Воспоминания о Сократе. – М.: РИПОЛ классик, 2018.


[Закрыть]. В начале эпохи Просвещения Декарт утверждал, что в каждом из нас сосуществуют разумное начало и животные страсти и что эти самые страсти мы непременно должны научиться контролировать[45]45
  René Descartes, The Philosophical Works of Descartes, trans. Elizabeth S. Haldane and G. R. T. Ross (1637; repr. New York: Cambridge University Press (1970), 1:101).


[Закрыть]. Кант говорил, по сути, примерно то же самое[46]46
  Кант вообще утверждал, что разум – это основа нравственности и что страсти практически не имеют никакого значения. По мнению Канта, неважно, что ты чувствуешь, – главное, чтобы ты поступал при этом правильно. Но мы еще вернемся к Канту в главе 6. См.: Immanuel Kant, Groundwork to the Metaphysics of Morals, trans. James W. Ellington (1785; repr. Indianapolis, IN: Hackett Publishing Company, Inc., 1993)*. // *Кант И. Основы метафизики нравственности. – М.: Мысль, 1999.


[Закрыть]. И Фрейд тоже, хотя у него там еще и сплошные члены[47]47
  См.: Sigmund Freud, Civilization and Its Discontents, trans. James Strachey (1930; repr. New York: W. W. Norton and Company, 2010)*. // *Фрейд З. Недовольство культурой. – Харьков: Фолио, 2013.


[Закрыть]. И я уверен, что когда Эгаш Мониш делал в 1935 г. лоботомию своему первому пациенту, он считал, что открыл способ воплотить в жизнь то, о чем философы твердили больше двух тысяч лет: дать разуму контроль над неуправляемыми страстями, чтобы все гребаное человечество наконец взяло себя в руки.

Это убеждение (что с помощью разума мы должны взять верх над эмоциями) дошло до нас сквозь века и продолжает во многом определять нашу культуру. Назовем его Классическим убеждением. Классическое убеждение гласит, что если человек недисциплинирован, несдержан или злобен, это все потому, что он неспособен контролировать свои эмоции, слабоволен или просто псих. По Классическому убеждению, страсти и чувства – это недостатки, ошибки человеческой психики, которые нужно в себе исправить.

И по сей день мы нередко судим людей, исходя из Классического убеждения. Людей с лишним весом высмеивают и стыдят потому, что их полнота воспринимается как недостаток самоконтроля. Они знают, что им надо похудеть, но продолжают есть. Почему? Наверное, с ними что-то не так, заключаем мы. Курильщики – та же история. И наркоманы, естественно, воспринимаются так же, только у них, как правило, есть еще одно клеймо: мы априори считаем их преступниками.

Для людей с депрессией и суицидальными наклонностями Классическое убеждение может быть даже опасным: мало кому становится легче, когда ему говорят, что он сам, придурок, виноват в неспособности наполнить свою жизнь надеждой и смыслом и что, может, если бы он поднапрягся и пошевелился, мысль повеситься на своем галстуке не казалась бы ему такой соблазнительной.

Мы считаем, что потакать своим эмоциональным порывам значит низко пасть в моральном плане. Мы воспринимаем недостаток самоконтроля как изъян в характере человека. И напротив, превозносим тех, кому удается задавить в себе все эмоции. У нас коллективно стоит на спортсменов, бизнесменов и вождей, которые смогли превратить себя в бессердечных, высокоэффективных роботов. Если гендир спит под рабочим столом и не видит своих детей по шесть недель кряду – вот это да, целеустремленность! Видали? Стать успешным может каждый!

Конечно, нетрудно заметить, как легко Классическое убеждение порождает всякие другие пагубные… хм, убеждения. Если Классическое убеждение справедливо, мы должны уметь держать себя под контролем, избегать взрывов эмоций, не совершать преступлений в состоянии аффекта, отказываться от вредных привычек и мелких слабостей – и все это только за счет силы воли. А если нам это не удается, вывод один: какие-то мы бракованные.

