Текст книги "Разговор с доулой. Поддержка в трудных чувствах в беременность, родах и после них"

Потуги

Потуги – это схватки, к которым примешивается совершенно новое – распирающее ощущение, с которым хочется что-то сделать, будто избавиться, извергнуть. Меняется состояние сознания очень часто: с уплывшего, расплавленного – в ясное, трезвое.

Интервалы могут быть такими же, как на последних переходных схватках, а вот переживаться это уже может совсем по-другому. Кому-то потуги даются как долгожданное разрешение. Это некий выход из фрустрирующих нас схваток, с которыми ничего не поделать, а просто мириться и быть, – в то, что можно активно действовать, со-действовать и понимать, что тут результат-то есть ого-го какой! А кому-то все же тяжко – и больнее. Но последнее реже. Все же потуги – такой позитивный момент, яркий, ярый.

И он особенно здесь мало кому что должен в смысле времени. Потуги не длятся 15 минут, как этого подспудно требуют в роддоме, и, если нет результата, сочтя их неэффективными, врачи переходят к активным и травмирующим действиям – для женского тела и для ребенка.

Они могут длиться в среднем от 40 минут до 2 часов, и это все будет нормой. (Не, ну 15 минут тоже могут.) Ребенку требуется время, чтобы приспособиться и аккуратно, нетравматично для себя и для мамы родиться.

Здесь особенно важно делать все точно в согласии со своими ощущениями – тужиться вместо максимального напряжения, с той силой, к которой побуждает вас потуга, не меньше, но и не больше. Тужиться – на потуге.

Это важно, я говорю об этом, потому что часто считается, что здесь-то как раз надо слушать, что говорит врач, и следовать его указаниям, чтобы «правильно» родить. Врачи и акушерки так часто и говорят: «А теперь слушай меня и делай, как я говорю». И выходит, что они вне вашего тела – не знают интенсивности и позывов именно ваших – и говорят тужиться с той силой, к которой у вас сейчас нет настроя (и это не про слабость ваших потуг и их неэффективность, это про их мерку в 15 минут и про то, что ваше тело настроилось сделать это за час, например).

И именно это – неслышание своих позывов – приводит чаще всего к разрывам, которых, если женщина строго слушает свои именно ощущения, практически никогда не бывает.

И вам может хотеться делать это со звуком, а не на задержке дыхания, и ваше желание здесь куда важнее. Конечно, если речь идет не о чем-то мегаэкстренном и критическом.

Когда прорезывается голова – жжение. Дальше ребенок совершает поворот плечиками, вы прям изнутри можете это почувствовать. Кажется, будто кто-то снаружи это сделал, но это не так. И на следующей выскальзывает весь человек. Правда, иногда выпуливается не поэтапно, так тоже бывает.

И тут наступает Самое Главное.

Встреча

Традиционно роды делят на три периода: схватки, потуги и послед. Люди, которым близок естественный подход к ним, часто выделяют четвертый, особенный, идущий хронологически между вторым и третьим периодами. Это время импринтинга – запечатлевания мамой – малыша, а малышом – мамы. Их знакомство друг с другом, первая встреча.

Ее интимность практически всегда нарушена. Сакральность – не проявлена. Время это не уважается.

Все знают про «выкладывание на живот матери» и прикладывание к груди, которое часто ограничивается символическим выдавливанием капли молозива на ротик малыша. И это в большинстве случаев еще удачно сложившийся вариант в рамках роддома.

Когда-то, 10 лет назад, на курсах для беременных, я услышала сравнение от ведущей: «Представьте, – говорила она, – будто ребенок – это инопланетянин, внезапно оказавшийся на нашей планете, где ему ново – ну абсолютно всё! Вот что вы делаете, когда оказываетесь в новом месте, окружении, городе или стране? Мы пытаемся найти что-то похожее на то, что у нас уже было в опыте, что-то, что напоминало бы нам уже знакомое, родное. Из этого у нас бы росла безопасность и доверие этому новому. У малыша есть опыт тесноты, тепла, шума – голоса матери, стука ее сердца, запаха, ритма ее ходьбы. Когда он рождается, базовое ощущение доверия этому миру ему можно подарить за счет сигнала – смотри, малыш, здесь все по-другому, но Главное – не изменилось: мама рядом. Вы кладете его к себе на грудь, и уже снаружи он слышит стук сердца матери, ее особенные прикосновения руками – снаружи, ее голос, ее запах, новый и родной одновременно. Так формируется доверие, связь, так не рушится чувство изначального счастья».

