Текст книги "Режим гроссадмирала Дёница. Капитуляция Германии. 1945"

Доклад Олендорфа был проанализирован Дёницем и Шверином фон Крозигом. Оба сошлись во мнении, что его передача союзникам, как предлагал Олендорф, «на начальном этапе нежелательна». Они удовлетворялись получением оценок сообщений от прежних членов СД, ныне используемых управлением разведки.

Доктор Вильгельм Штуккарт, статс-секретарь, унаследовал от Гиммлера пост министра внутренних дел 3 мая. Он был высококвалифицированным государственным служащим, который с образцовым качеством выполнял любую задачу, поручавшуюся ему властью, независимо от ее моральности. И в плане своей профессиональной карьеры, и в отношении преданности своей стране он был типичным примером тех германских чиновников, которые присоединились к национал-социалистическим победителям и не только приветствовали, но и претворяли в жизнь действия режима.

Когда удача покинула рейх, даже этот доблестный патриот пришел к выводу, что настало время положить конец национал-социалистскому господству. Однако это его убеждение не привело ни к каким реальным действиям.

Являясь министром иностранных дел в Фленсбурге, Штукарт возглавлял вторую по величине службу (тринадцать членов и девять сотрудников). Одним из его подчиненных был его прежний коллега, государственный секретарь доктор Леонардо Конти, покончивший с собой, когда возникла угроза ареста. В целом деятельность Штуккарта во временном правительстве ограничилась подготовкой нескольких юридических памятных записок и дискуссиями с Контрольной комиссией.

Безоговорочно самым важным в Фленсбурге было министерство продовольствия рейха. Дёниц предложил, а Шверин фон Крозиг согласился оставить прежнего министра Герберта Бакке. Он был как специалистом в своем деле, так и убежденным национал-социалистом, чьи услуги режиму были бесценны.

Как уже упоминалось, зимой 1944/45 г. Бакке встревожила быстро ухудшающаяся обстановка, и он стал совещаться с Шверином фон Крозигом и Дорпмюллером. Советский прорыв под Баранувом (имеется в виду Висло-Одерская операция, начавшаяся 12 января 1945 г. ударом с Сандомирского плацдарма на левом берегу Вислы; на правом, восточном берегу напротив этого плацдарма находится город Баранув-Сандомерски. – Ред.) и последующее продвижение русских войск вынудили его принять суровые меры на продовольственном фронте и сократить рационы. В телеграмме 25 января 1945 г. всем руководителям аграрной отрасли германских земель приоритет отдается поставкам продовольствия в города и индустриальные районы.

Помощником у Бакке был Ганс Йоахим Рикке, его статс-секретарь и также старый член партии с карьерой во многих отношениях такой же, как у Штукарта и Бакке. С осени 1944 г. он входил в круг людей Шпеера. Еще 18 сентября Рикке издал указания продовольственным службам земель воздержаться от уничтожения и поддерживать, насколько возможно, работу производственных предприятий. В меморандуме, озаглавленном «Экономика продовольственной ситуации» и датированном 24 февраля 1945 г., освещено сложившееся катастрофическое положение и дается прогноз сокращения продовольственного рациона на 35 % с 9 апреля, под этим подразумевалось, что «вермахт сможет воевать, но большая часть населения уже не будет полностью пригодна для работы». Когда Гитлер никак не отреагировал на это, Рикке вместе со своим министром и Шпеером решились на дальнейшие меры. Внутри своего министерства Рикке делал все, что мог, чтобы люди были накормлены, даже если произойдет ожидаемая катастрофа с транспортом. В соответствии с уже направленными в адрес аграрных руководителей земель указаниями, приоритет в создании резервов и запасов продовольствия был отдан городам и промышленным районам. Всех призывали ограничить разрушение и парализующие действия в том, что касается продовольственной промышленности. В качестве контроля выполнения исполнительной директивы Шпеера по указу Гитлера от 30 марта, где приказывалось «продолжать производство до самого последнего момента даже при самых тяжелых обстоятельствах», Рикке требовал, чтобы снабжение индустриальных предприятий продовольствием поддерживалось независимо от обстановки; это делалось из соображений, как он заявлял, что цель может быть достигнута с помощью парализующих мер в противоположность уничтожению, и запасы, которые нельзя будет вывезти, должны раздаваться населению. Приоритет был отдан сохранению предприятий по производству азота, вырабатывающих удобрения для сельского хозяйства, снабжению производства горючим и ремонту сельскохозяйственной техники.

