Текст книги "Истории пестрых народов Урала и Зауралья. В поисках связующих нитей. 140-летию П. П. Бажова посвящается"

6.2. Культура и быт вогулов

Атмосфера вогульских деревенских праздников и жертвоприношений возле юрт (см. рис. 6.5), свидетелем которых был К.Д. Носилов – не для слабонервных читателей. Сам Константин Дмитриевич не всегда справлялся с эмоциями, которые его охватывали, в чём он честно признаётся перед читателем. Это понятно, история рождения ребёнка в снеговой яме на морозе чего стоит!

Рис. 6.5. Юрты вогулов. Фото, Интернет.

Рис. 6.6. Вогульский охотник возле лесной хижины. Фото, Интернет.

Автор рассказывает о поразительных способностях предчувствия таёжных охотников (см. рис. 6.6), о силе вогульских талисманов и пересказывает истории о чёрных собаках-призраках, которые приносят болезнь и смерть, о волшебных способностях вогульских шаманов (см. рис. 6.7) и многое другое. С мистическими явлениями там было всё в порядке.

Рис. 6.7. Старик-вогул (шаман). Фото, Интернет.

Очень интересно описание посёлков, быта и орудий таёжных охотников, населявших бассейн реки Сосьвы.

Книга, словно машина времени, перемещает читателя в другую цивилизацию, затерянную в дебрях тайги и времени: «По стенам юрты вешались рыболовные снасти, лук с колчаном из кожи оленя, кремневое ружьё с целой кучей принадлежностей: отверток, гаек, свистулек для рябчиков, замысловатых, выдуманных вогулом приспособлений к этому оружию и даже привязанным к нему каменным божком, который, видимо тут помогает больше всего делу охотника.

«Мне показали лук, колчан со стрелами с железными острыми наконечниками, разных размеров и фигур: одна с вилками, другая в виде ножа – для зверя, третья с зубцами – для рыбы, которую тоже стреляют вогулы, когда она во время метания икры бродит по затопленным болотам и траве, показываясь на поверхности. Тут же были и деревянные стрелы с шаром для белки, которыми глушат её и сталкивают с дерева. Здесь были стрелы для уток, и всё мне было наглядно пояснено: как стрела режет головку утки, как втыкается и заседает в боку у зверя, как вонзается в спину щуки, и та старается освободиться от случайного плавника в сухой осоке затопленного берега». (См. рис. 6.8).

Рис. 6.8. Охотник вогул с луком. Фото, Интернет.

Близко знакомясь с бытом и стилем жизни вогулов оленеводов, Д.К. Носилов приходит к выводу, что рыболовы (см. рис. 6.9) и охотники – это та несчастная часть народа, которая по тем или иным причинам лишилась собственных оленей. Исследователь рассуждает о том, что выход в спасении этого народа есть: «мне кажется, помоги им правительство, поддержи падающее с года на год оленеводство, _эти дикари стали бы опять живым племенем, опять подняли бы свою забитую жизнь, которая когда-то до нашего владычества, достигала даже того, что они имели торговые сношения с болгарами, жителями Волги, даже добывали серебро, топили чугун на знаменитой горе Благодати».

Рис. 6.9. Вогулы рыболовы. Фото, Интернет.

История печальная. Молодой исследователь искренне верил, что его опасное путешествие, повторившее путь князя А.М. Курбского, вновь открывшее путь через Урал и соединившее реки Обского и Печёрского бассейнов принесёт вогулам только блага. Что из этого получилось через сотню с лишним лет в наше время.

6.3. Православная колонизация: хроника событий

Крещение коренных народов

Начало христианскому просвещению Сибири положили первые сибирские архипастыри. Однако миссионерская деятельность – процесс христианизации в Зауралье шёл очень медленно.

Религиозные традиции всегда занимали существенное место в повседневной жизни местного населения. Успех в промысловой деятельности, здоровье и счастье в личной жизни связывались с влиянием внешних сил – духов – покровителей семьи, рода или местности. На них можно было воздействовать с помощью ритуалов: молитвы, подарка-подношения или же, что делалось в особых случаях – жертвоприношения.