Несколько позже я читала уже про опыты Лоренца, который установил, что новорожденные утята того назначают своей мамой и следует за тем, кого увидели первыми с момента рождения. Его исследования и образовали понятие импринтинга, который также правомерен и для человека. Ребенок запоминает на самом глубоком уровне, кто его мать, когда видит ее сразу после рождения.

У Мишеля Одена в книгах много посвящено тому, что окситоцин, вырабатывающийся в теле матери в течение родов, пиковую концентрацию имеет сразу после рождения и призван формировать не меньше, чем… материнскую любовь у женщины. Как важно в этот момент держать на руках своего малыша. Как важно гладить его, трогать, разглядывать!

Я догадываюсь, что вы в большинстве своем или абсолюте знаете написанное до этих строк, все это наверняка.

Я знаю, что каждая из вас, рожающая ли в роддоме или особенно дома, – ставит огромной ценностью именно этот момент – Встречи.

Но этот текст я затеяла вот для чего: для напоминания, для концентрации в одной очень важной точке.

Мне хочется с горечью рассказать, как профукивается этот момент в родах при всем знании его важности.

Помимо классического невнимания к этому моменту – в потоковости роддома. Хотя это самая значимая составляющая «профукивания». Или? Быть может, львиная доля зависит все же от нас?

Этот момент наступает не тогда, когда малыша уносят на обработку, взвешивание и измерение. Не тогда, когда нужно встать с пола или из ванны и перейти на застеленную чистую кровать – гнездиться с малышонком.

Самое скользкое, ускользающее в моменте, когда малыш лежит у вас на груди.

И неважно, где это происходит: в роддоме ли или дома. Хотя дома вдвойне обиднее, там есть все возможности идеально, наполненно провести этот период.

Когда после решающих тяжелых рывков последнего часа, после изматывающего безвременного периода схваток, после напряжения, которое сопровождало ожидание целых 9 месяцев, а иногда значительно больше, – на груди у тебя наконец лежит Результат, – наступает мощнейший выдох. Выдох этот случается и у окружающих, которые либо просто боялись, либо бдели и держали руку на пульсе, либо и несли ответственность за процесс. Это случается даже у врачей в роддоме, у которых родов по несколько штук за смену на протяжении десятков лет, – я видела.

И все начинают болтать. Чушь полную нести. Вообще не о том, не о главном. А ты смотрела новости? А ты огурцы солила этим летом? А на дачу поедешь? Ой, а папа как перенервничал! Ну, какая ты молодец, мамочка! (Последнее – это лучший случай такого профукивания.)

В особых случаях просто трендеж превращается еще в… жалобы акушерки на жизнь. Энергия высвобождается столь мощная, что попитаться любовью свеженародившейся Матери в этот момент не меньше, чем самой матери-земли, – ну ой как хочется! Поэтому тут вполне уместно рассказывать, да как ты устала от своей профессии, да какой у тебя случай на родах, когда тебя обидели и т. д. и т. п.

А ребеночек в это время лежит на груди у матери и ищет ее взгляда. А мамины глаза – снаружи. Иногда она пытается занырнуть, инстинкты и душа зовут, внутрь – к дочери или сыну, – но снаружи ее старательно выдергивают рассказами о том, что они пережили за ее роды, или вообще посторонними вещами.

С ребенком-то все ж в порядке, вот он, на мне, почти как внутри, только снаружи, ничего еще не требует, вот и хорошо – и происходит сбегание. Обкрадывание происходит.

Ребенок ИЩЕТ глаза. Я …дцать раз это видела. Ребенок ушки на макушке держит. Ребенок впитывает всем собой не только микрофлору матери, он впитывает сейчас в себя весь мир, надевает весь мир на себя, таким, какой он есть, здесь и сейчас, как невидимую кожу – на свою душу.

Что лучше – слушать про огурцы или услышать голос матери: «Здравствуй, дорогой мой человек! Мы так рады тебе здесь. Как здорово, что ты родился! С днем рождения, любимый. А вот и твоя сестренка пришла знакомиться! Мы тебя здесь так ждали, мы тебя здесь так любим!!!»

Даже если ребеныша унесли под лампу на какой-то черт греться, будто у мамы нет для этого тепла ее тела. Даже если малыша унесли на реанимационные действия и он якобы не слышит и не видит, он – душой – здесь. Говорите с ним. Стучите сердцем – ему. Глазами, взором – внутренним и внешним – будьте с ним. Ему важно это, жизненно важно, на всю жизнь важно.

Будьте бдительны в роддоме, постарайтесь сами проявить инициативу – просите себе своего ребенка. Использовать доступные вам на тот момент способы контакта. Пусть даже первым прикосновением для него станет ваш голос или ваша мысль. Пусть они. Чем вообще ничего и не о нем.