7 апреля Шпеер с трудом добился от Гитлера приказа, чтобы мосты взрывались лишь в случае оперативной необходимости, чтобы транспорт поддерживался на ходу до самого последнего момента, чтобы все установки, железнодорожные линии, промышленные запасы, мастерские и средства связи почт, железных дорог и частных компаний должны быть, прежде всего, парализованы, а не уничтожены. Рикке немедленно издал вслед за этим приказ, относящийся к его сфере, с требованием как можно дольше сохранять транспорт, используемый для перевозки продовольствия. И Шпеер, и Рикке уточняли и разъясняли свои указания личными посещениями руководителей аграрного сектора земель на западе Германии.

Имея поддержку Шпеера, Рикке не ограничивался одними лишь мерами, направленными на облегчение судьбы народа; он также стремился к раннему окончанию войны и внутренним переменам в рейхе. В его канцелярии проходили дискуссии с участием обергруппенфюрера СС Хильдебрандта вместе с Бакке, Шпеером и доктором Хупфауэром из министерства вооружений, когда обдумывались планы устранения Бормана и Кейтеля, а также решался вопрос, как заставить Гитлера прекратить войну. Они потерпели неудачу из-за нерешительности как участников этих встреч, так и рейхсфюрера СС.

Будучи министрами временного правительства рейха, и Бакке, и его статс-секретарь целиком отдались своей работе. Весь их штат состоял из единственного помощника секретаря, которого Рикке привез с собой из Берлина.

Следующим в шеренге разочарованных патриотов стоял Юлиус Генрих Дорпмюллер, которого Шверин фон Крозиг утвердил в его должности министра транспорта, дополнительно придав ему обязанности главного почтмейстера. При нем государственными секретарями были Ганценмюллер (транспорт) и Нагель (почта), причем у каждого из них было по два чиновника и по одному конторскому служащему. О его вступлении на этот пост было сообщено союзной Контрольной группе только 22 мая, и к этому времени Дорпмюллер вернулся в Маленте в округе Ойтин. Политически Дорпмюллер был наименее бросающимся в глаза министром во временном правительстве рейха.

Министерство труда и социального обеспечения было оставлено в руках прежнего исполнявшего эти обязанности Франца Зельдте – типичного представителя консервативных националистических кругов с широкомасштабными политическими и промышленными интересами высшего класса общества.

Как уже говорилось ранее, к концу войны Зельдте установил контакт с Гиммлером и Шелленбергом и планировал убрать Гитлера. Возможно, он надеялся снова начать играть какую-то политическую роль. Его министерство во Фленсбурге было укомплектовано его личным помощником, двумя чиновниками и восемью конторскими служащими. Никаких записей о его деятельности в прошлом не имеется.

Другими ведущими членами временно исполнявшего обязанности правительства рейха были статс-секретари Курт Клемм, Вернер Жинч и барон фон Штеенграхт фон Мойланд.

Клемм был временно назначен отвечать за министерство юстиции. Теоретически он подчинялся доктору Бумке, президенту суда рейха, чье местонахождение, однако, не было известно. Являясь статс-секретарем в министерстве юстиции, он в течение ряда лет поддерживал политику своего министра Тирака. Во Фленсбурге вообще не появлялся на переднем плане; его «министерство» было самым маленьким из всех – он был его единственным членом.

Хотя Штукарт отвечал за министерство образования рейха, реальным его главой был Вернер Жинч, у которого был один штабной офицер. Поскольку по распоряжению союзников школы и колледжи первоначально оставались закрытыми, министерство это было ненужным и за краткий период своего существования ничем не занималось вообще. Позднее ему планировалось заняться церковными делами.

Глава (рейхсканцлер) временного правительства Шверин фон Крозиг был к тому же министром финансов и министром иностранных дел. В качестве главы правительства и министра финансов он располагал штатом из восьми чиновников и пяти конторских служащих. Его статс-секретарем был Фридрих Вильгельм Критцингер, недавно занимавший тот же пост в рейхсканцелярии. В финансовых вопросах он использовал своего личного помощника из министерства финансов рейха Вальтера Донандта.