Можно сказать, что сибирские идолопоклонники не имели свободы приносить своих людей в жертву своим богам, или, как тогда говорилось, «молить людей», русское правительство запрещало им это. Вероятно, для жертвоприношений служили главным образом пленники, но иногда инородцы целым племенем или племенною группою покупали людей для моления, то у своей же братии, то посылали за покупками людей для этой цели к инородцам, жившим по Сю сторону Уральского хребта. Нам кажется, что человеческие жертвы своим богам сибирские инородцы приносили очень редко, не более одного раза в год, и подобные жертвоприношения совершались у лиственницы и при этом только осенью; по крайней мере, с бронзового века. Такие жертвы приносились верховным божествам в исключительно важных случаях: перед началом военных действиях, при эпидемиях и при угрозе массовой голодной смерти. «Археологические материалы из раскопок на Урале и в Западной Сибири свидетельствуют о существовании человеческих жертвоприношений». (П.Н. Буцинский, с. 337; Е.Н. Жданович, с. 86).

Божества, которым поклонялись и продолжают поклоняться манси и ханты, связаны с жизнью и хозяйственной деятельностью таёжных охотников и рыболовов. Их задача – помочь человеку выжить в суровых условиях севера Урала и Сибири.

Распространение православной веры за Уральским хребтом происходило по мере заселения края русскими. Более чем полтора столетия продолжалось военное противостояние Пелымского княжества и русского государства. И только после полного покорения и замирения пелымцев началось обращение язычников в христиан.

В начале XVII века уже начинает складываться слой ново окрещённых аборигенов.

В Сибирь периодически направлялись царские указы, которые строго запрещали насильственные методы крещения. Они могли спровоцировать аборигенов, которые и без того имели достаточно оснований быть недовольными появлением русских поселенцев на своих землях.

Реальная опасность бунта вогулов существовала на протяжении всего XVII века. Церковь не располагала ни материальными ресурсами, ни достаточным количеством священников. Да и качественный состав их желал лучшего. Недостойное поведение служителей церкви вызывало недоверие не только к ним, но и к церкви.

Один из вопиющих случаев произошёл в Верхотурском уезде в 1679 году среди лялинских манси. Ясачный человек Сергушко Степков подал в приказную избу челобитную на священника тобольского Софийского храма (г. Тобольск) Дмитрия Федорова, который возвращаясь с Руси мимо лялинской волости остановился в его юрте. В челобитной говорилось: «и пришед ко мне сироте твоему, в юрту и женишку мою вогулку поймав на огороде, и поволок её в юрту, а меня вон выгнал и около юрты поставил людей своих з бердышами, и я со своею братею вогуличи тех ево людей побоявся бежали в лес. И он, пёс женишку мою изнасильничал и блудный грех творил и юртишко ограбил, унесли шубу, да оленину, да 2 рубля денег, да полкади ячменя у отца моего. И отца моего били насмерть, и жену».

Показания манси Степкова подтвердили два свидетеля: стрелец Петр Единаров и Данила Иванов.

Свои бесчинства священник отец Дмитрий продолжил, и его жертвами стали члены семьи манси Чекотайки Колмакова «меня и женишко мою, он, поп, увечил насмерть неведомо за что, и сынишка моего бил же и окровянил, и тот мой сынишка после тех ево побои жил сутки з двое и умер, а у меня только сынишко один был». (История Екатерининской епархии, л. 59). Такие бесчинства он допустил и ещё не раз. И, вероятно, ни он один.

Священные места, где приносились жертвы и дары, стали объектом посягательства стрельцов, казаков и крестьян. (История Екатерининской епархии, стр. 63). Так же и места захоронений коренных жителей, где находились меха, изделия из серебра, оружие, привлекательные для искателей быстрого обогащения. В одной из Верхотурских грамот сообщается, что за это грозило «быть перевешаны без пощады». Святилища же были своего рода хранилищами казни вогулов на случай неудачной охоты или голода.

Наиболее активно крещением народов Урала и Зауралья в XVII веке занимались служилые люди. Участвуя в походах, они захватывали погромный Ясырь – участников восстаний и членов их семей, которые являлись богатой добычей и одним из основных источников пополнения христианского населения Урала и Сибири. Пленников старались побыстрее окрестить. Окрещенные, как правило, становились холопами. Их можно было вывезти в центральные районы страны, продать или оставить при себе.

Правительство к этому относилось весьма отрицательно. Но выгоды от незаконной купли пушнины и крещения аборигенов, видимо, были достаточно высокие, и служилые люди шли на риск и нарушали новые и новые указы правительства о запрете насильственного крещения, обращения в холопы и продаже ясачных людей.