Отсюда эта ложная уверенность, будто для полного счастья нам обязательно нужно себя изменить. Ведь если мы не в состоянии добиться своей цели, сбросить лишний вес, получить должность повыше или приобрести новый навык, это, без всяких сомнений, признак нашей неполноценности. А потому, чтобы не утратить надежду, мы решаем, что непременно должны себя изменить, стать совершенно новым, другим человеком. Стремление измениться подзаряжает нас свежей порцией надежды. «Старый я» не мог избавиться от жуткой тяги к сигаретам, но «новый я» сможет. И мы снова бежим все по тому же замкнутому кругу.

Так постоянное желание измениться превращается в своего рода зависимость: каждый цикл «нового меня» заканчивается утратой самоконтроля и ощущением, что пора «менять себя» снова. Каждый цикл – новая доза надежды. Но Классическое убеждение – истинный корень проблемы – по-прежнему не вызывает ни у кого сомнений или подозрений, не говоря уж о мысли наконец от него избавиться, как от сорняка.

За последние пару столетий вокруг этой идеи «изменения себя» расползлась, как запущенное акне, целая индустрия. Эта индустрия пичкает нас лживыми обещаниями и сулит даровать ключи к счастью, успеху и самоконтролю. Но на деле добивается лишь одного: усиления все тех же импульсов, которые изначально заставляют людей чувствовать себя ущербными[48]48
  Я знаю это, потому что я сам, к сожалению, часть этой индустрии. Я часто шучу, что я «склонный к самоненависти гуру по самопомощи». Правда в том, что, на мой взгляд, почти вся эта индустрия – шлак и единственный способ реально улучшить свою жизнь – это не почувствовать себя классно, а научиться лучше справляться с тем, что тебе погано.


[Закрыть].

Проблема в том, что человеческое сознание куда сложнее любого «ключа». И просто так изменить себя не получится – более того, я готов поспорить, что это далеко не всегда нужно.

Мы цепляемся за эту сказку о самоконтроле, потому что уверенность в безграничной власти над самим собой – это один из главных источников надежды. Мы хотим верить в то, что изменить себя так же просто, как найти в себе неприглядные черты. Мы хотим верить в то, что предпринять реальные действия не труднее, чем решить их предпринять и собрать для этого в кулак волю и душевные силы. Мы хотим верить в то, что мы сами хозяева своей судьбы и можем добиться исполнения всех своих желаний.

Но открытие, которое благодаря Элиоту сделал Дамасио, тем и ценно, что показало несостоятельность Классического убеждения. Если бы оно было справедливо, если бы от нас по жизни требовалось лишь научиться контролировать свои эмоции и принимать решения, опираясь на доводы рассудка, Элиот был бы просто суперменом – бесконечно работоспособным, неудержимым и беспощадным в своей практичности. А лоботомии были бы нарасхват. Мы бы копили на них деньги, как сейчас копят на увеличение груди.

Но лоботомии никому не помогают, а Элиот потерял в этой жизни все.

На самом деле для того, чтобы обрести контроль над собой, одной силы воли мало. Как оказалось, без эмоций нам не обойтись: от них во многом зависят все наши решения и поступки. Мы просто не всегда это замечаем.

Давайте представим, что ваш разум – это автомобиль. Назовем его Машиной сознания. Ваша Машина сознания едет по магистрали жизни, на которой попадаются перекрестки, съезды и въезды. Эти дороги и перекрестки символизируют решения, которые вам нужно принять по ходу путешествия, и от них зависит, куда вы приедете.

