Текст книги "Страсть за кадром"

Глава 33

Разговоры о неудачах Бретт Ларсен, постоянно преследующих ее, обошли всю индустрию моды. Она стала известна как человек, которому фатально не везет. В этой сфере, где время каждого расписано по часам и оплачивается по курсу, который мог здорово превышать курс национальных валют, такая репутация была равнозначна смертному приговору. В результате Бретт практически осталась без работы. Она предоставила Терезе оплаченный отпуск на все лето и уговорила ее попутешествовать по Америке. Тереза возражала, но Бретт настояла на своем.

Джефри не выразил удовольствия, когда Бретт рассказала ему, что встречалась с Дэвидом и он предлагал ей свою помощь. Чтобы не создавать Бретт неприятностей, они с Дэвидом работали теперь у него в кабинете и дома. Они прошлись по всему списку адресов и не обнаружили никого, у кого могли бы появиться очевидные мотивы разрушить ее карьеру. Было несколько фотографов, конкурирующих с ней в работе, но их репутация была непогрешимой, и Бретт заверила Дэвида, что их соперничество было творческим и дружеским. Друг Дэвида из телефонной компании предоставил записи всех разговоров. Дэвид попросил Бретт сделать фотокопию своего ежедневника, чтобы его можно было ввести и сравнить с записями телефонной станции и найти нужную информацию.

Утром она решила съездить в Кокс Коув. Лилиан уехала в Англию к друзьям, и у Бретт было время побыть в одиночестве. Неожиданно ее мир стал каким-то незнакомым ей, словно она жила чьей-то чужой жизнью. Чтобы во всем разобраться, она должна побыть одна. Джефри согласился с ее решением, сказав, что и ему будет спокойнее, если она какое-то время побудет в деревне.

…Воздух был плотным и влажным. Вокруг царило полное умиротворение и покой. Бретт открыла в доме все окна, чтобы проветрить его. Подойдя к дощатым ступенькам, ведущим к океану, она увидела бабочку-тигровницу. Она стала наблюдать за ней. Та делала попытки сесть на перила, ее полосатые с черным и желтым крылышки то раскрывались, то закрывались. Бабочка улетела, а Бретт подумала: «Это то, чего так хочется мне». Она бы так же улетела, и тогда все неприятности остались бы позади. Продолжая размышлять, она зарыла ноги в разогретый солнцем песок. Мысли ее вернулись к Джефри. Она уже давно поняла, что совершила огромную ошибку, выйдя за него замуж. Он всегда был рядом с ней, добрый, участливый и любящий. Так ей казалось. Теперь она сомневалась, знает ли Джефри вообще, что такое любовь. Бретт также поняла, что никогда бы не смогла полюбить своего мужа. Она ненавидела те минуты, когда на нее накатывали волны страстного желания.

Бретт приблизилась к Черепашьей скале – любимому месту в Кокс Коуве, к которому много лет после убийства Карсона Галахера не решалась подойти. Дорога поднималась к вершине и была ей с детства знакома. Ее ноги знали каждый уступ, а руки – расщелины. Она села, притянув колени к груди, и легкий ветерок с океана обдувал ее. Она вздрагивала, когда буруны поднимались и бились об утес, и успокаивалась от размеренности приливов и отливов. Бретт заметила одинокую морскую чайку над водой. Неожиданно та нырнула и показалась на поверхности с рыбой в клюве. Потом птица замахала сильными крыльями и скрылась за горизонтом.

«Так же я исчезну за горизонтом, если позволю себе продолжать такое беспомощное существование», – подумала Бретт. Доев персик, она поднялась на ноги и швырнула косточку так далеко в океан, как только смогла.

Наконец она поняла, что должна была сделать. Вечером она приготовила себе бутерброды с окороком и сыром и устроилась на каменной террасе, потягивая лимонад. Утвердившись в своем решении и уверенная, что Джефри согласится с ней, она моментально уснула, впервые за несколько месяцев.

Следующие два дня она плавала, играла в теннис и нежилась на солнце. К концу недели она почувствовала себя возрожденной и готовой к разговору с Джефри. Единственная вещь, которую она так и не смогла решить, – это что будет с ее карьерой. Но прежде чем она подъехала к Манхэттену, решила и этот вопрос.