В отписке уфимского воеводы Михаила Нагого Тюменскому воеводе князю Луке Щербатову (1600 г. не ране июля 17) «что тюменскому полону многие женки и робята померли, а иные де многие распроданы по государевым же сибирским городам». (Г.Ф. Миллер, т. 2, стр. 185).

Были и такие пути распространения христианства среди аборигенов. В голодные годы родители вынуждены были закладывать своих жён и детей русским служилым людям, которые их, как правило, крестили. Иногда детей крали или отнимали у родителей. Такая практика существовала ещё в конце XVII века. Так, табаринские пашенные вогулы в своей челобитной жаловались царю (1598 год, не позднее января 7) «женишка и детишка изпроели». (Г.Ф. Миллер, т. 2, стр. 178).

Массовая христианизация началась лишь в первой четверти XVIII века. Петр Великий стремился к созданию единой Российской империи. Многонациональная Россия превращалась в могущественную державу, единство которой должно было быть обеспечено, в том числе, и идеологически. Основной опорой государства в этом деле была православная церковь, которая подкрепляла собой геополитические стремления Петра I на восток.

6 декабря 1714 года Петром направлен именной Указ Сибирскому митрополиту Феодору об уничтожении кумиров и кумирниц вогуличей, остяков, татар и якутов и о крещении сих народов в христианскую веру (см. выше), «и том явить им словесно и сей наш указ сказать: и которые вогуличи и остяки и татары и все иноземцы крестятся, тем нашего царского жалованья давать холст по крещению на рубахи, и в ясаку им льгота будет. А где ты, богомолец наш, приедешь в городы в Верхотурье и вниз от Верхотурья до Пелыми, до Березова и по Сосьве вверх и за Березов вниз и оттуда до Нарыма и до Тобольска и Енгисейска и Якутского и в волости до тех городов надлежащие, что надобно к твоему поведению и к потребе и по сему нашего величества указу брать тебе в городах из казны и у комендантов, что понадобиться к тому крещению, и комендантами всех сибирских городов везде давать, что понадобиться, без всякого удержания». (Сб. Реформы Петра I, М, 1937, стр. 236–237).

Миссионерские поездки 1714–1718 гг. стали первым опытом массовой христианизации народов Сибири. Следующим шагом было создание храмов и приходов, и борьба с нехристианскими традициями.

С этого времени жизнь таёжных охотников и рыболовов изменилась. По указу Петра началось массовое крещение манси, ханты и других народов Урала и Сибири.

Суть миссионерской деятельности, согласно программе, разработанной тобольским воеводой князем Гагариным в 1710 г., состояла в том, чтобы разрушить священные места инородцев, на которых совершались моления и жертвоприношения в честь почитаемых божеств, совершать проповеди, крестить местное языческое население и утвердить православие среди аборигенов.

Организация миссионерских поездок проводилась Сибирской епархией, так как большая часть территории Урала находилась в её ведомстве. Миссионерские экспедиции формировались и отправлялись из Тобольска. Политику эту осуществлял митрополит Филофей Лещинский, названный впоследствии Сибирским апостолом.

Схимонаху было дано судно, гребцы, около 10 казаков, 2000 рублей денег, достаточное количество вещей разного рода для раздачи новокрещенам, и предварительно разослал предписания местным властям содействовать миссии в достижении её святой цели.

Первая попытка с целью крещения пелымских и кондинских манси была предпринята зимой 1714 года. Только 14 февраля отправились миссионеры во главе со схимником Феодором из Тобольска в Пелым. Миссионеры шли вверх по реке Тавде от Кошутских юрт до Верхнего Пелыма.

«Возможно, первое крещение встретившегося на их пути манси с семьей было проведено уже в районе Табаринской слободы». (Екатеринбургская Епархия, с. 179).

Однако, в переписи Пелымского уезда 1710 года у детей боярских, проживающих в Табаринской слободе кроме дворовых людей уже были новокрещенные инородцы. Во дворе Ивана Албычева – новокрещенные девки: Афимья – 30 лет, Анна – 20 лет, Аграфена – 20 лет. Во дворе Василия Албычева – новокрещенная девка Агафья – 13 лет.