В Машине сознания едут двое: мозг Думающий и мозг Чувствующий[49]49
  Великие умы испокон веков разделяли человеческое сознание на две или три части. Моя концепция «двух мóзгов» – это лишь обобщение идей мыслителей прошлого. Платон говорил, что душа состоит из трех частей: разум (Думающий мозг), вожделение и дух (Чувствующий мозг)*. Юм утверждал, что любой опыт – это либо впечатления (Чувствующий мозг), либо идеи (Думающий мозг). У Фрейда были эго (Думающий мозг) и ид (Чувствующий мозг). А относительно недавно Даниэль Канеман и Амос Тверски выделили две системы: Систему 1 (Чувствующий мозг) и Систему 2 (Думающий мозг) – или, как Канеман зовет их в своей книге «Думай медленно… решай быстро» (Daniel Kahneman, Thinking: Fast and Slow. New York: Farrar, Straus and Giroux, 2011)**, «быстрый» и «медленный» ум. // *В российской традиции в переводах Платона эти части принято называть иначе: например, разум, вожделение и ярость (а не дух). – Прим. пер. // **Канеман Д. Думай медленно… Решай быстро. – М.: АСТ, 2017.


[Закрыть]. Думающий мозг – это ваш сознательный мыслительный процесс, ваша способность производить расчеты, делать обоснованный выбор между разными вариантами и выражать мысли с помощью языка. Чувствующий мозг – это ваши эмоции, импульсы, интуиция и инстинкты. Пока ваш Думающий мозг рассчитывает схему взносов по кредитной карте, Чувствующий мозг хочет все продать и сбежать на Таити.

У каждого из них есть свои сильные и слабые стороны. Думающий мозг – исполнительный, точный и объективный. Он методичен и рационален, но при этом медлителен. Он требует много энергии и сил и, как мышца, нуждается в регулярных тренировках, но может дать сбой, если его перенапрячь[50]50
  Теорию «сила воли – это мышца», также известную как «истощение эго», сейчас в научном мире не критикует только ленивый. Несколько крупных экспериментов не обнаружили никакого эффекта истощения эго. В каких-то случаях метаанализ выявляет данные в его пользу, а в каких-то – нет. Судя по всему, на данный момент состоятельность этой теории вызывает массу сомнений.


[Закрыть]. Чувствующий мозг, наоборот, делает выводы быстро и без усилий. Но у него другая проблема: он часто бывает необъективен и нерационален. И вообще имеет дурную склонность все драматизировать – эдакая внутренняя истеричка.

Думая о себе и своем мыслительном процессе, мы, как правило, представляем, что ведет нашу Машину сознания Думающий мозг, а Чувствующий мозг сидит на пассажирском месте и орет во всю глотку, куда ему на этот раз надо. Мы едем себе тихонько по спланированному маршруту от одной цели к другой, думаем о том, как будем добираться домой, и тут чертов Чувствующий мозг замечает какую-нибудь блестяшку, какую-нибудь аппетитную или забавную штучку, выкручивает руль в другую сторону – и мы выскакиваем на встречную полосу, сминая и чужие Машины сознания, и свою собственную.

Это, опять же, Классическое убеждение: уверенность в том, что нашей жизнью целиком и полностью управляет рассудок, а эмоции надо приструнить – пусть сядут ровно, заткнутся и не мешают взрослым рулить. За жестокое обращение с эмоциями принято себя хвалить – ведь вы достигли вершин самоконтроля.

Но Машина сознания устроена совсем иначе. Когда Элиоту удалили опухоль, его Чувствующий мозг на полном ходу вылетел из распахнутой дверцы на обочину – но его жизнь не стала от этого лучше. Машина его сознания просто заглохла. Чувствующий мозг пациентов, перенесших лоботомию, оказывается связан по рукам и ногам и заперт в багажнике – и от этого они становятся лишь апатичными и ленивыми, неспособными, как правило, ни встать с кровати, ни самостоятельно одеться.

А вот Том Уэйтс почти всегда жил одним Чувствующим мозгом – и ему платили бешеные деньги за то, чтобы он посидел пьяным на телевизионном ток-шоу. Такие дела.