Когда Джефри вернулся с работы, она уже успела принять ванну и переодеться в белые полосатые слаксы и такого же цвета рубашку.

– Я дома, – крикнула она. Он вошел в гостиную, оставив портфель на откидном столике в холле.

– Я смешал мартини. Хочешь? Джефри удивился яркому румянцу на ее щеках. Ему показалось, что она вспотела и раскраснелась от жары.

– Спасибо.

Он взял холодный запотевший стакан и подсел к ней в бархатное кресло.

– Ты не составишь мне компанию?

– У меня вино, – сказала она, указывая на бокал на кофейном столике, и пересела напротив него на диван. – Нам необходимо поговорить, Джефри. Я хочу развестись. Мне очень жаль – честно, жаль, – но я тебя не люблю. И никогда не любила. Я как-то думала, что сумею тебя полюбить, со временем…

Джефри приложил бокал с мартини к губам и опрокинул его в рот одним глотком. Он продолжал держать его в руке, а другой рукой так сжал подлокотник, что его суставы побелели.

– Ноя…

– Разреши мне закончить. Я была не права и несчастлива. Тогда мы расстались с Дэвидом, и мне очень хотелось, чтобы я кому-то была нужна, чтобы кто-то меня любил. А рядом был ты. Это ужасно, что я натворила. Я знаю, что ты тоже несчастлив. У нас нет даже общих интересов. Семья тебе более важна, чем мне. У тебя должна быть настоящая семья. Я думаю, что ты должен оставить себе наш свадебный подарок моего деда целиком, и если я знаю тебя, а мне кажется, что да, ты, очевидно, вложишь это таким образом, что удвоишь сумму.

Она улыбнулась.

– Мне действительно жаль, Джефри, но это то, что я должна сделать.

– Это похоже на шок, – сказал Джефри.

Пот струился по его позвоночнику. Он ошалел, словно на бегу врезался в кирпичную стену.

– Это из-за Дэвида Пауэла? – спросил он, ставя пустой бокал на стоя.

– Нет, Джефри. Это из-за меня. Дэвид тут ни при чем. Я просто больше не могу так жить. Приятные беседы, приятные обеды и хорошие манеры еще не создают семью.

Мозги Джефри бешено работали.

– И что ты будешь делать? Это плохо скажется на твоей карьере, и похоже, что там ничего не изменится у тебя, по крайней мере в ближайшее время.

Теперь обе руки были свободны, и он сжал ими подлокотники.

– Нет, ничего само собой не изменится, ты прав. Но я сама изменю. Я хочу заняться частной практикой.

– Это то, чем занимаются начинающие фотографы? Для этого у тебя неплохая репутация.

– Я действительно готова начать все с самого начала. И я смогу это. Я собираюсь разведать новые места для съемок, по-настоящему красивые и интересные, затем подобрать бригаду, модели и наряды. Мы отснимем все, и когда у меня будет полностью отработанная пленка, я пошлю ее в журнал. Если там понравятся мои снимки, их купят.

– Хм, это звучит так, словно ты уже все спланировала. Я не смогу убедить тебя изменить решение?

Пот струился по его спине.

– Это лучший вариант.

– Хорошо, когда ты хочешь все это сделать?

В голове у него застучало.

– В самое ближайшее время. И ты можешь это тоже забрать назад.

Она сняла с пальца кольцо с огромным бриллиантом.

– О нет. Я не могу этого сделать. Это мой подарок.

Он отказался от полумиллиона долларов! Джефри почувствовал, что легкие его сжимаются.

– Мы же можем остаться друзьями, правда?

– Я надеялась, что ты скажешь это. Ведь это то, с чего мы начали… и, наверно, должны ими остаться.

– Я бы мог тебе помочь подобрать места для твоих частных съемок.

Перезвон молоточков в голове не прекращался.

– У Ларсена есть кое-какие дела в маленькой стране Центральной Америки в Карибском море под названием Санта-Верде. Это совершенно неизведанная территория, которая наверняка будет приветствовать появление у нее в гостях такого общества.