Достигнув Пелыма, миссионеры разрушили «сокруша и сожже» все три известные им священные места манси, на которых те совершали жертвоприношения и моления. В дальнейшем миссионеры занимались проповедью и крещением тех, кто приходил в Пелым.

Основная часть миссионеров осталась в Пелыме, Феодор отправился в Тюмень, проведя крещение нескольких человек в юртах Чёрных, причём согласно свидетельству Григория Новицкого, эти крещения сопровождались исцелениями.

Часть членов миссионерской экспедиции отправилась в Тобольск, но по пути была атакована мусульманами под предводительством князя из Кошутских юрт.

Заговорщики хотели перебить миссионеров, но замысел не удался: сам схимонах Феодор отправился другой дорогою в Тюменский монастырь, а его сподвижники хотя и пошли в Тобольск через Табаринскую волость, но с ними было много вогулов, и нападение заговорщиков было отбито. Князь попал в плен, был взят Феодором с целью просвещения. Вскоре он согласился креститься. (Крещение остяков и вогулов при Петре I. Русская миссия в Сибири).

По свидетельству одного из участников экспедиции за поездку 1714 года удалось окрестить более 500 манси Пелымского уезда, то есть практически всё взрослое население, которое по подсчетам Б.О. Долгих составляло в конце XVII века 570 человек. (Долгих Б.О. Родовой и племенной состав народов Сибири, с. 31).

В ноябре-декабре того же года Феодор снова отправился на Пелым для проповеди среди тех, кто уже был окрещён.

Миссионерские поездки 1714–1718 годов стали первым опытом массовой христианизации народов Урала и Зауралья. В обязанности приходских священников, поставленных в приходы новокрещенных, входило разрушение сохранившихся священных мест народов и наказание виновных в несоблюдении христианских норм. Приходы были объединены в заказы, во главе которых стояли заказчики-священники, следившие за новокрещенной паствой. Например, священник Михаил Степанов, наблюдавший за пелымским манси с 1721–1737 годов, писал о том, что он, исполняя свои обязанности заказчика, регулярно наведывался к ним, проходя на лыжах расстояние более 200 верст.

При этом отцу Михаилу Степанову удалось обнаружить священные места манси, на которых хранились изображения божеств: «несколько кумиров и идолы, по исчислению 75», и уничтожить их. Согласно его донесению, манси были этим возмущены и напали на него и «едва смертельной язвы не учинили». Священник вызвал из Тобольска воинскую команду, и непокорные манси были наказаны «кнутом и батожьем». Михаил Степанов активно занимался и крещением манси, а в 1722 году организовал постройку для них церкви в селе Верхне-Пелымском во имя Всемилостивого Спаса, вероятно, доведя до конца дело по постройке церквей, начатое ещё Феодором. Однако, священник этот не чурался брать в залог крещёных детей.

В календаре Тобольской губернии на 1893 году есть приложение «Залог дочерей в пятнадцать рублех». В конце 1746 года Полицмейстерской конторой получен был от священника Пелымского заказ Михаила Степанова следующий «извет»: «В прошлом 1741 году, Сатыгинской волости роспоп Егор Миронов сын Рычков, заложил мне нижайшему двух дочерей в пятнадцати рублей, впредь до выкупа, а именно Анну четырнадцати лет и Федосью четырелетних, из которых послал я, нижайший, сюда в Тобольск, во услужение к дочери моей родной Знаменского монастыря Пономаревской жене Федосье Михайловой, Анну 14-летнюю, которая у дочери моей жила в услуге года с три, а потом от неё, не хотя к отцу своему в дом ехать, предшедшего мая месяца сего 1746 году бежала, для того, что ныне отец их выкупает, по побеге живет она, Анна в Архангельском приходе, в доме солдатской жены Гликерии Леонтьевой дочери Карагаевой. Того ради, покорно прошу, чтоб соблаговолено было б по сему моему извету, оную закладную ко мне девку для отдачи помянутому отцу ея, роспопу Егору Рычкову, на выкуп учинить резолюцию». (Долгих Б.О. Родовой и племенной состав народов Сибири, стр. 14).