Будьте бдительны в домашних родах, не позвольте чувству гордыни – ведь вы родили так правильно, так в контакте с малышом – вот этой расслабленности, украсть у вас главный контакт, ради которого все и затевалось так волшебно.

Будьте внимательны, не позволяйте никому перехватить ваше внимание от малыша. Не обращайте внимания на слова окружающих даже из вежливости, в сад их. Они потом все вам расскажут, они тут не первые минуты жизни.

Родив ребенка, не забудьте встретить его! Это главная его Встреча. Встреча человека – с Жизнью.

Источник

Когда мать только родила ребенка, она видит его на пике своей любви к нему. Самый большой уровень гормона любви окситоцина присутствует в ее крови в момент импринтинга – в первые часы и сутки, когда она видит своего малыша. Так формируется связь.

Что в сердце матери в этот момент? Любовь, которая может покрыть все и принять все. Нежность, которая может растопить все. Мир, который она готова подарить всей собой. Всю себя, самую лучшую, на самом максимуме себя, высветив в себе ту искру жизни, что сама Жизнь, Бог, суть Любовь – Ее она предлагает человеку.

Невообразимым кажется – злиться когда-нибудь на него. Отвергать. Устать. Отчаяться. Усомниться. Разочароваться. Испытать раздражение. Неприязнь. Отвращение. Желание ударить. Ударить. Причинить боль. Сладко наказать. Не поддержать. Отвернуться. Бросить. Предать. Проявить слабость. Спрятаться. Зажать. Ущемить. Пожадничать. Завидовать. Ревновать. Соревноваться. Унижать.

Но будет. Не все и не так, но будет. Боль будет в отношениях, теряющаяся связь будет. Невинность слой за слоем – дальше и дальше превращаться начнет просто в человечность материнства, божественное – в земное.

Когда мужчина и женщина только встречают друг друга, они видят друг друга самыми прекрасными. «Такими, какими нас задумал Бог».

Мы полны уверенности и сил – справляться с любыми трудностями, принимать другого в его боли, видя в этом боль, а не зло. Непрогретое солнце видя. Есть много мечтаний и амбиций, чего хотелось бы вместе и что мы можем. Во влюбленности мы на пике окситоцина и запоминания друг друга – красивыми, в высшем значении этого слова. Каждый оргазм подкрепляет это, как каждое кормление грудью – связь матери и малыша. У нас общий язык, у нас полный контакт. Мы счастливы вместе.

Потом наступают разногласия. Разные голоса и разные слова. Разные стороны и разный язык. Первые обиды и даже травмы. Холод и разъединение. Бессилие, опущенные руки. Страх. Отвержение. Разочарование.

Каждый раз, когда в бессильной злобе мне хочется ударить своего ребенка, каждый раз, когда есть импульсивное желание обжечь холодом от собственной слабости, я вспоминаю его – лежащего на моей груди, мокрого, горячего, кряхтящего свое первое «А-а-а»» в этой жизни и мое «Все отдам». И… я не делаю этого. Каждый раз, когда хочется отвернуться, и сдаться, и пробурчать детское: «Я тоже человек, я устала», – я вспоминаю запах роз, крови и молока у меня дома в первое утро его жизни, и это дает мне сил – быть Мамой – быть Любовью.

Сколько горечи и боли в циничных выражениях «конфетно-букетный период», «маленькие – все хорошенькие». Сколько несправедливо закрытого сердца и отчаявшейся замерзшей души в этом!.. Я думаю, что движение НАС: мужчина и женщина, родитель и ребенок, мое детство и моя жизнь, я и мир – идет плавно, спиралями, нисходящими линиями в точку, в сужение, в уменьшение, от максимума любви и связи – к потере ее.

Мне кажется, все это время мы движемся К. По спирали, с каждым витком расширяясь и расширяясь, пока не обнимем бесконечную Вселенную. Мы движемся в Любовь.

То, что было в начале, – это маяк. Это пролог нашей главной истории. Это ее итог. Итог, который нам был виден в самом начале. В самом начале был Бог и была Любовь. Нам дано было видеть это как то, к чему дальше мы все время будем идти.

Запоминайте каждый миг. Не оциничивайте его тяжестью прошлого опыта. Знанием, как оно дальше бывает. Запечатлевайте. Это – Источник.

Рождение плаценты и пересечение пуповины

В норме плацента отделяется, и ее нужно вытужить (сама она не рождается) примерно в течение минут 40 после родов, но есть немало случаев и про 2 часа после родов. Важно, чтобы пуповина отпульсировала, потому что, проходя через родовой канал, ребенок настолько сжимается, что отдает большой объем своей крови обратно в плаценту, как в запасной мешочек, из которого, когда он уже здесь, родился, ему передается кровь обратно.