– Джефри, ты уже и так очень много сделал для меня. Я просто не могу просить тебя о чем-то еще.

– Ты не просила, я сам предложил. Я все же еще работаю на тебя и пока не собираюсь заканчивать. Полагаю, это будет приятным подарком боссу.

Он выдавил улыбку, и ему стало интересно, как скоро Свен узнает об этом.

– Нет проблем. Одним телефонным звонком я смогу позаботиться обо всем, что тебе потребуется и согласовать твою поездку. Когда бы ты хотела поехать?

– Чем скорее, тем лучше. Я дам тебе знать.

– Я сейчас только соберу чемодан и уйду. За всем остальным я пришлю.

Джефри поднялся и направился к лестнице. Он небрежно побросал свои вещи в чемодан и спустился в гостиную. Бретт наполнила свой бокал и села на софу, спокойно положив руки на колени. «А она упрямее, чем я предполагал. Поистине Свен живет в ней».

– Сейчас я уйду. Ты сообщишь обо всем этом своему деду?

Бретт покачала головой. У нее не было желания обсуждать со Свеном свои семейные дела.

– Позвони мне, как только решишь лететь в Санта-Верде.

Он закрыл дверь, пытаясь унять желчь, подступившую к горлу. Джефри подошел к знакомой телефонной будке на углу Семнадцатой и Парк-авеню и трясущимися руками стал бешено искать монету. Не найдя ее, он бросился к двум мужчинам, торгующим яблоками. Он протянул банкноту в двадцать долларов и, получив на сдачу две монеты, снова устремился к телефонной будке, не взяв яблоко.

– Сеньор Сиссаро, мы встречались несколько месяцев назад в консульстве Санта-Верде. Думаю, что мы могли бы немного подзаработать.

– Я должна потратить массу времени, чтобы досчитать до полумиллиона, – крикнула Бретт, двигая верхний ряд гладких четок из слоновой кости слева направо на старинных счетах. Рядом с ними на стене темно-пепельного цвета в квартире Дэвида висели другие разноцветные деревянные счеты с различными отметинами, которые помогали Дэвиду учиться считать.

– Да, и где бы ты ни сбилась, ты все равно в любом случае не дойдешь до полумиллиона, – ответил Дэвид, входя в комнату и протягивая Бретт апельсиновый сок.

Гостиная с черными блестящими стенами и черным полом из эбенового дерева была разделена на основное пространство, где можно было посидеть, и небольшую музыкальную комнату, где основное место занимал рояль.

Бретт села на софу, обитую черным коттоном. На ней лежали разноцветные подушки в форме разнообразных геометрических фигур.

Дэвид сел в дальний угол софы, поставив свой чай со льдом на стеклянную крышку мраморного стола. По форме крышки его можно было принять за кофейный столик.

– Номера телефонов каждого мне известны. Я проработаю все компании, с которыми когда-либо имела дело. В этом ящике все рестораны, которые меня обслуживали, – сказала Бретт и протянула Дэвиду картотечный ящик.

– Отлично, через пару дней я верну его, а телефонный справочник и твоя информация с приглашениями и назначениями должна быть проработана к концу недели. После этого мы посмотрим, есть ли там что-нибудь, что имеет для нас значение, – сказал Дэвид.

– Ты знаешь, я как-то раздвоилась: часть меня хочет получить ответ, другая – просто не желает об этом знать, но я постараюсь их объединить.

– Как ты отдохнула в Кокс Коуве?

– Продуктивно.

– Продуктивно? Я ожидал другого ответа: успокаивающе, воодушевляюще, но никак не продуктивно.

Дэвид откинулся и нажал несколько кнопок на встроенной в стену консоли с лампами за спиной. Яркий свет в комнате превратился в полумрак, а из всех крошечных, но мощных динамиков заструилась нежная мелодия «Голубой рапсодии».

– Я решила несколько очень важных вопросов.

– Например?

– Мне действительно необходимо снова заняться работой. Если потребуется, я начну все сначала.

Бретт рассказала о частной практике и подробно остановилась о своей поездке-разведке в Санта-Верде.