«Ученый монах Григорий Новицкий, закончивший Китиево-Миги-лянскую духовную Академию, сторонник Мазепы (он был женат на сестре генерального писаря Мазепы) был послан Петром в Сибирь. Занимаясь крещением манси и хантов, был назначен надзирателем-заказчиком за исполнением христианских обрядов новокрещенными аборигенами. Некоторое время он жил среди хантов и был убит Нахрачем – жрецом кондинского кумира, которого сжег Г. Новицкий». (Долгих Б.О. Родовой и племенной состав народов Сибири, стр. 12).

Миссионеры уничтожали священные места уральских угров (югров). Первые описания этих мест появились довольно поздно и связаны с деятельностью митрополита Филофея Лещинского и его сподвижников по крещению народов Урала и Западной Сибири в начале XVIII века. Сосланные в Сибирь, и вошедшие в состав команды миссионеров, капитан шведских драгунов Иоген Бернард Мюллер, и казачий полковник Григорий Новицкий оставили описание священных мест Пелымского уезда. Их то и разрушали миссионеры во время своей поездки. Одно из них находилось в Чёрных Юртах, где хранилось копье, которое почитали с древнейших времён, совершая в его честь жертвоприношения. Чёрные Юрты – это «13 чёрных юрт недалеко от Чернавского погоста на речке Чёрной». (Г.Ф. Миллер, Е.Н. Жданович).

Другое священное место было рядом с Пелымом. В центре его стояла огромная лиственница, возле которой также совершались жертвоприношения. Недалеко от этой священной лиственницы находилось третье священное место с пятью антропоморфными (человекоподобными) изображениями божеств, перед каждым из которых находилось по берестяному сосуду с костями жертвенных животных. (Новицкий Г. Краткое описание о народе остяцком. М, 1941, с. 76). Даже будучи крещенными охотниками манси заходили на свои мольбища попросить удачи у древних языческих богов.

Вторую попытку крестить манси архимандрит Сильвестр предпринял по указу митрополита Тобольского и Сибирского Антония (Стахановского) в январе 1729 года. Святитель Антоний, направив в Пелымский уезд верхотурского заказчика Сильвестра, поручил ему «утверждать в вере новообращенных и обращать ещё не познавших Истинного Бога».

Маршрут этой миссии, выехавшей из г. Тобольска 29 января 1729 года, пролегал через Кошутский погост, Табары и Пелым на Верхотурье.

Примечание: Если был Кошутский погост, значит, там уже была поставлена церковь для иноверцев.

«Миссионерская поездка архимандрита Сильвестра была тщательно подготовлена и снаряжена. На пяти подводах, в сопровождении двух солдат – Ивана Зырянова и Игнатия Ошуркова, миссионер вёз с собой для раздачи новокрещенным около 350 метров холста на рубахи и нижнее белье, 150 метров сермяжного сукна, около 7 литров красного церковного вина для приобщения новокрещенных, 500 нательных крестов и к ним около 350 метров тесьмы на гойтаны (шнурок для нательного крестика), 10 котлов железных по ведру (ведро – около 12 литров) и меньше, 40 ножей, 3 тысячи иголок, 30 топоров для постройки часовен, шару китайского или табаку 2 пуда. В обозе архимандрита были также церковные книги и предметы, необходимые для осуществления богослужения: миро, ладан, елей и иконы. Для пропитания во время поездки Сильвестру были выданы крупа, толокно, горох, соль и «коровье масло».

На пути следования архимандрит причащал новокрещенных и, согласно донесению, которое процитировал К. Покровский, в Пелымском уезде «Святых тайн» приобщилось 1741 человек.

Рис. 6.10. Православная колонизация Урала в XVIII веке. Фото автора: Е.Н. Жданович, (г. Ирбит), 2013 г.

На карте «Церкви, монастыри и святыни Урала в XVIII веке» уже показана 1 часовня между Слободой Табаринской и устьем реки Волчимья, вероятно в юртах Сотниковых (см. карту рис. 6.10).

По пути следования в Кошутских и Пелымских волостях Сильвестр поставил 7 крестов и разрешил строить 10 часовен». (Пермские епархиальные ведомости, 1868 г., неофиц. отдел, стр. 705).

Может быть, тогда и были поставлены самые первые часовни в вогульских юртах Горожанских (д. Городок), Кулебаевских (д. Кузнецово), Чулинских (д. Чулино)?