Вывод: за рулем Машины сознания сидит Чувствующий мозг. И меня не волнует, каким умником вы себя мните и сколько у вас регалий, – вы все равно один из нас, зазнайка. Вы такой же безумный мясной робот под управлением Чувствующего мозга, как и все мы. И не надо тут своими телесными жидкостями брызгать, пожалуйста.

Машину сознания ведет Чувствующий мозг, потому что к действиям нас подталкивают эмоции. На самом деле действия и есть эмоции[51]51
  Damasio, Descartes’ Error, pp. 128–30.


[Закрыть]. Эмоции – это биологическая гидросистема, которая приводит наше тело в движение. Страх – это не какое-то волшебное порождение нашего мозга. Нет, это реакция нашего тела. Это сжавшийся желудок, напряжение мышц, выброс адреналина, нестерпимое желание перенести свое тело в пустое, открытое пространство. Думающий мозг обитает только в синаптических связях внутри вашей черепной коробки, а Чувствующий мозг – это мудрость и идиотизм всего вашего тела. Ярость провоцирует резкие движения. Тревога заставляет забиться в дальний угол. Радость оживляет лицевые мышцы, а грусть приводит к тому, что вы словно пытаетесь сделать свое существование как можно менее заметным. Эмоции подталкивают нас к действиям, а действия порождают эмоции. Они неотделимы друг от друга.

Из этого всего логически вытекает самый простой и очевидный ответ на извечный вопрос: почему мы не делаем то, что нужно сделать, хотя отлично об этом знаем?

Потому что не хочется.

Все проблемы с самоконтролем объясняются не отсутствием информации, дисциплины или ума, а эмоциями. Самоконтроль – это эмоциональная проблема, лень – это эмоциональная проблема, прокрастинация – это эмоциональная проблема, нерезультативность – это эмоциональная проблема, импульсивность – это эмоциональная проблема.

И это хреново. Потому что с эмоциональными проблемами разобраться куда труднее, чем с логическими задачами. Чтобы рассчитать ежемесячные взносы по кредиту на машину, есть уравнение. Но нет такого уравнения, чтобы определить самый подходящий момент для разрыва неудачных отношений.

И, как вы, наверное, уже догадываетесь, даже если вы мозгами понимаете, как надо изменить свое поведение, это совершенно не значит, что вы измените его на практике. (Поверьте мне, я прочитал примерно двенадцать книжек о правильном питании – но пишу это, уминая буррито.) Мы знаем, что пора прекращать курить, есть сахар или перемывать кости друзьям в их отсутствие, но продолжаем как ни в чем не бывало. И не потому, что не можем иначе, а потому, что не хочется.

Эмоциональные проблемы иррациональны, а значит, против них не работают никакие логические доводы. Отсюда еще более безрадостный вывод: эмоциональные проблемы требуют эмоциональных решений. То есть ими полностью заведует Чувствующий мозг. А судя по тому, как рулит Чувствующий мозг большинства людей, это просто страх.

Тем временем Думающий мозг сидит на пассажирском месте и воображает, будто полностью контролирует ситуацию. Если Чувствующий мозг – водитель, Думающий – навигатор. Он обложился стопками карт реального мира, которые начертил и собрал в течение жизни. Он знает, как вернуться в исходную точку и найти альтернативный путь к той же цели. Он знает, куда лучше не заезжать и где можно срезать. Он справедливо считает себя разумным, рациональным мозгом и верит, что это дает ему особое право вести Машину сознания туда, куда он считает нужным. Но, увы, это не так. Как однажды заметил Даниэль Канеман, Думающий мозг – это «второстепенный персонаж, который считает себя героем»[52]52
  Kahneman, Thinking: Fast and Slow («Думай медленно… решай быстро»), p. 31.


[Закрыть].