– Молодец. Думаю, это здорово, что у тебя снова появились силы для борьбы, но ты должна быть очень осторожна. Ведь до сих пор ты не знаешь, кто совершал диверсии в твоей работе, – сказал Дэвид.

– Все будет в порядке. У Джефри есть там кое-какие связи на этом новом и перспективном курорте, и он взялся все организовать. – Я приняла еще одно очень важное решение: мы с Джефри разводимся, – сказала она безразличным тоном.

Сказала и удивилась себе: ведь своим замужеством она хотела показать Дэвиду, что все кончено и он ей не нужен. Что есть человек, который любит ее. Но все это было по-детски, и предательский уход Дэвида не стал от этого менее болезненным. Теперь рассказывать Дэвиду, что он был виной всех ее бед, было очень тяжело.

– Мне не надо было выходить замуж за него, это было ошибкой, – грустно призналась она.

Музыка постепенно стихла.

– Мне жаль, что твой брак оказался неудачным.

И хотя Дэвид искренне переживал за Бретт, в душе он надеялся, что она сможет со временем простить его и они снова будут вместе…

Они еще немного поговорили о Кокс Коуве, о проделках Эммы и Камерона, и Бретт ушла.

Дэвид бесцельно бродил по квартире. Он достал несколько технических журналов, полистал их, попытался читать, но ничего не воспринимал. Переодевшись, он направился в тренажерный мини-зал, расположенный за ванной комнатой. Ритмичные движения с большой нагрузкой обычно снимали напряжение, но сегодня и это не помогало…

Он любит Бретт, и это естественно, как дыхание. Он никогда не переставал ее любить, даже после того, как расстался с ней. Теперь он знал, что должен сказать ей об этом.

– Заходи, Дэвид, – ответила Бретт, открывая дверь, одетая в фиолетовый сарафан. Тонкая лямка упала с одного плеча, и она поправила ее.

Дэвид последовал за ней наверх, удивляясь, как сильно он соскучился по этому дому. Бретт распахнула холодильник и достала бутылку белого цифанделя.

– Хочешь?

– Конечно, – сказал Дэвид. – Я принес тебе твою картотеку. С завтрашнего дня я начну изучать ее.

– Отлично.

Бретт налила в бокалы вино. Их пальцы соприкоснулись, но никто из них не признался в той искре, которая пробежала между ними.

– Я только начала обедать. Присоединяйся.

Впервые за многие месяцы Бретт была счастлива. Она поняла, что быть честной по отношению к себе самой более важно, чем все остальное на свете. Ей стало легче оттого, что она узнала причину ухода Дэвида, который раньше считала предательским. Она была рада, что он сумел заглушить свои внутренние чувства вины за гибель Кэт и они снова вместе…

– С удовольствием. Ленч был второй половиной моего завтрака, а после этого прошло не знаю сколько часов. Что у нас в меню? – спросил он, хотя ему было абсолютно все равно.

Единственное, что было важно, – это то, что она предложила ему остаться.

– Сегодня у нас весеннее овощное рагу с деликатесным чесночно-сметанным соусом, – ответила она тоном официанта.

– Не хочешь ли немного помочь шеф-повару? – предложил Дэвид, мгновенно подключившись. Он расстегнул манжеты рубашки и закатал рукава.

Она взглянула на его загорелые руки и попыталась выбросить из головы воспоминания о том, что чувствовала она, когда они обнимали и ласкали ее…

Достав нож, она произнесла самым легкомысленным тоном, на который была способна:

– Вперед!

Они ели с аппетитом, с удовольствием вдыхая запахи приправ, витающих в воздухе. После обеда Бретт приготовила лимонад и предложила спуститься в сад и понаслаждаться божественным дыханием летнего вечера.

– Я покажу тебе самое красивое место, – сказала Бретт и повела его к белой резной беседке.

Весь вечер Дэвид боролся со страстным желанием дотронуться до ее лица и обнять ее.

Но для этого он снова должен завоевать это право.

– Я чувствую себя птицей в полете, – сказала Бретт, поворачиваясь к Дэвиду.

– Бретт, мне надо кое-что тебе сказать. Я не очень уверен, что ты готова выслушать такое, но…

– Я слушаю тебя, – тихо сказала она.

Дэвид взял ее бокал, поставил на низкий деревянный столик.