Никакой подготовительной работы среди иноверцев по принятию обряда крещения не проводилось. Воевода объявлял, что того, кто крест крестится, государь поверстает в службу, пожалует деньгами и хлебным жалованием. Новокрещены освобождались от уплаты ясака. Для крещения нужно было только одно желание инородца. Причём, если крестился глава семьи, то должны были быть крещены и жена, и дети. Им давались русские имена и фамилии.

После разгрома Пелымского княжества пленные князья и мурзы почти все приняли христианство, чаще всего из политических соображений. При этом одни из них продолжали жить в своих вотчинах, а другие переселились в города и их верстали в боярские дети: в Пелыме в 1624 году было 7 боярских детей, и все они были из инородных князей, в том числе Василий, Федор и Семен Пелымский.

Наиболее архаичной формой низшего церковного округа в сельской местности, вероятно, следует считать погост. Слово «погост» претерпело в своей истории ряд трансформаций: в X веке – это место сбора дани, установленное княгиней Ольгой. Постепенно погост превращается в центр административного округа. Погостом называли и сам округ, где ставили церкви, строились дома священников и церковнослужителей. Они не всегда имели при себе крестьянские дворы. Именно на погост стекалось население ближайших деревень на богослужение. Позже погост утратил своё первоначальное значение и превратился в кладбище с бесприходным храмом, а центр церковной жизни переместился в село. (Дмитрий Баловнев. Погост, уезд и переезд. Приходская жизнь ранней русской церкви. Ц Ж-л «Родина», 2002, N 11–12).

За Уралом погосты встречались гораздо реже, чем в Европейской России. Таким в Пелымском уезде стал Чернавский погост. Позже он стал не только религиозным центром округа, но и волостным. «В XVIII веке на Тавде в трех волостях – Чернавской, Табаринской и Кошутской жили манси».

Погосты в Сибири – это и торгово-промышленные центры. На погосте вогулы отправляли свои религиозные потребности: крещение, венчание, причастие. Здесь же они продавали пушнину купцам. Можно предположить, что уже с тех пор существовала вторая после Пелымской зимняя ярмарка в селе Чернавском. (З.П. Соколова. Ханты и манси. Взгляд из 21 века. М., Наука, 2009 г., стр. 89).

Священникам инородческих церквей назначалось высокое жалованье с тем, чтобы они не брали подарков от паствы и не отвращали вогулов от христианства.

При митрополите Антонии в 1726 году священникам было приказано не брать лишних поборов за совершение треб «дабы они теми лакомствами не чинили новокрещенам в вере развращения». За ослушание священника ждал штраф и жестокое наказание. В это же время была установлена определенная такса за совершение треб: за венчание – по гривне, за погребение больших – по гривне, а малых – по 5 коп, за молитвы роженице – по 2 коп, за сороковые молитвы – по 2 коп, а «прочее от сорокоустов и молебнов оставляется в вольное произволение подающих и то, что похочет от своего доброхотства подати, тое да даст».

«Христианами становились и рядовые ясачные люди. Иногда это происходило и в связи с оскудением ясачных промыслов. Иногда принятие христианства избавляло от наказания. Для кого-то для инородцев крещение – это соблазн получить подарки и жалованье «на крест». Были случаи. Когда крестились не по одному разу, получая «на крест» по 2–5 рублей. Кроме денег «на крест», при необходимости выдавалась одежда, так как «в их платье крестить нельзя, то вы бы посылали лучшим людям сукна на однорядки, настрафильные, а меньшим людям сукна летчину, кафтаны, шапку, порты и сапоги, покупали бы у торговых людей и платили за них деньги из казны», – сообщает П.Н. Буцинский.

Преимуществом новокрещенов было то, что у них не отбирались наследные земли в пользу некрещеных. Некрещеные вдовы и незамужние женщины должны были отдавать свои поместья новокрещенным родственникам – мужчинам: сыновьям, братьям, племянникам, зятьям. А если не было крещенных прямых родственников, то земли должны были переходить только принявшим христианство.

Некрещеных вогулов не венчали. Если миссионер узнавал, что кто-то из новокрещенных манси имел 2 жены, то он должен был разлучать такие семьи. Новокрещену разрешалось оставить одну жену, которая больше славится или он должен оставить себе первую жену. Миссионеры-священники одновременно и венчали и разводили вогулов.

Крестившись, аборигены получали право на постоянное жалованье. Они записывались в сметные и окладные книги, на основании чего получали деньги. Хлебное жалованье получали те, кто не был устроен на пашню.