Как бы они порой друг друга ни ненавидели, оба наши мозга тесно связаны между собой. Чувствующий мозг порождает эмоции, которые заставляют нас действовать, а Думающий мозг подсказывает, на что эти действия лучше направить. Но ключевое слово здесь «подсказывает». Думающий мозг неспособен контролировать Чувствующий мозг, но может влиять на него – и порой очень существенно. Думающий мозг может убедить Чувствующий мозг выбрать другую дорогу к лучшему будущему, развернуться на 180 градусов, когда совершил ошибку, или отправиться исследовать те пути и места, которые раньше даже не принимались в расчет. Но Чувствующий мозг – страшный упрямец, и если ему приперло ехать куда-то, он поедет, вне зависимости от того, сколько доводов ему приведет Думающий мозг. Моральный психолог Джонатан Хайдт сравнивает эти два мозга со слоном и его наездником: наездник может легонько тянуть и подталкивать слона в каком-то направлении, но в итоге слон все равно пойдет туда, куда захочет[53]53
  Jonathan Haidt, The Happiness Hypothesis: Finding Modern Truth in Ancient Wisdom (New York: Penguin Books, 2006), pp. 2–5. Хайдт говорит, что позаимствовал метафору про слона у Будды.


[Закрыть].

У Чувствующего мозга, каким бы классным он ни был, есть своя темная сторона. В Машине сознания он ведет себя как муж-грубиян, который ни в какую не желает остановиться и спросить дорогу: его бесит, когда ему говорят, куда ехать, и он откусит вам голову, если будете критиковать его вождение.

Во избежание скандалов и ради сохранения надежды Думающий мозг вырабатывает привычку оправдывать и обосновывать поездки туда, куда Чувствующий мозг уже и так решил отправиться. Если Чувствующему мозгу захочется мороженого, вместо того, чтобы отговаривать его, приводя неприятные факты о рафинированном сахаре и лишних калориях, ваш Думающий мозг рассудит: «А знаете что, я сегодня так уработался. Я заслужил мороженое», – и Чувствующий мозг отзовется ощущением легкости и удовлетворения. Если Чувствующий мозг решит, что ваш партнер сволочь, а вы во всем и всегда правы, ваш Думающий мозг тут же припомнит случаи, когда вы действительно были само спокойствие и смирение, а ваш партнер тайно замышлял сломать вам жизнь.

Таким образом, два мозга устанавливают между собой откровенно нездоровые отношения и ведут себя так, как, возможно, вели себя ваши мама и папа, когда вы семьей ездили куда-нибудь на машине. Думающий мозг сочиняет бредни, лишь бы сделать Чувствующему мозгу приятно. А Чувствующий мозг взамен обещает не вылетать на встречку, сшибая всех и вся на своем пути.

Думающий мозг с невероятной легкостью попадается на эту удочку и начинает прокладывать исключительно те маршруты, по которым Чувствующий мозг захочет поехать. Это называется «искажением в собственную пользу» – и оно лежит в основе почти всех гадостей, на которые способно человечество.

Как правило, искажение в собственную пользу просто делает вас пристрастным и слегка эгоцентричным. Вы считаете, будто то, что кажется вам правильным, и есть правильно. Вы делаете поспешные выводы о людях, местах, группах и идеях – зачастую несправедливые или даже несколько опрометчивые.

Но в своей крайней форме искажение в собственную пользу может конкретно заморочить вам голову, заставить поверить в то, чего нет, размыть воспоминания и преувеличить факты – и все из-за потакания бесконечным капризам Чувствующего мозга. Если Думающий мозг слаб и неопытен – или если Чувствующий мозг уж очень разошелся, – Думающий мозг сдает позиции и безропотно терпит его безумные выходки и опасные маневры. Он теряет способность делать собственные выводы и оспаривать решения напарника.