– Я люблю тебя, Бретт, так сильно, что это чувство напугало меня тогда. У меня нет права ожидать взаимности. Я только хотел бы иметь шанс доказать мою любовь. Ты смогла бы мне дать его?

Бретт была в полуобморочном состоянии от вновь нахлынувших на нее чувств. Она посмотрела на свои руки в его руках, чтобы как-то справиться с волнением, затем в его глаза и прошептала:

– Да.

Дэвид качал ее на руках, как потерянное сокровище, которое он уже не надеялся обрести вновь. Его пальцы с нежностью гладили ее брови, подбородок, словно хотел разгладить все морщинки, которые появились в его отсутствие. Их губы встретились и сказали больше, чем слова.

Дэвид притягивал ее все ближе и ближе, его руки снова гладили ее. Наконец их тела слились, словно в танце под хорошо знакомую им музыку.

Бретт почувствовала, что она вся раскрыта навстречу ему и ее единственное желание, страстная потребность, чтобы он заполнил ее…

– Я так по тебе соскучился, – еле слышно пробормотал Дэвид.

Руки торопливо растегивали пуговицы. Он покрывал ее поцелуями, каждая ласка пробуждала в Бретт страстное желание. Она закрыла глаза и перебирала пальцами его волосы. Он проводил медленные круги вокруг ее грудей, оставляя ее возбужденные покрасневшие соски на потом.

Он припал к ее ногам, животу, наконец, добрался до четкого треугольника вьющихся темных волос… Бретт застонала. Когда волны наслаждения стали угрожать захлестнуть ее полностью, она прошептала.

– Дэвид, я хочу тебя.

Он поднялся, перенес ее на диван, лег и расслабился внутри нее, словно в страхе, что они не выдержат окончательный взрыв экстаза. Их тела пришли к сладкой истоме, Бретт что-то лепетала…

Глава 34

Только неестественный яркий зеленый свет экрана компьютера озарял комнату, когда Дэвид ввел последние данные календаря с пометками Бретт в банк данных и провел серию команд для отслеживания. Очки соскочили на кончик его носа, он пробежал пальцами по уже взлохмаченной голове, повернул стул спинкой и встал на перекладину. Ровный ряд телефонных номеров и дат прокручивался на мониторе. Он обратил свой взор на окно как раз в тот момент, когда дирижабль с пожеланиями удачи проплыл перед ним. Дэвид повернулся к экрану, когда компьютер пошел на второй круг. Закусывая гамбургером, он подумал о Бретт и понял, что на этот раз все будет в порядке. Он наконец освободился от своего самобичевания, а она скоро освободится от Джефри.

Бретт уже подыскала адвоката, жену одного из сотрудников Лизи в Службе новостей, чтобы начать бракоразводный процесс. Джефри согласился с благородным расчетом, который она ему предложила, и теперь все упиралось во время.

При просмотре компьютера в шестой раз Дэвид заметил, что звонки с одним и тем же телефонным номером повторялись по меньшей мере сотни раз, причем в то время, когда Бретт не находилась в студии. Он сравнил этот номер с картотекой Бретт.

– Черт возьми, – громко произнес Дэвид, уставившись на экран.

Он никак не мог понять, почему Джефри звонил так часто. Он ведь такой занятой человек, а Бретт никогда не просила Терезу звонить ему. Неужели у Джефри и Терезы были какие-то общие дела? Джефри не располагал информацией, о чем они говорили, но ему захотелось побольше узнать о Джефри Андервуде. Он перенес информацию на дискету, запер в стенной сейф и стер ее из памяти. На протяжении всего пути домой он размышлял, говорить или нет об этом Бретт.

Чтобы что-то узнать о Джефри, он обратился к Лизи. Лиз Пауэл как профессиональный журналист должна знать о нем больше.

– Подожди минутку, Дэвид, – сказала Лизи, когда он позвонил ей на следующее утро.

Он слышал, как она ругает близнецов за то, что они перевернули свой завтрак.

– Представляешь, если один что-то натворит, другому непременно хочется сделать то же, – жаловалась Лизи, возвращаясь к телефону. – Чем я тебе могу помочь? – живо спросила она.