В окладных книгах Пелымского уезда (1646-47 гг. – 1669-70 гг.) указан новокрещен Петрушка Баран – дворник вогульского двора в Пелыме, которому было положено по окладу государя ежегодно по 3 чети семян ржи, по чети овса, по пуду соли. (РГАДА, ф. 214, л. 14, 147, 233).

И все-таки правительство старалось сдерживать процесс христианизации, чтобы сохранить ясачные сборы.

Если православие принимала женщина-аборигенка, то это было почти наверняка связано с предстоящим выходом замуж. В условиях нехватки женщин в Сибири или на Урале русские крестьяне, отчаявшись обзавестись семьей, вынуждены были обращаться с челобитной к царю «приискать для них женочек, на ком жениться». (Н.Н. Оглоблин. Женский вопрос в Сибири в XVII веке. // Исторический вестник, М., 1890 г., N 7, с. 197).

Намаявшись с «избяной» работой, крестьяне не однажды поднимали вопрос о необходимости прислать им невест (там же, стр. 66).

Положение с невестами было катастрофическое. И крещение аборигенок спасало положение. Существовал даже специальный указ «сыскивать полоняников татар и остяков, и вогулич» и если среди них оказывались «женки и девки крещены, то их следовало «выдавать замуж за служивых людей, и за стрельцов, и за казаков, которые похотят жениться». (РГАДА, ф. 214, он. 1., кн. 1, л. 53).

В метрических книгах церквей аборигены-вогулы назывались инородцами. 31 января 1903 года крестьянин села Табаринского Иоанн Анфиногенов Бардаков, 21 года, 1 браком венчался с инородческой девицей села Чернавского Татьяной Петровной Пантюшкиной, первым браком 20 лет. (ГАСО, ф. 6, он. 15, д. 230, л. 7).

А в 1913 году крестьянин-переселенец посёлка Александровского Пальменской волости Степан Иванович Греза, холост, православный, 1 браком в 23 года женился на инородческой девице д. Городок Агнии Кирилловой Пуртиной, православной, 1 браком, 16 лет. (ГАСО, ф. 6, он. 15, д. 240, л. 38).

Вогулы, крестившись, получали освобождение от службы в армии. Им дарили кресты, бисер, которым вогулы украшали свою одежду, угощали их, давали «корм до государева указа». Иногда принятие христианства спасало от наказания.

Новокрещенцы из инородцев были христианами только по имени: они и после крещения долго оставались почти такими же язычниками, как прежде.

Редкий инородец – новокрещенец оставался жить в юртах; только князья и мурзы крещеные продолжали ещё жить в своих вотчинах, а простые люди или переселялись в русский город или русские деревни. Они говорили: нам «никак нельзя жить со своей братией, что они от своей веры отстали и их в свою землю не пустят, потому что крещены». (П.Н. Буцинский, стр. 235). Или крестились всем селением (паулом) (см. рис. 6.11.).

Рис. 6.11. Проповедь вогулам. Рис. начала XX века. Фото автора: Е.Н. Жданович, (г. Ирбит), 2013 г.

Постепенно за три века вогульское население впитало русский язык, русскую культуру и даже русские традиции, как часть этой культуры и ничем почти не отличается от исконно русских. Оно сохранило некоторые свои обычаи, отличное знание рыболовства, птицеловства и охотничьего промысла. Промысловые навыки передавали русским. А русский земледелец не только щедрою рукою передавал свои накопленные веками трудовые навыки местному населению, но и сам охотно заимствовал у коренного народа его достижения, его знание местных условий. Его умение приспособиться к ним.

«В этом взаимном обмене трудовым опытом выразилось одно из благотворных последствий совместной жизни русских, и манси, и хантов. Многие современные их потомки, особенно молодёжь, даже и не знают о своих предках, а знать надо, не стыдиться, а гордиться следует каждому корнями своего рода, знать пращуров и даже щуров. Архивные документы хранят эти тайны и ждут нашего желания разгадать их. (Е.Н. Жданович Таборы: из века в век, стр. 97).

Каждому из нас, чтобы не быть Иванами, не помнящими родства, посильно составить, если не могучее древо жизни за 4 столетия, то хотя бы, как каждому цивилизованному человеку знать 7 поколений своей родословной.