Министерство иностранных дел образовало самостоятельную структуру. В ее состав входили статс-секретарь фон Штеенграхт, один заместитель статс-секретаря – Андор Хенке, один министр 1-го класса – Шнуре, два советника 1-го класса – барон Дитрих фон Мирбах и Лозе, два советника, один административный чиновник и четырнадцать конторских служащих. Настоящим руководителем министерства иностранных дел являлся барон фон Штеенграхт.

Его отношение к происходящему было таким же, что и у Шверина фон Крозига, хотя ему недоставало технических качеств последнего. Обладая слабым и нестойким характером, Штеенграхт благодаря протекции Риббентропа достиг поста, которому он не соответствовал и который вынудил его сотрудничать с деятелями режима в их незаконных деяниях. Во Фленсбурге деятельность Штеенграхта ограничилась немногими рутинными вопросами.

Кроме этих девяти министерств плюс управления разведки, временное правительство имело «правительственное бюро» под началом директора Германна. Оно отвечало за поставки офисного оборудования, проживание, питание и материальную помощь, транспорт (у правительства все еще было несколько автомашин), пропуска, телефоны, персонал и водителей. «Бюро» состояло из четырех чиновников и шести конторских служащих.

Вместе со вспомогательным персоналом общая численность временного правительства рейха составляла примерно 350 человек.

Были распущены следующие министерства: народного просвещения и пропаганды, вооружений и военного производства, авиации, по делам восточных территорий.

Военная и гражданская канцелярии Дёница к правительству не относились. Но обе были отражены в «Личном докладе временно исполняющего обязанности правительства рейха» от 23 мая 1945 г., и поэтому они приводятся здесь с целью дополнить картину.

Глава и единственный член военной секретной структуры – контр-адмирал Вагнер. Во главе гражданской канцелярии находился гаулейтер Вегенер, который имел титул статс-секретаря. У него был один помощник – доктор Гельмут Штельбрехт. Вместе с ним, на должностях конторских служащих, работали мужчина и две женщины.

Пауль Вегенер принимал участие в большинстве самых важных дискуссий; все объявления по радио и в печати должны были направляться к нему. Он также отвечал за сбор материала для архивов и последующей официальной истории. Последнее далее отфильтровывалось Дёницем и Шверином фон Крозигом и передавалось истории в виде «Белой книги». Вегенер был спокойным и знающим свое дело человеком. Вместе с Штельбрехтом он отвечал за большую часть памятных записок на темы внешнеполитических перспектив рейха.

Как видим, состав нового кабинета показывает наличие двух взаимосвязанных групп: национальных консерваторов, оказавшихся подверженными национал-социализму частично через ложный идеализм и частично – через оппортунизм (Шверин фон Крозиг, Зельдте, Дорпмюллер, фон Штеенграхт, Жинч, Клемм); и настоящих национал-социалистов, главным образом по причине патриотизма, которые были заодно с первой группой в вопросе необходимости реформ (Шпеер, Бакке, Рикке, Олендорф, Штукарт, Вегенер). Поэтому тенденции реформизма были значительно сильнее, чем реставрации. Революцию должна была сменить эволюция.

Часть вторая
Деятельность правительства

Три недели деятельности нового правительства можно четко разделить на две отличные друг от друга части. До подписания общей капитуляции Дёниц и его команда действовали так, будто чувствовали себя законным суверенным германским правительством. После всеобщей капитуляции новый глава государства, ОКВ и временное правительство стали подчиняться приказам союзников. На практике они были не кем иным, как военнопленными, пользующимися некоторой свободой в пределах своего анклава.

До капитуляции Дёниц, главным образом, занимался военными вопросами; процесс формирования кабинета, уже описанного ранее, шел параллельно. За одним или двумя исключениями деятельность в гражданской сфере началась только после капитуляции Германии 8 мая.

Глава 6
Перед капитуляцией

Самой срочной задачей для Дёница после получения радиосообщения из Берлина о назначении его преемником была подготовка ответа в бункер фюрера. Ввиду предыдущей реакции Гитлера на шаги, предпринятые Герингом и Гиммлером, формулировка требовала тщательного обдумывания. Телеграмма Дёница должна была четко выразить готовность взять на себя возлагавшуюся на него должность, но также и содержать последнее слово поддержки, поскольку сам Дёниц ожидал скорого и окончательного исчезновения Гитлера с политической сцены.

Альберту Шпееру и капитану фон Давидсону, руководителю сектора морской разведки, было поручено составить нужный проект.