Дэвид не рассказал ей о своей находке прошлой ночью, он только расспросил ее о Джефри. Она знала только, что ему сорок один год и он окончил «Иел Ло Скул» и работает у деда Бретт. Дэвид поблагодарил и обещал зайти в воскресенье.

В субботу утром Дэвид поехал в Коннектикут. Он припарковал машину недалеко от общежития. Университет был почти пуст, когда Дэвид проходил по библиотечному корпусу. Подойдя к девушке, сидящей за массивной стойкой, он попросил ее помочь ему разыскать журналы курсов. Она спросила, какие конкретно годы его интересуют и направила к полке, где они хранились.

Дэвид не знал, поступал ли Джефри сначала или потом перевелся, поэтому ему пришлось взять журналы с 1965 по 1975 годы. Он просматривал журналы за 1968 год, и вдруг его словно облили грязью. Он только однажды видел его фото на столе у Бретт в ее кабинете. На этом фото он, естественно, был моложе, но его острые черты лица были такими же, и даже волосы уложены так же аккуратно, как и теперь.

Ему не составило труда прочитать, что Джефри не был активистом и не состоял членом какого-либо клуба. Его объективка просто сообщала его имя, годы изучения права и место его рождения.

Три часа в понедельник утром Дэвид пытался поймать секретаря городского управления. Выйдя наконец с ней на связь, Дэвид спросил, есть ли записи, относящиеся к семье Андервуд, и может ли она ему сказать, остался ли в городе кто-нибудь из этой семьи.

– Я не делаю никаких записей, – сообщила она. – Мы занимались этой работой до 1932 года, а до меня – мой отец. Было очень жаль этих Андервудов – такая досада. Мама, папа и маленький мальчик – все погибли в автомобильной катастрофе в начале 1948 года. Я это помню, потому что мы как раз проложили широкую дорогу. Вы знаете, что это был один из проектов, чтобы дать работу нашим мальчикам.

– Вы уверены, что все они погибли? – спросил Дэвид, цепенея.

– Конечно, уверена. Эти похороны были одними из самых грустных, какие я когда-либо видела.

– Вы случайно не помните имени мальчика? Не Джефри? – Дэвид испугался, так как уже знал ответ.

– Да, его так звали. У него были очень красивые карие глазки.

– Спасибо вам за то, что вы потратили на меня время. Вы очень помогли мне.

Если Джефри Андервуд мертв, тогда кто же такой Джефри Андервуд? Дэвид не располагал достаточной информацией, чтобы идти в полицию, и не был убежден, что Джефри совершил что-то противозаконное, но теперь у него появилась уверенность, что Тереза знает больше, чем он.

Он позвонил ей по ее домашнему телефону этим же вечером, но телефон не отвечал. В конце дня он пришел к ее дому и, к счастью, встретил соседку, подметавшую подъезд дома.

– Я прожила здесь сорок лет и хочу, чтобы это место поддерживалось в чистоте, – сказала она.

– Вы занимаетесь очень нужной работой, – сказал он. – Вы не знакомы с Терезой Диот? Я ее друг, приехал из другого города, пробуду несколько дней и давно с ней не виделся.

Женщина посмотрела на него с подозрением, затем, решив, что он не похож на убийцу, сказала:

– Она уехала и будет только на следующей неделе. Просила меня поливать ее растения и сказала, что отправилась в путешествие по США. Она хорошая девушка.

– Спасибо вам. Придется встретиться с ней в следующий раз, – сказал Дэвид.

Он прошел весь город от Челси до Грамерси Парка, пытаясь придумать, как сказать Бретт о том, что он обнаружил.

– Дэвид! Какой приятный сюрприз! Бретт вся сияла. Она была одета в изумрудно-зеленые шорты и такого же цвета размахайку. С волосами, заколотыми на макушке, она была похожа на подростка, какой он запомнил в детстве. Ее улыбка моментально погасла, когда она заметила мрачное выражение его лица.

– Что-нибудь случилось? Ты что-то выяснил? – спрашивала она, когда они поднимались по лестнице.

– Итак, что-то на самом деле не так. – Дэвид плюхнулся на софу.