И тогда Машина сознания рискует превратиться в Клоунскую машину – с огромными, пружинящими красными колесами и цирковой музыкой, орущей из динамика[54]54
  Эта дурацкая аналогия с Клоунской машиной отлично передает то, как возникают нездоровые взаимоотношения между эгоистичными нарциссами. Любой психологически здоровый человек без Клоунской машины в голове сможет за милю услышать чью-то Клоунскую машину и будет по возможности избегать встречи с ней. Но если вы сами гоняете на Клоунской машине, ваша собственная цирковая музыка помешает вам услышать музыку, доносящуюся из других Клоунских машин. Вам они будут казаться нормальными и даже прикольными, потому что все здоровые Машины сознания вы считаете скучными и неинтересными – и так вы будете раз за разом находить себе новых неадекватных дружков и подружек.


[Закрыть]. Это случается при полной капитуляции Думающего мозга перед Чувствующим, когда все ваши жизненные цели сводятся исключительно к удовлетворению собственных желаний, когда истина заворачивается в мультяшную обертку искажения в собственную пользу, когда все убеждения и принципы пропадают в океане нигилизма.

Клоунская машина с завидным постоянством сворачивает в сторону зависимостей, нарциссизма и насилия. Люди с Клоунской машиной в голове легко подпадают под влияние личностей или групп, которые стабильно обеспечивают их ощущением комфорта – будь то религиозный лидер, политик, гуру самопомощи или сомнительный интернет-форум. Клоунская машина с удовольствием давит чужие Машины сознания (т. е. других людей) своими большущими упругими красными шинами, потому что ее Думающий мозг легко находит этому оправдание: в его интерпретации они всегда этого заслуживают – потому что они злы, ничтожны или повинны в какой-то надуманной проблеме.

Некоторые Клоунские машины прут исключительно в сторону веселья – их интересуют только бухло, секс и тусовки. Другие рулят к власти. Это самые опасные Клоунские машины, потому что их Думающий мозг научился оправдывать жестокость и пренебрежение, с которыми они относятся к другим людям, якобы научно обоснованными теориями об экономике, политике, расе, генетике, гендере, биологии, истории и т. д. Порой Клоунские машины стремятся еще и к ненависти, потому что ненависть доставляет им своеобразное удовольствие, подкрепляет уверенность в себе. Такое сознание склонно к праведному гневу, потому что, направляя его на какую-то внешнюю цель, оно подпитывает в себе веру в собственное моральное превосходство. Это неизбежно подталкивает его крушить чужие Машины сознания, потому что только разрушение и подавление внешнего мира могут унять его бесконечный внутренний зуд.

Вызволить Думающий мозг из Клоунской машины очень трудно. Он уже так привык терпеть издевательства Чувствующего мозга, что у него возникает нечто вроде стокгольмского синдрома: он не представляет себе жизни без потакания Чувствующему мозгу. Он не понимает, как можно не согласиться с Чувствующим мозгом или не дать ему поехать по выбранной дороге, и будет возмущаться, если вы скажете ему, что это следовало бы делать. В Клоунской машине некому выдавать независимые идеи, взвешивать за и против, пересматривать мнения и убеждения. В этом смысле человек с Клоунской машиной в голове вообще перестает быть индивидуальностью.

Именно поэтому лидеры, создающие вокруг своей личности культ, всегда начинают с того, что убеждают людей засунуть их Думающий мозг как можно дальше. Поначалу людям кажется, что в этом есть какая-то глубокая мудрость, – ведь Думающий мозг вечно критикует Чувствующий и тычет его носом во все промахи. Так что заткнуть его на какое-то время было бы очень приятно и хорошо. Но люди вечно путают то, что хорошо по их ощущениям, с тем, что действительно хорошо.

Эта метафорическая Клоунская машина была знакома еще античным философам, которые говорили об опасности чрезмерного потакания своим желаниям и культа чувств[55]55
  Некоторые исследователи полагают, что «Государство» Платона было его реакцией на политические волнения и насилие, которые незадолго до этого захлестнули Афины. См.: The Republic of Plato, trans. Allan Bloom (New York: Basic Books, 1968), p. xi*. // *Платон. Государство. – СПб.: Академический проект, 2015.