Набросок текста капитана был коротким и оставлял гроссадмиралу всю возможную свободу действий: «Мой фюрер! Я получил ваше поручение. Я оправдаю ваше доверие, делая все, что в моих силах, ради блага германского народа, верного вашим идеям».

Однако Дёниц предпочел предложение Шпеера, составленное по его указаниям, и изменил в нем лишь незначительные детали. Ответ был значительно более эмоциональным: «Мой фюрер! Моя верность вам вечна и безусловна. Поэтому я буду продолжать предпринимать все усилия, чтобы вызволить вас из Берлина. Если же, однако, судьба заставит меня возглавить Германский рейх в качестве назначенного вами преемника, я буду вести эту войну до конца так, как этого требует не имеющая себе равных героическая борьба германского народа».

Эта телеграмма описывалась как двусмысленная, и ее истолковывают как указание на то, что вечером 30 апреля Дёниц еще не был готов покончить с войной. Однако уже было сказано, что в течение нескольких дней ему было ясно, что безнадежное положение Германии делает прекращение военных действий неизбежным. Рано утром 1 мая, когда Дёниц разговаривал с Гиммлером, Шпеер представил ему проект обращения к германскому народу:

«Германский народ!

Фюрер остался в Берлине, чтобы продолжать борьбу с большевизмом. Этим добровольным решением он дает новое поразительное и нетленное подтверждение цели всей своей жизни и смысла своей неутомимой творческой активности. Мы надеемся, что после его смерти и Европа, и мир будут вынуждены признать не только его личность, но также и его пророческую проницательность, предвидение опасности, угрожающей всему человечеству с Востока…»

Далее следовали аргументы в пользу продолжения борьбы против Востока, в то время как на Западе должны были продолжаться только операции прикрытия. Разрушения должны быть сведены до жизненно важного минимума. Поскольку противники Германии были связаны соглашениями, то не следовало ожидать, что «наши враги будут поддерживать нас индивидуально в своих собственных намерениях». Далее проект призывал к дисциплине и духу товарищества, говоря о «едином народе», надежде на лучшее будущее, и завершался словами: «Германия останется навсегда и вечно. Боже, защити Германию!»

Выбор слов хорошо отражает собственные противоречивые эмоции Шпеера в отношении Гитлера и показывает, что он еще не полностью освободился от чар великого диктатора. Выраженная надежда, что «восточная опасность» будет вовремя распознана, не совсем совместима с мнением, что поначалу не следовало ожидать никакого обратного хода, инверсии союзов. Ссылка на смерть Гитлера позволяет умно избежать вопроса о самоубийстве. После гитлеровских завещаний ему 23 апреля Шпеер вряд ли имел какие-либо сомнения в отношении характера его смерти.

Дёниц рассматривал эту ситуацию в совершенно ином свете. Похоже, Гитлер не давал ему никаких намеков. Сам Дёниц не хотел иметь ничего общего с самоубийством, считая это признанием вины. Для него было самоочевидным искать смерть на поле сражения – и он был уверен, что Гитлер думает таким же образом. Соответственно в своем обращении к германскому народу и приказе по вермахту 1 мая были использованы такие слова: «Фюрер пал». Сегодня Дёниц признает, что было бы лучше сказать «мертв». Однако, готовя проект своего обращения 1 мая (он очень мало взял из проекта Шпеера), он все еще не испытывал сомнений; Дёниц говорит, что эту тему ни с кем не обсуждал.

Возникали ли какие-то разногласия по этому поводу, мы не знаем. В любом случае Йодль использовал ту же формулировку в докладе вермахта 2 мая, хотя Гитлер в нескольких случаях говорил ему о своем намерении покончить с собой. Возможно, однако, что Дёниц, не осознавая

последствий, использовал слова «пал в бою» в своем обращении, а Йодль просто последовал примеру, может быть, с облегчением, что найдена какая-то форма слов. Даже в обычных сообщениях, как правило, факт самоубийства скрывался, а Гитлер так все обставил, чтобы его смерть выглядела как гибель «солдата». Йодль тоже был среди веривших в гитлеровскую легенду о неизбежном судьбоносном конфликте с Востоком. Поэтому в его случае утверждение, что Гитлер «пал» в бою, не столько сознательная ложь, сколько почтительное согласие с удобной формулой, не говоря уже о том, что на этой стадии он все еще считал Гитлера героем. (Надо сказать, что Гитлер умер как солдат, до конца оставаясь на своем посту в окруженном Берлине. Хотя вполне мог покинуть город раньше и исчезнуть – например, уплыть на новой подлодке, а затем укрыться где-нибудь не в Испании, так в Аргентине. Но Гитлер предпочел погибнуть в этой «битве богов» – явно опираясь на древнегерманский эпос. – Ред.)