Бретт откинулась на подлокотник и повернулась лицом к нему. Дэвид был слегка смущен. Его костюм цвета хаки выглядел несвежим, а у рубашки расстегнут ворот.

– Ты выглядишь таким уставшим. Может, тебе дать чего-нибудь?

– Нет, все нормально, я рад, что здесь прохладно.

– Хорошо, тогда что случилось?

– Что ты знаешь о Джефри? – спросил Дэвид.

– Я полагаю – это постоянный сотрудник фирмы. Он работает у моего деда четырнадцать или пятнадцать лет. Он учился в «Иел Ло» на стипендию, при гарантии сохранения его денег. Его родители погибли в автомобильной катастрофе, когда ему было пятнадцать лет. Он из маленького городка Миннесоты, известного выращиванием цветов, или что-то в этом роде.

– И секретарями городского управления с превосходной памятью.

– Ну и что из этого?

– Я звонил туда сегодня, Бретт. В соответствии с записями Джефри Андервуд погиб в автомобильной катастрофе, когда ему было два года.

– Но это невозможно. Это, должно быть, какой-то другой Джефри Андервуд.

– Из города с восемью сотнями жителей? Как хочешь, Бретт, я понимаю, что это очень странно, но я разговаривал сегодня с городским клерком, и она рассказала мне всю историю и каким хорошеньким был маленький Джефри с карими глазками. Надвигается какая-то туча, но я пока еще не знаю какая.

– Как ты обнаружил, где он родился? Что толкнуло тебя на это?

Дэвид рассказал ей о звонках Джефри по его частному телефону в «Ларсен Энтерпрайсиз» из студии и его разговоре с Лизи, которая и навела его на Иел.

– Ты на самом деле считаешь, что у Терезы с Джефри были какие-то дела?

«Это может прояснить сексуальное безразличие Джефри ко мне, – подумала она, – а отнюдь не страстное желание иметь ребенка».

Бретт не стала раскрывать Дэвиду интимные подробности ее неудачного замужества, поэтому оставила при себе эти домыслы.

– Я не знаю. В этом-то все дело. Я пытался встретиться с Терезой сегодня вечером, но она вернется на следующей неделе.

– Я могла бы просто позвонить Джефри и расспросить его. Наверное, всему есть простое объяснение.

Бретт попыталась убедить себя, что это правдоподобно. Знала ли она Джефри, выходя за него замуж, или он был не он?

Все это было слишком невероятно!

– Ты не можешь этого сделать. А что если он замешан во всех твоих неприятностях? Я считаю, что ты должна отложить свою поездку в Санта-Верде до тех пор, пока не прояснится обстановка.

– Дэвид, это же моя карьера. Я не хочу упускать время. Санта-Верде – неизведанный курорт. И только потому, что Джефри имеет какие-то тайны в своем прошлом, неужели ты думаешь, он сможет мне навредить.

– Я считаю, что ты должна отложить поездку хотя бы до того, пока я не переговорю с Терезой.

– Что бы ты мне ответил, если бы я тебе сказала не ехать в Санниуэйл или в Сеул потому, что там может произойти землетрясение или студенческие волнения. Ты бы сказал, что ты должен ехать, потому что это твой бизнес, не так?

– Черт возьми, это же совсем другое дело! Он пытался убедить ее отнестись к этим подозрениям серьезно, но не хотел пугать.

– Очевидно, ты не понимаешь всей важности для меня этой поездки. Ничего не случится. Я еду исключительно, чтобы разведать местность. Еще нет моделей, которым можно отказать, нет оборудования, которое можно испортить. Я буду жить в новом отеле прямо на берегу, возьму напрокат машину, подыщу места для съемок, немного поплаваю и вернусь. «Ларсэр» качает туда огромные деньги. Они собираются сделать там самое фешенебельное место для отдыха, а Бюро по туризму помогает спланировать мой маршрут. Что может случиться?

– Хорошо… но обещай мне быть осторожной, – колеблясь, сказал Дэвид. – Я люблю тебя.

Когда он уходил, плотный влажный воздух все еще висел над Манхэттеном. «Мне очень не нравятся мои предчувствия», – подумал Дэвид.