Это – его кровь – и дать отпульсировать пуповине – это вернуть ребенку его объем крови, а значит, предотвратить возможные анемию, желтуху и в принципе сделать малыша таким здоровым и сильным, каким он изначально и задумывался.

К тому же по пуповине ребенок получает кислород, что в первые минуты жизни, пока его дыхание земное еще только регулируется, является дополнительной подушкой безопасности, доброй подстраховкой и поддержкой.

В роддоме пуповину в подавляющем большинстве случаев перерезают или накладывают зажим – сразу же. В родах по контракту и по озвученной просьбе женщины можно добиться того, чтобы пуповину перерезали после того, как она отпульсирует или даже после рождения плаценты.

Все взращивание ребенка сводится к тому, что мы передаем ему его самого в свое управление: начиная с самых простых вещей в детстве, заканчивая более глобальными в уже старшем возрасте. Процесс отделения ребенка от матери – сепарация – это и есть начало процесса взросления. И, пожалуй, самым первым его проявлением, а потому настолько «плотным», материальным – является пересечение пуповины, самой явленной, наглядной связи матери и ребенка, отпускание его в отдельную жизнь. (Сколько еще слоев, только уже незримых, тонких – будет перерезаться раз за разом на протяжении всей жизни, но самая-самая – золотая нить – никогда?)

В традициях разных народов пересечение пуповины сопровождалось ритуальными действиями, именно потому, что само это действо считается сакральным. Пуповину может перерезать папа с пожеланиями ребенку доброго пути на дороге жизни. Есть разница и в том, кто родился: для девочки использовали ножницы, для мальчика – нож. Делали это тоже в зависимости от пожелания ребенку и его пола на каком-нибудь ремесленном предмете. А в некоторых индейских племенах пуповину пережигали, считая это действительно наиболее экологичным способом отделения.

А что делают с плацентой?

В условиях роддома она чаще всего остается по умолчанию в учреждении, где в зависимости от ситуации либо утилизируется (что чаще всего), либо отдается на исследования, научные эксперименты или используется для получения ряда полезных веществ.

В домашних родах чаще всего вопрос ставится как – куда девать плаценту?

В традиционном обществе плаценте отводилось также священное место в связи с тем, какую значимую роль она играет в развитии и формировании ребенка. Эта благодарность просто не позволяет ее уничтожить просто так. Ведь плацента – это и способ ребенка получать и кислород, и питание, а также она защищает его от множества вредных веществ, служа сильным фильтром.

Чаще всего плацента хоронится – а как иначе можно сказать о части организма человека, которая выполнила свою функцию?

Мне кажется, в этом и есть разница. Когда плацента просто выбрасывается, уничтожается – в этом есть проявление нашей современной культуры, ориентированной на потребительство. Отслужила свое вещь – в утиль.

Когда мы совершаем какое-то действо по прощанию с ней, в этом есть признание и благодарность. А когда мы умеем быть благодарными, это всегда перекликается с нашим умением ощущать ценностью и себя, и свою жизнь.

Обычно плацента закапывается под плодовое дерево – есть даже приметы: хвостиком вверх – к следующему мальчику, а вниз – к девочке. Иногда дерево не ищут, а его сажают, и получается, что это дерево вашего ребенка, удобренное именно веществами из плаценты.

Плаценту также сжигают, засушивают и даже съедают. Считается, что она обладает сильнейшими регенеративными функциями, потому вещества из нее часто используют в фармакологии и косметологии.

Но главное, что мне бы хотелось тут обозначить, это то, что уважение к плаценте – это экология отношения к самой жизни, конечно. И плаценту можно забрать даже из роддома: вы имеете на это полное право.

Древо Жизни

В древних культурах отношение к ней было священным и пропитано уважением и трепетом.

Сейчас эту традицию некоторые родители поддерживают.

Плаценту хоронят как брата-близнеца ребенка, ведь у нее совершенно такой же биологический состав, как и у малыша.

Но главное, именно благодаря ей ребенок прожил у мамы в утробе до рождения.

Рисунок плаценты чрезвычайно похож на дерево, отчего ее называют Древом Жизни. И так же, как родители делают порой отпечаток ладошки или ступни малыша, линии которых являются уникальными во всей Вселенной, так и узор ветвей (вен) плаценты уникален.

И прежде чем попрощаться с плацентой навсегда, поблагодарив ее за чрезвычайно важную роль, с нее иногда делают отпечаток. И получается, что самой плаценты нет, но ее натуральный размер, вид, толщина пуповинки остаются запечатленными!