1 мая в 15:18 пришла третья телеграмма из Берлина, содержавшая следующее: «Фюрер умер вчера в 15:30». Это могло означать самоубийство, и Дёниц обсудил это утром 2 мая с Кейтелем, Шверином фон Крозигом и Вегенером. Йодль присутствовал только на первом совещании у Дёница в 13:00.

Раскол между взглядами Дёница и закоренелых нацистов, хотя они в некоторых отношениях были сходными, хорошо иллюстрируется обращениями, обнаруженными в крепости Бреслау (совр. Вроцлав, сдалась 6 мая 1945 г. – Ред.) и распространенными местной национал-социалистической организацией.

Наиболее трудной проблемой и для нацистов, и для Дёница было объявить о смерти Гитлера и в то же время оправдать продолжение войны, которую уже многие считали бессмысленной. Один из документов в Бреслау гласит, что фюрер сознательно остался в Берлине, «потому что был убежден, что на этом этапе борьбы он мог сделать для германского народа больше, чем где-либо еще». И далее: «Наша ситуация предлагает нам выбор только либо между депортацией в Сибирь, либо, продолжая войну, созданием возможности для такого политического поворота событий, который означал бы, что борьба германского народа не была напрасной». Еще одна прокламация упоминает книгу Меллера ван дер Брука «Третий рейх», которая начинается словами: «Война может быть проиграна. Неудачная война никогда не является бесповоротной. Самый плохой мир никогда не является окончательным. Но революция должна быть выиграна». После длительных размышлений о смысле борьбы прокламация заканчивается призывом: «Мы должны победить в революции».

Приказ фельдмаршала Шернера, командующего группой армий «Центр», звучит на еще более бескомпромиссной ноте: «Адольф Гитлер пал, сражаясь с большевизмом до последнего дыхания, как жертва своих идей и как солдат нашей европейской миссии. Его труд и его миссия создадут священное наследие для будущих поколений. Мы, оставшиеся в живых, обязаны продолжать борьбу так, как он этого хотел бы, и завершить его труд. Сражение за свободу Германии и ее будущее продолжается».

Обращения и приказы Дёница были сравнительно умеренными, не считая увековечивания культа фюрера, которое просматривается в первой части его обращения. Здесь все еще употребляются стандартные нацистские тривиальности вроде «гордое обожание и печаль», «смерть героя», «большевистский поток». Однако самый важный пассаж гласит: «Фюрер назначил меня своим преемником. В полном осознании своих обязанностей я беру на себя руководство германским народом в этот судьбоносный час. Моя первая задача состоит в том, чтобы спасти немецких мужчин и женщин от уничтожения наступающим большевистским врагом. Только ради этой цели вооруженная борьба продолжается. До тех пор пока британцы и американцы продолжают мешать решению этой задачи, мы также должны продолжать воевать и защищаться и от них».

Затем следует попытка возложить ответственность на союзников за продолжение войны на Западе, задачей которой представляется противодействие «экспансии большевизма в Европе». Это и грубо, и, в противоположность варианту Шпеера, не учитывает существующих обстоятельств. Однако этот пассаж появляется только в обращении к германскому народу, а не в приказе по вермахту, который в общем-то схож по содержанию, хотя слегка отличается по формулировке.

В части третьей своего обращения Дёниц выражает поддержку германскому народу и призывает его выполнить свой долг и сохранять порядок. В приказе по вермахту этот пассаж заменен призывом к дисциплине и послушанию, а также заявлением, что присяга, данная Гитлеру, сейчас относится к нему (Дёницу). Эта односторонняя декларация имела целью решение крайне сложной проблемы. В соответствии с присягой от 21 августа 1934 г. солдаты клялись не только верно служить «народу и отечеству», но и «безусловно подчиняться» лично Гитлеру; они давали клятву не главе государства как таковому и определенно не Конституции, как это было в Веймарской республике. Строго говоря, на этот раз должна была быть новая официальная церемония принесения клятвы, что было явно неосуществимо в условиях 1 мая 1945 г. Несмотря на некоторые исключения, вермахт последовал за своим новым Верховным командующим. Генерал-полковник Хейнрици, командующий группой армий «Висла», отмечал: «Мы приветствуем назначение Дёница преемником Гитлера, потому что не хотим видеть на этом посту партийных бонз», но Хейнрици был снят со своего поста Кейтелем 29 апреля за использование дивизий, намеченных для операций по деблокаде Берлина, для прикрытия своего собственного фланга, а также из-за того, что приказал оставить Свинемюнде по своей собственной инициативе.