[Закрыть]. Страх перед Клоунской машиной породил древнегреческое и древнеримское учение о добродетелях, а позже заставлял христианскую церковь продвигать идею воздержания и самоотверженности[56]56
  Христианство позаимствовало значительную часть своей моральной философии у Платона и сохранила, в отличие от работ многих других античных философов, его тексты. Как утверждает Стивен Гринблатт в книге The Swerve: How the World Became Modern (New York: W. W. Norton and Company, 2012), ранние христиане приняли идеи Платона и Аристотеля, потому что они оба писали о душе, существующей отдельно от тела. Эта идея независимой от тела души согласовывалась с христианской верой в жизнь после смерти. Кроме того, это как раз та идея, которая легла в основу Классического убеждения.


[Закрыть]. И античные философы, и церковь видели, какие ужасы творят самовлюбленные, деспотичные властители. И все больше верили в то, что единственный способ победить Чувствующий мозг – скрутить его в бараний рог и перекрыть ему кислород, чтобы он не рванул и не разнес в щепки все вокруг. Отсюда и пошло Классическое убеждение: если хочешь быть хорошим человеком, изволь подчинить свой Чувствующий мозг Думающему, поставить разум над эмоциями и долг над желаниями.

На протяжении большей части своей истории люди были жестокими, суеверными и безграмотными. В Средние века они развлекались издевательствами над кошками и приводили детишек посмотреть, как местному грабителю отсекают на городской площади яйца[57]57
  Pinker, The Better Angels of Our Nature, pp. 4–18. Комментарий про отсечение яиц – мое собственное изобретение, конечно.


[Закрыть]. По сути, мир населяли импульсивные ублюдки-садисты, и жить в нем почти все то время было сомнительным удовольствием – и виной тому в основном был безудержный разгул Чувствующего мозга, которым страдали практически все и вся[58]58
  Там же, pp. 482–88.


[Закрыть]. Классическое убеждение часто бывало единственной преградой, отделявшей цивилизацию от тотальной анархии.

Но в последние пару сотен лет что-то изменилось. Люди стали делать поезда и машины, изобрели центральное отопление и прочие полезные штуки. Экономическое благополучие превзошло человеческие ожидания. Люди перестали бояться, что умрут от голода или что их казнят за оскорбление короля. Жизнь стала гораздо легче и комфортнее. И появилась масса свободного времени, так что теперь можно было сидеть, думать и переживать из-за всего этого экзистенциального дерьма, на которое они раньше даже внимания не обращали.

В результате в конце XX в. возникло несколько движений за права Чувствующего мозга[59]59
  Часто упоминаемым девизом Вудстока и вообще движения 1960-х за свободную любовь было «Если нравится – делай!» (If it feels good, do it!). Этот подход лег в основу многих ньюэйдж– и контркультурных движений наших дней.


[Закрыть]. И действительно, освобождение Чувствующего мозга из-под гнета Думающего принесло невероятное облегчение миллионам людей (и продолжает приносить по сей день).

Но проблема в том, что люди стали заходить в этом направлении слишком далеко. Поначалу они просто признали свои чувства и их право на существование, но вскоре ударились в другую крайность и решили, что в мире нет ничего важнее их чувств. Особенно этой идеей увлеклись белые яппи среднего класса, которые росли несчастными и обделенными в тисках Классического убеждения, а затем, в гораздо более старшем возрасте, восстановили связь со своим Чувствующим мозгом. Поскольку никаких реальных проблем, кроме плохого настроения, в жизни этих людей никогда не было, они ошибочно заключили, что чувства – это главное в жизни, а карты и маршруты Думающего мозга – просто досадная помеха, не дающая предаться этим самым чувствам. Многие из них окрестили свой разрыв с Думающим мозгом в пользу Чувствующего «духовным ростом» и убедили себя, что, не будь они такими зацикленными на себе придурками, они бы никогда не достигли этого просветления[60]60
  Отличный пример такого потакания собственным желаниям под эгидой духовности представлен в оригинальном документальном сериале Netflix «Wild, Wild Country» (2018) о духовном гуру Бхагване Шри Раджнише (или Ошо) и его последователях.