В нашей культуре это еще непривычно, но когда я предлагаю сделать отпечаток плаценты родителям, те, кто пробуют, всегда остаются в детском восторге и радости.

Когда родился Лукьянка, я тоже порадовала себя таким отпечатком на память!

А некоторые родители «доделывают» отпечаток, привнося в него свою любовь и творчество.

Труд в родах: о боли и взаимодействии с ней

Мне слово «боль» в контексте родов – не близко. Я его написала, честно говоря, потому, чтобы вы поняли наверняка, о чем глава. Ведь всегда, говоря о родах и главном ощущении в нем, употребляют это слово.

На самом деле мне кажется, что так говорят о том, что женщина испытывает в родах только потому, что ощущение столь сильное, что аналога ему в жизни найти невозможно, а интерпретировать его неясно как. Проще говорить «боль», потому что его силу трудно выносить.

И в этом ощущении действительно есть боль. Бывает, часто. Чаще всего. Но, кроме нее, оно состоит из чувства напряжения, томления, удовольствия – по-разному. И действительно, сила его огромна, много больше, чем сама женщина. Будто обычно – человек значительно меньше, чем сама жизнь, а в родах женщина пропускает через себя – жизнь. И корректнее говорить, что то, с чем сталкивается женщина в родах – Ощущение. А уже то, каким краем и аспектом оно повернется к ней, каким основным переживанием, зависит от огромного ряда факторов.

Как возникает боль и от чего зависит ее степень?

Достоверно известно одно: степень болезненных ощущений в родах напрямую зависит от степени напряжения женщины.

В начале XX века ученый и акушер-гинеколог Грантли Дик-Рид^� путем исследований и обширной практики выяснил, что та боль, которую испытывает женщина в родах, управляема и, по его теории, может отсутствовать вовсе, если женщина расслабится полностью.

Сразу скажу, что в моей практике были женщины, которые действительно умеют расслабляться, и тем не менее болезненные ощущения оставались. Но неоспорим тот факт, что степень этой боли и возможность ее переносить СИЛЬНО связаны с возможностью женщины быть расслабленной.

Дик-Рид вывел такую формулу о взаимосвязи силы ощущения женщины в родах:

страх – напряжение – боль.

Сила болезненных ощущений зависит от того, насколько женщина напряжена. По сути, когда мы напрягаемся, мы оказываем противодействие той работе, которую проделывает в родах тело. Оно направлено на раскрытие, на то, чтобы выпустить. Наше напряжение – на то, чтобы закрыться, не пустить боль.

Ведь что мы делаем инстинктивно, когда обожжемся? Отдергиваем руку и шипим или задерживаем дыхание, сжимаем зубы. Когда нам холодно, на морозе, мы съеживаемся, наши мышцы находятся в тонусе. Но есть хитрость, как легче переживать чувство холода: если расслабиться и продолжить спокойно дышать, станет теплее.

Если сильно напрячь мышцы руки и попробовать ее согнуть, процесс будет трудным и неприятным. То же самое происходит и с маткой, которая пытается выпустить, а мы зажимаемся. Уместно здесь и сравнение с работой сфинктеров. Если мы хотим в туалет по-большому, но при этом нет возможности это осуществить, и мы зажимаемся, – для тела это может быть как минимум неприятным ощущением, а то и болезненным.

И еще, не менее значимо: дело не только в том, что напряжением мы усиливаем чувство боли в родах, а в том еще, что напряжением, болью мы тормозим сам процесс родов, то самое – раскрытие шейки матки.

Здесь также уместно сравнение с туалетом. Если писать или какать и одновременно зажиматься, это будет и больно, и невозможно.

Иными словами, чтобы было менее больно и чтобы родовой процесс развивался, нужно не мешать телу выполнять его работу. Опять же, в сравнении с походом в туалет, это похоже: важно не мешать телу, и следовать за его позывами.

В теории это звучит легко, на практике же у нас возникает сильный страх. Этот страх как раз и создает напряжение в теле.

И больше – возникает замкнутый порочный круг: боль порождает невозможность расслабиться и нежелание пускать ее в себя, мы напрягаемся.

От боли нам становится страшно, от страха мы напрягаемся, от напряжения – становится еще больнее.

Выход только один – прервать эту цепочку на одном из звеньев. Мы поговорим о влиянии на каждый из аспектов: на страх, на напряжение и на болезненные ощущения. Потому что достаточно ослабить нажим на один из этих параметров, как выравниваются остальные, – и разорвать цепочку в одном из звеньев. И с болью можно работать как непосредственно, так и опосредованно.