Военная ситуация

Когда Дёниц занял этот пост, военная ситуация была в основном таковой.

В ряде районов гитлеровский рейх рухнул. В Восточной Пруссии еще оставалось около 180 000 солдат всех трех родов войск. Здесь, как и в Западной Пруссии, немцы столкнулись с ошеломляющим превосходством русских. Некоторые «восточные крепости» все еще стояли посреди красного потока, но в конце концов осталась только Бреслау. Крепость Кольберг пала в середине марта (18-го. – Ред.), Данциг (Гданьск), Готенхафен (Гдыня) и Пиллау – в конце того же месяца. (Автор не совсем точен. Пиллау был взят только 25 апреля. – Ред.) Полуостров Хель и узкая береговая полоса в устье Вислы все еще были в германских руках; кроме того, все еще был занят соответствующий район группой армий «Курляндия», насчитывавшей 200 000 человек, включая флот, люфтваффе и вспомогательные части. Полный крах был неизбежен в самом ближайшем будущем из-за нехватки боеприпасов и горючего, которые уже неоткуда было поставлять. Группа армий «Висла» в северном секторе Восточного фронта отходила в Мекленбург в полном беспорядке. 9-я армия генерала Буссе (жалкие остатки. – Ред.) и 12-я армия генерала Венка после провала попытки деблокировать Берлин также отходили на запад.

В Северо-Западной Германии Восточная Фрисландия и Шлезвиг-Гольштейн все еще оставались не занятыми противником, но не имели достаточных сил обороны. Дивизии в Восточной Фрисландии и к западу от Эльбы перемещались в Гольштейн, чтобы удержать по крайней мере этот район. Некоторые англо-американские силы прорвались в район городов Гамбург, Киль и Любек (Бремен пал 26 апреля). Никакой борьбы не происходило в Голландии, Дании и Норвегии, где германские войска все еще оставались совершенно задействованными.

В Центральной Германии американцы были на Эльбе и Мульде и уже встретились с передовыми частями русских в районе города Торгау.

На юге 30 апреля французы прорвались в Альпы на широком участке фронта. Однако Альпийский горный массив все еще оставался последней твердыней для групп армий «Юго-запад», «Юго-восток», «Г» и частей группы армий «Юг» в Австрии. Его нужно было удерживать как можно дольше, до тех пор пока группы армий Восточного фронта не оторвутся от русских. Вывод группы армий «Е» («Юго-восток» – 180 000 человек) на Балканах представлял особые трудности, поскольку этот маневр приходилось координировать с такой же операцией группы армий «Ц» в Италии (200 000 человек), группы армий «Юг» в Австрии (450 000 человек) и группы армий «Центр» в Чехословакии (600 000 человек).

Группа армий на Западе («Д», 250 000 человек под командой фельдмаршала Кессельринга) быстро разваливалась под непрерывными ударами французских и американских войск. Из-за нехватки боеприпасов и горючего сопротивление могло продолжаться лишь короткое время на юге.

В начале мая германские войска все еще удерживали аванпосты западных крепостей, бискайские порты, Дюнкерк и острова Ла-Манша. В восточной части Эгейского моря в их руках были острова Крит, Родос и Милос.

В последние дни войны штаб оперативного руководства ОКВ оценивал численность вермахта на Востоке в 1 850 000 человек, а на остальных театрах военных действий находилось 1 230 000 человек, то есть общая численность составляла 3 080 000 человек (автор сильно преуменьшает численность солдат вермахта на Восточном фронте. Только в плен советские войска взяли с 1 по 9 мая 1945 г. 634 950, а после 9 мая 1945 г. 1 591 125 солдат и офицеров вермахта. Итого 2 226 075. Кроме того, немало частей и соединений с Восточного фронта сумели сдаться союзникам. Всего после 9 мая капитулировало перед СССР и союзниками 4 100 000 солдат вермахта. – Ред.).