[Закрыть] – хотя в реальности они стали, опять же, рабами Чувствующего мозга. Это все та же Клоунская машина, но с «духовно» окрашенным кузовом[61]61
  Лучший из известных мне анализов этой тенденции духовных движений XX века принимать потакание собственным эмоциям за какое-то великое духовное откровение был сделан блестящим философом и писателем Кеном Уилбером. Он назвал это явление «пре-/транс-заблуждением» и объяснил, что эмоции дорациональны, а духовные откровения надрациональны, но люди часто путают одни с другими, потому что и те и другие нерациональны. См.: Ken Wilber, Eye to Eye: The Quest for a New Paradigm (Boston, MA: Shambhala, Inc., 1983), pp. 180–221*. // *Уилбер К. Очи познания: плоть, разум, созерцание. – М.: Рипол классик, 2016.


[Закрыть].

Потакание эмоциям ведет к кризису надежды, но к тому же ведет и их подавление[62]62
  A. Aldao, S. Nolen-Hoeksema, and S. Schweizer, “Emotion-Regulation Strategies Across Psychopathology: A Meta-analytic Review,” Clinical Psychology Review 30 (2010): 217–37.


[Закрыть].

Человек, который игнорирует свой Чувствующий мозг, отгораживается от всего остального мира. Отказываясь от эмоций, он отказывается от оценочных суждений – то есть даже не пытается понять, что хорошо, а что плохо. В итоге он становится равнодушным к жизни и результатам собственных решений. Ему становится трудно общаться с другими людьми. От этого страдают его отношения. И в конце концов, хроническое равнодушие устраивает ему свидание с Неприятной правдой. Ведь если вы не можете решить, что для вас важно, а что нет, у вас пропадает стимул что-либо делать. А если у вас нет стимула что-либо делать, зачем вообще жить?

В то же время человек, который игнорирует свой Думающий мозг, становится импульсивным и эгоистичным и начинает искажать реальность, чтобы оправдать свои бесконечные, неутолимые желания и прихоти. Кризис надежды настигает его оттого, что, сколько бы он ни ел, ни пил, ни трахался и ни подчинял себе других, ему всегда будет мало – в этом никогда не будет достаточного смысла, ничто из этого никогда не покажется достаточно значимым. Он как будто оказался на беговой дорожке отчаяния, которую никак нельзя остановить: он все бежит куда-то, но на самом деле не двигается с места. А стоит затормозить, как его тут же настигает Неприятная правда.

Знаю. Я опять драматизирую. Но уж извини, Думающий мозг, приходится. Иначе Чувствующий мозг заскучает и закроет книжку. Вы когда-нибудь задумывались, почему не можете оторваться от интересного текста? Это не вы глотаете страницу за страницей, идиот, а ваш Чувствующий мозг. Все дело в ожидании и предвкушении, радости открытия и удовлетворении от того, что конфликт был разрешен. Хорошо написанный текст – это текст, который одновременно включает и стимулирует оба мозга.

А в этом как раз и есть наша главная задача: припрячь оба мозга, сделать из них взаимодействующее, согласованное единое целое. Ведь если самоконтроль – это иллюзия, которую порождает раздутое самомнение нашего Думающего мозга, тогда наше спасение в принятии себя – в принятии наших эмоций и работе с ними, а не их подавлении. Но чтобы научиться принимать себя, нам с тобой, Думающий мозг, придется немного потрудиться. Давай поговорим. Встретимся в следующем разделе.