Из-за нехватки горючего люфтваффе с трудом могли использовать свои немногие оставшиеся исправными самолеты. В последние месяцы кригсмарине считали своей главной задачей переброску войск и перевозку беженцев. Из его тяжелых кораблей только крейсера «Принц Ойген» и «Нюрнберг» оставались боеспособными. Подводные лодки нового типа еще не были готовы к боевой службе.

В своей речи в Фленсбурге 9 мая Дёниц сказал: «Поэтому в результате подавляющего материального и количественного превосходства врага и численности его авиации, на что у нас не было ответа, сражение повсюду было либо остановлено, либо прекращено, либо стало бесполезным. Поэтому уже нет возможности изменить ход боевых действий в нашу пользу военным путем. И обязанностью руководства государства является как можно более быстрое окончание войны».

Уловки

Программа Дёница не позволяла увидеть немедленный конец войны; главнокомандующий был нацелен на быстрейшее прекращение боевых действий на Западе, пока войска, сражавшиеся на Востоке, отходили на запад к демаркационной линии. Эта операция была рассчитана на восемь – десять дней – примерно на тот период, когда будут исчерпаны запасы угля.

Существовали различные точки зрения на форму, в которой должна происходить капитуляция на Западе. Для солдата капитуляция – это горький опыт. Требование безоговорочной капитуляции считалось нетерпимым. И поэтому Кейтель с Йодлем настаивали на том, чтобы сдача происходила по частям, с переговорами об ограниченной капитуляции, проводимыми отдельными воинскими соединениями. Такое поведение для союзников не было удивительным; потому что какое-то время они допускали, что в случае капитуляции они не найдут никакой политической или военной власти в Германии.

По своей подготовке и по традиции Дёниц, естественно, склонялся к этой идее. Однако другие соображения начали недавно довлеть над ним, и они были поддержаны аргументами Шпеера и Шверина фон Крозига, которые отмечали, что если следовать этой процедуре, то она подразумевает продолжение бомбежек, гибель многих тысяч беженцев и дальнейшее разрушение мостов, зданий, портов и промышленных предприятий, более того, везде, где останется какая-то надежда на успех, будут идти бои насмерть. Даже перед смертью Гитлера главной заботой Дёница были попытки избежать хаоса и спасти беженцев. Кроме того, сейчас, когда судьба рейха находится в его руках, мог ли он сидеть без дела и наблюдать его окончательное крушение? Это было не в его характере и к тому же не согласовывалось с его концепцией решения задачи, которую он унаследовал. Поэтому 1 мая Дёниц решился на местную сдачу воинских соединений, примерно из расчета группы армий, но под центральным руководством и благодаря уже установленным контактам. На его решение не повлияли приведенные Шверином фон Крозигом аргументы из международного права в том плане, что капитуляция равносильна договору, одинаково обязательному и для победителя, и для побежденного, но применимому только к вооруженным силам, а не к государству.

Импульс к попытке локальной капитуляции был дан обстановкой в Северо-Западной Германии. Продолжение войны в этом регионе диктовалось тремя вынужденными соображениями:

1. Поддержание «прорехи» в демаркационной линии;

2. Сохранение свободного района, в котором мог действовать Дёниц;

3. Безопасность необходимых разгрузочных терминалов в портах для возвращающихся морских транспортов.

Утром 2 мая в этом контексте были отданы приказы группам армий. Фельдмаршалу Бушу, командующему «Северо-западом», которого Дёниц повысил до поста командующего «Севером», было приказано вести затягивающие время бои, «чтобы выиграть время для переговоров ОКВ с британцами в отношении региона Северо-Западной Германии». В группу армий «Висла» было отправлено по радио указание «вести операции таким образом, чтобы как можно большая часть группы армий могла организованно с боями отойти в британскую и американскую зону к западу от линии Дёмиц – Висмар. Должны использоваться местные возможности для переговоров с британскими и американскими командирами». Гаулейтеру Кауфману по телетайпу было передано, что защищать Гамбург не планируется и что ему разрешается отправить парламентеров с белым флагом утром 3 мая в соответствии с британским предложением, которое было сделано в результате более ранней инициативы Кауфмана. Дополнительный приказ предписывал группам армий взрывать только минимальное число мостов перед русскими и никаких – на Западе.